Лев Троцкий
Лев Троцкий
Масарик о русском марксизме
Масарик о русском марксизме
Комментарии
Комментарии
———————————————
Масарик о русском марксизме, Троцкий Лев Давидович, Год: 1914
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Большая часть второго тома [Th. G. Masaryk. ‘Zur russischen Geschichts- und Religionsphilosophie’.] посвящена русскому марксизму. Здесь компиляторский эклектизм автора шутит над ним самые злые шутки, — второй том во всех отношениях ниже первого и в большей своей части должен быть признан прямо-таки негодным к употреблению. Помимо всего прочего, в нем неисчислимое количество фактических ошибок и недоразумений. Возьмем главы, посвященные истории марксизма в России. Вопреки утверждению Масарика (стр. 310), Плеханов никогда не был членом ‘Народной Воли’, указание на это автор мог найти у себя самого, если бы русские политические термины, которыми он оперирует, были для него наполнены живым политическим содержанием. Когда Масарик говорит, что вожди русского марксизма, ‘особенно Плеханов’, находились всегда в теснейшей личной связи с немецкими марксистами, то это верное в общем утверждение как раз менее всего верно именно в отношении Г. В. Плеханова, в то же время как П. Б. Аксельрод*337, обосновавшийся на долгие годы в Цюрихе, жил в атмосфере немецкого социализма и был связан дружескими узами с Каутским, Бернштейном и др., Плеханов, остававшийся в Женеве, был связан с марксистским крылом французского социализма (Гэд*338, Лафарг*339) гораздо теснее, чем с немецкими марксистами. Первый учредительный съезд российской социал-демократии состоялся не за границей, как пишет Масарик (стр. 284), а в России, в Минске. Перечисляя марксистов-писателей, создавших у порога нового столетия за границей газету ‘Искру’ и журнал ‘Заря’*340, Масарик опускает П. Аксельрода и Н. Ленина, между тем именно эти два лица наложили на ‘Искру’ наиболее яркую печать: Ленин — в первую эпоху (1900 — 1903), Аксельрод — во вторую (1903 — 1905). Рассказав кое-что о борьбе большевиков и меньшевиков, Масарик замечает: ‘Несмотря на эту путаницу, в первую и, особенно, во вторую Думу было выбрано сравнительно довольно много социал-демократов, но в позднейших выборах в Думу партия была прямо-таки децимирована. Этот результат все еще, однако, не отвратил большевиков от их тактики, тем не менее в 1906 году была сделана серьезная попытка объединения обеих фракций, которая, однако, не дала благоприятных результатов’ (т. II, стр. 287). Что в третью и четвертую Думы попало всего по полтора десятка социал-демократов, тогда как во второй Думе их было шесть десятков — это верно, но г. Масарик забывает прибавить, что между второй и третьей Думой стоит 3-е июня 1907 г., тягчайшим образом отразившееся на избирательных правах пролетариата. Далее: попытка объединения большевиков и меньшевиков в 1906 г. изображается Масариком в приведенной цитате, как косвенный результат ‘децимирования’ партии на выборах в третью и четвертую Думы, на самом же деле стокгольмский ‘объединительный’ съезд 1906 г. состоялся не после выборов в третью, а во время выборов в первую Думу. Масарик рассказывает, что с.-д. фракция IV Думы состоит из 7 меньшевиков и 6 большевиков, при чем ‘многочисленные большевики распадаются на отзовистов, ленинистов и других еще’… (т. II стр. 288). Оказывается, что в Думе сидят… отзовисты, то есть те, которые стояли за бойкот Думы и потому требовали отозвания депутатов. Разумеется, это пустяки. Вся группа большевиков, как известно, ленинского направления. Далее, профессор ошибочно относит ‘ЦК’ к меньшевикам, а ‘ОК’ к большевикам, ту же ошибку он повторяет по отношению к ‘Лучу’*341 и ‘Правде’*342.
