И. Машбиц-Веров.
И. Машбиц-Веров.
‘На литературном посту’
‘На литературном посту’
Машбиц-Веров И. Лелевич. Г. На литературном посту. Без места, Лелевич Г., Год: 1925
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Г. ЛЕЛЕВИЧ. ‘НА ЛИТЕРАТУРНОМ ПОСТУ’. Статьи и заметки. Парт. изд-во ‘Октябрь’ 1924 г. Стр. 169. Тираж 3.000. Цена 1 р. 20 к.
Машбиц-Веров И. Лелевич. Г. На литературном посту. Без места. 1924. [Рецензия] // На посту. 1925. N 1. С.241-244
Оригинал здесь — http://www.ruthenia.ru/sovlit/j/3168.html
Книга тов. Лелевича, составленная из статей 22 — 24 г., — книга интересная и нужная. В современной разноголосице марксистских критиков она вносит свою определенную и четкую точку зрения, настойчиво выдвигая требование выдержанной, нерасплывчатой классовой коммунистической оценки и организации (политика в области искусства) литературы.
Рождена книга борьбой. Борьбой со всякими разновидностями идеологических шатаний и в первую очередь, с нашими слишком уж ярыми культуртрегерами, упустившими, очевидно, то обстоятельство, что ‘пролетариат России — класс довольно расслоенный в отношении культурной подготовки, и рядом с элементарной работой он может и должен делать работу более квалифицированную’ (Луначарский). С теми культуртрегерами, которые по остроумному замечанию того же тов. Луначарского вводят в моду ‘культурную нивеллировку, равнение по вине, так сказать, приседание до букваря’ и за настойчивыми советами об усвоении старой культуры совсем забывают, сводят на-нет новую, нарождающуюся, пролетарскую культуру.
Из лиц, с которыми ведется борьба, на первом месте, конечно, тов. Троцкий. Его основные ошибки в области литературы (искусства) прекрасно вскрыты т. Лелевичем в статье ‘Партийная политика в искусстве’ (стр. 6 — 20), статье, являющейся, несомненно, вообще одной из лучших критических статей о Троцком, как теоретике искусства.
Эти основные ошибки т. Троцкого сводятся Лелевичем к следующим 4-м важнейшим пунктам:
1. Вскрытие ложного положения Троцкого, что пролетариат в эпоху своей диктатуры вообще не создаст своего классового искусства.
2. Критика ложного положения о якобы исключительно культурническом значении нашего переходного периода.
‘Главной задачей пролетарской интеллигенции в ближайшие годы является… не абстракция (!) новой культуры… а конкретное культурничество’ — Л. Троцкий.
3. Вскрытие ошибочного утверждения Троцкого о характере взаимоотношения между будущей социалистической и пролетарской культурой.
Троцкий: ‘если пролетариат и разрабатывает некоторые элементы культуры, то это элементы не пролетарской, а будущей социалистической культуры’.
Лелевич: ‘Культурное творчество пролетариата проходит под знаком постепенного строительства своей классовой культуры, а не под знаком арифметической суммы: культурничество + подготовка будущей бесклассовой социалистической культуры’… (10, 11).
И наконец — 4. Вскрытие ошибочного утверждения т. Троцкого по вопросу о взаимоотношении пролетарской литературы и литературы революции.
‘Отрицая пролетарскую литературу и в то же время признавая необходимость и неизбежность литературы революционной эпохи, тов. Троцкий совершает ошибку… упуская из виду классовый момент. Тем и опасен, недопустим термин ‘искусство революции’, противопоставляемый термину ‘пролетарское искусство’, что он, вопреки всем заветам марксизма, устраняет классовый критерий, валит все и всех в одну кучу’… (13).
За тов. Троцким следует т. Воронский. Воронский, как известно, — практический проводник взглядов Троцкого. Правда, до последнего времени, как нам известно, тов. Воронский все еще ни разу не высказался вполне определенно и четко против возможности пролетарского искусства. Почему-то в этом столь важном вопросе он предпочитает хранить некоторое ‘инкогнито’ и даже неоднократно пытался убеждать, что безусловно верит в идущего из низов нового, чумазого, крестьянского и рабочего писателя… Однако, на практике т. Воронский всегда и всюду оказывается все же с попутчиками, с колеблющимися и склонными к богеме и отрыву от масс писателями, а не с выдержанно-пролетарскими группировками.
