Мармион. Часть вторая, Скотт Вальтер, Год: 1808

Переводы
Время на прочтение: 76 минут(ы)
Скачать в PDF

МАРМІОНЪ,
или
БИТВА ПРИ ФЛОДДЕНЪ-ФИЛД.

Сочиненіе
Сира Валтера Скотта.

Переводъ съ Французскаго.

ВЪ ДВУХЪ ЧАСТЯХЪ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

МОСКВА,
Въ Типографіи Н. Степанова.
При Императорскомъ Театр.
1828.

Печатать позволяется

съ тмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска въ продажу, представлены были въ Цензурный комитетъ: одинъ экземпляръ сей книги для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Народнаго Просвщенія, два экземпляра для Императорской Публичной Библіотеки и одинъ для Императорской Академіи Наукъ. Москва, 1827 года, Октября 20 дня.

Призоръ Сергй Аксаковъ.

ВВЕДЕНІЕ
къ
ЧЕТВЕРТОЙ ПСНИ.

Старинный Бардъ мудро говаривалъ: Гд дни нашей жизни? Они прокатились невозвратно? Сей житель лсовъ Арденнскихъ {Шекспиръ, если вамъ угодно.}, на которые Іяковъ бросалъ завистливые взоры, давно уже не можетъ длать своихъ комментарій на мой низкій слогъ. Вотъ уже одиннадцать лтъ, какъ мы сдлались друзьями, наша искренняя дружба началась подъ знаменами, куда мы по собственному произволу несли свои оружія, и съ тхъ поръ, ни одно туманное облако не затемняло различныхъ дорогъ нашей жизни, которыя мы проходимъ. Эти одиннадцать лтъ быстро промчались и при соединились къ масс прошедшихъ вковъ. Они были примчательны перемною радости и печали, ты видлъ отдаленныя страны, развалины древнихъ городовъ и превратности Имперіи, между тмъ, какъ я, не переступая предловъ тсной моей сферы, доволенъ наблюденіемъ обычаевъ и людей моего отечества. Но не смотря на разнообразныя паши желанія, надежды и страхи, которые постепенно занимали насъ, нын вс сіи дни, вс сіи недли и мсяцы кажутся прошедшими сновидніями: такъ потокъ жизни увлечетъ и насъ съ быстротою въ обширное море вчности.
Мн также казалось, что быстро улетлъ тотъ часъ, въ который я началъ сію поему, и когда я занимался моими мечтами, а часто и пренебрегалъ оными, когда меня призывали важнйшія дла. Мн кажется, что это тотъ ноябрскій втеръ, коего печальный свистъ игралъ полузасохшими листьями на берегахъ Іяррова онъ колеблетъ березы лишенныя зелени и заставляетъ вздыхать ихъ увядшія втви. Высоты Блак-Гускія и лсъ Етрикскій окружены дыханіемъ зимы, буря ревущая на гор, на волненіе покрывающее луга, заставляютъ насъ удалиться отъ береговъ Твида и клочья снжные уже несутся быстро на крылахъ Аквилона. Пастухъ, твоя участь завидна для насъ лтомъ, тогда какъ мы изображаемъ виды холма и долины, ты своею кистію, а я моимъ перомъ, лежа цлый день посреди вереска, онъ печальнымъ взоромъ преслдуетъ теченіе облаковъ или засыпаетъ на своей разорванной сумк, а иногда праздная рука его забрасываетъ уду въ обмелвшія рки. Но снгъ, напавшій во время ночи, приготовляетъ пастуха къ самой трудной работ.
Солнце закатилось посреди густыхъ и красноватыхъ испареній, земледлецъ, засыпая въ своей хижин, слушалъ порывы бури съ дождемъ и громомъ, который разбивался объ окончины его хижины. Тотъ же самый втеръ, который заставляетъ дикую лань и волка убгать въ густоту лса и скрываться подъ сводами дикой пещеры, призываетъ пастуха къ трудной работ. Онъ часто возводитъ глаза свои на небо и тщетно думаетъ что непогода перемнится на благопріятный дождь. Скоро горизонтъ потемняется мрачными облаками и земля уже блется отъ снга, который замедляетъ ходъ, дрожащія отъ стужи его собаки, съ поникшими взорами, какъ бы съ сожалніемъ оставляютъ домашній очагъ. Пастухъ, обезсиленъ и прозябну въ до костей, завертывается въ свою широкую епанчу, собираетъ стадо и гонитъ его въ закрытыя долины и подъ наклонности горъ. Хотя тамъ буря съ такою же жестокостію реветъ, за то снгъ не такъ заноситъ тропинки. Борей, ревущій между скалами, покрываетъ ледянымъ слоемъ его кудри, онъ часто оглядывается назадъ и примчаетъ блескъ отъ ночника, который блеститъ подобно звзд сквозь ршетчатыя окна его хижины, по наконецъ онъ, потерявшій сей свтъ изъ глазъ, предастся на произволъ судьбы, и, ободрившись, терпливо сносишь изморось ночную и гонитъ медленно свое разсянное стадо. Наконецъ бодрость его оставляетъ, члены ослабваютъ, хладъ предписываешь ему смерть, онъ еще нсколько времени на удачу блуждаетъ и потомъ при порог своей хижины упадаетъ мертвымъ. Восходящее утро любуется его охладлымъ и бездыханнымъ трупомъ. Между тмъ, какъ вдова ждала его возврата съ появленіемъ блдной зари, осиротлые дти спрашивали у ней объ отц, наконецъ она видитъ врную собаку, которая раздляетъ съ нею печаль, и лежа на снгу, близь своего хозяина, лижетъ лице, какъ бы думая тмъ пробудишь его отъ смертнаго сна.
Какая завидная участь пастуха въ это время года. Его мирная хижина, постеля изъ точнаго дерна холмовъ, его веселыя псни подъ тнію оставляются уже для тебя Марміонъ, также владй его пастушескимъ посохомъ, тыквою, свирлью, словомъ всми принадлежностями счастливой Аркадіи.
Увы! любезный Скенъ, наша жизнь не тмъ ли же самымъ подвержена не погодамъ? Мы часто сртаемъ нашу весну украшенную играми и забавами, между тмъ, какъ буря приготовляетъ свои жестокости для зимы нашихъ дней. Такъ древній Монархъ Трои провелъ свое лто въ мир и слав, по Греческій огонь и убійства войны постили его блые власы. Счастливы т изъ насъ, которые могутъ еще вкушать удовольствія, счастливы покровительствуемые небомъ, коихъ сосудъ содержитъ въ себ смшеніе двухъ жидкостей. Счастливы т, кои находятъ утшеніе въ своихъ печаляхъ и которые посл нсколькихъ ударовъ постигаютъ цну умренности въ счастіи. Такова твоя судьба, мой другъ, теб суждено перемшать кипарисъ съ миртами, когда ты лишь только хотлъ соединиться пріятными узами брака. Ошецъ твоей невсты улыбался, супругу, его дочери. Но, увы! любовь твоя должна была облачишься въ трауръ и проливать слезы дтской признательности, увы! онъ былъ врный другъ и добрый отецъ. Едва Форбесъ, предметъ нашихъ сожалній, хотлъ заплатишь данъ тни своего Барда, едва окончилъ онъ исторію своего друга, какъ хладная смерть заморозила сердце и самаго Историка. Гд найдемъ мы душу столько благородную и столько благодтельную? Друзья его и смейство не одни будутъ проливать слезы на почтенной его урн, но вс т, у которыхъ онъ прежде осушалъ слезы, прольютъ самыя горькія, при одномъ воспоминаніи имени. Признательность наконецъ возвстила о его благодяніяхъ, до сихъ поръ покрывавшихся мракомъ неизвстности. Если любовь къ ближнему смешь принимать на себя высочайшее имя, то мы начертимъ его на гробниц, которая будетъ служить щитомъ для вдовы и подпорою для сироты.— Хотя сія дань признательности моей музы пробудитъ твои печали, но за то она не обезчеститъ столь печальнаго предмета. Она посвящена мною перу, начертившему сіе правило.
Забудемъ ли когда Друга твоего отца?
Я также могу сказать, что я получалъ отъ него благодянія и великодушные совты, моя обязанность также требуетъ положить знакъ признательности на его гроб…. Положимъ, это малозначущая дань, но она составляетъ все то, чмъ только я обладаю.
Можетъ быть сіи стихи опять призовуть тебя къ лтнимъ нашимъ прогулкамъ, къ тмъ днямъ, когда мы оба, праздные, блуждали по холмамъ и разговаривали между собою. Разговоры наши были столь же разнообразны, какъ и мстоположенія, представлявшіяся нашимъ взорамъ. Часто мы восхищались прелестію, продолжая молчаливо наши мирныя занятія, ты рисовалъ фантастическія тни дуба, а я съ чувствомъ читалъ жизнь древняго рыцаря по имени Тиран-ле Бланги, у йогъ нашихъ сидли два врныя оруженосца, Паидуръ и Кантъ, они, устремивъ на насъ завистные взоры, казалось хотли возобновить старинныя ссоры. Жаворонокъ вился надъ нами подъ лазоревымъ сводомъ небесъ, ручей съ пріятностію журчалъ и чело наше внчалось твоими пахучими гирляндами боярышникъ! Аріель такого счастія не ощущалъ, какимъ мы наслаждались подъ тнію цвтныхъ втвей твоихъ.
Также мы съ пріятностію должны вспомнить о прелестныхъ ночахъ, когда бывало при наступленіи зимы, рощи лишатся своей зеленой одежды, тогда мы безъ скуки слушаемъ, что я и теперь длаю, завыванія свернаго втра. Свъ у камина вокругъ веселой лампы, мы со вниманіемъ слушали романсы молодой красавицы, и наши шутки заставляли покрываться щеки краснобагровымъ румянцемъ тхъ изъ насъ, которые при семъ по немногу попивали свой пуншъ. У насъ тогда были друзья, помогавшіе намъ смяться надъ угрозами непогоды: тотъ любезный путешественникъ, который дышалъ чистымъ воздухомъ на берегахъ Девона и который на столь долгое время васъ оставилъ, нжный Р…. и другой, котораго я не смю назвать по имени, страшась, что слабая рука, не въ состояніи ему начертить достойной хвалы. Чистая радость была царицею нашихъ праздниковъ, а печаль и черная клевета были изгнаны изъ оныхъ и хмурились за порогомъ нашей хижины.— Такимъ образомъ, текли наши удовольствія въ сіи счастливыя времена, а теперь достигли уже зрлаго возраста, хотя охота и ручьи меньше насъ занимаютъ, по мы еще не теряемъ надежды возобновить наши прежнія занятія. Этою одною мыслію занята моя муза и рыцарь Марміонъ пустился въ походъ.

Конецъ введенія къ четвертой псни

МАРМИОНЪ,
ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Лагерь.

I.

Я уже сказалъ, что Фицъ-Евстацъ съ радостію привтствовалъ первую пснь жаворонка. Пробужденные утреннимъ пніемъ птуха и звуками роговъ, ратники Марміона и пажи спшили въ конюшню насвистывая веселыя псенки, но вдругъ радостные голоса ихъ перемнились въ жалобные крики, при вид на тотъ безпорядокъ, въ какомъ находился весь ихъ екипажъ. Одни кричали, что ихъ оружія пропали, другіе же бранили трактирщика. Клянусь мощами Святаго Бекета! вскричалъ одинъ изъ нихъ, я увренъ, что какой нибудь злобный Шотландецъ укралъ мое копье! Молодый Блунтъ, вторый оруженосецъ Марміона, удивился, найдя свою лошадь въ грязи и въ поту. Между тмъ, какъ старый Губертъ, также врный оруженосецъ, испускалъ страшные и отчаянные вопли: Блунтъ! кричалъ онъ, товарищи! помогите! Беви издыхаетъ въ своемъ стойл, какъ сказать Марміону о потери лошади, которую онъ столько любилъ? Они вс прибжали къ нему на крикъ. Въ самомъ дл они увидли, съ какими корчами бдный Беви испустилъ послднее дыханіе. Одинъ изъ вассаловъ, какъ бы угадавъ причину всхъ сихъ бдствій, вскричалъ тотчасъ: Вс эти несчастія причинены намъ не инымъ кмъ, какъ только этимъ проклятымъ пилигримомъ! Лучше бы намъ хать чрезъ терновникъ и по болотамъ за блуждающими лампами проказника Руисъ.

II.

Фиц-Евстацъ, который одинъ только угадывалъ причину сихъ безпорядковъ, но какъ бы ни чего не зная, просилъ замолчать своихъ товарищей, ибо онъ зналъ жестокій правъ своего господина, который хотлъ одинъ впередъ ухать, пришедши же къ нему, онъ видлъ его погруженнымъ въ какую-то мрачную задумчивость, разсказалъ ему о всемъ случившемся, и съ такою простотою, что какъ бы онъ ни чего не подозрваетъ здсь. Лордъ Марміонъ выслушалъ его съ холоднымъ равнодушіемъ безъ малйшаго удивленія, даже не сказалъ, что это обыкновенныя приключенія во время путешествія, потомъ приказалъ трубачамъ играть походный маршъ.

III.

Молодой Генрихъ Блунтъ, расплачиваясь за ночлегъ съ трактирщикомъ и бросивъ деньги на столъ, сказалъ Шотландцу: Теб бы не должно давать ни одного шилинга, бездльникъ! посмотри, какъ измучена моя лошадь: черти цлую ночь здили на ней, посмотри какъ валится съ нее кусками пна. Я надюсь, что скоро Англинская армія прійдетъ проучишь всхъ дьяволовъ Шотландскихъ и заставить ихъ своимъ оружіемъ безъ оглядки уйтить въ адъ, а что касается до сего дома, то онъ, кажется, наполненъ ими! Покорно благодарю, отвчалъ хозяинъ, посмотрвъ съ улыбкою на полученныя деньги, покорно благодарю, господинъ оруженосецъ. Если и вы будете въ числ тхъ Англичанъ, которые пріидутъ покорять Шотландію, то я отъ души желаю, чтобы рука, направившая прошивъ васъ свое убійственное желзо, пощадила вашу молодость. Симъ кончился ихъ разговоръ, ибо Марміонъ подалъ уже сигналъ къ отъзду. Пилигримъ продолжалъ показывать имъ дорогу и они хали уже цлое утро.

IV.

Они оставили за собою лса Гумбаи и Салтунъ, гд по временамъ восхищались тучною зеленію на полянахъ. Дорога ихъ была весьма разнообразна: инд представлялись долины и холмы, потомъ они опять възжали въ лсъ, гд вковыя деревья, сплетшись своими втвями, образовали зеленый сводъ.— Эти лса прекрасны, сказалъ Фиц-Евстацъ, и сходны Съ тми, гд съ странствующими рыцарями встрчаются важныя приключенія. Прекрасная двушка, утомленная бгствомъ съ растрепанными волосами у ногъ рыцаря испрашиваетъ себ покровительства и врной падишахъ клянется за нея изломать свое копье. Тамъ представляются т романическіе гроты, таинственно освщенные, гд прекрасная незнакомка свидтельствуетъ свою признательность храброму защитнику, котораго послало ей небо. Такъ говорилъ Евстацъ для разсянія скуки Лорда Марміона, а можетъ быть и для того, чтобы показать свои знанія, ибо Евстацъ въ родительскомъ замк перечиталъ много романовъ, напечатанныхъ Какстономъ или Бордомъ. Но тщетно онъ ожидалъ отвта отъ Марміона — сей не прерывалъ угрюмой своей молчаливости.

V.

Но вдругъ эхо въ лсу и на холмахъ повторило отдаленные звуки многихъ роговъ, рапіники тотчасъ схватились за свои оружія, по прислушавшись скоро узнали, что сіи звуки ни чего непріятельскаго не возвщаютъ. Но осторожный всегда, а особенно въ непріятельской земл, Марміонъ приказалъ своему обозу остановиться въ самомъ скрытномъ мст и въ нсколькихъ шагахъ отъ него, гд между развсистыми деревьями образовалась небольшая поляна, поставилъ своихъ ратниковъ въ боевой порядокъ, и хотлъ, если нужда заставитъ, тотчасъ напасть на противную сторону всмъ своимъ побдоноснымъ екскадрономъ.

VI.

За начальникомъ своимъ хали на быстрыхъ коняхъ трубачи, недавно оглашавшіе звуками своихъ трубъ весь лсъ. Изъ подъ плащей ихъ видно было голубое платье, каждая труба была украшена штандартомъ съ гербомъ Королевства Шотландскаго. За герольдами и проводниками Буши, Ислаи, Мархмунта, Ротзаи хали потомъ вооруженные отряды, блестящіе золотомъ, серебромъ, лазурью и другими яркими красками — вс они составили воинственный кортежъ герольдмейстра, самъ же онъ имлъ въ рук герольдмейстерскій жезлъ, по мановенію котораго во время Феодальнаго правленія самыя жестокія ссоры прекращались.

VII.

Этотъ человкъ былъ среднихъ лтъ, благороденъ, важенъ и глубокомысленъ, какъ посланникъ Королевскій, во взорахъ его изображалась топкость и проницательность, сатирическій умъ его осмивалъ пороки своего вка и началъ уменьшать уваженіе къ Риму. Торжественная его шапка была увнчана пучкомъ цаплиныхъ перьевъ, чапракъ, покрывавшій благо коня, вислъ почти до земли, кругомъ котораго были вышиты Шотландскіе гербы съ девизами, но между двойными краями оныхъ изображены были татарникъ, лилія и благородный единорогъ.

VIII.

Марміонъ тотчасъ соскочилъ съ лошади, когда примтилъ посланника Короля Іякова, ибо знаменитый Лордъ зналъ, что сей знакъ уваженія принадлежитъ только тому, на коего Монархъ собственными руками возлагалъ старинную діадиму Шотландскую, а посл сего помазывалъ священнымъ миромъ и наконецъ вврялъ ему съ своей руки емблематическое кольцо.
Посл взаимныхъ поздравленій, Герольдмейстеръ сказалъ о своемъ посланіи въ слдующихъ словахъ:
Король, мой Государь, поклялся не заключать союза съ Генрихомъ и не позволять ни одному представителю Англіи являться къ его двору, но такъ, какъ онъ знаетъ Лорда Марміона, уважаетъ воинственные его подвиги, то если вы откажетесь съ моимъ Государемъ видться, то онъ почтетъ это для себя великою неучтивостію съ вашей стороны. Я обязываюсь быть вашимъ проводникомъ и вы можете жить какъ вамъ угодно, до того времени, когда Его Величеству угодно будетъ назначить день для принятія цвта рыцарей Англинскихъ.

IX.

Хотя эта отсрочка и не правилась Марміону, но онъ не далъ замтить своего неудовольствія. Пилигримъ его, таинственный проводникъ, хотя и видлъ, что онъ уже ему боле не нуженъ, по не могъ испросить себ отпуска: Герольдмейстеръ же далъ особенный приказъ, чтобы смотрть, дабы никто изъ людей Марміона не могъ убжать во время дороги. Англія, сказалъ онъ весьма тихо Маршемунту, и то уже довольно будетъ знать о Шотландіи, глаза вроломной Лэди Геронъ довольно въ ней всего насмотрлись, но Англинскаго рыцаря, на счетъ сего приказа, уврилъ въ необходимости онаго подъ благовидной причиной. Потомъ оба отряда, соединившись вмст, похали по берегамъ Типа.

X.

Наконецъ они остановились въ той самой долин, гд на берегахъ рки возвышался замокъ Крихтунъ.— Это-то мсто избралъ онъ жилищемъ достойнымъ Марміона. Тамъ вы услышите ревущія волны Тина, которыя разлившись на подобія скатерти образуютъ обширное озеро, потомъ опять собравшись между крутыми берегами, орошаютъ корни бузины и печальной ивы. Замокъ сей, есть работа нсколькихъ вковъ, въ чемъ свидтельствуетъ его разнообразная архитектура, этотъ одинъ обширный и крпкій памятникъ противился воинамъ Дугласа, вооруженнымъ ненавистію и мщеніемъ.

XI.

Крихтунъ! нын на твоемъ грязномъ двор не увидлъ ни чего боле, кром лниваго быка и блеющихъ стадъ, но трубадуръ долгое время любилъ посщать твои готическія башни и руины твоихъ донжоновъ. Я часто великое удовольствіе находилъ отгадывать таинственный смыслъ девизовъ на твоихъ гербахъ и покрытыхъ ржавчиной щитахъ, какъ на остаткахъ древняго великолпія, которымъ еще украшаются твои старинныя стны. Порывы хладнаго втра уважаютъ ту галлерею, гд нкогда висли портреты твоихъ храбрыхъ владльцовъ, еще и нын удивляются рзной работ, на твоей великолпной лстниц, по одинъ только богатый подъздъ, на твоемъ двор остается не вредимъ, да на карниз изъ полированныхъ камней сохранились алмазные фацеты. По и тамъ одни только стада робкихъ овецъ, ищутъ защиты во время непогоды. Еще можно и нын трепеща отъ ужаса сходить въ твои мрачные подвалы, гд нкогда томились узники, лишенные дневнаго свта. По я предпочитаю имъ твои зубчатыя стны, обросшія зеленымъ мохомъ, и бросивъ оттуда взоръ на долину, люблю смотрть на излучистый Тинъ и удивляюся его видамъ, віющимся подобно змію

XII.

Крихтунъ былъ во всемъ своемъ величіи, когда Марміонъ прибылъ въ него, но въздъ его былъ безъ всякой пышности, ибо тогда въ замк кром женъ, дтей и стариковъ не осушившихъ еще глазъ отъ слезъ никого небыло, — одинъ только благородный начальникъ замка съ печальнымъ лицемъ вышелъ встртишь его, ибо не только вс вассалы, могущіе носишь оружіе, по и сынъ его двнадцати лтъ едва начинавшій управлять своимъ конемъ, утромъ отправились съ ихъ владтелемъ Графомъ Адамомъ Генбурномъ, который посл убитъ былъ въ бою Флорденскомъ, близь своего Государя. Неутшная вдова долго не сходила съ башни, чтобы издали еще видть султанъ своего супруга, но судьбой необречено ей боле видть его возвращающагося предводителемъ своего храбраго войска. Честь Графу Генбурну! Его имя славилось до тхъ поръ, пока не нападалъ ненавистный Ботвелль.

XIII.

Марміонъ жилъ уже въ замк два дня, осыпаемый почестями отъ рыцарей, онъ получилъ отъ Короля повелніе, чтобы онъ распоряжался въ немъ, какъ владлецъ. Между тмъ, Монархъ Шотландскій отправился осматривать вс свои войска, собравшіяся на ровнин Буругмоорской. Можетъ быть, сей Государь хотлъ, чтобы непріятель не увидлъ его арміи до тхъ поръ, пока каждый корпусъ оной въ состояніи будетъ выступить противъ силъ Англіи.
Въ теченіи сего времени, Линдезаи нсколько разъ своимъ умомъ успвалъ развеселить угрюмый нравъ Марміона, и изъ частаго съ нимъ обхожденія узналъ онъ, что Англинскій Баронъ умлъ цнить таланты, который и самъ былъ свдущь въ многихъ Греческихъ и Римскихъ искуствахъ, и зналъ хорошо какъ науку войны, такъ и мира.

XIV.

Они на другой день вечеромъ прохаживались вмст по валу замка и при свт луны разговаривали о различныхъ предметахъ, Герольдмейстеръ, какъ бы забывались сказалъ Марміону, что въ его вол теперь продолжать или оставишь свое путешествіе. Ибо небесный встникъ говорилъ уже съ Королемъ Іаковомъ и не совтовалъ ему начинать войну, задушенный вопросами Марміона Линдезаи разсказалъ ему слдующую исторію, которая для ласъ сохранена въ древнихъ запискахъ Шотландскихъ.

