М. П. Алексеев
Отъезд поэтессы Анны Буниной в Англию и ее письмо к В. Скотту
Monsieur,
Votre tres humble servante Anna Воunina
Ваша покорнейшая слуга Анна Бунина
ПРИМЕЧАНИЯ
М. П. Алексеев. Отъезд поэтессы Анны Буниной в Англию и ее письмо к В. Скотту, Бунина Анна Петровна, Год: 1990
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Литературное наследство. Том 91.
Русско-английские литературные связи (XVIII — первая половина XIX века)
М., ‘Наука’, 1982
OCR Бычков М. Н.
В начале марта 1817 г. В. Скотт получил письмо от Анны Буниной, русской поэтессы, жившей в то время в Англии. Вероятно, это было не только первое письмо, полученное им от русской женщины, но и, помимо того, первое письмо, адресованное ему человеком, причастным к русской литературной жизни и притом по прямому литературному поводу. Речь шла об одной из ранних романтических поэм В. Скотта, ‘Мармион’ (1808), и о том восторге, который вызвало это произведение у его русской читательницы.
В начале XIX в. поэтесса Анна Петровна Бунина пользовалась у нас некоторой известностью в литературных кругах. Она находилась в приятельских отношениях с И. И. Дмитриевым и Карамзиным, последний считал даже, что ‘ни одна женщина не писала у нас так сильно, как Бунина’, с похвалой отзывался о ее сочинениях старик Державин, позже Н. И. Греч, в свою очередь, писал, что Анна Бунина ‘занимает отличное место и числе современных ей писателей и первое между писательницами России’. Ее ранние поэтические сборники ‘Неопытная муза’ (1809) и ‘Сельские вечера’ (1811) одобрительно встречены были русскими журналами.
В 1814 г. Бунина тяжело заболела, и тогда-то,— как рассказывает ее биограф,— ‘решено было прибегнуть к последнему средству, в которое тогда верили: к поездке в Англию, славившуюся в то время своими искусными врачами. Путевые издержки принял на себя государь, и Бунина уехала в Англию из Кронштадта морским путем в 1815 г. Провожали ее с большой помпой, и при прощании ей была прочитана масса напутственных стихотворений’ 34. Некоторые из них тогда же попали в печать: в ‘Сыне Отечества’ за 1815 г. в двух номерах под заглавиями ‘Любезной путешественнице А. П. Буниной при отъезде ее в Англию’ напечатаны были стихотворения Степанова и Катерины Пучковой. Последняя, также писательница, в своем напутственном стихотворении Буниной, этой, по ее словам, ‘Сафо наших дней’, выражала надежду, что отсутствие ее на российском Парнасе, будет недолгим:
Да громкосладостное пенье
Дойдет с британских к нам полей!
От всех приемля удивленье,
Ты возвратися к нам скорей!35
Уведомленный об этом событии той же Пучковой, П. И. Шаликов напечатал в ‘Российском музеуме’ особую статью ‘Об отъезде в Англию девицы Буниной и о сочинениях сей стихотворицы’, в которой сообщал читателям, что Бунина, ‘известная наша стихотворица’, отправилась в Англию на корабле из Кронштадта 29 июля 1815 г. ‘для поправления здоровья своего морским воздухом и Батскими водами’, и прибавлял: ‘Может быть, просвещенные британцы знают о таланте нашей соотечественницы, и примут ее по крайней мере со свойственным им любопытством: желаю как любитель литературы, как патриот’!36.
В Англии Бунина провела два года, однако ни лечение на водах в Бате, ни советы лучших английских докторов не принесли ей облегчения, она возвратилась в Петербург в 1817 г. такой же тяжело больной, какой и уехала оттуда. После этого она уже писала мало, в 1819—1821 гг. она выпустила полное собрание своих сочинений в трех томах, затем несколько переводов37, но ее былая слава знаменитой поэтессы к этому времени уже сильно поблекла. Пушкин в ‘Послании цензору’ (1822) засвидетельствовал полное равнодушие читателей к ее стихам и даже сожалел о том из них, к кому обращался:
Людской бессмыслицы присяжный толкователь,
Хвостова, Буниной единственный читатель…
Впрочем, и сам Д. И. Хвостов не считал ее безупречной поэтессой, находя, что ее ‘слог хотя вообще чист, но местами слаб и есть темные стихи’, а по поводу читанной ему М. В. Милоновым стихотворной эпистолы к Буниной заметил, что она лучше ее собственной поэмы38. Лишь один В. К. Кюхельбекер упрямо отстаивал достоинства ее лирики в особой посвященной ей статье в ‘Невском зрителе’ (1820), вероятно, по той же причине, по которой он тяготел к архаистам и признавал всех тех русских поэтов, которые были отвержены арзамассцами39, еще в 1825 г. Кюхельбекер считал, что стихотворение Буниной ‘Прогулка болящей’ ‘есть произведение, исполненное живой, глубокой скорби’40.
