О СОВРЕМЕННОМЪ СОСТОЯНИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
О СОВРЕМЕННОМЪ СОСТОЯНИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
Литературное движеніе въ Швеціи.
Литературное движеніе въ Швеціи.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 12, 1893
Литературное движение в Швеции, Гансон Ола, Год: 1893
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Литературное движеніе въ Швеціи, Гансона {Ола Гансонъ — извстный шведскій писатель, авторъ книги ‘Юная Скандинавія’, сборника своеобразныхъ разсказовъ ‘Parias’ и др.}: идея скандинавскаго единства и реформы во имя ея, отсутствіе оригинальности въ литературномъ движеніи съ 1880 г. по 1890 г., характерныя черты Швеціи, Августъ Стриндбергъ и характеристика его литературной дятельности, женскій вопросъ въ Скандинавіи, шведскія писательницы: Эдгренъ Лефлеръ и Бенедиктсонъ.
Въ данный моментъ въ Швеціи нтъ никакого литературнаго движенія. Оно было и прошло. Началось оно съ 1879 г., со времени напечатанія сатирическаго нравоописательнаго романа Августа Стриндберга ‘Красная комната’. Книга эта имла большой успхъ, который является даже не вполн понятнымъ, если не имть представленія о культур и характер предшествовавшаго ему времени.
Двадцать лтъ назадъ на долю литературныхъ и критическихъ интересовъ въ Швеціи отводилось мало мста: вс исключительно были заняты политикой и народнымъ образованіемъ. На первомъ план были дв идеи: съ одной стороны, такъ называемый, панскандинавизмъ, идея политическаго единства скандинавскихъ государствъ, съ другой — такъ называемое нео-сверное возрожденіе, т. е. идея новой культуры, основанная на скандинавской оригинальности и старинномъ положеніи свободнаго крестьянина. Об идеи, весьма тсно связанныя одна съ другой, въ сущности, составляли всего одну: политическое и умственное единство и независимость свера. Очагами этого движенія были университеты. Гг. студенты играли въ немъ первую роль. Академическая молодежь въ теченіе многихъ лтъ устроивала праздники братства и обмнивалась взаимными любезностями. Идеальный союзъ свера подвергся испытанію датско-германской войной 1864 г. и не выдержалъ этого испытанія.
Шведы и норвежцы преспокойно сидли себ дома около своихъ очаговъ, между тмъ, какъ братья ихъ, датчане, сражались и гибли. Тмъ съ большимъ энтузіазмомъ ухватилось подроставшее поколніе, народившееся около 1850 года, за вторую идею: національное и умственное развитіе свера. Посл парламентской реформы, состоявшейся въ Швеціи въ 1865 году и преобразовавшей прежнее представительство по сословіямъ въ конституціонное правительство съ двумя палатами,— реформы, въ силу которой крестьяне становились хозяевами общественной жизни страны, вс необходимыя условія для осуществленія новаго умственнаго идеала повидимому были достигнуты. Академическая молодежь продолжала строить политическія реформы на этой прочной основ. Было возстановлено изученіе древне-скандинавскаго языка, среди студентовъ образовались ассоціаціи, имвшія задачей ограждать отъ забвенія все то, что сохранилось еще изъ старинныхъ нравовъ и первоначальнаго языка. Кром того, по всей стран учреждались второстепенныя школы, съ цлью подготовленія крестьянскихъ сыновей и дочерей, т. е. потомства, въ грандіозной ихъ миссіи.
Тмъ временемъ поэзія и изящныя искусства пребывали подъ спудомъ. Совсмъ некогда было ими заниматься. Наиболе просвщенная молодежь отдавалась иной задач. Кумиръ этой молодежи, поэтъ и ученый Викторъ Ридбергъ, пользовался такимъ поклоненіемъ главнымъ образомъ за то, что былъ вождемъ борьбы за свободу.
