Маленькие сказки, Киплинг Джозеф Редьярд, Год: 1907 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 18 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Редьярд Киплинг

Маленькие сказки

(С рисунками автора)

Редьярд Киплинг. Маленькие сказки.

Перевод Л. Б. Хавкиной.

М., Типография Т-ва И. Д. Сытина. 1907

СОДЕРЖАНИЕ

Слоненок

Как было написано первое письмо

Как была выдумана азбука

Как кит получил свою глотку

Как носорог получил свою кожу

Как верблюд получил свой горб

Как леопард получил свои пятна

Приключение старого кенгуру

Первые броненосцы

Как краб играл с морем

Как кот гулял, где ему вздумается

Как мотылек топнул

СЛОНЕНОК

В отдаленные времена, милые мои, слон не имел хобота. У него был только черноватый толстый нос, величиною с сапог, который качался из стороны в сторону, и поднимать им слон ничего не мог. Но появился на свете один слон, молоденький слон, слоненок, который отличался неугомонным любопытством и поминутно задавал какие-нибудь вопросы. Он жил в Африке и всю Африку одолевал своим любопытством. Он спрашивал своего высокого дядю страуса, отчего у него перья растут на хвосте, высокий дядя страус за это бил его своей твердой—претвердой лапой. Он спрашивал свою высокую тетю жирафу, отчего у нее шкура пятнистая, высокая тетя жирафа за это била его своим твердым—претвердым копытом. И все-таки любопытство его не унималось!

Он спрашивал своего толстого дядю гиппопотама, отчего у него глаза красные, толстый дядя гиппопотам за это бил его своим широким—прешироким копытом. Он спрашивал своего волосатого дядю павиана, отчего дыни имеют такой, а не иной вкус, волосатый дядя павиан за это бил его своей мохнатой—премохнатой рукой. И все-таки любопытство его не унималось! Он задавал вопросы обо всем, что только видел, слышал, пробовал, нюхал, щупал, а все дядюшки и тетушки за это били его. И все-таки любопытство его не унималось!

В одно прекрасное утро перед весенним равноденствием {Равноденствие — это время, когда день равняется ночи. Оно бывает весеннее и осеннее. Весеннее приходится на 20—21 марта, а осеннее — на 23 сентября.} неугомонный слоненок задал новый странный вопрос. Он спросил:

— Что у крокодила бывает на обед?

Все громко закричали ‘ш-ш’ и принялись долго, безостановочно бить его.

Когда наконец его оставили в покое, слоненок увидел птицу коло-коло, сидевшую на кусте терновника, и сказал:

— Отец бил меня, мать била меня, дядюшки и тетушки били меня за ‘неугомонное любопытство’, а я все-таки хочу знать, что у крокодила бывает на обед!

Птица коло-коло мрачно каркнула ему в ответ:

— Ступай на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, и сам посмотри!

На следующее утро, когда равноденствие уже окончилось, неугомонный слоненок взял сто фунтов {Фунт равняется приблизительно 454 г, значит, слоненок взял с собой более 45 кг бананов и более 45 кг сахарного тростника.} бананов (мелких с красной кожицей), сто фунтов сахарного тростника (длинного с темной корой) и семнадцать дынь (зеленых, хрустящих) и заявил своим милым родичам:

— Прощайте! Я иду к большой серо-зеленой мутной реке Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы узнать, что у крокодила бывает на обед.

Он ушел, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать.

Шел он, шел на северо-восток и все ел дыни, пока не пришел на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, как ему говорила птица коло-коло.

Надо вам сказать, милые мои, что до той самой недели, до того самого дня, до того самого часа, до той самой минуты неугомонный слоненок никогда не видал крокодила и даже не знал, как он выглядит.

Первый, кто попался слоненку на глаза, был двухцветный питон (огромная змея), обвившийся вокруг скалистой глыбы.

— Простите, — вежливо сказал слоненок, — не видали ли вы в этих краях крокодила?

— Не видал ли я крокодила? — гневно воскликнул питон. — Что за вопрос?

— Простите, — повторил слоненок, — но не можете ли вы сказать мне, что у крокодила бывает на обед?

