ФЕРЕНЦЪ ГЕРЦЕГЪ.
ФЕРЕНЦЪ ГЕРЦЕГЪ.
СЪ ВЕНГЕРСКАГО.
Мальчишка.
Мальчишка.
‘Русскій Встникъ’, No 12, 1900
Мальчишка, Херцег Ференц, Год: 1900
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Какая-то нервная, тревожная тишина стояла въ столовой замка.
Хозяйка разсянно предлагала блюда, но сама не прикасалась къ нимъ. Старикъ Бооръ съ преувеличенною развязностью втыкалъ вилку въ мясо, но украдкою время отъ времени поглядывалъ на стнные часы. Здсь кого-то очень ждали.
Женихъ съ невстою тоже безмолвствовали. Красивая, гордая Вильма раздражительно прислонилась къ спинк дубоваго стула. Около ея губъ лежало выраженіе тоски, почти горечи, которое видимо безпокоило сидвшаго рядомъ съ нею жениха, барона Волау. Баронъ то ронялъ монокль изъ глаза, то поправлялъ упиравшійся въ подбородокъ воротничекъ увреннымъ, угловатымъ движеніемъ руки.
Эти женихъ съ невстою представляли собою удивительную чету. Онъ худощавый, сухой, много пожившій, въ каждомъ движеніи его сказывался заурядный джентльменъ, она Юнона станомъ, сильная, цвтущая, какъ распустившаяся роза.
Одинъ изъ лакеевъ поспшно вошелъ въ комнату… Все общество почувствовало что нчто случилось. Вс посмотрли на вошедшаго котораго смутило общее вниманіе.
— Пріхалъ? спросила госпожа Бооръ, привставъ изъ-за стола.
— Извините… я хотлъ только принять тарелки.
Старикъ Бооръ багрово покраснлъ и бросилъ на столъ ножъ съ вилкою.
— Ужь не помшался ли весь домъ? Малый ушелъ и опять вернется, вотъ и все. Въ дтств я по цлымъ недлямъ бродилъ въ горахъ, и никакой чертъ обо мн не безпокоился…
Потомъ онъ прибавилъ нсколько мягче:— Вдь онъ не такъ ушелъ какъ будто хотлъ проститься съ жизнью. Онъ ухалъ въ экипаж, взялъ съ собою и кучера, и деньги, и ружье…
Ружье! Именно оно-то и безпокоило такъ ужасно мать и еще одну особу.
— Желаю вамъ добраго вечера! проворчалъ хозяинъ съ большимъ шумомъ отодвигая стулъ.
Онъ сказалъ бы что-нибудь другое, еслибы рядомъ съ его племянницей не сидлъ этотъ вылощенный, напомаженный Нмецъ.
Старикъ взялся за зеленую охотничью шляпу и вышелъ, самъ не зная куда.
Возл конюшенъ ему встртился прикащикъ который своими жалобами еще пуще разсердилъ его. Кровожадный зврь, тамъ, въ горахъ, опять задралъ стельную корову!
Тмъ временемъ женихъ съ невстою помстились въ стекляной ниш курительной комнаты. Вильма сла въ качалку и стала смотрть въ сумракъ. Вдали виднлись горы Седмиградія, далеко протянувшаяся гряда ихъ черными волнами окаймляла равнину. Надъ горами небесный сводъ былъ залитъ кровавымъ багрянцемъ. Можно было ясно различить прозрачныя вершины сосноваго бора.
Баронъ, хотя и не былъ сердцевдомъ, инстинктивно чувствовалъ что сидящая возл него красивая двушка теперь думаетъ о немъ и что сердце ея полно горечи.
— Что же собственно говоря происходитъ въ этомъ дом? спросилъ онъ, наконецъ, съ нетерпніемъ въ голос.
— Викторъ убжалъ и теперь вроятно ломаетъ себ шею при какой-нибудь нелпой зат, если еще не сломалъ, сказала Вильма, не считая нужнымъ пошевелиться.
— Это я знаю, но почему онъ убжалъ?
— Потому что вы здсь…
Двушка вдругъ обернулась, на губахъ ея показалась злая улыбка, потомъ она наклонилась къ барону такъ близко что онъ могъ слышать тонкій ароматъ ея волосъ. Можетъ быть она хотла насладиться изумленіемъ жениха, такъ какъ сказала:— Викторъ въ меня влюбленъ!