В творчестве Буниной ее английские впечатления занимают весьма малое место, мы не знаем ни обстоятельств ее жизни за границей, ни тех лиц, с которыми она свела знакомство или встречалась, ни тех писем, которые она, несомненно, писала на родину. Следует поэтому пожалеть, что в настоящее время нам неизвестно местонахождение тех ‘записок’ Буниной или обработанного ею дневника, в которых она будто бы описала свое пребывание в Англии, опубликованы они не были, но о них упоминают некоторые ее биографы41. В Англии, будучи уже тяжело больной, Бунина писала мало, и лишь о некоторых ее опубликованных произведениях по случайным содержащимся в них пометам можно сказать с уверенностью, что они были написаны ею во время пребывания за границей, остальное в них мало чем отличается от того, что она писала и раньте. Лишь иногда в однообразных рядах ее русских стихотворных строчек, писанных в Англии, сквозь мифологическую ветошь и поэтические штампы классицистов пробиваются какие-то черты подлинных человеческих чувств, впечатления от чужеземной общественной среды и краски неродного, непривычного пейзажа. Концом марта 1815 г. датировано, например, стихотворение Буниной ‘Призывание Мальвины из Брайтона в Бат или с приморского берега в загородный дом’ с морскими пейзажами на классический манер или условными картинами мирной природы южноанглийского приморья в те часы, когда
Поступит важна ночь на Батский небосклон42.
К этому нужно добавить, что это ‘призывание’, как видно из подзаголовка стихотворения, адресовано гр. Марье Васильевне Бальмен (урожд. Нарышкиной) и, в сущности, выражает ностальгическую жажду беседы с соотечественницей. Если в стихах этих лет встречаются послания к ‘милому Джону’, то следует иметь в виду, что так именовался ею родной брат, Иван Петрович Бунин, офицер русского военного флота, несомненно, более, чем она сама, приобщившийся если не к английской культуре, то, по крайней мере, к английскому образу жизни и языку. В стихотворении ‘Брату моему’ Бунина спрашивала его:
Скажи мне, милый Джон, кто дал тебе искусство
Всегда равно счастливым быть?43
Среди стихотворений, написанных Буниной в Англии, невольно обращает на себя внимание также ‘Песня в народном русском вкусе из местечка Веил-Брук’, характерно выразившая то же одиночество ее на чужой стороне, как и ‘Призывание Мальвины’, ту же неспособность привыкнуть к чуждой обстановке, невосприимчивость к посторонним впечатлениям, искусственную атмосферу, которую она привезла с собой за границу и из которой не было выхода. В этом стихотворении говорится:
Отпирайтеся кленовые!
Дружно настеж отворяйтеся
Вы, ворота Веил-Брукские!
Пропустите красну девицу
Подышать текучим воздухом!
Душно ей здесь взаперти сидеть,
За четыремя оградами —
За четыремя воротами!
Поэтесса обращается здесь и к приютившей ее стране:
‘О, неволя ты, неволюшка!
Королевство чужестранное!
Холишь ты мою головушку
Пуще гребня частозубчата!
…Я одна сироткою,
Будто пташка, взаперти сижу’44.
Достойно внимания, что Бунина никогда не писала ‘в народном русском вкусе’ до того, как судьба занесла ее в ‘местечко Веил-Брук’, это лишний раз подчеркивает основную настроенность ее в эти годы: тоску по родине, чувства одиночества и обреченности в период тяжелой, неизлечимой болезни. Тем интереснее и неожиданнее представляется найденное среди бумаг В. Скотта автографическое письмо к нему Буниной45, оно послано ею автору ‘Мармиона’ из Маргейта незадолго до возвращения в Россию и рисует ее с новой для нас стороны. Оказывается, что эта переводчица Буало и Баттё, автор ‘баснословной повести’ в трех песнях ‘Падение Фаэтона’ и дидактических апологов, малозанимательных басен, посланий и эпитафий, к тому же плохо знавшая английский язык, искренне увлечена была, живя в Англии, романтической поэмой В. Скотта и решилась высказать свои чувства самому автору. Письмо Буниной написано по-французски, но подтверждает прежде всего то, что мы напрасно искали во всех ее стихах и дошедших до нас документах — ее настоящую заинтересованность современной английской романтической поэзией в те годы, когда об этой поэзии еще немногие знали в России: очевидно, годы жизни в Англии все же не прошли для нее бесследно.