Двухцветный питон мгновенно развернулся и стал бить слоненка своим тяжелым-претяжелым хвостом.

— Странно! — заметил слоненок. — Отец и мать, родной дядюшка и родная тетушка, не говоря уже о другом дяде гиппопотаме и третьем дяде павиане, все били меня за ‘неугомонное любопытство’. Вероятно, и теперь мне за это же достается.

Он вежливо попрощался с питоном, помог ему опять обвиться вокруг скалистой глыбы и пошел дальше, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать. У самого берега большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо он наступил на что-то, показавшееся ему бревном.

На этой картинке изображен слоненок, которого крокодил тянет за нос. Он очень изумлен и ошеломлен. Ему больно, и он говорит в нос:

— Не надо! Пустите!

Он тянет в свою сторону, а крокодил в свою. Двухцветный питон поспешно плывет на помощь слоненку. Черное пятно справа изображает берег большой серо—зеленой мутной реки Лимпопо — раскрасить картинку мне не позволено. Растение с цепкими корнями и восемью листиками — это одно из деревьев лихорадки, которые здесь растут.

Под картинкой изображены тени африканских животных, которые направляются в африканский Ноев ковчег. Вы видите двух львов, двух страусов, двух быков, двух верблюдов, двух баранов и еще пару зверьков, похожих на крыс, но я думаю, что это кролики Я их поместил так себе, для красоты. Они выглядели бы еще красивее, если бы мне позволили их раскрасить.

Однако в действительности это был крокодил. Да, милые мои. И крокодил подмигнул глазом — вот так.

— Простите, — вежливо сказал слоненок, — не случалось ли вам в этих краях встречать крокодила?

Тогда крокодил прищурил другой глаз и наполовину высунул хвост из тины. Слоненок вежливо попятился, ему вовсе не хотелось, чтобы его опять побили.

— Иди сюда, малютка, — сказал крокодил.

— Отчего ты об этом спрашиваешь?

— Простите, — вежливо ответил слоненок, — но отец меня бил, мать меня била, не говоря уж о дяде страусе и тете жирафе, которая дерется так же больно, как дядя гиппопотам и дядя павиан. Бил меня даже здесь на берегу двухцветный питон, а он своим тяжелым—претяжелым хвостом колотит больнее их всех. Если вам все равно, то, пожалуйста, хоть вы меня не бейте.

— Иди сюда, малютка, — повторило чудовище. — Я — крокодил.

И в доказательство он залился крокодиловыми слезами.

У слоненка от радости даже дух захватило. Он стал на колени и сказал:

— Вы тот, кого я ищу уже много дней. Будьте добры, скажите мне, что у вас бывает на обед?

— Иди сюда, малютка, — ответил крокодил, — я тебе скажу на ушко.

Слоненок пригнул голову к зубастой, зловонной пасти крокодила. А крокодил схватил его за нос, который у слоненка до того дня и часа был не больше сапога, хотя гораздо полезнее.

— Кажется, сегодня, — сказал крокодил сквозь зубы, вот так, — кажется, сегодня на обед у меня будет слоненок.

Это вовсе не понравилось слоненку, милые мои, и он сказал в нос, вот так:

— Не надо! Пустите!

Тогда двухцветный питон со своей скалистой глыбы прошипел:

— Мой юный друг, если ты сейчас не примешься тянуть изо всех сил, то могу тебя уверить, что твое знакомство с большим кожаным мешком (он имел в виду крокодила) окончится для тебя плачевно.

Слоненок сел на берег и стал тянуть, тянуть, тянуть, а его нос все вытягивался. Крокодил барахтался в воде, взбивая белую пену хвостом, а он тянул, тянул, тянул.

Нос слоненка продолжал вытягиваться. Слоненок уперся всеми четырьмя ногами и тянул, тянул, тянул, а его нос продолжал вытягиваться. Крокодил загребал хвостом воду, словно веслом, а слоненок тянул, тянул, тянул. С каждой минутой нос его вытягивался — и как же ему было больно, ой-ой-ой!

Слоненок почувствовал, что его ноги скользят, и сказал через нос, который у него теперь вытянулся аршина на два:

— Знаете, это уже чересчур!

