В. А. Викторович.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 3. М., ‘Большая Российская энциклопедия’, 1994
Лажечников И. И.: биографическая справка, Лажечников Иван Иванович, Год: 1994
Время на прочтение: 17 минут(ы)
ЛАЖЕЧНИКОВ Иван Иванович [14(25).9.1790, г. Коломна Моск. губ. — 26.6(8.7).1869, Москва, похоронен на Новодевичьем кладб.], ист. романист, драматург, мемуарист. Из среды богатого и образованного купечества (отец — торговец солью и хлебом), под руководством гувернера (приглашенного по рекомендации Н. И. Новикова) получил основат. дом. подготовку (с детства читал по-французски и по-немецки). С 1806 (зачислен в 1802) служил в Моск. архиве Коллегии иностр. дел, а с 1810 — в канцелярии моек, гражд. губернатора Н. В. Обрескова, брал уроки риторики у проф. Моск. ун-та П. В. Победоносцева, посещал лекции А. Ф. Мерзлякова. В сент. 1812, захваченный патриотич. подъемом Отеч. войны, тайно сбежал из дома и вступил (прапорщиком) в Моск. ополчение, с дек. 1812 — в Моск. гренадерском полку, в составе к-рого участвовал в сражениях под Тарутином, Малоярославцем, Красным и др., заграничных походах, в 1813—14 был адъютантом принца Мекленбургского, ген. Полуэктова, в 1813 познакомился с С. Н. и Ф. Н. Глинками, Д. В. Давыдовым (см.: Пушкин в восп.), а в 1815 в Дерпте с А. Ф. Воейковым и В. А. Жуковским, по их предложению начал работать над ‘Историей города Дерпта’ (отрывок вошел в ‘Походные записки…’, с. 243—53). С 1818 Л. — адъютант шефа л.-гв. Павловского полка А. И. Остермана-Толстого, в дек. 1819 уволен по состоянию здоровья в чине штабс-капитана. В том же году был избран чл. ВОЛРС и ОЛРС при Моск. унте. Еще с 1807 (лит. дебют — подборка афоризмов ‘Мои мысли’ — ВЕ, 1807, No 23) Л. выступал в периодике как ‘карамзинист’: его ‘рассуждения’, стихи и проза — все в сентименталист, вкусе — в 1808—12 регулярно появлялись в ж. П. И. Шаликова ‘Аглая’ (в т. ч. пов. ‘Спасская лужайка’ — 1812, No 3). Эти и др. произв., включая повесть ‘Малиновка, или Лес под Тулою’, — первое обращение Л. к ист. теме, в к-рой времена Бориса Годунова декорировались под ‘условную’ вневременную старину, — вошли в кн. Л. ‘Первые опыты в прозе и стихах’ (М., 1817). Выход этой книги, не обнаружившей оригинальной писательской личности, совпал с публикацией (ВЕ, 1817, No 7, 9—16, СО, 1818, No 36, ‘Соревнователь’, 1820, No 2) отрывков из навеянных недавним жизненным опытом ‘Походных записок рус. офицера 1812, 1813, 1814 и 1815 гг.’ [отд. изд.: СПб., 1820, положит, отзыв: ‘Соревнователь’, 1821, No 2, иронич. отклик на переизд. (М., 1836): БдЧ, 1836, т. 17]. ‘Походные записки…’, имевшие своим образцом ‘Письма рус. офицера’ Ф. Н. Глинки, корректировали, однако, нарисованную Глинкой картину Отеч. войны: версия ‘рус. патриотизма’ у Л. исключала элементы французофобии (присутствовавшие и в ром. ‘Рославлев’ M. H. Загоскина), он отдавал, в частности, должное доблести защитников Парижа. Воен. проза Л., хотя и была построена по принципу дневника, перегружена, по позднейшему признанию автора, риторикой — следствие откровенной литературности авт. установки, впоследствии свои первые книги Л. не включал в собр. соч.