XV.

Приключеніе, разсказанное Сиръ Давидомъ Линдезаи.

Вс прекрасные дворцы, построенные владыками Шотланскими не могутъ сравниться своей красотой съ Липлинтговомъ. Какая прелесть въ очаровательный Іюль мсяцъ приходить туда слушать псни коноплянки и радостные свисты чернаго дрозда. Дикая коза блетъ въ окрестныхъ лсахъ и гагара плаваетъ по свтлымъ водамъ озера. Душа угнтенная грустію, находитъ тамъ свое счастіе, наслаждаясь красотами цлой природы, но изъ всхъ мсяцевъ года, мсяцъ Іюль самый ненавистный для Короля Іякова. Вы не знаете, что въ сей роковой мсяцъ случилось низверженіе со престола его отца. Горе Кромольникамъ, вооружавшимъ наслдника Престола, противъ виновника своихъ дней! Онъ еще и теперь чувствуетъ болзненныя угрызенія совсти! и Іюль мсяцъ всегда проводить Король въ тяжкихъ трудахъ и покаяніи, какъ будтобы въ великой постъ.

XVI.

И въ семъ году по своему обыкновенію, сей роковой мсяцъ, Король проводилъ въ Линлиншгов для годичнаго поминовенія своего отца, надгробныя псни оглашали храмъ, колокола издавали погребальные звоны, Епископъ совершалъ обдню, Монархъ стоялъ на колняхъ въ церкв Святой Катерины, одтый во власяницу и опоясанный своими веригами, проливая слезы разскаянія, вокругъ него съ шумящими Штандартами сидли на своихъ мстахъ кавалеры подвязки. Я также здсь присутствовалъ, и признаюсь былъ оглушенъ непрерывнымъ звономъ колоколовъ, въ сію минуту я устремилъ свои взоры на стекла оконъ, позлащенныхъ лучами солнца, и былъ свидтелемъ все то тамъ случившагося, я мнилъ, что все это видлъ во сн. Привидніе въ голубой туник, съ блою перевязью проходило важными шагами сквозь придворную толпу, чело его уже обезвласило, голова открыта и русые волосы упадали кудрями на его плеча. Не смйтесь моему легковрію, господинъ Марміонъ, я вамъ клянусь честію, что видлъ скромную улыбку на его величественномъ лиц и примтилъ его торжественную походку. Я думалъ въ это время, что вижу настоящій образъ того Апостола, который утшалъ Марію при ея слабости, и видлъ образъ Іоанна, любимаго ученика Христова.

XVII.

Онъ подошелъ къ Королю и сталъ подл него грубо, не сдлавъ ни какого привтствія Государю и опершись рукою на палой сказалъ ему слдующія слова, хотя не весьма громко, но вс слышавшіе ихъ затряслись отъ оныхъ: Моя небесная мать, произнесъ онъ, послала меня къ теб сказать, чтобы ты неначиналъ войны. Великое несчастіе ожидаетъ тебя. Но если ты отринешь мой совтъ, то страшись сугубо, Король Шотландскій, прелестей женщины и ухищреній внушенныхъ ея сладострастіемъ. Богъ да сохранитъ тебя.
Монархъ пришедшій отъ сего въ удивленіе казалось хотлось ему отвчать, по не могъ произнести ни одного слова, и когда опомнившись поднялъ голову, чтобы говорить, то небесный посланникъ былъ уже далеко, Фельдмаршалъ и я побжали остановить его у дверей, но онъ изчезъ какъ бурный вихрь или какъ солнечные лучи отразившись на влажной поверхности водъ мгновенно изчезаютъ.

XVIII.

Между тмъ, какъ Линдезаи, разсказывалъ свою чудесную повсть, ночь сдлалась такъ темною, что не возможно бы замтить смшенія Марміона, наконецъ посл нсколькихъ минутъ молчанія, Баронъ Англинскій отвчалъ ему.
Я думаю, что законы природы столь тверды, что кажется никогда невозможно остановить ихъ теченія, и если бы за три дня предъ симъ я услышалъ отъ васъ сію исторію, то довольно бы остро пошутилъ надъ вами, но съ того времени, какъ перехалъ за Твеедъ имю достаточныя причины удерживать свой скептицизмъ, и со мною самимъ случилось не меньшее чудо. Тутъ Марміонъ остановился, казалось сожаля о то.мъ, что много уже сказалъ, но гнтомый какимъ-то непреодолимымъ волненіемъ, заставляющимъ для облегченія угншенной своей души открыть тайны свои, съ какимъ-то непонятнымъ сожалніемъ, онъ разсказалъ Герольдмейстеру исторію деревенскаго трактирщика, но ни сказалъ ни слова ни о пилигрим, ни о Констанціи, ни о Клар, и вс сіи безпокойныя мысли приписывалъ однимъ сновидніямъ, возмутившимъ его сонъ въ Гиффорд.

XIX.

Но тщетно я пытался успокоиться, хотя на одну минуту, одн и т же мысли безпрестанно мечтались мн и волновали кровь мою, подобно палящей лихорадк. Для прогнанія сего рода бреду я слъ на лошадь и при свт луны направилъ путь свой, къ древнему лагерю Пиктовъ. Въ хавши въ южныя ворота я затрубилъ въ свой рогъ и мн казалось, что мн также звуками рога отвчали на противной сторон, но звуки были такъ слабы, что я подумалъ, отдаленное эхо повторяетъ собственный мой.

XX.

Уврившись въ сей мысли я хотлъ уже хать назадъ, но вдругъ на ристалищ показался рыцарь. Я едва могъ врить своимъ глазамъ и сомнвался еще въ томъ, что не обманываюсь ли… Я доказалъ мое хладнокровіе Сиръ Линдезаи во многихъ особенныхъ подинкахъ и во многихъ сраженіяхъ, да, безъ хвастовства вамъ скажу, что всегда ожидалъ съ принужденіемъ духа и не теряя мужества, нападающаго на меня благороднаго рыцаря. Но Косуа этотъ неожиданный испроситель казалось, какъ бы тотъ часъ вышедшій изъ пропасти земной появился, признаюсь я обомллъ отъ страха и направляя свое копье противъ него, рука моя такъ дрожала, что я едва могъ держать себя въ оборонительной позиціи.

XXI.

Нужно ли вамъ знать успхъ вашего поединка мы бросились другъ на друга и моя лошадь была стоптана.— Что я могъ сдлать, противъ ратника ада? Я валялся въ пыли по ристалищу и страшилище махало своихъ обнаженнымъ мечемъ надъ моей головой, но вотъ что чрезвычайно, лишь я открылъ глаза, то кажется разверзшаяся предо мною пропасть гд ревутъ демоны не столько бы меня устрашили, какъ его лице нкогда мн знакомое…. Луна освтила черты лица его, которыя были мн весьма извстны, это былъ одинъ рыцарь, мой смертельный врагъ, сосланный давно уже въ отдаленныя страны, гд онъ уже лишился жизни. И я не сомнвался боле, что онъ въ самомъ дл погибъ. Поднявъ забрало онъ устремилъ на меня свои страшные взоры съ видомъ раздраженнаго Привиднія, три раза онъ направлялъ свой страшный мечь противъ моей груду, но вдругъ вложилъ его въ ножны, когда я въ первый разъ въ моей жизни началъ молишь Святаго Георгія о защит, онъ бросившись съ быстротою вихря на своего коня, казалось въ одно мгновеніе изчезъ, къ томужъ въ то время луна скрылась за облака и ночная темнота покрыла всю дикую пустыню. Я уже вамъ выше сказалъ, что этотъ рыцарь мн очень хорошо знакомъ, котораго ненависть ко мн вызываетъ изъ гробницы живаго или мертваго, ибо онъ имлъ весьма побудительныя причины быть моимъ врагомъ.

XXII.

Сиръ Давидъ, хотя въ великое пришелъ удивленіе, но какъ большой знатокъ исторіи, онъ разсказалъ подобное произшествіе нкогда случившееся близь Норгама, гд подземельное привидніе, подъ видомъ Шотландскаго рыцаря побдило Бріана и насильно заставило его отречись отъ своей вры. Другое Привиденіе такогоже рода прибавилъ онъ, показывалось на ровнинахъ Ротіермюркюскихъ. Оно было вооружено, убійственнымъ кинжаломъ и щитомъ, руки его всегда были обагрены дымящеюся кровію. Его встрчали еще между вковыми соснами окружающими Тумантухъ и на долин Гленморской. Впрочемъ много такихъ повстей находится въ различныхъ сочиненіяхъ на идетъ сихъ демоновъ, всегда справедливыхъ и всегда храбрыхъ, но истинный сынъ рыцарства долженъ почитать сіи ночные ужасы за пустые страхи суеврства. И если зловредные духи не смютъ намъ причинить никакого вреда, то можемъ ли обуреваемыя нашими страстями, уменьшить наши, преступленія или подавать угрызенія совсти.
Лордъ Марміонъ отворотившись отъ него, напрасно два раза пробовался сказать ему въ отвтъ что нибудь, но наконецъ не могши произнести ни одного слова, пожалъ руку Сиръ Давида и тутъ ихъ кончился разговоръ. Каждый изъ нихъ приказалъ своему отряду быть готовому на зар къ походу въ лагерь Короля Шотландскаго, ибо такой полученъ приказъ отъ двора.

XXIII.

На другой день рано поутру они пустились по дорог къ Дюнедину. Я бы могъ теперь вс холмы, долины и вс рчки и ручейки, чрезъ которыя они прозжали, описать, по это кажется весьма обыкновенно, чтобы избжать скучныхъ отступленій, скажу только, что они направили путь путь свой чрезъ пустыни Бреда, наконецъ перехавъ долину сего имени и переправившись чрезъ небольшую рку, которой кристальныя воды орошали оной тучную мураву, остановились на холм Блакфордскомъ.

XXIV.

О Блакфордъ! я часто во дни моего дтства блуждалъ по твоей невоздланной вершин, отыскивая птичьихъ гнздъ между кустарникомъ и густотою ковыляю. Я любилъ тамъ небрежно разпіяпувшись слушать отдаленный шумъ города и торжественный звонъ колоколовъ святаго Гулла, доносимый ко мн легкимъ вгнеркомъ. Потомъ взоромъ моимъ представлялось златое море богатой жатвы, но нын все перемнено на Ланшафт, на которой я смотрю — все кром скалъ и ручьевъ но нихъ журчащихъ. Увы! я казалось, слышалъ плачевный голосъ, первыхъ моихъ страстей давно уже погасшихъ.

XXV.

Но сіи мста еще боле перемнились съ того дня, когда Марміонъ съ высоты холма Блакфорда смотрлъ на палатки военныя, покрывавшія равнину Борог-Моорскую.— Нсколько тысячъ палатокъ простирались до самаго города, образуя неправильный кругъ, тамъ и сямъ нсколько дубовъ — послднихъ остатковъ стариннаго лса воздымали свои вихри и осняли своими развситыми втвями всхъ волковъ Шотландскихъ, на зеленыхъ широкихъ листьяхъ ихъ отдыхалъ утомленный глазъ, однообразной близной Лагеря.

XXVI.

Отъ туманистой страны Небудской, до плодоносныхъ равнинъ Лодона, отъ гористаго брега Росса до самыхъ отдаленныхъ лсовъ на тотъ
Редсвира представлялись взорамъ одни волны Шотландскія. Марміонъ, казалось, слышалъ глухій шумъ сего множества, топотъ лошадей, ихъ ржаніе, смшивающееся съ звуками роговъ.— Въ то время, какъ начальники хали осматривать своихъ вооруженныхъ вассаловъ, онъ мнилъ видть движущійся лсъ кольевъ и частыя, сврканія молніи, производимой щитами ихъ, на которыхъ солнечные лучи играли.

XXVII.

Легкія дымныя облака поднимались съ первыми лучами дня, которыя возвщали, что возженные огни скоро часовыми потушатся. Множество телгъ съ провіантомъ медленно двигались по равнин, и быки тащили тяжелый артиллерійскій снарядъ, между сими орудіями особеннаго примчанія заслуживали семь сестръ Бортвика и Куливрина, данныя Франціею Шотландіи.— Убійственные сіи подарки скоро будутъ украшать Тріумфъ побдителей Флоддена.

XXVIII.

Тысяча знаменъ разввающихся въ воздух различной формы и цвтовъ зеленаго, кармазиннаго, краснаго или голубаго съ особеннымъ на каждомъ знамени девизомъ осняли палатки съ ихъ сборками, колеблемыми легкимъ втеркомъ, самое широкое и выше всхъ возвышалось Королевское знамя, одна сосна, водруженная въ обширномъ камн, который еще и теперь цлъ, служила ему вмсто подпоры и глушась подъ тяжестію знамени, которое колебалось южнымъ втромъ и заставляло удивляться Шотландскому Гербу, въ средин котораго Левъ Шотландіи покоился въ золотомъ пол.

XXIX.

Марміонъ наслаждался симъ прекраснымъ зрлищемъ съ благороднымъ движеніемъ воина, наконецъ душа его наполнялась новымъ мужествомъ, глаза его запылали, какъ въ день битвы страшне того, нежели у сокола, когда онъ бросается на свою добычу. Лордъ Льва, вы не безъ причины увряли меня, вскричалъ онъ что напрасно Короля вашего отклоняли отъ воины, клянусь Святымъ Георгіемъ, что если бы я былъ предводителемъ сей арміи, то ни какая бы адская сила не могла преклонить меня къ миру до тхъ поръ, пока бы славное сраженіе не затмнило отражающагося блеска арміи.— Баронъ Шотландскій не имя столь воинственнаго духа, отвчалъ ему: Это зрлище безъ сомннія прекрасное…. Но стократъ счастливе т Государи, которые управляютъ Королевствомъ, наслаждающимся тишиною и изобиліемъ, и знаютъ что гораздо достойне для нихъ спокоить подъ скипетромъ своихъ подданныхъ, нежели отдавать ихъ въ добычу хладной смерти изъ одного желанія возвысишься предъ всми.

XXX.

Марміонъ не могъ оставить сего мстоположенія, ибо никогда великолпнйшая перспектива сей не обворожила его взоровъ. Когда онъ насладился зрлищемъ на сію бранную пышность и страшное движеніе, то бросилъ взоръ за сіе пространство и разсматривалъ городъ, сіяющій великолпіемъ, едва при начинавшемся разсвт. Густые туманы, носившіеся надъ черными его башнями сдлались багровыми отъ восходящей денницы и уподоблялись тмъ облакамъ, гд скрываются громы. Такъ былъ величественъ мракъ покрывшій высоту, на которой гордо стоялъ замокъ, такое представилось зрлище ira семъ’ крутомъ скат, покрытомъ обширными зданіями тсно соединенными другъ съ другомъ, коихъ верхи терялись въ облакахъ и представляли удивительную красоту моего романическаго города, во къ сверу лучи солнца уже златили верхи горъ Охиллскихъ и каждый обнаженный верхъ ихъ блисталъ какъ багряный аметистъ. Вдали синлись рки Фифъ Престонъ или Бервикармавъ, а между ими протекалъ Фиртъ, коего острова, казалось плавали по собственнымъ водамъ, какъ изумруды оправленные въ золот. Сердце Фиц-Евстаца силъ но забилось, и онъ давши свободный полетъ своему энтузіазму, пришпорилъ своего коня и понесся полувольтомъ потрясая удилами. Гд тотъ гражданинъ, вскричалъ онъ, который бы усумнился сражаться для такого отечества, Линдезай смялся его восторгу и Марміонъ не бросилъ строгаго взора для обузданія онаго.

XXXI.

Между тмъ военная музыка пробудила отдаленное эхо горъ. Такъ соединены были звуки трубъ, роговъ, флейтъ, барабановъ, цвницъ и кимваловъ, и въ то же самое время раздался въ воздух звонъ колоколовъ, призывавшій православныхъ на молитву.
Линдезаи сказалъ Марміону: Эта музыка раздается каждый день, когда Король присутствуетъ при жертвоприношеніи въ церкв Святой Екатерины Сасиской или Святаго Роха. Эти военные концерты, для васъ голосъ славы, приносятъ мн не меньшее удовольствіе на звриной ловл, когда звуки нашихъ роговъ раздадутся въ лугахъ Фалкланда, тогда каждый изъ охотниковъ ставитъ себ за честь, чтобы первому подстрлитъ быструю лань.

XXXII.

Впрочемъ я не могу не содрогнуться, прибавилъ онъ, когда смотрю на сію царицу сверныхъ холмовъ, служащихъ ей тропамъ, на сей Королевскій садъ съ дворцомъ, непреоборимый замокъ, на сіи обширныя хданія и на сіи священные храмы, я не могу безъ ужаса, сказалъ онъ, представить, что можетъ быть судьба приготовляетъ намъ роковыя потхи, и что сіи самые колокола возвстятъ насъ о погребеніи нашего мужественнаго Государя, или призовутъ мирныхъ гражданъ къ оружію, но не думайте, рыцарь, не смотря на сіе печальное чувство, чтобы завоеваніе Шотландіи уже несомннно или легко. Нтъ — безъ сомннія нтъ…. Богъ — Господъ побдъ сокрушитъ копья и щиты побждающихъ. Вы сами лучше, Марміонъ, узнаете, когда нападаете на сію армію, состоящую изъ преданныхъ Королю подданныхъ, вы сами узнаете и смутитесь заставивши проливать слезы вдовъ Албіона, ни чьи воины не воодушевленны такимъ мужествомъ, какъ наши, за то и ни одинъ Государь съ нестрашимостію не можетъ сравниться съ Іаковомъ.
Между тмъ, Марміонъ и Линдезаи сошли на ровнину и остановившись близь барьеръ лагеря, дали роздыхъ своимъ отрядамъ, съ ними также остановился и трубадуръ, и началъ онъ настроивать потомъ свою цвницу, для восптія достойнаго Монарха и древняго двора Шотландскаго.

Конецъ четвертой псни.

ВВЕДЕНІЕ
КЪ
ПЯТОЙ ПСНИ.

Декабрскій мракъ сокращаетъ день и мы восхищаемся послдними удовольствіями осени. Солнце явившись на горизонт, едва освщаетъ снгъ, подобно холодному взору богатаго покровителя, который онъ бросаетъ на бднаго поэта. Деревенскія работы скончались, охотничье ружье, рогатина, уда и ектажъ вися по стнамъ, составляютъ безполезный тріумфъ. Мохнатый баскетъ, проворная борзая и легавая въ безпечной лни разтянувшись на полу дремлютъ, нетерпливый конь осужденъ цлые дни стоять въ конюшн. Вокругъ дома образовались снжные валы и не осталось ни одной тропинки выключая той, по которой нужно ходить за водою къ источнику. Читанные и опять перечитанные журналы не разгоняютъ нашей скуки. Политическая печаль сердится на медленность курьера, и разсчетливый хозяинъ сожалетъ о томъ, что снгъ препятствуетъ ему здить въ своихъ телгахъ.
Когда деревня не представляетъ моимъ взорамъ ни чего, кром сего печальнаго вида, тогда я съ охотою прощаюся съ нею и съ пріятностію перемняю дикую пустыню и лса, на книги и обращеніе городское. Тамъ я нахожу съ удовольствіемъ новыя занятія дневныя и вечернія близь камина.
Здсь я не имю мста оплакивать въ моихъ стихахъ опустошенія временъ, какъ нкогда я оплакивалъ на развалинахъ башенъ Неварка и въ Етрик лишеннаго своихъ мрачныхъ тней.
Въ самомъ дл Царица Каледонія заставила меня забыть сіи перемны. Тамъ нкогда стояла на мрачныхъ холмахъ крпость, окруженная и защищаемая валомъ съ бастіонами, башня? мы, озеромъ и гарнизономъ. Проходъ къ ней былъ сквозь ворота, хорошо охраняемыя, подъ сводами оныхъ, на желзныхъ цпяхъ висла опускная ршетка.— За нсколько лтъ до сего времени тяжелыя ворота еще запирались весьма рано и ночью позволялось входишь туда сквозь тсную калитку, сдланную въ воротахъ. О Единбургъ, бывшій нкогда какъ бы окованный желзомъ нын сидитъ тиро на твоихъ холмахъ, какъ царица въ сельскомъ жилищ, (ты простирается) свободенъ не зная самъ своихъ границъ, ты простирается до моря и до черныхъ облаковъ, безпрестанно носящихся надъ твоими скалами, башнями и твоимъ озеромъ и отражаетъ лучи заходящаго солнца.
Такова была сія Амазонка, восптая Спенсеромъ въ его поэм Царица Фея Бритомарша, коей ударъ магическаго копья повергалъ на землю всхъ паладиновъ, по вдругъ она перемнилась, когда получивъ гостепріимство въ замк Мал-Бека позволила себя украсить двственной рабой. Разторгши путы кирасъ, грудъ ея свободно колебалась, тогда увидли ея скромную улыбку и т голубые глаза, которые до сихъ поръ скрывались подъ забраломъ и золотые пукли ея волосъ, упадавшихъ съ пріятною небрежностію по плечамъ. Вс т, которые удивлялись въ ночномъ поединк ея несравненной храбрости, не мене были поражены прелестями. Ея присутствіе успокоило всхъ ревностные восторги и на нсколько времени очаровало заботливаго Мал-Бека.— Этотъ странствующій рыцарь забылъ власть своей Коломбели, и непонятная страсть родилась въ сердц угрюмаго Сира Сатира на. Втренный паридель на все проворный, не могъ смотрть безъ почтенія на нее. Ты всхъ обворожила и вс сердца разомъ покорила, несравненная Бритомарта! Такъ прекрасенъ и городъ лишившись своихъ валовъ, ты представляется намъ также величественнымъ и любезнымъ какъ и въ военныхъ твоихъ приборахъ. Не думаю, чтобы легко было овладть твоимъ трономъ и чтобы ты могъ потерять твою силу и твою безопасность? нын, какъ и всегда Царица свера, ты можешь призвать твоихъ дтей къ сраженію, и никогда бы твои граждане не показали большей ревности, еслибъ раздался въ воздух сигналъ опасности, ты увидла бы, что они вс съ мужествомъ на оный прибжали и составили бы вокругъ тебя стны изъ своихъ тлъ. Вс твои дти, воспитанные битвами, скоре бы напоили родимую землю, своею кровію, нежели позволили бы хотя одинъ зубецъ отторгнуть отъ твоей короны. Но если бы насталъ, но какъ онъ можетъ прійдти, о Единбургъ! сей день злощастія, та за твое гостепріимство, благословенія Бога будутъ сопутствовать твоимъ защитникамъ, благодтельной городъ, убжище несчастныхъ Королей. Ты принялъ Генриха, убжавшаго изъ Іорка отъ своего побдителя, ты вмщалъ въ себя съ печалію и почтеніемъ послднія отрасли знаменитаго поколнія Бурбуновъ.
Но оставимъ сіи мысли…. Они стараются отвратить мои взоры и удалить отъ меня ложныя или дйствительныя предчувствія въ отношеніи къ мстамъ романтическихъ поэтовъ и ясность сомнительнаго преданія, въ которомъ безпрестанно смшивается день съ ночью. Я люблю лучше прельщаться неизвстностію и перемною свтильника, окружать себя паладинами, щитоносцами и молодыми красавицами, которыя съ ужасомъ смотрятъ на кровавую счу и въ каждомъ облак, мнятъ видть непріятельскую армію. Но кто не предпочтетъ Іюньскія ночи Ноябрскимъ днямъ? Свтъ луны влажнымъ туманамъ? и можемъ ли мы съ точностію сказать гд больше обмановъ.
Но кто можетъ научить меня, какимъ образомъ извлечь изъ моей арфы романтическіе звуки, которые нкогда обворожили Генриха, щитавшагося хорошимъ пвцомъ, потому что онъ любилъ трубадуровъ и удостоивалъ ихъ своей улыбки? кто предохранитъ отъ кораблекрушенія, въ рк забвенія сіи древнія вдохновенія музы, т стихи, которые Марія переняла у Бертонцевъ, и которыя воспвалъ Бландсль? Еллисъ! ты родился для того, чтобы поправить вковыя разрушенія, оказать великодушныя старанія умирающимъ музамъ, ты умлъ остановить руку времени и изторгнуть изъ ней косу, въ ту самую минуту, когда уже почти нанесенъ былъ послдній ударъ, и древніе барды теб одолжены новою жизнію. О ты! оживившій поэму чудеснымъ, смшаннымъ съ частою нравственностію и безъ педантизма, украсившій самые печальные предметы, неожиданными вымыслами. Любезный Авторъ, и добрый гражданинъ, равно почтенный и сладкозвучный поэтъ, давшій своимъ магическимъ искуствомъ урокъ, которымъ къ одно время прельщается и сердце и умъ, обворожившій мудраго своею добродтелію — будь всегда дюймъ другомъ, моимъ путеводителемъ и служи мн примромъ.
Долго ли ты можешь вкушать тоже удовольствіе, наставляя трубадуровъ въ таинствахъ ихъ искуства… Но перестань доказывать намъ собственнымъ примромъ, что гораздо легче говорить, нежели приводить сказанное въ самое дйствіе. Кто могъ когда нибудь сравнишься съ тобою въ терпніи! во время продолжительной болзни и жестокаго лченія? Кто могъ, какъ ты, переносить боле съ спокойствіемъ при ослабвшей бодрости? Довольно для насъ одного сего урока, пусть небо предохранитъ тебя отъ повторенія онаго.
Еллисъ сойди, меня послушать, ибо ты всегда любилъ разнообразные тоны трубадура, который, подобно предкамъ своимъ пограничнымъ бардамъ, оглашаетъ эхо безъ искуства своими пснями, и отъ лсовъ Виндзора до равнины Аскота съ удивленіемъ слушаютъ сверную арфу.— Сойди меня послушать, взгордившагося похвалами, я презираю критикою нашихъ педантовъ, и подражая искуству древнихъ, рисую на стенахъ ложныя произшествія, несмотря на ихъ блескъ и живописность, я употребляю различныя краски для изображенія сраженій, праздниковъ, красавицъ, паладиновъ, трубадуровъ: словомъ всей пышности рыцарства.