Тогда на помощь явился двухцветный питон. Он обвился двойным кольцом вокруг задних ног слоненка и сказал:

— Безрассудный и опрометчивый юнец! Мы должны теперь хорошенько приналечь, иначе тот воин в латах {Двухцветный питон назвал так крокодила потому, что тело его покрыто толстой, местами ороговевшей кожей, которая защищает крокодила, как в старину защищали воина металлические латы.} (он имел в виду крокодила, милые мои) испортит тебе всю будущность.

Он тянул, и слоненок тянул, и крокодил тянул.

Но слоненок и двухцветный питон тянули сильнее. Наконец крокодил выпустил нос слоненка с таким всплеском, который слышен был вдоль всей реки Лимпопо.

Слоненок упал на спину. Однако он не забыл сейчас же поблагодарить двухцветного питона, а затем стал ухаживать за своим бедным вытянутым носом: обернул его свежими банановыми листьями и погрузил в большую серо-зеленую мутную реку Лимпопо.

— Что ты делаешь? — спросил двухцветный питон.

— Простите, — сказал слоненок, — но мой нос совсем утратил свою форму, и я жду, чтобы он съежился.

— Ну, тебе долго придется ждать, — сказал двухцветный питон. — Удивительно, как иные не понимают собственного блага.

Три дня слоненок сидел и ждал, чтобы его нос съежился. А нос нисколько не укорачивался и даже сделал ему глаза раскосыми. Вы понимаете, милые мои, что крокодил вытянул ему настоящий хобот, — такой, какой и теперь бывает у слонов.

Под конец третьего дня какая-то муха укусила слоненка в плечо. Сам не отдавая себе отчета, он поднял хобот и прихлопнул муху насмерть.

— Преимущество первое! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Ну, теперь покушай немного!

Сам не отдавая себе отчета, слоненок протянул хобот, выдернул огромный пучок травы, выколотил ее о свои передние ноги и отправил к себе в рот.

— Преимущество второе! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Не находишь ли ты, что здесь солнце сильно припекает?

— Правда, — ответил слоненок.

Сам не отдавая себе отчета, он набрал тины из большой серо—зеленой мутной реки Лимпопо и выплеснул себе на голову. Получился грязевой чепчик, который растекся за ушами.

— Преимущество третье! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. А не хочешь ли быть битым?

— Простите меня, — ответил слоненок, — вовсе не хочу.

— Ну, так не хочешь ли сам побить кого-нибудь? — продолжал двухцветный питон. — Очень хочу, — сказал слоненок.

— Хорошо. Вот увидишь, как для этого тебе пригодится твой новый нос, объяснил двухцветный питон.

— Благодарю вас, — сказал слоненок. — Я последую вашему совету. Теперь я отправлюсь к своим и на них испробую.

На этой картинке вы видите слоненка, срывающего бананы с высокого дерева своим прекрасным новым длинным хоботом. Я знаю, что эта картинка не очень удачна, но ничего не могу поделать: очень уж трудно рисовать бананы и слонов. Черная полоса позади слоненка изображает дикую болотистую местность где-то в глуши Африки. Слоненок делал себе грязевые чепчики из тины, которую там нашел. Я думаю, недурно выйдет, если вы покрасите банановое дерево в зеленый цвет, а слоненка — в красный.

Слоненок пошел домой через всю Африку, крутя и вертя своим хоботом. Когда ему хотелось полакомиться плодами, он срывал их с дерева, а не ждал, как прежде, чтобы они сами упали. Когда ему хотелось травы, он, не нагибаясь, выдергивал ее хоботом, а не ползал на коленях, как прежде. Когда мухи кусали его, он выламывал себе ветку и обмахивался ею. А когда солнце припекало, он делал себе новый прохладный чепчик из тины. Когда ему скучно было идти, он мурлыкал песенку, и через хобот она звучала громче медных труб. Он нарочно свернул с дороги, чтобы найти какого-нибудь толстого гиппопотама (не родственника) и хорошенько его отколотить. Слоненку хотелось убедиться, прав ли двухцветный питон относительно его нового хобота. Все время он подбирал корки дынь, которые побросал по дороге к Лимпопо: он отличался опрятностью.

