МАЛЕНЬКІЙ ЯЗЫЧНИКЪ.
МАЛЕНЬКІЙ ЯЗЫЧНИКЪ.
Разсказъ
(По Бретъ-Гарту).
Гопъ-Сингъ’.
* * *
Гопъ-Сингъ.
* * *
Съ англійск. Александръ Березовскій.
‘Юный Читатель’, No 8, 1902
Маленький язычник, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1874
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Я только что получилъ письмо.
Когда я распечаталъ конвертъ, на полъ выпалъ исчерченный іероглифами продолговатый клочекъ бумаги, который я сначала принялъ за обертку китайскаго чая. Въ конверт лежала еще длинная и узкая полоска бумаги, на которой китайскою тушью были нарисованы какія то дв буквы.
Я тотчасъ же узналъ визитную карточку Гопъ-Синга. Содержаніе перваго листка, въ дословномъ перевод, было слдующее: ‘Предъ гостемъ врата дома моего открыты. Кувшинъ съ рисомъ находится по лвой сторон отъ входа, а сласти — по правой. Два изреченія мудреца: Гостепріимство есть заслуга сына, а мудрость — предковъ. Человкъ достаточный, по окончаніи жатвы, устраиваетъ пріемъ гостей.
Меня крайне удивили эти изреченія мудреца, и я никакъ не могъ понять, что значитъ эта таинственная корреспонденція. Къ счастію, въ конверт оказался еще третій листокъ, на которомъ Гопъ-Сингъ, собственноручно, по англійски писалъ слдующее:
‘Нижеподписавшійся проситъ Васъ осчастливить его своимъ посщеніемъ въ пятницу въ 8 ч. вечера. Улица Сакраменто No… Ровно въ 9 ч. будетъ предложена чашка чаю.
Теперь мн все стало ясно. Дло шло о посщеніи магазина Гопъ-Синга. Раскупориваніе и устанавливаніе свже полученныхъ товаровъ и китайскихъ, рдкостей часокъ дружеской бесды въ контор, чашка превосходнаго китайскаго чаю, а въ заключеніе посщеніе театра или китайской божницы. Такова была обычная программа вечера Гопъ-Синга, когда онъ, въ качеств представителя торговой фирмы Нонгъ-Фу принималъ у себя гостей.
Въ назначенный день и часъ я находился передъ дверями магазина Гопъ-Синга. При вход мн сразу ударилъ въ носъ тотъ одуряющій, своеобразный запахъ, которымъ мн не разъ уже приходилось дышать. Я увидлъ передъ собою длинную шеренгу издавна знакомыхъ мн предметовъ. Т же кувшины и вазы, тотъ же недостатокъ симметріи и гармоніи въ убранств.
Тутъ же находились фарфоровые и бронзовые божки, привлекавшіе вниманіе своимъ уродствомъ. Полные китайскихъ сластей кувшины, на которыхъ были начертаны изреченія Конфуція, шляпы, напоминавшія своимъ видомъ корзины и корзины, похожія на шляпы, шелковыя матеріи изумительной легкости,— все это можно было найти здсь, въ этомъ хаотическомъ безпорядк.
Пройдя слабо освщенный магазинъ, я очутился въ контор, иначе въ кабинет самаго Гопъ-Синга. Это былъ человкъ почтенный, полный величія и достоинства. Голова у него была подбрита, съ длинной, спускающейся по спин косой, смуглое лицо цвтомъ напоминало срую бумагу. Носъ у него былъ прямой, ротъ маленькій и когда онъ смялся, то можно было видть его мелкіе, блые зубы. Одтъ онъ былъ въ темную шелковую кофту. Когда же выходилъ куда нибудь въ городъ, то надвалъ еще кофту на мховой подкладк. Обращеніе его съ постителями было весьма предупредительное.
Онъ прекрасно говорилъ по французски и по англійски,— однимъ словомъ, врядъ ли нашелся бы въ C.-Франциско другой какой нибудь купецъ-европеецъ, который могъ бы сравниться съ Гопъ-Сингомъ.
Въ кабинет хозяина находилось уже нсколько гостей: редакторъ, судья, какой-то важный чиновникъ и богатый купецъ.