На стр. 364 второго тома он неожиданно относит к максималистам не только всех социалистов-революционеров вообще, но и большевиков. Число таких примеров можно бы увеличить без конца. Свое кантианское презрение к марксизму Масарик, пожалуй, ярче всего проявляет в крайней неряшливости своей информации. Впрочем, несправедливости, учиняемые им по отношению к сторонникам диалектического материализма, Масарик пытается добросовестно уравновесить тем, что дает читателям почти столько же неверных сведений об их идейных противниках — народниках. В. Воронцова*343 он относит к ‘новым’ народникам, Пешехонова*344 иронически спрашивает, неужели же тот признает конституцию, и пр. и пр. Любопытно еще отметить, что Михайловского Масарик хвалит за методологическую законченность и не хвалит за плохой, монотонный стиль!..
По существу вопроса Масарик повторяет о русском марксизме то, что он не раз уже говорил о марксизме вообще. Около 15 лет тому назад Масарик написал книгу о ‘кризисе в марксизме’, переведенную в свое время на русский язык. Тот же кризис он констатирует в русском марксизме. О кризисе мы привыкли думать, как о чем-то ограниченном во времени, как об эпохе перелома, за которым следуют либо смерть, либо обновление. Но тот ‘кризис’, в который диалектический материализм ввергается его идеалистическими противниками, не знает ни начала, ни конца. Этот ‘кризис’ всегда равен себе и ничем не разрешается. По Масарику, марксизм уже давно преодолен теоретически: ‘es ist eine ausgemachte Sache’ (‘это дело решенное’), — говорит он. Но чем же тогда объясняется тот факт, что влияние марксизма не падает, а возрастает? Это было бы совершенно непонятно, — отвечает на это Масарик, — если бы марксизм не был в то же время научной формулой социалистической политики. Другими словами: теоретически несостоятельное здание марксизма держится на практических потребностях рабочего движения. Но тот же Масарик не устает повторять, что марксизм преодолен не только теоретически, но и практически. На чем же он в таком случае держится? Почему растет, а не падает? На этот вопрос мы тщетно стали бы искать у Масарика ответа.
Политически эти разговоры о кризисе марксизма связываются обыкновенно с надеждами на возрождение демократического либерализма. Не чужд этих надежд, разумеется, и Масарик. В чешской и обще-австрийской политике он со своим демократическим ‘реализмом’ стоит совершенно одиноко. В рейхсрате он представляет свои добрые намерения и три дюжины своих друзей. Тем оптимистичнее Масарик переносит свои увядшие политические надежды на Россию, от которой он вправе ждать тем большего для своих идей, чем меньше ориентируется в ее общественном развитии. ‘Вопрос о социализации и демократизации либерализма, — говорит он, — имеет для России особенную и притом современную важность, потому что русский либерализм с самого начала, хоть и после некоторых колебаний, действительно воспринял социалистические идеалы’ (т. II, стр. 400).
Речь идет, очевидно, о Герцене. В каком виде Масарик мыслит себе возрождение герценовских идей в новых условиях, мы не знаем и, признаться, не очень твердо уверены в том, что партия Милюкова и Маклакова займется во время летних вакаций — ‘хотя бы и после некоторых колебаний’ — социализацией и демократизацией своего либерализма. Мы, однако, нисколько не удивимся, если через 15 лет встретим ту же надежду в новом труде г. Масарика.
