Лиммерійскія перчатки.
(Повсть Гжи. Эджевортъ.)
‘Встникъ Европы’. Часть XLII, No 24, 1808
Лиммерийские перчатки, Эджуорт Мария, Год: 1799
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Былъ воскресный день — колокола каедральной Герфортской церкви звонили къ проповди, на улицахъ толпились богомольные люди. Госпожа Гилль! Госпожа Гилль! Бетти! Бетти! готовы ли вы? Совсемъ почти отзвонили, мы опоздаемъ: разв забыли вы, что я церковный староста? — Такъ кричалъ господинъ Гилль, кожевникъ, стоя на послдней ступеньк лстницы, съ тростію и шляпою въ рукахъ, въ ожиданіи жены и дочери.
‘Я готова, батюшка, сказала Бетти, проворно сбжавши съ лстницы. Она была такъ пріятна, такъ свжа и такъ хорошо одта, что отецъ, посмотрвши на нее, не могъ не улыбнуться, смягчилъ голосъ и только сказалъ, увидя, что она еще не надла перчатокъ: напрасно, мой другъ, ты останавливалась за перчатками, ихъ можешь надть дорогою.
‘А по моему мннію — сказала госпожа Гилль, которая тихо сходила съ лстницы, одтая въ праздничное платье, въ огромной соломенной шляп съ ужаснымъ пунцовымъ бантомъ — и совсмъ не должно бы было ей надвать этихъ перчатокъ!
‘Я не понимаю,— сказалъ господинъ Гилль почему эти перчатки находишь дурными. Перчатки какъ перчатки, лайковыя, блыя. Но будемъ говорить объ этой матеріи посл. Пора къ обдн.
Господинъ Гилль подалъ жен и дочери руку — но Бетти еще не надла своихъ перчатокъ , а госпожа Гилль сердилась и била себя по носу опахаломъ.
‘Знаю — ворчала госпожа Гилль — знаю, что вс мои слова считаются за ничто, но я умю разсуждать о вещахъ не хуже другихъ, а можетъ быть и лучше! напримръ, не я ли прошлаго году предсказала теб, что нашу большую собаку украдутъ? не я ли первая замnила, что стны нашей каедральной церкви начинаютъ обваливатъся? Теб бы никогда не пришло въ голову объ этомъ подумать, хотя считаешься и старостою церковнымъ!’
‘Но, ради Бога, разтолкуй мн, какую связь имютъ Беттины перчатки съ большою нашею собакою и съ трещиною на стн каедральной нашей церкви?
‘Слпой человкъ! разв ты не примтилъ, что эти перчатки Лиммерикскія?
‘Примтилъ, и всё еще тебя не понимаю, сказалъ господинъ Гилль, понизивъ голосъ — таково было его обыкновеніе, когда супруга его начинала сердиться, и когда еще онъ самъ не вышелъ изъ терпнія.
‘Странной человкъ! но разв ты забылъ, что Лиммерикъ городъ Ирландскій?
,,Помню!’ —
Стало быть ты обрадуешься, когда наша каедральная церковь, въ которой ты староста, взлетитъ на воздухъ, и когда тотъ, кому удастся подорвать ее, женится на твоей дочери?
,,Боже избави насъ отъ такого нещастія! воскликнулъ господинъ Гилль, перемнившись въ лицъ — онъ остановился, чтобы поправить парикъ свой, который съхалъ на правое ухо. Но, госпожа Гилль, продолжалъ онъ, я не вижу, что заставляетъ васъ имть такое подозрніе?’
‘Не видишь? не видишь? мало ли чего ты не видишь, другъ мой! Ты только другихъ умешь называть зваками или слпыми! Прошлаго году я же теб совтовала беречь нашу большую собаку — но ты меня не послушалъ! То же будетъ и съ гсерковью.
‘Душа моя, божусь Богомъ, не понимаю ни одного твоего слова, Говори ясне, прошу тебя!’
‘Ясне? Бетти можетъ говоришь съ тобою ясне. Спроси, отъ кого получила она перчатки?
‘Отъ кого, Бетти?’
‘Батюшка! меня подарилъ ими господинъ Бріанъ О’Неиль! отвчала Бетти? потупивъ глаза и закраснвшись.
‘Ирляндской перчаточникъ?’ воскликнулъ отецъ съ ужасомъ.
‘Что скажешь теперь? Обманулась ли я, или нтъ? спросила госпожа Гилль.
‘Сей часъ сними эти перчатки, Бетти! Я видлъ твоего Бріана одинъ только разъ въ жизни, но право не могу его терпть: онъ Ирландецъ. Говорятъ теб, сними перчатки!’