Когда мы выпили по чашк чаю и попробовали китайскихъ сластей, которыми насъ угощалъ гостепріимный хозяинъ изъ какого то таинственнаго кувшина, Гопъ-Сингъ, вставъ съ мста и сдлавъ знакъ, чтобы мы слдовали за нимъ, повелъ насъ внизъ, въ подвалъ. Черезъ минуту мы очутились въ ярко освщенномъ подземеліи, гд, на выложенномъ асфальтомъ полу, стояли разставленныя полукругомъ кресла. Любезно попросивъ насъ садиться, онъ сказалъ:
— Я пригласилъ васъ на представленіе, которое интересно ужъ по одному тому, что никто еще до сихъ поръ не видлъ ничего подобнаго. Вчера утромъ сюда прибылъ фокусникъ Ванъ. До сихъ поръ, кром Императорскаго дворца, онъ не давалъ своихъ представленій еще нигд. Я просилъ его, чтобы онъ доставилъ моимъ гостямъ маленькое развлеченіе. Для его фокусовъ не требуется ни театра, ни эстрады, ни помощника: съ него вполн достаточно того, что вы здсь видите… Сдлайте одолженіе, осмотрите внимательно этотъ полъ.
Мы, конечно, сдлали ему это одолженіе. Подвалъ, куда привелъ насъ Гопъ-Сивгъ, служилъ мстомъ для храненія товаровъ. Чтобы доставить удовольствіе хозяину, мы усердно стучали своими тростями въ полъ и въ стны, будучи заране уврены, что сдлаемся жертвами ловкаго фокусника.
Фокусникъ началъ съ того, что, при помощи вера, пустилъ въ воздухъ цлый рой бабочекъ, которыя на нашихъ глазахъ, онъ выстригъ изъ бумаги. Бабочки эти летали вокругъ насъ въ продолженіе всего представленія. Теперь я припоминаю, что судья хотлъ поймать одну, свшую на его колно, но она, точно живая, упорхнула отъ него. Въ этотъ моментъ Ванъ началъ вынимать изъ нашихъ шляпъ, не переставая обмахивать себя веромъ, печенье, вытягивалъ изъ нихъ невроятное количество аршинъ шелковой матеріи, вытряхивалъ померанцы, которые какимъ-то непонятнымъ образомъ снова исчезали, вытаскивалъ, какъ-бы изъ подъ земли, массу различныхъ предметовъ и т. п. Онъ проглотилъ такое количество ножей, какого не могъ бы переварить въ теченіе всей своей жизни, вывертывалъ суставы своихъ рукъ, вислъ безъ всякой поддержки въ воздух. Напослдокъ онъ продлалъ фокусъ, какого мн впослдствіи никогда больше не приходилось видть, и который граничилъ, дйствительно, съ чмъ-то сверхъестественнымъ. Ванъ убралъ съ полу вс предметы на разстояніи 15 квадратныхъ футовъ, затмъ попросилъ насъ, чтобы мы еще разъ убдились, что здсь нтъ никакого обмана. Мы съ серьезнымъ видомъ изслдовали полъ еще разъ и, конечно, не нашли ничего подозрительнаго. Потомъ онъ попросилъ у меня носовой платокъ, разостлалъ его на полу, накрылъ квадратнымъ кускомъ шелковой матеріи и на все это набросилъ большую шаль, которая закрыла собой почти все свободное пространство. Сдлавъ это, онъ всталъ на одинъ край шали и началъ въ полголоса напвать какую-то однообразную, заунывную мелодію, раскачиваясь при этомъ то въ одну, то въ другую сторону. Мы смотрли молча, что будетъ дальше. Это напряженное вниманіе, съ какимъ мы ожидали фокуса, и таинственный полумракъ подвала въ соединеніи съ легкимъ запахомъ опіума и какихъ-то снадобій невольно зарождали въ насъ непріятное чувство тревоги, и мы поглядывали другъ на друга съ дланной усмшкой. Это непріятное чувство еще усилилось, когда Гопъ-Сингъ поднялся съ кресла и, не говоря ни слова, указалъ пальцемъ на середину шали. Подъ шалью что-то шевелилось. И это ‘что-то’, котораго минуту тому назадъ не было, сначала безформенное, мало-по-малу длалось все опредленне. А фокусникъ не переставалъ пть свою монотонную мелодію и по лицу его катились крупныя капли пота. А подъ шалью ‘что-то’ росло и принимало все боле и боле ясныя очертанія маленькаго человческаго существа, съ вытянутыми руками и ногами. При вид этого, нкоторые изъ насъ поблднли. Это непріятное состояніе прервалъ редакторъ, отпустивъ громко какую-то остроту, которая, хотя и не отличалась мткостью, однако произвела на насъ пріятное впечатлніе. Вдругъ фокусникъ сразу прервалъ свое пніе, ловко сорвалъ съ пола шаль вмст съ шелковою матеріею, и мы увидли маленькаго китайченка, который преспокойно дремалъ на моемъ платк. Громкія рукоплесканія и крики: браво! привтствовали этотъ фокусъ и вмст съ тмъ разбудили маленькаго, хорошенькаго годовалаго мальчика, который тотчасъ же также таинственно исчезъ, какъ и появился передъ нами. Когда Гопъ-Сингъ возвращалъ мн съ низкимъ поклономъ мой платокъ, я спросилъ его: чей это ребенокъ, не фокусника-ли?
