ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРУДЫ МАКСИМА ГРЕКА
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРУДЫ МАКСИМА ГРЕКА
(Статья преосвященнйшаго Макарія, архіепископа литовскаго и виленскаго.)
Литературные труды Максима Грека, Булгаков Михаил Петрович, Год: 1872
Время на прочтение: 33 минут(ы)
Спустя два съ половиною года по смерти преп. осифа Волоколамскаго, прибылъ въ Москву аонскій инокъ Максимъ Грекъ и внесъ въ нашу духовную литературу новый элементъ, прежде въ ней неизвстный, элементъ научнаго и многосторонняго образованія. Досел вс наши писатели, самые даровитые и просвщенные, были не боле, какъ люди грамотные и начитанные, но вовсе незнакомые съ наукою, и если обладали иногда даже обширными свдніями, то почти исключительно богословскими. И это должно сказать не объ однихъ тхъ нашихъ писателяхъ, которые родились и воспитались въ Россіи, но равно и о тхъ, которые происходили изъ Греціи, Болгаріи и Сербіи. Максимъ Грекъ первый явился у насъ съ образованіемъ научнымъ и съ богатымъ запасомъ свдній не только въ богословскихъ, но и свтскихъ наукахъ, какія тогда существовали. Посл первоначальнаго обученія на своей родин, онъ получилъ, дальнйшее воспитаніе въ Италіи, бывшей тогда главнымъ мстомъ пробудившагося на запад Европы умственнаго движенія и дятельности, долго жилъ тамъ въ своей ранней юности ‘у людей премудростію многою украшенныхъ’, слушалъ въ разныхъ школахъ ‘нарочитыхъ учителей’, основательно изучилъ языки греческій и латинскій, науки — грамматику, піитику, риторику, діалектику, древнія классическія литературы — греческую и римскую, системы древнихъ философовъ, особенно Платона и Аристотеля, и довершилъ свое богословское образованіе на Аон, пользуясь въ продолженіе многихъ лтъ богатою Ватопедскою библіотекою. Можно сказать, что въ лиц Максима Грека въ первый разъ проникло-было къ намъ европейское просвщеніе, тогда уже зачинавшееся, и бросило, хотя еще слабые, лучи свои на густый мракъ невжества и суеврія, облегавшій Россію {Макс. Грека Сочинен. II, 312, III, 178. Казань 1859—1862. Свднія о Максим и наши сужденія о немъ и судьб его въ Россіи, можетъ быть, не во всемъ согласныя съ господствовавшими досел, но чуждыя, по нашему крайнему разумнію, всякаго пристрастія, мы изложили въ нашей Истор. Русск. Церкви VI, 157—164. 175—193. 275—278.}.
Очень естественно, если Максима у насъ скоро поняли, какъ человка умнаго и ученаго,— если къ нему собирались люди книжные, чтобы побесдовать съ нимъ ‘о книжномъ’, къ нему обращались за совтами и разршеніемъ недоумній,— если сами іерархи, самъ царь, требовали иногда мннія Максима по тмъ или другимъ церковнымъ вопросамъ. Не удивительно, если нкоторые даже преувеличивали значеніе Максима и считали его человкомъ выше своего вка по уму и образованію, а другіе, водясь иногда духомъ партіи, только одного Максима и признавали человкомъ умнымъ и просвщеннымъ и безъ мры превозносили его переводы и исправленія книгъ и его сочиненія {Нашей Истор. Русск. Церк. VI, 156. 163—165. 177. 179. 188. 190. 253. Одинъ изъ сотрудниковъ Максина, инокъ Троицко-Сергіева монастыря, Силуанъ восхвалялъ Максима, между прочимъ, какъ ‘во всхъ благоискусна суща и много отъ человкъ ныншняго времени отстоеща мудростію и разумомъ и остроуміемъ‘. (Отчетъ Император. публичн. библ. за 1868 г., стр. 66—67). Отзывъ о сочиненіяхъ Максима другаго его современника напечатанъ въ предисловіи къ изданію этихъ сочиненій (стр. 7—10, Казань 1859) и въ Опис. Славян. рукоп. Моск. Синод. библ. (отд. 11, 2, стр. 520—521).}. Не говоримъ уже, какъ высоко цнилъ и самъ Максимъ свои сочиненія {Напримръ, посылая къ митрополиту Макарію и къ извстному Алексю Адашеву для прочтенія десять тетрадокъ своихъ сочиненій, Максимъ писалъ послднему: ‘Посылаю къ государю нашему преосвященному митрополиту и къ теб вещи, по моему суду, не худи, ученіе о нравхъ и вооруженіе сильно на латинскія ереси, и злочестивое упрямство еврейско, и на эллинскую прелесть и звздочетіе, премудрости довольныя и разума духовнаго и силы исполнь прочитающимъ я’… И дале: ‘а тетрадка, въ ней же главы 27, та мною списана мудро добр къ самому великому властелю’. (Макс. Сочин. II, 383).}.
Но то, что было естественно въ свое время, неестественно теперь. Нын мы можемъ относиться къ Максиму Греку съ полнымъ безпристрастіемъ и справедливостію и судить о немъ, какъ о человк и какъ о писател, безъ всякихъ увлеченій, не умаляя, но и не преувеличивая его заслугъ и достоинствъ {Разсмотрніе литературныхъ трудовъ Максима Грека, боле или мене подробное, можно найти: въ стать преосвящ. Филарета — ‘Максимъ Грекъ’ (Москвитянинъ 1812, XI), въ Исторіяхъ Русск. Словесности Г. Галахова (1, 129—135) и Г. Перфильева (1, 391—416) изъ особомъ сочиненіи Г. Иконникова — ‘Максимъ Грекъ’, Кіевъ 1866.}.
Первыми литературными трудами у насъ Максима были труды переводные: нкоторыя книги онъ перевелъ вновь съ греческаго языка на славянскій и далъ для употребленія русскимъ, а другія, прежде переведенныя и употреблявшіяся въ Россіи, только исправлялъ. Но что это были за переводы? Максимъ, когда принимался за нихъ, еще не зналъ русскаго или славянскаго языка, а зналъ только языки греческій и латинскій. Онъ переводилъ съ греческаго на латинскій, а съ латинскаго на русскій переводили уже данные ему помощники изъ русскихъ, знавшіе латинскій языкъ. Значитъ, Максиму здсь принадлежала одна половина труда — первая, а вторая половина всецло принадлежала его помощникамъ, Максиму принадлежалъ собственно переводъ латинскій, намъ неизвстный, а славянскій переводъ, сдланный съ этого латинскаго и оттол употреблявшійся въ Россіи, вовсе не есть переводъ самого Максима, но исключительно переводъ его сотрудниковъ, хотя безъ Максима и не могъ бы появиться. Такъ, по крайней мр, можно сказать о большей части переводовъ, приписываемыхъ Максиму. Самый первый по времени, самый обширный и важнйшій трудъ, для котораго собственно Максимъ и вызванъ былъ въ Россію и надъ которымъ онъ провелъ годъ и пять мсяцевъ (съ марта 1518 по авг. 1519 г.), есть переводъ, по порученію в. к. Василія оанновича, толковой Псалтири, заключавшій въ себ толкованія многихъ древнихъ св. отцевъ и учителей церкви. Процессъ этого перевода кратко объяснилъ одинъ изъ сотрудниковъ Максима, Димитрій Герасимовъ, писавшій о немъ въ то время своему знакомому: ‘а нын, господине, переводитъ (Максимъ) Псалтырь съ греческаго толковую великому князю, а мы съ Власомъ у него сидимъ, перемняйся, онъ сказываетъ полатынски, а мы сказываемъ порусски писаремъ’ {Нашей Истор. Русск. Церкви VI, 161. Объ этихъ сотрудникахъ своихъ при перевод толковой Псалтири, равно какъ и о трудившихся при этомъ двухъ писаряхъ — Михаил Медоварцев и старц Силуан, говоритъ и самъ Максимъ (Сочин. II, 316).}. Вотъ кто были настоящіе переводчики этой Псалтири на нашъ языкъ! Въ тоже время, по порученію митрополита Варлаама, переведены Максимомъ толкованія на послднія главы книги Дяній апостольскихъ (оконъ въ март 1519 г.): этотъ переводъ со словъ Максима совершонъ на русскій языкъ однимъ Власіемъ. Въ 1521 г. явился переводъ Максимовъ Метафрастова житія Пресв. Богородицы: тутъ славянскимъ переводчикомъ при Максим былъ старецъ Троицко-Сергіева монастыря Силуанъ. Черезъ три года, по порученію митрополита Даніила, совершонъ еще весьма важный и обширный литературный трудъ — переводъ Бесдъ св. оанна Златоустаго на евангелія отъ Матея и отъ оанна, по совершонъ, какъ свидтельствуетъ тотъ же старецъ Силуанъ, только ‘разумомъ и наказаніемъ’ Максима, а ‘трудомъ и потомъ’ его самого, ‘многогршнаго инока Селивана’ {Нашей Истор. Р. Ц. VI, 164. 187. 188. Отчетъ Императ. публ. библ. за 1868 г., 66. 69.}. Неизвстно, когда переведены Максимомъ два небольшія сочиненія Симеона Метафраста: Слово о чуд св. архистратига Михаила въ Хонхъ и Мученіе св. Діонисія Ареопагита, но если посл 1524 г., то переводъ могъ быть сдланъ и однимъ Максимомъ, безъ участія помощниковъ: такъ какъ въ это время онъ уже хорошо зналъ русскій языкъ, по свидтельству старца Силуана {Mump. Макарія Велик. Минеи Чет., изд. Археогр. Коммиссіею, сент. 6-го, стр. 299, и окт. 3-го, стр. 251. Отъ Импер. публ. библ. за 1868 г., 66.}. Равнымъ образомъ и переводъ слова св. Кирилла Александрійскаго объ исход души и о второмъ пришествіи, могъ принадлежать исключительно Максиму, если врить помтк, находящейся въ одной рукописи XVI вка, что слово это перевелъ Максимъ въ 1542 г. {Опис. рукоп. Моск. Синод. библ. 11, 1, 77, 11, 2, 571.}. Съ полною же достоврностію исключительно Максиму можно усвоять только одинъ переводъ — буквальный переводъ Псалтири, совершенный имъ уже въ 1552 г. въ Троицко-Сергіевой лавр, по просьб черноризца Нила Курмятева: послдній сначала переписалъ, по наставленію Максима, на своихъ тетрадяхъ вс псалмы погречески, а потомъ написалъ противъ греческаго текста на тхъ же тетрадяхъ и славянскій переводъ псалмовъ, который ‘сказывалъ’ ему Максимъ по порядку {Рукоп. Слав. и Росс. Царскаго, стр. 323—324. Не говоримъ ни о переводъ Максимомъ двухъ-трехъ отрывковъ изъ ветхаго завта, по самой ихъ незначительности, ни о перевод имъ цлой книги Кормчей (Евген. Слов. о дух. писат. 11, 37, изд. 2), такъ какъ объ этой Кормчей, будтобы переведенной Максимомъ, упоминаетъ только патріархъ оакимъ (1673—1090), вроятно, по ошибк, а прежде, равно какъ и посл, вовсе не встрчается ни слдовъ ея, ни даже упоминанія объ ней.}. Но этотъ-то, быть можетъ, единственный переводъ самого Максима былъ сдланъ имъ только для частнаго лица и навсегда остался въ рукописи, тогда какъ другіе переводы, сдланные со словъ Максима его русскими сотрудниками, находились въ общемъ употребленіи и впослдствіи почти вс были даже изданы въ печати. Нельзя не удивляться, какъ ршился Максимъ, при его ум, на такого рода переводы, не изучивъ предварительно русскаго языка, и не предвидлъ, что переводы эти не будутъ отличаться ни правильностію, ни особенно точностію. Самъ Максимъ могъ ручаться только за себя, что онъ врно передаетъ полатини смыслъ греческаго текста, но не могъ ручаться за своихъ сотрудниковъ, что и они также врно передаютъ порусски его латинскій переводъ. Равно и сотрудники Максима могли ручаться только за соотвтствіе своего перевода его латинскимъ рчамъ, но не могли знать, насколько эти рчи отвчаютъ подлиннику. Недоразумнія и погршности, боле или мене важныя, были неизбжны, и одна изъ такихъ погршностей, даже очень важная, дйствительно и оказалась, какъ извстно, въ перевод житія Пресв. Богородицы и поставлена была въ ряду другихъ обвиненій противъ Максима {Нашей Ист. Р. Церкви VI, 187—189.}.