‘Но, батюшка, я не взяла съ собою другихъ.
‘У меня есть въ запас шелковыя, восклиннула госпожа Гилль, вынимая изъ кармана старинныя шелковыя перчатки, съ прорзанными пальцами, замаранныя и чрезвычайно широкія.
‘Но скажите, батюшка, разв Ирландецъ не можетъ быть честнымъ человкомъ? спросила Бетти.
Господинъ Гилль не отвчалъ ни слова.
Они пришли въ церковь. Теперь не время думать объ Ирландцахъ и Англичанахъ, шепнула госпожа Гилль на ухо своей дочери, помни, что теб надобно, сидя въ церкв, показывать людямъ, что ты дочь церковнаго старосты.
Не почитаемъ за нужное говоришь о тхъ коварныхъ насмшкахъ, которыя были сказаны молодыми сосдками на счетъ старинныхъ Беттиныхъ перчатокъ. Господинъ Гиллъ, какъ церковный староста, пошелъ посл проповди осматривать проломъ, о которомъ говорила ему жена: онъ нашелъ въ фундаментъ церкви скважину, величиною въ кулакъ, и небольшую трещину, на которую долго смотрлъ въ размышленіи, потирая лобъ и нюхая табакъ, между тмъ госпожа Гиллъ прохаживалась по кладбищу и хвасталась передъ сосдками, что не позволила своей дочери носить перчатокъ Ирляндской фабрики.
Бетти пошла домой, будучи очень печальна, и не понимая, какъ можно ненавидть человка единственно потому, что онъ Ирляндецъ, и отъ чего мать ея говорила такъ много о пропавшей собак и пролом въ стн церковной. Не ужли, думала Бетти, воображаешъ она, что господинъ Бріанъ О’Неиль укралъ собаку, или что онъ иметъ намреніе подорвать каедральную церковь? Въ эту минушу она поравнялась съ развалинами одного дома, которыя напомнили ей, что она увидла господина Бріана въ первый разъ во время пожара, въ которомъ онъ оказалъ многимъ нещастнымъ великія пособія. Она вспомнила также, что давно не посщала вдовы Смитъ, у которой сгорлъ домъ, и которая отъ бдности дила въ тсной лачугъ, Бетти имла въ карман ефимокъ, она хотла заплатить за билетъ въ театръ, но ршилась пожертвовать имъ вдов Смитъ: пошла къ ней, и къ величайшему своему удивленію нашла въ дом ея господина Бріана О’Неиля.
Я думала, что ты одна, сказала Бетти, покраснвши. Господинъ Бріанъ поклонился ей. Бетти начала разговаривать съ госпожею Смитъ, вложила ей въ руку ефимокъ и ушла, давши слово постить ее очень скоро опять. Господинъ О’Неиль, удивленный холоднымъ обращеніемъ Бетти, послдовалъ за нею.
Скажите, Бетти, не имлъ ли я нещастія сдлать что-нибудь для васъ непріятное? спросилъ онъ, смотря съ удивленіемъ на Беттины шелковыя перчатки.
Нтъ, сударь, я не имю ни права, ни причины сердишься на васъ! Но батюшка и матушка, не знаю почему, расположены къ вамъ очень дурно. Они запретили мн надвать Лиммерскія перчатки, которыми вы меня подарили.
Но я надюсь, что любезная Бетти не перемнитъ своего мннія о томъ человкъ, который привязанъ къ ней отъ всего сердца, единственно потому, что ея родители, безъ всякой причины, перестали быть къ нему благосклонными.
Но я еще не имю никакого о васъ мннія, господинъ Бріанъ: какъ же могу перемнишь его?
Вы познакомитесь со мною короче, вы отдадите мн справедливость! Батюшка и матушка ваши разположены ко мн дурно — это самое усиливаетъ во мн желаніе заслужить вашу любовь, а имъ доказать, что я не похожъ на многихъ изъ земляковъ моихъ, которые прізжаютъ сюда только за тмъ, чтобы обманывать легковрныхъ женщинъ, имющихъ по нещастію богатое приданое. Теперь намреніе мое вамъ извстно, любезная Бетти — снимитежь, прошу васъ, эти смшныя перчатки и надньте мои! Я надюсь, что вы не откажетесь сдлать мн это маловажное удовольствіе!
Вы слишкомъ многаго надетесь господинъ О’Неилъ! Я никогда въ угодность вамъ, не соглашусь противиться вол моихъ родителей.