Но вернемся к русскому марксизму. В его собственной истории Масарик находит новое ‘действительное опровержение марксовского исторического материализма’. Русский читатель, разумеется, сразу догадывается, в чем дело. В девяностых годах марксизм стал господствующим идейным течением в лагере радикальной русской интеллигенции, а десять лет перед тем он впервые пустил корни на русской почве — в лице интеллигентской группы ‘Освобождение Труда’: ясно, стало быть, что не классовые интересы составляют движущую силу истории. Но тогда какие же? Чем сам Масарик объясняет историю марксизма в России? Почему именно русская интеллигенция восприняла марксизм? В каком виде она восприняла его? Когда и почему в массе своей покинула марксизм? Искать ответов на эти вопросы у Масарика было бы опять-таки тщетно. Он ограничивается тем, что навязывает марксизму представление, будто классовый интерес представляет собою раз навсегда данную бухгалтерскую величину, которая во всех случаях должна выражаться одними и теми же знаками, поэтому, когда он наталкивается на новый знак, он не узнает под ним старого классового интереса и объявляет марксизм опровергнутым. Между тем социальный интерес, вытекающий из общественной роли класса, очень пластичен и может находить самое различное выражение в разные исторические эпохи. Русская интеллигенция, с того времени как встала на ноги, была глубоко заинтересована в демократизации общественного строя. Ее левое крыло, тщетно пытавшееся в 70-х годах найти опору в крестьянстве и затем истощившее себя в народовольчестве, попало в исторический тупик 80-х годов. Марксистская теория, какому бы классу она ни призвана была служить в дальнейшем, указывала, прежде всего, интеллигенции путь выхода из тупика. Она устанавливала факт развития капитализма, а значит и пролетариата, как политической силы. Ясно, что при этих условиях левая интеллигенция должна была ухватиться за марксизм, как за якорь спасения. Русский марксизм — худо или хорошо — объяснил свои собственные судьбы именно со своей, материалистической точки зрения и предсказал неизбежность разрыва широких кругов интеллигенции с марксизмом задолго до наступления этого разрыва. Может быть, это объяснение несостоятельно, — хотя подтвердившийся исторический прогноз тоже ведь чего-нибудь стоит, — но ведь проф. Масарик и не пытается войти в существо вопроса. Он слишком высокомерен в своем идеализме, чтоб отдавать себе отчет в исторических реальностях. Вся его история русской общественной мысли остается рассыпанной храминой, ибо лишена социальных корней. Скелеты различных философских и общественно-политических систем — без всякой исторической перспективы — приводятся в формальную связь с европейскими системами, при чем г. Масарик считает долгом теоретической добросовестности делать попутно ко всякой системе, русской и европейской, пространнейшие философские примечания, при всем своем однообразии противоречащие друг другу. Это делает чтение его труда более утомительным, чем плодотворным.
Необходимо, однако, с удовлетворением отметить, что г. Масарик — в отличие от большинства ‘ученых’ сикофантов — с полной симпатией относится к освободительному движению в России. Этой симпатии следовало бы пожелать поменьше морализующего резонерства, побольше идейной ясности, политической оформленности и — лучшего стиля! В конце концов о Масарике приходится сказать то, что сам он говорит о Кропоткине: ‘Очень симпатичный человек, но — не сильный мыслитель’.
‘Киевская Мысль’ N 166,
19 июня 1914 г.
*337 Аксельрод, Павел Борисович (род. в 1850 г.) — основоположник русского меньшевизма и один из руководителей русских меньшевиков. К революционному движению примкнул еще в начале 70-х годов, работал в народнических кружках Киева. Осенью 1874 г. Аксельрод эмигрировал за границу. Вернувшись нелегально в Россию, он в 1878 — 1879 гг. принимает энергичное участие в восстановлении деятельности ‘Южно-русского рабочего союза’. После раскола партии ‘Земля и Воля’ на ‘Народную Волю’ и ‘Черный Передел’ Аксельрод примыкает к чернопередельцам. В 1883 г. вместе с Плехановым, Засулич, Дейчем и Игнатовым основывает первую русскую социал-демократическую организацию, группу ‘Освобождение Труда’. С этого времени начинается его обширная работа по пропаганде социал-демократических идей в России. С 1900 г. Аксельрод становится одним из редакторов первых русских социал-демократических газет ‘Искра’ и ‘Заря’ и принимает активное участие в подготовительных работах по созыву II съезда РСДРП. На II съезде партии в 1903 г. Аксельрод примыкает к меньшевикам и в ряде статей в новой ‘Искре’ дает принципиальное обоснование меньшевизма. В годы революции (1905 — 1907) Аксельрод выдвигает оппортунистическую идею созыва рабочего съезда и организации широкой рабочей партии. Во время мировой войны Аксельрод занял оборонческую позицию, хотя формально и принимал участие в Циммервальдской конференции. Октябрьскую революцию Аксельрод встретил с нескрываемой враждебностью. В настоящее время ведет за границей клеветническую кампанию против Советской России и диктатуры пролетариата.