Еще удивительне то, что Максимъ, почти не зная русскаго языка, осмлился приступить къ исправленію нашихъ церковныхъ книгъ. Если въ переводахъ иногда и не требуется большой точности и строгой соотвтственности тексту подлинника, лишь бы они правильно передавали мысли подлинника: то при исправленіи перевода въ такихъ книгахъ, каковы богослужебныя, гд каждая фраза дорога для врующихъ, необходимо было соблюденіе самой полной, даже буквальной точности. Максимъ, безъ сомннія, не могъ еще тогда самъ видть и понимать разныя погршности въ нашихъ богослужебныхъ книгахъ, объ этихъ погршностяхъ ему передавали полатини его русскіе сотрудники. Онъ обращался къ греческому тексту и полатини же передавалъ своимъ сотрудникамъ, какъ надобно исправить указанныя погршности, сотрудники, на основаніи словъ Максима, и длали исправленія. Но кто могъ проврить и засвидтельствовать правильность и точность такихъ исправленій? Предпріятіе Максима было, очевидно, не довольно обдуманно и, что весьма естественно, не имло успха. Максимъ несомннно исправлялъ съ своими сотрудниками книгу Тріодъ, какъ самъ свидтельствуетъ, и посл нея вроятно исправлялъ или, по крайней мр, пересматривалъ Часословъ, толковое Евангеліе, Апостолъ то Минею праздничную: такъ какъ въ своемъ Исповданіи указываетъ на неисправности, находившіяся въ этихъ книгахъ, и былъ судимъ за нкоторыя измненія, допущенныя имъ въ двухъ послднихъ {Макс. Сочин. I, 29—37. Нашей Истор. Р. Церкви VI, 190—191.}. А за тмъ работа Максима должна была прекратиться. Въ исправленіяхъ его начали примчать неточности или ошибки, между врующими поднялся ропотъ, что книги не правятъ, а портятъ, Максима, при другихъ неблагопріятныхъ для него обстоятельствахъ, потребовали на судъ, и на суд открылось то, чего надлежало ожидать: Максимъ, не зная достаточно русскаго языка, или не понималъ и не хотлъ признать указываемыхъ ему въ его переводахъ неисправностей, или слагалъ вину на своихъ сотрудниковъ, даже переписчиковъ, а послдніе слагали вину на самого Максима и говорили, что онъ такъ приказывалъ имъ писать, хотя они не хотли. Послдствія суда извстны {Нашей Истор. Р. Церкви VI, 183—192.}.
Впрочемъ, хотя Максиму и неудалось самому исправить наши церковныя книги, онъ заботился, на сколько могъ, содйствовать ихъ будущему исправленію. Чрезъ нсколько времени, когда онъ писалъ въ защиту себя отъ взведенныхъ на него обвиненій, достаточно уже познакомившись съ русскимъ языкомъ, онъ показалъ русскимъ, что ихъ богослужебныя книги содержатъ въ себ много не только неточностей въ перевод, но и весьма грубыхъ ошибокъ, и слдовательно настоятельно требуютъ исправленія, хотя въ нкоторой степени это уже сознавалось тогда въ Россіи: иначе Максиму и не поручали бы приступать къ исправленію названныхъ книгъ, показалъ, что недостатки въ этихъ книгахъ зависли не отъ однихъ только невжественныхъ переписчиковъ, но отчасти и отъ древнихъ достопамятныхъ переводчиковъ, и что потому книги должны быть исправляемы не чрезъ сличеніе только ихъ съ древними славянскими списками, а и чрезъ снесеніе съ греческимъ текстомъ. Максимъ старался объяснить русскимъ, что лица, которыя пожелали бы приняться за такое исправленіе книгъ, должны имть познанія не только въ грамматик, но и въ піитик, риторик и самой философіи, а переписчики книгъ должны знать, по крайней мр, грамматику,— для чего и написалъ дв особыя статьи: ‘о грамматик’ и ‘о польз грамматики’ {Макс. Сочин. II, 29—34, III, 62. 75—92. Описан. Румянц. Муз. стр. 370.}. Онъ желалъ дать русскимъ самое руководство, какъ узнавать хорошихъ переводчиковъ и исправителей книгъ съ греческаго языка: написалъ погречески 16 стиховъ героическаго и элегическаго размра, перевелъ эти стихи на славянскій языкъ и заповдалъ, что если кто придетъ въ Россію и предложитъ свои услуги заняться переводомъ и исправленіемъ церковныхъ книгъ, то ему дали бы прежде всего перевесть т греческіе стихи, и если онъ переведетъ ихъ на славянскій языкъ согласно съ переводомъ Максимовымъ и скажетъ, что стихи эти героическаго и элегическаго размра, и первые — шестистопные, а послдніе — пятистопные,— тогда смло можно принимать такого переводчика и поручать ему исправленіе книгъ {Макс. Сочин. III, 283-289.}.
Не знаемъ, воспользовались ли русскіе впослдствіи этими наставленіями Максима, но не можемъ не выразить сожалнія, что самъ онъ, первый, не подвергался въ свое время подобному испытанію въ знаніи русскаго языка, когда приступалъ къ исправленію нашихъ богослужебныхъ книгъ: въ такомъ случа, быть можетъ, онъ отложилъ бы это важное дло, позаботился бы предварительно изучить русскій языкъ и съ полнымъ успхомъ совершилъ бы то, что ему поручали.
Но если въ своихъ переводахъ и исправленіи книгъ Максимъ неизбжно долженъ былъ чувствовать себя какбы связаннымъ и стсненнымъ, частію свойствомъ этихъ занятій, а особенно своимъ незнаніемъ русскаго языка, за то въ своихъ сочиненіяхъ, изъ которыхъ разв только не многія написалъ полатини, пока не освоился съ русскимъ языкомъ, а вс прочія писалъ порусски, онъ имлъ возможность проявить себя во всей полнот своихъ умственныхъ силъ и образованія. Сочиненія эти недавно изданы въ свтъ и сдлались всякому доступны: они весьма многочисленны (насчитываютъ до 134) и разнообразны, но вообще не велики по объему, такъ что едва составили въ печати три небольшія книжки. Это не какіе либо ученые трактаты и изслдованія, а рядъ статей, боле или мене легкихъ, иногда довольно пространныхъ, но чаще краткихъ, даже весьма краткихъ. Изложены они то въ Форм размышленій и разсужденій, то въ Форм церковныхъ словъ и бесдъ, то въ вид посланій, разговоровъ, историческихъ разсказовъ, молитвъ и священныхъ пснопній, отрывковъ, афоризмовъ, замтокъ, иногда въ нсколько строкъ. Самое видное мсто въ ряду всхъ этихъ сочиненій занимаютъ сочиненія догматико-полемическія, написанныя въ защиту вры христіанской — православной противъ иноврцевъ и неправославныхъ: іудеевъ, язычниковъ, магометанъ, армянъ и латинянъ, а также противъ суеврій и апокрифовъ, извстныхъ тогда въ Россіи.