Бунина писала В. Скотту:
Monsieur.
La fille du Nord glace admire les productions du genie Anglais! Je ne possede pas votre langue, Monsieur. Mais, avec mon peu de savoir j’ai appris par cceur la description de toute la guerre de Marmion, et je la repete avec le plaisir toujours nouveau, en cas, si j’en serai versee davantage,— je ne reponds point, si je n’apprendrai pas tout le poeme entier d’un bout a l’autre.
Je hasarde, Monsieur! de presenter dans votre bibliotheque un morceau de mes faibles essais, que je vous prie de vouloir bien accepter comme une marque de mon estime pour vos talents, et de reconnaissance pour le plaisir que la lecture de Marmion m’a donne.
J’aurais desire de rendre votre belle poesie dans ma langue native. Les travaux ne m’en auraient pas detourne. Une seule crainte m’arrete: c’est d’ob-scurcir les beautes et de nuire au genie!
J’ai l’honneur d’etre avec la consideration la plus parfaite
L’an 1817, Ce 8 de Mars.
Margate.
<,Перевод:>,
Милостивый государь,
Дочь ледяного Севера в восторге от произведений английского гения! Я не владею вашим языком, сударь. Все же, при малых моих познаниях я выучила наизусть все описание войны в ‘Мармионе’ и повторяю его всякий раз с новым удовольствием, если только я лучше овладею английским языком, не поручусь, что не выучу всю эту поэму с начала до конца.
Отваживаюсь преподнести для вашей библиотеки экземпляр моих слабых опытов, который прошу Вас соблаговолить принять, сударь, как знак уважения к вашему таланту и признательности за удовольствие, которое доставило мне чтение ‘Мармиона’.
Я бы желала воспроизвести вашу прекрасную поэзию на моем родном языке. Меня не отвратили бы и потребные на это труды, останавливает меня лишь одно опасение затмить красоты и повредить гению.
Имею честь выразить Вам чувства самого глубокого уважения
1817 год, 8 марта
Маргейт
Какую книгу из собственных сочинений посылала Бунина В. Скотту одновременно с этим письмом, остается неизвестным: в библиотеке его эта книга не сохранилась45.
34 А. Чехов. Замечательные русские женщины. А. П. Бунина.— ‘Исторический вестник’, 1895, No 10, с. 172—173, основным источником этого биографического очерка является статья М. Д. Хмырова ‘Русские писательницы прошлого времени’.— ‘Рассвет’, 1861, No 11, с. 213—228 (здесь и о портрете ее — с. 227—228). По смерти Буниной (4 декабря 1829 г.) М. Н. Макаров (1789—1842), плодовитый литератор и журналист, поместил довольно обстоятельную статью о ней, также имеющую значение первоисточника, в ‘Дамском журнале’, 1831, ч. 33, No 9, с. 129—137 (за подписью — М.). См. также: К. Я. Грот. Альбом А. П. Буниной.— ‘Русский архив’, 1902, No 3, с. 500—506, его же. Из писем А. П. Буниной к племяннику ее М. Н. Семенову.— ‘Русский архив’, 1908, кн. 1, с. 524—535, ‘Старина и новизна’, кн. 10. М., 1905, с. 492—493 (‘Альбом П. Д. Иванчина-Писарева’).
35 ‘Сын Отечества’, 1815, ч. 24, No 33, с. 26, стихотворение Степанова ‘Анне Петровне Буниной на отъезд ее в Англию’, напечатано в том же журнале (1815, ч. 23, No 32, с. 245).
36 ‘Российский музеум’, 1815, ч. 3, No 9, с. 354—357.
37 Среди этих переводов отметим особо книгу: ‘Нравственные и философические беседы. Из сочинений доктора Блера. Переводила с английского Анна Бунина’. М., 1829, во втором гравированном листе: ‘… с подлинника, изданного в London, printed for Т. Саdell and W. Davies, in the Strand, and W. Creech, Edinburgh, 1814’ (ср.: ‘Северная пчела’, 1829, No 93). Очевидно, Бунина преувеличивала свое слабое знакомство с английским языком или усовершенствовала свои познания в нем за границей и после возвращения из Англии.