В один темный вечер он вернулся к своим и, держа хобот кольцом, сказал:

— Здравствуйте!

Ему очень обрадовались и ответили:

— Иди-ка сюда, мы тебя побьем за ‘неугомонное любопытство’.

— Ба! — сказал слоненок. — Вы вовсе не умеете бить. Зато посмотрите, как я дерусь.

Он развернул хобот и так ударил двух своих братьев, что они покатились кувырком.

— Ой-ой-ой! — воскликнули они. — Где ты научился таким штукам?.. Постой, что у тебя на носу?

— Я получил новый нос от крокодила на берегу большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, — сказал слоненок. — Я спросил, что у него бывает на обед, а он мне дал вот это.

— Некрасиво, — сказал волосатый дядя павиан.

— Правда, — ответил слоненок, — зато очень удобно.

С этими словами он схватил своего волосатого дядю павиана за мохнатую руку и сунул его в гнездо шершней.

Затем слоненок принялся бить других родственников. Они очень разгорячились и очень удивились. Слоненок повыдергал у своего высокого дяди страуса хвостовые перья. Схватив свою высокую тетку жирафу за заднюю ногу, он проволок ее через кусты терновника. Слоненок кричал на своего толстого дядюшку гиппопотама и задувал ему пузыри в ухо, когда тот после обеда спал в воде. Зато он никому не позволял обижать птицу коло-коло.

Отношения настолько обострились, что все родичи, один за другим, поспешили на берег большой серо—зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы добыть себе у крокодила новые носы. Когда они вернулись назад, то больше никто уже не дрался. С той поры, милые мои, все слоны, которых вы увидите, и даже те, которых вы не увидите, имеют такие же хоботы, как неугомонный слоненок.

КАК БЫЛО НАПИСАНО ПЕРВОЕ ПИСЬМО

Давным-давно, в незапамятные времена, милые мои, жил на свете первобытный человек. Жил он в пещере, еле прикрывал свое тело, не умел читать и писать, да и не стремился к этому. Лишь бы не голодать — вот все, что ему было нужно. Звали его Тегумай Бопсулай, что значит ‘человек, который не спешит ставить ногу вперед’, но мы для краткости, милые мои, будем называть его просто Тегумай. Жену его звали Тешумай Тевиндрау, что значит ‘женщина, которая задает множество вопросов’, но мы для краткости, милые мои, будем называть ее просто Тешумай. Их маленькую дочку звали Таффимай Металлумай, что значит ‘шалунья, которую надо наказывать’, но мы для краткости, милые мои, будем называть ее просто Таффи. Она была любимицей папы и мамы, и ее наказывали гораздо реже, чем следовало. Как только Таффи научилась бегать, то стала всюду сопровождать своего папу. Они не возвращались домой в пещеру, пока голод не загонял их. Глядя на них, Тешумай говорила:

— Да где же вы оба были, что так вымазались? Право, Тегумай, ты не лучше Таффи.

Ну, теперь слушайте!

Однажды Тегумай Бопсулай пошел через болото к реке Вагай наловить багром рыбы к обеду, Таффи тоже пошла с ним. У Тегумая багор был деревянный с зубами акулы на конце. Не успел Тегумай еще поймать ни одной рыбы, как нечаянно сломал его, сильно стукнув об дно реки. Они были очень— очень далеко от дома (и, конечно, захватили с собою завтрак в маленьком мешочке), а Тегумай не взял запасного багра.

— Вот тебе и рыба! — сказал Тегумай. — Полдня придется потратить на починку.

— А дома остался твой большой черный багор, — заметила Таффи. — Дай я сбегаю в пещеру и возьму его у мамы.

— Это слишком далеко для твоих толстеньких ножек, — ответил Тегумай. Кроме того, ты можешь провалиться в болото и утонуть. Обойдемся как-нибудь.

Он сел, достал кожаный мешочек с оленьими жилами, полосками кожи, кусочками воска и смолы и принялся чинить багор. Таффи тоже села, опустила ноги в воду, подперла подбородок рукою и задумалась. Затем она сказала:

— Правда, папа, досадно, что мы с тобою не умеем писать? А то послали бы мы за новым багром.