— Въ васъ? Этотъ ребенокъ! съ удивленіемъ воскликнулъ баронъ.
— Да, этотъ ребенокъ… Онъ любитъ меня страстно, почти безумно. Я давно это знала, но не относилась серіозно. Я была неправа…
Баронъ приставилъ монокль къ глазу.
— Извините, что вы хотите сказать этими словами ‘относиться серіозно?’
На губахъ красивой двушки опять мелькнула злая усмшка.
— Я должна была поговорить съ его матерью чтобъ она запретила сыну любить меня, выговорила она сухо.
Баронъ не зналъ, издвается ли надъ нимъ двушка, или говоритъ серіозно.
— Я замтилъ только что онъ упорно избгаетъ меня, выговорилъ онъ помолчавъ.
— Вы, можетъ быть, и не подозрваете какой опасности подвергались? спросила двушка, окидывая жениха холоднымъ взглядомъ.
— Я? О, прошу васъ…
Вильма пожала плечами и прекратила разговоръ. Мысли ея теперь какъ и весь день были заняты этимъ страннымъ, рано созрвшимъ мальчикомъ.
Еще во времена дтства, когда они вмст катались и бгали по залитому солнцемъ парку замка, онъ относился къ красивой старшей кузин съ какою-то рыцарскою восторженностью.
— Когда я буду взрослымъ, я возьму тебя въ жены, говаривалъ онъ.
— Ты мальчикъ, я гожусь теб въ тетки!
— Пять лтъ не велика разница! Ты увидишь что я женюсь на теб… А если ты полюбишь другаго, я его убью…
При этомъ его красивые черные глаза грозно сверкали.
Наканун вечеромъ онъ вернулся домой изъ училища на каникулы. Увидавъ барона и услыхавъ что онъ женихъ Вильмы, онъ поблднлъ какъ полотно и пересталъ сть.
Ночью онъ постучалъ въ окно невсты. Блдный, съ искаженнымъ лицомъ стоялъ онъ въ саду.
— Вильма! Ты не можешь этого сдлать! Ты не любишь этого Нмца… Прогони его и жди меня…
— Викторъ, ты съ ума сошелъ!
— Вильма, я не могу жить безъ тебя!
— Что теб взбрело въ голову? Ахъ, мальчишка! Ступай спать, или я пожалуюсь твоей матери!
Мальчикъ однимъ прыжкомъ очутился на подоконник и порывисто прижалъ къ себ кузину сильными руками.
— Я не ребенокъ и я тебя люблю…
Невста испугалась. Нтъ, онъ не ребенокъ! Она только сейчасъ замтила что на ней пеньюаръ… Она вырвалась изъ обнимавшихъ ее рукъ, стала звать на помощь, хотла разбудить весь домъ.
— Я докажу теб что я взрослый, вотъ увидишь! сказалъ Викторъ и исчезъ въ саду.
Съ тхъ поръ онъ не показывался домой. А Вильма, снова оставшись наедин съ женихомъ, предалась холодной, мрачной грусти, она была убждена что эта грусть всю жизнь ея не оставитъ.
Заговорилъ баронъ. Его непріятный голосъ вывелъ двушку изъ грезъ.
— Я не хочу порицать этотъ гостепріимный домъ, но нахожу что въ этихъ Боорахъ больше темперамента чмъ хорошаго вкуса. Они всегда любили рыцарскія позы, ни одинъ изъ нихъ не хочетъ слыть нормальнымъ человкомъ. Даже старикъ хромаетъ потому что когда-то выпрыгнулъ изъ втораго этажа ради какой-то розовой тряпки.
Онъ замолчалъ. За окномъ раздались крики и кто-то такъ хлопнулъ дверью столовой что ключъ выпалъ. Между темныхъ кустовъ сада замелькалъ огонь факела.
— Что я говорилъ? Юный селадонъ уже вернулся, издвался баронъ.
Передъ замкомъ остановился экипажъ и съ высокихъ козелъ соскочилъ молодой человкъ. У него были широкія плечи, крутая грудь и бронзовый сухой профиль Бооровъ.
Мать сейчасъ же бросилась обнимать его.
— Викторъ! Ты вернулся! Гд ты былъ? Негодный мальчикъ! Боже мой, въ какомъ вид на теб платье!