И поэтому, хотя теоретическая позиция т. Воронского и по сей день остается все еще несколько неясной, все же лицо его встает вполне определенным из практической его линии, линии, ведущей непосредственно к попутчикам и на них сосредоточивающей главное свое внимание и силы.
Поэтому, правильно поступил т. Лелевич, критикуя т. Воронского раньше всего, как практического работника, как проводника определенной литерат.-художественной политики.
Ошибки Воронского сформулированы с четкостью и энергией характеризующей всю книгу. Сводятся они к следующему:
‘Забвение классового мерила при подходе к литературе, сосредоточение всего внимания на враждебных или чуждых пролетариату литературных группах, засилье этих групп в партийно-советских журналах и изданиях, отсутствие поддержки и внимания к пролетарской литературе и т. д. (стр. 18).
Столь большое внимание, уделенное тов. Лелевичем противникам пролетарской литературы (культуры), имеет свое об’яснение. Конечно, внимание или невнимание, вера или неверие в будущее пролетарского искусства т.т. Троцкого, Воронского и др. не решает еще вопроса о существовании этого искусства. Само собою разумеется, что пролетарская литература будет развиваться и побеждать силой самих вещей. Однако, совершенно несомненно, что взгляды т.т. ‘троцкистов’ приносят определенно вред. Ибо они вносят сомнения, дезорганизацию в ряды молодой, неокрепшей еще поэзии, ибо ‘чем энергичнее будут авторитетные товарищи отрицать пролетарскую литературу, тем медленнее будет темп ее развития, тем более уклонов и падений будет на ее пути (20)’.
Поэтому именно так важна борьба — широкая и открытая — с этими ликвидаторскими взглядами, поэтому, вынесение этой борьбы на суд широких масс является делом важным и своевременным.
Однако, — одной, хоть и столь важной, полемикой содержание книги не ограничивается. Кроме полемической (главным образом теоретической) части, в книге имеется еще ряд критических статей: обзоров и литературных силуэтов.
Не имея возможности подробней остановиться на этих статьях, укажем лишь на одно весьма интересное обстоятельство. Именно — на умелое марксистское использование статистически-констатирующего материала, собранного формалистами. Так, в статьях о Маяковском и Анне Ахматовой Лелевич подводит социалистический фундамент, об’ясняет определенным социально-психологическим содержанием некоторые из приемов указанных поэтов (пользуясь уже структурно установленными указаниями Эйхенбаума — ‘Анна Ахматова’ и Арватова — ‘Синтаксис Маяковского’). Такое использование, так сказать, формалистического полуфабриката конечно, является делом важным, долженствующим быть приветствуемым. Ибо оно указывает верный и продуктивный методологически-практический путь.
Что же касается идеологической части литер.-критических статей, то здесь мы видим все того же единого и крепкого, коммунистически выдержанного Лелевича, умеющего с одинаковой беспощадностью вскрыть всякую, хотя бы и заманчивую ложь. И он с одинаковой убедительностью сводит и Ахматову с высот ‘первой поэтессы страны’ (Осинский) и Маяковского с почетного, но еще незаслуженного места подлинно-революционного поэта ‘социального воздействия и действия’ (Арватов). Лелевич умеет также в нарождающейся и уже много давшей пролетарской поэзии ухватывать самое ценное и важное (‘Железный поток’, ‘Пучина’, ‘Комсомолия’, ‘Чапаев’, ‘Молодняк’…). Он умеет замечать то, мимо чего с упорством фанатиков все еще продолжает проходить критика, безнадежно полоненная старой культурой.
И здесь мы подходим к центральному пункту книги, к общему связывающему узлу теоретических и критических статей. Все они (статьи) ведут к одному, все с убедительностью доказывают важнейшее, то же самое: ‘Культурное творчество пролетариата постепенно создает свою классовую культуру и, следовательно, литературу’. Больше того:
‘Пролетарская литература уже представляет из себя мощную художеств. силу, и потому вокруг нее можно (и должно) сплотить всех подлинно-революционных попутчиков’.