38 А. В. Западов. Из архива Д. И. Хвостова.— ‘Литературный архив’, т. 1. М.—Л., 1938, с. 364—368. Послание М. В. Милонова ‘К А. П. Б-ой’ <,Анне Петровне Буниной) ‘О приличии стихотворства прекрасному полу’, первоначально напечатано в журнале ‘Цветник’, 1810, No 11, с. 141 (см.: М. В. Милонов. Сочинения. Изд. А. Смирдина. СПб., 1849, с. 147—156). Мать М. В. Милонова, Прасковья Петровна (урожд. Семенова), была в свойстве с А. П. Буниной через своего брата, женатого на сестре поэтессы. См.: Г. Р. Державин. Сочинения. С объяснит, прим. Я. К. Грота, т. II. СПб., 1869, г. 297, В. М. Чулицкий. И. И. Дмитриев.— ЖМНП, 1902, No 4, с. 363.
39 В 1820 г. Кюхельбекер посвятил А. П. Буниной особую статью, напечатав ее дважды (в ‘Невском зрителе’ и в ‘Сыне Отечества’), с разбором лучших стихотворений поэтессы, и еще в 1833 г. записал в своем дневнике: ‘у нас мало женщин-поэтов, из известных одна только Бунина не совсем дурна’ (В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 283, 444—448, 744—745).
40 Н. И. Мордовченко. Русская критика первой четверти XIX в. М.—Л., 1959, с. 382.
41 А. Чехов. Указ. соч., с. 172.
42 Анна Бунина. Собр. стихотворений, ч. III. СПб., 1819, с. 68—75.
43 Там же, с. 53. Об Иване Петровиче Бунине (ум. в. 1858 г.), флотском офицере, участнике шведского похода, см.: ‘К биографии А. П. Буниной’.— ‘Русская старина’, 1895, No 12, с. 124 и А. О. Смирнова-Россет. Автобиография. М., 1931, с. 64. Я. И. Смирнов в неизданном письме к Н. М. Лонгинову из Лондона от 5 марта (25 февраля) 1816 г. сообщил: ‘Наша Анна Петровна Бунина переехала из Брайтона в Бат, который ей лучше нравится’, и сокрушался при этом о трудностях, ожидающих ее в этом фешенебельном и дорогом курорте: ‘Я не знаю, как она, бедная, здесь жить будет, а наименее, если брат не сделает ей пособия в скором времени: но кажется, что он имеет много других забот и хлопот о себе, ибо к ней очень изредка отзывается и денег к ее приезду не перевел к ней, и если еще отложит его на некоторое время, то она, конечно, будет приведена в великую крайность’ (ИРЛИ, ф. 158, ед. хр. 2373, No 3, л. 8). Об Я. И. Смирнове и Н. М. Лонгинове см. выше, гл. II, прим. 102—103. Отметим, кстати, что в переписке Смирнова не раз идет речь о Буниной, в судьбе которой он принимал близкое участие. Именно Смирнов через Н. М. Лонгинова выхлопотал для Буниной у императрицы Елизаветы Алексеевны значительное вспомоществование в последний год ее жизни в Англии.
44 Анна Бунина. Собр. стихотворений, ч. III, с. 172—174.
45 Письмо Буниной к В. Скотту напечатано в статье: G. Struve. Russian Friends and Correspondents of Sir Walter Scott.— ‘Comparative Literature’, 1950, v. II, N® 4, p. 323. В письме Буниной упомянута известная поэма В. Скотта ‘Мармион’. Эта поэма названа была уже в одной из наиболее ранних русских заметок, посвященных В. Скотту в ‘Вестнике Европы’ (1811, No 16, Смесь, с. 308): ‘Из всех английских поэтов, ныне живущих, публика наиболее любит Вильяма (!) Скотта. Одной стихотворной повести его, которая называется ‘The Lay of the last Minstrel’, в шесть лет разошлось 25 000, а другой повести же ‘Marmion’ с 1808 г. распродано 17 000 экземпляров. Каждое новое произведение Скотта приводит в деятельность композиторов, граверов, критиков и сатириков’. С. С. Уваров писал Жуковскому (17 августа 1813 г.): ‘Я получил на днях кипу английских книг, между прочим вое поэмы сира Вальтера Скотта <,…>,. Когда я окончу чтение их, то к вам препровожу лучшие’ (‘Русский архив’, 1871, стлб. 0162). В первое десятилетие XIX в. В. Скотт известен был у нас только как поэт. Ср. статью: Ю. Левин. Прижизненная слава В. Скотта в России.— В сб.: ‘Эпоха романтизма’. Л., 1975, с. 78. Перевод ‘Мармион’, сделанный Жуковским, появился под заглавием ‘Суд в подземелье’ лишь в ‘Библиотеке для чтения’, 1834, т. 3, No 4, отд. I, с. 1—19.