Чтобы въ нсколькихъ словахъ объяснить, въ чемъ заключается существенная разница между направленіемъ, возникшимъ и утвердившимся тогда въ литератур, и направленіемъ, царившимъ въ ней дотол, ее можно сравнить съ разницей между эмпирическимъ умомъ и спекулятивнымъ, хорошо подготовленнымъ и методическимъ умомъ. На Швецію тріумфальнымъ маршемъ хлынули естественныя науки въ качеств судей и регуляторовъ на всхъ почвахъ и для всхъ условій цивилизаціи и жизни. Когда явились Дарвинъ и Тэнъ, въ Швеціи изучался національный философъ Бострмъ, другъ короля Бернадотта и Священнаго союза, философъ, который отстаивалъ новйшую платоническую идеологію, оправдывающую существованіе абсолютнаго правительства, существующій общественный строй и представительство четырехъ сословій.
Новое литературное движеніе длилось съ 1880 г. по 1890 г. Въ результат его оказалось: нсколько новйшихъ проблемъ, присущихъ данному времени, и нсколько индивидуальностей, глубоко шведскихъ.
Сюжеты, трактуемые въ юной шведской литератур, отнюдь не новы. Это — отношенія между богачемъ и бднякомъ, мужчиной и женщиной, любовью и религіозной врой, словомъ, отношенія индивидуума къ обществу, т. е. государству, религіи, нравственности и т. д. Въ скандинавскомъ движеніи, начиная съ самого раздувателя его, Георга Брандеса, наблюдается полное отсутствіе какой бы ни было оригинальной идеи. Основные сюжеты, вс безъ исключенія, были вывезены изъ-за границы. Своеобразіе существуетъ исключительно въ пріемахъ работы, въ субъективномъ отпечатк.
Укажемъ прежде всего нсколько характерныхъ чертъ Швеціи и шведовъ, страны и ея обитателей. Страна обширная, и потому представляющая много разнообразія, какъ по части пейзажа, такъ и въ смысл климатическихъ и геологическихъ условій, начиная отъ плодородной Сканіи и вплоть до пустынь Лапландіи. Города тамъ рдки и крайне малы, зерно населенія составляютъ свободные крестьяне. Страна состоитъ изъ большихъ пустынь и маленькихъ норъ-городовъ. Столица Стокгольмъ не можетъ признаваться центромъ,— этому препятствуетъ какъ географическое ея положеніе, такъ и характеръ ея жителей. Она слишкомъ придвинута къ сверо-востоку, слишкомъ близка къ климатическому и интеллектуальному варварству, и южные шведы черезчуръ сознаютъ близость свою къ Европ, чтобы не пренебречь до извстной степени своей столицей. Сверхъ того, стокгольмцы слишкомъ застыли въ своемъ образ жизни и образ мыслей, чтобы понять южныхъ шведовъ, боле утонченныхъ и развитыхъ. Центръ страны не на мст, и интеллектуальная жизнь необходимо страдаетъ отъ того.
Касательно геологическихъ условій знаменателенъ фактъ, что первичная формація, основной гранитъ повсюду почти является здсь обнаженнымъ, свободнымъ отъ позднйшихъ наслоеній. Почти то же самое наблюдается относительно національнаго характера: первобытный зврь проявляется во всей своей грубости, и боле тонкія дифференцированія обнаруживаются только спорадически и мстами.
Умственное развитіе шведовъ стоитъ на весьма низкой степени. Это — люди спиннаго хребта. Боле высокія сферы интеллекта функціонируютъ у нихъ лишь неравномрными толчками, скачками, безсвязно. Этому много содйствуютъ положеніе страны и суровость климата, остальное сдлала національная исторія. Шведы были самымъ воинственнымъ народомъ въ мір, шведки остались амазонками по преимуществу. Современные намъ шведы являются истинными сынами своихъ отцовъ, которые, родившись солдатами, въ теченіе многихъ поколній воевали со всей Европой. Подобно своимъ отцамъ, они остались отважными, но въ умственномъ отношеніи слишкомъ наивными. Подобно имъ, они любятъ пить, сть и нтъ, они остались гордыми авантюристами, съ слабыми мозгами.
Они смотрятъ на любовь и любятъ такъ, какъ, по невол, смотрли на это чувство и любили ихъ отцы, проводившіе жизнь на пол брани и спавшіе, не снимая доспховъ. Характерно, что въ шведской литератур положительно отсутствуетъ любовная, интимная и утонченная поэзія, свойственная датчанамъ, финнамъ и германцамъ. Шведы любятъ считать себя на высот европейцевъ, но ихъ образованіе настолько же поверхностно, какъ въ т времена, когда предки ихъ возвращались къ себ посл долгихъ странствованій. Если снять лоскъ, то обнаружится гиперборейскій варваръ. Подобно своимъ отцамъ и дикарямъ, они любятъ кричащіе и пестрые цвты, рзкіе звуки, хотя поддаются также и обаятельности, присущей граціи и всему изящному.