Противъ іудеевъ и іудействовавшихъ или новгородскихъ еретиковъ, которые хотя были уже осуждены соборомъ 1504 года, но тайно продолжали держаться своихъ мнній, Максимъ написалъ пять небольшихъ статей. Въ первой, подъ заглавіемъ: ‘Слово о рождеств Господа и Бога и Спаса нашего исуса Христа, въ томъ же и на іудея’, Максимъ говоритъ, что I. Христосъ есть Богъ и истинный Мессія, на Которомъ исполнились вс ветхозавтныя пророчества, и что потому іудеи должны или вровать въ Него вмст съ нами, или не врить своимъ пророкамъ, какъ ‘солгавшимъ на Христа’, и не должны ожидать боле Мессіи,— такъ какъ время пришествія Его, опредленное въ седминахъ Даніиловыхъ, трижды уже прошло, что въ воплощеніи Бога нтъ ничего несообразнаго, подобно тому, какъ не было несообразнаго въ разныхъ чувственныхъ явленіяхъ Его въ ветхомъ завт, что Христосъ потерплъ страданіе и смерть плотію, а не божествомъ, и потерплъ единственно изъ любви къ своему образу — человку. А вслдъ за тмъ Максимъ указываетъ іудеямъ на ихъ разсяніе по земл и разрушеніе ихъ втораго храма за убіеніе Мессіи, на чудное распространеніе христіанства, двнадцатью рыбарями, дйствовавшими только словомъ и чудесами, на чудный героизмъ христіанскихъ мучениковъ, подкрплявшихся силою Христовою, на чудеса, совершаемыя силою самаго креста Христова: все это изложено въ самыхъ общихъ чертахъ и весьма кратко (Максим. Сочин. I, 39—51). Во второй стать или ‘Слов о поклоненіи св. иконъ’, которая равно могла относиться и къ іудеямъ и къ лютеранамъ, Максимъ доказываетъ, что это поклоненіе нимало не противно второй заповди десятословія, напротивъ, согласно съ другими повелніями самого Бога въ ветхомъ завт, и объясняетъ правильный смыслъ христіанскаго иконопочитанія (—I, 485). Въ третьей стать,— въ ‘Слов на хульникы пречистыя Божія Матери’, которая была какбы продолженіемъ второй (такъ какъ начинается словами, что мы должны не только поклоняться св. иконамъ Христа Бога, Его пречистой Матери и прочихъ угодниковъ, но и чтить церковные сосуды и все, что въ церкви освящено Христу), Максимъ опровергаетъ ту ложную мысль, будто Пресвятая Два была свята и преславна., когда только носила во утроб своей Еммануила, а по рожденіи Его сдлалась, какъ одна изъ прочихъ женъ. Мысль эта, которую Максимъ въ конц статьи называетъ ‘умышленіемъ іудейскимъ’, судя по содержанію ея, могла принадлежать, безъ сомннія, не самимъ іудеямъ, а разв только нашимъ іудействовавшимъ еретикамъ, тмъ боле, что и въ опроверженіи ея Максимъ приводитъ не одни ветхозавтныя пророчества и прообразованія, относящіяся къ Пресв. Дв, но и наши церковныя псни и, наконецъ, говоритъ: ‘тмъ же и азъ совтую вамъ, братіе, отступити… отъ таковыя хулы на пречистую Божію Матерь, да и та приблизится вамъ’ и проч. (—I, 495). Дв остальныя статьи противъ іудеевъ имютъ частный характеръ. Въ ‘Совт къ собору православному на Исака жидовина’ Максимъ убждаетъ пастырей, по примру древнихъ ревнителей, возревновать о православіи и ‘предать еретика вншней власти на казнь’, въ урокъ другимъ (—I, 51). А статья: ‘Словеса супротивна противу главъ Самуила-евреина’ — содержитъ въ себ нсколько краткихъ замтокъ и опроверженій Максима на книгу названнаго еврея (живіи. въ XI вк), которая была переведена тогда съ латинскаго на русскій языкъ Николаемъ-нмчиномъ и вроятно употреблялась между нашими жидовствующими (-1, 55).
‘Слово обличительно на эллинскую прелесть’, т. е. противъ язычниковъ, Максимъ начинаетъ такъ: ‘понеже убо, божественною помощію, обличихомъ уже, еже на Спаса Христа, іудейское бснованіе, пріиди прочее, о душе, обратимъ себе противу эллинскому зломудрію и дерзноглаголанію, не меньше бо іудеевъ стрляютъ хуленіи велію нашу христіанскую вру’,— хотя собственно въ Россіи едва ли можно было слышать тогда такія хуленія. Въ этомъ слов Максимъ доказываетъ превосходство христіанской вры предъ язычествомъ — 1) чудеснымъ распространіемъ ея и чудными дйствіями ея въ людяхъ: она распространилась не силою оружія, а только кроткими словами и поученіями, не общая людямъ никакихъ благъ на земл, напротивъ, предрекая имъ одни бдствія и скорби, распространилась по всей земл людьми неучеными, не смотря на жесточайшія гоненія, и дйствуетъ такъ, что безчисленное множество людей стрекаются отъ міра и проводятъ суровую жизнь въ пустыняхъ, а другіе претерпваютъ за нее всякаго рода мученія, — чего не могли производить въ язычникахъ никакой ихъ богъ, ни царь, ни риторъ, ни мудрый законодатель, 2) превосходствомъ христіанскаго ученія предъ языческимъ: въ книгахъ христіанскаго откровенія нтъ ничего хульнаго и нечистаго, ничего подобнаго сказаніямъ о похожденіяхъ языческихъ боговъ — Зевса, Паллады, Семены, Феба, Афродиты, Марса, напротивъ содержится самое возвышенное ученіе о Бог единомъ въ трехъ постасяхъ, о Сын Божіемъ, Который, изъ любви къ образу своему — человку, воплотился и потерплъ страданіе и смерть, о жизни загробной, о нравственности,— тогда какъ не только въ языческихъ миологіяхъ о богахъ, но и въ книгахъ самихъ языческихъ мудрецовъ — Хризиппа, Епикура и прочихъ проповдуется всякое студодяніе (—I, 61—77).
Посл обличенія язычниковъ, Максимъ направилъ свою полемику противъ латинянъ. Когда онъ прибылъ въ Россію въ 1518 г., онъ уже нашелъ здсь ‘нкоего хульника латыномудренна, нмчина родомъ, пишуща развращеннаа на православную вру нашу’. Это былъ Николай Булевъ или Люевъ, главный врачъ в. к. Василія оанновича, пользовавшійся особеннымъ его благоволеніемъ и, по свидтельству одного современника, ‘ученйшій профессоръ медицины, астрологіи и всякой науки’. Онъ много лтъ жилъ въ Россіи, изучилъ русскій языкъ и писалъ на немъ сочиненія въ пользу латинства, распространялъ между русскими астрологическое ученіе и, вроятно, перевелъ на русскій языкъ книгу Самуила-евреина, о которой мы уже упоминали, переписывался съ нашими боярами (напримръ съ едоромъ Карповымъ), а впослдствіи и съ самимъ Максимомъ Грекомъ {Максим. Посл. къ Собору, въ ‘Москвит.’ 1842, No 11, 85. Объ этомъ Никола Булев или Люев, какъ любимомъ врач в. к. Василія оанновича, говорятъ наши лтописи (—VI, 271), какъ знаток медицины и астрологіи, упоминаетъ современникъ Фр. Да-Колло (Карамз. VII, примч. 258), а какъ о Никола-нмчин, жившемъ у насъ много лтъ, и писавшемъ въ защиту латинской вры, противъ котораго вооружился Максимъ Грекъ, свидтельствуютъ почти современные собиратели сочиненій Максима и отчасти самъ Максимъ (—I, 213—214. Снес. Опис. рукопис. Моск. Синод. библ. II, 2, 537). Посему несправедливо смшиваютъ этого Николая-нмчину съ папскимъ посломъ Николаемъ Шомбергомъ, который былъ у насъ въ 1518 г., а въ 1520 г. уже возвратился въ Римъ (Рудневъ. О ерес. и раск. въ Русск. Церкви 285—287, М. 1838, Филар. Ист. Р. Церкви III, 103—104, изд. 2).}. Максимъ называетъ его въ своихъ сочиненіяхъ Николаемъ-нмчиномъ и свидтельствуетъ, что его считали ‘мудрымъ и словеснаго художества искуснымъ’ и что мудрости его многіе удивлялись (—I, 214. 236. 271. 455). Противъ этого-то Николая-нмчина и по поводу его сочиненій Максимъ и написалъ почти вс свои сочиненія на латинянъ: одно въ вид обличительнаго слова на писаніе Николая о соединеніи православныхъ и латинянъ, два въ вид посланій къ боярину едору Карпову и три въ вид посланій къ самому Николаю-нмчину.
Въ слов на сочиненіе Николая-нмчина о соединеніи православныхъ и латинянъ Максимъ доказываетъ: 1) что Николай неправъ, утверждая, будто римская церковь неизмнно сохраняетъ православную вру отъ временъ св. апостоловъ и св. отцевъ,— такъ какъ она измнила членъ вры о Св. Дух въ самомъ смвол вры, вопреки ученію Спасителя и вселенскихъ соборовъ, и что потому латиняне ‘достойны нарицатися не точію раскольникы, но отчасти еретики’, 2) что, хотя крещеніе у православныхъ и латинянъ дйствительно одно, но отступленія латинянъ отъ вры, каковы — ученіе о происхожденіи Св. Духа и отъ Сына, ученіе о чистилищ и употребленіе опрсноковъ въ таинств Евхаристіи, длаютъ для православныхъ невозможнымъ общеніе съ латинянами, а потому послдніе должны прежде устранить эти препятствія, отречься отъ своихъ заблужденій, если искренно желаютъ соединиться съ православными (—I, 213—234).
Въ посланіяхъ къ боярину едору Карпову Максимъ, по его просьб, разбираетъ какое-то слово Николая-нмчина, присланное послднимъ едору въ отвтъ на письменные его вопросы. И именно въ первомъ посланіи Максимъ подробно доказываетъ ту мысль, что въ исповданіи христіанской вры непозволительно ничего измнять, ни прибавлять, ни убавлять,— для чего и приводитъ слова Спасителя и апостола Павла, потомъ изреченія и постановленія: Діонисія Ареопагита, папы Келестина, Кирилла Александрійскаго, третьяго и четвертаго вселенскихъ соборовъ, папы Льва великаго, оанна Дамаскина, собора, бывшаго при патріарх Фоті, и папы Льва IX (—1, 235—266). Во второмъ посланіи опровергаетъ одно за другимъ доказательства Николая-нмчина въ подтвержденіе римскаго лжедогмата объ исхожденіи Св. Духа и отъ Сына,— доказательства, заимствованныя какъ изъ разныхъ мстъ, такъ и изъ соображеній разума,— причемъ также пользуется свидтельствами многихъ св. отцевъ (—1, 267—322). Надобно замтить, что эти два посланія Максима — самыя основательныя изъ всхъ его сочиненій противъ латинянъ. Достойно также замчанія, что посланія эти Максимъ писалъ еще въ то время, когда былъ занятъ переводомъ толковой Псалтири, какъ самъ свидтельствуетъ (—1, 237), слдовательно въ самый первый годъ своего пребыванія въ Россіи. А какъ, по собственному же свидтельству Максима, онъ началъ писать противъ латинянъ уже посл обличенія имъ ‘іудейскаго здоврія и еллинскаго нечестія’ (—1, 62. 77): то слдуетъ допустить, что полемическія сочиненія Максима, по крайней мр, нкоторыя — противъ іудеевъ, язычниковъ и за тмъ латинянъ — едва-ли не первыя его у насъ сочиненія по времени, и что они, вроятно, были имъ писаны полатини, а на русскій языкъ переведены его извстными помощниками.