Конецъ введенію къ пятой псни.

МАРМІОНЪ,

ПСНЬ ПЯТАЯ.

Дворъ.

I.

Когда Марміонъ и его свита отдохнули сшедши съ холмовъ Бреда, то Линдезаи приказалъ страж отпереть барьеръ лагеря, вдругъ сбжались воины Шотландскіе и удивлялись бросивъ любопытный взоръ, симъ чужестранцамъ, пришедшимъ изъ Албіона. Они не могли смотрть безъ зависти на непріятелей столь хорошо вооруженныхъ, обширный полкругъ луковъ и длина ихъ стрлъ удивляли, многіе изъ нихъ по своей простот вообразили, что они употребляютъ сіи оружія только для парада. Но увы! Нтъ никакого сомннія, что сіи стрлы съ обоюднымъ остріемъ, наконецъ скоро будутъ проникать сквозь ихъ колчанную броню и посыплются, какъ градъ изъ облаковъ, на равнину Флоденскую.

II.

Марміонъ съ своей стороны также наблюдалъ различные корпуса непріятельской арміи. Онъ удивлялся, что Королевство такъ малозначущее, какъ Шотландія могла собрать подъ свои знамена столько воиновъ, здсь онъ видлъ ратниковъ одтыхъ въ тяжелые кирасы, которые въ семъ наряд подобились высокимъ башнямъ сидя на Фломандскихъ лошадяхъ, вооруженные скирами и копьями, такъ рыцари и ихъ оруженосцы составляли легкій отрядъ и рыскали на своихъ коняхъ по равнин, они учились фехтованью и скачкамъ полувольтами и курбетами, чтобы лучше острымъ мечемъ разскать’ непріятельскій шлемъ. Марміонъ замтилъ еще корпусъ гражданъ, которые не украшались ни забраломъ, ни султаномъ, но ихъ полированные нагрудники, колчуги и знаки отличія блистали какъ сребро. Одни изъ нихъ вооружены были длинными копьями и обоюду острыми мечами, другіе же мужественно на плечахъ своихъ держали тяжелые булавы и закрывали себя широкими щитами.

III.

Поселяне также составляли корпусъ пхоты и одты были въ короткіе кафтаны, украшенные стальными бляхами. Каждый изъ нихъ за плечами имлъ провизіи на четыре дня, по уложеніямъ Феодальнымъ. Оружіе ихъ составляли: алебарда, копье, или рогатина, нкоторые же изъ нихъ кром сего, имли луки, а другіе кинжалы или мечи. Большая часть изъ нихъ казались задумчивыми и печальными, сожаля безъ сомннія о своихъ милыхъ хижинахъ или мечтая о своемъ плуг и о своихъ полянахъ. Взоры ихъ всякой разъ выражали какой-то слабый страхъ, но гнвъ ихъ былъ, страшне гнва тхъ воиновъ, которые презирая опасностями съ такою ревностію собрались въ военный лагерь, и которыхъ мужество, подобно яркому соломенному пламени освщающему, хотя на большое пространство, но за то мгновенно потухающему.
Но не таковы были со всмъ пограничные Шотландцы, взлелянные опасностями, они прыгали отъ радости, услышавъ раздавшійся сигналъ къ брани, съ которою они знакомы отъ самой колыбели. Миръ всегда былъ для нихъ ненавистнымъ покоемъ. Ни цвница, ни мелодическая флейта, неочаровывали ихъ слуха такъ, какъ крики слогана. {Военные крики сихъ племенъ Шотландскихъ.} Управляя быстрымъ, какъ вихрь конемъ, вооруженные копьемъ и мечемъ, они позволяли рыцарямъ съ своими вассалами сражаться для славы и мирнымъ гражданамъ умирать за свободу своихъ правъ, но для нихъ битва была забавою. Счастіе и слава ихъ состояли въ томъ, чтобы проводить во сн день, а ночь грабить.— Они безпрестанно опустошали горы, лса и равнины.— Очарованные войною они собрались подъ Королевскія знамена, не заботясь о побд, ибо всегда были уврены въ своей добыч. Когда свита Марміона прозжала мимо ихъ рядовъ, то они бросили на нее хладнокровный взоръ безъ всякаго удивленія, извдавъ давно уже силу луковъ Англинскихъ. Но когда они увидли самаго рыцаря, одтаго въ блестящіе военные доспхи съ богатыми нашивками, то каждый изъ сихъ хищниковъ, сказалъ тихо своему товарищу: Видалъ ли ты когда такое богатство? И можемъ ли мы узнать изъ какой области сіи Англичане пришли, чтобы напасть на оную?— Ахъ! если бы мы могли встртить такую богатую добычу на долин Евзедалской или на берегахъ Лиддtля! Этаго безъ кохтей льва, служащаго имъ путеводителемъ, хорошо также бы было лишить его блестящаго наряда, пусть бы черный Маделенъ, замнилъ пышность его пестрющагося герба.

V.

Потомъ Марміонъ примтилъ потомковъ Келтовъ — поколніе отличное отъ Шотландцевъ языкомъ и самымъ видомъ наружности. Управляемые начальниками смейства, они были одты въ шерстяное платье, по сверхъ котораго носили пестрые плащи съ такимъ же поясомъ, и сей нарядъ представлялъ какую-то странную однообразность между сими дикими воинами. Каждое поколеніе становилось въ боевой порядокъ при звукахъ своихъ волынокъ, одни изъ нихъ имли рыжіе волосы, а другіе черные, лоснящіеся. Марміонъ съ удивленіемъ разсматривалъ сихъ дикарей, ноги ихъ были обнажены до коленъ, членами они сильны, крпки и казалось привыкли ко всмъ воздушнымъ переменамъ. Въ начальники выбиралисъ изъ среды ихъ т, кои гордились самымъ высокимъ ростомъ и отличались султаномъ изъ орлиныхъ перьевъ, невыдланная верблюжья кожа служила имъ вмсто обуви, нарядная шапка покрывала ихъ голову, широкій мечь необыкновенной длины и обоюдоострый кинжалъ, щитъ украшенный гвоздями, колчанъ съ стрлами и лукъ составляли все ихъ вооруженіе, но стрлы ихъ были короче, а лукъ слабе, въ сравненіи съ Англинскими.
Жители острововъ носили еще старинные булавы Датскіе, они испущали странные крики, когда Марміонъ и его свита проходили мимо ихъ, крикъ ихъ подобился крику морскихъ птицъ, и не согласные тоны голосовъ ихъ смшивались съ странными звуками военной ихъ музыки.

VI.

Марміонъ и Линдезаи перешедши чрезъ лагерь Шотландскій, наконецъ достигли до воротъ городскихъ, гд стояла на караул милиція, состоящая изъ неусыпныхъ гражданъ, которымъ сосдство нагорныхъ жителей и пограничныхъ мародеровъ внушило справедливую недоврчивость. Приготовленіемъ къ войн во всхъ частяхъ города занимались. На каждомъ шагу раздавался стукъ отъ молота и наковальни при кованіи оружіи, запачканный кузнецъ, едва успвалъ съ примтнымъ усиліемъ натачивать получше копье и мечи. Пажи и оруженосцы встрчались на всхъ улицахъ и площадяхъ, неся копье или шлемы, между тмъ, какъ граждане съ важнымъ и гордымъ видомъ вступали въ разговоръ съ каждымъ новопрізжимъ владльцемъ, они доказывали имъ свою родословную, говорили о своей слав и о числ своихъ вассаловъ.
Герольдмейстеръ наконецъ привелъ Марміона въ гостинницу, отлично умсбилерованную, и которая почиталась лучшею во всемъ город. Здсь то рыцарь долженъ успокоишься до наступленія вечера, въ которой Король назначалъ часъ для принятія его въ Голироодскоінъ дворц.
Между тмъ Линдезаи приказалъ для своего гостя и его свиты приготовить блестящій столъ, и просилъ принять его въ подарокъ вкусныхъ и рдкихъ винъ. Какъ скоро наступилъ вечеръ, то Марміонъ одвшись въ придворное платье и предводимый Сиръ Давидомъ, былъ представленъ Монарху.

VII.

Въ древнемъ дворц Голироодекомь раздавались крики радости и удовольствія. Король Іаковъ давалъ признакъ Шотландскимъ владльцамъ, которые сюда собрались, по причин отъзда, ибо назначено всмъ имъ вступить въ походъ вмст съ пробужденіемъ денницы. Сей Государь любилъ пышность, пиры и псни трубадуровъ. Въ продолженіи дня онъ присутствовалъ на турнирахъ, а ночные часы сокращалъ танцами, маскерадами и пышными балами. Но сей праздникъ превзошелъ вс прочія даваемые до сего, онъ былъ самой блестящій…. за то и послдній!… люстры висящіе на резпомъ потолк дворца, разливали яркій свтъ на весь кругъ придворный. Здсь трубадуры пли акомпанируя своимъ арфамъ. Тамъ дамы составили кругъ и слушали мелодическія ихъ акорды. Королевскій шутъ въ шапк съ длинными ушами и въ разноцвтномъ плать отпускалъ неизчерпаемые свои остроты.
Таксен-Шпиллеръ удивлялъ любопытныхъ своимъ магическимъ фиглярствомъ, одни пробовали свое счастіе въ шахматной игр, а другіе въ отдаленной зал разсыпали свои нжности дамамъ, которыя на сей разъ не были жестоки, ибо весьма часто безнадежная любовь при отъзд торжествуетъ надъ холодностію и равнодушіемъ, можетъ ли не тронутъ ея сердце умильными прошеніями при поход на бой своего любовника, и отъ котораго можетъ быть слышитъ послднее прости! какъ же не признаться, что она давно уже горишь тмъ же пламенемъ..

VIII.

Король проходилъ сквозь шумную толпу для встрчи Лорда Марміона, каждый предъ нимъ съ почтеніемъ посторонился, легко было, узнать Іакова по его благородной таліи, по его вжливости, онъ въ рук держалъ вышитую шапку и украшенную султаномъ, и отъ всего сердца привтствовалъ Барона Англинскаго.— Самая наружность согласовалась съ его костюмомъ для того, чтобы обнаружить въ немъ Монарха. На немъ была бархатная епанча кармазиннаго цвта, подбитая куньимъ мхомъ, роскошныя тни отъ его атласнаго кафтана, ослпляли устремленные на него взоры, на богатой цпи блисталъ древній Шордонъ, Короны Шотландской, его врный товарищъ, мечь Толедскій вислъ на блестящей перевязи, сапоги были на немъ блые съ стальными шпорами, прикрпленными золотыми гвоздями. Рдкой рубинъ образовалъ узелъ на его бархатной шапк. Марміонъ никогда не видывалъ Государя, который бы могъ съ нимъ сравниться въ благородств.

IX.

Іаковъ былъ средняго роста, глаза имлъ черные съ орлинымъ взоромъ, его волоса того же цвта, разсыпались кудрями съ пріятностію. Любезный шансеръ, онъ умлъ твердо держаться въ стремянахъ на ристалищ въ турнирахъ, сверхъ сего Іаковъ былъ одаренъ тою прелестною наружностію, которой рдкое могло противиться сердце красавицы, онъ побилъ перелетать отъ красоты къ красот, покорять, вздыхать и сожадть, но вс сіи любовные тріумфы не долго продолжались: Я сказалъ прежде, что Государь сей любилъ праздники и пиры, но посреди всхъ радостей, часто удивлялись, увидвъ чело его покрытое мракомъ, какой-то внутренной печали, онъ чувствовалъ какое-то давленіе отъ перевязи, на коей висло смертельное желзо, когда припоминалъ о убійств своего отца, но какъ скоро сіе горестное воспоминаніе проходило, то онъ тотчасъ еще съ большею жадностію предавался всмъ удовольствіямъ, подобно коню изпуганному вдали какимъ нибудь предметомъ, дрожащему на одномъ мст, но когда побдитъ онъ впечатленіе ужаса, то съ сугубою быстротою мчится по равнинамъ и холмамъ.

X.

Придворные утверждали, что дама Сиръ Гуги Гсрона самовластно управляетъ сердцемъ Іякова съ тхъ поръ, какъ она явилась ко двору Аманатомъ за своего мужа, котораго обвиняли въ убійств Барона Сесфорда. Сиръ Гугъ отпустилъ свою супругу для испрошенія прощенія у Короля.
Но не одной этой дам, сей влюбчивой Государь платилъ дань. Французская Королева бросила ему свою перчатку и драгоцнное кольцо, убждая его переломить копье въ качеств ея любовника и рыцаря, подвинутся на три мили къ югу и распустить свои знамена на земл Англинской!
Іяковъ не замедливъ надть на себя бранные доспхи изъ любви къ Королев Французской, и такимъ образомъ не внимая справедливымъ совтамъ прекрасной Англичанки и раболбствуя прихотямъ чужестранной Государыни, онъ приготовилъ самъ паденіе какъ собственное, такъ и своего Королевства. Между тмъ, Какъ ни прекрасная Англичанка, ни Королева Французская не стоили и Одной слезы, пролитой прекрасными Глазами Маргариты, Пустынница во дворц Лишговкомъ, Маргарита проводила дни свои въ слезахъ.

XI.

Въ то время какъ Королева Шотландская страшилась войны, которую король долженъ внести въ свое отечество, и опасностей, къ которымъ ея супругъ страшился самъ. Лади Геронъ съ торжественною улыбкою готовилась очаровать дворъ своимъ гармоническимъ голосомъ. Она взявъ арфу заставила свои прекрасные пальчики перебгать съ невроятною быстрою но струнамъ. Ея груди то возвышалась то опускались подъ тонкимъ флеромъ, небрежно накинутымъ. Она предъ пніемъ пробовала свой голосъ, бросая страстные взоры на Короля и потомъ ихъ опять отвращала, краснла, улыбалась и снова повторяла, какъ бы страшась, чтобы своею робостію не причинить скуки, наконецъ начавъ прелюдію съ простотою ученицы, запла слдующую балладу тихимъ и пріятнымъ голосомъ.

XII.
Лошинваръ.

Прелестный Лошинваръ, цвтъ рыцарства. Кто не трепещетъ твоего мужества? Кто не позавидуетъ участи твоего друга? кто не пожелаетъ пожертвовать теб своимъ счастіемъ?
Онъ леталъ на своемъ быстромъ кон между непріятельскими рядами и поражалъ ихъ, блуждалъ по горамъ и перескакивалъ быстрые потоки. Честь и слава неустрашимому любовнику!
Въ готическомъ замк Нетерби поразила его взоръ восходящая денница, сердце его. затрепетало! Здсь его Елеопора, къ которой рыцарь возвращался.
Но увы! послушная воли отца Елеонора, должна съ другимъ заключить союзъ, и въ тотъ самый вечеръ ненавистный бракъ долженъ разрушить навсегда надежды столь врнаго любовника.
Но Лошинваръ съ гордостію прибылъ туда, робкій любовникъ и неврный мужъ потупивъ глаза, просилъ раздраженнаго отца отмстить его обиду.
Ты пришелъ въ сей замокъ другомъ или врагомъ? сказалъ отецъ. Отважный отвчалъ, хотя ваша дочь забыла вс клятвы недавно мн данныя, но въ Шотландіи много красавицъ, которыя захотятъ носить имя моей супруги. Я нехочу нарушать вашей радости и пришелъ танцовать съ Елеонорой и сказать ей послднее прости: вотъ все мое желаніе, но пожалетъ ли неврная любовница? Она при семъ покраснла и тяжелый вздохъ вырвался изъ груди ея, а жемчужная слеза оросила ея ресницы.
Потомъ Лошинваръ взялъ ея за руку, и началъ весело танцовать, всякой шепталъ, честь Паладину соединяющему красоту съ храбростію.— Лошинваръ несказавъ ни слова, посмотрлъ на молодую невсту, Елеонора поняла его взоръ, онъ вышелъ, а за нимъ скоро и она. Уже они неслись на быстромъ кон, какъ раздались крики, ступайте, ловишь бглецовъ, но они уже спустились съ холма и никогда больше невидали тамъ сего неустрашимаго рыцаря.
Кто не покорится твоей храбрости прелестный Лошниваръ-цвтъ рыцарства? кто не позавидуетъ участи твоего друга? и кто не пожертвуетъ теб своимъ счастіемъ?

XIII.

Монархъ склонившись къ серен, замчалъ размръ ея псни и потомъ мало по малу приближивишсь къ ней, сказалъ тихо нжный комплиментъ. Придворные одинъ предъ другимъ старались превзойти въ похвалахъ, между тмъ какъ дамы посматривали на нея ч съ завистію. Наконецъ пвица бросила взоръ на Марміона, въ которомъ выражалась вся гордость, требующая покорности, и въ то же время она показывала имъ дйствительное или ложное презрніе, внушенное ей побдой надъ Королемъ. Этотъ взоръ заключалъ въ себ что-то фамиліарное и свидтельствовалъ что Марміонъ и она давно уже знакомы. Король это замтилъ и тотчасъ родилось въ немъ подозрніе и ревность. Онъ взялъ съ важнымъ видомъ боль, той пергаментъ, содержащій въ себ титла и посольство рыцаря Англинскаго.
Разореніе нашихъ пограничныхъ подданныхъ, сказалъ онъ, расхищеніе достоянія мирныхъ, вассаловъ, кои сами сдлались добычею убійцъ во время мира, смерть Барона Бартоли, вотъ жертвы требующія мщенія, и мы недостойны царствовать, если оставимъ это безъ кроваваго наказанія. Наши Герольды отнесли уже Генриху наше объявленіе войны и ему сказали, что онъ достоинъ всякаго нашего презрнія и ненависти.

XIV.

Онъ остановившись при сихъ словахъ, приближился къ Дугласу, который разсматривалъ сей праздникъ мрачными взорами. Но этотъ Дугласъ местный Графъ Ангускій дерзнулъ въ молодыхъ лтахъ вызвать на подинокъ Короля Іякова III, и умертвить всхъ его фаворитовъ на страшномъ мосту Лодерскомъ.
Государи и ихъ Министры долгое время трепетали при одномъ почтенномъ имени Архибалда Боли Текатъ. Этотъ самый Дугласъ оставилъ мрачную равнину пустыни Ладдесталской, основалъ свое жилище на горахъ, гд возвышаются башни Ботвелла и гд начинаетъ вытекать рка сего же имени. Достигши старости онъ промнялъ бранные доспхи воина на мирныя принадлежности гражданина, но за всмъ тмъ, онъ еще ни мало не потерялъ той смлости, съ каковою онъ вооружался противу гнва Короля и наказалъ гордость его любимцовъ. Въ сей самой день Дугласъ въ совт, не способный льстишь своему Владык, былъ противъ его мннія и не одобрялъ войны.

XV.

Хотя крпость въ мышцахъ ослабла, тло изсохло, но онъ былъ еще силенъ и имлъ исполинскій ростъ, онъ уподоблялся разваливающейся башн, которая готова была упасть и своими руинами, подавитъ сей праздникъ. Блые власа и сребристая брада имли большой коитрасъ съ бровями, которые одни только сберегли свой черный цвтъ, когда Монархъ остановился близь Дугласа, то прибавилъ сіи язвительные слова:
Лордъ Марміонъ получивши сіи грамоты для Генриха. Вы должны остаться въ Шотландіи до тхъ поръ, пока будетъ оставаться тнь надежды, къ заключенію мира, по здсь мало вамъ учтивости окажутъ: Возвратитесь въ Линдисфарнъ и ожидайте тамъ прибытія моего Герольда.— Поселитесь въ Таиталлон — этотъ великій Дугласъ будетъ вашимъ хозяиномъ, сей владлецъ который мало походитъ на своихъ предковъ, хотя онъ носитъ ихъ девизъ на лезвіи своего меча, и хотя развваются ихъ знамена на его башняхъ, но онъ лучше любитъ противоречить своему владык, нежели сражаться съ непріятелями своего отечества.
Но я теперь же клянусь вамъ, Святымъ Етіеномъ, что сего утра взята какъ первая добыча, одна галера изъ Дюнбари — это жилище благочестивыхъ будетъ справедливымъ началомъ войны.— Я хочу, чтобы набожныя двы, бывшія на опой рыцарь, возвратились въ свой, монастырь подъ вашимъ покровительствомъ, а до того бы времени они жили въ замк Дугласа и молились бы о душ Крохрана, произносили бы имя сего любимца, котораго давно уже постигло мщеніе Графа Ангускаго. Монархъ почувствовалъ при семъ сильныя угрызенія совсти, и чело его покрылось мракомъ.

XVI.