Ахъ, Миссъ Бетти, воскликнулъ Бріанъ, могъ ли я вообразить, чтобы вы были такъ перемнчивы? Онъ удалился, сдлавъ ей низкій поклонъ.
Въ слдующій понедльникъ Миссъ Женни Браунъ, дочь парикмахера пришла навстить Бетти.
Не правда ли, что намъ будетъ очень весело? спросила она, входя въ комнату и бросая на столъ свою соломенную шляпку.
Отъ чего весело? спросила Бетти печальнымъ голосомъ.
Что съ тобою сдлалось? Ты очень грустна! разв теб не позволяютъ хать на балъ?
На какой балъ? спросила Госпожа Гилль съ любопытствомъ.
‘Чудное дло! Но разв господинъ О’Неиль не присылалъ къ вамъ билета? Разв не получили вы Лиммерикскихъ перчатокъ?
‘Какая связь между Лиммерикскими перчатками, билетомъ и баломъ?
Я вижу, что вы ничего не знаете! Господинъ О’Неилль при каждомъ билет разослалъ по пар перчатокъ Лиммерикскихъ. Естьли Бетти не, подетъ на балъ, то я уврена, что онъ откроетъ его со мною!
Черезъ полчаса Женни ушла. Госпожа Гилль и Бетти долго смотрли другъ на друга, не говоря ни слова. Нынче поутру, сказала Бетти, приносили ко мн записку, но я не приняла ее, потому что адресъ подписамнъ былъ рукою Господина О’Неиля.
Надобно знать, что Бетти разсказала уже матери о встрч своей съ господиномъ Бріаномъ посл обдни. Это перемнило нсколько ея мнніе на щетъ Ирляндца. Госпожа Гилль имла доброе сердце, главный порокъ ея состоялъ въ томъ, что она чрезмрно желала казаться проницательне другихъ, Она мучилась мыслію, что Женни можетъ заступить, мсто ея дочери на бал, прежде она принебрегала привязанностію Господина О’Неиля къ Бетти, потому что была въ ней уврена, но теперь, вообразивъ, что сосдка ея, парикмахерова жена, можетъ выдать свою дочь за О’Неиля, начала смотрть на него совсмъ другими глазами.
Надобно объ этомъ подумать, Бетти, сказала госпожа Гилль. Въ той записк, которую ты не приняла давича поутру, конечно приглашали тебя на балъ. Надобно хать, Бетти, можно ли стерпть, чтобъ Женни открыла вмсто тебя балъ съ господиномъ О’Неилемъ. Я сама теперь начинаю думать, что онъ не бродяга Ирляндскій, что не онъ укралъ нашу собаку, что въ Церкв проломъ сдланъ не имъ, что онъ никогда не имлъ намренія взорвать ее на воздухъ, и что наконецъ онъ заслуживаетъ вниманіе особенное, потому, что можетъ давать балы и при билетахъ разсылать Лиммерикскія перчатки. Послушай, Бетти, я позволяю теб хать на балъ въ перчаткахъ, подаренныхъ теб Господиномъ О’Неилемъ. Мн самой надобно повидаться съ его матеріею, которой я еще не заплатила визита. Мы увидимъ, будетъ ли танцовать вмсто тебя болтливая Женни. Теперь пойду къ твоему отцу — надобно у него спроситься.
Но Госпожа Гилль къ сожалнію своему скоро увидла, что супругъ ея крпко держался своего мннія и непремнно хотлъ быть увренъ, что Господинъ Бріанъ похититель собаки, и заговорщикъ противъ каедральной его церкви. Онъ сообщилъ уже свои подозрнія тому клубу, въ которомъ былъ членомъ, одни увряли его, что онъ бредитъ, другіе — и большая часть — почитая невозможнымъ, чтобы Римской Католикъ могъ быть честнымъ человкомъ, соглашались, что Господинъ Бріанъ О’Неиль человкъ подозрительный, что онъ пріхалъ въ Герфортъ не извстно за чемъ, что у него множество денегъ, а откуда онъ ихъ беретъ, не знаютъ, и что наконецъ, необходимо должно имть надъ нимъ строгій надзоръ.
Господинъ Гилль, услышавъ о бал, тотчасъ сообразилъ, что онъ не иное что, какъ хитрая выдумка заговорщиковъ.