Наиболе крупнымъ изъ современныхъ писателей Швеціи считается Августъ Стриндбергъ. Впрочемъ, у него европейская репутація, тогда какъ имена его собратій положительно неизвстны за узкими предлами ихъ родины, и это не безъ основанія. Онъ единственный въ своемъ род. Между нимъ и остальными неизмримая бездна. Но и самъ онъ извстенъ недостаточно, слишкомъ односторонне.
Стриндбергъ иметъ за собой весьма пеструю производительность. Чего только онъ не писалъ? Историческія драмы, драматизированныя фантастическія легенды, психологическія драмы, историческія, соціальныя новеллы, полемическія статьи, подробную автобіографію, исторію умственнаго развитія Швеціи, сцены изъ народной жизни, книгу о французскомъ крестьянин, сочиненіе о политическихъ отношеніяхъ между Франціей и Швеціей, поэмы, сатиры, очерки и т. д.
Прежде чмъ отдаться литератур, онъ былъ, поочередно, школьнымъ учителемъ и актеромъ, телеграфнымъ чиновникомъ и журналистомъ, врачемъ и живописцемъ, проповдникомъ и наставникомъ, богемой и королевскимъ библіотекаремъ. Онъ невообразимо много учился и знакомъ съ спеціальностями но самымъ разнообразнымъ отраслямъ, начиная съ балтійскаго рыбоводства и шведской флоры и кончая китайскимъ языкомъ. Со времени же своего писательства онъ прошелъ черезъ вс фазисы,— фанатически проповдывалъ различныя философіи, съ такимъ же фанатизмомъ опровергая ихъ впослдствіи, и постепенно перебывалъ піетистомъ, революціонеромъ, скептикомъ, соціальнымъ утопистомъ и кончилъ необузданнымъ интеллектуальнымъ аристократизмомъ.
Въ настоящее время онъ проповдуетъ евангеліе о превосходств Нитшевскаго ‘bermensch’ противъ массъ {Объ этомъ ученіи см. ‘Встникъ Ин. Лит.’ 1893 г., No 5, стр. 206 и слд.}, аристократіи нервовъ и мозга противъ пролетарія и женщины, противъ черни и Евы.
Несмотря на эрудицію Стриндберга, ему недостаетъ прочной основы, дающейся субъекту древней и непрерывной цивилизаціей. На него все дйствуетъ поочередно, все для него равно ново и захватываетъ его съ одинаковой силой. Ничто не связывается съ чмъ нибудь уже извстнымъ, и онъ переходитъ отъ одной идеи въ другой безъ постепенности, бросаясь изъ одной крайности въ другую. Какая нибудь новая мысль или новое наблюденіе, заимствованное изъ книги или же прямо изъ жизни, обращается у него немедленно въ новую истину, абсолютную истину, единственную истину, неотступную идею. Стриндбергъ вчно былъ одержимъ какой нибудь мономаніей, и, быть можетъ, этимъ-то и объясняется главнымъ образомъ обаятельное впечатлніе, какое онъ производитъ. Ибо онъ самъ очарованъ, самъ ничего не видитъ, помимо этой блестящей точки. Ему всегда хотлось быть ученымъ, мыслителемъ, натуралистомъ, но онъ не можетъ обнять и совладать сразу боле чмъ съ одной ассоціаціей идей, боле чмъ съ одной группой фактовъ. Съ умомъ Стриндберга та же исторія, что и съ его родиной: у обоихъ слишкомъ рдкіе, слишкомъ узкіе, слишкомъ изолированные центры цивилизаціи и слишкомъ обширныя пустыни залежей, окутанныхъ мракомъ и не пересченныхъ телеграфными проволоками. Первобытный зврь, варваръ сохранилъ всю свою оригинальную силу, тогда какъ залежи цивилизаціи отсутствуютъ: вся серія наслоеній, дифференцированій, телеграфныя проволоки — переходная связь. Свжесть впечатлнія безподобна, но въ мозгу царитъ страшный хаосъ, ничего, кром