*338 Гед, Жюль — лидер марксистского направления во французском социализме. В юности был бланкистом, к марксизму перешел с конца 70-х годов. Вместе с Лафаргом Гед является основателем французской рабочей партии. Из старых вождей II Интернационала Гед был самым последовательным защитником революционного марксизма и в течение нескольких десятилетий вел непримиримую борьбу с реформистскими тенденциями во французском движении. С начала мировой войны Гед превращается в социал-патриота и даже входит министром без портфеля в кабинет Вивиани. В последние годы престарелый Гед уже не принимал участия в политической жизни.
*339 Лафарг, Поль (1842 — 1911) — зять К. Маркса, выдающийся французский социалист. В молодости был прудонистом. После знакомства с К. Марксом в 1865 г. сделался приверженцем научного социализма. Принял активное участие в деятельности Парижской Коммуны. Лафарг пытался в провинции (в Бордо) вызвать движение в пользу Коммуны, но после неудачи вынужден был бежать в Испанию. В Испании, а затем в Португалии, Лафарг принял активное участие в рабочем движении, организовывая секции Интернационала и ведя борьбу с бакунинским влиянием. Принял деятельное участие в работах Гаагского конгресса I Интернационала в 1872 г. После возвращения в Париж в 1880 г. он стал сотрудником органа Гедовской рабочей партии ‘Egalite’. С этого же времени становится вождем французской социалистической партии и ее признанным теоретиком. Лафарг старался привить рабочему движению выдержанный ортодоксальный марксизм. Мильеранизм и ревизионизм встретили в нем жестокого врага. Перу П. Лафарга принадлежит ряд научных трудов и брошюр. Его книги ‘Эволюция собственности’ и ‘Исторический детерминизм К. Маркса’ переведены на все европейские языки.
*340 ‘Заря’ — марксистский журнал, орган русского революционного марксизма. В 1901 г. состоялось соглашение между группой ‘Освобождение Труда’ и группой русских с.-д. ‘стариков’ — Лениным, Потресовым и Мартовым — о совместном издании наряду с популярно-политической газетой ‘Искрой’ и теоретического журнала, получившего название ‘Заря’. Журнал, в котором сотрудничали Плеханов, Ленин, Засулич, Аксельрод, Ортодокс, Потресов и др., был боевым орудием ‘искровцев’ в их борьбе с легальным марксизмом, экономизмом и др. видами оппортунизма. ‘Заря’ издавалась в течение 1901 — 1903 г.г. за границей в (Штуттгарте). Всего вышло 3 книжки (4 NN). После раскола с.-д. партии в 1903 г. журнал прекратил свое существование.
*341 ‘Луч’ — газета меньшевиков-ликвидаторов. Выходила в Петербурге в 1912 — 1914 г.г. Вела ожесточенную борьбу с большевистской ‘Правдой’.
*342 ‘Правда’ — выходила с 3 октября 1908 г. по 23 апреля 1912 г. в Вене, вначале как орган украинского союза ‘Спилка’, затем как общепартийное предприятие. Редактировалась Л. Троцким. Пленум ЦК решил в 1910 г. ввести в редакцию ‘Правды’ представителя ЦК (был введен Л. Б. Каменев) и предложить ближайшей партконференции объявить ‘Правду’ органом ЦК. Вскоре же после введения представителя ЦК начались трения внутрипартийного характера, которые закончились выходом представителя ЦК из редакции.
*343 Воронцов, Василий Павлович (псевдоним В. В.) — один из наиболее видных представителей народнического направления в русской экономической литературе.
Главные труды: ‘Судьба капитализма в России’, ‘Крестьянская община’, ‘Наши направления’, ‘Очерки крестьянского хозяйства’. Марксистскую критику его взглядов дают Волгин (Г. Плеханов) ‘Обоснование народничества в трудах В. В.’ и Ленин, Собрание сочинений, т. II, статьи против В. В.
*344 Пешехонов, Алексей Васильевич — публицист-народник, сотрудник ‘Русского Богатства’. После Октябрьской революции эмигрировал за границу, где в последнее время ведет литературную кампанию за возвращение зарубежных русских в СССР.
Источник текста: Л. Троцкий. Сочинения. Том 20. Москва-Ленинград, 1926 г.
Оригинал находится на странице: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl508.htm.