— Не знаю,— сказалъ равнодушно Гопъ-Сингъ — Одинъ и тотъ же ребенокъ является всякій разъ или онъ на каждое представленіе достаетъ новаго?— допытывался я.
— Возможно! Кто его знаетъ.
— А куда же двается этотъ ребенокъ?
— Господа,— прерервалъ съ вжливымъ поклономъ Гопъ-Сингъ.— Ребенокъ здсь увидалъ свтъ, не будете-ли вы его крестными отцами?
Я сдлалъ изъ своего носового платка нчто въ род мшечка, и, положивъ туда нсколько денегъ, передалъ, молча, судь. Онъ положилъ 20 долларовъ и передалъ слдующему. Когда платокъ снова возвратился ко мн, въ немъ было боле 100 долларовъ. Я завязалъ его узломъ и отдалъ Гопъ-Сингу, говоря:
— Для крестника. Отъ крестныхъ отцевъ.
— А какое же мы дадимъ ему имя?— спросилъ судья,
Вс наперерывъ давали ему имена: Эребъ, Плутонъ, Антей и т. д.,
Гопъ-Сингъ слушалъ молча, и когда у насъ исчерпался запасъ всхъ фантастическихъ именъ, спокойно спросилъ:
— А почему бы не оставить его собственнаго имени: Ванъ-Ли (Сынъ Вана).
И его оставили.
Черезъ минуту мы подписали бумагу, свидтельствующую о появленіи на свтъ, въ пятницу 5 марта 1856 г., въ Санъ-Франциско, маленькаго китайскаго мальчика, по имени Ванъ-Ли.
19 іюля 1865 г. послдній столбецъ, ‘Полярной звзды’, единственной ежедневной газеты, издаваемой въ город К. былъ уже въ печати. Было три часа утра, когда я привелъ въ порядокъ бумаги и собирался уже уходить, какъ вдругъ увидлъ на конторк письмо. Конвертъ былъ испачканъ и безъ марки. Я узналъ почеркъ моего пріятеля Гопъ-Синга.
Я быстро разорвалъ конвертъ и сталъ читать.
‘Милостивый государь! Не знаю, понравится ли вамъ податель сего письма. Однако, если у васъ найдется какое либо мсто, не требующее спеціальныхъ знаній, то я думаю, что онъ обладаетъ для этого всмъ необходимымъ. Онъ ловокъ, внимателенъ и уменъ. По англійски понимаетъ далеко лучше, чмъ говоритъ, и отсутствіе познаній старается пополнить своею понятливостью. Вы можете только разъ показать ему, что и какъ нужно длать, и будьте уврены, онъ тотчасъ же все пойметъ.
Кром того, онъ вамъ не постороній, вдь вы одинъ изъ его крестныхъ отцовъ. Надюсь, что вы не забыли о маленькомъ Ванъ-Ли, сын чародя, на представленіе котораго я имлъ счастье пригласить васъ.
Вы сдлаете для меня большое одолженіе, если пристроите его у себя. Вашъ крестникъ, во время путешествій по Америк съ Ваномъ, котораго всегда сопровождалъ, сдлался слишкомъ большимъ для того, чтобы его можно было прятать по прежнему въ шляп или рукав.
Деньги, которыя вы тогда собрали, употреблены были на образованіе мальчика. Онъ посщалъ школу, однако, я боюсь, что изъ нея онъ немного вынесъ. Я давно бы написалъ вамъ почтой, но мн показалось, что будетъ лучше, если Ванъ-Ли передастъ мою просьбу лично.
Глубокоуважающій васъ и искренне преданный
Это былъ давно ожидаемый отвтъ на мое письмо Гопъ-Сингу. Гд же однако ‘податель’? И какимъ образомъ письмо попало на мою конторку? Я разспрашивалъ прислугу, но ничего отъ нея не могъ узнать. Ршительно никто не видлъ подателя.
Нсколько дней спустя, ко мн зашелъ мой портной Ахъ-Ри.
— Я слышалъ, что вамъ требуется ‘чертенокъ’. {‘Чертенокъ — названіе въ американскихъ типографіяхъ ученика-наборщика.} Могу вамъ привести его.
Черезъ полчаса Ахъ-Ри возвратился съ маленькимъ 10-ти лтнимъ китайцемъ, умное личико котораго произвело на меня такое хорошее впечатлніе, что я ршилъ тотчасъ же дать ему мсто. Когда мы заключили условіе, я спросилъ его имя.
— Ванъ-Ли — сказалъ громко мальчикъ.
— Какъ, ты тотъ самый мальчикъ, котораго послалъ ко мн Гопъ-Сингъ? Чертъ возьми, отчего-же ты не приходилъ ко мн раньше? и какимъ образомъ это письмо попало на мою конторку?
Ванъ-Ли лукаво посмотрлъ на меня и усмхнулся. Потомъ черезъ минуту сказалъ:
— Ванъ-Ли бросилъ его въ окно.
Когда онъ замтилъ, что я и теперь ничего не понимаю, то вырвалъ изъ моихъ рукъ письмо и стрлою помчался внизъ по лстниц. Немного погодя къ великому моему изумленію, черезъ раскрытое окно влетло письмо и, покружившись по комнат, медленно опустилось на конторку. Пока я не могъ прійти въ себя отъ удивленія, Ванъ-Ли уже снова стоялъ предо мной. Онъ смотрлъ то на письмо, то на меня, и, наконецъ, сказалъ:
— Ванъ-Ли такимъ способомъ доставилъ вамъ письмо. Я не сказалъ ему ничего, однако уже хорошо понималъ, чего я могу ожидать отъ моего новаго ‘чертенка’.
Второй обращикъ ловкости, который черезъ нсколько дней показалъ мн Ванъ-Ли, былъ къ сожалнію, не настолько безобиденъ.
Одинъ изъ разносчиковъ ‘Полярной звзды’ внезапно захворалъ. Я поручилъ Ванъ-Ли замстить его. На другой день, рано, получивъ надлежащее число экземпляровъ газеты, по числу подписчиковъ, онъ отправился въ городъ. Черезъ два часа Ванъ-Ли возвратился въ самомъ веселомъ настроеніи духа, увряя, что вс нумера газеты онъ вручилъ по адресамъ.
Къ несчастью Ванъ-Ли, подписчики съ 8-ми часовъ стали брать штурмомъ помщеніе редакціи ‘Полярной звзды’, видимо чмъ то возмущенные. Дйствительно, они вс получили газету, но, увы, въ какомъ вид и какимъ образомъ? Одни получили газету въ вид пушечныхъ ядеръ, которыя, пробивъ стекла въ окнахъ, влетали стремительно въ комнату, приводя въ ужасъ всхъ находившихся въ ней, къ другимъ она дошла въ форм узкихъ ленточекъ, которыя влетали черезъ вс раскрытыя окна, въ одномъ мст газета достигла своего назначенія черезъ каминъ, въ другомъ черезъ форточку. Одинъ изъ подписчиковъ досталъ газету изъ замочной скважины свернутую фитилемъ и искусно засунутую въ отверстіе.
Одному подписчику, впрочемъ, вручила номеръ Полярной Звзды горничная, которая нашла его на дн кувшина съ молокомъ. А другой подписчикъ, со слезами бшенства на глазахъ, разсказывалъ мн, что ‘Полярная Звзда’ влетла къ нему въ окно свернутая жгутомъ, покружилась въ воздух, перевернула свчу, ударила въ личико спящую въ колыбели малютку, а его, подписчика, въ носъ.
Въ теченіе цлаго дня не прекращалось нашествіе подписчиковъ, которые изъ самыхъ далекихъ окраинъ города приносили до неузнаваемости испачканные и измятые нумера ‘Полярной Звзды’.