Дугласъ не могъ ни чего отвчать, сердце его забилось такъ сильно, что казалось хотло изторгнуться изъ своихъ заклеповъ. Онъ отворотила свое лице и одна блестящая слеза оросила его ланиты. Король примтивши его горесть, взялъ за руку: Для души Брюса! сказалъ онъ, прости меня! Ангусъ, эти слова вырвались неумышленно, и какъ я могъ съ тобою говоришь такъ, ни кто не говорилъ, ни съ однимъ изъ древнихъ Дугласовъ: но никогда Король не имлъ подданныхъ, боле смлыхъ, боле храбрыхъ боле нжныхъ и проданныхъ, прости меня Ангусъ! я тебя еще разъ прошу.
Между тмъ, какъ Іаковъ жалъ его руку, старикъ проливалъ источники слезъ: Марміонъ же желая воспользоваться сею минутою со всею важностію сказалъ Монарху: Ваше Величество, сіи слезы заставляютъ васъ отвратить сомнительную войну. Дитя плачетъ, когда уколется объ шипы терна, двица рыдаетъ, когда улетитъ ея птичка, любовникъ плачетъ когда измнитъ ему его любезная, но великія несчастія угрожаютъ Королевству, въ которомъ старые воины проливаютъ слезы, какое предзнаменованіе еще гибельне, какъ видть текущія оныя изъ мужественныхъ очей Дугласа.

XVII.

Іяковъ желая скрыть свою досаду и то, что чужестранецъ былъ свидтелемъ его непостояннаго характера, отвчалъ съ гордостію: Пусть плачетъ иль смется какъ ему угодно! Я отправляюсь завтра по утру на югъ и если посланникъ Генриха поживешь нсколько времени въ замк Танталовъ, то наше первое свиданіе съ нимъ можетъ быть будешь въ его помсть Танвордскомъ. Надмнный Марміонъ почувствовалъ все хвастовство сего отвта, отвчалъ съ свойственнымъ ему хладнокровіемъ:
За великую бы честь поставилъ себ, если бы Король Іаковъ своимъ присутствіемъ удостоилъ мой бдный замокъ, но онъ встртитъ въ Ноттингам храбрыхъ ратниковъ, жители Графства Іорскаго со всмъ безъ миролюбиваго характера, охотники Нортумберландскіе дики, кровожадны. Дороги холмовъ Дербирскихъ усяны скалами, воды весьма глубоки.— Скоре знамя будетъ изорвано, скоре рыцарь будетъ сть землю, скоре колчанъ опустетъ, и ежели Король Шотландскій перейдетъ за Трентъ … Оставайтесь здсь Ваше Величество пока, еще есть время.
Монархъ отворотившись отъ него съ гордымъ видомъ, обратился къ своимъ Офицерамъ и закричалъ имъ: рыцари! танцовать! танцовать! Потомъ Іяковъ и самъ снявши съ себя епанчу и мечь, подалъ руку Лэди Геронъ, а трубадуры по его приказанію начали пть военную псню:
Голубыя шапки, димъ на границы!

XVIII.

Но удалимся изъ сего праздника, дабы узнать что случилось съ монахинями Святой Гилды, коихъ галера взята въ плнъ, капитаномъ Корабля Шотландскаго. Король тотчасъ приказалъ приготовлятся имъ къ отъзду въ Англію, подъ почтеннымъ прикрытіемъ Лорда Марміона. Игуменья набожно перещитывала свои большія четки и познала какого святаго просить, ибо вспомнивъ о Констанціи, она страшилась гнва рыцаря, который назначенъ ихъ охранителемъ. Кто же вообразитъ, что происходило въ душ Клары! Она видла мечь сего страшнаго непріятеля, который пролилъ кровь Винтона. Кончено Король Іяковъ ни него не зная, далъ покровителя симъ робкимъ двамъ, такого человка, котораго они боле всего должны страшиться, но какія бы вопли ихъ могли достигнуть до трона? Кто бы захотлъ слушать исторію плнныхъ монахинь, при начал войны?— Он уже отчаялись избжать опаснаго прикрытія, которое должно ихъ сопровождать до Витби.

XIX.

Домъ назначенный имъ отъ Короля сообщился съ Марміоновымъ, и тутъ-то игуменья замтила пилигрима Она послала къ нему письмо, въ которомъ писала, что откроетъ ему тайну важную для церкви и для спасенія гршной души. Она совтовала ему наблюдать во всемъ величайшую осторожность и указала балконъ выдавшійся на улицу, посредствомъ котораго сообщались оба дома. Этотъ-то балконъ легко можетъ служить намъ мстомъ для ночнаго нашего свиданія.

XX.

Набожная жена и пилигримъ тайно пришли туда по наступленіи ночи. Луна часто скрывалась за облака и глубочайшее молчаніе господствовало въ цломъ город.
Въ сихъ самыхъ улицахъ, въ которыхъ недавно раздавался звукъ отъ оружій и голоса воиновъ, можно было слышать шорохъ отъ упавшаго камня, жужаніе пчелы и сову біющую крылами на высокомъ шпил колокольни Свят. Гилла. Изъ сихъ древнихъ зданіи, коихъ готическіе фронтоны старались досягнуть до небесныхъ звздъ, одни были закрыты мрачной темнотой, другіе же освщались сребристыми лучами лупы, которая играла на ихъ стеклахъ. Кром сего еще нсколько факеловъ, несенныхъ предъ владльцами, возвращающимися изъ дворца въ свои гостинницы, были свидтелями ихъ свиданія.
Для открытія своей тайны, Игуменья Пилигриму казалось какъ бы съ намреніемъ избрала самый торжественный часъ.

XXI.

Святый пилигримъ, сказала она сначала во имя церкви, дражайшей невсты Христа — слушайте со вниманіемъ мои слова и не страшитесь, если я постараюсь превозмочь вашу любовь къ Свтолюбцу: любовь для тхъ, которые живутъ безъ надежды на небо — есть одна суета.
Вилтонъ и Лордъ Марміонъ оба искали руки Клары, произходящей отъ благородной фамиліи Глостеровъ. Лордъ Марміонъ изъ ревности объявилъ Вилто на измнникомъ обвиняя его въ сношеніяхъ съ Мартиномъ Свартомъ, {Нмецкой Генералъ, командовавшій вспомогательными войсками, Герцогини Бургонской, для поддержанія Ламберта Зимнеля. Онъ былъ побжденъ и убитъ при Штоксфинд.} когда сей Генералъ приходилъ на помощь. Одна трусость, утверждалъ онъ, помшала Вильтону обнаружить себя въ битв Штокефилдской и бросилъ свою перчатку для подтвержденія истины словъ поединкомъ. Дло перенесено по обыкновенію въ Королевскій трибуналъ. Вильтонъ торжественно признался, что онъ познакомился съ Свардомъ въ Графств Гундерскомъ и что они имли между собою дружескую переписку, и самъ послалъ въ свой замокъ за сими письмами.— Но какое бшенство овладло Вильтономъ, нашедши между оными подложенныя бумаги на щетъ Англіи, и которыя обличали его въ измн противъ Генриха. Онъ захотлъ защищать свою честь съ желзомъ въ рукахъ на ристалищ…. но кто сметъ поставить таинственные законы Провиднія? Можетъ быть Вильтонъ какъ нибудь виновенъ противъ законовъ, можетъ быть онъ не горлъ любовію къ своей вр и не возносился въ своихъ молитвамъ гор, ибо какимъ образомъ изъяснить посрамленіе невинности и торжества перступнаго, на семъ священномъ поединк.

XXII.

Напрасно оруженосецъ-Вильтоновъ, на котораго, господинъ его смотрлъ какъ на преступника, заслуживающаго смертную казнь признавался въ своемъ проступк, онъ говорилъ въ то время, какъ я везъ письма сей гибельной переписки, одна молодая чужестранка напоила его пьянымъ и вложила оныя подложныя бумаги: но никто не поврилъ его признанію, кром одной Клары, которая, чтобы неносить ненавистнаго имени супруги Марміоновой, предпочла погребеніи себя въ стнахъ монастырскихъ Святой Гильды, и отдавъ все свое имніе нашему обществу посвятила себя Господу. Вотъ одна изъ земныхъ причинъ преведшаяся къ намъ, но она счастлива — сдлавшись монахинею, открыла бы себ путь къ небу, ибо ни когда и никто съ чистйшимъ сердцемъ не говорилъ миру послдняго прости, какъ она, за то и никогда не было прекрасне двы въ нашемъ благочестивомъ жилищ, посл Королевы Саксонской Еделфелды. Намъ должно извинить ея нжныя сожалнія, которыя иногда раждаются при воспоминаніи о потери своего любовника.— Она любитъ питать свою печаль и свои стенанія при подножіи креста… Наслдство ея лежитъ на берегахъ Тамы, тамъ богатая жатва покрываетъ нивы, безчисленныя стада питаются на пажитяхъ тучныхъ, а лса преизобилуютъ дичью всякаго рода. Какое оскорбленіе для Святой Гильды, и какой смертный грхъ мн, ея смиренной пріорш, я сдлаюсь преступницей, сели позволю ограбить ея храмъ, и если допущу вроломнаго Марміона предъ моими глазами овладть такимъ сокровищемъ! по Монархъ поклялся Клару изторгнуть изъ монастыря, и можетъ быть, сей же самый Марміонъ назначенъ исполнителемъ повеленія Его Величества.

XXIII.

Вы видите предъ собою дочь спасителя, плнницу безъ защиты, преданную во власть злаго духа Я прошу у васъ помощи именемъ всхъ тхъ священныхъ мстъ, которыя вы посщали, именемъ мучениковъ, служителей Бога, именемъ всхъ Ангеловъ и церкви Христовой! узнайте что Бильтонъ былъ напрасно обвиненъ, посредствомъ подложныхъ писемъ съ согласія его оруженосца, такъ узнайте, что сія преступная женщина!… но я не могу безъ ужаса и стыда выговорить — что она была монахиня и давно уже осквернила сію клятву, обольщенная Марміономъ…. можетъ быть вамъ удивительно, что любовница сего рыцаря была участницей въ семъ заговоръ, чрезъ который она сама отдавала руку другой, обожаемаго его человка, но она надясь чрезъ то получить безпредльное превосходство надъ тмъ, въ рукахъ котораго находилась ея. честь,. И вотъ но чему она съ такою таинственностію сберегала доказательства заговора и наставленія писанныя, и скреспленныя рукою Марміона, по благости Святой Гильды, измна сей гршницы послужила славою для дома ея и основала безсмертное счастіе для Клары.

XXIV.

Но весьма долго и безполезно будетъ разсказывать вамъ какимъ образомъ сіи бумаги попались въ мои руки, они не могли тамъ оставаться. Святая Гильда непрестанно назидаетъ свою врную пріоршу! кто знаетъ вс т обиды, которымъ мы подвергаемся съ такимъ проводникомъ, каковъ Марміонъ. О преблагословенная Богородице! если я когда оставлю твое мирное убжище для путешествія по суху или по вод, то подвергни меня самому строгому наказанію!… Выслушайте мою просьбу, Святый Пилигримъ. Я ввряю сіи бумаги вамъ, потому что васъ ни гд не смютъ, задержать, доставите ихъ съ благоразуміемъ Кардиналу Волзеи, который бы показалъ ихъ Королю, и за сію вашу услугу мы отслужимъ за васъ одну обдню въ церкви Витби, тамъ пасторы въ священныхъ кантахъ будутъ воспвать ваше предпріятіе…. Но что вы задумались? говорите?
Получая залогъ изъ рукъ Игуменьи, Пилигримъ трепетомъ и казалось живо чувствовалъ всю гнусность сего адскаго заговора, и едва только онъ хотлъ отвчать, какъ послышались пронзительные звуки отдалннаго рожка, донесенные до нихъ втромъ. Святый Витольдъ покровстуетъ намъ, вскричала устрашенная Игуменья, что я вижу вокругъ креста на площади? что хотятъ сказать сіи провиденія, показавшіяся на башн?— Они кажется машутъ щитами и потрясаютъ знаменами!

XXV.

На площади Единбургской стояла колонна изъ мрамора, которая возвышалась въ вид осьмиугольной башни. (Нын сей высокой памятникъ разрушенъ до основанія, съ котораго прежде объявляли повелнія Монарха и законы Шотландскіе при звукахъ громкихъ роговъ, пусть развалины сіи какъ тяжелый свинецъ, гнтутъ душу того, кто разрушилъ оный. Я возвщаю ему проклятіе трубадуровъ). На сей то древней башни они видли это сверхъ естественное явленіе.— Призраки, которыхъ весьма трудно было отличать, то показывались, то изчезали опять мгновенно, говорили длали разныя жесты, подвигались впередъ и изчезали.— Они предполагали, что это герольды и проводники арміи, приготовлявшіеся возвстить трубами походъ.— Но вс сіи фигуры представлявшіяся въ темнот уподобились привидніямъ, коихъ воображеніе старалось представить на свтлыхъ облакахъ, освщенныхъ лучами луны наконецъ среди сей трупы привидній слышанъ былъ голосъ, возгласившій сіе страшное возваніе.

XXVI.

Государи, прелаты, Князья и рыцари, коихъ я хочу произнесть имена, внимайте! рабу пославшаго меня къ вамъ. Я вамъ приказываю всмъ явиться предъ его судъ, я вамъ такъ возвещу имена преступленій, коими осквернены ваши души, я вамъ возвщу имена сладострастія, гнва, ярости, страха, словомъ: всхъ страстей вами обладающихъ, я вамъ возвщу молчаніе гробницы и послдніе вздохи умирающаго! вамъ назначено чрезъ сорокъ дней явиться предъ престолъ вашего владыки.
Посл сей голосъ началъ возвщать имена: и первое имя твое несчастный Іяковъ! а потомъ имена всхъ твоихъ рыцарей: Гравфорда, Гленсерна, Мантросе Агриля, Росса, Ботвелла Форбса, Ленно, но для чего изчислять всхъ сихъ благородныхъ рыцарей, которые вс скоро погибнутъ въ битв Флодденской. Этотъ торжественный голосъ возвстилъ также имя Марміона владтеля Фонтснаи и Люттервальда, и наконецъ посл всхъ имя Вилтона, нкогда владтеля Аберлси, тогда другой голосъ отвчалъ: Я протестую прошивъ сего смертнаго приговора и вызываю на бой владыку адскихъ заклеповъ, призвавъ въ помощь Бога Небеснаго, Который разсторгнетъ узы гршниковъ: посл сихъ словъ видніе изчезло какъ сонъ, и слышенъ, былъ страшный крикъ. При семъ игуменья упавъ на землю перещитывала свои четки, монахини ея прибжали на сей крикъ и нашли ея одну на балкон, въ смятеніи они и не заметили Пилигрима.

XXVII.

Но перемнимъ картину.
Армія пошла въ походъ, улицы Единбурскія опустли, на нихъ никого невидно было, кром дтей едва начинающихъ ходить, стариковъ, украшенныхъ сдинами, и трепещущихъ матерей, кои шли въ церкви молить Небо о сохраненіи своихъ милыхъ дтей. Но что же случилось съ пили, гримомъ, гд Игуменья, Марміонъ и Клара? Ввренные присмотру благороднаго Дугласа, они отведены имъ были въ замокъ Танталлонъ. Марміонъ отправился туда со всею своего свитою и пилигримъ безотлучно находился при немъ, ибо Графъ Ангускій, также какъ и Линдезаи остерегался, чтобы ни одинъ изъ людей Барона Англинскаго не ушелъ въ дорог. Но вс они великую перемну замтили въ семъ таинственномъ пилигрим, онъ говорилъ свободно объ войн и объ успхахъ, каковые можетъ оказать одинъ рыцарь, когда онъ сражается за свою родину, часто поднималъ вверхъ голову, и казалось, какъ бы размышлялъ о какомъ то необыкновенномъ намреніи. Онъ присматривалъ самъ за своею лошадью, часто понуждалъ ее къ скорйшему ходу шпорами, и забросивши назадъ свой черный капишонъ, казалось пробовался перескочить чрезъ Барьеръ и тотчасъ останавливался. Старый Гюбертъ говорилъ, что онъ ни ко, гда не видалъ рыцаря, выключая Марміона, который бы тверже держался въ сдл.

XXVII.

Спустя полчаса посл отъзда Марміона въ замокъ, отправилась также Игуменья Святой Гильды со всми своими монахинями, подъ прикрытіемъ нсколькихъ человкъ, коихъ начальникомъ былъ Фиц-Евстацъ. Марміонъ не сказалъ ни одного слова съ Кларою, страшась умножишь ея презрніе и ненависть, впрочемъ онъ думалъ, что гораздо благоразумне ожидать къ сему случая, когда она отдлится отъ монахинь, онъ надялся, что тогда по вол ея фамиліи и по приказанію Генриха превозможетъ ея упорство. Ибо Марміонъ не горлъ къ ней тмъ пламенемъ, которое поддерживается одними вздохами и нжными взглядами, и любилъ боле, нежели Клару, ея обширныя помстья, составлявшія приданое, и съ тхъ поръ, какъ онъ удалилъ отъ нея Вилтона, удовлетворилъ мщеніемъ своей гордости, а боле еще безумной ревности. Но воспоминаніе о своемъ преступномъ заговор, часто не только разочаровывало его, но еще и внушало ненависть къ любимому предмету. Любилъ ли онъ въ самомъ дл Клару? Нтъ та къ которой онъ пылалъ истинною любовію, давно уже погребена живою, въ мрачномъ погребъ свят. Кютберта.

XXIX.

Когда Евстацъ примтилъ городъ Бервинъ и пирамидальный Лавъ {Лавъ Называются въ Шотландіи многія горы, образующія коническую верхушку.}, то остановился для отдыху предъ стнами древняго аббатства, коего башни господствовали надъ гордымъ Бассомъ, островомъ Ламой и надъ ровною поверхностью водъ. При первомъ удар въ колоколъ вышла почтенная пріорша сего монастыря, и просила Игуменью Святой Гильды пожить въ своемъ монастыр до тхъ поръ, пока Дугласъ приготовитъ корабль, который ихъ отвезетъ въ монастырь Витби. Игуменья Святой Гильды благодарила инокиню Шотландскую за сей знакъ признательности, но я пощажу читателей отъ вжливыхъ разговоровъ ихъ двухъ Инокинь, за симъ вс наши путешественницы съ радостію скочили съ лошадей,— когда Клара хотла сдлать то же самое, что и другіе, то Фиц-Евстацъ сказалъ ей: — Я прихожу въ отчаяніе, прекрасная Клара при разлученіи васъ, отъ сего благочестиваго сообщества, но я долженъ повиноваться приказаніямъ мною полученнымъ, по вол Марміона и Дугласа, вы должны оправиться со мною: Лордъ Марміонъ показывалъ Графу указъ своего Государя, по сил котораго я васъ безъ всякаго замедленія, долженъ доставишь къ вашему двоюродному брату Лорду Фиц-Клару.

XXX.

Игуменья отъ удивленія вскрикнула весьма громко. Лице Клары покрылось смертною блдностію, кровъ ея замерзла, и какъ будто бы она услышала смертный приговоръ.— Успокойся, моя дочь, сказала Игуменья, они не смютъ тебя изторгнуть изъ моихъ рукъ, и мы заставимъ удалиться эту вооруженную толпу.
Благочестивая пріорша, отвчалъ Фиц Евстацъ, прекрасная Клара была вврена Лэди Ангусъ во время нашего пребыванія въ Шотландіи, и когда мы отправлялись въ Англію, то намъ легко было достать женщинъ, для приличныхъ услугъ наслдниц Глостера. Мой благородный владтель совершенно не оскорбитъ любезную Клару, ни однимъ словомъ, ни однимъ взглядомъ, онъ будетъ для нея самымъ врнымъ проводникомъ и за все это не по требуетъ отъ нея и одного благосклоннаго взора, пока не представитъ ея къ двоюродному ея брату. При произношеніи, сихъ словъ лице Евстаца покрылось яркою краскою, справедливость его словъ начертана была въ его взорахъ, и Клара посл сего не много успокоилась, но Игуменья вс свои жалобы обратила на Генриха и Дугласа, она предавала ихъ проклятію и грозила имъ небеснымъ гнвомъ, молила у мучениковъ и пророковъ защиты себ, и наконецъ просила пріоршу Шотландскую, присоединиться къ ней для проклятія Лорда Марміона, но важная пріорша ордена Ситовскаго ей отвчала: Мы должны повиноваться Королю и Графу Дугласу: Перестаньте же отчаяваться, никакой не можетъ случиться опасности съ Кларою въ замк Танталлонъ.

XXXI.

Игуменья видя, что гнвомъ ни чему не поможетъ, приняла опять обыкновенную свою важность, въ которой у ней не было не достатка, потомъ она поправила свое покрывало и поднявъ голову, сказала Евсшацу торжественнымъ тономъ:
Скажу твоему беззаконному и вроломному господину, чтобы онъ прочиталъ исторію своего дома, онъ тамъ увидитъ, какъ одинъ изъ его предковъ изгналъ монахинь Кавантра, и какое его за то постигло наказаніе.. Его лошадь была убита подъ нимъ и посрамлена его гордость, рука поселянина лишила его жизни, въ глазахъ собственныхъ вассаловъ. Но пусть Богъ судитъ меня съ Мармі ономъ, твой господинъ обладатель обширныхъ владній, а я бдная инокиня. Но часто мы встрчаемъ въ священномъ писаніи, какимъ образомъ также слабые непріятели какъ и я, побждаютъ своихъ угнтателей. Богъ, Который внушилъ мужество Юдифъ Jacl udebort…. Но здсь нетерпливый Блунтъ прервалъ Игуменью. Фиц-Евстацъ, сказалъ ему, уже ли ты цлой день, твою шапку будешь держать въ рук и слушать разсказы сей набожной весталки? Берегись, чтобы за нашу медленность, не услышать намъ другой рчи отъ Лорда Марміона. Подемъ товарищъ — садись на лошадь, и эта госпожа также возметъ терпніе побыть съ нами.

XXXII.

Хорошо, сказала Клара, я покоряюсь вашей сил, но пусть сей варварскій рыцарь, никогда не надется достигнуть конца своихъ желаній. Онъ можетъ похитить мое имніе, мою жизнь, но я буду клятвопреступница, если соглашусь быть супругою Марміона. Если по вол Короля я немогу найти ни одного мста, гд бы не преслдовалъ меня сей человкоубійца, если небо и адъ оставитъ меня, то мн остается одно и самое послднее убжище, куда власть Королей не простирается уже. Одна жертва предшествовала мн, моя святая мать во Христ ниспошли на меня твое благословеніе и помни о твоей бдной Клар!
Игуменья не могла удержаться отъ слезъ, ниспосылая ей тысячу благословеній, вс монахини плакали также какъ и она. Чувствительный Евстацъ также принужденъ былъ утирать свои слезы и безчувствительный Блунтъ почти готовъ былъ тоже длать. Оруженосецъ велъ лошадь Клары и во всю дорогу своею усердною заботливостію, сколько нибудь старался разсять горесть ея.

XXXIII.

Но едва, они отъхали три мили, какъ обширный замокъ Танталлонъ представился глазамъ ихъ на своей высот. Это одно обширное зданіе, которое съ перваго взгляда казалось непреступною крпостію, гора на которой онъ построенъ, съ трехъ сторонъ окружалъ океанъ, а четвертая сторона защищалась твердымъ валомъ и двойнымъ рвомъ, прежде, нежели можно было достигнуть до желзнымъ воротъ главнаго двора, должно перехать чрезъ узскіи мостъ. Дворъ же сей представлялъ обширный квадратъ, на которомъ построены были богатые и высокіе корпуса съ башнями, отбрасывающими отъ себя неправильныя тни, на одной изъ сихъ башенъ находился джононъ, коего зубцы терялись въ облакахъ и оттуда-то часовой часто смотрлъ на бурю, вдали еще вздымающую волны.