После отставки (1819) Л. с нояб. 1820 до мая 1837 служил с перерывами по Мин-ву нар. просвещения: в 1820 получил место дир. уч-щ Пензен. губ. (в 1823, ревизуя Чембарское уч-ще, отличил и запомнил юного В. Г. Белинского, см.: Белинский в восп.), с конца 1823 дир. Казан, г-зии и вскоре дир. уч-щ Казан, губ. Его трудолюбие и уживчивость способствовали установлению (в первые годы) доброжелат. отношений с попечителем Казан, уч. округа М. Л. Магницким, о к-ром позднее оставил восп. Представив дис. по риторике (см.: Бобров Е., Неизд. рукопись Л. — PC, 1904, No 10), в 1825 избран адъюнктом рос. словесности Казан. ун-та, где короткое время служит и инспектором студентов. В 1826 Л., ‘перекрестившись за избавление… из плена казанского’ (PB, 1866, No 1, с. 146), уезжает в Москву. С этого времени начинаются усиленные занятия рус. историей, вкус к ист. разысканиям укрепился благодаря занятиям в семейной библиотеке и архиве Остермана-Толстого: в кон. 1820-х гг. Л. — управляющий его имением [см. мемуары К. Н. Лебедева — РА, 1910, кн. 2, с. 368—69], Л. был женат на его воспитаннице, урожд. Е. А. Шуруновой (1803—52), к-рую ‘увез… из девичьей, из-за пялец, как-то через окно’ (Пассек, II, 24), по восп. современников, Л. соединял восторж. пылкость характера с дет. простодушием (Панаев,
с. 300—02, см. также его письмо к Я. П. Толстому о ромаиич. увлечении француженкой — ГИМ, ф. 445, No 86).
В 1830-е гг. он пишет самые известные свои соч., поев, сложным и трагич. периодам рус. истории, — ‘Последний Новик…’, ‘Ледяной дом’, ‘Басурман’ — и приобретает славу ‘первого рус. романиста’ (Белинский, I, 96). Л. — первый ист. романист, для к-рого стремление к худож. правде, ‘поэтич.’ отношение к истории не поглотило интереса к ист. фактографии. Несмотря на изв. дилетантизм’, недостаток науч, критики источников, Л. опирался как на доступные ист. труды, так и малоизученные или неизвестные документы. Ему удалось не только достоверно передавать нравы и быт, традиции и предания, предрассудки и заблуждения исторического прошлого, но воплотить самый образ и дух эпохи, создать живые и полнокровные характеры мн. ист. лиц. Именно драматизм и логика ист. событий, естеств. противоречивость образов движут — наряду с любовными историями — рома- нич. интригу, в то время как в ист. прозе до Л. ‘историческое’ ограничивалось ист. названиями и именами, а ист. сюжет служил условным декоративным фоном любовных перипетий или представлял собой сплав фольклорно-сказочных и авантюрных мотивов, вышитых по ист. канве, —независимо от степени серьезности ист. интересов автора (М. Н. Загоскин, Ф. В. Булгарин, Н. А. Полевой).
В процессе работы над первым ист. романом ‘Последний Новик, или Завоевание Лифляндии в царствование Петра Великого’ [отрывок в альм. ‘Сиротка’, М., 1831, отд. изд.: ч. 1—4, М., 1831— 33, то же: М., 1833, СПб., 1839, М., 1874, в собр. соч. 1858 с ценз, сокращениями и исправлениями, подлинный текст в осн. восстановлен, начиная с изд. 1962 (М., см. ст. Н. Г. Ильинской в этом изд.)] — романтизированной версии первых побед России в Северной войне (1702—-03) — Л. изучал работы о Петре I И. И. Голикова, Я. Штелина, Вольтера и др., собирал местные предания в Лифляндии, а также использовал свои архивные разыскания в Дерпте. В центре многопланового произв., испытавшего влияние ‘Шпиона’ Ф. Купера, ист. прозы Вальтера Скотта (тайна рождения, подложное завещание, романтич. месть и
т. п.) и отчасти ‘готич.’ романа, — вымышленный герой, порвавший с боярской оппозицией
ЛАЖЕЧНИКОВ
(из среды к-рой он вышел) и избравший роль тайного агента Петра I. Мифологизиров. образ императора — державного строителя и одновременно великодушного отца своих подданных, отпускающего вину гл. герою, некогда замышлявшему цареубийство, — отражал то коллективно сотворенное в 1820—30-е гг. представление о Петре, к-рое служило своеобразном наказом рус. общества Николаю I (ср. ‘Стансы’ и ‘Пир Петра Первого’ А. С. Пушкина).
Критика в осн. весьма высоко оценила это соч.: см. цитиров. выше оценку Белинского (I, 96—97) из ‘Лит. мечтаний’, где критик отметил также ‘верную живопись лиц и характеров’. О. М. Сомов назвал его ‘лучшим из рус. ист. романов доныне появившихся’ (СП, 1833, 19 янв.), Н. А. Полевой, указав на нек-рые недостатки, нашел в нем ‘великие достоинства’ (МТ, 1833, No 10, с. 328, см. также: ‘Телескоп’, 1831, No 16, ОЗ, 1839, No 6). Песня из романа (ч. 2, гл. 5) — ‘Сладко пел душа-соловушка’, положенная на муз. А. А. Алябьевым и А. Е. Варламовым, включалась в рус. песенники 1850-х гг.