А! а! воскликнулъ Господинъ Гилль: этотъ Ирландецъ не глупъ! Онъ хочетъ усыпить насъ своими пирушками, онъ хочетъ насъ вздернуть на воздухъ въ ту самую минуту, когда мы будемъ заняты одними весельями. Хитрецъ! Но ему не удастся насъ обмануть! Я посдлъ старостою церковнымъ! Я спасу моихъ согражданъ отъ страшной опасности, имъ угрожающей! Слышишь ли, Ревекка? Запрещаю Бетти и думать о бал, запрещаю ей носить Лиммерикскія, перчатки, которыя подарилъ ей этотъ опасный заговорщикъ — прошу васъ обихъ длать безъ всякаго прекословія то, что я почту необходимымъ, врьте моей опытности, я въ этомъ дл знаю гораздо боле васъ. — Госпожа Гилль возвратлась къ дочери, въ великомъ недоумніи, увренная ршительнымъ тономъ супруга своего, что заговоръ, ею самою выдуманный, точно существуетъ, она побжала къ сосдкамъ и разсказала каждой за тайну то, что было ей извстно о семъ великомъ дл.
Бетти покорилась безъ роптанія вол своихъ родителей, но въ сердц ея была сокрыта нжная привязанность къ О’Неилю, который въ самомъ дл былъ человкъ достойный уваженія и любви. Вдова Смитъ прислала къ ней маленькую свою дочь, чтобы поблагодаришь за то пособіе, которое она, ей сдлала. Миссъ Луиза много разсказывала ей о Господин Бріан, который былъ чрезвычайно добръ и ласковъ и благодтельствовалъ имъ со времени ихъ нещастія. Бетти слушала съ удовольствіемъ похвалы О’Неилю, она пошла въ камодъ, вынула ленту и подарила ее маленькой Луиз. Лиммерикскія перчатки представились ея глазамъ — она вздохнула, сорвала съ горшка розу, ощипала листы, осыпала ими перчатки и накрыла ихъ блымъ платкомъ.
Между тмъ Господинъ Гилль бесдовалъ съ важными политиками своего клуба — вс они согласно признались, что каедральной Герфортской церкви угрожаетъ опасность. Вс обстоятельства были приняты въ разсужденіе: этотъ балъ, на которомъ будутъ танцовать до упаду, эти перчатки, которыя раздаются даромъ при билетахъ, можетъ быть потому, что Господинъ Бріанъ не иметъ нужды ихъ продавать — все казалось столь подозрительнымъ, что разв одинъ сумасшедшій могъ бы не признать въ О’Неил тайнаго непріятеля Англичанъ и Религіи, выдающаго себя за перчаточника Ирландскаго. Заключили, что всего безопасне посадить его въ тюрьму — надлежало только найти законный предлогъ.
О’Неиль въ платеж долговъ своихъ не имлъ той строгой точности, какою отличаются обыкновенно Англійскіе купцы, онъ задолжалъ хлбнику и портному, и далъ имъ векселя на шесть мсяцевъ срокомъ. Эти векселя куплены были Господиномъ Гиллемъ, срокъ вышелъ, положено было задержать Господина О’Неиля, естьли онъ не будетъ въ состояніи заплатить деньги въ ту самую минуту, въ которую ихъ потребуютъ. — Повренный Господина Гилля приходитъ къ Бріану требовать платежа, но Бріанъ, будучи занятъ приготовленіями къ балу и удивленный, что видитъ въ чужихъ рукахъ свои векселя, сказалъ въ сердцахъ, что не иметъ ни шиллинга денегъ, и что ему не время теперь заниматься такимъ вздоромъ. Повренный пересказалъ Господину Гиллю слово отъ слова отвтъ Бріана.
Посл бала О’Неиль пошелъ провожать пшкомъ Миссъ Женни, парикмахерову дочь. Къ нему приближается человкъ, бьетъ его по плечу и говоритъ: государь мой, отъ имени Короля беру васъ подъ стражу!’ — Врешь, бездльникъ! воскликнулъ Бріанъ: это плутни проклятаго Гилля! одинъ онъ способенъ обидть честнаго человка за такую малость! На улиц сдлался страшный шумъ, множество народа столпилось вокругъ Бріана, Ирляндскіе работники хотли вступиться за своего земляка, началась было драка, но Бріанъ все успокоилъ своимъ благоразуміемъ, онъ послдовалъ за полицейскимъ, а между тмъ послалъ къ своей матери просить, чтобы она какъ можно скоре нашла за него поруку.
Госпожа О’Неиль тушила свчки, оставшіяся посл бала, когда пришли ей сказать о нещастіи, приключившемся ея любезному сыну. Не трудно, подумала она сыскать поруку между людьми, которые за нсколько минутъ веселились и танцовали въ моемъ дом: но танцовать и быть порукою великая разница. Госпожа О’Неиль узнала это на самомъ опытъ. Вс ея пріятели отказались отъ поручительства подъ разными предлогами. Что длать? Скоре посылать къ ростовщику, закладывать вещи, платить тройные проценты — какъ бы то ни было, Господинъ О’Неиль, просидвъ часа два въ городской тюрьм, получилъ опять свободу, но онъ не подозрвалъ, что его брали подъ стражу для того единственно, чтобы возпрепятствовать ему взорвать на воздухъ каедральную церковь. Возвращаясь домой и идучи мимо церкви, онъ увидлъ прохаживающагося около ограды человка. Который часъ? спросилъ онъ у незнакомаго — Три часа! отвчали ему, и, слава Богу, еще не показывался ни одинъ непріятель!
Господинъ Бріанъ воспользовался даннымъ ему урокомъ, дабы пріобрсть общую довренность, ршился онъ себя ограничить и жить скромно, такъ какъ прилично простому перчатошнику, опытъ доказалъ ему, что добрые друзья никогда не платятъ худыхъ долговъ.
На другое утро господинъ церковный староста проснулся съ веселымъ духомъ и тотчасъ побжалъ въ церковь служить благодарный молебенъ: ибо онъ по Христіанскому смиренію, относилъ къ милосердію Бога успхъ свой въ уничтоженіи козней общаго врага. Онъ согласился вмст съ другими членами клуба завести ночный караулъ около: каедральной Церкви, а между тмъ собрать вс нужныя свденія и доказательства, чтобы обвинить въ суд заговорщика.
Исполнивъ то, чего требовало отъ него званіе человка государственнаго, пошелъ онъ на кожевенный заводъ осматривать свои магазины — но кто изобразитъ его удивленіе! двери магазина были изломаны, кожи разтасканы и разбросаны, а въ магазинъ все приведено было въ страшный безпорядокъ. Это Бріанова шутка! воскликнулъ Господинъ Гилль, сей часъ иду въ судъ! Онъ побжалъ къ своему стряпчему, чтобы посовтоваться съ нимъ, какъ подать прозьбу на О’Неиля, но стряпчаго не было въ город, и Господинъ Гилль принужденъ былъ возвратиться домой. Дорогою размышлялъ онъ о томъ, какъ бы начать и удачне кончить новую свою тяжбу, а между тмъ разчитывалъ въ голов убытокъ, претерпнный имъ отъ потери кожъ.
Господинъ Гилль имлъ весьма порядочный аппетитъ. Желудокъ его всегда согласенъ былъ съ солнечными часами. Онъ безошибочно узнавалъ время обда, а за обдомъ лъ очень много и очень долго, за что весьма не рдко ссорилась съ нимъ его супруга. ‘Мн стыдно сидть съ тобою за столомъ, когда у насъ гости — говорила она ему почти каждой день — ты имешь такой безпутный аппетитъ, что люди глядя на тебя, творятъ молитвы. Я бы совтовала теб никогда не садишься за столъ натощакъ, чтобы наконецъ не прослыть обжорою!’ — Господинъ Гилль замтилъ послдній совтъ благоразумной своей супруги, и согласуясь съ нимъ, всякій день передъ обдомъ заглядывалъ на кухню, дабы приготовить себя къ столовому бднію порядочною частію говядины. И въ этотъ день, въ который случилась въ магазин его такая разстройка, постилъ онъ по обыкновенію своему кухню: повариха разговаривала съ двкою о славномъ вороже Бамфильд, который жилъ въ сосдственномъ лс съ цыганами. Господинъ Гилль подслушалъ сей разговоръ, и разсудилъ за благо употребить его въ свою пользу. Онъ возвратился въ столовую съ важнымъ лицемъ и такъ былъ разсянъ во время обда, что Госпожа Гилль нсколько разъ принуждена была ему сказать: что съ тобою сдлалось? Отъ чего ты такъ задумчивъ? Въ первые отъ роду забываешь то, что у тебя на тарелк.
Госпожа Гилль, сказалъ церковный староста, прошу васъ вспомнить, что любопытство праматери вашей Евы погубило весь человческій родъ. Будетъ время, и все узнаете, но въ ожиданіи сего времяни воздержитесь, прошу васъ, отъ всхъ вопросовъ. Женьщины неспособны постигать слдствій. Что я знаю, то знаю, что думаю, то думаю, что говорю, то говорю, Бетти, мой другъ, ты хорошо сдлала, что не носила перчатокъ Лиммерикскихъ: дла наши принимаютъ точно такой оборотъ, какой я предсказывалъ.