— Пожалуй, — ответил Тегумай.

В это время мимо проходил чужой человек. Он был из племени тевара и не понимал языка, на котором говорил Тегумай. Остановившись на берегу, он улыбнулся маленькой Таффи, так как у него дома тоже была дочурка. Тегумай вытащил из своего мешочка клубок оленьих жил и стал связывать багор.

— Иди сюда, — сказала Таффи. — Ты знаешь, где живет моя мама?

Чужой человек (из племени тевара) ответил:

— Гм!

— Глупый! — крикнула Таффи и даже топнула ножкой.

По реке как раз плыла стая больших карпов, которых папа без багра не мог поймать.

— Не мешай взрослым, — сказал Тегумай. Он так был занят своей починкой, что даже не оборачивался.

— Я хочу, чтобы он сделал то, что я хочу, — ответила Таффи, — а он не хочет понять.

— Не мешай мне, — сказал Тегумай, обкручивая и затягивая оленьи жилы и придерживая их кончики зубами.

Чужой человек (из племени тевара) сел на траву, и Таффи показала ему, что делает папа. Чужой человек подумал:

‘Странная девочка! Она топает ножкой и делает мне гримасы. Вероятно, это дочь того благородного вождя, который так велик, что даже не замечает меня’.

— Я хочу, чтобы ты пошел к моей маме, — продолжала Таффи. — У тебя ноги длиннее моих, и ты не провалишься в болото. Ты спросишь папин багор с черной ручкой. Он висит над очагом.

Чужой человек (из племени тевара) подумал:

‘Странная, очень странная девочка! Она машет руками и кричит на меня, но я не понимаю, что она говорит. Однако я боюсь, что этот высоко— мерный вождь, человек, оборачивающийся к другим спиною, разгневается, если я не догадаюсь, чего она хочет’.

Он поднял большой кусок березовой коры, свернул его трубочкой и подал Таффи. Этим он хотел показать, милые мои, что сердце его чисто, как белая березовая кора, и зла он не причинит. Но Таффи не совсем верно поняла его.

— О! — воскликнула она. — Ты спрашиваешь, где живет моя мама? Я не умею писать, но зато умею рисовать чем-нибудь острым. Дай мне зуб акулы из твоего ожерелья!

Чужой человек (из племени тевара) ничего не ответил, и Таффи сама протянула ручку к его великолепному ожерелью из зерен, раковинок и зубов акулы.

Чужой человек (из племени тевара) подумал:

‘Очень—очень странная девочка! Зуб акулы на моем ожерелье заколдованный. Мне всегда говорили, что если кто-нибудь тронет его без моего позволения, то сейчас же распухнет или лопнет. А девочка не распухла и не лопнула. И этот важный вождь, человек, который занят своим делом, до сих пор не замечает меня и, кажется, не боится, что девочка может распухнуть или лопнуть. Буду-ка я повежливее’.

Он дал Таффи зуб акулы, а она легла на животик, задрала ножки, как делают дети, которые собираются рисовать, лежа на полу, и сказала:

— Я нарисую тебе хорошенькую картинку. Можешь смотреть мне через плечо, только не толкни меня. Вот папа ловит рыбу. Он не похож, но мама узнает, потому что я нарисовала сломанный багор. А вот другой багор с черной ручкой, который ему нужен. Вышло, как будто багор попал ему в спину. Это оттого, что зуб акулы соскочил, и коры мало. Я хочу, чтобы ты принес нам багор, и нарисую, что я тебе это объясняю. У меня как будто волосы стоят дыбом, но ничего, так легче рисовать. Теперь я нарисую тебя. Ты на самом деле красивый, но я не умею рисовать, чтобы лица были красивые, уж не обижайся. Ты не обиделся?

Чужой человек (из племени тевара) улыбнулся. Он подумал:

‘Где-то, должно быть, идет большое сражение. Эта удивительная девочка, которая взяла заколдованный зуб акулы и не распухла и не лопнула, говорит мне, чтобы я позвал на помощь племя великого вождя. А он, без сомнения, великий вождь, иначе он заметил бы меня’.