Вс три посланія Максимовы къ Николаю-нмчину написаны по вызову со стороны послдняго. Въ одномъ посланіи Максимъ даетъ отвтъ на бывшія къ нему два посланія Николая, и довольно подробно опровергаетъ его доказательства римскаго лжедогмата объ исхожденіи Св. Духа и отъ Сына, а подъ конецъ умоляетъ Николая оставить это заблужденіе и стать на твердомъ камени православія (—1, 323—340). Въ другомъ посланіи, исполняя просьбу Николая объяснить ему, когда и какъ отлучились латиняне отъ грековъ и отъ св. Божіей церкви, Максимъ кратко обличаетъ четыре отступленія или лжеученія латинянъ: объ исхожденіи Святаго Духа и отъ Сына, о пост въ субботу, о безбрачіи духовенства и объ опрснокахъ, и совтуетъ Николаю обратиться съ своими вопросами къ митрополиту Даніилу, который способенъ показать ему всю истину (—1, 509—532). Въ третьемъ посланіи, по поводу просьбы Николая-нмчина, чтобы Максимъ молился о немъ, Максимъ убждаетъ его отложить всякое латинское словопреніе, не перетолковывать текстовъ писанія о Святомъ Дух, не ссылаться на одного блаженнаго Августина, какъ будто онъ одинъ лучше всхъ соборовъ разумлъ догматы вры, не говорить, что римская церковь длаетъ только изъясненіе, а не прибавленіе въ ученіи о Святомъ Дух, но съ дтскою покорностію принять и непреложно содержать исповданіе православія, какъ предано оно семью св. вселенскими соборами (—1, 341—346).
Единственное сочиненіе Максима противъ латинянъ, не обращенное къ Николаю-нмчину и вовсе о немъ не упоминающее, есть ‘Слово похвальное къ св. апостоламъ Петру и Павлу, въ томъ-же обличенія и на латынскія три большія ереси’. Обличаются здсь, довольно впрочемъ поверхностно, именно лжеученія латинянъ: о чистилищ, объ исхожденіи Святаго Духа и отъ Сына и объ употребленіи опрсноковъ въ таинств Евхаристіи. Слово это одно изъ наимене удачныхъ сочиненій Максима Грека (—1, 180—212).
Обличивъ іудейство, язычество, латинство, Максимъ счелъ недостойнымъ своей ревности оставить безъ обличенія магометанство (—1, 77—78) и написалъ противъ магометанъ три сочиненія. Въ ‘Слов обличительномъ на агарянскую прелесть’ онъ говоритъ, что есть три главныхъ признака истинности какой либо вры или ученія: если оно дано отъ самого Бога, если внесено въ міръ чрезъ мужа праведнаго и благочестиваго, и если оно согласно съ догматами и преданіями св. пророковъ, апостоловъ и отцевъ церкви,— и потомъ доказываетъ, что, напротивъ, Магометъ былъ человкъ нечестивый и обманщикъ, что ученіе его совершенно несогласно съ догматами св. пророковъ, апостоловъ и отцевъ церкви, и что онъ посланъ не отъ Бога, а отъ антихриста и былъ его предтечею: слово растянутое, въ высшей степени бранчивое, не прямо направленное къ своей цли и имющее мало силы и доказательности (— 1, 77—130). Въ ‘Слов второмъ о томъ-же къ благоврнымъ на богоборца пса Моамееа’ Максимъ разсуждаетъ, что близко уже время пришествія антихриста, близка кончина міра, ‘якоже божественная писанія учатъ насъ, явьственн глаголюща: на осмомъ вц быти хотящу всхъ устроенію’,— изъ подтвержденіе своихъ мыслей представляетъ яркую картину быстрыхъ успховъ магометанства въ тхъ самыхъ странахъ, гд прежде процвтало христіанство, и указываетъ на отпаденіе многихъ христіанъ отъ вры, на умноженіе ересей въ церкви Христовой, на оскудніе въ мір вры и любви, на войны и кровопролитія во всей Европ, а подъ конецъ убждаетъ христіанъ отложить дла тьмы и облечься въ оружіе свта, не скорбть посреди бдствій и притсненій отъ магометанъ, но радоваться и благодарить Христа за ниспосылаемыя страданія, и прославлять Его благочестивою жизнію (—1, 130—150). Въ третьей стать: ‘Отвты Христіаномъ противъ агарянъ, хулящихъ нашу православную вру христіанскую’ — Максимъ хотлъ дать православнымъ руководство, какъ состязаться съ магометанами о вр, и въ частности даетъ наставленія: а) какъ доказывать магометанамъ, что исусъ Христосъ есть Богъ, на основаніи Евангелія, которое самъ ихъ коранъ называетъ святымъ, ниспосланнымъ съ неба, б) какъ опровергать ложное мнніе магометанъ, будто христіане вруютъ въ трехъ боговъ, и в) что отвчать на возраженіе магометанъ: если бы исусъ Христосъ былъ Богъ, то іудеи не могли бы предать Его смерти (—1, 151—169).
Полемику свою противъ иноврцевъ и неправославныхъ Максимъ заключилъ ‘Словомъ на армейское зловщіе‘. Сказавъ въ начал слова, что армянское зловріе, слагающееся изъ разныхъ ересей, заключаетъ въ себ три наибольшія заблужденія, состоящія въ томъ: а) будто исусъ Христосъ пострадалъ и умеръ на крест не только человчествомъ своимъ, но и божествомъ, б) будто Онъ, по вознесеніи на небо, совлекся человческой плоти и в) будто въ Немъ одно естество, а не два,— Максимъ останавливается на одномъ первомъ заблужденіи и опровергаетъ его частію текстами св. писанія и соображеніями разума о невозможности для Бога умереть, а частію историческими сказаніями, напримръ, о томъ, что во дни св. Прокла какой-то отрокъ былъ восхищенъ на небо и слышалъ тамъ пніе трисвятой псни безъ прибавленія: распныйся за ны, которое длаютъ армяне, и подобное. Слово это адресовано Максимомъ какому-то ‘другу врну и брату возлюбленную, которому и совтуетъ онъ отказаться отъ дружбы и общенія съ армянами и облечься во всеоружіе богословія премудраго оанна Дамаскина, для отраженія всякаго рода ересей (—I, 169—180).
Изъ сочиненій, написанныхъ Максимомъ противъ суеврій разнаго рода и апокрифовъ, наибольшая часть относится къ астрологіи. Въ числ апокрифовъ или ложныхъ книгъ, которыя издавна проникали въ Россію и которыя запрещаемы были русскимъ читать, находилось и ‘звздосказаніе’. Но во дни Максима Грека распространенію астрологическаго ученія въ Россіи особенно содйствовалъ извстный Николай-нмчинъ. Онъ увлекъ боярина едора Карпова, еще какого-то инока, бывшаго игуменомъ, и около 1524 года написалъ въ астрологическомъ дух посланіе къ дьяку Мунехину {Опис. Рум. Муз. 716, Правосл. Собесдн. 1861, II, 80—81.}. Максимъ, видвшій на опыт въ Италіи, гд астрологія тогда господствовала, къ какимъ гибельнымъ послдствіямъ приходила она, вооружился противъ нея со всею ревностію. Онъ написалъ противъ астрологіи четыре посланія: къ самому Николаю-нмчину — весьма краткое (—1, 455), къ боярину едору Карпову въ 1524 г. (—1, 347 снес. Опис. рукоп. Московск. Синод. библ. II, 2, 540), къ бывшему игумену, увлеченному Николаемъ-нмчиномъ (—I, 446), и къ какому-то неизвстному князю, находившемуся въ несчастій (—1, 435), три особыя статьи или слова, изъ которыхъ въ двухъ опровергаетъ вообще астрологическія заблужденія, а въ третьей — преимущественно астрологическое предсказаніе о приближавшемся будто бы всемірномъ потоп (—I, 377. 399. 457)., и, наконецъ, нарочито касается того же самаго предмета въ нкоторыхъ другихъ своихъ сочиненіяхъ (—II, 52. 154, III, 205). Въ подтвержденіе своихъ мыслей Максимъ приводилъ изреченія св. писанія и св. отцевъ, мннія древнихъ философовъ и поэтовъ, примры изъ священной и гражданской исторіи и доказывалъ, что астрологическія суеврія и заблужденія ниспровергаютъ ученіе о промысл Божіемъ, подрываютъ свободу и нравственность человка, ведутъ къ нечестію и отчаянію и заставляютъ признавать самого Бога, творца міра, виновникомъ зла (—II, 59—79). Кром того, Максимъ критически разобралъ, въ особыхъ статьяхъ, еще слдующіе апокрифы и книги съ апокрифическими мыслями и врованіями: а) баснословное сказаніе Афродитіана персіанина объ обстоятельствахъ рожденія исуса Христа и поклоненіи волхвовъ (—III, 125), б) сказаніе объ уд предател, будто онъ не удавился по возвращеніи ему тридцати сребренниковъ, а жилъ еще нсколько лтъ (—III, 150), в) сказаніе о томъ, будто по воскресеніи Спасителя солнце не заходило цлую недлю и былъ во всю недлю одинъ свтлый день (—III, 164), г) книгу ‘Люцидаріусъ’, переведенную съ латинскаго и излагающую въ форм разговора между учителемъ и ученикомъ разныя апокрифическія мннія и суеврія по вопросамъ о Бог, мір, человк и животныхъ (—III, 226), д) книгу толкованій оанна Людовика Вивеса на блаженнаго Августина, также, вроятно, переведенную на русскій языкъ и содержавшую въ себ, кром астрологическихъ бредней, ложныя мннія о ра, ад, воскресеніи мертвыхъ и др. (—III, 205). При разбор всхъ этихъ лжеученій Максимъ старался показать, что они не согласны съ ученіемъ св. писанія и отцевъ церкви, а иногда, что они заключаютъ въ себ и внутреннее противорчіе. Опровергая заблужденія, изложенныя въ апокрифическихъ писаніяхъ, Максимъ не оставлялъ безъ вниманія и тхъ суеврій и предразсудковъ, какіе встрчалъ въ устахъ и жизни русскаго народа. И одни изъ нихъ, каковы — врованія въ волшебство, чародйство, оклики, встрчи, обличалъ въ разныхъ мстахъ своихъ сочиненій, гд находилъ боле удобнымъ, а противъ другихъ написалъ даже особыя статьи, напримръ, противъ ложныхъ мнній: а) будто ради погребенія утопленниковъ и убитыхъ бываютъ стужи, гибельныя для земныхъ прозябеній (—III, 170), б) будто Адамъ далъ прельстившему его діаволу рукописаніе на вчное рабство (—1,533), в) будто кто не поспетъ къ чтенію Евангелія на литургію, тому и вовсе не слдуетъ быть при совершеніи ея (—III, 98).