Такимъ образомъ погибла моя знаменитая передовая статья: ‘Объ изысканіи каменнаго угля въ округ Румболдтъ’, статья, которая стоила мн столько труда и которая, какъ я основательно надялся, должна была произвести переворотъ въ здшней промышленности.
Я далъ себ слово впредь быть боле осторожнымъ, и доврять ‘чертенку’ лишь только такія обязанности, которыя онъ могъ бы выполнять подъ неустаннымъ наблюденіемъ, служащихъ въ редакціи и типографіи. Въ типографіи Ванъ-Ли оказался неоцнимымъ, благодаря своей необычайной ловкости и понятливости. Несмотря на то, что не умлъ читать, онъ выучился въ самое непродолжительное время набирать скоро и хорошо. Тогда для наборщиковъ представилось обширное поле для остротъ и насмшекъ надъ маленькимъ китайцемъ.
Ему давали набирать, напримръ, изреченія: Ванъ-Ли помощникъ сатаны, Ванъ-Ли монгольскій олухъ и т. п. а онъ набиралъ и приносилъ мн съ торжествующей улыбкой, для исправленія. Вскор, однако, Ванъ-Ли показалъ, что уметъ, при случа, и отомстить своимъ врагамъ.
Я припоминаю, между прочимъ, одинъ случай мести юнаго китайца, которая могла мн стоитъ очень дорого. Въ нашей типографіи былъ старый наборщикъ — нкто Вебстеръ. Ванъ-ли, имя что то противъ этого наборщика, научился правильно набирать его фамилію. На одномъ засданіи, нкій полковникъ Старботтль произнесъ зажигательную рчь, которую ‘Полярная Звзда’ печатала дословно. Рчь свою полковникъ заканчивалъ слдующими словами: ‘да будетъ позволено мн обратиться къ вамъ словами незабвеннаго Вебстера’… Здсь слдовала цитата, взятая изъ сочиненія знаменитаго государственнаго дятеля Соединенныхъ Штатовъ, содержанія которой я теперь не припомню. Къ несчастію наборъ этой рчи попался на глаза Ванъ-Ли, который, увидя фамилію своего врага, былъ увренъ, что онъ авторъ цитаты.
Не долго думая, онъ выбросилъ изъ статьи нсколько строкъ, заключавшихъ въ себ вышеприведенную цитату, и помстилъ на ихъ мсто точно такой-же величины клише съ какими-то китайскими іероглифами.
Такимъ образомъ, на другой день публика узнала изъ рчи полковника Старботтля, что незабвенный Вебстеръ для выраженія своихъ мыслей употреблялъ непонятные для большинства китайскіе іероглифы. Я помню, съ какой яростью влетлъ полковникъ въ редакцію.
— Но, милостивый государь,— успокаивалъ я его,— можете-ли вы поручиться, что Даніэль Вебстеръ не высказывалъ никогда подобныхъ изреченій? Можете-ли вы отрицать, что Вебстеръ, извстный своимъ разностороннимъ образованіемъ, не зналъ китайскаго языка? Можете-ли вы дать мн дословный переводъ помщеннаго въ ‘Полярной Звзд’ китайскаго изреченія и поручиться, что уважаемый г. Вебстеръ никогда ничего подобнаго не говорилъ? Если вы на вс эти вопросы можете дать мн отвтъ, то я завтра же готовъ помстить въ своей газет ваше ‘возраженіе’.
Полковникъ, повидимому, не чувствовалъ себя въ силахъ возразить на мои вопросы, такъ какъ злобно захлопнулъ за собой двери редакціи. Вебстеръ-наборщикъ отнесся къ этому далеко хладнокровне. Къ счастію, онъ не зналъ, что въ теченіе двухъ слдующихъ дней китайцы изъ находящихся по близости ремесленныхъ заведеній, одинъ за другимъ, не переставали заглядывать въ дверь редакціи съ злорадными усмшками, а китайская прачешная, находившаяся по сосдству, заказала 200 экземпляровъ номера ‘Полярной Звзды’ въ которомъ были напечатаны злополучные китайскіе іероглифы. Я видлъ только, что по временамъ на Ванъ-Ли находили припадки судорожнаго смха, такъ что его приходилось приводить въ себя самыми энергичными мрами. Черезъ 8 дней посл этого, я призвалъ Ванъ-Ли въ свой кабинетъ и сказалъ ему:
— Ванъ-Ли, я былъ-бы очень радъ, если-бы ты перевелъ мн это китайское выраженіе, которое высказалъ мой знаменитый соотечественникъ Вебстеръ.