— Смотри, — сказала Таффи, усердно рисуя или, точнее, царапая. — Вот это — ты. У тебя в руке папин багор, который ты должен принести. Теперь я покажу тебе, как найти маму. Ты будешь идти, идти, пока не придешь к двум деревьям (вот деревья), потом поднимешься на гору (вот гора), а потом спустишься к болоту, где много бобров. Я не умею рисовать бобров целиком, но я нарисовала их головы, да ты одни головы увидишь, когда будешь идти по болоту. Смотри только, не провались! Наша пещера сейчас за болотом. Она не такая высокая, как гора, но я не умею рисовать ничего маленького. У входа сидит моя мама. Она красивая, она самая красивая из всех мам на свете, но она не обидится, что я нарисовала ее уродом. Она будет довольна, потому что это я рисовала. Чтобы ты не забыл, я нарисовала папин багор около входа. На самом деле он в пещере. Ты только покажи маме картинку, и она тебе его даст. Я нарисовала, что она протягивает руки, я знаю, что она будет рада тебя видеть. Разве нехорошая вышла картинка? Ты все понял или надо тебе объяснить еще раз?

Вот что Таффи нарисовала для него:

Чужой человек (из племени тевара) посмотрел на рисунок и кивнул головой. Он подумал:

‘Если я не приведу сюда на помощь племя великого вождя, то его убьют враги, которые с копьями сбегаются со всех сторон. Теперь я понимаю, почему великий вождь делает вид, что не замечает меня: он боится, что его враги прячутся в кустах и могут увидеть, если он передаст мне поручение. Оттого-то он повернулся спиной, а умная и удивительная девочка тем временем нарисовала страшную картинку, показывающую его затруднительное положение. Я пойду звать ему на помощь’.

Он даже не спросил у Таффи дорогу, а как стрела помчался через кусты с куском березовой коры в руке. Таффи была очень довольна.

— Что ты здесь делала, Таффи? — спросил Тегумай.

Он уже починил багор и осторожно покачивал его взад и вперед.

— Я что-то устроила, папочка! — сказала Таффи. — Ты не расспрашивай меня. Скоро все сам узнаешь. Вот ты удивишься, папочка! Обещай мне, что удивишься.

— Хорошо, — ответил Тегумай и пошел ловить рыбу.

Чужой человек (из племени тевара, вы помните?) долго бежал с рисунком, пока случайно не нашел Тешумай Тевиндрау у входа в пещеру. Она разговаривала с другими первобытными женщинами, которые пришли к ней на первобытный завтрак. Таффи была очень похожа на мать, поэтому чужой человек (настоящий тевара) вежливо улыбнулся и подал Тешумай березовую кору. Он бежал не останавливаясь и насилу переводил дух, а ноги его были поцарапаны колючками, но все-таки он старался быть вежливым.

Увидев рисунок, Тешумай громко вскрикнула и бросилась на чужого человека. Другие первобытные женщины повалили его и вшестером уселись на него, а Тешумай стала драть его за волосы.

— Это ясно, как день, — сказала она. — Он заколол моего Тегумая копьем и так напугал Таффи, что у нее волосы стали дыбом. Мало того, он еще хвалится и показывает мне ужасную картину, где все нарисовано, как было. Посмотрите!

Она показала рисунок первобытным женщинам, терпеливо сидевшим на чужом человеке.

— Вот мой Тегумай со сломанной рукой. Вот копье вонзилось ему в спину. Вот человек, прицеливающийся копьем. Вот другой бросает копье из пещеры, а вот куча людей (это были Таффины бобры, хотя они больше напоминали людей, чем бобров) гонится за Тегумаем. Ах, ужас!

— Ужас! — повторили первобытные женщины и, к удивлению чужого человека, обмазали ему голову глиной и били его, и созвали всех вождей и колдунов своего племени. Те решили, что надо отрубить ему голову, но раньше он должен отвести их на берег, где спрятана бедняжка Таффи.