Одежда была изорвана и въ грязи, на могучей ше оторвалась пуговица рубашки.
Откуда-то изъ-за конюшенъ подошла, ковыляя, огромная фигура старика Боора.
— Ага, малый, гд пропадалъ?
Мальчикъ стоялъ передъ отцомъ полупокорно, полуупрямо, какъ избалованный ребенокъ который знаетъ что его все-таки не накажутъ строго.
Въ это мгновеніе сошли женихъ съ невстою. Они пришли вроятно только изъ приличія чтобы ихъ не сочли равнодушными въ то время, когда весь замокъ радуется.
Викторъ, какъ будто только этого и ждавшій, махнулъ, факеломъ старому кучеру, потомъ самъ подошелъ къ экипажу, взвалилъ на плечо какую то безобразную, мохнатую груду и сбросилъ ее къ ногамъ Вильмы. Казалось, то былъ грязный, истрепанный коверъ, но когда онъ разостлалъ его на песк, вс увидали что это огромная еще окровавленная медвжья шкура. Въ разинутой пасти блестли зубы длиною въ дюймъ, черепъ не былъ отдленъ отъ шкуры.
Мальчикъ бросилъ фуражку на землю и провелъ рукою по волосамъ.
— Я хотлъ привезти кузин какой-нибудь свадебный подарокъ, но такъ какъ у меня не было денегъ, я отправился въ горы и стащилъ эту шкуру со спины ея хозяина… Он теперь въ мод для курительныхъ комнатъ.
Баронъ выронилъ монокль изъ глаза, госпожа Бооръ, смертельно блдная, ухватилась за руку мужа, а старикъ котораго еще никогда въ жизни ничто не поразило равнодушно потыкалъ палкою въ медвжью шкуру.
— Это еще куда ни шло, сказалъ онъ.— Ты застрлилъ эту скотину?
Откуда-то появился старый крестьянинъ въ ременныхъ сапогахъ. Онъ, какъ свидтель, пустился нараспвъ описывать въ высокопарныхъ выраженіяхъ геройскій подвигъ барчука.
— Вчера о полночь было дло. Барчукъ говоритъ: десять флориновъ получишь если сводишь меня на медвдя. А. я говорю: отъ этого звря уйти трудненько, а найти-то не мудрено. Пошли мы въ чертовъ садъ, вамъ, баринъ, извстно, гд чертовъ садъ: надъ сосновымъ боромъ, гд чудные камни наворочены, что черти раскидали играючи. Съ этого самаго мста зврь всегда бросается на стада… Барчукъ впередъ пошелъ, ружье подъ мышкой, я за нимъ: то молюсь, а то мычу какъ затерявшійся теленокъ. Медвдя хоть и не проведешь, а все же онъ выходитъ изъ берлоги, потому что, думаетъ, мы его поднимаемъ на смхъ… Вдругъ слышимъ сердитое рычаніе… Творецъ небесный! А зврь-то вотъ онъ, передъ нами, шагахъ въ двадцати, и мсяцъ на него свтитъ! Ни дать, ни взять буйволъ: страшный, лохматый! Я такъ перепугался что вмсто телячьяго птушинымъ голосомъ закричалъ… А барчукъ сталъ тихонько на колна, поднялъ ружье къ лицу и однимъ выстрломъ свалилъ медвдя… Пуля попала ему въ глазъ. Онъ даже не крякнулъ.
Старикъ замолчалъ и сталъ ждать общаннаго вознагражденія.
Вильма стояла прислонившись къ столбу подъзда и затуманившимися глазами смотрла на мальчика, который былъ упоенъ своимъ торжествомъ. Она никогда не видала его такимъ царственно прекраснымъ какъ теперь, когда красное пламя озаряло его стройную фигуру. Онъ казался ей прекраснымъ и такимъ необыкновеннымъ!
Гордая двушка съ чувствомъ униженія сознавала что изъ нихъ обоихъ теперь онъ сильнйшій и предвидла что тотъ мальчикъ который вчера еще просилъ милостыни подъ ея окномъ, завтра уже будетъ неограниченно властвовать сердцами при помощи этой увренной улыбки.
И онъ позабудетъ о ныншнемъ дн и о той женщин которая будетъ жить безцвтною жизнью въ какомъ-нибудь чешскомъ городк.