XXXIV.

Тутъ-то Марміонъ съ своею свитою жилъ нсколько времени, пользуясь дружескимъ расположеніемъ Графа Дугласа, каждый день отъ новыхъ встниковъ они узнавали объ успхахъ войны. Они весьма скоро узнали, что Іяковъ овладлъ Варкомъ, Еталломъ, Фордомъ и потомъ чрезъ нсколько времени,, замкомъ Норгамомъ. Тутъ Марміономъ овладла великая скорбь и Дугласъ надялся, что его Государь скоро сдлается завоевателемъ всего Нортумберланда, но посл сихъ первыхъ успховъ, Король Шотландскій позволилъ отдохнуть своей арміи, а самъ провождалъ дни въ праздности съ хитрою супругою Гуги Геронъ. Я оставляю лтописцамъ вс здсь случившіеся анекдоты, ибо я хочу прославишь битву Флодденскую, а не исторію писать.
Наконецъ узнали въ Танталон, что армія Шотландская стоитъ лагеремъ на высокомъ холм, который съ гордостію возвышается посреди равнины Мелфіедской и что храбрый Сюррей собралъ многочисленныя войска въ провинціяхъ Англійскихъ, выступилъ прошивъ непріятеля и сталъ лагеремъ въ Воолф.
Подобно коню, который давно уже ожидаетъ своего браннаго ратника, Лордъ Марміонъ начиналъ терять терпніе. Кажется со всмъ неприлично, говорилъ онъ, мн скрываться въ семъ замк, какъ робкой двушк, когда вс Готовятся къ кровавой битв, я первой долженъ быть тамъ. Какой стыдъ, если она начнется безъ Марміона! И кажется, что я не нарушая правилъ вжливости могу Дугласа поблагодарить за его гостепріимство и сказать ему прощай!
Марміонъ приказалъ своимъ людямъ быть готовымъ къ походу вмст съ зарей.

Конецъ пятой псни.

ВВЕДЕНІЕ
къ
ШЕСТОЙ ПСНИ.

Сядемъ у разгорвшагося камина…. Пусть холодный втеръ со всею яростію дустъ, а мы проведемъ весело день предъ Рождествомъ. Утверждаютъ, что во вс времена, первый день новаго года посвящался пиршествамъ и радости. Даже самые Датчане во дни язычества прославляли Іола, проливая рки сладкаго меда, они причаливали свои суда къ берегамъ и позволяли всему екипажу принимать участіе въ праздник. Сошедши въ тсную хижину посреди сосноваго лса, стны которой украшались ихъ копьями и щитами. Они пожирали сырое мясо, запивая чернымъ пивомъ. Къ концу сего пиршества они съ зврскимъ удовольствіемъ слушали скалда, прославляющаго пріятности въ день битвы, мгновенно сіи ненавистные гости вскакивали, объятыя безумною радостію, всклокоченные, рыжіе волоса ихъ, развваются но плечамъ и дикія ихъ птицы вокругъ очага, невольно воспоминали о варварскихъ удовольствіяхъ въ дворц Одина.
Такимъ же образомъ къ чести первыхъ Христіанъ нашихъ предковъ, по истеченіи послдняго дня, прошедшаго года, они новый начинали гостепріимнымъ рождествомъ и сей праздникъ освящался какъ церковными, такъ и домашними обрядами, въ ночь подъ Рождество не переставалъ звонъ колоколовъ, и въ эту одну ночь въ цломъ году, видли пастыря въ епитрахил, поднимающаго чашу съ святыми тайнами, молодая красавица одвалась въ самое лучшее свое платье, праздничная зала украшалась священною зеленію, залы Барона были открыты для всхъ его вассаловъ, арегдоровъ. Власть бросала въ сторону свой повелительный жезлъ, и этикетъ забывалъ свою гордость. Наслдникъ въ башмакахъ съ алмазными пряжками, могъ въ сей вечеръ просить себ для танца, простую дочь природы, и Лордъ не унижая своего званія принималъ участіе въ простонародной игр post and pair. Въ восторгахъ безпритворной радости, они благословляли общимъ голосомъ счастливую ночь, которая одинаково провождалась, какъ въ курной хижин, такъ и въ роскошномъ дворц, при желаніи всмъ съ наступленіемъ Новаго года, получишь новое счастіе.
Огонь пожиралъ сухія втви и разжигалъ съ нмымъ шумомъ обширныя печи, широкій дубовый столъ къ сему дни съ великимъ тщаніемъ вылитый, получилъ прежній свой блескъ, тутъ не было никакого знака отличія, по которому бы можно было различишь мсто рыцаря, отъ мста его оруженосца. Скоро онъ покрывался большими частями мяса, приносимаго слугами, одтыми въ голубое платье, по средин возвышалась голова вепря, украшенная буксовымъ деревомъ и росмариномъ, начальникъ охоты разсказывалъ какимъ образомъ убито это чудовище, онъ сказывалъ сколь собакъ переломалъ онъ своими клыками и какъ усиливался, при послднемъ издыханіи, жидкость пенилась въ огромныхъ сосудахъ, украшенныхъ лентами. Сверхъ сего столь любовался сочною филейною частію и рожественскимъ пирогомъ. Въ сей торжественный праздникъ, старая Шотландка, никогда не забывала угощать гостей своими вкусными гусями. Посл сего входили въ залу маски воспвая гимны рождеству, и если концертъ ихъ не былъ мелодическій, за то изливался прямо изъ сердца и дышалъ радостію, кажется, въ семъ признак видны слды древнихъ таинствъ.— Блая рубашка достаточна была для переряживанія, а сапухой намазанныя щеки, служили вмсто маски. По видли ли когда и подъ красивйшимъ переодваніемъ сердца счастливе сихъ? Англія — цлая Англія радовалась, когда древнее рождество призывало къ симъ забавамъ. Въ сей праздникъ начинали бочки съ самымъ лучшимъ пивомъ и разсказывали самыя забавныя повсти. Веселые скачки во время рождества производимые, у бдняка не изглаживались изъ памяти до половины года.
Въ нашей земл, къ Сверу еще и теперь можно найти нкоторые слды, сихъ блаженныхъ въ древности временъ, титло отца тамъ еще и теперь въ большемъ уваженіи и составляетъ высшую степень достоинства, а не одно пустое названіе, какъ у жителей Южныхъ, ибо одна изъ нашихъ пословицъ говоритъ: Кровъ горяче воды. Я никогда не забуду описанія сихъ праздниковъ Рождественскихъ, на которые мой праддъ съ своею сдою бородою, блыми власами и почтенною походкою, приходилъ участвовать въ радостяхъ сего священнаго времени. Въ сей день соглашался онъ къ вод прибавлять нсколько вина, и его набожная ревность не мшала чистой радости. Сей почтенный старецъ не имлъ другаго титла къ слав, кром преданности, которое было для него всегда любезно, оставшись врнымъ изгнанному поколнію нашихъ Королей, онъ лишился всхъ своихъ владній…. за то сберегъ свою бороду.
Въ любезномъ жилищ мною занимаемомъ дружеское обхожденіе соединяется съ непринужденную свободою и сердечная любовь. Мы не страшимся ни втра, ни бури, и время летитъ у насъ на крыльяхъ удовольствія и радости: да — убжище Мертунъ прелестно даже и въ сію минуту, гд все дышетъ зеленью.— Твидъ извиваясь по сей долин, кажется удаляется отъ нея съ сожалніемъ, въ зеркал водъ его отражаются вс здшнія мстоположенія и кажется лобзаются между собою съ любовію. Намъ также любезно сіе жилище — и мы, какъ и Твидъ оставляемъ его съ сожалніемъ.
Какая справедливость, любезный другъ, подумать и о теб на семъ радостномъ праздник, который напоминаетъ намъ пріятнйшія минуты! но ты занятъ, любезный Геберъ, занятъ въ сію минуту твоими важными упражненіями, оставь въ поко сіи классическіе фоманты, переданныя намъ Греками и Римлянами, которыми ни кто кром тебя съ большимъ достоинствомъ не можетъ обладать, и безъ сомннія сіи древніе, какъ говорилъ Недъ Блюффъ были любезные люди въ свое время, но все перемнилось съ вками: И о древнемъ рождеств должно упоминать только въ повстяхъ фей или рыцарства…. Нечестивецъ! кто! оставляетъ великія творенія древнихъ, ихъ высокую прозу и божественную поэзію для изслдованія волшебнаго Королевства, какого нибудь чудовища или мага? Нтъ, любезный Геберъ, прежде, нежели станешь меня критиковать, выслушай мое оправданіе: для чего, Лейденъ, увы! своими рчами не могъ преклонишь меня къ своимъ обширнымъ знаніямъ.
Я могъ бы теб сказать, что въ Царств мертвыхъ Улисъ встртился съ тнію Алкида, тнь Полидора явилась Енею на берегахъ Франціи, ахъ къ большему чуду, мы видимъ на каждой страниц въ Тит Ливіи говорящаго быка, и сей быкъ столь важно говоритъ, что какъ будто бы онъ оспориваетъ свои владнія, или какъ будто бы онъ пользуется нравомъ гражданства въ Рим.
Вс націи имютъ свои любимыя причуды и народныя преданія. Посмотри на поселянина Камбріи…. видишь ли съ какимъ онъ стараніемъ обходитъ Гландоверда и дерево духовъ! спроси сего горнаго жителя, котораго побдоносные крики раздавались на берегахъ Меда, онъ тотчасъ поблднетъ, если ты попросишь его въ пятницу утромъ разсказать теб, какую нибудь волшебную исторію. Онъ страшится подвергнуться мщенію Короля Фей, который въ сей день оставляетъ свое зеленое жилище и и невидимо прогуливается между сынами человческими.
Проходилъ ли ты, любезный другъ, башню Франмемонта, которая, кажется, виситъ надъ крутымъ берегомъ рки и маленькой деревни безъ того чтобы теб поселяне не разсказали, что подъ ея глубокими сводами сокрыто богатое сокровище, плодъ разбоевъ и тирана послдняго владтеля Франмемонта. Близь крпкаго сундука, который запертъ толстыми желзными запорами, сидитъ охотникъ, бодрый стражъ, съ рогомъ висящимъ на пояс, у ногъ лежатъ его врныя гончія, онъ одинъ разъ въ годъ трубитъ въ свой рогъ и бросается съ ними на дичь. Въ семъ же самомъ Донжон живетъ древній чародей, который употребляетъ вс свои усилія чтобы поймать непріязненное ему провидніе и овладть сими сокровищами. Уже прошло сто лтъ, какъ они начали сію борьбу и все еще оба находятся въ одномъ положеніи. Часто таинственныя слова чародя заставляютъ трепетать и выть упорнаго демона, часто посредствомъ ихъ разторгаются железныя запоры и висячіе замки, защищающіе сіи сокровища, но едва крышка у сундука подымится, какъ онъ опять тотчасъ самъ собою запирается: эта борьба должна продолжатся до страшнаго суда, ибо Магъ не можетъ произнести того слова, которое произвело очарованіе, когда Графъ Франшомонтскій запиралъ свой очаровательный ларчикъ. Вотъ уже сто лтъ протекло, а онъ едва могъ выговорить три литтеры.
Эти суеверства везд разсянныя, заставляютъ извинить насъ во всемъ томъ, что сказалъ старый Пискотти: одна изъ его повстей родила во мн идею о небесномъ встник, который пришелъ въ церковь Литтова и старался отвратить Шотландскаго Короля отъ войны, онъ также вызываетъ на судъ адъ. Извини меня за повсть о монах Дюргама и объ его Привидніи, вооруженномъ съ ногъ до головы.— Прости также важнаго Фердюна, который разсказываетъ Исторію о пещер Гиффордской.
Но для чего теб приводить всхъ сихъ писателей, ты самъ обладая обширными знаніями, приобртенными неусыпными трудами, можешь въ сто разъ привести ихъ боле? Ты своихъ богатствъ не сберегаешь такъ, какъ нкоторые писатели, коихъ книги не мене скупы Франмемонта, который сберегая свои сокровища, въ продолженіи ста лтъ едва позволилъ выговоритъ три литтеры, они въ своихъ сочиненіяхъ находятъ вс, то самое удовольствіе, какое получаетъ галка, зарывая похищенныя ею перла. Но молчаніе! Я слышу въ дали раздавшійся барабанъ, день Флоренской битвы наступилъ, прощай любезный Гебербъ желаю теб долгой жизни, добраго здоровья и обильной жатвы на пол Литтературы.

Конецъ введенію къ шестой псни.

МАРМІОНЪ,
ПСНЬ ШЕСТАЯ.

Битва.

I.

Теперь слдуютъ великія произшествія, каждый день получались различные слухи о мстоположеніи обихъ армій! Холодность Дугласа безпокоила гордаго Марміона, подобно нетерпеливому коню, который уже предчувствовалъ бой. Онъ совершенно потерялъ всю надежду, когда въ ршительный день, Герольдъ Іякова вступилъ въ Терденну, гд Король Англинскій соединился со всми своими союзниками.
Печальная Клара раздляла время съ набожною супругою Ангуса. Эта добрая Графиня никогда не забывая о важности своего сана, не переставала молить небо и всхъ святыхъ о своихъ дтяхъ. Она всегда уходила и приходила обратно изъ домовой церкви, воспвая ораторію. И хотя сія набожная и сурьзная жизнь мало способствовала къ разсянію скуки Клары, но какъ Марміонъ не присутствовалъ при нихъ во время Богомольства,, то она терпливо сносила усталость, причиняемую сими продолжительными моленіями, въ часы же, проводимые, ею въ одиночеств, она услаждала раны своего сердца печальными воспоминаніями.

II.

Я уже сказалъ’, что скала, на которой построенъ быль Танталлонъ, возвышалась, на беретахъ океана и противоборствовала съ трехъ сторонъ при наступленіи бури волнамъ, воздымающимся до облаковъ, тамъ особеннаго примчанія заслуживала четвероугольная башня, кося готическая дверь украшалась щитомъ и гербомъ Дугласа, высченными грубо изъ камня, узкая лестница сей башни вела на парапетъ, который образовалъ полкруга около замка. Вися надъ ревущими волнами сей парапетъ представлялъ то тсные круги, то широкія площадки, здсь былъ бастіонъ, а тамъ полулуны, съ той же стороны, гд она соединялась съ твердою землею, желзныя ворота и укрпленіи защищали цитаталь, но со стороны моря она не имла въ семъ нужды, тамъ воды и подводные камни защищали ея отъ самыхъ смлыхъ нападеній и глубокое молчаніе всегда царствовало на семъ парапет.

III.

Туда часто Клара ходила воспоминать о своихъ несчастіяхъ и слушать крики морскихъ врановъ, подобно ночному привиднію, она двигалась около Брлюстарда и смотрла печально на воздымавшіяся волны. Скала и океанъ напоминали си монастырь Витби, мирное жилище, котораго она должна уже навсегда лишиться, ибо она по приказанію Дугласа, скинула апостольникь, покрывало и робу монахинь бенедикскаго ордена, весьма неприлично говорилъ ей Графъ, вн монастыря носить одежду блицы. Локоны русыхъ ея волосъ снова небрежно разсыпаясь волновались по плечамъ, а прелестная талія скрылась подъ великолпнымъ кантономъ съ золотою бахромою, и отъ всхъ ея монастырскихъ украшеній остался одинъ крестъ изъ рубина и молитвеникъ въ богатомъ бархатномъ переплет, въ который она часто съ великимъ вниманіемъ устремляла свои взоры. Такое явленіе всякому вдохнетъ ужасъ, когда въ семъ пустынномъ мст, при блдныхъ лучахъ, а взоры или при сумрак вечернемъ, встртится женщина съ такимъ великолепіемъ одтая, съ книжкою въ рукахъ и съ крестомъ висящимъ на ея груди, въ чертахъ лица которой изображается глубокая печаль.— Въ одинъ вечеръ близь сего мста ходилъ Фиц-Евстацъ съ своимъ лукомъ стрлять морскихъ куликовъ и вороновъ, онъ увидлъ здсь Клару неподвижную, задумчивую и пришелъ въ удивленіе при семъ необыкновенномъ ея положеніи. Онъ клялся Маріею, что ея можно тогда принять за фею, прельщенною любовію, или за обвороженную Королеву, ибо никогда онъ не видалъ женщины, съ такими очаровательными прелестями.

IV.

Въ одинъ вечеръ она примтила при свт луны паруса отдаленнаго корабля, который съ невроятною быстротою разскалъ волны.— Увы! сказала она вздыхая, можетъ быть, на семъ корабл плыветъ благочестивая пріорша въ свой вожделенной монастырь, гд ея смиренная власть соединяетъ милость съ обязанностію. Счастливое жилище, гд набожныя души питаются небеснымъ, свтомъ и гд благочестивыя сестры съ восхищеніемъ сртаютъ таинственныя виднія, нашей божественной покровительницы, летающей на крылахъ славы и раздающей свои милости просящимъ ея. Ахъ, почему я своими немоствующими глазами не могу видть сію святую покровительницу? отъ чего душа моя угнтенная преступными сожалніями, не можетъ горть истиннымъ пламенемъ и умилиться? и отъ чего вс мои сердечныя сокрушенія относятся къ тому, который щитается первымъ предметомъ оныхъ? Но за всмъ тмъ благочестивая пріорша — я никогда небыла неблагодарною къ твоимъ милостямъ, ты меня всегда находила послушною къ твоимъ повелніямъ, Ахъ! какая нын перемна, Клара сдлалась жертвою прихотей и гордости тирана! Но скоро Марміонъ узнаетъ Клару, дочь Графа Глостера, сироту беззащитную — скоро онъ узнаетъ ея Ненависть къ угнтенію.— Отпрыскъ отъ такого дерева можетъ переломиться, но согнуться никогда.

V.

Но что я вижу? для чего эти военные доспхи въ семъ мст?
Въ самомъ дл она увидла предъ ногами щитъ, шлемъ и кирасы въ разныхъ мстахъ пробитые копьемъ. Увы! сказала она, все это слабая защита противъ меча побдителя, на сихъ доспхахъ видна еще запекшаяся кровъ! такъ!… о Вилтонъ!… ни стальныя кирасы, ни блестящая, какъ алмазъ добродтель не могла защитить твоего благороднаго сердца, въ день твоего злополучія.
Она подняла съ горестію свои глаза и самъ Вилтонъ стоялъ предъ Кларой… Увы! она думала, что видитъ его тнь, поруганнаго въ самомъ цвту юности. Потомъ нечаянная радость на долгое время и удивленіе сдлала ихъ безмолвными и придала взорамъ ихъ какую-то странность. Но не ожидайте отъ меня любезныя читательницы, не ожидайте, чтобы я могъ описать эту сцену свиданія, какой живописецъ дерзнулъ бы вамъ изобразить радугу, если бы его кисть не подражала небеснымъ цвтамъ? во піиту трудне вамъ изобразить вс чувства любви, перешедшей отъ отчаянія къ восторгамъ счастія? удивленіе, сожаленіе, скорбь, радость и надежда въ сей счастливый день, поперемнно наполняли душу обоихъ любовниковъ, и наконецъ уступили побду любви. Вилтонъ посл безчисленныхъ вздоховъ, посл тысячи страстныхъ вопросовъ и столько же нжныхъ отвтовъ, началъ свою исторію слдующимъ образомъ:

ИСТОРІЯ ВИЛТОНА.

VI.

Забудемъ тотъ роковой день, въ который я былъ побжденъ на ристалищ. Меня перенесли я и самъ не знаю въ какое мсто, ибо я тогда потерялъ употребленіе всхъ моихъ чувствъ, но когда я пришелъ въ себя, то лежалъ на постел въ дом благочестиваго моего милости раздавателя. Помнишь ли ты Клара, какъ ты краснла, когда сей престарлый Останъ, взирая на раждающуюся на ту любовь, еще съ первыхъ дней нашего дтства, говорилъ улыбаясь, что ты и я будемъ въ одинъ день составлять счастливую чету? Мои вассалы, друзья, и родственники были вроломцемъ поруганы: Одинъ только Останъ поддерживалъ колеблющуюся мою голову, показывалъ самыя нжныя попеченія мн во время бреда соединеннаго съ жестокою горячкую, которая произошла отъ моихъ ранъ, — но его дружеское усердіе еще боле сдлало для меня, когда я получивши употребленіе моихъ чувствъ, впалъ въ отчаяніе. Срывалъ повязки съ моихъ ранъ и съ бшенствомъ повергался на землю, каждый разъ, какъ только воспоминалъ имя Клары. Наконецъ душа моя успокоилась при усердіи и великодушныхъ стараніяхъ Остана и я ршился бжать изъ отечества, переодвшись въ платье пилигрима. Я прошелъ многіе государства, скрывая свое имя и свою исторію и обращаясь съ самыми низскими людьми.— Вилтонъ не былъ уже рыцарь гордый, происходящій отъ благородной крови. Останъ сопутствовавшій мн везд, часто обезоруживалъ меня своими благоразумными совтами, когда онъ видлъ меня сидящаго на дикой скал и думающаго о мщеніи, котораго жаждала разтерзанная моя душа. И когда Богъ неба началъ его призывать къ себ, то онъ подозвавши меня къ своей смертной постел заставилъ поклясться нашею дружбою слдовать гласу человколюбія, если бы когда нибудь отъ моего меча палъ бы мой непріятель, и я поклялся пощадить его жизнь изъ любви къ Остану.

VII

Преслдуемый безпрестанно какъ Каинъ смертельнымъ безпокойствомъ я провождалъ мою блуждающую жизнь и скоро пришелъ въ Шотландію, гд дороги были мн извстны. Объ окончаніи моей участи различные слухи прошли’, одни говорили, что я умеръ отъ ранъ, другіе же утверждали, что пошелъ на поклоненіе къ святымъ мстамъ, но ни кто точно не заботился узнать о человк, который не могъ бы узнать Вилтона подъ чернымъ капишономъ пилигрима, да даже когда я скидалъ свою черную робу и подвязную длинную бороду, то и тогда самъ себя не узнавалъ въ зеркал. Странный случай сдлалъ меня проводникомъ рыцаря…. Имени котораго я изъ одного презрнія не произношу…. Мщеніе принадлежитъ одному Богу, но когда я представлялъ себя вс мои обиды, то всепожирающій огонь разливался по моимъ жиламъ! Никогда я не забуду того вечера, когда наши взоры съ нимъ встртились въ гостинниц Шотландской, я не знаю, что онъ тогда думалъ, но что касается до меня, то признаюсь, что цлый адъ, тогда вмщала моя душа, который побуждалъ меня къ жестокому мщенію.

VIII.

Пророческія слова, которыя и самъ не зналъ какимъ образомъ вырвались у меня и повсть трактирщика, потрясли душу вроломства. Онъ во всемъ вооруженіи похалъ ночью, я также досталъ кирасы и оружіе у одного изъ его вассаловъ и вышедши въ другія ворота встртилъ его на равнин Гифордской, мы тамъ сошлись грудъ съ грудью, онъ затрепеталъ… Я поднялъ убійственное желзо, чтобы умертвить его… Онъ могъ меня въ эту минуту узнать, ибо я былъ безъ капишона и съ поднятымъ забраломъ. Уже мой готовъ, былъ удовлетворишь моей ненависти, но какъ скоро вспомнилъ я клятву данную на смертномъ одр Остану, то рука моя удержалась и я позволилъ моему непріятелю встать съ земли. Добродтельный старецъ! ты изъ хладной могилы спасъ твоего господина! Если бы я тогда повиновался гласу моихъ чувствъ, то игуменья Витби не знала бы уже кому вврить сіи бумаги, которыя изгладятъ пятно изъ моей славы и возвратятъ честь Вилтону. Безъ сомннія игуменья тебя увдомила, о моя Клара! о странномъ явленіи, при которомъ прервался нашъ тайный разговоръ… Можетъ быть это голосъ ада, потрясавшій ночную темноту, или можешь быть это явленіе приготовлено какимъ нибудь другомъ мира, который посредствомъ онаго хотлъ отвратитъ своего Государя отъ гибельнаго ршенія. Удивленный симъ неожиданнымъ явленіемъ я слышалъ, Праведный Боже! и свое имя произнесеннымъ вмст съ именемъ воиновъ, Англинскихъ и Шотландскихъ.