Ванъ-Ли, посмотрвъ на меня съ достоинствомъ, отвтилъ:
— Господинъ Вебстеръ сказалъ, что нельзя съ маленькими китайцами обходиться, какъ съ собаками, и ято нельзя маленькихъ китайцевъ доводить до бшенства.
Въ душ я вполн былъ согласенъ съ нимъ. Этотъ отвтъ обезоружилъ меня совершенно. Не могъ-же я въ самомъ дл наказать его за то, что въ немъ заговорило чувство собственнаго достоинства.
Странная судьба была этого маленькаго, брошеннаго всми, китайченка. Дтства онъ не зналъ совсмъ, такъ какъ не помнилъ ни своего отца, ни матери.
Чернокнижникъ Ванъ воспитывалъ его по своему. Единственнымъ его назначеніемъ, въ теченіе первыхъ семи лтъ жизни, было ‘появленіе на свтъ’ изъ корзинки, изъ шляпы, выдлываніе гимнастическихъ упражненій на лстницахъ, вывертываніе рукъ и ногъ и изученіе тому-подобныхъ ‘наукъ’: Онъ былъ постоянно окруженъ ловкой ложью и обманомъ и потому научился смотрть на людей какъ на ‘простаковъ’. Несмотря на это онъ былъ настолько честенъ, что не могъ, по примру прочихъ китайскихъ бродягъ,— зарабатывать себ кусокъ хлба какимъ-либо предосудительнымъ ремесломъ. Что изъ него вышло-бы при другихъ условіяхъ, сказать трудно. Одно могу утверждать, что по отношенію ко мн онъ былъ вренъ, какъ собака и притомъ удивительно терпливъ,— другими словами, онъ обладалъ тми двумя качествами, которыя такъ рдко встрчаются среди американскихъ слугъ. Врилъ-ли онъ во что нибудь, наврно, сказать не могу, одно только знаю, что онъ былъ весьма суевренъ. Онъ не разставался никогда съ маленькою фаянсовою фигуркою какого-то языческаго божка, и носилъ ее всегда на груди.
Я говорилъ, что онъ былъ чрезвычайно честенъ, Впрочемъ, два случая заставили меня нсколько усумниться въ немъ. Желая ввести кое какое разнообразіе въ своемъ кушаньи, я ршилъ, ежедневно, за завтракомъ сть вареныя яйца. Зная, что соотечественники Ванъ-Ли занимаются торговлею яицъ въ широкихъ размрахъ, я обратился къ нему съ вопросомъ, не пожелаетъ-ли онъ быть посредникомъ при доставк мн яицъ. Онъ охотно согласился, и съ тхъ поръ ежедневно приносилъ мн извстное число яицъ, денегъ-же за нихъ не хотлъ брать, утверждая, что китаецъ, отъ котораго онъ получаетъ яйца, не продаетъ ихъ. Это было съ его стороны доказательствомъ большого безкорыстія, такъ какъ яйца въ то время стоили очень дорого.
Однажды, во время завтрака, меня навстилъ мой близкій сосдъ, нкто Форстеръ. Въ разговор, онъ сталъ мн жаловаться, что его куры перестали нестись, или-же несутся гд-нибудь въ кустахъ. Ванъ-Ли, который присутствовалъ при нашемъ разговор, по обыкновенію, молчалъ. Когда же сосдъ ушелъ, онъ, съ лукавымъ видомъ, обратился ко мн:
— Куры Форстера — куры Ванъ-Ли — это все равно.
Другой его поступокъ былъ мене невиненъ, хотя свидтельствовалъ объ его чрезвычайномъ желаніи угодить мн. Ванъ-Ли слышалъ неоднократно, какъ я жаловался на то, что мн поздно приносятъ съ почты письма и посылки. Каково-же было мое изумленіе, когда въ одно прекрасное утро, я, войдя въ свой кабинетъ, увидлъ столъ заваленный грудою писемъ, очевидно только что принесенныхъ съ почты, изъ которыхъ, увы, ни одного не оказалось адресованнымъ на мое имя. Я обратился къ Ванъ-Ли, который съ довольнымъ видомъ открылъ мн этотъ секретъ, указывая на лежащую въ углу кабинета пустую почтовую сумку.