сутолоки, все тамъ сдавливается, толкается, подталкиваетъ, летитъ кубаремъ, словно въ какой-нибудь оргіи или сумятиц битвы. Быть можетъ, у Стриндберга имется для того еще одинъ боле глубокій поводъ, кром физіологически національнаго характера расы. Не только умъ его представляетъ скопленіе противорчій, но во всемъ существ его, повидимому, существуетъ двойственность. Это въ своемъ род раздвоеніе личности и не потому только, что онъ находится на рубеж двухъ эпохъ: ‘Какъ переходный продуктъ,— говоритъ онъ въ своей автобіографіи,— подъ личиной натуралиста онъ сохранилъ родовой характеръ романтика, на подобіе того, какъ подъ зминой чешуей сидятъ въ зародыш конечности ящерицы’. Какъ бы тамъ ни было, темпераментъ и сочиненія Стриндберга представляютъ постоянную борьбу на жизнь и смерть между враждебными элементами, непрерывнымъ поднятіемъ и опусканіемъ всовыхъ чашекъ. Стрлка всовъ въ постоянномъ колебаніи, и эта физическая борьба никогда не разршается въ гармонію, въ полный аккордъ. Неспособная создать философію, которая не обрушилась бы сама на себя, борьба эта представляетъ безконечный рядъ актовъ нейтрализаціи между противоположными электрическими теченіями.
Настоящее произведеніе его юношескаго періода — драма ‘Учитель Олофъ’. Написанная въ 1870 г., она была напечатана только 10 лтъ спустя. Это — описаніе эпохи лютеранской реформаціи въ Швеціи, въ которомъ онъ не столько подчеркиваетъ столкновеніе между новой и старой религіей, сколько внутренній контрастъ у новыхъ людей: учителя Олофа, этого шведскаго Лютера, и типографщика Гердта, анабаптиста, характеризующаго собственный свой интеллектъ съ настоящимъ Стриндбергскимъ розмахомъ: ‘Я зовусь падшимъ ангеломъ, который возвратится десять тысячъ разъ, я зовусь освободителемъ, который явился слишкомъ рано, я зовусь Сатаной, потому что люблю васъ больше своей жизни, я назвался Лютеромъ, я назывался Гуссомъ, теперь я называюсь Анабаптистомъ’.
Когда онъ писалъ ‘Красную комнатуў, за Стриндбергомъ была довольно незамтно прошедшая молодость, и въ 30 лтъ его угнетало горькое сознаніе, что онъ ничего не создалъ оригинальнаго и не имлъ успха. Онъ избралъ себ девизомъ слдующее изреченіе Вольтера: ‘Нтъ ничего непріятне, какъ быть повшеннымъ невдомымъ’.
Послдующая фаза ознаменовалась книгой, озаглавленной: ‘Новая Имперія, сатирическіе этюды вка покушеній и юбилеевъ’, въ которой съ жестокимъ и въ то же время забавнымъ юморомъ, занимающимъ средину между Теккереемъ и Маркомъ Твэномъ, пригвоздилъ онъ въ позорному столбу устои общественной лжи. Это была книга, исключительно по* священная бичеванію показнаго шутовства и паяцничества, но притомъ грозные удары и отравленныя стрлы настигали по временамъ прямо тхъ, которыхъ авторъ считалъ главными виновниками существованія этого положенія вещей. Это переполнило чашу маленькаго стокгольмскаго общества, гд вс знали другъ друга лично, и автору пришлось отрясти прахъ возмущенной своей родины отъ своихъ ногъ и удалиться.
Тмъ не мене въ 1884 г. онъ снова призванъ былъ въ нее, чтобы явиться на судъ. Заграницей онъ написалъ рядъ новеллъ: ‘Браки’ — двнадцать исторій о семейной жизни. Въ этой книг 300 страницъ богохульственной морали и нсколько нечестивыхъ строкъ. Сюда же примкнулъ цлый отдлъ интимной исторіи скандинавской цивилизаціи.