IX.

На пути къ замку Танталлону, я нашелъ благопріятный насъ открыться Графу Агускому и разсказать свою исторію, которому имя мое было уже извстно. Онъ уврился въ моей невинности, и его бранный мечь долженъ сего же вечера возвратить мн титло рыцаря. Эти оружія, которыя ты видишь здсь, т самыя, съ которыми ходилъ Дугласъ на бой Отернбурскій и когда онъ побдивши Гари Готспура, изторгнулъ изъ рукъ его побду. Такъ — онъ удостоилъ меня сего подарка и прежде нежели заря взойдетъ, художникъ сдлаешь его годнымъ къ употребленію. Ибо Графъ въ своемъ замк не иметъ ни чего боле, кром древнихъ оружіи, старыхъ лошадей въ своей кошошп. Гарнизонъ его состоитъ изъ женщинъ, священниковъ и стариковъ, вс его вассалы, по его приказанію отправились на равнину Твизеллскую.— По статутамъ рыцарства, я берегу, здсь до полночи сіи оружія, а въ полночный часъ я получу снова посвященіе, и потомъ съ наступленіемъ дня ду соединиться съ Сюрреемъ въ его лагер.

X.

Мы опять увидимся тамъ, моя милая Клара, ибо твой гонитель туда же пребудетъ съ тобою. Дугласъ вполн уважаетъ повелнія своего Короля, и въ то же время оказываетъ благосклонность безчестному рыцарю, для спокойствія твоего, по Сюррей, привязанный къ твоей фамиліи отдастъ справедливость Вилтону. Укрпившись долгими моими путешествіями, я надюсь, что вторый поединокъ….
Вилтонъ, прервала его Клара, уже ли ты опять хочешь рисковать счастіемъ, которое едва мы начинаемъ находить? Жребій оружія уже ли намъ разъ измнилъ. Не лучше ли въ какой нибудь неизвстной долин, гд мы бдные, но довольные можемъ построить себ убогую хижину, подъ тнію покровительствующаго дуба? Вилтонъ былъ бы простымъ земледльцемъ, а Клара помогала бы ему въ его земледльческихъ трудахъ. Но отъ чего лице твое покрылось яркимъ румянцемъ…. Я догадываюсь, она сказала, что одна Клара не можетъ доставить душ твоей спокойствія и очистить имя твое, очерненное преступнымъ заговоромъ…. Такъ или сражаться…. это Клара теб повелваетъ: Клара знаетъ, что чувствуетъ душа воина и раздляетъ съ нимъ вмст несчастіе и стыдъ. Такъ достойная отросль своихъ предковъ героевъ, она будетъ имть смлость надть теб шпоры, вооружить твою руку мечемъ и сказать теб: или къ слав.

XI.

Лучи лупы казалось спали на скалахъ и на поверхности кристальныхъ водъ. Ея сребристый свтъ, проникалъ сквозь амбразуры и отверстія бойницъ Танталлона, и освщаетъ всю внутренность церкви посредствомъ окопъ въ купол. Два престарлые воина Дугласа и два священника, украшенные сдинами, держали каждый въ рук по зажженному факелу, коего пламя смшавшись съ дымнымъ облакомъ едва освщало колоны, поддерживающія восточную часть церкви. Тамъ возл жертвенника стоялъ благородный Потомокъ Дугласовъ, украшенный блестящею митрою, въ блой епископской одежд, спокойный и задумчивый видъ его ни мало не показывалъ гордости, столь свойственной прелатамъ. Съ боку прелата стоялъ Ангусъ, онъ скинувши свою симару и черную шапку, покрылъ свое блдное чело шлемомъ и свой гигантскій ростъ стальною гранею, морщинистая рука его опиралась на тотъ страшный мечь, который некогда поскалъ ряды непріятельскія какъ острый топоръ молодыя втви въ лсу. Увидвъ сего старика, его старинное вооруженіе, исполинскій ростъ, его блдность и холодный взоръ, подумаешь, что видишь одного изъ его предковъ, вышедшаго изъ подземелья церковнаго — дашь отчетъ въ своихъ длахъ.

XIL

Вилтонъ преклонилъ колна предъ жертвенникомъ и Клара наложила ему шпоры.— Что же онъ чувствовалъ, когда та, которую онъ обожалъ, налагала чрезъ плечо бранную перевязь! И какъ можно изобразить ту блдность, которая покрыла Клару, когда она привязала мечь къ бедру своего любовника, который долженъ, защищать его въ минуты опасности и который уже одинъ разъ измнилъ имъ.
Дугласъ посвятилъ его — онъ сказалъ. Во имя святаго Михаила и Святаго Андрея я тебя длаю рыцаремъ, вставай Сиръ Раифъ сынъ Вилтона — ты долженъ теперь сражаться за Бога, твосго Короля и твою даму.
Когда Вилтонъ всталъ, то Епископъ Равенъ ему сказалъ слдующее:
Забудь вс твои несчастія, рыцарь, и весь твой гнвъ, ибо тотъ, отъ котораго произходитъ истинная слава, наградитъ тебя со сторицею. Вилтонъ вздохнулъ: гд бы я не встртилъ Дугласа, сказалъ онъ, везд буду видть въ немъ моего брата.
Нтъ, нтъ! прервалъ его Ангусъ, ты долженъ хать въ лагерь Сюррея и безъ замедленія загладить вс свои обиды. Я имю въ Шотландской арміи двухъ сыновъ, если ты встртится съ ними въ кровавой сч, то не медли разишь ихъ, защищайся какъ требуетъ честь рыцаря, и какой стыдъ тому, кто первый предастъ себя во власть страха.

XIII.

Съ пробужденіемъ Авроры Марміонъ приказалъ собираться своей свит къ походу, въ лагерь Сюррся, онъ уже имлъ за подписаніемъ Короля охранительную грамоту и Дугласъ далъ ему проводника. Старый Графъ пособляя самъ Клар ссть на иноходца, сказалъ ей тихо: Оставьте сокола, добыча его уже далеко. Люди Марміона пустились въ дорогу, по рыцарь остался, для того, чтобы проститься съ хозяиномъ.
Я, можетъ быть, и обидлся бы, сказалъ Марміонъ Дугласу, получивши столь холодный пріемъ въ замк Танталлон — но это случилось по приказанію Короля, который требовалъ у васъ дать мн такое гостепріимство. Впрочемъ это не помешаетъ, Сіятельный Графъ, остаться намъ друзьями и въ знакъ сего вотъ вамъ моя рука.
Но Дугласъ поправивши складки у своей епанчи, сложивши руки крестомъ отвчалъ Марміону:
Мой замокъ и мои помстья всегда открыты всякому изъ тхъ, который детъ съ посланіемъ къ Королю, хотя бы мой гость и недостоинъ былъ принятія Графа Ангускаго, въ моихъ замкахъ отъ зубца, до основнаго камня все принадлежитъ моему Государю, но моя рука принадлежитъ одному мн и я никогда не дамъ ее въ знакъ дружбы такому рыцарю, каковъ Марміонъ.

XIV.

Смуглое чело Марміона запылало гнвомъ и вс члены его затряслись, Жаковъ я, отвчалъ онъ, и мн такъ говорить, если бы я не уважалъ твои почтенныя сдины, то рука бы Марміона, какъ громомъ поразила бы Дугласа, по знай гордый старикъ, что рыцарь, почтенный Титломъ посланника Англинскаго смло можетъ сказать, что онъ равенъ теб, хотя бы ты былъ первйшій чиновникъ Королевства, я долженъ теб еще сказать, гордый Дугласъ, не смотря на твое презрніе въ присутствіи твоихъ вассаловъ и въ твоемъ жилищ. Да, я скажу и презираю угрожающіе жесты вассаловъ Ангусовыхъ. Да, я вызываю тебя на бой, если ты посмешь утверждать, что я неравенъ совсми Шотландскими Баронами, я теб говорю, что ты лгунъ.
При семъ блдное лице Графа покрылось справедливымъ гнвомъ. И онъ такъ отвчалъ Марміону съ важностію: смешь ли ты пренебрегать льва въ его логовищ, а Дугласа въ собственномъ замк? уже ли ты надешся отсюда выхать цлымъ и невредимымъ? Нтъ, нтъ, клянусъ святымъ Бридомъ де Боргивелланъ! Нтъ! кто ратоборствовалъ на подъемномъ мосту, уже ли тотъ посрамитъ себя за ршеткой?.. Лордъ Марміонъ схвативши поводья, далъ шпоры своему коню, промчался подъ сводами воротъ какъ вихрь. Ршетка упала съ громомъ и оторвала нсколько перьевъ изъ султана у рыцаря.

XV.

Подобно ласточк касающейся только поверхности перелетаемаго ею озера, конь его, проскакалъ чрезъ мостъ въ ту самую минуту, когда онъ поднимался. Марміонъ увидвъ своихъ людей, остановился и угрожая своею желзною перчаткою башнямъ Танталона, услышалъ страшный призывъ къ бою…
На лошадей, вскричалъ Дугласъ на лошадей! преслдуйте его! но скоро укротилъ онъ свой гнвъ…. Онъ посланникъ Монарха, подумалъ онъ, хотя и недостоинъ сего титла. Поддлыватель ложныхъ бумагъ! клянусь Свят. Іудой! что никогда рыцарь не былъ столько виновнымъ, какъ сей вроломецъ! Я съ перваго раза почувствовалъ къ нему отвращеніе, хотя Король и превозносилъ мн его знанія. Да будетъ хвала Святому Боталу, ни когда ни одинъ изъ моихъ сыновей, не будетъ умть писать, выключая Гавена да я поклялся и еще разъ клянусь, хотя бы это было и непріятно моему сыну епископу.— Пресвятая Богородице, усмири мой неукротимый гнвъ! Старость еще не могла охладить крови Дугласа. Я готовъ утушить мое мщеніе, кровію сего вроломца. Какъ жалко, прибавилъ онъ, что этотъ рыцарь исполненъ толикаго мужества и никогда никто не управлялъ такъ конемъ, какъ Марміонъ — это превосходный воинъ.— Посл сихъ словъ Дугласъ возвратился тихо въ свою крпость.

XVI.

Марміонъ продолжалъ свой путь и едва могъ укротить волненіе своихъ чувствъ, достигши уже до высотъ Сшапринъ-Моорскихъ. Здсь то онъ въ первый разъ примтилъ, что Пилигрима не было съ нимъ. А гд Пилигримъ, спросилъ онъ молодаго Блунта. Онъ сего дня весьма рано отправился, и Богъ знаетъ въ какомъ наряд.
Въ какомъ нарядъ? спросилъ съ живостію Марміонъ.
Милордъ, отвчалъ Блунтъ, я совершенно не постигаю сей тайны, но всю ночь я слышалъ близь моей комнаты стукъ молотовъ и наковалнъ, и едва начало разсвтать, какъ я увидлъ выходящаго изъ Донжона стараго Bell-The-Cat, онъ одтъ былъ въ робу и казалось прокрадывался страшась, чтобы его не примтили. Подъ его робою я узналъ покрытую ржавчиною броню Аршибальда, который нкогда сражался противъ Турокъ и Сарацинъ, потомъ я видлъ какъ вассалы Графскіе вели стараго Шевіота осдланнаго, это самая лучшая лошадь изъ всей конюшни Графской, хотя она и стара. Шерифъ Холто говорилъ, что Графъ весьма долго просилъ своего первороднага сына, чтобы онъ служилъ до боеваго дня, но что же онъ предпочелъ…
Дуракъ ты, Генрихъ, сказалъ сердито Марміонъ, ты самъ не понимаешь, что мелешь, но ты Евстацъ, котораго голова, кажется не много по умне, скажи мн, что видлъ тотъ глупецъ Блунтъ?

XVII.

Въ двухъ словахъ Милордъ, сказалъ Евстацъ, мы видли съ Генрихомъ Пилигрима садившагося на любимую лошадь Графскую и потомъ вдали уже отъ замка скачущаго. Онъ былъ вооруженъ блестящими, военными доспхами и весьма походилъ на того рыцаря, котораго вы побдили на ристалищ Коттисвольдскомъ, Лордъ Агускій пожелалъ ему добраго пути. Фиц-Евстацъ не окончилъ еще своего объясненія, какъ вдругъ озарился умъ Марміона.
Какой же я безумецъ былъ, сказалъ онъ весьма тихо. Это не привидніе, но мой врагъ явился мн въ Гиффорд. Могъ ли я позволить себ такое глупое заблужденіе? Если бы тогда призвалъ на помощь всю мою смлость, то первый ударъ бы, нанесенный мною Вилтону, повергъ бы его на землю и я бы теперь не страшился его ненавистнаго присутствія. Но что длать?.. Онъ разсказалъ свою исторію Дугласу, который безъ сомннія всему поврилъ. И вотъ достаточная причина его холодности и презрнія ко мн.— Уже ли онъ осмлится свое ложное обвиненіе противъ меня, разсказать Суррею. Нтъ, я увренъ что я весьма хорошо уже доказалъ мою справедливость. Не весьма будетъ благоразумно избгать вопросовъ Клары и изторгнуть изъ монастыря Констанцію, тогда кто откроетъ первое коварство!.. Кто!…. этотъ Пилигримъ… для меня неудивительно теперь, что одинъ его взоръ смутилъ меня. Такъ точно этотъ одинъ только человкъ, могъ смшать Марміона.

XVIII.

Волнуемый сими мыслями онъ безпрестанно понуждалъ свой отрядъ къ скорйшей зд и наконецъ къ вечеру достигъ до береговъ Твида, гд онъ остановился предъ монастыремъ Линнеля, но ничего кром полуразвалившихся сводовъ не осталось отъ сего монастыря, но не сожалйте о томъ, что разрушено временемъ. Не далеко отъ сихъ развалинъ была гостинница, въ которой обиталъ Пилигримъ, который одинъ зналъ всхъ монаховъ. Берлардинскаго ордена.
Впрочемъ Аббатъ Лепелскій принялъ съ почтеніемъ Клару, Лорда Марміона и его свиту. На другой день поутру рыцарь вошедши на башню разсматривалъ издали Шотландскую армію, стоящую лагеремъ на равнин Флодденской. Блыя полатки разбитыя по оной, подобны были снгу, выпавшему но время зимы при подошв холмовъ. Марміонъ, казалось примчалъ движеніе въ линіяхъ, онъ видлъ, какъ воины Шотландскіе приготовлялись къ ршительной битв, ибо лучи восходящаго солнца отражались отъ безчисленнаго множества копьевъ ихъ, наконецъ рыцарь Англнискій примтилъ что они наблюдали непріятеля проходящаго чрезъ равнину.

XIX.

Въ самомъ дл Англинская армія оставила лсъ Барморскій который она до сего занимала и устремилась къ мосту Твизеллскому. Она взошедши въ ущелье шла между цпью скалъ и около валовъ замка, каждый баталіонъ то показывался изъ за холмовъ, то опять изчезалъ, или за оными, или въ дубовомъ лсу. Каждое знамя поперемнно разввалось на восточномъ берегу рки, наконецъ армія потянулась по долин, орошаемой Тиллемъ, и ряды ея ратниковъ одинъ за другимъ проходили подъ готическими сводами моста, для занятія холма на противоположномъ берегу. Эхо раздавшееся въ ущельяхъ горъ, повторяло звуки военной музыки, многіе начальники, знаменитые какъ по своему сану, такъ и по рожденію утоляли жажду чистыми водами Святаго Гелена. Въ семъ кустарик, понурый мы видимъ нын увнчаннымъ гирляндами весны, порублены вс толстыя деревья, чтобы свободно могли пройти колоны Англинскіе.

XX.

Но отъ чего Шотландцы стоятъ неподвижно на твоихъ мрачныхъ высотахъ, Флодденъ. Между тмъ, какъ Англичане тснятся въ ущеліи? что еще удерживаетъ неукротимый духъ Іякова? Для чего этотъ прекрасный рыцарь сидитъ безъ дйствія на своемъ кон и безнаказанно позволяетъ Сюррею, проводить свои полки между его лагеремъ и восточнымъ берегомъ Твида? Что ты длаешь Монархъ Камдоній? что медлишь обнажить бранный свой мечь, рыцарь? о Дугласъ! гд твой геній? Хрыбрый Рудолфъ, гд твоя дятельность? почему въ сіе время, хотя ни одинъ только часъ побылъ полководцемъ Великій Валласъ или Король Брюсъ? Они бы не медлили начать брань и закричать за Святаго Андрея и наши права! Этотъ день былъ свидетелемъ всхъ другихъ произшествій. Судьба изъ своей книги изторгла роковый листъ и Флодденъ забытъ Банок-рюномъ.
Но время уже давно потеряна, Англинская армія заняла равнину, полки ея расположились, во кругъ холма Флодденскаго.

XXI.

Марміонъ еще не примтилъ знаменъ Сюррея, какъ Фиц-Евстацъ вскричалъ: Я слышу барабань Англійскій, вижу ескадроны, занимающіе пространство между Твидомъ и холмомъ. Вотъ пхота, кавалерія и артиллерія, подойдемъ какъ можно ближе…. Эта самъ Лордъ Сюррей, котораго я зналъ еще въ Тилл. Вотъ новыя войска, въ какомъ порядк он выходятъ изъ лса, знамена развваютея!.. какъ оружія блестятъ! Святый Георгій! ужели ты не воспаришь съ другаго мира, чтобы видть прославленныя знамена цвтущей Англіи?
Умрь твои восторги, сказалъ ему Блунтъ, ты гораздо лучше сдлаетъ, когда будешь слушать приказанія Милорда.
Марміонъ бросивши дикій взоръ у приказалъ, чтобы вс его люди готовились къ походу: Перейдемъ рку и потомъ присоединимся къ Сторрею, если Король Іяковъ начнетъ войну, то Лади Клара должна находится назади нашихъ линіи, вовремя дйствія.

XXII.

Марміонъ свши на лошадь простился съ набожнымъ Аббатомъ и не уважилъ его просбы, чтобы онъ позволилъ остаться Клар въ монастыр. Онъ повелъ свой отрядъ, къ берегу Твида и дорогою говорилъ самъ съ собою такъ: Соколъ держащій въ когтяхъ голубицу, уступитъ ли ее для того, что она нравится ястребу? Этотъ добрый Аббатъ долженъ страшишься Ангуса… И потому безопасне взять съ собою Клару.
Подъхавши къ Твиду, рыцарь съ отважностію бросился въ бродъ чрезъ Леантъ, желая своимъ примромъ, обратить своихъ оруженосцевъ и вассаловъ. Онъ въ одну минуту переправился чрезъ лнящіяся волны. Евстацъ поддерживалъ Клару, сидящую на своей порадной лошади, которую старый Губертъ велъ подъ усцы.— Напрасно быстрыя волны стремились ихъ увлечь за собою, они счастливо достигли до восточнаго берега, воины Марміона также послдовали сему примру, каждой держалъ свой лукъ на голов опасаясь, чтобы не намочишь тетивъ, съ которыхъ они въ сей день еще должны пускать острыя стрлы. Марміонъ остановился на минуту, чтобы дать вздохнуть своему коню и строишь своихъ солдатъ, потомъ онъ пошелъ къ арміи Сюррея и лишь только увидлъ Аріергардъ, то остановился при подошв каменнаго креста, возвышавшагося на уединенномъ холм, гд нкогда была равнина.

XXIII.

Отсюда то зоркій глазъ могъ слдовать за движеніями обихъ непріятельскихъ армій, которыя приготовлялись къ битв и которыхъ ряды простирались отъ юга на западъ, уже они привтствовали другъ друга громомъ пушекъ, рокотанье ихъ не утомляло эха какъ въ ныншнія войны, но выстрлы слдовали одинъ за другимъ медленно. Взошедши на холмъ Марміонъ остановился съ войскомъ: Обожаемая Клара, сказалъ онъ, съ нжностію, остановитесь у сего креста и молитесь, по не забывайте въ вашихъ молитвахъ и Марміона. Я очень увренъ, что вы не имете ни какого ко мн сострадательнаго чувства, по это не помшаетъ мн занятся совершенною вашею безопасностію.— Блунтъ и Евстацъ, я вамъ ввряю охранять се и оставляю съ вами еще десять воиновъ изъ моей свиты. Если вы увидите, что счастіе оставитъ знамена Англійскія, то не медлите бжать къ Вервину, но если мы останемся побдителями то я пріиду, жестокая красавица, повергнуть мои лавры къ твоимъ ногамъ!
Онъ не дождался отвта Клары не желая замтить ея печаль, которая изображалась во всхъ чертахъ лица сей прекрасной плнницы, и неудовольствія, которыя обнаруживали взоры обихъ -его оруженосцевъ. Давши шпоры своему коню, пронесся вихремъ чрезъ равнину и уже привтствовалъ Сюррея.

XXIV.

Вотъ мужественный Марміонъ, вскричалъ Генералъ Генриха, столько всегда послушный при глас опасности. Я не умю изъясняетъ самъ словами моей радости, рыцарь, но вы знаете, что теперь минуты драгоцнны… Выслушайте мой планъ битвы. Я самъ буду командовать центромъ, храбрый Станлей будетъ начальникомъ нашего лваго крыла, мои дти командуютъ авангардомъ съ Бріаномъ Тюнталломь самымъ честнымъ рыцаремъ. Лордъ Дакре съ своею легкою кавалеріею составляетъ запасный корпусъ, готовый на помощь туда гд только она будетъ необходима. Что же касается до васъ благородный рыцарь, то я не сомнваюсь, что всмъ постамъ вы предпочтете Авангардъ, Адмиралъ Едмондъ и Тюнстанъ раздлятъ съ вами команду надъ волонтерами, уже ваши вассалы впереди подъ предводительствомъ Бюрга, вашего врнаго поручика.
Благодарю благородной Сюррей, отвчалъ Лордъ Марміонъ и ни сказавши ни какой другой благодарности, онъ скрылся какъ молнія. Приближаясь, онъ слышалъ со всхъ сторонъ: Марміонъ, Марміонъ, это имя раздалось даже и въ баталіонахъ Шотландскихъ, которые при семъ отъ ужаса, задрожали.

XXV.