— Почтальонъ, сказалъ Ванъ-Ли: ‘Для Ванъ-Ли нтъ ни одного письма’! Почтальонъ лгалъ! Почтальонъ негодяй! Ванъ-Ли ночью взялъ у него письма.
Къ счастію, было еще очень рано, и почтальоны не разбирали еще корреспонденцію. Я обратился лично къ начальнику почты, съ просьбой, чтобы онъ не давалъ ходу продлк Ванъ-Ли, объясняя, что онъ сдлалъ это безъ дурнаго умысла.
Начальникъ согласился и предалъ это дло забвенію.
Спустя два года я передалъ изданіе ‘Полярной Звзды’ въ другія руки, а самъ снова перебрался въ С. Франциско. Ванъ-Ли сопровождалъ меня. По прізд туда я ршилъ отдать маленькаго китайца подъ лучшую опеку и поручилъ его одному весьма почтенному миссіонеру, который помстилъ его у себя въ школ и вообще принялъ въ немъ большое участіе. Нашелся также для бднаго сироты и домашній очагъ, въ семь вдовы, единственная дочь которой была немного моложе Ванъ-Ли. Эта маленькая, веселая двочка сумла задть въ сердц китайца ту нжную струну, существованія которой никто до сихъ поръ не подозрвалъ.
Время пребыванія въ дом вдовы, вблизи маленькой подруги, которую онъ боготворилъ, было самыми счастливыми днями въ жизни Ванъ-Ли. Величайшимъ счастіемъ для него было слдовать за ней въ школу и нести ея книжки,— услужливость, за которую онъ ежедневно получалъ отъ своихъ христіанскихъ сверстниковъ затрещины. Онъ длалъ для нея восхитительныя игрушки: вырзывалъ изъ свеклы и моркови несравненныя розы и тюльпаны, длалъ вера и змйки и съ особенною ловкостью сооружалъ изъ бумаги платья для ея куколъ. Съ своей стороны она охотно играла съ нимъ, пла ему псни, подарила ему цвтную ленту отъ своей косы, увряя, что лента ему очень къ лицу, читала ему сказки, провожала его въ воскресную школу, однимъ словомъ, скрашивала его жизнь какъ умла. Спокойно и весело текли дни двухъ маленькихъ друзей: двочки-христіанки съ золотымъ крестикомъ на бленькой шейк, и желтаго язычника съ отвратительнымъ божкомъ подъ блузой.
Долго жители С. Франциско будутъ помнить трагедію, разыгравшуюся въ томъ году. Толпа въ изступленіи бросалась на чужихъ пришельцевъ, по той лишь только причин, что они принадлежали къ иной рас, что исповдовали иную религію, что имли иной цвтъ кожи, что они трудились ради куска насущнаго хлба за то вознагражденіе, которое имъ предлагали. Рзня китайцевъ продолжалась двое сутокъ.
Во время этихъ волненій, я получилъ отъ Гопъ-Синга письмо, въ которомъ онъ просилъ безотлагательно пріхать къ нему. Я нашелъ его магазинъ закрытымъ и подъ охраной полицейскихъ. Когда я вошелъ черезъ забаррикадированныя двери въ помщеніе, по одному взгляду на Гопъ-Синга, я догадался, что случилось что-то чрезвычайное. Не говоря ни слова, онъ взялъ меня за руку и провелъ въ подвалъ, гд нкогда я присутствовалъ на представленіи фокусника Вана.
Несмотря на то, что помщеніе было слабо освщено, я увидлъ на полу какой-то предметъ, прикрытый сукномъ. Когда же я близко подошелъ къ нему, Гопъ-Сингъ быстро сорвалъ сукно — передъ нами лежалъ вытянувшійся, мертвый… язычникъ Ванъ-Ли. Да, мертвый, побитый камнями на смерть толпою дтей-христіанъ на улицахъ C.-Франциско, въ 1869 г.
Я дотронулся съ уваженіемъ до груди несчастнаго, и подъ блузою нащупалъ что-то твердое. Я бросилъ вопросительный взглядъ на Гопъ-Синга. Тотъ засунулъ руку между складокъ блузы и съ горькою улыбкой вытащилъ какой-то маленькій предметъ.
Это былъ фарфоровый божекъ Ванъ-Ли, разбитый камнемъ, брошеннымъ рукою христіанскаго мальчика.