Тем временем чужой человек (из племени товара) чувствовал себя очень неприятно. Женщины склеили ему волосы вязкой глиной, они катали его взад и вперед по острым камешкам, они сидели на нем вшестером, они били и колотили его так, что он еле дышал, и хотя он не понимал их языка, но догадывался, что они его ругали. Как бы то ни было, он ничего не говорил, пока не сбежалось все племя, а тогда повел всех на берег реки Вагай. Там Таффи плела венки из маргариток, а Тегумай ловил мелких карпов своим почи— ненным багром.

— Ты скоро сбегал, — сказала Таффи, — но зачем ты привел столько народу? Папочка, милый! Вот мой сюрприз. Ты удивился? Да?

— Очень, — ответил Тегумай, — но на сегодня пропала моя рыбная ловля. Ведь сюда идет все наше милое, славное племя, Таффи.

Он не ошибся. Впереди всех шла Тешумай Тевиндрау с другими женщинами. Они крепко держали чужого человека, у которого голова была обмазана глиной. За ними шли старшие и младшие вожди, помощники вождей и воины, вооруженные с головы до ног. Далее выступало все племя, начиная от самых богатых людей и кончая бедняками и рабами. Все они прыгали и кричали и распугали всю рыбу. Тегумай сказал им благодарственную речь.

Тешумай Тевиндрау подбежала к Таффи и принялась целовать и ласкать ее, а старший вождь племени схватил Тегумая за пучок перьев на голове и стал трясти изо всех сил.

— Объяснись! Объяснись! Объяснись! — кричало все племя Тегумаю.

— Пусти, оставь мои перья! — кричал Тегумай. — Разве человек не может сломать своего багра, чтоб не сбежались все соплеменники? Вы — несносные люди!

— Кажется, вы даже не принесли папе его черного багра? — спросила Таффи. — А что вы делаете с моим чужаком?

Они били его по двое, по трое и по целому десятку, так что у него глаза чуть не выскочили. Он, задыхаясь, указал на Таффи.

— Где злые люди, которые нападали на вас, деточка? — спросила Тешумай Тевиндрау.

— Никто не нападал, — сказал Тегумай. — За все утро здесь был только несчастный человек, которого вы теперь хотите задушить. В своем ли вы уме?

— Он принес ужасный рисунок, — ответил главный вождь. — На этом рисунке ты был пронзен копьями.

— Это я дала ему рисунок, — сказала сконфуженная Таффи.

— Ты?! — в один голос воскликнуло все племя.

— Шалунья, которую надо наказывать! Ты?!

— Милая Таффи, нам, кажется, достанется, — сказал папа и обнял ее одной рукой. Под его защитой она сразу успокоилась.

— Объяснись! Объяснись! Объяснись! — воскликнул главный вождь и подпрыгнул на одной ноге.

— Я хотела, чтобы чужак принес папин багор, и нарисовала это, — сказала Таффи. — Там нет людей с копьями. Я нарисовала багор три раза, чтобы не ошибиться. Я не виновата, что он как будто попал папе в голову: на березовой коре было слишком мало места. Мама говорит, что там злые люди, а это мои бобры. Я нарисовала их, чтобы показать дорогу через болото. Я нарисовала маму у входа в пещеру, она радуется тому, что пришел милый чужак. А вы все глупые люди! — закончила Таффи. — Он — хороший! Зачем вы обмазали ему голову глиной? Вымойте сейчас!

Все долго молчали. Наконец главный вождь расхохотался, за ним расхохотался чужой человек (из племени тевара), затем Тегумай стал покатываться со смеху, а потом и все племя стало дружно хохотать. Не смеялись только Тешумай Тевиндрау и другие женщины.

Главный вождь стал припевать:

— О, шалунья, которую надо наказывать! Ты напала на великое изобретение.

— Не знаю. Я хотела только, чтобы принесли папин черный багор, — сказала Таффи.

— Все равно. Это великое изобретение, и впоследствии люди назовут его письмом. Пока это лишь рисунки, а, как мы сегодня видели, рисунки не всегда понятны. Но настанет время, дочка Тегумая, когда мы узнаем буквы и сможем читать и писать. Тогда уж нас все будут понимать. Пусть женщины сейчас смоют глину с головы чужого человека!