Блунтъ и Фиц-Евстацъ стояли съ Кларою на. холм, коего вершину позлащали солнечные лучи, ибо давно уже было за, полдень. Какъ вдругъ военные крики, достигли до слуха двухъ оруженосцевъ, которые издали могли узнать по онымъ своихъ товарищей, наконецъ Евстацъ печально сказалъ Блунту:
Низкая коммисія — быть только свидтелемъ военныхъ успховъ ныншняго дня, и не осталось уже намъ боле никакой надежды заслужитъ золотые шпоры… Но смотри Шотландцы зажгли свои, палатки, въ ту самую минуту, какъ это онъ говорилъ, дымное густое облако распростерлось отъ вершины холма Флодденскаго до самыхъ береговъ Тилла. Воины Каледоніи двинулись впередъ, закрытые дымнымъ туманомъ, они безъ всякаго военнаго крика и безъ псней трубадуровъ пошли въ походъ. Одинъ только шумъ ихъ шаговъ, да изрдка звуки рожка, извщали Англичанъ, что Король Іяковъ идетъ противъ нихъ, но они не могли слышать и видть своихъ непріятелей до тхъ поръ, пока они не приближились къ нимъ, на ружейный выстрлъ. Копья и мечи представились подобно густому лсу, вихри вздымая пыль смшивали ея съ чернымъ дымомъ пожара, страшный крикъ повторялся эхомъ, казалось во время сраженія двухъ націй, на равнин цлый адъ клокоталъ. Эти крики въ одно время были голосами смерти, страха, убійства, побды и отчаянія. Евстацъ и Блунтъ съ безпокойствомъ смотрли на об арміи, но взоры ихъ ни чего не могли примтить въ средин темноты. окружавшей ихъ.

XXVI.

Наконецъ холодный вечерній втеръ разогналъ облака и они тотчасъ увидли лсъ образовавшійся изъ копьевъ, лезвіяхъ, которыхъ догарали послдніе лучи солнца. Знамена развевались посреди дыма, подобно блымъ крыльямъ морскаго рыболова во время бури. Они примтили смшавшіеся ряды сражающихся, которые подобно ревущимъ волнамъ, стремились одинъ противъ другаго, султаны рыцарей струились какъ пна на поверхности океана, — но за всмъ тмъ оруженосцы Марміона ни чего не могли еще отличить, убійство господствовало въ долин, мечи и копья везд сверкали, стрлы Англичанъ сыпались градомъ на воиновъ Шотландскихъ. Баталіоны палили то вмст, то поочередно, такъ какъ попало, но скоро они узнали во множеств сокола Марміонова, блое знамя Тюнсталла и гордаго Льва Едмонда. Эти штандары разввались далеко, хотя и сражались они противъ отважныхъ Горлановъ, дикихъ пограничныхъ племенъ Гоми и Гюнтлеи.

XXVII.

Лвое крыло предводительствуемое Станлеемъ, бросилось на разбитый корпусъ Ленукса и Агриля, напрасно горные жители, западной Шотландіи защищали себя копьями и закрывались щитами отъ убійственныхъ мечей, но вроломное счастіе на минуту улыбнулось правому крылу Шотланской арміи. Знанія честнаго Бріана Поло, вскор случилось то же и со львомъ Говарда. Одинъ только остался соколъ для поддержанія своихъ войскъ, въ сію опасную минуту Слоганъ вторили пограничные жители, Гошъ и Гордонъ кричали во всхъ мстахъ.— Битва сдлалась самою кровопролитною подвигаясь впередъ, то отступая попеременно, то приклонялись знамена, то опять снова гордо возвышались, подобно мачт корабля, обуреваемаго волнами когда уже его паруса и вс снасти изорвались.— Блунтъ ужаснувшись при семь зрлищ, вскричалъ: Всемогущій Боже! и вс Святые! клянусь, что наше знамя не падетъ до тхъ поръ, пока я буду живъ! ты можешь здсь молиться съ Кларою Фиц-Евстацъ, но я хочу въ ряды непріятельскіе.
Онъ бросился на долину съ десятью ратниками. Сей храбрый оруженосецъ тотчасъ врубился въ ряды Шотландскіе и возстановилъ знамя. Но скоро опять непріятели ободрились, кровь текла ркою и знамя Марміона вдругъ упало, подобно сосн, которую острый топоръ срубилъ при самомъ корн.
Тогда Евстацъ слъ, на лошадь, по все еще медлилъ, сожаля о несчастной Клар. Но вдругъ какъ стрла примчался къ нему копь Марміона. Глаза его были, налиты кровью, ноздри раздувались, дыханіе отъ усталости перерывалось и во многихъ мстахъ пораненный. Изумленный Евстацъ, не бросивши ни одного взора на Клару и не сказавши ей, чтобы она скорй спасалась бгствомъ, ринулся въ самую кровавую счу.

XXVIII.

Но не спрашивайте у меня, что чувствовала Клара въ сей ужасный часъ. Можетъ быть ея на сей разъ оставилъ разсудокъ, а можетъ, быть сверхъ естественная смлость поддержала ее и заставила возвышаться выше самой себя. Авангардъ Англинскій разбитъ…. Клара погруженная въ эту одну мысль вскричала: Ужели Вилтонъ занималъ сей гибельный постъ? Они бгутъ или сражаются для того, чтобы найти смерть…. Но гд же Вилтонъ? Въ сію минуту она увидла восходящихъ на холмъ двухъ воиновъ, покрытыхъ кровію, которые несли на рукахъ раненаго рыцаря. Рука его еще держала отломокъ отъ меча, онъ былъ вытащенъ изъ подъ ногъ лошадей, щитъ его во многихъ мстахъ пробитъ, шлемъ безъ султана и сокола его украшавшихъ… Уже ли это высокомрный Марміонъ? Молодой Блунтъ скинувъ съ него, вооруженіе и разсматривая блдное и бездыханное тло его, вскричалъ: Клянусь Святымъ Георгіемъ, онъ умеръ! вроломное желзо прекратило дни нашего владтеля, Марміонъ спитъ съ миромъ. Молчи Блунтъ, умрь твои крики, сказалъ Евстацъ, онъ открываетъ глаза.

XXIX.

Какъ скоро скинули шлемъ, то Марміонъ почувствовалъ вліяніе свжаго воздуха, открылъ глаза и бросилъ вокругъ себя блуждающіе взоры: — Гд Генрихъ, спросилъ онъ? гд Фиц-Евстацъ? что вы здсь длаете робкія души? Ступайте, отбейте мое знамя, ступайте возвстить страмное имя Марміона непріятелямъ! Увы? со мною вмст пресекается и мой родъ! это имя уже не будетъ боле торжествовать на поляхъ бранныхъ! но моя послдняя мысль посвящена Англіи! отнесите мое кольцо Лорду Дакру, скажите ему, чтобы прибылъ сюда съ своими ескадронами! Ты Фиц-Евстацъ бги, найди Сюррея, увдомь его, что Тунсталь лежитъ бездыханный на ровнин. Едмондъ не существуетъ уже боле — и я…. умираю, остался одинъ только Адмиралъ, чтобы Станлей ударилъ на центръ Шотландской арміи съ воинами Шестера и Ланкастера…. если не такъ…. побда…. и Англія погибла…. Ну хорошо! ужели теб еще повторять? ступай немедленно, оставь здсь Марміона одного умереть — они ему повиновались.
Клара въ сію минуту удалилась, но скоро рана и душевная скорбь Марміона привели его въ жалкое положеніе.— И такъ, нтъ ни кого, сказалъ онъ умирающимъ голосомъ, нтъ никого, кто бы сжалился и далъ нсколько капель воды, для утушенія пламени внутренности мои пожирающаго.

XXX.

О женщина, которая во время счастливыхъ дней столь неприступная, и перемнчивая какъ тнь листовъ ивы отрастывающаяся на поверности водъ, ты длаешься тотчасъ благодтельнымъ Ангеломъ, когда души наши раздираются печалями.
Едва рыцарь произнесъ сіи слова, какъ Клара, схвативъ его шлемъ побжала къ ближнему ручью. Ея ненависть, обиды, страхъ — все забыто, она слдовала одному только гласу человколюбія и ничего боле не видала, какъ умирающаго рыцаря.
Лишь подошла она къ ручью, какъ всми чувствами ея овладлъ ужасъ, потоки крови смшались съ водою въ ручь. Можно ли такую воду пить? но вдругъ она примтила небольшой источникъ, котораго кристальныя воды падали въ каменный бассейнъ, внизу котораго она прочла слдующую почти уже изгладившуюся надпись:
Пріиди усталый Пилигримъ, утоли твою жажду чистыми водами сего источника и молись за душу Сибиллы Грей, которая водрузила сей крестъ и построила бассейнъ для сего источника.
Клара почерпнувъ воды въ шлемъ, побжала къ тому мсту, гд она оставила Марміона, но какъ она обрадовалась и вмст удивилась, нашедъ монаха стоящаго на коленяхъ и поддерживающаго голову Марміона. Этотъ благочестивый пустынникъ, руководимый усердіемъ, посреди сраженія утшалъ умирающихъ и погребалъ умершихъ.

XXXI.

Лордъ Марміонъ ожилъ, промочивши засохшія уста свжею водою и когда Клара наклонилась, чтобы окропить его чело, то онъ сказалъ — это рука Клары или не той ли несчастной Констанціи, которую я такъ, нжно любилъ? Потомъ онъ вспомнивши вс свои преступленія отвчалъ Монаху: не говорите мн о покаяніи и молитвахъ, я долженъ теперь мыслить объ одной Констанціи, мн уже осталось жить только несколько минутъ, выслушай благосклонно добродтельная Клара мои послднія слова.
Увы! сказала Клара, вы теперь ни чемъ такъ не занимайтесь, какъ спасеніемъ вашей дути, вы очень поздно вспомнили о Констанціи, она погибла въ монастыр.
Лордъ Марміонъ затрепеталъ отъ сихъ словъ и вскочилъ, какъ бы не чувствуя боли отъ ранъ, но отъ сего судорожнаго движенія кровь изъ оныхъ полилась ручьями. Ее уже нтъ и это сущая правда! вскричалъ онъ… Это мрачное предчувствіе не обмануло меня. Заклиная тебя демонъ мщенія продолжитъ жизнь мою, хотя на одинъ день. Планъ монастыря и крики убитыхъ священниковъ близъ ихъ жертвенниковъ заплатятъ ей хотя сколько нибудь, за мою поздную помощь.— Но увы… мои взоры помрачаются. Проклятое копье Шотландское пронзивши мою грудь, сто кратъ проклята моя слабая рука неумвшая отвести смертнаго удара. Вотъ справедливая награда за мое коварство. Онъ лишившись чувствъ, едва не упалъ, если бы трепещущій монахъ не усплъ его поддержать.

XXXII.

Клара старалась унять кровь текущую изъ его ранъ, пастырь перечиталъ вс свои молитвы для успокоенія его, но напрасно, Марміонъ кричалъ, что онъ слышитъ голосъ женщины повторяющей, безпрестанно слдующія слова:
‘Я вижу бгствомъ и трусостію обезглавленный его штандартъ, я слышу его умирающій голосъ, смшавшійся съ крикомъ бгущихъ.’
Удались адское порожденіе, сказалъ монахъ и не смущай послднихъ минутъ гршника. Смотри, мой сынъ, смотри на сей знакъ благодати Божіей, призови въ помощь вру и надйся… Я часто молился при смертномъ одр, часто видлъ души гршниковъ, оставляющія сей бдственный міръ, но никогда, ни видалъ столь жестокаго съ ними мученія.
Шумъ битвы на минуту затихшій, вдругъ удвоися и голосъ Станлея достигъ до ушей Марміона, какъ, при семь голос оживились черты лица его и глаза пылали, мужествомъ, онъ поднялъ свою умирающую, руку повыше головы съ отломкомъ меча и вскричалъ:, побда! мужайся Шестеръ! мужайся Станлей! Это были послдніе слова Марміона.

XXXIII.

Приближеніе ночной темноты не уменьшало бшенства, сражающихся и Шотландскіе воины въ отчаяніи стали тсными рядами вокругъ своего Государя.— Гд же нын сіи побдоносные полки? гд Гунтлей и Томъ? отъ чего не слышно звуковъ трубъ, повторяемыхъ эхами Фонтараби, которые поражали слухъ Карла Великаго, когда долина Ронсева, была свидтельницею паденія Роланда, Оливьера и всхъ другихъ славныхъ паладиновъ? Эти трубы возвстили племенамъ Каледоніи во второй разъ, по не постоянному, счастію оставить, свой грабежъ, Королевское знамя еще разввалось на равнин Флодденской, и вс храбрые, краса Шотландіи защищая его, умерли съ мечемъ въ рукахъ. Но тщетное усиліе! воины разбитаго лваго крыла Шотландской арміи бжали къ кресту Сибеллы.
Уйдемъ, сказала монаху Клара, уйдемъ! Она свъ тотчасъ на свою лошадь и переплывъ чрезъ Твидъ, скрылась въ церкви Тилмута. Тамъ она провела всю ночь въ молитвахъ и лишь взошла денница, то Клара увидла своего двоюроднаго брата Лорда Фиц-Клара.

XXXIV.

Въ ту самую минуту, когда она оставляла высоту, битва сдлалась еще кровопролитне. Англичане съ большимъ ожесточеніемъ бросились на своихъ непріятелей и снова стрлы, какъ градъ посыпали на нихъ. Ихъ кавалерія посл многихъ отчаянныхъ набговъ, наконецъ разорвала цпь, изъ которой Шотландцы образовала кругъ около Своего Короля, по не смогиря на множество стрлъ, сыпавшихся со всхъ сторонъ, не смотря на кавалерію, которая ниспровергала ихъ подобно вихрямъ, защитники Іякова изъ своихъ кольевъ составили непроницаемую крпость и если одинъ падалъ, то тотчасъ занималъ его мсто товарищъ и съ такоюже ревностію подвергался смерти, ни кто не думалъ здсь о спасеніи себя бгствомъ, каждый воинъ безсмертнаго полка съ гордостію хотлъ умереть за честь своего отечества. Вассалъ сражался такъ, какъ его владлецъ, оруженосецъ какъ рыцарь, наконецъ ночь разпростерши свой мрачный покровъ нескрыла малое число сихъ защитниковъ вмст съ раненымъ ихъ Королемъ, тогда опытный Сюррей приказалъ ударить отбой. Его утомленные баталіоны возвращались съ сраженія подобно волнамъ Океана ударившимся объ морской берегъ.
Наконецъ Шотландцы узнали всю свою потерю, ихъ Король, предводители и самые храбрые воины погибли на пол сраженія, подобно снгу при дуновеніи полуденнаго ветра. Эхо Твида цлую ночь не умолкало отъ ударовъ волнъ, которыя казалось силились смыть баталіоны, бгущіе въ безпорядк къ границамъ Шотландіи, долго они будутъ помнить плачевный успхъ сей битвы, которая покрыла стыдомъ и горестію ихъ отечество, народныя преданія, легенды монаховъ, баллады и арфы бардовъ передадутъ изъ рода въ родъ о семъ роковомъ дн, долго еще отецъ своему сыну будетъ разсказывать о кровопролитной счи Флодденской, на которой Шотландцы сокрушили свои щиты и копья.

XXXV.

День освтилъ отлогость холма, на которомъ лежали разпростертыми, гордая Коледонія, твои храбрые полководцы, рыцари и Бароны, бывшіе подпорою твоей гордости, а т которые остались живыми, съ стыдомъ бжали.
Перестаньте съ сомнніемъ разсматривать сей изрубленный, и обезображенный трупъ, онъ уже не обращаетъ угрожающихъ взоровъ къ замку, который господствуетъ надъ пограничными жителями и не питаетъ себя пустой надждою, когда нибудь увидть родную землю, подобно блуждающему Пилигриму въ чужихъ странахъ.— Онъ былъ свидтелемъ побдъ, приготовленныхъ его неблагоразуміемъ, наскучивши жизнію онъ сражался съ отчаяніемъ между рядами самыхъ. храбрыхъ своихъ воиновъ и палъ на равнин Флодденской, замершій мечь, врный товарищъ въ храброй его рук обнаружилъ, въ немъ Шотландскаго монарха, но какъ онъ перемнился съ той ночи, когда пировалъ предъ походомъ.
Но я спшу отвратить мой взоръ отъ сего зрлища и продолжать мою исторію.

XXXVI.

Стараніемъ Фиц-Евстаца бездушный трупъ былъ перенесенъ въ великолпную соборную церковь Лифнельдскую. Тамъ-то въ Южномъ придл богатый мавзолей, готической работы долгое время представлялъ изображеніе Лорда Марміона. Но нын напрасно будетъ искать его слдовъ. Онъ разрушенъ Фалатикомъ Броокомъ, когда онъ взялъ приступомъ эту великолпную церковь. (По да будетъ хвала Богу и Его угоднику, Ходу, осквернитель святыни, получилъ должную награду засвое злодйство).
Тамъ-то некогда видли храбраго Марміона, съ поднятыми руками къ небу и у ногъ его собаку, богатысъципіы и мраморная нить въ стн, украшены были его гербами и на по лишали о прошедшихъ его тріумфахъ.— Но увы Г не смотря на вс сіи великолпныя украшенія, не смотря на поминовеніе пастырей не рыцарь Марміонъ лежалъ подъ памятникомъ, но пастухъ Еппирикскій, послдовавшій за своимъ владльцемъ на битву Флодденскую. Сей пастухъ будучи раненъ смертельно, примтилъ крестъ Сибиллы дотащился туда кой какъ и ниспустилъ послдній вздохъ близь знаменитаго Марміона.— Хищники ограбили мертвыхъ, изрубивши ихъ бездушныя тла во многихъ мстахъ и вотъ почему трупъ бднаго пастуха принятъ за трупъ гордаго Барона и положенъ въ сію гробницу.

XXXVII.

Но трудно было узнать, гд находилась бдная могила Марміона, онъ погребенъ на томъ самомъ мст, гд ниспустилъ послдній вздохъ, но теперь уже вс признаки изчезли. Рука времени опровергающаго времени разрушила простый крестъ Сибеллы Греи и завалила источникъ облаженный камнемъ, однакожъ небольшой ключь бьетъ изъ подъ холма и потомъ образуется журчащій ручеекъ: тамъ часто чужестранецъ останавливается, чтобы бросить любопытный взоры на славную равнину Флодденскую. Молодые пастушки рвутъ тамъ незабудки съ пажникомъ и удалившись подъ тнь развсистыхъ деревъ, плетутъ тамъ свои внки, не думая что можетъ быть они цвты свои нарвали на могил храбрйшаго изъ смертныхъ — Марміона.
О вы, желающіе постить сей низкій холмъ страшитесь тамъ прервать торжественное молчаніе и умилитесь сердцами. Но если вы когда нибудь, влекомые вроломнымъ чувствомъ промняете добрыя мысли на злыя, ахъ! страшитесь произносить строгій судъ на скромной могил Марміона, онъ умеръ какъ храбрый рыцарь, съ оружіемъ въ рукахъ защищая права Англіи.

XXXVIII.

По что же сдлалось съ Вилтономъ, онъ былъ храбре всхъ рыцарей Англинскихъ, когда подъ мужественнымъ Сюррсемъ убили лошадь, то онъ тотчасъ далъ ему свою. Вилтоновъ мечь какъ серпъ пожиналъ отчаянныхъ Шотландцевъ, его рука довершила битву Фодденскую и побдою онъ доказалъ свою врность, ему возвращены его помстья, чинъ и онъ снова украсилъ щитъ своихъ предковъ девизами новыхъ тріумфовъ, полученныхъ при битв Флодденской, посл сего Король и вся фамилія прелестной Клары согласилась наградить его постоянство рукою Клары, а Кардиналъ Волзеи благословилъ бракъ двухъ любовниковъ. Молодые супруги пылайте піою чистйшею любовію другъ къ другу, какой пылали Вилтонъ и Клара.

КОНЕЦЪ.

ПРИМЧАНІЯ
НА МАРМІОНА.

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

Прим. 1. введеніе стран. 168. Сіи древніе романы. Романъ Артусъ представляетъ нкотораго рода краткую выписку самыхъ знаменитыхъ произшествій рыцарей круглаго стола. Сіе сочиненіе написанное новымъ слогомъ, по сравненію содержащихся въ немъ предметовъ дало краткую идею ясно о всхъ тогдашнихъ романахъ рыцарства.
Прим. 2. введеніе стран. 169. благочестивые отыскали Свят. Греаля. Въ одинъ день, когда, Артусъ пировалъ со всми рыцарями круглаго стола, то явился святый Греалъ, съ сосудомъ, въ которомъ совершалъ Христосъ. тайную вечерю и который долгое время скрывался отъ взоровъ людей, въ наказаніе за земныя: прегршенія и его вс окружающіе, увидли. Въ слдствіе сего виднія он вс дали, торжественный, обтъ отыскивать Свят. Греаля. Но увы! его долженъ былъ найти истинный, рыцарь, не имющій никакого сношенія съ. плотскимъ, по интрига Сиръ Лонцелота съ госпожею Женививреною или Галоверскою сдлало безполезными вс сіи благородныя предпріятія, онъ кром злополучій и несчастій во время, долгаго набожнаго изысканія ни чего не нашелъ и проч.
Прим. 3 введеніе стр. 169 Дриделъ и проч.
Его первый опытъ составляетъ сатиру на Графа Дорзета, помщенную въ глав, переведенной и Ювенали и еще Друделъ изложилъ о предмет эпической поэмы, которой онъ много способствовалъ, но гнусная скупость его покровителей помшала ему исполнить свое намреніе.
Прим. 4 введеніе стр. 170. Аскапартъ и гордый Бевасъ.
Мы одолжены моему другу Г. Георгію Емиссу краткимъ повствованіемъ о Бевис Гамптон. Сіе сочиненіе наполнено тмъ благородствомъ мыслей и тою живостію, которые съ I пріятностію, заставляютъ читать насъ и самыя скучныя повствованія объ нашемъ рыцарств.
Прим. 5. парагр., 1. Норгамъ.
Развалины замка Поргама въ древности называвшагося Уббсидфондъ находятся на южномъ берегу Твида въ шести миляхъ по выше Барвика, на томъ самомъ мст, гд сія рка раздляетъ Шотландію отъ Англіи.
Прим. 6 параграфъ 1. Донжонъ,
Не безполезно, можешь быть будетъ, объяснить моимъ читателямъ, что подъ словомъ Донжонъ разумлась самая укрпленная часть старинныхъ замковъ. Это была высокая, башня, образовывался четвероугольникъ, коей стны были необыкновенной толщины, она находилась посреди другихъ укрпленій, по всегда отдльно отъ оныхъ стояла и когда наружныя укрпленія были уже разрушены, то гарнизонъ удалялся туда и оказывалъ здсь послднія свои усилія. Въ Донжон находилась большая зала, церемоніальныя залы и темница замка.
Прим. 7 параграфъ XI.
Лордъ Марміонъ, играющій главную роль въ семъ роман есть вымышленное лице, впрочемъ была нкогда фамилія Мармдоновъ Фотнінаи въ Нормандіи, которая пользовалась большимъ уваженіемъ, — Робертъ Марміонъ владлецъ Фонтенаи одинъ изъ могущественныхъ владельцевъ, слдовавшихъ за Вильгельмомъ завоевателемъ, получилъ отъ него въ награду замокъ и городъ Тамвротъ и другія помстья Скривельбанскіе въ Линколнстир.
Прим. 8. парагр. XI. щедрость! щедрость.
По сему обыкновенно герольды и воины судили о благородств и воликоду ни и рыцарей.
Вервинъ, Йоргамъ и другія пограничныя крпости почитались обыкновеннымъ мстопребываніемъ герольдмейстеровъ. Они но своему чину одни только со всею увренностію могли исполнять посланія въ Шотландію.
Прим. 9 пара графъ XVIII Варбекъ.
Исторія Перкина Вербека или Римоерда Іорскаго довольно извстна. Въ 1496 году онъ принятъ въ Шотландіи съ великою почестью и Іяковъ IV отдавши за него Лэди Катерину Гордонъ, одну изъ своихъ родственницъ, объявилъ войну Англіи для защищенія его права. Онъ желая отмстить Англіи нечаяннымъ нападеніемъ, былъ встрченъ въ Бервикшир Сюрреемъ, предводителемъ, значительной арміи и ретировался отъ него, взявши одну только, небольшую крпость Ейшонъ.
Прим. 10. парагр. XIX Лодердаль.
Воины Англинскаго замка, Варна, Норгама и Бервини были несносные сосди для Шотландіи.
Прим. 11. парагр. XXI Аббатъ Шоресвоодскій.
Этотъ пастырь безъ сомннія былъ дальнимъ родственникомъ Велга намстника въ монастыр Святаго Томаса, онъ 1549 года предводительствовалъ инсургентами Корнити, за что и былъ повшенъ на колоколн въ семъ же монастыр.
Прим. 12. парагр. XXIII Святая Розалія.
Святая Розалія жила въ Палерм и произходила отъ одной славной фамиліи Италіанской. Она въ юношескихъ еще лтахъ, такое, возымла отвращеніе отъ свта, что ршилась совершенно оставить его и посвятить себя одному Богу.
При. 13. парагр. XXVI.
Прим. 14. парагр., XXVII: Пилигримъ былъ поозванъ.
Пилигримъ (носящій пальмовую втвь), означалъ такого человка, который, занимался посщеніемъ тхъ мстъ, гд почивали мощи святыхъ. Они провождали всю свою жизнь въ путешествіяхъ и питались подаяніемъ, ниспосылаемымъ рукою милосердія.