Второй отдлъ сочиненій Максима Грека составляютъ сочиненія нравоучительныя. Одни изъ этихъ сочиненій относятся ко всмъ христіанамъ и касаются, боле или мене, или нравственности христіанской вообще, или частныхъ ея предметовъ, а другія относятся только къ нкоторымъ классамъ христіанъ и именно къ властямъ предержащимъ и инокамъ, или даже къ отдльнымъ лицамъ.
Изъ сочиненій, касающихся христіанской нравственности вообще, четыре изложены въ форм собесдованій Максима съ собственною душою и три въ Форм поучительныхъ и обличительныхъ словъ. Въ первомъ собесдованіи Максимъ напоминаетъ своей душ объ образ Божіемъ, которымъ она украшена, о горнемъ ея отечеств, о внцахъ небесныхъ, ей уготованныхъ, и затмъ обличаетъ ее въ ея привязанности къ земл, въ покорности страстямъ — сладострастію, суетной слав, лихоимству, фарисейству и другимъ, угрожаетъ ей вчными муками, заповдуя не прельщаться ‘ересію’ — будто по смерти въ огн чистилищномъ очищаются грховныя скверны, убждаетъ свою душу познать себя, блюстися отъ всхъ козней діавола, бгать всего грховнаго и всячески заботиться о стяжаніи христіанскихъ добродтелей, которыми благоугождается Богъ (—II, 5). Во второмъ собесдованіи онъ говоритъ душ, что вотъ приблизилась св. четыредесятница, время самое благопріятное для покаянія и исправленія себя, и призываетъ свою душу возстать отъ грховнаго сна, уподобиться мудрымъ двамъ, ожидающимъ жениха, взять крестъ свой и слдовать за Христомъ, разсматриваетъ свою жизнь при свт евангельскаго ученія о блаженствахъ и находитъ въ себ одни только грхи и недостатки, и снова возбуждаетъ свою душу возстать отъ сна, убояться суднаго дня и украшать себя всякими добрыми и богоугодными длами (—11, 119). Въ третьемъ собесдованіи Максимъ объясняетъ душ своей, что не удаленіемъ изъ міра, не черными одеждами, не иноческими обтами, данными, но неисполняемыми, благоугождается Богъ, но чистою врою, честнымъ житіемъ и добродтелями, и что потому надобно трезвиться и блюстися козней діавола, преодолвать свои похоти и стяжать страхъ Божій и божественную любовь, которая есть исполненіе всего закона (—II, 148). Въ четвертомъ собесдованіи., которое состоитъ все изъ десяти — двнадцати строкъ, Максимъ, сказавъ душ своей, что ее ожидаетъ вчный огонь за ея нечестіе, убждаетъ ее, чтобы она убоялась, восплакала, удалилась отъ своей злобы и показала дла истиннаго покаянія, докол есть время, всегда омывая себя теплыми слезами и не надясь на огненное очищеніе по смерти (—II, 247).
Что касается до словъ: то въ одномъ изъ нихъ Максимъ сначала изображаетъ безконечную любовь Божію, какъ она явилась, въ сотвореніи человка, въ промышленіи о немъ и особенно въ его искупленіи, а потомъ рзко обличаетъ людей въ неблагодарности Богу, непокорности, противленіи Ему, въ нечестіи, и въ частности укоряетъ властителей и судей за ихъ неправосудіе, сребролюбіе и мздоимство, также пастырей церкви за ихъ пристрастіе къ стяжаніямъ и недостатокъ любви къ бднымъ и несчастнымъ, и всхъ убждаетъ исправиться и жить праведной благочестиво (—II, 185). Во второмъ слов, написанномъ по случаю побды великаго князя надъ крымскимъ ханомъ (въ 1541 г.), Максимчэ, сказавъ также о безконечной любви Божіей, явленной въ искупленіи человка и въ дарованной князю побд, призываетъ сыновъ Россіи быть благодарными къ Господу, жить въ единомысліи и взаимной христіанской любви, повиноваться великому князю, митрополиту и епископами и прославлять имя Божіе добрыми длами (—II, 277). Въ третьемъ слов, которое написалъ Максимъ по случаю страшнаго пожара, истребившаго городъ Тверь и соборный храмъ, богато украшенный мстнымъ епископомъ Акакіемъ, сначала обращается съ краткою молитвою къ Богу этотъ епископъ и проситъ открыть, чмъ согршили предъ Нимъ тверитяне и заслужили Его гнвъ, а потомъ пространно отвчаетъ самъ Богъ, что они прогнвляютъ Его наиболе своимъ фарисействомъ, заботясь только о доброгласномъ пніи, шум колоколовъ, многоцнномъ украшеніи иконъ, а не о честномъ житіи,— своимъ лихоимствомъ, хищеніями, притсненіемъ вдовъ и сиротъ, своими врованіями въ звзды, своими языческими обычаями, гуслями, тимпанами, играми, плесканіями, своимъ пьянствомъ и студодйствомъ,— что самые ихъ пастыри являются, по своей жизни, наставниками всякаго безчинія, невоздержанія, винопитія и взаимной вражды, наконецъ призываетъ гршниковъ покаяться и сотворить плоды, достойные покаянія (—II, 260).
Къ сочиненіямъ Максима, касающимся частныхъ предметовъ христіанской нравственности, частныхъ добродтелей и пороковъ, можно отнести — а) разговоръ души съ умомъ о страстяхъ: здсь ршаются вопросы, откуда въ насъ страсти и какъ укрощать ихъ, въ частности — откуда страсть или пристрастіе къ звздословію и какъ оно пагубно (—II, 52), б) дв краткія статьи объ обтахъ: въ одной доказывается, что данные обты надобно исполнять на дл, а во второй объясняется, когда можно разршать обтъ поста и въ чемъ состоитъ истинный постъ (—II, 214. 245), в) дв краткія статьи о значеніи нашихъ молитвъ: въ одной говорится, какая главная цль нашихъ молитвъ и что ‘вс наши молитвы и тропари, и кондаки, и молебные каноны, глаголемые по вся дни и часы’, не принесутъ намъ никакой пользы, пока мы будемъ пребывать во грхахъ, во второй статейк дается наставленіе христіанину отъ лица Богородицы, что тогда только благопріятно ей часто пваемое имъ — радуйся, когда онъ на дл исполняетъ заповди Рожденнаго Ею и удаляется отъ всякой злобы, блуда, лжи, гордости, лихоимства и неправды, а если онъ предается нечестію, хищничеству, студодяніямъ, то вс его молитвы, съ множествомъ каноновъ и стихиръ, имъ громко распваемыхъ, не спасутъ его отъ вчныхъ мукъ (—II, 213. 241), г) слово на предающихся содомскому грху: оно показываетъ и тяжесть этого грха и страшную за него отвтственность и возбуждаетъ виновныхъ къ покаянію (—II, 251).
Сочиненія Максима, обращенныя къ предержащимъ властямъ, имютъ преимущественно учительный характеръ. Въ такомъ род написаны три посланія къ великимъ князьямъ нашимъ. Въ посланіи къ великому князю, вроятно, Василію оанновичу (—II, 346), Максимъ раскрываетъ мысли, что всякую земную державу украшаютъ и длаютъ уважаемою отъ сосдей мудрость царя, срастворяемая всякою правдою, кротостію и заботливостію о подданныхъ, а вмст правда и правость соправящихъ царю князей и бояръ, ихъ прилежаніе и еще боле ихъ единомысліе и друголюбіе, но что преимущественно благоденствіе и процвтаніе царствъ зависятъ отъ Бога, Который, какъ показываетъ священная исторія, то милуетъ и возвышаетъ ихъ за ихъ благочестіе и покорность Ему, то наказываетъ и уничижаетъ за ихъ нечестіе, а потому крпчайшее утвержденіе для земныхъ царей составляютъ вра, надежда и любовь христіанская, выражающіяся въ исполненіи заповдей Божіихъ (—II, 338). Въ посланіи къ великому князю оанну Васильевичу, Максимъ говоритъ, что благоврный царь долженъ постоянно взирать на образъ Царя небеснаго — Христа Бога и подражать Ему въ правосудіи, кротости и милосердіи, на Него одного уповать и прославлять Его своими длами, совтуетъ царю читать, въ руководство себ, посланіе блаженнаго Фотія, цареградскаго патріарха, къ болгарскому царю Михаилу, сознается, что послдніе греческіе цари уничижены Богомъ и лишились своего царства не за что другое, какъ за великую гордость, іудейское сребролюбіе и лихоимство, за то, что отнимали имнія у своихъ подручниковъ, оставляли въ презрніи и скудости своихъ бояръ, не защищали обидимыхъ вдовицъ и сиротъ, и убждаетъ великаго князя не слдовать такому примру греческихъ государей, а устроятъ правдою и благостію потребное и полезное для своихъ подручниковъ, сподоблять чести митрополита и епископовъ, беречь и награждать князей, бояръ, воеводъ и воиновъ, ограждать и призрвать убогихъ, сирыхъ и вдовицъ (—II, 346). Въ посланіи ‘къ благоврному царю’, не названному по имени, но, по всей вроятности, оанну Васильевичу {Это посланіе озаглавлено: ‘Главы поучительны начальствующимъ правоврно’ и содержитъ въ себ именно 27 главъ (Опис. рукоп. Моск. Синод. библ. II, 2, 521). А самъ Максимъ, посылая десять своихъ тетрадокъ для прочтенія Адашеву и митрополиту Макарію, замтилъ, что ‘тетрадка, въ ней же 27 главъ’, списана имъ ‘къ самому великому властителю’, конечно, царствовавшему въ то время, т. е. къ оанну Васильевичу (—II, 383).}, Максимъ учитъ, что истинный царь и самодержецъ — тотъ, который не только правдою и благоразуміемъ управляетъ своими подданными, но и старается господствовать надъ безсловесными страстями и похотями собственной души, и что потому царь долженъ избгать сребролюбія, славолюбія, сластолюбія, ярости, гнва, пьянства, а украшать себя всякою правдою, кротостію, чистотою, милосердіемъ и благотворительностію. Между прочимъ здсь заповдуется царю, чтобы онъ считалъ своимъ лучшимъ совтникомъ не того, который вопреки правд возбуждаетъ его на рати и войну, а того, который совтуетъ любить миръ и примиреніе съ сосдними народами, и чтобы царь старался исправлять ‘священническіе недостатки’, и именно тхъ духовныхъ пастырей, которые вклады царей и князей, данные церкви на прокормленіе нищихъ и сиротъ, употребляютъ только на самихъ себя, да на своихъ племянниковъ и сродниковъ (—II, 157).
Извстно одно только обличительное сочиненіе Максима, ‘излагающее, съ жалостію, нестроенія и безчинія царей и властей послдняго житія’. Здсь Максимъ разсказываетъ, что однажды онъ, путешествуя, увидлъ жену, сидвшую при пути въ черной одежд, какбы вдовицу, и горько плакавшую, а вокругъ были зври: львы, медвди, волки, лисицы. Жена эта открыла Максиму, по его просьб, что она — одна изъ благородныхъ и славныхъ дщерей Царя небеснаго, что имя ей — Василіи — царство. Стуетъ же она и неутшно плачетъ отъ того, что владющіе ею, т. е. царствомъ, въ настоящія времена большею частію славолюбцы и властолюбцы, которые притомъ, будучи одолваемы сребролюбіемъ и лихоимствомъ, морятъ своихъ подданныхъ всякими лютйшими истязаніями, тогда какъ древніе ея рачители и обручники, каковы были Давидъ, Мельхиседекъ, любили правду, кротость, миръ, что нын облеченные властію беззаконно и богопротивно пируютъ съ гуслями, сурнами и тимпанами, со всякими смхотвореніями, сквернословіемъ и буесловіемъ, не пріемлютъ ни духовнаго наставленія священниковъ, ни стованія многоискусныхъ старцевъ, не внимаютъ прещенію самихъ богодухновенныхъ писаній, что вообще нтъ нын ‘царей благоврно-мудренныхъ’,— вс заботятся только о себ, какъ бы расширить предлы державъ своихъ, ополчаются другъ на друга, терзаютъ другъ друга, какъ дикіе зври, а о церкви Христовой, люто терзаемой отъ измаильтянъ, не имютъ никакого попеченія (—II, 319). Хотя эта стующая жена — Василія, какъ видно, представляла собою не Россію одну, а скоре Европу или вообще земное царство, и устами ея Максимъ хотлъ выразить собственную жалобу на современныхъ властителей, которые, предаваясь только порокамъ и заботясь о расширеніи своихъ государствъ, не хотли подать руку помощи родной ему Греціи, терзаемой турками, но естественно, что, при изображеніи разныхъ недостатковъ предержащихъ властей, онъ всего ближе могъ имть въ виду власти земли русской.
Относительно иноческой жизни три нравоучительныя сочиненія Максимомъ написаны въ учительномъ род и одно въ обличительномъ. Въ ‘Слов къ хотящимъ оставляти жены своя безъ вины законныя и ити во иноческое житіе’ онъ учитъ: ни о чемъ столько не печется Богъ, какъ о нашемъ вчномъ спасеніи, а достигнуть спасенія возможно только чрезъ вру, чрезъ удаленіе отъ грховъ и исполненіе заповдей Божіихъ. Такъ и спасались еще ветхозавтные праведники, хотя они жили съ женами и были обременены житейскими попеченіями. Такъ же могутъ спасаться и христіане, законно живущіе съ своими женами и не ищущіе, по заповди апостола, разршенія съ ними (1 Кор. 7, 27). Если же кто, по легкости ума, помыслитъ вступить въ иноческое житіе, расторгнувъ вопреки заповди апостола союзъ съ своею женою: такой пусть прежде искуситъ себя въ мірскомъ житіи, не въ состояніи ли онъ и тамъ исполнять заповдей Божіихъ. Если увидитъ, что въ состояніи, то пусть не разлучается съ своею женою и да пребываетъ въ исправленіи добрыхъ длъ. Пусть онъ знаетъ, что иноческое житіе, котораго желаетъ, не что иное есть, какъ прилежное исполненіе спасительныхъ заповдей, кто исполняетъ заповди Христа съ прилежаніемъ, съ несомннною врою и съ теплйшимъ желаніемъ угодить Богу, тотъ будетъ вмненъ отъ Него и наречется инокъ, хотя бы и въ ‘бльческомъ чин’ отошелъ изъ міра (—II, 231). Въ ‘Поученіи къ инокамъ о исправленіи иноческаго житія’ Максимъ говоритъ, что они избрали для себя путь ко спасенію узкій и прискорбный, который со стоитъ въ самоотверженіи и послдованіи за Христомъ, а потому должны обуздывать вс свои вншнія чувства — очи, уши, языкъ и прочія, умерщвлять свои страсти и удаляться всякаго злаго обычая, должны украшать не вншній свой куколь многопестрыми шелковыми тканями, а мысленный куколь своего внутренняго человка, т. е. свой умъ, частыми поученіями въ слов Божіемъ, трезвенными молитвами и богоугодными бдніями, должны ходить достойно своихъ обтовъ со всякою чистотою, смиренномудріемъ и братолюбіемъ нелицемрнымъ (—II, 220). Въ ‘Посланіи къ нкоимъ инокинямъ’, Максимъ объясняетъ имъ, что начало премудрости, т. е. спасенія души, есть страхъ Божій, т. е. исполненіе заповдей Божіихъ, а потому напрасно трудятся т, которыя думаютъ спастись только воздержаніемъ отъ брашенъ, долгими молитвами и бдніями, что если и нужно снисходить человческой немощи, то снисходить лишь тогда, когда снисхожденіе не противно заповдямъ Божіимъ и не разоряетъ отеческихъ иноческихъ уставовъ, каковы: нестяжательность, безмолвіе, несребролюбіе, нелихоимство, смиренномудріе, кротость, любовь нелицемрная, и что боле всего надобно заботиться о нестяжательности и милосердіи къ бднымъ и несчастнымъ для стяжанія себ сокровища на небеси (—II, 394). Наконецъ, въ ‘Стязаніи о иноческомъ жительств между Филоктимономъ — любостяжательнымъ и Актимономъ — нестяжательнымъ’ — первый спрашиваетъ: что лучше, имть ли довольно стяжаній и всегда жить въ обители и пребывать въ пніяхъ и молитвахъ, или, ради снисканія гіищи, всегда скитаться вн своей обители, обходить грады и страны и, если что дадутъ, радоваться и хвалить давшаго, а если не дадутъ, стовать и злословить не давшаго? Актимонъ отвчаетъ: важно то, что стяжательность иноковъ и обителей противна священному писанію и весьма гибельна для нихъ самихъ. Филоктимонъ, не соглашаясь съ этимъ, сначала приводитъ слова Спасителя: всякъ гоже оставитъ домъ или братію, или сестры, или отца, или матерь, или чада, или села, имене Моего ради, сторицею пріиметъ (Мат. 19, 29), потомъ указываетъ на примръ Авраама и другихъ ветхозавтныхъ праведниковъ, владвшихъ богатствами и угодившихъ Богу, и на примръ ветхозавтныхъ священниковъ и левитовъ, которымъ даны были грады и села и еще десятина, а наконецъ замчаетъ, что никто изъ иноковъ въ монастыряхъ, владющихъ землями и селами, не иметъ своихъ собственныхъ стяжаній, что монастырскія стяжанія общи для всего братства и ни одинъ инокъ не можетъ по своей вол взять себ что либо изъ общаго монастырскаго достоянія. Актимонъ по порядку разсматриваетъ и опровергаетъ вс эти возраженія своего собесдника, основательно развиваетъ и доказываетъ свою мысль и при этомъ нсколько разъ повторяетъ рзкія обличенія противъ иноковъ и монастырей за то, что они всякими неправдами и лихоимствомъ стараются скопить себ злато и сребро, морятъ крестьянъ своихъ тяжкими и непрестанными работами, отдаютъ свои деньги въ ростъ бднымъ и своимъ крестьянамъ, и когда росты умножатся, истязуютъ этихъ бдняковъ, отнимаютъ у нихъ имущество, выгоняютъ ихъ съ семействами изъ ихъ домовъ я даже изъ селеній, а иногда навсегда себ порабощаютъ, ведутъ изъ за имній безпрестанныя тяжбы и вообще увлекаются молвами и печалями житейскими (—II, 89).
Къ сочиненіямъ нравственнаго содержанія, которыя Максимъ написалъ къ частнымъ лицамъ, относятся: а) посланіе къ нкоему другу о томъ, какъ бороться съ блуднымъ помысломъ и малодушіемъ(—II, 248), б) посланіе къ Григорію діакону, убждающее его исправить свою жизнь и удержаться отъ пьянства (—II, 386), в) посланіе къ князю Димитрію о терпніи въ скорбяхъ (—II, 388) и г) посланіе къ нкоей инокин, поучающее ее не скорбть объ умершихъ (—II, 425).
Прочіе отдлы сочиненій Максима очень незначительны, одни — только по малочисленности входящихъ въ составъ ихъ сочиненій, а другіе и по мелкости этихъ сочиненій. Таковы:
Отдлъ сочиненій апологетическихъ, которыя написалъ Максимъ въ защиту себя и совершеннаго имъ исправленія церковныхъ книгъ. Въ этомъ род извстны — ‘Исповданіе православной вры’, обращенное Максимомъ къ русскому духовенству, князьямъ и боярамъ, и посланія: къ великому князю оанну Васильевичу, къ митрополитамъ — Даніилу и Макарію, къ боярамъ, къ князю Петру Шуйскому, къ Алексю Адашеву и др.,— всего до десяти. Названныя сочиненія, какъ неразрывно связанныя съ жизнію и судьбою Максима, уже разсмотрны нами при обозрніи этой судьбы {Нашей Ист. Русск. Церкви VI, 277—283.}.
Отдлъ сочиненій истолковательныхъ. Максимъ написалъ — 1) шесть небольшихъ статей съ толкованіями на священное писаніе: въ одной объяснилъ семь стиховъ изъ Псалтири, въ другой — шесть выраженій или мстъ изъ разныхъ священныхъ книгъ, въ третьей — часть 18-го псалма, а въ остальныхъ трехъ — только по одному свящ. стиху (—III, 5—41, 49), 2) статью съ толкованіями на нкоторыя непонятныя ‘реченія’ въ слов св. Григорія Богослова (—III, 42) и 3) восемь мелкихъ статей съ толкованіями на нкоторыя молитвы, священнодйствія и предметы, относящіеся къ церковному богослуженію и обрядности, и именно статьи: о значеніи словъ въ ектеніи ‘о свыщнемъ мир… Господу помолимся’ (—III, 92), о воздвиженіи хлба пресв. Богородицы (—104), о значеніи греческихъ надписей на икон Спасителя и на икон Богородицы (—115), о свадебныхъ внцахъ (— 117), объ освященіи воды въ заутріи Богоявленія (—118), объ образ Спасителя, называемомъ Уныніе (—122), о значеніи того, что на нкоторыхъ церквахъ бываютъ водружены кресты какбы на лун (—124).
Отдлъ сочиненій историческихъ и повствовательныхъ — самый скудный изъ всхъ. Къ этому отдлу можно отнести — а) предисловіе къ житію соловецкихъ чудотворцевъ (—III, 263), б) краткую повсть объ одномъ новоявленномъ мученик въ греческой земл (—240), в) краткій разсказъ объ одномъ случа изъ жизни св. Пафнутія (—259), г) такой же разсказъ объ одномъ случа изъ жизни св. Спиридона (—269), д) краткое сказаніе о Сивиллахъ (—281), е) четыре весьма краткихъ сказанія: о преп. оанн, называемомъ тревеликимъ (—II, 447), о блаженной омаид (—448), о мучениц Потаміи (—449) и о нкоемомъ безъимянномъ мученик — съ похвалами имъ (—450), ж) краткое сказаніе о бывшемъ въ Твери пожар и о возобновленіи посл пожара соборнаго храма епископомъ Акакіемъ — съ похвалою ему (—290), з) краткое посланіе къ старцу Вассіану о жительств на св. гор аонской (—III, 243), наконецъ,— и) статью: ‘Повсть страшна и достопамятна и о совершенномъ иноческомъ жительств’. Эта статья — наиболе замчательная изъ всхъ историческихъ статей Максима. Разсказавъ въ ней сначала о внезапной кончин одного знаменитаго парижскаго ученаго, преподававшаго богословскія науки, который, при отпваніи его въ церкви, три раза оживалъ, и въ первый разъ изрекъ: ‘я поставленъ предъ Судіею’, въ другой: ‘я испытанъ’, въ третій: ‘я осужденъ’, посл чего умеръ уже навсегда, Максимъ продолжаетъ, что, пораженные такимъ чудомъ, многочисленные ученики покойнаго, юноши богатые и знатные, отрекшись отъ всего, удалились въ пустыню, построили тамъ монастырь и вели въ немъ самую строгую жизнь, и при описаніи этой жизни длаетъ замчаніе, что нтъ у нихъ стяжанія злата и сребра, нтъ празднословія, сквернословія, безпременнаго и безчиннаго смха, нтъ пьянства, лихоимства, ростовъ, лжи и ослушанія, нтъ обычая часто переходить изъ обители въ обитель, какъ переходимъ мы безчинно и вопреки нашимъ обтамъ. Затмъ Максимъ разсказываетъ вообще о западныхъ или латинскихъ монастыряхъ, хвалитъ ихъ внутреннее управленіе, ихъ нестяжательность, братолюбіе, благопокорство и выборъ въ нихъ игуменовъ, и прибавляетъ: ‘такъ бы слдовало и у насъ выбирать игуменовъ соборомъ, а у насъ желающіе пріобртаютъ себ игуменскую власть приношеніями злата и сребра народнымъ писарямъ, и весьма многіе игумены вовсе не научены божественному писанію, безчинны по жизни, постоянно упражняются въ пьянств, подчиненные же имъ братія, оставленные безъ всякаго попеченія и призора скитаются по распутіямъ, какъ овцы, не имющія пастыря’. Дале, какбы въ примръ нашимъ игуменамъ, Максимъ разсказываетъ объ игумен одного Флорентійскаго монастыря ероним Саванарол, который такъ часто и съ такою ревностію поучалъ во храм своихъ развращенныхъ согражданъ, что половину города обратилъ на путь благочестія, хотя впослдствіи, по проискамъ враговъ, былъ осужденъ папою и сожженъ (—III, 178).
Наконецъ, отдлъ смси, къ которому мы относимъ какъ сочиненія Максимовы смшаннаго содержанія, такъ и т, которыя, не принадлежа ни къ одному изъ отдловъ, досел нами разсмотрнныхъ, сами собою, по своей единичности или малочисленности, не могутъ составить особыхъ отдловъ. Таковы — а) дв молитвы: одна пресв. Троиц, другая пресв. Богородиц (—II, 432—445), б) краткія обращенія Максима: къ самому себ (—452), къ чреву (— 153), къ діаволу (—154), в) краткія замтки, напримръ о томъ, что грамота никому и никогда не была сослана съ неба (—III, 286), что св. мста не оскверняются, если и долго остаются во власти неврныхъ (—156), что русскіе епископы несправедливо даютъ предъ своимъ рукоположеніемъ обтъ — не принимать митрополита отъ цареградскаго патріарха (—154), г) краткія размышленія и изреченія: о правд и милости (- 236), о великодушіи и совт (—237), о храненіи ума (—271), о птиц неясыти (—272), о птиц голуб и незлобіи души (—273), о седми степеняхъ человческаго житія и под. (—281), д) краткія ршенія нкоторыхъ вопросовъ, напримръ о томъ, какой грхъ первый въ человческомъ род (—I, 546), о Левіаан (—III, 274), о проскурниц (—239) и друг. (—245), е) нкоторыя письма Максима: къ попу Сильвестру (—II, 379), къ Алексю Адашеву о тафіяхъ (—382), къ князю Петру Шуйскому (—415), къ братуТеоргію и проч. (—420. 421. 424. 386).
Сочиненія Максима представляютъ собою какбы зеркало, въ которомъ, до нкоторой степени, отразилась и современная ему Россія, съ нравственной стороны, и его собственная судьба. Максимъ по своей природ и убжденіямъ сердца до того былъ воспріимчивъ, что не могъ не отзываться на происходившія вокругъ него крупныя явленія. А обстоятельства жизни его были таковы, что невольно заставляли его вооружаться перомъ въ защиту себя и своего дла. Въ Россіи жива еще была ересь жидовствующихъ, хотя уже осужденная и подвергшаяся жестокому преслдованію: Максимъ подалъ свой голосъ противъ этой ереси и ея проповдниковъ. Русскихъ сильно безпокоили тогда происки придворнаго врача Николая-нмчина, старавшагося распространять между ними и латинство и астрологію: въ обличеніе его Максимъ написалъ нсколько сочиненій. Между грамотями русскими были тогда въ большомъ ходу разные апокрифы, и число ихъ еще увеличивалось переводомъ новыхъ подобныхъ книгъ съ латинскаго языка: Максимъ, разбирая эти апокрифы, показывалъ ихъ нелпость, несостоятельность. Въ народ русскомъ господствовали суеврія, лицемріе, грубые пороки, между властями крайняя несправедливость, мздоимство, жестокосердіе къ бднымъ и несчастнымъ, въ духовенств — небрежность къ своему долгу, попеченіе о мірскомъ, соблазнительный образъ жизни: Максимъ смло обличалъ вс эти недостатки и училъ всхъ, какъ жить и дйствовать похристіански. Однимъ изъ главнйшихъ вопросовъ времени былъ вопросъ о монастырскихъ имуществахъ: Максимъ прямо и твердо высказался и по этому вопросу. Максима судили, осудили, томили въ заточеніи, какъ будто еретика, когда онъ считалъ себя совершенно невиннымъ: и вопль страдальца выразился въ цломъ ряд оправдательныхъ его посланій. Максимъ не оставлялъ безъ отвта и частныхъ вопросовъ, предлагавшихся ему тмъ или другимъ лицомъ, пользовался и частными случаями (каковы — пожаръ въ Твери, побда надъ татарами), чтобы обличать, вразумлять, наставлять.