‘Подчиненность женщины’ Стюарта Милля была переведена. Въ ‘Нор’. Ибсена порабощенная женщина возмутилась. Скандинавія кишла такими Норами, явилась особенная дотол невиданная Ева. У ней были мужскія манеры и короткіе волосы. Она пожимала руки, какъ любой парень, и глядла мужчин,— конечно, мужчин съ нечистой совстью,— прямо въ смущенныя его очи. Он произносили рчи, заводили газеты. Воздухъ потрясался криками о низости мужчинъ и порабощенности женщины, о безнравственности нкоторыхъ браковъ и исключительномъ прав жены. Въ особенности въ Швеціи цлая толпа женщинъ бумагомарательницъ заняла мсто въ литератур съ боевымъ кличемъ: за порабощенную женщину! Тогда-то Стриндбергъ и написалъ свои ‘Браки’. По его мннію, модное эмансипированное движеніе стремилось не только къ освобожденію женщины отъ господства надъ ней мужчины, но также и къ освобожденію отъ власти природы, и идеаломъ современной женщины оказался какой-то ублюдокъ.
По новому паролю, женщина прежде всего должна быть ‘человческимъ существомъ’, а онъ заявилъ, что она прежде всего должна оставаться женщиной. И на громадномъ холст онъ изобразилъ природу въ грандіозныхъ чертахъ, кишащую оплодотворяющимися растеніями и плодящимися животными, помстивъ тамъ Адама и Еву на первомъ план.
Стриндбергъ обратился въ утилитариста и соціалиста-разрушителя въ своихъ ‘Грезахъ сомнамбулы среди бла дня’, поэм, написанной блыми стихами,— и въ созидателя въ том новеллъ: ‘Утопіи въ дйствительности’. Все современное общество представлялось ему искусственно заброшеннымъ садомъ, вся современная цивилизація — болзненнымъ наростомъ, изуродованной, поврежденной природой.
Стриндбергъ пережилъ черные годы. Въ сопровожденіи своего семейства странствовалъ онъ за границей, во Франціи, Германіи, Швейцаріи и Даніи. Утративъ престижъ на своей родин, онъ вынужденъ былъ самъ издать свои драмы ‘Отецъ’ и ‘Товарищи’, напечатавъ ихъ у одного провинціальнаго типографщика въ Стокгольм, такъ какъ вс издатели были противъ него. Третью же драму ‘Кредиторы’, доставившую ему громадный успхъ въ Берлин, пришлось выпустить сперва на датскомъ язык. Посл семилтняго отсутствія, въ 1889 г., онъ вернулся въ Швецію, гд и написалъ свой романъ ‘На берегу моря’, рисующій ожесточенную борьбу нкоего аристократа разума противъ черни и женщины.
Въ теченіе всего этого послдняго періода его производительности у него преобладаютъ дв черты. Прежде всего авторъ весь проникается какой-нибудь единственной идеей, гипнотизирующей его до такой степени, что остального міра для него не существуетъ. Впрочемъ, міръ, въ которомъ онъ жилъ и который описывалъ, всегда и во вс фазы, его жизни представлялся міромъ крайне субъективно-ограниченнымъ.
Въ настоящее время онъ изолировался исключительно въ сферу чувствъ, причемъ вдохновляетъ его исключительно чувство антипатіи: отвращеніе. Послдняя его ide fixe блистаетъ не подобно звдамъ или солнцу, а подобно пламени ненавистнической злобы. Одна только антипатія вызываетъ его въ дятельности, подобно тому, какъ другіе поэты творятъ, подъ вліяніемъ ощущенія счастія — глаза интересная въ психологіи художественной производительности.
Не только женщины его все Медузы и Мегеры. Если его женщины развратны, то мужчины скоты, въ род презрннаго честолюбца въ ‘Юліи’ и перваго мужа въ ‘Кредиторахъ’, этого высокомрнаго интеллектуальнаго палача.
Самое обширное мсто въ литературномъ движеніи въ Швеціи принадлежитъ женщинамъ.
Выше было указано происхожденіе и характеръ этого эмансипированнаго движенія. Что оно проникло въ литературу, это объясняется скоре вяніемъ времени, нежели талантомъ этихъ дамъ. Но шведы, не довольствуясь своимъ положеніемъ наимене литературнаго народа въ мір, кичатся еще тмъ, что обладаютъ рыцарствомъ въ сильнйшей степени, и потому преклонились передъ женщиной и признали ея превосходство и, изъ чистой вжливости, послдовали за ней въ самыя глубокія дебри этой реакціи.