ПСНЬ II.

Прим. 1. стран. 193 лсъ Еттирикскій, ужасное жилище, изгнанника.
Исторія объ изгнанник Мюрреи говоритъ, что онъ возмутилъ противъ Короля замокъ. Норвенъ и жителей лсовъ Еттрикскихъ, о семъ упомянуто также въ балладахъ Шотланскихъ. Томъ I.
Между другими статьями мира заключеннаго Іаковомъ V сказано, чтобы жители сихъ странъ помогали въ пойманіи сего опаснаго изгнанника.
Прим. 2. введеніе стр. 196 молчаливое озеро Свят. Маріи.
Изъ сего превосходнаго водохранилища получаетъ свое начало Іаровъ. Недалеко оттуда есть небольшое озеро называемое: Loch osthe lowes и окруженное со всхъ сторонъ горами при нижнемъ конц сего озера находятся развалины, башни Другонской, колыбели Маріи Скоттъ, дочери Филиппа Скотта Другонскаго, извстной подъ именемъ цвтка Іяровскаго. Она была за мужемъ за Балтеромъ Скоттомъ Гарденомъ, который столькожъ славился своими набгами, сколько жена его своей красотой.
Прим. 3 парагр. XIII.
О семъ рабств, вроятно народными преданіями увеличенномъ, сказано слдующимъ образомъ, въ одномъ истинномъ повствованіи напечатанномъ въ Втиби. Въ пятнадцатомъ году царствованія Генриха II, посл завоеванія Англіи Вилгельмомъ. Дюкъ Нормандскій, владтель Угисмбарби, тогда называвшійся Вильгельмомъ Брусе, владтель Смеатонскій по имени Раифъ де Перси и дворянинъ по имени Аллатсонъ, согласились хать для травли кабановъ въ одинъ лсъ или пустотъ, принадлежащую Аббату Витби. Мсто сіе называлось Ескдаи-Сиде, а Аббатъ Седманомъ. Въ назначенный день они съ своими охотниками, вооруженные рогатинами пустились на охоту. Они увидвъ большаго кабана спустили своихъ собакъ которые преслдовали его до церкви, находящейся въ пустын Ескдаи-Сиде, гд находился одинъ монахъ Витби, ведя отшельническую жизнь. Кабанъ отъ чрезвычайнаго преслдованія и сильнаго утомленія, вбжавши въ церковь повалился на землю и издохъ. Пустынникъ заперши дверь въ церкви, опять попрежнему началъ молиться и заниматься благочестивыми размышленіями, между тмъ собаки лаяли около церкви, подоспвшіе охотники приказали пустыннику отпереть дверь и показаться имъ. Увидвъ кабана мертвымъ въ церкв, они вбжали туда съ бшенствомъ и обременяя проклятіями пустынника изранили его рогатинами, отъ чего онъ вскор умеръ.— Посл сего едва убійцы чрезъ другое наказаніе могли избавиться отъ смерти, къ которой они были приговорены, и посему-то случаю потомство ихъ съ великимъ трудомъ едва могло избавиться отъ вассальства.
Прим. 4 парагр. XIII прекрасная Еделфелда.
Она была дочь Короля Осви, который изъ благодарности къ небу, за дарованную ему знаменитую побду въ 6 55 году противъ Пеида Короля paien de Mercie обрекъ Едельфелду еще не имющую и года въ монашеской жизни въ монастыр Витби, въ которомъ тогда была игуменьею святая Гллда. Посему-то онъ съ чрезвычайнымъ великолпіемъ украсилъ то мсто, гд она погребена.
Прим. 5. парагр. XIII.
О сихъ двухъ чудахъ разсказываютъ древніе писатели, имвшіе случай говоришь о Витби или Святой Гилд. Еще и по нын посреди скалъ находятся остатки тхъ змій, которыя опустошили монастырь и которые молитвами игуменьи не только умерщвлены, по еще обращены въ камни. Протестанскіе натуралисты называютъ ихъ аммонитами.
О другомъ чуд Камдемъ разсказываетъ такъ: Вотъ другой знакъ могущества святой: Дикіе гуси, которые обыкновенно предъ наступленіемъ зимы летятъ стадами на югъ, для снисканія тамъ ркъ и Озеровъ не покрывающихся льдомъ ниспускаются на землю, какъ только долетятъ до окрестностей сего монастыря.
Прим. 6 парагр. XIX.
Всякому извстно, что когда Давидъ I и сынъ его Генрихъ завоевали Нортумберландъ въ 1136 году, то Англичане вышли противъ нихъ подъ хоругвію Святаго Кутберта и посл кровопролитнаго сраженія при Морталлертон и Кютонмор, одержанную ими знаменитую побду приписывали его могуществу. Но побдители не наслаждались успхами своихъ побдъ, по причин зависти, возникшей между различными поколніями, составлявшими армію Давида, которые потомъ соеднившись съ Галвіенцами, съ жителями Страхъ-Клида, Тевіотдала и Лотіана со многими солдатами Нормандскими и Германскими, и раздляли вс между собою завоеванія.
Прим. 7 парагр. XV
Святой Кутбертъ за раззореніе своего монастыря не имлъ никакой благосклонности къ Датчанамъ. Я отыскалъ въ Дургамскихъ запискахъ, что святой явился во сн Ал Фреду, когда, сей скрывался между болотами Глистонбури и общалъ ему побду надъ непріятелями. Посл одержанія побды Агсендовской Алфредъ изъ признательности, къ помощи Святаго Кутберта сдлалъ для его мощей великолпную раку. Ужасъ предшествовавшій Вильгельму Завоевателю, когда онъ 1066 года шелъ наказать за возмущеніе сверныхъ народовъ, заставилъ монаховъ страшиться и тогда они убжали съ тломъ Святаго на святой островъ (Линдисфарнъ). Но мощи еще прежде, нежели Вильгельмъ оставилъ сверъ явились на прежнемъ мст, завоеватель любопытствуя видть оныя, приказалъ открыть его раку, при чемъ тотчасъ лишился чувствъ и потомъ когда онъ опамятовался, то такой на него нашелъ ужасъ, что онъ не съвши ни единаго куска изъ приготовленныхъ для него вкусныхъ кушаньевъ, убжалъ.
Прим. 8 парагр. XXV. опредленіе.
Всякому извстно, что монахини осквернившіе обтъ цломудрія, подвергались такому же наказанію какъ и Весталки въ Рим, въ семъ случа обыкновенно изскали въ монастырской стн нишь такъ, чтобы стоя въ оной можно было помстится, куда клали нисколько провизіи, кореньевъ и воды, и ужасное иди съ миромъ, (vadcia pace) было знакомь къ заклад въ сей ниш преступницы.

ПСНЬ III.

Прим. 1 парагр. III.
Находится описаніе Шотландскихъ гостинницъ еще въ шестомъ вк въ удивительной повсти Дюнбара.
Прим. 2 парагр. XIII.
Звонъ въ ушахъ, Шотландцы почитали за предсказаніе смерти друга.
Прим. 3 парагр. XX
Въ 12 65 году Гаконъ Король Норвежскій приплылъ въ заливъ Клидскій съ страшною арміею и вывелъ свои войска на берегъ Ларгскій въ Ейрсгирсъ. Александръ III туnъ его встртилъ и 5 Октября разбилъ. Гакоyъ удалился къ Оркадамъ, гд и умеръ спустя нсколько времени посл мссчастія, которому подверглась его армія, yо на пол битвы еще и теперь находится большое число могилъ, при разрытіи многихъ изъ нихъ, по обыкновенію находятъ ихъ наполнеными костями человческими и погребальными урнами.
Прим. 4 парагр. XX. Пентаклъ.
Пентаклъ состоялъ изъ куска толстой холстины, сложенной на пять угловъ, представляющихъ пять чувствъ и закрывающій таинственныя буквы. Чароди разпростирали его для демоновъ, которыхъ они призывали, когда они были непослушны и упрямы и когда не хотли подвергнуться обрядамъ и церемоніямъ магическимъ.
Прим. 5 парагр. XXII.
Въ старину думали, что родившіеся въ день Рождества и въ великую пятницу могутъ видть духовъ и ими повелвать. Испанцы мрачность Филиппа II приписывали не иному чему, какъ только явленію духовъ.
Прим. 6 парагр. XXV.
Подробности о поединк Александера III съ рыцаремъ Привидніемъ, я почерпнулъ у Гревеса де Тинбюра Маршала Королевства Арлескаго (otia Imperial, op. Scvipt. rev. Brunswick, vol. I. p. 797).
Кром примровъ здсь нами выставленныхъ, можно привести и много другихъ для подтвержденія чудесъ колдовства. Въ лс Гленморскомъ, лежащемъ на сверныхъ городахъ, говорятъ обиталъ духъ по имени Агамдеаргъ, вооруженный по рыцарски и всегда имлъ окровавленныя руки отъ чего и получилъ сіе названіе. Онъ принуждалъ всякаго съ нимъ встртившагося сражаться, и въ церковномъ описаніи сего узда въ одномъ манускрипт, который можно видть въ библіотек адвокатовъ, съ важностію увряютъ насъ, что въ то время Агамдеаргъ сражался съ тремя встртившимися съ нимъ братьями и которые вс были имъ побждены.
Сверные бойцы некогда сами искали встрчи съ чудовищами и демонами. Смотри цлую главу Бертолина: (De cavsis contemptae mortis et Danis page 26З.)

ПCНЬ IV

Прим. 1 парагр. I. Монахъ Рютъ.
Это былъ блуждающій діяволъ или летающій духъ, который въ извстной день являлся въ монастырской кухн и вился вокругъ монаховъ. Исторія о братъ Рют нын весьма рдка и несколько времени даже сомнвались о существованіи сего сочиленія, наконецъ въ путешествіи Региналдъ Скотта при открытіи Сорцелнери говорится, что найденъ имъ одинъ экземпляръ сего сочиненія, въ библіотек его друга Гебера, потомъ у Г. Белоса въ его литатературныхъ анекдотахъ, третіе описаніе сего духа находится въ драгоцнномъ собраніи Маркиза Штаффорда,
Прим. 2 парагр. VII. Линдезаи, сочинитель комедіи Сатирической.
Послднимъ изданіемъ твореній Сиръ Давида Линдезаи обязаны мы стараніямъ Г. Георга Шаллера, но можетъ быть моимъ читателямъ угодно будетъ прочесть не большое примчаніе о немъ.
Сиръ Давидъ Линдезаи былъ одинъ изъ первыхъ партизановъ реформатской вры. Его комедія и понын еще смшная, произвела сильное дйствіе на тогдашніе умы. Я не знаю не употреблялъ ли я во зло піитической вольности, выведя на сцену Сиръ Давида Линдезаи какъ Герольдмейстера Льва, за шесть лтъ прежде принятія имъ сей должности. Одна изъ главныхъ обязанностей Герольдмейстера состояла въ принятіи чужестранныхъ посланниковъ, и первый членъ его присяги состоялъ въ исполненіи, которыми онъ часто обременялся Королемъ. Отправленія герольдовъ въ Феодальныя времена были важны и посвященіе Герольдмейстера ихъ начальника было торжественно и достойно его званія. Сія церемонія отличалась отъ Королевскаго коронованія тмъ толь. ко, что Герольдмейстера помазывали вмсто масла, виномъ.
Прим. 3 парагр. XV
Бунтъ противъ Іякова III былъ открытъ самымъ жестокимъ для него обстоятельствомъ, присудствіемъ сына его въ непріятельской арміи. Когда Король увидлъ собственное знамя разввающееся противъ него и своего сына соединившагося съ непріятелями, то совершенно потерявъ присутствіе духа спасался бгствомъ съ поля битвы, но въ это время упалъ съ своей лошади, которая стала на дыбы при вид женщины, несшей въ сосуд воду и былъ застрленъ, но неизвстно кмъ.
Іаковъ IV посл сраженія пришедъ въ стирлингъ и видя монаховъ Королевской церкви оплакивающихъ смерть его отца ихъ покровителя, почувствовалъ угрызеніе совсти и подвергся здсь жестокой епитиміи.

Пснь V.

Прим. I. введеніе. Стран. 299.
Генрихъ VI. посл несчастной битвы Товтонской убжалъ въ Шотландію съ Королевою, сыномъ и другими членами своей фамиліи. Въ примчаніяхъ прежнихъ изданій, я былъ введень въ сомнніе о томъ, былъ ли Генрихъ въ Эдинбург, хотя точно Королева тамъ и была Г. Пинкертономъ уврившимъ меня, что онъ оставался въ Кинкиндбриж, но мой почтенный другъ Лордъ Лагнеръ показывалъ мн 50 серебряныхъ маркъ жалованныхъ одному изъ его предковъ Генрихомъ. Іоаннъ Напіеръ утверждаетъ, что Король былъ въ Эдинбург 28 Августа на 39 году своего царствованія. Дугласъ же съ обыкновенною своею безпечностію утверждаетъ о сей наград въ 1368, но это ошибка въ копіи на страниц 119 и 20 манускрипта. Макфарлина опровергаютъ все мое сомнніе на щетъ сего предмета. Іоаннъ Напіеръ былъ сынъ и наслдникъ Александра Напіера и Губернатора Эдинбургскаго, онъ принималъ несчастнаго монарха, который нашелъ гостепріимство въ Шотландіи и былъ прославленъ Момистомъ современнымъ піитомъ.
Прим. 9. введ. стран. 300 . Ellis.
Г. Еллисъ въ введеніи къ своему сочиненію подъ заглавіемъ Specimens of romaie доказываетъ свидтельствами, приведенными изъ Равилліера Трессана и особенно Аббата Рюе, что при двор нашихъ Англо-Норманскихъ Королей а не при Французскомъ двор ромманическая литтература получила свое начало. Марія съ подлинниковъ Арморнскихъ перевела на Французско Норманскій или Латинскій языкъ 12 забавныхъ балладъ, которыя съ подлинника предлагаются Г. Еллисомъ въ его прибавленіи, слдующемъ посл введенія.
Прим. 5. парагр. I.
Это сказано безъ всякой иперболы. Въ Англіи и нын еще въ нкоторыхъ графствахъ славятся таковые стрлки, которые употребляютъ стрлы необыкновенной длины.
Въ Шотландіи по преданію Астгама есть пословица, что каждый Англинскій стрлокъ носитъ въ своемъ колчан 24 Шотландца, намкая тмъ объ искуств ихъ стрлять изъ луковъ.
Прим. 4 парагр. VI.
При всхъ переговорахъ подарокъ винъ почитался необходимъ, при приступленіи къ онымъ, слдовательно не одинъ Сиръ Іоаннъ Фамшаффъ имлъ нужду въ ономъ.
Прим. 5. парагр. IX.
Можетъ быть мало читатели мои имютъ нужды въ томъ, когда я имъ скажу, что Іяковъ каждый годъ всомъ въ нсколько унцовъ прибавлялъ тяжесть къ своей перевязи, но нискотъ на семъ основываетъ свое мнній, что Король не убитъ при Флодден, ибо Англичане ни когда и ни одному Шотландцу не могли показать сей перевязи.
Прим. 6 парагр. XIV.
Архибальдъ Дугласъ Графъ Алгускій, знаменитый силою и умомъ отъ простолюдиновъ назывался Bell-The-cat. (Гремушка кошки), послучаю, который я хочу разсказать: Іяковъ третій по внушенію Пискота музыку и Архитектуру предпочиталъ звриной, соколиной ловлямъ и другимъ благороднымъ по тогдашнему времени занятіямъ, и посему вс его фавориты состояли изъ Архитекторовъ и артистовъ музыки, которыхъ авторъ невжливо называетъ каменщиками и музыкантами. Знатность не раздлявшая удовольствія съ Королемъ, произходящаго отъ занятій благородными искуствами, не могла изъ зависти смотрть на почести, воздаваемыя симъ людямъ, а особенно каменщику по имени Кохрану, который получилъ титло Графа Мары. Но когда Король въ 1482 году созвалъ все знаменитйшее дворянство Шотландское идти противъ Англіи, тогда Бароны въ полночь держали совтъ въ церкв Лавдера и ршились удалить отъ него сихъ фаворитовъ, и когда они уже готовы были принять для сего свои мры, тогда Лордъ Грей разсказалъ собранію басню объ мышахъ, которые также приняли намреніе, отъ исполненія котораго ожидали они во всякомъ случа великихъ выгодъ: оно состояло въ томъ, чтобы привязать къ шеямъ кошекъ гремушки, дабы могли они знать ихъ приближеніе. Но прожектъ ихъ остался безъ всякаго успха, потому, что во всемъ мышиномъ царств не нашлось человка, который бы ршился привязать кошк гремушку, понимаю, что это значитъ сказалъ Ангусъ, но нашъ прожектъ не останется безъ исполненія, я тотъ, который привяжу гремушку кошк. — Пискотъ такимъ образомъ разсказываетъ осъ окончаніи сей странной сцены.
Едва выговорилъ сіи слова Ангусъ, какъ Кохранъ Графъ Мары прибылъ на совтъ, въ сопровождали военнаго отряда, состоящаго изъ трехъ сотъ человкъ, одтыхъ въ голубое платье съ черными шарфами чрезъ плечо.
Гордый Кохранъ думая, что ни одинъ владтель не посметъ равняться съ нимъ въ достоинств, стучалъ съ грубостію въ дверь церковною. Сиръ Робертъ Дугласъ владтель Лохлевана обрадовавшись сему случаю, спросилъ его: кто тамъ стучится грубо въ дверь.— Я Графъ Мары. Это новое удовольствіе принесетъ собравшимся владтелямъ, ибо они давно уже ищутъ сего случая. Тогда Графъ Ангускій подошелъ къ двери, а за нимъ и Сиръ Робертъ Дугласъ владтель Лохлевана для принятія Графа Мары. Графъ Ангусъ, сорвавши золотую цпь висящую у него на ше, сказалъ, что онъ ему дастъ гораздо лучшую. Сиръ Робертъ послдуя его примру, сорвалъ съ него охотинчей рогъ и сказалъ, что онъ давно уже сдлался плохимъ охотникомъ: тогда Кохранъ ихъ спросилъ, шутители вы господа? Совсмъ нтъ, мы хотимъ теперь доказать, что ты долгое время съ твоими участниками во зло употребилъ милости Государя, по теперь уже боле не надйся пользоваться его довренностію, мы теб постараемся воздать должную заслугу за твои поступки, твои товарищи также не останутся безъ нашей признательности.
Между тмъ, Лорды тотчасъ схватили Королевскихъ слугъ, повсили ихъ на мосту Ловдерскомъ, такимъ же образомъ они поступили съ Кохраномъ и его соучастниками.
Прим. 7. парагр. VI.
Ангусъ былъ уже старикъ, когда объявлена была война Англіи, онъ не переставалъ охуждать сего намренія, и въ самое утро Флодденской битвы онъ говорилъ довольно свободно о томъ, что безразсудно начинать битву. Король на сіе отвчалъ ему съ презрніемъ и досадою называя его трусомъ, позволилъ ему оставишь лагерь. Это незаслуженное презрніе изторгло слезы изъ гласъ стара то воина. Онъ удалился, позволилъ сыну своему Георгу Ангусу и Сиру Вилліаму Гленбервискому командовать своими войсками. Они были оба во время сраженія убитвы и съ ними погибло еще двсти человкъ Дугласовъ. Графъ предавшись отчаянію о несчастій своего долга и своего Отечества, удалился въ монастырь, гд спустя годъ посл Флодденской битвы и умеръ.
Прим. 8 парагр. XXV.
Это сверхъ естественное явленіе подтверждается всми Шотландскими историками какъ и явленіе въ Линлитгов, оно кажется было устроено тми, которые не довольны были объявленіемъ войны, для устрашенія суеврнаго Іакова IV.

ПСНЬ IV.

Прим. I. введ. стр. 539. день Іола.
День Іола Датчанами во времена язычества праздновался великими пиршествами, они за торжественнымъ столомъ бросали другъ въ друга обглоданными костями. О танцахъ вокругъ отъ производимыми сверными повствуется Олаюсомъ Магнусамъ. Сей же самый Авторъ разсказываетъ, что съ какимъ бшенствомъ они бросали въ огнь того, который терялъ мужество и опять оттуда его мгновенно выхвативъ, принуждали пить мру пива. Это наказаніе называли они укрощеніемъ Королевскаго гнва.
Прим. 2 пар XI.
Славный Гавенъ Дугласъ Епископъ Дюнкелдскій, сынъ Архибальда Беля Тзе-кашъ Графа Ангускаго перевелъ Енеиду Шотландскими стихами и многіе другіе славныя піитическія сочиненія, но въ это время онъ еще не былъ удостоенъ Эпископской шапки. Прим. 5 парагр. XXIV.
Сиръ Бріанъ. Тюнисталь называвшійся романтическимъ языкомъ того времени Тіонстаиль рыцарь безъ порока былъ убитъ въ числ другихъ рыцарей Англинскихъ, во время битвы Флодденской.
При. 4 парагр. XXVI.
Осада собора Лихфислдскаго укрпленнаго Королемъ, случилась во время гражданской войны. Лордъ Броокъ командовавшій осаждающими съ Сиромъ Іоанномъ Гниль былъ убитъ ружейною пулею пробившею наличникъ его шлема, роялисты примтили, что выстрлъ былъ сдланъ изъ одного придла собора свят. Шода и что рана была нанесена глазу, который надялся вскор видть развалины всхъ соборовъ въ Англіи. Этотъ случай какъ и многіе симъ подобные, обогатили и прославили сей соборъ, но впрочемъ главная башня была созжена осаждающими.

КОНЕЦЪ.

Скотт Вальтер
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Мармион. Часть первая, Скотт Вальтер, Год: 1808
  2. Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов. Часть третья, Скотт Вальтер, Год: 1819
  3. Иванов вечер, Скотт Вальтер, Год: 1808
  4. Стихотворения, Скотт Вальтер, Год: 1819
  5. Стихотворения, Байрон Джордж Гордон, Год: 1825
  6. Сент-Ронанские воды. Часть четвертая, Скотт Вальтер, Год: 1823
  7. Сент-Ронанские воды. Часть пятая, Скотт Вальтер, Год: 1823
  8. Опасный замок, Скотт Вальтер, Год: 1831
Электронная библиотека