По внутреннему своему достоинству сочиненія Максима далеко не равны между собою. Есть между ними очень удовлетворительныя, по единству содержанія, по основательности мыслей, по стройности и послдовательности изложенія, по сил убжденія или назидательности, но такихъ сочиненій не много. Между догматико-полемическими такихъ можно указать не боле трехъ {И именно статьи, помщенныя въ первой части его сочиненій подъ NoNo XII, XIII и XVIII.}, между нравоучительными — пять, шесть {Статьи во второй части подъ I, III, IV, VIII, XX, XXVI.}, между апологетическими — два, три {Статьи въ первой части подъ No I и во второй подъ NoNo XXIX.}, а въ остальныхъ отдлахъ нельзя указать и по одному. Наибольшая часть сочиненій Максима, боле или мене, неудовлетворительны и слабы: одни слишкомъ растянуты и многословны, другія, безсвязны и малопослдовательны, третьи разсматриваютъ предметъ односторонне или поверхностно, многія, по краткости своей, едва касаются своего предмета и почти безсодержательны. Нкоторыя же можно назвать вовсе неудовлетворительными, каковы, напримръ: слово обличительное на агарянскую прелесть и слово на армейское зловріе. Въ первомъ Максимъ доказываетъ ложность магометанской религіи, къ изумленію, тмъ, между прочимъ, что догматы ея несогласны съ ученіемъ пророковъ и апостоловъ, съ догматами и преданіями христіанства, а все послднее слово, направленное противъ армянъ, состоитъ въ опроверженіи одной еретической мысли, будто Богъ пострадалъ на крест, тогда какъ армяне отнюдь не держатся этой ереси и обвиняются въ ней несправедливо. Причину слабости и неудовлетворительности многихъ сочиненій Максима мы полагаемъ въ томъ, прежде всего, что онъ писалъ сочиненія эти почти всегда наскоро, въ вид писемъ къ знакомымъ и краткихъ отвтовъ на предложенные ему вопросы, иногда же неимлъ времени, какъ самъ сознается, за другими занятіями, написать о чемъ либо обстоятельно и подробно, а съ другой стороны — и въ степени тогдашняго образованія русскихъ, для которыхъ Максимъ могъ считать достаточнымъ и того немногаго, что онъ говорилъ имъ, не вдаваясь въ боле обширныя разсужденія или изслдованія. Впрочемъ надобно сознаться, что нкоторыя, даже слабыя сочиненія Максима, напримръ, изъ числа написанныхъ имъ противъ латинянъ, гораздо выше и основательне тхъ, какія писались у насъ прежде для той же цли, а къ апокрифамъ или лживымъ книгамъ, которыя прежде у насъ только перечисляли въ индексахъ и запрещали читать, Максимъ первый отнесся критически и разбиралъ самое содержаніе ихъ, какъ человкъ мыслящій и ученый. Направленіе въ сочиненіяхъ Максима догматико-полемическихъ, какъ и естественно, полемическое и обличительное, нердко отзывающееся самою крайнею рзкостію и бранчивостію, особенно противъ Магомета и его послдователей. А въ нравственныхъ сочиненіяхъ преобладающее направленіе — учительное и руководственное: особыхъ статей въ нравственно-обличительномъ род Максимъ написалъ до пяти, въ другихъ же нкоторыхъ сочиненіяхъ своихъ онъ касается нравственныхъ недостатковъ и обличаетъ ихъ только мимоходомъ. Слогъ въ сочиненіяхъ Максима нельзя назвать ни чистымъ, ни правильнымъ. Сначала, по прізд къ намъ, Максимъ почти не зналъ русскаго языка, потомъ хотя изучилъ его и писалъ на немъ, но не владлъ имъ въ совершенств. Въ статьяхъ Максима встрчаются нердко слова греческія, латинскія {Напримръ: статіе (т. е. состояніе), Параклитъ, псевдопрофитъ, аделеоей, стадія, лиханъ, епистолія, имармени, ливеллъ (I, 56. 136. 146. 150. 160. 161. 352. 410, III, 62).}, гораздо чаще и русскія или славянскія, но имъ самимъ придуманныя неудачно или искаженныя, или ложно понятыя и невразумительныя {Напримръ: крестовный вмсто — крестный, плохо — просто, сладити — услаждать, творецъ — поэтъ, частотъ — часто бывающее, земскый — земный, сложимся имъ — согласимся съ ними, пиряне — пирующіе, разликующій — различный, лакомую — желаю, двизается — старается, превзятый — высшій, тишинный — тихій, опасный — осторожный, возразаетъ — разрушаетъ, гнушствую — гнушаюсь, возвращаю — ниспровергаю, искуствомъ — опытомъ, счьцу — ратника, словество — разумніе, укончаное — опредленное, слученій — случаевъ, виновное — причина, изобразіе — изображеніе, чрезъ лпаго — чрезъ мру, гостящихся — питающихся (1, 66. 73. 89. 114. 116. 146. 169. 183. 184. 200. 271. 310. 321. 324. 354. 358. 359. 374. 394. 414. 423. 432. 436. 437. 462).}. Встрчаются также весьма часто не только выраженія, но и цлые обороты рчи — чисто греческіе и множество всякаго рода погршностей противъ правилъ русскаго языка,— отчего иногда рчь писателя до того темна, что ее почти невозможно постигнуть {Для примра можно указать на начала статей, помщенныхъ въ первой части подъ NoNo III, X и XII.}.
Богословскія свои познанія Максимъ показалъ преимущественно въ статьяхъ противъ латинянъ и въ нкоторыхъ статьяхъ нравоучительныхъ, познанія изъ наукъ свтскихъ обнаружилъ наиболе въ сочиненіяхъ противъ астрологіи. Въ области богословія ближайшимъ своимъ руководителемъ онъ признавалъ св. оанна Дамаскина: богословскую систему его считалъ лучшею изъ книгъ и надежнйшимъ оружіемъ противъ всхъ ересей, а самого его называлъ ‘просвтителемъ вселенной, соловьемъ церковнымъ, сладкопсненнымъ органомъ Св.Духа’, и давалъ совтъ одному своему знакомому: ‘держися крпц Дамаскиновы книги, и будеши великъ богословецъ и естествословецъ’ (I, 179. 260, II, 62, III, 227. 232). Изъ свтскихъ языческихъ писателей ссылался на Гомера, Гезіода, Пиагора, Сократа, Платона, Аристотеля, Епикура, Діагора, укидида, Плутарха, Менандра и другихъ (—I, 299. 354, 417, II, 9. 14. 84), а кром того по мстамъ высказывалъ и общія сужденія о значеніи свтскихъ писателей и наукъ. Философію называлъ священною потому, что она учитъ о Бог, и Его правд, и Его промысл, и хотя не во всемъ успваетъ, не имя божественнаго вдохновенія, какимъ обладали пророки, но показываетъ достоинство добродтели и устанавливаетъ гражданственность (—I, 356).Признавалъ нужнымъ и полезнымъ изученіе логики, наукъ словесныхъ, астрономіи, и вообще одобрялъ всякое ‘вншнее наказаніе’ или науку (—I, 248. 351. 459. 462, II, 75). Но утверждалъ, что мы, при божественномъ откровеніи, должны пользоваться всми этими вншними знаніями только настолько, насколько они могутъ способствовать къ утвержденію христіанской вры и благочестія, возбуждать въ насъ любовь къ Богу, содйствовать Его слав, и что философія должна быть только рабынею Евангелія и богословія,— мысль, которую высказывали еще древніе учители церкви,— а какъ скоро вншнія писанія и знанія окажутся несогласными съ свящ. писаніемъ, противными божественному ученію, пагубными для христіанской вры и нравственности, мы должны чуждаться и ‘гнушаться’ этихъ писаній и знаній (—I, 351. 357, III, 208. 232). Держась такихъ мыслей, Максимъ рзко порицалъ господство схоластическаго богословія въ тогдашнихъ итальянскихъ школахъ, гд ‘Аристотель, Платонъ и другіе философы потопляли многихъ, подобно потокамъ, и никакой догматъ не считался врнымъ, если не подтверждался силлогизмами Аристотеля’ (—I, 247. 462).
Излишне было бы доказывать, что Максимъ Грекъ, который, какъ самъ о себ говоритъ, ‘многа и различна прочетъ писанія, христіанска же и сложена вншними мудрецы, и довольну душевную пользу оттуду пріобртъ’ (—I, 377), и какъ свидтельствуютъ его сочиненія, превосходилъ всхъ, современныхъ ему, русскихъ писателей и грамотевъ, если не обширностію, то основательностію своихъ познаній, не только вншнихъ, но и богословскихъ: т и другія онъ пріобрлъ чрезъ чтеніе самихъ подлинниковъ, во всей ихъ полнот, а не какихъ либо славянскихъ переводовъ, часто отрывочныхъ, иногда неполныхъ или неточныхъ и искаженныхъ, и пользовался этими познаніями при ум, развитомъ классическимъ образованіемъ, — преимущества, которыя недоступны были тогда писателямъ русскимъ, хотя нкоторые изъ нихъ (напр. осифъ Волоцкій, митрополитъ Даніилъ) собственно богословскою начитанностію едва ли не превосходили Максима. Но съ другой стороны несомннно, что онъ по своему просвщенію не былъ выше своего вка, не возвышался даже надъ нкоторыми понятіями, воззрніями, погршностями, какія господствовали тогда въ Россіи: напримръ, врилъ въ близкую кончину міра съ наступленіемъ осьмаго вка или тысящелтія, признавалъ необходимость казни еретиковъ, и ношеніе русскими ‘таій и сапоговъ туркообразныхъ’ считалъ до того важнымъ и противнымъ вр, что давалъ совтъ, не желавшихъ оставить употребленіе означенныхъ вещей, отлучать отъ св. причастія и не пускать въ церковь, а купцовъ, привозившихъ такой товаръ, подвергать битью кнутомъ и разграбленію (—I, 54. 132, II, 384).
Уваженіе къ сочиненіямъ Максима, начавшееся при его жизни, не прекращалось и посл его смерти. Еще съ XVI столтія стали собирать ихъ въ сборники, боле или мене полные, и такіе сборники списывались и распространялись въ теченіе двухъ послдующихъ столтій и въ значительномъ числ сохранились досел {Опис. рукоп. Моск. Синод. библ. II, 2, 520—591. См. также Опис. рукоп. Румянц. Муз., грана Толстова, Царскаго и др.}. На свидтельства Максима ссылались иногда на ряду съ свидтельствами св. отцевъ церкви {Опис. рукоп. Моск. Синод. библ. II, 2, 605.}. А нкоторыя статьи его даже цликомъ вносимы были въ другіе, вновь составлявшіеся, сборники, или печатались особо {Тамъ же 518. 549, Евген. Слов. дух. писат. II, 36, изд. 2.}. Въ наши дни, конечно, сочиненія Максима не могутъ уже имть другаго значенія, кром историческаго.