Посл обда господинъ Гилль разтянулся въ большихъ своихъ креслахъ и захраплъ. Во сн представились ему каедральныя церкви, которыя одна за другою взлетали на воздухъ. Человкъ, имвшіи въ рукахъ множество Лиммерикскихъ перчатокъ, зажигалъ порохъ, кожи были разбросаны по полю и плавали по поверхности озера, пропавшая собака его, вообразивъ, что это бараньи котлеты, бросалась за ними въ воду и ловила ихъ зубами, онъ кричалъ на собаку, бросалъ въ нее камнями, но вдругъ собака оборотилась въ ворожею Бамфильда, который подошелъ къ нему съ важнымъ лицемъ и подавая плеть, воскликнулъ громкозвучнымъ голосомъ: этою плетью должно высчь Бріана О’Неиля на большой площади Герфортской! Господинъ Гилль хотлъ броситься на колна передъ Бамфильдомъ, но онъ загремлъ со стула, и крпко ударился плшивою головою объ стну. Это движеніе пробудило его.
Онъ началъ разсуждать о таинственномъ видніи, которое представилось ему во сн, и ршился постить ворожею Бамфильда.
На другой день рано поутру отправился онъ въ цыганскій станъ. Бамфильдова хижина находилась въ самой густот лса. Господинъ Гилль вошелъ въ нее съ трепетомъ сердца.
‘Знаешь ли ты, сказалъ онъ Бамфильду, одного подозрительнаго Ирляндца, именемъ О’Неиля, живущаго въ Герфорт?
‘Какъ не знать!’
Чтожь ты о немъ скажешь?
‘Что это весьма подозрительный Ирляндецъ.’
Правда твоя! Не онъ ли укралъ мою собаку, которая стерегла кожевенные магазины?
‘Онъ!’
Не онъ ли разтаскалъ мои кожи?
‘Кому жъ другому?’
А проломъ въ стн каедральной церкви не имъ ли сдланъ?
‘Боже мой! точно имъ!’
Съ какимъ намреніемъ?
‘Съ такимъ намреніемъ, котораго сказать нельзя.’
Но мн сказать можно! Я церковный староста. Кому же и знать, какъ не мн, что нашу каедральную церковь хотятъ подорвать порохомъ? А?
Бамфильдъ отвчалъ:
Церковный староста, поврь,
Дотоль не знать теб покою,
Пока Ирландскій этотъ зврь,
Встрчаемъ будетъ здсь тобою!
Сіи пророческіе стихи ршили сомнніе Господина Гилля, онъ простился съ Бамфильдомъ и побжалъ въ городъ, въ намреніи пожаловаться на Бріана Герфортскому Меру.
Во время бесды Господина Гилля съ волшебникомъ стоялъ у дверей хижины одинъ Ирландскій ремесленникъ, который также имлъ небольшую претензію на будущее, и желалъ посовтоваться съ премудростію Бамфильда. Этотъ добрый человкъ, именемъ Падди, пользовался благодяніями О’Неиля. Онъ услышалъ, что въ хижин произносили имя его покровителя, началъ прислушиваться съ большимъ вниманіемъ и не потерялъ ни одного слова изъ разговора. ‘Это не колдунъ, а обманщикъ! подумалъ онъ, услышалъ, что Бамфильдъ называлъ О’Неиля раззорителемъ кожевеннаго магазина. Падди имлъ неоспоримую причину такъ думать, ибо онъ самъ съ товарищами, въ отмщеніе за обиду, нанесенную Гиллемъ Бріану, разбросалъ кожи, находившіяся въ магазин. Вообразивъ, что глупость, имъ сдланная, можетъ причинить вредъ его покровителю, онъ побжалъ въ Герфортъ, созвалъ товарищей и началъ вмст съ ними опять приводить въ порядокъ разбросанныя кожи. По нещасітю они слишкомъ понадялись, что въ Герфорт, въ глухую полночь, вс люди спятъ, ибо въ ту самую минуту, въ которую работа ихъ была приведена уже къ окончанію и Падди стоялъ на верху пирамиды, укладывая послдній рядъ кожъ, дозоръ у ходившій вокругъ каедральной церкви, увидлъ работниковъ и закричалъ, вотъ они! держите! Работники разбжались, но Падди былъ схваченъ и отведенъ въ караудьню.
‘Хочу быть повшенъ — восклицалъ онъ дорогою — естьли впредь караульщики застанутъ меня за добрымъ дломъ! Въ этомъ мір ничто хорошее не удается!
Герфорстскій Меръ, Господинъ Mapшаль, былъ человкъ доброй характеромъ, проницательнаго ума и опытный, онъ зналъ въ тонкость судебные обряды. Въ Герфорт вошло въ пословицу: кто побывалъ въ домъ Господина Маршаля, тотъ возвращается къ себ добре и наклонне къ миру.
Господинъ Маршаль завтракалъ, когда ему доложили о прибытіи церковнаго старосты Господина Гилля.
‘Милости прошу! сказалъ Господинъ Маршаль.
Добраго утра желаю вамъ! сказалъ Господинъ Гилль, входя и кланяясь. Худыя всти въ город, очень худыя! прибавилъ онъ съ важнымъ видомъ
‘А я думаю напротивъ, Господинъ Гилль! Въ город веселятся: третьяго дня былъ прекрасный балъ.’
Тмъ хуже, Господинъ Маршаль! не вс люди способны видть слдствія, не вс проницаютъ во глубину вещей!
‘Я съ вами несогласенъ — отвчалъ Господинъ Маршаль улыбаясь: — я говорю тмъ лучше! вмст со всми людьми, которые, также какъ и я, не видятъ слдствій и не умютъ проницать во глубину вещей!’
‘Прошу меня извинить, Господинъ Маршаль! Теперь не время смяться: естьли бы не я, то наша каедральная церковь поднялась бы на воздухъ въ то самое время, .въ которое весь городъ прыгалъ выпуча глаза, на этомъ проклятомъ бал!
‘Это другое дло! Прошу васъ покорно объясниться, Господинъ Гилль!
И Господинъ Гиллъ объяснился.
‘То, что вы говорите, конечно весьма важно, сказалъ Господинъ Маршаль, выслушавъ объясненіе Господина Гилля, но прошу объявишь мн, какія средства употребили вы чтобъ получить такое подробное свденіе объ этомъ дл?’
Это моя тайна, милоствой государь, но вамъ могу ее открыть безъ всякаго опасенія. Знайте же, что я говорилъ съ ворожеею Бамфильдомъ.
‘А, понимаю! съ Бамфильдомъ! Позвольтежь, любезный Господинъ Гилль, поздравить васъ, что вы не успли еще обвинить судебнымъ порядкомъ Господина Бріана. Увряю васъ, что вы сдлались бы посмшищемъ всего города Герфорта.
Какъ посмшищемъ, Господинъ Mapшаль? Спаситель каедральной церкви посмшище! Но я назову вамъ многихъ людей, которые совершенно согласны со мною.
‘Но сказывали ли вы имъ, что вы совтовались съ ворожеею Бамфильдомъ?’
На что же мн это сказывать?
И хорошо сдлаете, если не скажете, Господинъ Гилль! Онъ подошелъ къ окну, изъ котораго виднъ былъ весь кожевенный заводъ Господина Гилля. Это что? спросилъ онъ, указывая на кожи, которыя складены были по прежнему. Вы, кажется, увряли меня, что вс ваши кожи были разбросаны?
Кто можетъ изобразить удивленіе церковнаго старосты? Онъ протиралъ глаза, смотрлъ поперемнно то на Господина Маршаля, то въ окно, и самъ не понималъ, что съ нимъ происходило. — Кликнули Падди, который за часъ до Гиллеева прихода приведенъ былъ къ Господину Маршалю, онъ изъяснилъ церковному старост, по какому чуду разбросанныя кожи опять явились въ томъ же мст и въ прежнемъ порядк.
Но собака моя? кмъ она украдена? восклицалъ Господинъ Гиллъ.
Едва ли не знаю я вора, сказалъ Падди.
‘Кто онъ? Говори! Не уже ли въ самой вещи Господинъ Бріанъ О’Неиль?’
Нтъ, милостивый государь, я самъ не знаю, на кого подумать, но вотъ что случилось со мною въ ту самую ночь, въ которую бдный Господинъ Бріанъ былъ взятъ подъ стражу. Мать его меня посылала къ ростовщику занимать деньги. Я пришелъ къ нему въ самую полночь, разбудилъ мальчика, который, засвтивъ свчку, оставилъ меня въ лавк, а самъ побжалъ будить своего хозяина. Я между тмъ началъ разсматривать вещи, находившіяся въ лавк, и между прочими замтилъ собачій ошейникъ съ серебряною бляхою, на которой вырзано имя Господина Гилля.
Это ошейникъ моей собаки! Четвероугольная большая бляха съ кольцомъ: не такъ ли?
‘Точно такъ!’
Послали въ ростовщику — онъ признался, что получилъ ошейникъ отъ самаго ворожеи Бамфильда. Господинъ Гилль покраснлъ, онъ радовался внутренно, что не усплъ обвинить Господина Бріана въ суд, но самолюбіе. жестоко въ немъ страдало. Все это очень хорошо, Госпоинъ Маршаль — воскликнулъ онъ — но трещина въ стн каедральной церкви? Это одно обстоятельство важне тысячи, пока не объясню его совершенно, по тхъ поръ не могу имть хорошаго мннія о вашемъ Ирландц.
‘Признайтесь, Господинъ Гилль, что вы все еще думаете о пророческихъ стихахъ ворожеи Бамфильда! но послушайте, естьли вы не хотите, чтобы я разсказалъ въ городъ о вашемъ легковріи, то согласитесь сдлаиь мн удовольствіе. Можете ли вы, на примръ, забыть, что Господинъ Бріанъ Ирландецъ, естьли тайна церковнаго пролома удовлетворительнымъ образомъ для васъ объяснится?’
Думаю! И какая мн до того нужда, что онъ Ирландецъ? Люди родятся тамъ, гд угодно Богу: я совсмъ не изъ числа такихъ, которые твердо уврены, что все хорошее въ одной только Англіи. Честные люди водятся въ Ирландіи, какъ и везд: Англичининъ, Ирландецъ, равно подданные Его Британскаго Величества. Но эта трещина, Господинъ Маршаль, эта трещина! что она значитъ?
‘Но можете ли вы, Господинъ Гилль, оправдать несправедливое гоненіе противъ такого человка у который ни кому не длаетъ ни малйшаго зла?’
Боже меня отъ этаго сохрани!
‘Чтожь, естьли бы этотъ человкъ длалъ еще и столько добра, сколько ему возможно?’
Ахъ, Господинъ Маршаль! трещина…
‘Прошу васъ, Господинъ Гилль, взять на себя трудъ и навстить вмст со мною вдову Смитъ, у которой недавно сгорлъ домъ! вы узнаете отъ нее, что такое Бріанъ О’Неиль.’
Церковный староста и Господинъ Маршаль взяли шляпы и пошли ко вдов Смитъ. Эта бдная женщина разсказала имъ, какъ много добра сдлали ей Бріанъ и Миссъ Бетти. Господинъ Гилль плакалъ. Онъ добрый, онъ честный человкъ! повторялъ онъ, но эта трещина, Господинъ Маршаль, эта проклятая трещина!
‘Дайте мн слово, Господинъ Гилль, что завтра придете ко мн обдать, у меня будетъ и Бріанъ — вы можете съ нимъ объясниться.’
Господинъ Гилллъ не зналъ, что отвчатъ, онъ полюбилъ въ дyш своей Бріана О’Неиля, но боялся быть осужденнымъ отъ своего клуба, въ которомъ вс головы занимались таинственнымъ проломомъ каедральной церкви, онъ еще молчалъ, когда вбжала въ горницу маленькая дочь вдовы Смитъ.
Ахъ, матушка! воскликнула она: я показывала одной знатной Госпож мою мышь. Она сама кормила ее со мною всмст.
Что за мышь? спросилъ церковный староста.
О, прекрасная тварь! я пріучила ея брать у меня изъ рукъ хлбныя крошки, она знаетъ мои голосъ, закричу: мышка! и бжитъ.
‘Гдъ же эта мышь?’
Въ фундаментъ нашей каедралънои церкви:,
Господинъ Маршаль поглядлъ на Господина Гилля и улыбнулся.
Хочу ее видть, воскликнулъ церковный староста: покажи намъ твою мышь, двочка!
Луиза повела Господина Маршаля и Господина Гилля къ каедральной церкви — и гд же она остановилась? у самаго того пролома, на которомъ основаны были вс подозрнія на Бріяна. Мышка! мышка! закричала Луиза, и черезъ минуту увидла заговорщика, выходящаго изъ пролома въ образъ большой крысы. Господинъ Маршаль захохоталъ, и самъ Господинъ Гилль не могъ воздержаться отъ смху.
Завтра обдаю у васъ вмст съ Бріаномъ, сказалъ Господинъ Гилль, подавая руку Господину Маршалю.
И на другой день враги примирились, за чашею пунша, въ домъ любезнаго миротворца Маршаля,
Бетти! сказалъ Господинъ Гилль возвратившись домой, позволяю теб носить Лиммерикскія перчатки, а черезъ недлю поздравлю тебя женою Бріана О’Неиля. Слава Богу! каедральная церьковь останется невредимою, а у меня будетъ прекрасный зять, честный человкъ, хотя Ирляндецъ.