— Я буду очень рада, чтобы понимали, — сказала Таффи. — Теперь вы все пришли с оружием, а никто не принес папиного черного багра.

Главный вождь на это ответил:

— Милая Таффи, в следующий раз, когда ты напишешь картинку-письмо, пришли его с человеком, который говорит по-нашему и может объяснить, что оно означает. Мне ничего, потому что я — главный вождь, а остальному племени ты наделала хлопот, и, как видишь, чужак был очень озадачен.

Они приняли чужого человека в свое племя, так как он был деликатен и не рассердился за то, что женщины обмазали ему голову глиной. Но с того дня и поныне (я думаю, что в этом виновата Таффи) лишь немногие маленькие девочки охотно учатся читать и писать. Другие же предпочитают рисовать картинки и играть со своими отцами, как Таффи.

В отдаленные времена древний народ вырезал историю Таффимай Металлумай на старом слоновом клыке. Если вы прочтете мою сказочку или вам ее прочтут вслух, то вы поймете, как она изображена на клыке. Из этого клыка была сделана труба, принадлежавшая племени Тегумая. Рисунок был нацарапан гвоздем или чем-то острым, а царапины сверху были покрыты черной краской, но все разделительные черточки и пять маленьких кружков внизу были покрыты красной краской. Когда-то на одном конце трубы висела сетка из зерен, раковин и драгоценных камней, потом она оторвалась и потерялась. Остался только клочок, который вы видите. Вокруг рисунка — так называемые рунические письмена. Если вы когда-нибудь научитесь их читать, то узнаете много нового.

КАК БЫЛА ВЫДУМАНА АЗБУКА

Через неделю после происшествия с багром, незнакомцем и рисунком Таффимай Металлумай (мы, как и прежде, милые мои, будем называть ее Таффи) опять отправилась со своим папой ловить карпов. Мама хотела, чтобы она осталась дома и помогала развешивать шкуры для просушки на больших шестах около пещеры, но Таффи чуть свет убежала за отцом на рыбную ловлю. Она шалила и резвилась и внезапно так расхохоталась, что папа сказал ей:

— Не балуйся, девочка!

— Ах, как это было потешно! — восклицала Таффи. — Помнишь, как старший вождь раздувал щеки и какой смешной был наш милый чужак, когда ему обмазали волосы глиной?

— Еще бы не помнить, — ответил Тегумай, — мне пришлось отдать незнакомцу две самые лучшие оленьи шкуры за то, что мы его обидели.

— Это не мы с тобой, а мама и ее приятельницы! — возразила Таффи.

— Ну будет. Давай-ка позавтракаем. Таффи принялась обсасывать мозговую кость и сидела смирнехонько целых десять минут. Тем временем ее папа что-то царапал зубом акулы на березовой коре. Вдруг она сказала:

— Папа, я придумала одну вещь. Крикни что-нибудь!

— А! — крикнул Тегумай. — Годится?

— Да, — ответила Таффи. — Знаешь, ты сейчас ужасно похож на карпа с разинутым ртом. А ну, крикни еще раз.

— А! А! А! — крикнул Тегумай. — Но ты не смейся надо мною, дочка.

— Я вовсе не смеюсь, — сказала Таффи. — Ты сейчас узнаешь, что я придумала. Скажи опять ‘А’ и не закрывай рта, а мне дай зуб акулы. Я нарисую карпа с разинутым ртом.

— Зачем? — спросил папа.

— Разве ты не догадываешься? — сказала Таффи, царапая по березовой коре. — У нас с тобою будет маленький секрет. Когда я нарисую карпа с разинутым ртом на закоптелой стене нашей пещеры (мама, вероятно, позволит), то ты сразу вспомнишь ‘А’. Мы можем играть, как будто я выскочила из темного угла и напугала тебя криком. Помнишь, прошлой зимой я напугала тебя в бобровом болоте?

— В самом деле! — воскликнул папа таким голосом, как говорят взрослые, когда внимательно слушают. — Продолжай, Таффи.

— Ах, какая досада! — сказала она. — Я

Редьярд Киплинг

Маленькие сказки

Читайте также: