ОТДЛЕНІЯ РУССКАГО ЯЗЫКА И СЛОВЕСНОСТИ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ.
ЛЕКЦІИ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУР
ЧИТАННЫЯ ВЪ ПАРИЖ.
въ 1862 году
С. П. ШЕВЫРЕВЫМЪ.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
ТИПОГРАФІЯ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ.
(Вас. Остр., 9 лин., No 12.)
1884.
Покойный С. П. Шевыревъ, оставивъ Московскій университетъ въ 1857 году, жилъ посл того за границей и умеръ въ Париж 8-го мая 1864. Несмотря на болзнь, онъ не могъ оставаться празднымъ, и въ 1862 году, зимою, читалъ тамъ для кружка своихъ соотечественниковъ публичныя лекціи о русской литератур. Недавно наслдники его предоставили въ распоряженіе Академіи Наукъ рукопись этихъ лекцій. Отдленіе русскаго языка и словесности нашло, что при малочисленности трудовъ этого рода въ вашей литератур, такое общедоступное и оживленное изложеніе судебъ ея, хотя и прерывающееся на Карамзин, не можетъ быть лишнимъ, и опредлило запечатать эти лекціи. Издавая ихъ нын въ свтъ, Отдленіе считаетъ пріятнымъ долгомъ выразить свою благодарность Екатерин Степановн Арсеньевой за сообщеніе послдняго труда одного изъ членовъ его, заслугамъ котораго оно отдаетъ полную справедливость. Оцнка дятельности Шевырева была сдлана въ отчет Отдленія за 1864 годъ {См. Отчеты Отдленія русскаго языка и словесности, т. II, также изданіе: Торжественное собраніе Императорской Академіи Наукъ 29-го декабря 1864 года.}. Вскор посл его кончины, П. A. Плетневъ, въ то время также находившійся въ Париж и также смертельно больной, сообщая князю Вяземскому извстіе объ этой утрат, такъ выражался: ‘Я только здсь началъ съ нимъ сближаться. Онъ удивлялъ меня основательнымъ знаніемъ древнихъ и столькихъ новыхъ языковъ, начитанностію своею и разнообразіемъ предметовъ, о которыхъ судилъ съ знаніемъ дла. Даже Французы, которые у меня съ нимъ разговаривали, посл отзывались о немъ съ уваженіемъ’. На это князь Вяземскій отвчалъ: ‘Я очень любилъ и уважалъ Шевырева, и высоко цнилъ его способности и дарованія. Едва ли онъ не одинъ былъ между нами настоящій homme de lettres, по разнообразнымъ своимъ свдніямъ, по прилежности и постоянству его въ литературныхъ трудахъ и вообще по всей жизни, которую онъ исключительно посвятилъ литератур’.
Январь 1884.
СОДЕРЖАНІЕ ЛЕКЦІЙ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУР.
ЛЕКЦІЯ 1-я. — Вступленіе: Русскій языкъ — выраженіе духа и характера Русскаго народа. Три періода развитія русскаго слова
ЛЕКЦІЯ 2-я. — Религіозный періодъ русской словесности. Перенесеніе изъ Болгаріи Священнаго Писанія, богослужебныхъ книгъ и твореній отцовъ церкви. — Исповданіе вры Владиміра. — Иларіонъ. — Кириллъ Туровскій Л. — Серапіонъ. — Кириллъ Блозерскій. — Кипріанъ. — Григорій (Цамбланъ). — Ереси. — Іос. Волоцкій. — Нилъ Сорскій. — Митр. Даніилъ. — Митр. Maкарій. — Максимъ Грекъ. — Борьба къ русской церкви.— Кіевскія школы. — Димитрій Ростовскій. — Поэтическія религіозныя, произведенія народа
ЛЕКЦІЯ 3-я. — Развитіе элемента личнаго человческаго.— Святославъ. — Св. Владиміръ. — Ярославъ : Русская Правда. — Владиміръ Мономахъ: Поученіе. — Іоаннъ Грозный: Переписка съ Курбскимъ. — Посланіе въ Кирилло-Блозерскій монастырь. — Духовное завщаніе. — Царь Алексй Михайловичъ: Урядникъ или Новое уложеніе и устроеніе сокольнячья пути. — Книга Мрило Праведное. — Патр. Гермогенъ и его воззванія. — Лтопись Нестора и другія. — Житія святыхъ.
ЛЕКЦІЯ 4-я. — Развитіе элемента народнаго. — Слово о полку Игорев, какъ гражданскій подвигъ и поэтическое созданіе. — Пословицы — выраженіе разума. — Поговорки. — Сказка — выраженіе фантазіи. — Псня — выраженіе чувства. — Псни общественная, семейныя и личныя.
ЛЕКЦІЯ 5-я. — Петръ Великій — первый представитель періода развитія личности. — Петръ въ дл религіи, народности, языка и словесности. — Языкъ Петра, устный и письменный. — Черты личности Петра въ развитіи русскаго ума и слова
ЛЕКЦІЯ 6-я. — Новый періодъ русской словесности. — еофанъ Прокоповичъ, какъ переходъ отъ духовной литературы къ свтской. — Иванъ Посошковъ: ‘О скудости и богатств’. — Тредьяковскій. — Кантемиръ. — Общая характеристика писателей новаго періода. — Три отдла этого періода: лжеклассическій, романтическій и художественно-національный
ЛЕКЦІЯ 7-я. — Ломоносовъ. Свднія о жизни его. — Ломоносовъ и наука. — Взглядъ Ломоносова на отношеніе науки къ вр, государству и народной жизни и на отношеніе наукъ между собою. — Ломоносовъ какъ словесникъ и поэтъ
ЛЕКЦІЯ 8-я. — Сумароковъ — подражатель иностраннымъ писателямъ, основатель русскаго театра и первый русскій публицистъ. — Трагедіи Сумарокова, оды, сатиры, комедіи, притчи и басни. — Петровъ. Переводы его съ иностранныхъ языковъ, оды и посланія. — Державинъ. Его жизнь. Главныя черты Екатеринина вка изъ это произведеній. Державинъ-поэтъ
ЛЕКЦІЯ 9-я. — Лирическіе поэты, развивающіе данное Державинымъ направленіе въ разныхъ видахъ: Костровъ, Капнистъ: ‘Ябеда’, Неледнискій-Мелецеій, Херасковъ, Николевъ, князь Долгорукій, Богдановичъ: ‘Душенька’, Фонвизинъ: ‘Бригадиръ’ и ‘Недоросль’, Аблесимовъ, Княжнинъ
ЛЕКЦІЯ 10-я. — Дмитріевъ. — Карамзинъ. Свднія о жизни. Новиковъ, какъ пособникъ въ образованіи Карамзина. — Пребываніе Карамзина за границей. — Литературная дятельность. — Покровительство Муравьева. — Исторія Государства Россійскаго
Позвольте мн отнести привтъ, которымъ вы меня встрчаете, не ко мн лично, а къ той мысли, которая меня привела сюда. Эта мысль близка намъ всмъ — мысль о нашемъ родномъ русскомъ слов. Тамъ, на пространств шестой части обитаемой планеты, отъ рки Буга до Амура и Камчатки, отъ льдовъ полярныхъ до подошвъ Кавказа и Арарата, звучитъ наше слово, благозвучное и могучее, оно иметъ уже и тысячелтнюю свою исторію, если начать ее съ изобртенія славянской грамоты въ 862 году. Я намренъ передать вамъ вкратц его исторію, связавъ вс ея событія въ одно живое цлое. Предпринимаю это въ Париж — город, который издавна славился своимъ общежитіемъ и хранитъ воспоминанія, дорогія для насъ, въ исторіи нашего умственнаго и литературнаго развитія. Здсь, еще въ конц XV и начал XVI вка, изучалъ древнюю филологію славяно-русскій писатель Максимъ Грекъ, который учился у знаменитаго Ласкариса. Въ своихъ сочиненіяхъ онъ славитъ общежитіе Французовъ и благодарить ихъ за то, что они превратили Парижъ въ центръ европейскаго просвщенія и дали въ немъ средства всякому молодому ученому изучать науки. Здсь Петръ Великій былъ принятъ членомъ въ академію наукъ, и отсюда хотлъ проложить для знанія пути въ наше отечество, желая, чтобы науки, вращаясь по всей Европ, чрезъ Россію возвратились въ ихъ первоначальную колыбель — Грецію. Здсь князь Кантеміръ, будучи посланникомъ Россіи, бесдовалъ съ Монтескьё и другими великими умами тогдашней Франціи, переводилъ Фонтенеля и сочинялъ сатиры, съ которыхъ начинается наша новая литература. Здсь Фонвизинъ предчувствовалъ начало Французской революціи. Здсь Карамзинъ знакомился съ Бартельми и Мармонтелемъ и выражался такъ объ общежитіи Французовъ: ‘Кажется, Французъ выдумалъ общежитіе, или оно было выдумано для него’. Отсюда А. И. Тургеневъ, постоянный собесдникъ Шатобріана и Рекамье, передавалъ Пушкину въ его Современникъ умственное и литературное движеніе въ Париж и Франціи. Здсь соплеменникъ нашъ Мицкевичъ открылъ первую каедру сравнительной исторіи славянскихъ литературъ, и говоря съ сочувствіемъ о нашей, призывалъ всхъ Славянъ къ миролюбивому единенію.
Могу ли умолчать о современномъ? Здсь ваши духовные развиваютъ высокія идеи духовнаго міра, добытыя нашею церковью, и вступаютъ въ скромную полемику съ представителями римско католической и протестантской церквей. Здсь наши ученые стоятъ на страж новыхъ изобртеній и открытій, и передаютъ ихъ въ отечество. Наши писатели, начиная съ Гоголя, находили въ шумномъ Париж пустынное убжище и предавались въ немъ своимъ поэтическимъ вдохновеніямъ.
Чутка земля подъ Парижемъ! Французы сумли провести отсюда гремящіе токи во вс концы образованнаго и необразованнаго міра. Они подняли на такую высоту центръ общественной жизни, что отсюда видне всякая мысль, слышне всякое слово. Если и не водворена здсь еще желанная терпимость убжденій, то по крайней мр на все обращено просвщенное вниманіе. Къ этому-то вниманію, въ лиц вашемъ, обращаюсь я. Позвольте мн на него надяться. Оно ободритъ меня въ труд и подкрпитъ мои силы. Въ этой надежд я начинаю.
Идеи управляютъ міромъ: это выраженіе вошло въ пословицу. Но изъ всхъ идей современныхъ, самая живая — идея народности. Ей Италія обязана своимъ возрожденіемъ. Италіянскій философъ Вико говоритъ, что каждый народъ призвавъ вложить свою частицу въ человческую мудрость, которая слагается изъ здравыхъ смысловъ каждой народной личности. Слдовательно, по Вико мудрость человческая до тхъ поръ не будетъ полна, пока вс народы не внесутъ въ нее своихъ вкладовъ.
Были народы, которые уже вложили дары свои въ общую сокровищницу и сошли съ лица земли. Есть другіе, которые продолжаютъ свои приношенія и стоять во глав европейскаго образованія. Есть наконецъ третьи, которые, хотя отчасти и сказали уже свое слово, но оно не было еще услышано другими, и дйствія ихъ принадлежатъ боле будущему, нежели прошедшему. Къ третьей категоріи принадлежимъ и мы.
Что есть народное? Оно принадлежитъ къ разряду тхъ идей, которыя боле чувствуются сердцемъ, нежели опредляются мыслію: таковы идеи прекраснаго и поэзіи. Перенеситесь воображеніемъ на родину: предъ вами разстилается широкая степь, покрытая снгомъ, промчится по ней ухорская тройка, зазвенитъ подъ дугой колокольчикъ, разольется по степи унылая псня и защемятъ ваше сердце чувствомъ родины,— и вы ощущаете въ немъ силу народную….
Но вы въ чемъ такъ не сказывается эта сила, какъ въ язык. Языкъ есть невидимый образъ всего народа, его физіономія. У насъ довольно изучали грамматику языка и словарь его, во почти нисколько не обратили вниманія на то, какъ въ русскомъ язык выражаются духъ и характеръ русскаго народа. Вотъ задача, которую я предлагаю передъ началомъ моихъ бесдъ. Не берусь ршить ее вполн, во постараюсь предложить нсколько новыхъ намековъ на ея ршеніе.
Русскій языкъ, вмст съ языками ему соплеменными, принадлежитъ къ числу языковъ первобытныхъ, каковы санскритскій, зендскій, греческій, латинскій, кельтскій, готскія, нмецкій и леттскій. Онъ иметъ одни и т же корни, какіе и санскритскій, что было доказано здшнимъ же ученымъ Эйхгофомъ въ его книг: ‘Parallle des langues de l’Europe et de l’Inde’. У насъ свои ученые: Петровъ, Коссовичъ, Гильфердингъ разработали этотъ предметъ и разъяснили дло. Относительна языковъ соплеменныхъ, русскій, какъ доказано, занимаетъ средину между двумя отраслями славянскихъ нарчій, показанными у Добровскаго. Наши предки жили нкогда на берегахъ Дуная и были оттуда двинуты Галлами на сверъ. Между тмъ какъ другіе народы двигались отъ свера къ югу, ища лучшаго климата, наши предки напротивъ шли къ сверу, не боясь борьбы съ природою. Только въ русскомъ и польскомъ языкахъ сохранились коренные признаки древняго славянскаго произношенія. Прочія же племена, покорившись другимъ народамъ, утратили эти признаки по вліянію чужихъ языковъ.
Въ звуковомъ отношеніи русскій языкъ отличается между всми европейскими разнообразнымъ богатствомъ звуковъ. Наши гласные звуки длятся на два разряда: на гласные твердые, произносимые всею широтою устъ, какъ напримръ звукъ ла, и на гласные мягкіе, какъ звукъ ля, сходный съ испанскимъ lla. Согласные, разсянные по другимъ языкамъ, у насъ сходятся вмст, Нмецъ не различитъ ж отъ ш, д отъ т, б отъ п, в отъ ф, с отъ з. У Француза нтъ ни ч, ни х. У Италіянца нтъ чистаго ж. Въ этомъ звуковомъ богатств заключается тайна нашей способности говорить на всхъ почти языкахъ, за что насъ славятъ другіе народы и въ чемъ намъ сочувствуютъ. Этому дарованію въ будущемъ предлежитъ еще большее развитіе. Но если такъ, то правы ли мы передъ своими дтьми, когда слишкомъ рано, вмсто природнаго языка, влагаемъ имъ языкъ чуждый, лишенный нашей народной способности? Замчу, что, конечно, не даромъ Провидніе поставило на рубеж Европы народъ, одаренный такимъ многоязычіемъ. Намъ суждено усвоить и соединить вс результаты европейскаго образованія, для чего языки служатъ лучшимъ орудіемъ Рчь, которою мы говоримъ и пишемъ, сложилась изъ двухъ стихій: языка славяно-церковнаго и устнаго народнаго, которые издревле между собою различались. Теперь они такъ слиты въ нашемъ язык, что раздлить ихъ невозможно. Славяно-церковный языкъ имлъ у насъ свою исторію, во теперь формы его уже завсегда отвердли и грамматика не терпитъ уже никакихъ измненій. Послдній образецъ его является намъ въ язык твореній Дмитрія Ростовскаго. Языкъ же народный, устный, не подчиненъ никакимъ законамъ грамматики, всякое правило подвергается въ немъ множеству исключеній. Не выражается ли и въ этомъ рзкая черта народнаго характера?
Языкъ нашъ не иметъ члена, и тмъ показываетъ, что онъ боле создавъ для рчи живой, нежели письменной, и въ этомъ сходенъ съ языкомъ латинскимъ. Служебные слоги, онъ которыхъ образуются наши слова, очень длинны. Это составляетъ одну изъ трудностей въ управленіи нашимъ языкомъ. Наша рчь широкая, размашистая, какъ и народный характеръ. Два противоположныя свойства соединяются въ русскомъ человк: необыкновенная сила и необыкновенная мягкость. Силу мы видли и въ звукахъ языка. Она же отражается и въ именахъ увеличительныхъ и уменьшительныхъ. Эта сила, при неблагопріятныхъ обстоятельствахъ, переходитъ въ насиліе и въ грубость, мягкость же длаетъ человка русскаго кроткимъ и христіански-смиреннымъ, но иногда, при тхъ же обстоятельствахъ, перерождается въ униженіе. Имена увеличительныя обнаруживаютъ большую силу, переходящую въ грубость. Необыкновенно прелестны ваши уменьшительныя ласкательныя, они особенно милы въ нашемъ семейномъ быту {Русскій простой народъ страсть уменьшать слова простираетъ и на другія части рчи. Онъ говоритъ: нынечко, теперичка, оченько, спатеньки и проч.}. На какой языкъ можно перевести слова: душенька, душка? Италіянцы употребляютъ слово animetta, но не въ томъ же самомъ смысл, какъ наше. За то наши унизительныя имена не длаютъ чести ни языку, ни народу. Польки, Мишки, едьки, Прошки слишкомъ долго унижали у насъ человческое достоинство, искажая то имя, которое давала Русскому при рожденіи православная церковь.
Глаголъ въ русскомъ язык представляетъ систему, совершенно отличную отъ глагола въ другихъ языкахъ, и трудности, неодолимыя для иностранцевъ. Особенно сильно развито въ немъ повелительное наклоненіе: русскій языкъ употребляетъ наклоненіе неопредленное: молчать! быть по сему! Есть еще особенный способъ отдавать приказаніе посредствомъ прошедшаго совершеннаго: русскій человкъ говоритъ: пошелъ! Его воля такъ сильно выражается, что онъ желалъ бы, чтобы приказаніе его перешло въ прошедшее въ тотъ самый мигъ, какъ онъ отдаетъ его.
Замтно, напротивъ, въ нашемъ язык отсутствіе наклоненія сослагательнаго, которое составляется у насъ искусственно, посредствомъ условной частицы бы, но не иметъ особенныхъ формъ, такъ сильно и богато развитыхъ въ язык латинскомъ. Въ разнообразныхъ оттнкахъ сослагательныхъ формъ этого послдняго, вы видите народъ, который изобрлъ римское право и въ немъ особенно развилъ систему договоровъ со всми ея утонченностями.
Русскій народъ, напротивъ, договоровъ не любитъ, и особенно боится писанныхъ, зная чутьемъ, какому злоупотребленію они могутъ быть подвергнуты. Хотя онъ и говоритъ въ пословиц: ‘уговоръ лучше денегъ’, но подъ уговоромъ разуметъ живое слово, основанное на взаимной вр другъ въ друга, а не мертвое писанное, подъ которое можно поддлаться. Не въ этомъ ли заключается одна изъ причинъ, почему такъ затруднительны у насъ теперь уставныя грамоты, или письменные договоры между помщиками и крестьянами?
Есть еще нжный оттнокъ въ употребленіи женскаго рода въ прошедшихъ временахъ глагола. Во Французскомъ язык нельзя замтить, пишетъ-ли записку женщина или мужчина. Укоряли нашъ народъ въ томъ, что онъ будто бы грубо обращался съ женскимъ поломъ, но языкъ однако того не показываетъ и, напротивъ, боле къ нему внимателенъ, чмъ другіе языки. Эти прошедшія женскаго рода придаютъ много женственной прелести стихамъ нашихъ писательницъ, и особенно графини Ростопчиной.
Нашъ глаголъ иметъ виды, они трудны не только для иностранцевъ, но и для Русскихъ и даже для самихъ грамматиковъ, которые до сихъ поръ не совершенно опредлили ихъ значеніе. Виды выражаютъ возможность или сократить дйствіе въ одну секунду времени, или растянуть его на самое большое пространство, или наконецъ выразить его несовершенно и совершенно. Чтобы выразить наше: я кольнулъ, Французъ долженъ сказать: j’ai piqu une fois, чтобы сказать: я калывалъ — j’ai piqu plusieurs fois, выразить несовершенно: я кололъ — je piquais, совершенно: я укололъ —je piquai.
Не выражается ли въ этой возможности сокращать и растягивать дйствіе времени то свойство русскаго народа, по которому онъ сокращаетъ иногда вка въ десятки лтъ, годы въ мсяцы, мсяцы и дни въ мгновенія, лнится и растягиваетъ время свое не дорожа имъ, а потомъ пробуждается вдругъ и дйствуетъ, сидитъ сиднемъ 30 лтъ какъ Илья Муромецъ, и внезапно встаетъ богатыремъ, готовымъ на всякое славное дло?
Виды глагола даютъ основную норму для его правильнаго спряженія. Чтобы проспрягать русскій глаголъ правильно по всмъ временамъ, надобно прежде опредлить вс его виды въ неопредленномъ наклоненіи. Тогда спряженіе будетъ вполн разгадано и совершится правильно. Такого рода упражненія могли бы быть особенно полезны для молодыхъ Русскихъ, занимающихся своимъ языкомъ за границею. Я готовъ бы былъ передать мысли мои о томъ гг. преподавателямъ, но, конечно, не здсь, гд я и безъ того боюсь наскучитъ грамматическими подробностями {Какъ въ латинскомъ язык для правильнаго спряженія глагола нужно знать формы его настоящаго, прошедшаго, совершеннаго, супинумъ и неопредленное наклоненіе, такъ въ русскомъ необходимо знать вс виды неопредленнаго наклоненія. Пока не явится полный словарь русскихъ глаголовъ, съ обозначеніемъ всякаго глагола во всхъ его видахъ и съ прибавленіемъ къ нему предлоговъ, измняющихъ также оттнки временъ, до тхъ поръ мы не будемъ имть матеріаловъ для полной системы русскаго спряженія.}.
Есть еще свойство въ русскомъ глагол, дающее самые разнообразные оттнки дйствію: это — сочетаніе съ глаголами предлоговъ. Возьмемъ прежній примръ и пріурочимъ къ глаголу кололъ разные предлоги, получимъ: укололъ, закололъ, откололъ, прикололъ, покололъ, надкололъ, наколонъ, раскололъ, искололъ, скололъ, перекололъ, докололъ и проч. Какое безконечное разнообразіе оттнковъ получило одно и то же дйствіе! Это свойство въ русскомъ язык одинаково съ свойствомъ языковъ греческаго и латинскаго, но его нтъ уже въ языкахъ производныхъ, есть оно также и въ язык нмецкомъ, но Нмцы откидываютъ предлоги отъ глаголовъ, ставя въ конц періода dar, ab, или zu. Упражненія въ этомъ сочетаніи предлоговъ съ глаголами также весьма полезны для изученія духа русскаго языка {Въ живой рчи времена глаголовъ употребляются нердко безразлично: настоящее вмсто прошедшаго и будущаго, прошедшее вмсто будущаго и настоящаго, и будущее вмсто настоящаго и прошедшаго. Это заставило покойнаго К. С. Аксакова принять за общее правило, что русскій языкъ не допускаетъ въ глагол временъ кром настоящаго. Въ самомъ дл, прошедшее и будущее у насъ составляются сложнымъ словомъ посредствомъ подразумваемыхъ вспомогательныхъ: есмь, еси, есть и проч. — для прошедшаго, буду я проч.— для будущаго. Одно лишь настоящее иметъ свою собственную форму. Это — свойство языка живаго, не отмеченнаго, языка конкретнаго, а не абстрактнаго, языка жизни дйствительной, потому что въ дйствительности существуетъ только настоящее, а прошедшаго и будущаго нтъ, мы признаемъ ихъ только въ отвлеченномъ. Совершенно противоположное тому представляетъ, напр., еврейскій языкъ, имющій прошедшее и будущее и лишенный настоящаго, можетъ быть потому, что какъ только мы произнесли его, оно ускользнуло и уже сдлалось прошедшимъ.}.
Нарчія въ русскомъ язык, по своему образованію, представляютъ слды глубокой древности, свидтельствующіе о его первобытности, и указываютъ на формы древнихъ падежей и на обороты синтаксиса не мене древніе. Междометія также сильно развиты въ русскомъ язык, чмъ онъ отчасти сходствуетъ съ языкомъ греческимъ. Это показываетъ, что живое чувство входитъ сильно въ нашу рчь. Такое свойство еще ярче замтно въ употребленіи глаголовъ въ вид междометій, чмъ особенно отличается рчь простаго народа и басни Крылова, наприм.: хвать, щелкъ, прыгъ, скокъ, хлопъ, цапъ, цапъ-царапъ, глядь, черкъ, шасть, виль-виль и проч. Жуковскій въ своихъ басняхъ, подражая Крылову, любилъ до излишества подобныя выраженія.
Перейдемъ къ синтаксису. Онъ въ живой русской рчи отличается необыкновенною силою и краткостью. Эти свойства особенно видны въ отсутствіи существительнаго глагола, соединяющаго въ другихъ языкахъ подлежащее со сказуемымъ. Русская рчь не любитъ періода особенно длиннаго, и подразумваетъ союзы, соединяющіе предложенія. Періодъ былъ наложенъ на вашъ языкъ славяно-церковнымъ, а имъ принятъ отъ языка греческаго. Этотъ художественный языкъ, черезъ славянскій, имлъ значительное вліяніе и на нашъ. Ему мы обязаны сложными прилагательными, которыми въ нашемъ язык такъ изящно переводятся пластическіе эпитеты Гомера, ему же мы обязаны сильнымъ развитіемъ причастій, которыхъ русскій народный языкъ не любитъ, а Ломоносовъ облекъ нашъ языкъ въ величавую римскую тогу, выкроивъ синтаксисъ по латинскому періоду, и эта тога къ нему пристала, но не удержалась на немъ. Карамзинъ, подражая тмъ народамъ, которые согласуютъ рчь разговорную съ письменною и пишутъ какъ говорятъ, а говорятъ какъ пишутъ, упростилъ вашу рчь и создалъ языкъ литературный. Онъ очинилъ перо для всхъ русскихъ писателей, перо, которое теперь еще въ ходу. Но все будущее русскаго языка заключается въ большемъ сближеніи его съ народною устною молвою. Къ ней стремятся и ее изучаютъ вс лучшіе наши писатели. Мы тмъ отличаемся отъ другихъ народовъ, что у насъ простой народъ говоритъ не какимъ-нибудь грубымъ патуа, а лучшею избранною рчью. Еще Пушкинъ замтилъ, что русскому литератору надобно прислушиваться къ говору московскихъ просвиренъ и искать выраженій русскихъ на народныхъ създахъ. Много матеріаловъ готовится теперь для этого у насъ. Укажу на Сборникъ, русскихъ пословицъ, недавно изданный Далемъ, на его же Словарь, издаваемый Обществомъ любителей россійской словесности, и на Народныя русскія псни, изданныя Рыбниковымъ и собранныя въ одной только Олонецкой губерніи.
Перейдемъ къ словарю. Въ словахъ можно изучать первоначальную философію народа и исторію его сношеній съ другими народами. Философія народа открывается намъ въ производств словъ отъ корней, чмъ объясняется ихъ первоначальное значеніе. Возьмемъ слово мать: оно иметъ корень въ санскритскомъ глагол ма, что значить: имаю, емлю. обнимаю Какое высокое понятіе о значеніи матери открывается въ этомъ слов! — Возьмемъ слово истина: оно происходитъ отъ слова есть. Русскій человкъ признаетъ за истину то, что дйствительно есть,— Вотъ еще слово міръ: оно означаетъ собраніе всхъ вещей видимыхъ, а вмст согласіе и стройность, выражаемыя словомъ миръ, которое хотя пишется иначе, но есть одно и тоже слово. Это понятіе о гармоніи міра физическаго русскій человкъ переноситъ и на міръ нравственный, разумя подъ нимъ собраніе людей, связанныхъ единодушіемъ воли. Слова красный, прекрасный, красота обозначили понятіе о красот тмъ лучшимъ цвтомъ, который природа даетъ зар, роз и цвту лица въ нашей юности, онъ есть и любимый цвтъ нашего народа {Есть еще замчательное производство словъ, имющихъ одинъ корень: смерть, смрадъ, мразь, мерзокъ, мракъ. Достойно вниманія, что непріятныя ощущенія нашихъ чувствъ выражаются словами одного происхожденія и самымъ непріятнымъ словомъ, выражающимъ понятіе о смерти. Но чувство слуха не иметъ на своей сторон никакого слова къ выраженію непріятныхъ его ощущеній, потому что смерть для слуха есть безмолвіе, то-есть отсутствіе всякаго ощущенія.}.
Многіе народы, бывшіе съ нами въ сношеніяхъ, оставили слова свои въ русскомъ словар. Отъ Финновъ, древнихъ насельниковъ той земли, куда пришло ваше племя съ Дуная, осталось много названій урочищъ, каковы: Москва, Ока, Шексна, Бокша, Мста, Ильмень и другія. Отъ Варяговъ остались у насъ: варягъ, означающій ходока по Русской земл, ябеда, нами слишкомъ употребляемая во зло, костеръ, указывающій на языческій обычай нашихъ предковъ сожигать мертвыхъ, кнутъ, имющія въ др. скандинавскомъ язык корень, и многія другія. По Руси проходили полчища разныхъ варварскихъ народовъ, напиравшихъ изъ Азіи на Европу. Мы назначены были отъ Провиднія служить оградою для европейскаго образованія. Оно могло развиться спокойно въ то время, какъ мы приносили ему собою великую жертву.
Счастливе насъ были въ этомъ отношеніи западные народы крайней Европы. Тамъ нападали на все Арабы, народъ просвщенный, изобртатель алгебры, переводчикъ Аристотеля и греческихъ поэтовъ, давшій, по мннію нкоторыхъ, риму и многія прелестныя формы европейской поэзіи. У насъ же кто были? Обры или Авары, отъ которыхъ въ лтописяхъ осталась одна только устная притча: ‘погибоша аки обри’. Они запрягали дулбскихъ женъ въ свои телги. Около Кіева прокочевали, на Подол Днпра, Угры или Мадьяры, отъ которыхъ, какъ думаетъ Шафарикъ, осталось у насъ въ язык слово телга (taliga). За ними слдовали Печенги, пившіе кумысъ изъ черепа Святославова, Половцы и наконецъ Татары. Иго послднихъ въ теченіе двухъ съ половиною вковъ протяготило вашу землю.
Эти народы, проходя по Руси, оставляли за собою только груды костей человческихъ, да пепелища городовъ и селъ.
Наши враги распространяютъ ложное мнніе, будто бы Россія была монголизирована. Народъ нашъ, напротивъ, питалъ всегда отвращеніе къ Татарамъ. Свидтельствуетъ это пословица: ‘незваный гость хуже Татарина’. Мать, провожая сына на горькое житье, поетъ ему причеты:
‘Ты Татарина назовешь роднымъ батюшкой,
‘А Татарку родной матушкой’.
Еще Карамзинъ замтилъ, что въ русскомъ язык осталось не боле пятидесяти татарскихъ словъ. Изслдованія подтверждаютъ это: казна, караулъ, аршинъ, ералашъ, кабакъ — татарскія слова {Замчательно также, что названія лошадиныхъ мастей y насъ татарскія: карій, чалый, буланый. Видно, что Татары, какъ лихіе наздники и первые конокрады въ Россіи, мнли вліяніе на торговлю y насъ лошадьми. Самое слово лошадь, какъ доказывалъ еще Сумароковъ, есть татарское, хотя и встрчается еще до Татаръ въ лтописи начала XII вка.}. Ихъ не измнялъ народъ и не осмысливалъ по-своему, какъ онъ это длаетъ съ другими словами иностранными. Такъ напримръ, слово дилижансъ, которое ему очень понравилось, онъ превратилъ въ лежанку, или лежанецъ, изъ омнибуса сдлалъ обнимусь. Съ свойственною ему ироніею, ресторацію превратилъ въ растеряцію, а изъ мародера сдлалъ міродера. Но ничто ему такъ не полюбилось изъ всхъ изобртеній европейской цивилизаціи, какъ желзная дорога, которой онъ далъ имя свое и прекрасное: чугунка.
Нкоторыя слова въ древней Руси указываютъ па торговыя наши сношенія съ европейскими народами. Такъ, слово шелковый въ XIV вк замняется словомъ шидяный — отъ нмецкаго слова seide, потому что тогда мы покупали шелкъ y Нмцевъ, a когда стали покупать его y Англичанъ, то заимствовали y нихъ слово silk (шелкъ).
Когда Россія отворяла настежъ ворота европейскому образованію, тогда вмст съ нимъ вторглись къ вамъ безчисленныя слова иностранныя. Ломоносовъ называлъ это наводненіемъ и, какъ блюститель чистоты роднаго слова, поставилъ противъ него плотину въ язык славяно-церковномъ. Но, несмотря на то, слова вторгались, и многія изъ нихъ остались. Словарь нашъ свидтельствуетъ о нашемъ гостепріимств къ европейскому образованію. Возьмите одну букву А: въ ней весьма много иностранныхъ словъ и очень мало русскихъ. У Голландцевъ мы переняли вс термины мореплаванія, у Италіянцевъ — термины искусства, у Французовъ — слова, касающіяся домашняго и свтскаго общежитія, но то нехорошо, что мы даже въ семейный бытъ внесли изъ этого языка названія отца и матери (папа, мама), передлавъ ихъ однако по-своему въ уменьшительныя, папенька, маменька.
Нмцы были для насъ мене полезны другихъ народовъ. Они дали вамъ свою табель о рангахъ, со всми ихъ коллегіенъ-титулеръ-гофъ-штатсъ-ратами, которые при Екатерин II переведены на русскій языкъ, чтобы еще боле привить ихъ къ чинолюбію русскихъ людей, и названы совтниками.
Характеризуя русскій языкъ чертами народнаго характера, въ заключеніе моей характеристики скажу, что, къ чести вашей, мы не создали искусства говорить на немъ много, не сказавъ ни одной мысли, и не выдумали искусства скрывать въ немъ мысль свою, извративъ его первоначальное назначеніе выражать ее открыто. Наше слово было, по большей части, искреннимъ и честнымъ.
Наше слово иметъ, какъ я сказалъ, свою тысячелтнюю исторію, если считать ее съ изобртенія славянской грамоты и начала перевода Священнаго писанія, которые совершились, по изслдованіямъ ученыхъ, въ 862 году. Но слдуетъ вопросъ: иметъ ли эта исторія право на названіе науки? Выражаетъ ли она въ своихъ событіяхъ общій законъ развитія человчества, или есть только случайное сцпленіе литературныхъ фактовъ безъ всякаго участія мысли, которая развилась бы въ нихъ органически? Я отвчаю на этотъ вопросъ утвердительно: исторія русской словесности иметъ полное право быть наукою.
Три періода совершаетъ человчество вообще, и каждый народъ въ особенности, по тремъ элементамъ, которые участвуютъ въ его развитіи: Божественный, лично-человческій и народный. Эти три элемента, обозначающіе три періода, соотвтствуютъ троичному проявленію самого Божества. Если человкъ былъ созданъ по образу и по подобію Божію, то и исторій человчества должна носить на себ отраженіе троичности Божественной. Какъ вы помраченъ былъ образъ Божества въ человк, но все-таки мы его въ немъ находимъ: такъ точно и въ исторіи человчества образъ Божественный сіяетъ своимъ троякимъ лучемъ, несмотря на густыя облака событій, его затмвающія. Отклоняю объясненіе по этому предмету, потому что оно завлекло бы насъ слишкомъ далеко.
Каждый народъ начинаетъ свое развитіе опредленіемъ своихъ отношеній къ Божеству. Италіянскій философъ Вико въ своей книг: Новая наука говоритъ, что исторія не представила ни одного народа безбожника. Въ самомъ дл, безуміе безбожія можетъ встртиться въ одномъ человк, но въ цлыхъ народахъ мы никогда его не видали. Чмъ народъ крпче и благонадежне, тмъ глубже онъ задумывается о Божеств и тмъ доле живетъ въ религіозномъ період.
Но какъ всякое человческое развитіе иметъ свою немощь, то и религіозный періодъ иметъ свои недостатки, когда переходитъ въ излишество обряда, или въ господство еократіи. Противъ этого является противодйствіемъ лично-человческое начало. Человческая личность тогда только иметъ значеніе, когда служитъ сосудомъ идеи истины, добра и красоты. Безъ нихъ же она перерождается въ эгоизмъ.
Противъ этой слабой стороны нашей личности воздйствуетъ начало народное. Народъ даетъ личности человческой опору и цль, безъ него личность является праздно-отвлеченною. Но и народное, будучи взято въ отдльности, иметъ также свою слабую сторону, о чемъ мы скажемъ посл.
Примнимъ эти общія начала къ исторіи развитія всего человчества. Первый періодъ — религіозный является на Восток. Здсь была колыбель религій всего міра. Здсь, на горахъ и въ долинахъ Азіи, небо открывало свои тайны земл. Здсь были Хоривъ, Синай и аворъ. Отсюда взошелъ свтъ истинной вры, озарившій человчество. Но здсь же обрядъ и еократія сковали личность человка: вмсто того, чтобы поклоняться Богу живому и истинному, который даруетъ свободу человку, человкъ создалъ самъ себ бога и отдалъ себя въ оковы своему же созданію.
За періодомъ восточнымъ слдуетъ греческо-римскій, въ которомъ развилась свободно, во всей красот своей и сил, человческая личность. Лица Греціи и Рима — герои, въ которыхъ проявляются идеи истины, правды, добра и красоты. Героизмъ древнихъ переродился въ эгоизмъ въ лиц римскихъ Цезарей. Онъ сокрушился у подножія Креста, на которомъ искуплена была въ вчную свободу личность человческая а человчество причастилось Божества. Когда Распятый восклицалъ: ‘Боже мой, Боже мой, вскую мя оставилъ еси?’ Онъ исповдалъ въ себ человчество,— Когда Онъ вопіялъ къ Отцу: ‘Отче, въ руц твои предаю духъ мой’, въ Немъ открылась тайна Божества.
Вскор по Его вознесеніи и соединеніи съ Божествомъ, Духъ Святый въ вид огненныхъ языковъ сошелъ на учениковъ Его и друзей, на просвтителей человчества. Что же значатъ эти огненные языки? Это — народы, члены великой семьи человческой. Всякая народность была здсь освящена, всякій народъ явился идеею Божіей, облеченною въ слово.
Только со времени христіанства народы стали признаваться другими народами. Греки называли вс другіе народы варварами, признавая за народъ только себя. Римляне уважали однихъ тхъ, которымъ давали право римскаго гражданства. Въ наше время народы становятся личностями, и каждый изъ нихъ себ цлью, а не средствомъ для другихъ. Право естественное отъ отдльныхъ лицъ переходитъ на цлые народы, а право международное должно торжествовать боле, чмъ когда нибудь.
Законъ развитія, общій всему человчеству, отражается и въ каждомъ народ, равно и въ слов его, какъ выраженіи его жизни. Разсмотримъ, какъ онъ отражается въ исторіи русскаго слова.
Русскій народъ начинаетъ также періодомъ религіознымъ, въ которомъ, опредляя свои отношенія къ Божеству, остается семь вковъ съ половиною. Почему же такъ долго? Потому, что все великое, по закону самой природы, растетъ туго и медленно, какъ дубы и кедры. Въ это время словесность русская иметъ преимущественно религіозный характеръ и принадлежитъ боле церкви. Слабость дла человческаго отражается также въ обрядной сторон, олицетворяемой расколомъ, и въ потемкахъ еократіи при патріарх Никон.
Этой слабой сторон воздйствуетъ новый періодъ, въ которомъ развивается личность русскаго человка. Въ древнемъ період личность развивалась только въ двухъ видахъ: государя и инока. Съ Петра Великаго начинается собственно у насъ періодъ развитія личности, и можетъ быть названъ въ лучшихъ своихъ представителяхъ героическимъ.
Въ наше время реформа Петрова дожила до своихъ предловъ и вызываетъ необходимое воздйствіе. Вотъ почему многіе снимаютъ съ Петра его величіе и хотятъ отнять у него всякую заслугу. Но это неврно. Исторія должна ему возвратить ее,— и заслуга его состоитъ въ великой дятельной работ отечеству. Она выражена словами двухъ поэтовъ: Ломоносова и Пушкина, Первый справедливо сказалъ о немъ, что онъ царствуя служилъ, второй назвалъ его прекрасно вчными работникомъ на трон.
Со времени Петра идеи человческія совершенно правильно развились въ главныхъ представителяхъ русской словесности. Ломоносовъ является героемъ истины и всю свою жизнь до послдняго вздоха приноситъ въ жертву наук.
Истина, переходя изъ науки въ жизнь, становится правдою. Героемъ правды является наслдникъ Ломоносова въ литератур, Державинъ. Идея правды внушила ему его лучшія пснопнія. Онъ опредлялъ Бога такими словами:
‘Онъ совсть внутрь, Онъ правда вн’.
Вспомнимъ стихи, которыми онъ заключаетъ свою оду ‘Властителямъ и судіямъ’, восптую во имя правды:
Воскресни Боже, Боже правыхъ,
И ихъ моленію внемли!
Приди, суди, карай лукавыхъ
И будь одинъ Царемъ земли.
Идея добра осуществилась у насъ въ двухъ представителяхъ словесности, тсно связанныхъ родствомъ души: въ Карамзин и Жуковскомъ. Карамзинъ воплощалъ идею добра въ соединенной любви къ отечеству и человчеству. Вся жизнь его длится на дв половины, изъ которыхъ въ первой онъ изучалъ все то, что прекраснаго есть въ человчеств, а въ другой принесъ плоды этого изученія на алтарь отечества, посвятивъ трудъ свой его монументальной исторіи. Жуковскій идею добра сліялъ въ душ своей съ идеею красоты. Облетая весь міръ своею прекрасною душею, онъ сочувствовалъ всмъ красотамъ поэзіи разныхъ народовъ міра и усвоилъ ихъ родному языку.
Пушкинъ, имя котораго не можетъ быть произнесено безъ чувства скорби при мысля о кровавой и преждевременной его утрат, является вамъ героемъ красоты. Въ одномъ стихотвореніи: Эхо онъ выразилъ вамъ свое назначеніе какъ поэта. Онъ отзывался на все прекрасное, что встрчалъ въ жизни своей и своего отечества. Истинная, живая красота не можетъ быть и народною. Въ Пушкин прекрасное сочеталось тсно съ народнымъ.
Въ періодъ развитія личности была также своя слабая сторона, которая сильно обнаруживается и теперь. Этотъ недугъ нашего времени есть эгоизмъ, противъ котораго спасеніе въ сильномъ развитіи народнаго начала.
Пушкинъ въ двухъ своихъ главныхъ произведеніяхъ: ‘Евгеніи Онгин’ и ‘Борис Годунов’, созвалъ: въ первомъ — болзнь своей эпохи, во второмъ — народное начало, которое можетъ быть отъ вся спасеніемъ. Отъ этихъ двухъ произведеній ведутъ свое начало вс замчательнйшія явленія словесности вашего времени. Они или изображаютъ отвлеченный эгоизмъ, въ самыхъ разнообразныхъ видахъ развившійся въ русскомъ человк, или пускаются въ глубины народнаго духа и изображаютъ его свтлыя и темныя стороны. Есть писатели, которые, какъ Геркулесъ, стоятъ на распутіи, служа поперемнно то тому, то другому элементу въ нашей жизни.
Великое событіе, совершившееся въ наше время, освобожденіе крестьянъ, есть также плодъ развитія народныхъ началъ въ вашей жизни. 20.000.000 безкровныхъ существъ возвращены человчеству. Сколько новыхъ силъ дано въ этомъ возобновленіи достоинства человческаго русскому народу! Правда, что отечество ваше болетъ, страдаетъ, во безъ сильныхъ мукъ не родится ничто великое. Мы вполн надемся, что оно переживетъ настоящій кризисъ со славою и разршитъ вопросъ освобожденія къ полному счастію всхъ сословій народа. Мы имемъ вс задатки къ разршенію этого вопроса, главнйшій изъ которыхъ заключается въ вашей земл, составляющей шестую частъ обитаемой планеты. Россія иметъ 70.000.000 жителей, а на земл своей можетъ помстить ихъ 700.000.000. Вотъ въ чемъ заключается наша возможность разршить вопросъ освобожденія безъ пролетаріата. A вспомнимъ, какъ страшенъ пролетаріатъ на Запад. Испугавшись его, Франція отказалась отъ большей части своей политической свободы. Момнзенъ говоритъ, что если бы пролетаріатъ восторжествовалъ въ Англіи, то отодвинулъ бы ее на двсти лтъ назадъ и отозвался бы отъ береговъ Массачузета въ Америк черезъ всю Европу и Азію до Японіи. Въ Германіи страхъ пролетаріата лишаетъ простолюдина нмецкаго права заключать бракъ и вести семейную жизнь. Въ пролетаріат заключается одно изъ препятствій политическому единству Италіи, изъ пролетаріевъ Неаполя вербуются т разбойники, которые опустошаютъ югъ Италіи. У насъ пролетаріатъ невозможенъ при надл крестьянъ землею. Россія можетъ со временемъ представить Западу одно изъ самыхъ счастливыхъ государствъ на земл, въ которомъ не будетъ ни одного человка безъ участка земли. Зародышъ такого великаго явленія заключается въ освобожденіи крестьянъ. Къ чести нашей современной литературы должно сказать, что наши писатели, начиная съ Гоголя, Павловъ, Тургеневъ, Григоровичъ и другіе, много содйствовали словомъ этому славному длу. Много залоговъ и надеждъ въ литератур того народа, гд мысль и слово выражаются прекраснымъ дломъ жизни.
Въ прошедшій разъ мы старались ршить вопросъ: какъ характеръ русскаго человка отражался въ русскомъ язык? Этотъ вопросъ совершенно новъ въ нашей наук. Я не взялся ршить его вполн, во задалъ его въ первый разъ и представилъ вамъ нкоторыя данныя для его ршенія.
Дале опредлена та основная мысль, которая пройдетъ черезъ всю науку и освтитъ вс ея событія, связавъ ихъ въ одно органическое цлое. Считаю нужнымъ прежде чмъ отправиться въ путь исторіи, обозначить еще разъ яркими чертами эту мысль, которая послужитъ вамъ руководительною нитью.
Три элемента въ человк, постепеннымъ своимъ развитіемъ, опредляютъ три періода въ жизни всего человчества и каждаго народа: элементъ божественный, лично-человческій и народный. Отъ правильнаго ихъ соотношенія зависитъ совершенство жизни человческой въ каждомъ народ. Къ этому идеалу ведетъ исторія и въ этомъ пути заключается истинный прогрессъ каждаго народа и каждаго человка отдльно.
Народъ, какъ и человкъ, начинаетъ съ божественнаго. Если мы вруемъ въ Бога, какъ создателя человка, то необходимо должны призвать вру откровенную. Мы не можемъ допустить нелпости, чтобы Богъ, создавъ человка, не далъ ему первой возможности стремиться къ Нему и не открыть ему Себя. Иначе мы должны принять, что Богъ, при созданіи человка, завязалъ ему глаза и сказалъ ему: ‘ищи меня’. Слды первоначальнаго откровенія видны во всхъ религіяхъ міра, какъ бы мы помрачена была въ нихъ истина Божества. Религіозный періодъ бываетъ везд первоначальнымъ, и чмъ серьезне, чмъ благонадежне народъ, тмъ доле онъ обдумываетъ свою вру. Есть и своя слабая сторона въ этомъ період, когда религія переходитъ въ обрядность и въ еократію. Такая участь постигла вс религіи Востока. Истинная же религія христіанская перешла изъ него въ Европу и двинула въ ней просвщеніе.
Противъ обрядности и еократіи дйствуетъ лично человческое начало, поскольку оно является сосудомъ истины и правды, добра и красоты. Но личность человческая, лишенная этихъ идей, впадаетъ въ эгоизмъ, который есть слабая сторона лично человческаго элемента.
Противъ эгоизма воздйствуетъ элементъ народный. Человкъ безъ народа становится отршенною единицею, ни на что не годною. Въ ваше время, когда народный элементъ начинаетъ быть господствующимъ, весьма важно опредлить, какъ можно точне, понятіе о народ. У Французовъ есть два слова для выраженія этого понятія. Недавно члены сената Франціи подняли было вопросъ о различіи этихъ двухъ понятій. Подъ именемъ peuple Французы разумютъ что-то низшее, подъ именемъ Nation — что-то высшее. Peuple есть какъ бы стихія, изъ которой выработывается нація посредствомъ человческаго элемента, проникающаго каждую личность въ народ. Французы не назовутъ націею ни Калмыковъ, ни Киргизовъ, а даютъ это имя только народамъ, причастнымъ образованію человческому.
Мы не имемъ двухъ словъ для выраженія одного понятія. У насъ есть одно только слово: народъ. Но употребляя его, мы нердко относимъ это понятіе къ одному простому народу, и тмъ сами себя отъ него отторгаемъ. Это неправильно. Вс сословія въ народ необходимы, и вс вмст должны составлять одно нераздльное органическое цлое.
Есть и въ народномъ элемент своя слабая сторона. На Запад она называется массою, а у насъ чернью. Это есть отслъ отъ народа, отршеніе неправильное отъ народной жизни, вредное благу общества и страшное государствамъ во время ихъ переворотовъ. Сюда входитъ все то, что отрицаетъ божественное начало, что коснетъ въ эгоизм и что отсдаетъ отъ народа, какъ органическаго цлаго.
Уяснивъ основную мысль нашу, мы бодре приступимъ къ самой исторіи. Сегодня быстрымъ полетомъ мы обозримъ религіозную словесность древняго періода. Онъ объемлетъ семь съ половиною вковъ, кром которыхъ ему предшествуетъ цлый вкъ религіозной словесности вн вашего отечества. Чтобы не потеряться въ этомъ лабиринт, раздлимъ весь періодъ на три отдла. Къ первому относятся: вторая половина Х-го, XI и XII вка, ихъ можно назвать вками яснаго и разумнаго пониманія истинъ вры. За тмъ слдуетъ второй отдлъ: вка скорби и туги народной — XIII, XIV и первая половина Х-го. Когда окрпла и сосредоточилась Русь въ одно государство, за вками скорби послдовали вка борьбы внутренней и вншней: вторая половина Х-го, ХІ-й и XVII-й до конца его.
Чтобы сократить очеркъ, возьмемъ изъ всякаго вка по отголоску, и вс они сольются въ одинъ согласный хоръ, который выразитъ одну мысль отъ начала до конца.
Я сказалъ, что наша словесность начинается не у насъ, а въ соплеменномъ вамъ народ — Болгарахъ. Для нихъ была изобртена св. Кирилломъ славянская грамота, чему, по мнніямъ ученыхъ, въ ныншнемъ году исполнится тысячелтіе. Для Болгаръ же первоначально переведены были Священное писаніе и богослужебныя книги тмъ же Кирилломъ и оконченъ переводъ въ Моравіи братомъ его, св. Меодіемъ. Въ Рим, на пути отъ Колизея къ церкви Святаго Іоанна Латеразскаго, на лвой рук, стоитъ весьма древняя церковь св. Климента, въ ней покоятся мощи Кирилла, которому мы обязаны грамотою и христіанскимъ просвщеніемъ.
Когда за литургіею вы слышите чтеніе Евангелія, вспомните, что это были первыя слова, написанныя на славянскомъ язык. Первыя слова Евангелія были: ‘Искони б Слово, и Слово б отъ Бога, и Богъ б Слово: ее б искони у Бога’. Самыя древнія рукописи Евангелія располагались по праздникамъ, а такъ какъ первый праздникъ христіанскій — Пасха, то съ этого Пасхальнаго Евангелія рукопись и начиналась. Когда вы слушаете Божественную литургію, вспомните, что это одинъ изъ первыхъ памятниковъ вашей христіанской словесности.
Не очень давно была открыта рукопись Евангелія съ предисловіемъ самого первоучителя Кирилла. Вотъ что мы въ немъ читаемъ:
‘Прогласъ Святого Евангелія: Христосъ грядетъ собрать народы: свтъ бо есть всему міру. Итакъ услышите Словяне вс: даръ сей давъ отъ Бога…. Слышите весь Словянскій народъ, слышите: слово отъ Бога пришло, слово, питающее души человческія, слово, укрпляющее сердца и умы, слово уготовляющее къ Богопознанію. Безъ свта не будетъ радости оку видть твореніе Божіе: такъ и всякой души безсловесной, не видящей Божія законы. Душа безъдуховная (безъграмотная) мертва является въ человкахъ… Кто на чужемъ язык слышитъ слово, какъ будто мднаго звона голосъ ему слышится, ибо св. Павелъ сказалъ: ‘молитву свою воздавая Богу, хочу лучше пятъ словъ сказать разумныхъ, чтобы и прочіе разумли, нежели тьму словесъ неразумныхъ, которыхъ человкъ не понимаетъ…. Всякая душа отпадаетъ отъ жизни Божіей, когда слова Божія не слышитъ… Наги вс языки безъ книгъ, безъ оружія сражаться не могутъ съ противникомъ душъ вашихъ, готовы въ плнъ мук вчной’…
Въ этомъ предисловіи разумно сознано дло, совершенное Кирилломъ. Безъ него мы не разумли бы ни Писанія, ни литургіи, а чрезъ него церковь сдлалась для насъ постояннымъ живымъ училищемъ, въ которомъ мы черезъ Богослуженіе на понятномъ язык принимали истину вры.
Ученики Кирилла и Меодія продолжали ихъ дятельность въ Болгаріи. Десятый вкъ былъ золотымъ вкомъ болгарской словесности при цар Симеон. Тогда переведены были на славянскій языкъ многія творенія отцовъ церкви и совершены новыя самими Болгарами, эти переводы и сочиненія пріобрла и сохранила Россія. Въ вка скорби мы еще увидимъ, сколько Болгарія оказала услугъ вашему отечеству.
Отъ X вка, вка крещенія Россіи, дошло до насъ Исповданіе вры Владиміромъ. Нельзя точне и полне изложить его и теперь.
Отъ XI вка мы имемъ сочиненія Иларіона, перваго митрополита, выбраннаго изъ Русскихъ. Изъ глубокихъ мыслей, проникающихъ его творенія, я приведу изображеніе двоякаго естества въ Спасител: Божественнаго и человческаго: ‘Какъ человкъ, Онъ принялъ молоко Матери, и какъ Богъ, внушилъ Ангеламъ и пастухамъ псню: ‘Слава въ вышнихъ Богу!… Какъ человкъ, лежалъ Онъ въ ясляхъ, и какъ Богъ, принялъ дары и поклоненіе отъ волхвовъ. Какъ человкъ, бжалъ въ Египетъ, и какъ Богу поклонились Ему рукотворенные кумиры Египетскіе… Какъ человкъ, обнаженный вошелъ въ воды Іордана, и какъ Богъ, получилъ отъ Отца свидтельство: ‘ее Сынъ мой возлюбленный!’ Какъ человкъ, постился сорокъ дней и взалкалъ, и какъ Богъ, побдилъ искушающаго. Какъ человкъ, пришелъ на бракъ въ Кану Галилейскую, и какъ Богъ, воду въ вино преложилъ… Какъ человкъ, прослезился по Лазар, и какъ Богъ, воскресилъ его изъ мертвыхъ… Какъ человкъ, былъ распять, и какъ Богъ, Своею властью пропятаго съ Нимъ впустилъ въ рай… Какъ человкъ, запечатавъ былъ во гроб, и какъ Богъ изшелъ, сохранивъ печати цлыми. Какъ человка, старались Іудеи утаить воскресеніе, подкупая стражей, но какъ Богъ былъ увданъ и познанъ всми концами земли’.
Ясно, просто и глубоко слиты здсь оба естества въ Спасител, которыя современный анализъ хочетъ разорвать пополамъ. Все Евангеліе такъ проникнуто тмъ и другимъ, что разорвать ихъ невозможно, не нарушивъ Евангельской жизни и истины. Хотятъ совлечь Божественность съ Христа и оставить въ Немъ только человка. Но на этомъ самомъ покушеніи безпрерывно совершается то, что совершилось разъ въ жизни Спасителя.
Дло въ томъ, что фактъ христіанства, разъ на земл исторически совершившійся, вченъ и повторяется безпрерывно въ каждую минуту бытія человческаго. Христосъ рождается, проповдуетъ, терпитъ мукя, распинается на крест, умираетъ, воскресаетъ и возносится на небо безпрерывно. Въ наше же время матеріальный анализъ совлекаетъ съ Него Божество, и вмст съ Иродомъ и Пилатомъ, не познавши въ Немъ истины, гонитъ и преслдуетъ Его за имя сына Божія.
Въ XII вк, недалеко отъ города Турова, при дорожномъ столб, спасался инокъ, но добровольная тюрьма не отдляла его отъ народа. Напротивъ, онъ излагалъ ему Божественное писаніе и привлекалъ къ себ всхъ, которые въ страданіяхъ жизни искали врача душевнаго, Когда умеръ епископъ Туринскій, народъ и князь Турова обратились съ просьбою къ Кіевскому митрополиту поставить имъ въ епископы столпника (въ то время епископы назначались еще избраніемъ народнымъ и волею князя). Это былъ Кириллъ, епископъ Туровскій, котораго не даромъ называли русскимъ Златоустомъ или Златословеснымъ учителемъ.
Онъ сочинилъ повседневныя молитвы на всю недлю а оставилъ прекрасныя слова, разсянныя по древнимъ рукописямъ. Можно утвердительно сказать, что западная литература не представила въ XII вк проповдника, равнаго въ глубокомысліи и краснорчіи нашему Кириллу. Его одушевляли древніе отцы церкви и церковная псня. Изъ многихъ его словъ я приведу два: первое о разслабленномъ.
У общей купели Спаситель видитъ разслабленнаго и спрашиваетъ: ‘Хочешь ли здоровъ быть?’ Хотлъ бы, отвчаетъ разслабленный, да не имю человка, который ввергнулъ бы меня въ купель. — Тогда Спаситель отвчаетъ ему:
‘Что глаголеши: человка не имашь? Азъ, тебе ради, человкъ быхъ, щедръ и милостивъ, не солгавъ обта моего вочеловченія… Тебе ради, безплотенъ сый, обложился Я плотію. Тебе ради, невидимый силамъ Ангельскимъ, явился всмъ человкамъ. Не хотлъ Я презрть образа лежащаго въ тлніи, но хотлъ спасти его и въ разумъ истинный привести, и говоришь ты: человка не имашь? Азъ быхъ человкъ, да Богомъ человка сотворю’.
Разслабленный представляетъ собою все ветхое человчество, искупленное Спасителемъ. Въ лиц его, Онъ говоритъ намъ всмъ, Онъ, пришедшій на землю соединить вс народы въ имени людей.
Другое слово о Вознесеніи. На Элеонскую гору собрались праотцы, патріархи, пророки, апостолы и вс врные.— Небеса и земля готовятся къ торжеству вознесенія. Все человчество въ лиц Христа возносится на небо и причащается Божественности. Ангелы, бывшіе на земл свидтелями страданій Искупителя, сопровождаютъ Возносящагося. Въ небесахъ зачинается преніе между ними и небесными вратниками, которые говорятъ: ‘Ее врата Господни: никто изъ земныхъ ими ее проходитъ, такъ положилъ самъ Богъ: нын дивимся, зря человка, сдящаго на Херувимскомъ престол и хотящаго пройти чрезъ врата прежде Серафимовъ’. Тогда раздается голосъ Христа: ‘Отверзите мн врата правды, и, вшедъ въ нихъ, возвщу Отцу моему, что сдлалъ и какъ пострадалъ на земл’. Небесные вратники, услышавъ голосъ Божественный, отвчаютъ: ‘Если не видли, Владыко, Тебя сходящаго, то поклонимся Теб восходящему въ слав’.
Славится поэзія Данта своими небесными видніями, по видніе Кириллово своимъ значеніемъ превышаетъ вс. Будь оно извстно въ Италіи, уже давно бы кисть живописца изобразила его въ картинк.
Перейдемъ къ вкамъ скорби, Я уже говорилъ о тхъ варварскихъ народахъ, которые Азія извергла на Россію. Чередныя смны ихъ окончились Татарами. Внезапно напали они на Русскую землю. Страхъ этой внезапности переданъ сильно современнымъ лтописцемъ. Страхъ нашествія поразилъ и всю Европу. Вспомнимъ, что императоры сзывали противъ нихъ крестовый походъ. Папа посылалъ къ нимъ пословъ-миссіонеровъ, которые подвергались въ орд всмъ унизительнымъ условіямъ ханскаго обычая. И на юг, и на свер Русская земля облилась кровью въ двухъ битвахъ при Калк и при Сити. Татары, пируя посл кровавыхъ битвъ, клали князей нашихъ полъ доски, и сидя на нихъ, обдали. Вс прекрасные города наша сдлались добычею пламени, 60,000 Кіевлянъ погибло, не стало 10 богатырей. Городъ Владиміръ вознесъ къ небу въ своемъ соборномъ храм жертву всесожженія, гд сгорли святитель, семейство великаго князя и бояре съ женами и съ дтьми. Улицы Москвы обагрились кровію ея младенцевъ. Кром лтописей, народныя псни до сихъ поръ сохранили память страданія народа въ слдующихъ стихахъ:
Зачмъ мать сыра земля не погнется?
Зачмъ не разступится?
A и мсяцъ, солнце померкнуло,
Не видитъ луча свта благо,
A отъ духу татарскаго
Не можно крещенымъ намъ живымъ быть
Такъ народъ выразилъ тяжесть своихъ страданій и свое отвращеніе къ татарскому игу.
XIII вкъ является безплодною пустынею посл XII, столь изобильнаго памятниками словесности. Почти одиноко раздается слово Серапіона, епископа Владимірскаго. Оно начинается по случаю землетрясенія, бывшаго въ Кіев: ‘Земля, отъ начала утвержденная и неподвижная, повелніемъ Божіимъ нын движется, грхами нашими колеблется, беззаконія нашего сносить не можетъ. Не послушали мы Евангелія, не послушали Апостола, не послушали Пророковъ, не послушали Святителей великихъ: Василія, Григорія Богослова, Іоанна Златоуста и иныхъ Святителей Святыхъ, ими же вра утверждена, еретики прогнаны и Богъ позванъ всми языками’…
‘Тогда Господь навелъ на насъ народъ не милостивый, народъ лютый, не щадящій мы красоты юной, ни немощи старцевъ, ни младости дтей… Разрушены Божественныя церкви, осквернены сосуды священные, потоплена святыня, святители мечу въ пищу достались, тла преподобныхъ иноковъ птицамъ повержены на сндь, кровь отцевъ и братьевъ вашихъ, какъ многая вода, напоила землю. Исчезла крпость нашихъ князей и воеводъ, храбрые ваши, исполненные страха, бжали полки. Большая часть братьевъ и дтей вашихъ отведена въ плнъ. Села ваши поросли травою и величество ваше смирилось, красота погибла, богатство наше другимъ въ корысть досталось, трудъ вашъ поганые наслдовали. Земля наша сдлалась достояніемъ иноплеменниковъ, въ поношеніе стали мы живущимъ вскрай земли вашей, въ посмхъ врагамъ нашимъ’.
‘Вспомнимъ наибольшую заповдь: любить другъ друга… не воздавать зломъ за зло. Нтъ ничего ненавистне Господу, какъ человкъ злопамятный. Какъ же мы скажемъ: Отче нашъ, остави намъ грхи ваши, а сами не оставляемъ?’
Новгородцы, по грубому суеврію и фанатизму, сожгли волхвовъ. Грозно возсталъ противъ нихъ проповдникъ, обличая все ихъ неразуміе. Такъ дйствовала наша церковь въ-то время, когда западная учреждала инквизиціонные суды противъ волхвовъ, и самъ папа Іоаннъ XXII лично боялся чародйства и осуждалъ волшебниковъ на костры и вислицы.
Въ XIV вк пустынножитель Сергій распространяетъ духовную жизнь около Москвы, а ученики его несутъ ее во вс концы до предловъ самаго отдаленнаго свера. Стефанъ Пермскій просвщаетъ крещеніемъ Зырянъ, сочиняетъ для нихъ грамоту и переводитъ на ихъ языкъ литургію и Новый Завтъ.
Одинъ изъ учениковъ Сергія, Кириллъ Блозерскій, дйствуетъ въ пользу братской любви во время междоусобій княжескихъ, возстаетъ противъ губительнаго корчемства и противъ внутреннихъ таможенъ еще въ XIV вк, тогда какъ окончательное ихъ уничтоженіе послдовало незадолго до учрежденія Московскаго университета.
Вотъ отрывки изъ Кирилловыхъ посланій: ‘Господине, ни царство, ни княженіе, ни иная какая власть не можетъ насъ избавить отъ нелицемрнаго суда Божія, а еже, Господне, возлюбиши ближняго, какъ себя, и утшишь души скорбящія и озлобленныя, много поможешь на страшномъ я праведномъ суд Христовомъ, понеже пишетъ Аи. Павелъ: ‘Аще имамъ вру горы преставляти, и аще имамъ раздати все имніе свое, любве же не имамъ, ни что же польза мы есть’.
‘И ты, Господине, внимай себ, чтобы корчмы въ твоей вотчин не было, занеже, господине, то велика пагуба душамъ: крестьяне ея, господине, пропиваютъ, а души гибнутъ. Тако же, Господине, и мытовъ {Мыто есть пошлина таможенная, откуда слово мытарь.} бы у тебя не было, понеже, господине, куны (деньги) неправедныя, а гд, господнее, перевозъ, туто, господине, притоже дать труда ради’.—
Утшительны были поученія къ паств митрополитовъ Moсковскихъ Петра и Алексія, избранныхъ въ этотъ санъ волею не только одного князя, но и всей земли Русской. Когда Татары остановили все наше духовное просвщеніе, когда пожары, какъ разсказываетъ лтописецъ, пожирали громады книгъ, собранныхъ въ храмахъ въ кучу отъ низу до верху, тогда единоврная и единоплеменная вамъ Болгарія прислала въ Москву святителя Кипріана, уроженца ея столицы, города Тернова. Онъ возстановилъ у насъ грамоту и духовное просвщеніе, привезъ съ собою множество рукописей, уединялся около Москвы въ обитель, при сліяніи ркъ Стуни и Рамени, и здсь самъ переводилъ и писалъ книги, заставляя и другихъ работать около себя. Онъ же, по всмъ вроятіямъ, побудилъ великаго князя Димитрія на подвигъ Донской битвы. Посл этого святителя осталось замчательное посланіе противъ стяжанія селъ монастырями. Передъ кончиною онъ написалъ прощальное слово къ князьямъ и къ народу, которое читалось въ Успенскомъ собор при его гроб, и заканчивалось слдующими словами: ‘Множество человческое, все на землю пришедшее, общее естество наше оплачемъ… О, какъ же лучшее изъ Божіихъ созданій, по образу Его и подобію созданное, безъ дыханія зрится, и мертво, и полно червей нечистыхъ!… Какъ исчезло мудрованіе? какъ скрылось слово?… Увы, страсти! Нагъ вышелъ я на плачь младенцемъ, нагъ отойду снова! Что тружусь и смущаюсь всуе, вдая конецъ житія, видя его дйствіе, какъ вс мы равнымъ образомъ шествуемъ отъ тьмы на свтъ, отъ свта же во тьму,— отъ чрева матерняго съ плаченъ въ міръ, отъ міра печальнаго съ плачемъ во гробъ. Начало и конецъ — плачь! что же въ середин? совъ, тнь, мечтаніе, красота житейская’. Народъ рыданіемъ отвчалъ на эти слова, которыми оглашались своды храма. Вотъ яркое мгновеніе изъ древней жизни нашего отечества!
Въ XV вк, когда вс бдствія обрушились на нашу землю, и Татары, и черная смерть, опустошавшая цлые города, и голодъ, морившій народъ, Греція послала въ вамъ святителя Фотія. Онъ былъ свидтелемъ страданій народа Русскаго, самъ едва не погибъ отъ меча татарскаго и оставилъ вамъ книгу поученій, въ которыхъ видно, какъ онъ самъ глубоко страдалъ вмст съ своею паствою. Ревнуя о нравственномъ просвщеніи народа и зная, что оно преимущественно находится въ рукахъ духовенства, онъ обращался къ священникамъ съ такими словами изъ Діонисія Ареопагита:’
‘Достойно бо быти, рече, Господню священнику чисту яко свту,
свту быти — и тако просвщати,
чисту бытт — и тако очищати,
святу быти — и тако освящати’.
Вотъ какъ святитель Фотій изображаетъ голодъ и нравственную его причину:
‘Земля, изсохшій въ конецъ, измнилась въ своей красот, неплодная, залядвшая, сохнетъ и разсдается, и въ глубину ея солнечное сіяніе входитъ… Земледльцы, сидя при бороздахъ и сплетши руки за колняхъ, стенаютъ надъ трудомъ рукъ своихъ… плачутся смотря на дтей своихъ, рыдаютъ взирая на женъ и изсохшую траву осязая руками… Вс окрестныя мста одождены, наши же не одождены. Перемшались времена года, зной и стужа. Нтъ ли въ насъ самихъ причины тому? Неужели же у Бога что отнялось отъ Его власти и силы? Оставимъ такое хуленіе… Нтъ, со всми длами безмстными, мы и братолюбіе затворили: вотъ почему сухи бразды ниши, любовь изсохла и гласъ молящихся всуе вопіетъ на воздух, расходится ниже молищихся слышахомъ’.
Въ другомъ слов пастырь сравниваетъ себя съ несчастнымъ кормчимъ, которому ввренъ корабль, волнуемый многоразличными бурями. ‘Не только всякій день, но и всякій часъ, онъ неусыпно рыдаетъ къ Богу, прилагая весь умъ къ заботамъ о ввренныхъ ему душахъ, свою же душу, единородную и безсмертную, въ сихъ превеликихъ волнахъ, однимъ лишь печальнымъ рыданіемъ временно утшаетъ’.
Въ одно время съ Фотіемъ дйствовалъ на юг Григорій Цамблакъ, племянникъ Кипріана, святитель, котораго послала въ Кіевъ та же Болгарія. Онъ дйствовалъ по слдамъ своего дяди и былъ краснорчивымъ проповдникомъ. Множество словъ его на вс праздники года дошло до насъ, и они извстны подъ именемъ словъ Григорія, архіепископа Россійскаго. — Приведу изъ нихъ два отрывка. Вотъ изображеніе руки милостиваго человка на страшномъ суд:
‘Такую руку принявъ Владыка на страшномъ суд, покажетъ передъ всми, и предстоящимъ небеснымъ силамъ, и святымъ въ слав сущимъ, и гршнымъ, ожидающимъ муки, и скажетъ: сія рука напитала меня голоднаго, напоила жаждущаго, одла нагаго, обвязала струпы мн больному, въ темниц послужила мн, много разъ вводила меня страннаго и промышляла обо мн, ей же и я воздамъ въ награду наслдіе моего царства’.
Вотъ другой отрывокъ изъ слова на день Иліи пророка, гд объясняется взятіе его на небо. Извстно, что Илія былъ суровъ къ своему народу и не снисходителенъ вы къ какимъ его слабостямъ, жилъ въ пустын одинъ, и воронъ носилъ ему пищу:
‘Если ты, Илія, такъ жестокъ, что не можешь терпть согршеній Израиля и никакими человческими страстьми не преклоняешься, то не слдуетъ теб жить съ человками, а взойди ты ко Мн, да Я къ человкамъ сниду. Мна произойдетъ между нами: взойдетъ человкъ и снидетъ Богъ. Не одного Израиля, во и всхъ народовъ неправды и беззаконія видя и долготерпя о нихъ, Я понесу ихъ грхи и кром грха, во всемъ имъ уподоблюсь…. Взойди ты съ плотію, да сниду Я взять плоть, безплотный, взойди ко Мн на колесниц огненной, да сниду Я какъ дождь на руно. Ты въ гром на небо, Я въ тишин на землю’…
За вками скорби слдуютъ вка борьбы, начиная съ половины XV. Еще съ ХІ-го въ Новгород и Псков, по вліянію Запада, возникла стригольническая ересь, противъ которой дйствовали патріархи Царьградскіе своими посланіями, писанными вроятно Діонисіемъ Суздальскимъ, который былъ въ Царьград. Ересь эта была тогда подавлена, во въ XV вк явилась новая, гораздо опасне, извстная подъ именемъ Жидовской. Въ Новгородъ зашла она изъ Литвы, а изъ Новгорода проникла въ Москву, гд заразила духовенство, самого митрополита, бояръ, въ томъ числ славнаго дьяка едора Курицына, и наконецъ допущена была въ чертоги великаго князя и принята его невсткою. Ученіе еретиковъ имло начало свое, какъ полагаютъ, въ ученіи и посягало на вс основы — христіанства, отвергая Троицу и догматъ воплощенія. Тогда-то явился противникъ этой ереси, богато вооруженный богословскими познаніями, необходимыми для борьбы: это былъ Іосифъ Волоцкій, основатель Волоколамскаго монастыря. Онъ нависалъ книгу въ 16 главахъ противъ этой ереси, извстную подъ именемъ Просвтителя и только недавно напечатанную ученымъ духовенствомъ Казани. Дйствуя противъ не признававшихъ Новаго Завта, онъ ссылался только на Ветхій и долженъ былъ приводить доводы разума. Такъ объясняетъ онъ догмать пресвятой Троицы, выводя его изъ образа человка, созданнаго во образу Божію:
‘Слушай, какъ человкъ былъ создавъ во образу Божію и по подобію: по образу — не о плоти говорится: плоть покрывало, создана и мертва и видима, а Богъ невидимъ. По образу говорится о невидимомъ въ человк, а невидимое въ немъ есть душа, слово и духъ: по образу Божію въ человк душа, она же называется и умомъ и подражателемъ бываетъ Богу… Душа умна и называется отецъ, слово же рождается отъ души и называется сынъ. И духъ всходитъ, имя общее сопребываніе, нераздльное съ душею и съ словомъ, и какъ Отецъ и Сынъ и Духъ Святый безсмертенъ и безконеченъ, такъ и человкъ, по образу Божію созданный, носитъ въ себ Божіе подобіе, душу, слово и умъ.
‘Еще по образу же разумется самовластное и обладательное въ человк: какъ Бога никто не выше, такъ и на земл никто не выше человка: Богъ сотворилъ его обладающаго всмъ во подобію Божію, значитъ быть человку милостиву, щедру ко всмъ, паче же ко врагамъ, какъ Богъ сіяетъ солнцемъ Своимъ на злыхъ и на благихъ’.
Въ XV вк начала ослабвать у насъ монастырская жизнь. Причиною этого было то обстоятельство, что монастыри были окружены слишкомъ богатыми угодьями и обрядъ монастырской службы осиливалъ слишкомъ жизнь духовную. Этимъ недостаткамъ хотлъ пособить питомецъ Кирилло-Блозерской обители Нилъ, прозванный Сорскимъ отъ протекавшей тамъ рки Сорки, при которой онъ основалъ свою обитель. Съ Аонской горы онъ перенесъ къ намъ житіе скитское и основалъ первый скитъ для возстановленія духовной жизни въ нашихъ обителяхъ. Онъ написалъ книгу объ осьми помыслахъ, подражая творцамъ подобнаго же сочиненія св. Нилу и Кассіану. Въ этой книг онъ предложилъ средства для духовной борьбы съ тни помыслами, отъ которыхъ рождаются вс страсти и пороки человка. Онъ изслдываетъ страсть въ ея зародыш и преслдуетъ ее черезъ пять ступеней до полнаго ея развитія, въ которомъ гибнетъ душа ей преданная. Въ этихъ изслдованіяхъ психологъ ногъ бы найти превосходныя для себя указанія, а писатель, занятый анализомъ души,— врное руководство. Эти глубокомысленныя созерцанія Нилъ Сорскій почерпнулъ въ тхъ самоуглубленіяхъ души своей, которыя онъ такъ описываетъ:
‘Кій языкъ изречетъ? Кій же ли умъ скажетъ? Кое слово изглаголетъ? Страшно бо, воистинну страшно и паче слова. Зрю свтъ, его же міръ не имать, посред келліи на одр сдя, внутрь себе зрю Творца міру и бесдую, и люблю, и ямь, питаяся добр единымъ Боговидніемъ, и соединився Ему, небеса превосхожду: и се вмъ извстно и истинно. Гд же тогда тло, не кмъ’.
Замчательно, что Нилъ, говоря о другихъ помыслахъ, кром унынія, выражается или словами Писанія, или словами отцовъ церкви, когда же говоритъ о помысл унынія, то по большей части выражается собственными словами: не потому ли такъ, что этотъ помыселъ особенно сроденъ русскому человку, и что Нилъ наблюденія надъ нимъ могъ производить и въ самомъ себ, и въ близкихъ ему соотчичахъ. Извстно, до какихъ крайностей доводитъ русскаго человка этотъ помыселъ. Вотъ слова Нила:
‘Не малъ нашъ подвигъ на духъ скорбный, понеже вметаеть душу въ погибель и отчаяніе. Если скорбь отъ человковъ будетъ, подобаетъ благодушно претерпвать ее, и молиться за оскорбившихъ, зная, что не безъ Божія Промысла все съ нами случается и что все на пользу посылаетъ намъ Богъ… Полезна намъ можетъ быть одна только скорбь — о грхахъ нашихъ, и то съ надеждою и покаяніемъ. Скорбь же праздную надобно отметать отъ сердца, наравн съ прочими злыми страстями, потому что она творитъ душу пустою и унылою, и некрпкою, и нетерпливою къ молитв, и лнивою къ чтенію’.
‘Но если уныніе укрпится въ насъ, великій подвигъ предстоитъ душ: лютъ его духъ, самый тяжелый, сопряженный съ духомъ скорбнымъ. A тмъ, которые пребываютъ въ безмолвіи, рать на него належитъ великая. Когда жестокія его волны встаютъ на душу, въ тотъ часъ и не мнитъ человкъ, чтобъ можно ему было когда-нибудь отъ нихъ избавиться. Ему приходитъ на мысль, что и Богъ оставилъ его, и не печется о немъ боле, и что его одного только и оставилъ Онъ, и что съ другими того не бываетъ, что съ нимъ, и тогда все благое кажется ему мерзкимъ’.
Такъ въ XV вк Іосифъ Волоцкій представляетъ борьбу съ ересью, а Нилъ Сорскій — борьбу со страстями, но между XV и XVI вками мы встрчаемъ дятельнаго и трудолюбиваго писателя, митрополита Даніила. Будучи рожденъ и воспитавъ для духовной и пустынной жизни, онъ не былъ способенъ къ жизни практической и, рано оставивъ престолъ митрополіи, удалился въ келію Волоколамскаго монастыря, гд написалъ много квитъ, и теперь хранимыхъ въ его библіотек. Изъ двухъ оставленныхъ имъ огромныхъ книгъ словъ и посланій, въ первой онъ занимался ршеніемъ многихъ догматическихъ вопросовъ православной церкви. Замчательный историческій методъ, имъ употребляемый при ршеніи этихъ вопросовъ,— методъ, изъ котораго видна его огромная начитанность въ Писаніи я въ твореніяхъ св. отцовъ. Обыкновенно онъ ставитъ сначала положеніе, или истину, признанную церковью, и затмъ приводитъ все, что къ ней относится, изъ Ветхаго и Новаго Завта, изъ богослужебныхъ книгъ, изъ каноновъ и правилъ церковныхъ, изо всхъ отцовъ церкви вселенской и русской, слдуя историческому порядку. — Въ заключеніе онъ уже собственными словами извлекаетъ сущность изъ всего сказаннаго, присоединяя къ тому иногда и свои доказательства. Такой методъ, конечно, долженъ бы быть правятъ въ любой наук, ибо онъ со всей обширностью историческаго изученія вопроса соединяетъ и самостоятельную силу собственнаго изслдованія.
Такъ въ слов о двухъ существахъ въ Іисус Христ, Божественномъ и человческомъ, Даніилъ приводитъ отрывокъ изъ извстнаго слова Иларіонова вмст съ тми источниками, откуда оно было заимствовано, самъ же прибавляетъ къ прочимъ изслдованіямъ свое наблюденіе надъ двумя важными событіями изъ жизни Спасителя: Преображеніемъ и Гесиманіею. ‘На авор, говоритъ Даніилъ, Іисусъ показалъ Божество свое во всемъ свт и величіи славы, въ Гесиманіи — тугою и скорбію свое человчество, и при обоихъ событіяхъ свидтели были одни и т же: апостолы Петръ, Іоаннъ и Іаковъ’.
Посланія Даніиловы были написаны многимъ духовнымъ и свтскимъ лицамъ, ему современнымъ, и направлены противъ суеты свтской. Въ одномъ изъ этихъ посланій такъ изображаетъ онъ состояніе души въ пустын: ‘Великую пользу приносить пустыня, утишая ваши страсти: молчаніе есть начало очищенію души. Ни языкъ не говоритъ человческаго, ни очи не видятъ красоты тлесной, ни уши, слыша псни, не измняютъ душевной сил, нтъ глаголовъ людей глумящихся и смшливыхъ, имющихъ обычай разрушать душевную крпость. Умъ, не разсыпаемый вншними чувствами, въ міръ не растекается, а восходитъ къ себ, черезъ себя же на помышленіе о Бог и тмъ осіянный и блистающій, пріемлетъ забвеніе самаго естества…. Ни пища, ни одежда, ничто земное его не тревожитъ… Все свое тщаніе устремляетъ онъ на стяжаніе Божественныхъ заповдей и вчныхъ благъ’.
Несмотря однако на такое влеченіе къ пустын, Даніилъ сознавалъ уже потребность эпохи новой и признавалъ необходимость заботъ объ обновленіи гражданскаго строя Россіи, но отклонялъ отъ себя всякое участіе въ этомъ. Въ посланіи къ Мятежелюбцу онъ такъ объ этомъ выражается: ‘И ты со мною, гршнымъ и худымъ инокомъ Даніиломъ, совта о семъ не имй: еже бы высоту небесную увдти, и глубину морскую измрити, и концы земные обтицати и исчислити, и озерамъ и ркамъ каменныя стезя художьствовати, и весь міръ строити, и якожъ въ кругъ нкый вселенную всю объяти, и всхъ въ единъ нравъ привести и отъ всея поднебесныя неправду, и лукавство, и всякое зло хитрьство изгнати не навыклъ есмь: понеже безуменъ и окаяненъ есмь человкъ и недлатель ни которому благу, но точію божественныя писанія глаголю слышащимъ и пріемлющимъ и хотящимъ спастися…’
Одновременно съ митрополитомъ Даніиломъ дйствовалъ митрополитъ Макарій. Будучи еще архіепископомъ въ Новгород, Макарій воспользовался сланными его писцами, собралъ и переписалъ подъ своимъ руководствомъ Великія Четіи-Минеи, 12 огромныхъ фоліантовъ, содержащихъ въ себ полную энциклопедію богословскихъ и отеческихъ книгъ съ житіями святыхъ вселенской и русской церкви. При каждомъ житія находится ежедневный прологъ, или поученіе, нравственное и душеполезное. Въ немъ благочестивый Русскій находилъ духовную насущную пишу. Это собраніе Макарій завщалъ новгородскому Софійскому собору. Другое подобное и еще боле умноженное переписалъ онъ руками тхъ же писцовъ и подъ своимъ собственнымъ пересмотромъ для московскаго Успенскаго собора. Это двоякое сокровище показываетъ, какъ богата была уже тогда наша церковь славянскими переводами всхъ твореній отцовъ церкви и оригинальными сочиненіями.
Въ XVI вк начали вторгаться въ Россію: съ Запада — ученія иностранныхъ церквей и разныхъ еретическихъ сектъ, астрологическіе и другіе предразсудки, съ Востока — ученіе магометанское и разные обычаи, вредные для нравственности народной. Тогда явился у насъ воинъ, вооруженный для побдоносной борьбы со всми лжеученіями, вредившими православной вр. То былъ Максимъ Грекъ, уроженецъ Албаніи, питомецъ университетовъ Парижскаго, Падуанскаго и другихъ. Въ Париж онъ учился у славнаго Филолога Ласкариса и воздаетъ Французамъ похвалу за учрежденіе у себя всемірнаго средоточія человческаго образованія. Въ Венеціи онъ зналъ знаменитаго типографщика Альда Мануція. Во Флоренціи онъ бывалъ на проповдяхъ Іеронима Савонаролы, отзывался о немъ съ большимъ сочувствіемъ, разсказывалъ о той чудесной перемн, которую онъ совершилъ своимъ словомъ въ нравахъ народа, передавая такія подробности, которыя были неизвстны по западнымъ источникамъ. Максимъ предаетъ публичному позору папу Александра VI и его клевретовъ, которые осудили на казнь Савоваролу и двухъ его товарищей. Нашъ инокъ готовъ бы былъ признать ихъ святыми, если бы они не принадлежали Римской церкви.
Подвизаясь на поприщ полемическаго богословія, Максимъ оставилъ намъ огромный фоліантъ сочиненій подобнаго содержанія. Особенно замчательно то изъ нихъ, которое ратуетъ противъ астрологіи. Извстно, какъ этотъ предразсудокъ господствовалъ на Запад даже въ XVII и XVIII вк, какъ величайшіе умы были имъ одержимы, какъ славный герой Тридцатилтней войны, Валленштейнъ, благодаря астрологіи, погубилъ свою славу. Поздне и у насъ астрологія появилась при двор, но уже въ XVI вк церковь, въ лиц Максима и другихъ, обличала это суевріе.
Превосходно Максимово слово противъ нестроенія и безчинія царей и властелей послдняго вка сего. Извстно, какъ Европа страдала повсюду отъ злоупотребленій державной власти, сосредоточившейся въ рукахъ отдльныхъ лицъ. Еще въ XV вк Италію тиранили герцоги, Францію — Людовикъ ХІ, въ ХІ вк въ Англіи славился своею кровожадностію Генрихъ VIII, въ Даніи Христіернъ II. Максимъ направилъ сильное слово противъ тиранніи. Онъ воображаетъ себя путникомъ, встрчающимъ по дорог величавую царственную жену, въ траурной одежд, съ печальнымъ видомъ и со слезами на глазахъ. Онъ спрашиваетъ ее: кто она? — и долго, долго не можетъ получить отвта, во посл многихъ усилій и настояній слышитъ изъ устъ ея, что имя ей Василія, царская власть, что она дочь Всевышняго, и что трауръ и скорбь ея — по томъ позор, какому предаютъ ее властители сего вка. ‘Какъ достойно всплакать объ нихъ, говоритъ она, которые больны такимъ безчувствіемъ и прогнвляютъ Вышняго Бога, сподобившаго ихъ столь великой чести и славы’. Она указываетъ на чашу въ рук Господа, полную вина нераствореннаго, то есть ярости нестерпимой и гнва,— чашу, изъ нея же пьютъ вс гршные земли, которые благочестивый царскій санъ растлваютъ и досаждаютъ Богу всякою своею неправдою и лихоимствомъ, чьи ноги скоры на пролитіе крови въ порыв неправеднаго гнва и зврской ярости.
Съ особенною скорбью вспоминаетъ она, что нтъ у нея теперь обручниковъ по ревности Божіей, какихъ имла древле. ‘Не имю, говоритъ она, Самуила, ополчившагося со дерзновеніемъ на Саула преслушника. Не имю Наана, избавившаго Давида отъ паденія. Не имю ревнителей, подобныхъ Иліи и Елисею, не побоявшихся царей Ассирійскихъ. Не имю Амвросія, чуднаго архіерея Божія, который не устрашился высоты царства еодосія Великаго. Не имю Василія Великаго, возсіявшаго въ святын и во всякой премудрости и своими ученіями ужасившаго гонителя Валента. Не имю Іоанна Златаго языкомъ, изобличившаго сребролюбивую царицу Евдокію. Не вдовствующей ли жен подобная, сижу я при пустомъ пути окаяннаго вка ныншняго, лишенная такихъ поборниковъ и ревнителей? Участь моя, о путникъ, достойна рыданій многихъ’.
Это слово, вроятно, написано Максимомъ еще въ то время, когда митрополитъ Филиппъ не претерплъ мученія отъ Іоанна за смлое слово истины.
Жидовское ученіе, опровергнутое Іосифомъ Волоцкимъ и подавленное правительствомъ въ XVI вк, возникло у насъ съ новою силою и посягало не только на основы вры, но даже на основы жизни общественной и семейной. Оно подкапывалось подъ зданіе государства и разрывало вс связи нравственныя, соединявшія дтей съ родителями. Это ученіе, извстное у насъ подъ имемъ ереси еодосія Косаго, проникло въ среду простаго народа и дйствовало тайно въ глубин народной жизни. Тогда возсталъ противъ этого ученія инокъ Отенской пустыни Зиновій, ученикъ Максима Грека. Въ обличеніе ереси Зиновій написалъ 56 бесдъ между людьми простыми, не одни богословскіе доводы находимъ мы въ этомъ сочиненіи, во и логическія доказательства бытія Божія и Пресвятой Троицы. Еретикъ, между прочимъ, говорилъ, что разумъ въ первомъ человк открылся со времени его паденія, когда онъ, вкусивъ отъ запрещеннаго древа, сталъ разумть добро и зло. Съ этимъ ученіемъ согласна философія Гегеля. Но Зиновій опровергалъ его, говоря, что Адамъ еще до паденія обнаружилъ великій разумъ и премудрость въ изобртеніи языка при созерцаніи животныхъ и призваніи жены.
Въ XVII вк борьба въ вашей церкви еще сильне разрослась. Она имла два средоточія: одно на юг, другое — нa свер. Кіевъ и Москва подавали руку другъ другу въ соединенномъ дйствіи на противниковъ церкви. Еще въ конц XVI вка явилось въ Кіев училище. Его возникновеніе окрпло въ политическихъ буряхъ южной Руси. Въ XVII вк оно было обязано своимъ процвтаніемъ Петру Могил, Волошскому князю, человку высокаго современнаго образованія, принесшему своя огромныя средства, и умственныя и матеріальныя, въ жертву православію. Кіевскія школы дятельно сносились съ Западомъ и образовали у насъ множество ученыхъ богослововъ, дйствовавшихъ въ XVII и XVIII вкахъ. Отсюда вышли: Димитрій Ростовскій, Стефанъ Яворскій, еофанъ Прокоповичъ и другіе.
Кіевъ привлекалъ къ намъ и ученыхъ Запада во имя православія. Изъ Кёнигсберга вышелъ Пруссакъ Адамъ Черниковъ, посл долгихъ странствій и разысканій по университетамъ и библіотекамъ Запада о догмат исхожденія Святаго Духа, явился къ намъ съ огромнымъ изслдованіемъ въ пользу истины, какъ ее исповдуетъ православная церковь.
Религіозной и нравственной сил кіевскихъ школъ мы обязаны присоединеніемъ къ намъ Малороссіи.
Москва строго и пристально слдила за кіевскою борьбою и устраняла то, что могло быть противно истин, не сродной человку возможности заражаться даже и тмъ, противъ чего онъ ведетъ борьбу. Но кром того у Москвы было свое широкое поприще для полемической дятельности: она должна была бороться съ внутренними расколами, возникшими по случаю исправленія церковныхъ книгъ. Сюда относятся творенія патріарховъ русской церкви. Независимо отъ внутренней борьбы, Москва должна была вести еще борьбу вншнюю, съ римскимъ католичествомъ, которое въ лиц іезуитовъ вторгалось къ вамъ и вносило свои ученія, волновавшія народъ. Таковъ былъ споръ при патріарх Іоаким о времени пресуществленія Евхаристіи. Спорили даже простолюдины и женщины на рынкахъ московскихъ,— такъ сильна была религіозная дятельность въ русскомъ народ.
Чтобы дать понятіе о томъ, какъ ваши патріархи разумли связь между церковью и народомъ, приведемъ слова изъ творенія патріарха Іоакима Цвтъ духовный:
‘Есть бо сія святая церковь, въ ней же едина вра во Христа Господа… Въ церкви есть видти общій смыслъ всего народа и государства, общій въ вр святй разумъ, общее святыхъ Отецъ ученіе, и чинное въ обычаи преданія содержилище, единъ гласъ… аще ли единъ гласъ, и едино умствованіе’.
Послднимъ представителемъ древней Руси въ религіозномъ отношеніи былъ святитель Ростовскій Димитрій. Онъ соединяетъ древнюю Русь съ новою. Строгій обличитель и противникъ раскола въ его Розыск о Брынской вр, онъ вынесъ изъ древней Руси вру чистую и правую. Для народа русскаго онъ написалъ любимую его книгу, Четіи-Минеи или житія святыхъ вселенской церкви, гд изобразилъ примры христіанской жизни для людей всякаго званія отъ царей до простолюдиновъ. Въ жизни своей онъ выражалъ большое сочувствіе къ искусству, особенно къ музык и пнію. По части драматической поэзіи онъ писалъ опыты мистерій, которыя положили основаніе нашему театру. Въ своемъ Алфавит духовномъ Димитрій выразилъ полное сочувствіе къ наук природы. Онъ говоритъ, что тотъ, кто хочетъ истинно позвать Бога и себя и съ Нимъ любовію соединиться, долженъ прежде познать всю тварь видимую и разумваемую, такъ чтобы ни одна вещь отъ него не утаилась и не приводила его въ недоумніе. ‘Отъ дольняго должно восходить къ горнему. Богъ положилъ всю природу, какъ нкое училище, или зерцало, передъ очами вашими, чтобы мы учась восходили отъ земли къ небу. Если дольняго не познаемъ, то какъ уразумемъ горнее? Отъ разума и познанія рождается вра, отъ вры же заповдей Божіихъ храненіе. Поскольку процвтаетъ разумъ, постольку процвтаетъ и вра’.
Такъ духовный учитель умлъ согласить духовное начало вры, развитое въ древней Руси, съ началомъ разума и науки, котораго требовала древняя Русь.
Обзоръ хода нашего слова въ древнемъ період показалъ намъ, какъ единая идея церкви проникала жизнь нашу и выражалась въ слов. У насъ спрашиваютъ иностранцы, а иногда и Русскіе: гд ваши учрежденія, или институты? и не замчаютъ главнаго, самаго живительнаго для народа, которымъ приготовлено его духовное воспитаніе: это — Церковь.
Правда, въ древней нашей литератур есть и дурная сторона, или изнанка религіознаго періода, въ которой видны невжество, суевріе и предразсудки разнаго рода. Сюда особенно относятся произведенія раскола. Отсутствіе науки было одною изъ главныхъ причинъ, почему и вра впала въ заблужденіе. Въ ныншнее время наши молодые ученые наперерывъ печатаютъ и обличаютъ гласно всю эту подспудную литературу. Сюда относятся изданія Костомарова, Буслаева, Пыпина, Тихонравова и другихъ. Прежде правительство признавало необходимымъ употреблять строгія мры гоненія противъ раскола, чмъ нисколько не достигало цли, а напротивъ его усиливало. Теперь самая лучшая и дйствительная мра къ ослабленію и даже уничтоженію раскола есть обнародованіе его литературы. Печатная гласность одна только можетъ обличить все его неразуміе.
Есть, напротивъ, другія произведенія народа, изъ которыхъ видно, какіе глубокіе корни пустило христіанство въ его жизнь и какъ ясно разуметъ онъ свою вру. Изъ множества другихъ я выберу, для заключенія бесды, только три поэтическія представленія истинъ вры. Они находятся въ тхъ духовныхъ слухахъ, какіе поются самыми темными представителями русскаго народа, слпыми нищими, около храмовъ Божіихъ собирающими вокругъ себя толпы народа.
Вотъ какъ объясняетъ себ русскій простолюдинъ происхожденіе всхъ небесныхъ предметовъ міра и своего собственнаго разума отъ Христа:
Отъ чего у насъ блый вольный свтъ?
Отъ чего у насъ солнце красное?
Отъ чего у насъ младъ свтелъ мсяцъ?
Отъ чего у насъ звзды частыя?
Отъ чего у насъ ночи темныя?
Отъ чего у насъ зори утренни?
Отъ чего у насъ умъ-разумъ?
У насъ блый свтъ отъ Господа,
Самого Христа Царя Небеснаго.
Солнце красное отъ лица Божьяго,
Самого Христа Царя Небеснаго.
Младъ, свтелъ мсяцъ отъ грудей Божіихъ
Самого Христа Царя Небеснаго.
Звзды частыя отъ ризъ Божіихъ
Самого Христа Царя Небеснаго.
Ночи темныя отъ думъ Господніихъ
Самого Христа Царя Небеснаго.
Зори утренни отъ очей Господніихъ
Самого Христа Царя Небеснаго.
У насъ умъ-разумъ Самого Хряста
Самого Христа Царя Небеснаго.
Въ этомъ народномъ сознаніи относительно ума слышенъ отголосокъ апостольскаго слова: умъ Христовъимамы.
A вотъ какъ представляетъ себ русскій народъ послднія минуты жизни человческой, разлученіе души съ тломъ:
Солнышко на закатъ пошло,
Красное закатилося,
Душа съ тломъ разставалася,
Отошедши она тлу поклонилася:
Ты прости мое тло блое,
Теб, тло блое, лежать въ сырой земл,
Станутъ точить тебя, тло, черви сыпучіе,
Сыпучіе, неутолимые,
A мн душ идти къ самому Христу,
Къ самому Христу, Судь праведному.
Какое правильное и спокойно-ясное представленіе смерти заключаетъ въ себ этотъ прекрасный поэтическій образъ! Сколько духовной силы должно быть въ томъ народ, который такъ превосходно разуметъ смерть!
Въ третьемъ поэтическомъ образ изображено все долготерпніе Божіе ко злу, совершенному человчествомъ, истекающее изъ безконечной любви Божіей къ своему лучшему созданію. Этотъ стихъ заимствованъ изъ одного церковнаго слова, встрчающагося въ памятникахъ древней русской словесности подъ заглавіемъ Слово отъ виднія апостола Павла. Здсь сначала солнце жалуется Господу на неправды и беззаконія людей и говоритъ: ‘Вели — и я пожгу ихъ, чтобы не творили зла’. Господь укрощаетъ солнце своимъ собственнымъ терпніемъ. Мсяцъ и звзды жалуются потомъ на ужасы, ночью совершаемые людьми, и готовы погубить ихъ, но Богъ и ихъ успокоиваетъ. Море и рки о томъ же вопіютъ къ Господу. Наконецъ земля жалуется боле всхъ. Отсюда-то заимствованъ народный стихъ, извстный у насъ подъ именемъ Плача земли передъ Богомъ:
Разступилась, расплакалась
Матушка сыра-земля
Передъ Господомъ Богомъ:
Тяжелъ-то мн, тяжелъ, Господи, вольный свтъ,
Тяжел многогршниковъ, бол беззаконниковъ.
Речетъ же Господь сырой земл:
Потерпи же ты, матушка сыра-земля!
Не придутъ ли рабы гршники
Къ самому Богу съ чистымъ покаяніемъ?
Ежели придутъ, прибавлю я имъ свту вольнаго,
Царство небесное.
Ежели не придутъ ко Мн, къ Богу,
Убавлю я имъ свту вольнаго,
Прибавлю я имъ муки вчныя.
Такъ воображаетъ себ милосердіе Господне народъ, воспитанный церковью кроткою и милостивою.
Ни въ чемъ такъ не сказалась вра русскаго народа въ послднее время, какъ въ двухъ прекрасныхъ явленіяхъ его новой современной жизни: въ терпніи, съ какимъ онъ ждалъ и ждетъ своей свободы, и въ стремленіи отрезвиться отъ своего пагубнаго порока.
Но мы все еще ждемъ большаго, все еще съ желаніями вопіемъ: ‘когда-то совершится въ насъ великое? когда смя, посянное вками, выростетъ и созретъ въ жатву? когда идея церкви оживетъ во всхъ сословіяхъ народа, и тайна жертвы, совершаемой ежедневно въ вашихъ храмахъ, обнаружится и явится вполн въ вашей жизни?
Періодъ древней Руси совершилъ великое дло, положивъ религіозную основу въ жизни русскаго народа, во заключалъ въ себ и большіе недостатки, которые состояли въ злоупотребленіяхъ еократіи и въ отсутствіи развитія человческой личности. Вотъ гд были причины, почему ни наука, ни искусство, ни свобода гражданская не могли у насъ развиваться: орудіемъ для ихъ развитія служитъ лицо человка, а оно совершенно исчезало въ безличности древней общинной жизни. Въ этомъ отношеніи мы не могли обойтись безъ содйствія западной Европы и обратились къ ней, лишь только получили возможность.
Первая страна, съ которою сблизило насъ человческое образованіе, была Италія. Она радушно и гостепріимно отвчала на наши требованія, не такъ, какъ другія страны. Первыя сношенія ваши съ Италіею относятся ко времени Флорентинскаго собора, слдовательно къ 1437 году. Одинъ изъ духовныхъ сопутниковъ измнника Исидора, Симеонъ, передалъ вамъ сказанія о самомъ собор и съ большимъ сочувствіемъ отозвался о Флоренціи и ея великолпномъ соборномъ храм. Другой товарищъ его, Аврааміи, съ изумленіемъ и простодушіемъ разсказываетъ про мистерію Благовщенія, которую видлъ въ одномъ изъ городскихъ монастырей. Вроятно, разсказы русскихъ странниковъ объ Италіи и ея архитектурныхъ памятникахъ возбудили въ вашихъ соотчичахъ желаніе украсить Москву чмъ-нибудь подобнымъ. Какъ только Россія свергла съ себя Татарское иго при Іоанн III, къ намъ, по нашему зову, явились италіянскіе художники. Нашъ прекрасный и воздушный Кремль былъ первымъ плодомъ нашего художественнаго сближенія съ Италіею. Въ построеніи храмовъ Божіихъ мы принуждали италіянскихъ зодчихъ строго держаться древняго Византійскаго стиля. Замчательно, что строитель Успенскаго собора въ Москв, болонецъ Аристотель Фіоравенти, былъ однимъ изъ архитекторовъ, участвовавшихъ въ довершеніи венеціанской церкви св. Марка, строенной въ византійскомъ стил. Прежде чмъ строить Успенскій соборъ, онъ долженъ былъ осмотрть соборъ владимірскій. Но когда мы ршились строить памятникъ въ честь идеи государственной, выразившейся въ московскомъ единодержавіи, мы дали свободу красот италіянскаго зодчества,— и Кремль явился полнымъ отблескомъ этой идеи.
Не такъ были благосклонны, какъ Италія, другія страны къ вашему стремленію принять дары европейскаго образованія. Германія особенно оказалась къ намъ враждебною. Когда Іоаннъ IV, черезъ саксонца Шлитта, просилъ Карла V на Аугсбургскомъ сейм прислать ученыхъ и художниковъ въ Россію, Карлъ изъявилъ свое согласіе, но съ условіемъ, чтобы Россія за даръ науки и искусства приняла римско-католическую вру. Городъ Любекъ заключилъ въ тюрьму всхъ ученыхъ и художинковъ, желавшихъ хать въ Россію. Когда датскій король Христіернъ III, по просьб Іоанна IV, прислалъ къ намъ книгопечатниковъ для учрежденія въ Москв типографіи, съ ними присланы были отъ Христіерна дв книги: Лютеросъ Катихизисъ и Аугсбургское исповданіе, для перевода ихъ на русскій языкъ я распространенія по всей Россіи. Такимъ образомъ, вс орудія западнаго образованія предлагаемы были намъ цною измвы убжденіямъ совсти. Будемъ ли мы обвинять вашихъ предковъ за то, что они не захотли такою цною купить европейское образованіе и считали вру несокрушимою основою русской жизни?
Поздне Борисъ Годуновъ имлъ мысль учредить въ Москв университетъ и пригласить для того иноземныхъ ученыхъ, но духовенство оказало этому препятствіе, заявивъ, что черезъ смшеніе языковъ оно боится смшенія понятій и страшится за единство нашей вры. еократія въ лиц духовенства положила преграду первой попытк образованія.
Въ XVII вк кіевскія духовныя училища посылали своихъ ученыхъ въ западные университеты, но тамъ несоглашались допускать ихъ къ наук иначе, какъ съ условіемъ перемнить вру. Кіевское начальство позволяло даже молодымъ искателямъ званія принимать наружно чуждую вру для того, чтобы хитрымъ обманомъ похищать науку.
Когда Петръ Великій отправился въ Голландію учиться кораблестроительному искусству, патріархъ Адріанъ писалъ къ нему, что не слдъ новому Израилю якшаться съ чуждыми народами.
Вс эти событія и на Запад, и у насъ доказываютъ, что въ то время еще не выработалась терпимость мысли. Потребны были Вароломеевская ночь и Тридцатилтняя воина, надобно было потокамъ человческой крови омыть Европу, чтобы достичь свободы совсти, перваго условія полнаго человческаго образованія. У насъ наука стала доступна тогда, когда мы могли получить ее не измняя вр. Не даромъ Петръ и Лейбницъ были современники.
Въ религіозномъ період злоупотребленіе еократическаго начала препятствовало развитію человческой личности вообще. Личный элементъ могъ въ немъ развиваться только въ лиц государя, или инока. Въ настоящей бесд мы разсмотримъ этотъ элементъ въ твореніяхъ названныхъ двухъ личностей, а въ конц періода увидимъ, какъ эти личности столкнулись враждебно между собою.
Творенія русскихъ государей начинаются славною воинственною рчью Святослава. Нельзя допустить, чтобы эта рчь была сочиненіемъ лтописца-инока. Здсь въ каждомъ слов и до сихъ поръ слышится душа русскаго воина.
‘Уже намъ нкамо {Некуда.} ея дти! {Дться.} волею и неволею стати противу, да не посрамимъ земл Русскі, во ляжемъ костьми: мертвый бо срама не имутъ. Аще ли побгнемъ, срамъ имамъ, не имамъ убжати, но станемъ крпко, азъ-же предъ вами пойду, аще моя глава ляжетъ, то промыслит собою’. — И рша вои: ‘идеже глава твоя, ту и свои главы сложимъ’.
Въ этихъ словахъ, дышащихъ воинскою честью и любовію къ земл Русской, покоится зародышъ вашего физическаго могущества и предвидится огромность того пространства, которое завяли на земл наши предки.
За рчью Святослава слдуетъ молитва святаго Владиміра. Въ Кіев, въ волнахъ Днпра, пріемлетъ крещеніе народъ русскій. На берегу креститель его Владиміръ подъемлетъ руки къ небу и произносить молитву:
‘Боже, створивый небо и землю! призри на новыя люди сія, и даждь имъ, Господи, увдти Тобе истиньнаго Бога, яко же увдеша страны христьянскыя, утверди и вру въ нихъ праву и несовратьну {Несовратимую.}, и мн помози, Господи, на супротивнаго врага, да надяся на Тя и на Твою державу, побжу козни его’.
Если въ рчи Святослава мы видли зародышъ физическаго могущества вашего, то въ молитв Владиміра видимъ зародышъ нравственной силы и духовнаго просвщенія русскаго народа.