Первою и наиболе талантливою изъ этой группы была Анна-Шарлота Эдгренъ-Лефлеръ, герцогиня ди-Бананелло. Въ 1880 г. напечатала она три тома новеллъ ‘О жизни’, представляющихъ изящное описаніе High-life’а въ Стокгольм. Затмъ, увлеченная эмансипированнымъ движеніемъ, она стала писать тенденціозныя драмы на тему о правахъ женщины и бдняка. Какъ по своему происхожденію, такъ и но замужеству, она принадлежала въ высшему классу общества. Несмотря на то, она поставила свою жизнь и дятельность вн всякой условности, не соблюдая притомъ никакихъ галантерейностей, а дйствуя откровенно и нсколько грубо, очень безсвязно и до извстной степени жестко, прямо идя къ цли въ самыхъ ясныхъ выраженіяхъ, относясь сатирически, но всегда соблюдая притомъ тактъ свтской женщины, съ честнымъ, открытымъ, прямолинейнымъ темпераментомъ, вдохновеніе ея всегда имло источникомъ умственное негодованіе. Ни въ своихъ произведеніяхъ, ни въ жизни никогда не останавливалась она передо осуществленіемъ того, что подсказывали ей умъ ея и чувство справедливости. Посл двадцатилтняго бездтнаго супружества съ однимъ сановникомъ, причемъ въ послднія 10 лтъ этого супружества она была окружена поклоненіемъ, какъ царица амазонокъ,— вдругъ все ей опротивло. Сорока лтъ она развелась съ мужемъ, ухала за границу, вышла замужъ за итальянскаго герцога, сдлалась матерью и, къ смущенію своихъ соотечественниковъ, принялась писать сладострастно-эротическіе романы. Казалось, для нея распускалось лто, жаркое и цвтущее, какъ вдругъ прошлой осенью она скончалась, написавъ своеобразную біографію пріятельницы своей, Софьи Ковалевской.
Вторымъ наиболе замчательнымъ посл нея женскимъ шведскимъ авторомъ считается Викторія Бенедиктсонъ (Ernst hlgren). До тридцати двухъ лтъ жила она въ маленькой деревушк, занимая одно изъ самыхъ скромныхъ положеній, замужемъ за почтмейстеромъ, который былъ гораздо старше нея. Не покидая своей комнаты, какъ больная, борясь съ жестокими физическими страданіями, она вдругъ прославилась нсколькими новеллами изъ крестьянской жизни и романомъ, озаглавленнымъ ‘Деньги’, гд описывались бракъ и разводъ одной молодой двушки съ интеллектуальными стремленіями и пожилого землевладльца, лишеннаго всякихъ интеллектуальныхъ порывовъ. Она покинула ненавистную ей деревню и пустилась по блу свту, съ жаждой жизненныхъ наслажденій, но сдлала это немного поздно. Талантъ ея оказался недостаточнымъ, время шло, она сознавала бебя остановившейся на одномъ мст, тогда какъ другіе непрестанно шли впередъ. Наконецъ, въ одинъ прекрасный день, подъ вліяніемъ особенно сложившихся обстоятельствъ, она перерзала себ горло тупой бритвой.
Литературное движеніе въ Швеціи, дйствительно, умерло. Давно не выходило уже тамъ никакого сочиненія, которое имло бы реальное значеніе. Причины этого различны. Быть можетъ, большинство талантовъ, сами по себ, были недостаточно сильны, а, быть можетъ, главное зло кроется во вншнихъ условіяхъ. Піетизмъ, идущій отъ приближенныхъ королевы, тяготетъ подобно кошмару на стран женской эмансипаціи. Тамъ не существуетъ проницательной и независимой критики, имется всего три или четыре большихъ газеты и единственный крупный издатель, и кому не удается поладить съ ними,— приходится закрывать свою лавочку. Государство ассигнуетъ 6.000 кронъ на покровительство поэзіи, и эта сумма длится академіей между старыми поэтами и молодыми профессорами. Всякая умственная жизнь коснетъ, и всякій, кто пытается ее встряхнуть, обязательно ставится вн закона.