Уже в этом романе Л. создает тип своего излюбленного героя — бескорыстного и благородного, возвышенного романтика, пламенного патриота, готового на самые тяжелые жертвы ради любви к отечеству: преданность ему — гл. мера, по Л., человеческого достоинства, и писатель в равной степени применяет ее как к русским, так и лифляндцам, шведам и др. иноземцам.
Успех романа способствовал сближению писателя с окружением Белинского сер. 30-х гг.: ‘Человек не молодой, за 40… приятной наружности, небольшого роста, тихий, добрый, умный, но какой-то нерешительный в мнениях… он подался… за молодежью, хоть совершенно сравняться с нею ему было трудно’ (Станкевич Н. В., Избранное, М., 1982, с. 129). С Белинским у Л. сохранялись дружеские отношения с 1823 до нач. 1840-х гг., они встречались в Пензе, Москве, Петербурге, вели дом. беседы и лит. споры, Л. принимал участие в судьбе молодого критика [впоследствии послужившего прототипом эпизодич. героя ром. Л. ‘Немного лет назад’ (1862) — студента-разночинца
Ореста Лебединского (ч. 2, гл. 3)]. Кроме восп. о Белинском (см. ниже), известны И писем Л. к нему (в кн.: В. Г. Белинский и его корреспонденты, М., 1948, обратные же неизв., см. также: Оксман Ю., Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского, М., 1958, ук.).
В 1831—37 Л. —дир. уч-щ Тверской губ. В Твери написан ром. ‘Ледяной дом’ [отрывки в альм. ‘Денница’ (1834) и ж. ‘Телескоп’ (1834, No 16, 1835, No 1), отд.
изд. — М., 1835, 1838, в собр. соч. 1858 с ценз, купюрами и авт. исправлениями, подлинный текст в осн. восстановлен, начиная с изд. 1959 (М., см. прим. Е. М. Шуб к этому изд.)].
В ‘Ледяном доме’ Л. обратился к царствованию Анны Иоанновны и ее фаворита герцога Э. И. Бирона — ‘бироновщине’, центр, эпизод — антибироновский заговор 1740 во главе с кабинет-мин. А. П. Волынским.
Роману также предшествовала серьезная работа с источниками: мемуары и ист. труды Я. П. Шаховского, М. М. Щербатова, К. Г. Манштейна, И. Н. Болтина, А. И. Вейдемей- ера, кн. Г. В. Крафта ‘Подлинное и обстоят, описание построенного в С.-Петербурге в генваре месяце 1740 г. Ледяного дома’ (СПб., 1741) и др., семейные предания Голицыных — о князе-шуте М. А. Голицыне (изображен под именем Кульковского) и его свадьбе в ледяном дворце (см. письмо Л. к М. П. Погодину 12 апр. 1856 — ГБЛ, Пог./П, 18, л. 18).
Сюжет романа построен на резком противопоставлении двух ист. деятелей эпохи: Волынского, бескорыстного патриота, и Бирона — злодея-иноземца. Идеализи- ров. восприятие личности Волынского, закрепленное в думе К. Ф. Рылеева ‘Волынский’ (1822, строки из нее взяты в эпиграф к эпилогу романа, Л. был также знаком, через Жуковского, с неопубл, запиской Екатерины II, оправдывающей Волынского), не соответствовало правде ист. характера. Писателю еще неизвестно было опубл, в ‘Чтениях ОИДР’ (1858, кн. 2) следств. дело Волынского, повлиявшее на его позднейшую переоценку. Однако концепция Л. имеет нек-рое ист. основание: пружиной заговора Волынского была борьба за власть, а вместе с тем и за восстановление попранного нац. достоинства, против онемечивания государственной власти после Петра I.
Независимо от верности ист. оценок в ‘Ледяном доме’ художественно правдиво воссоздана картина эпохи — зловещая атмосфера интриг, жестоких шутовских потех, доносов, преследований и казней — все ‘ужасы биронов- ского тиранского управления’ (по выражению Л. — Пушкин. Переписка, II, 345). Л. показал в действии ‘слово и дело’ — формулу произвольного и повсеместного полит, доноса, означавшего, как правило, смертную казнь и повергшего народ в страх.
Упрощенная интерпретация конфликта двух соперничающих при дворе партий была оспорена Пушкиным в письме Л. 3 нояб. 1835: на Бирона, имевшего ‘несчастие быть немцем’, ‘свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах
274
народа’, возражая также против карикатурного портрета В. К. Тред ваковского, Пушкин констатировал нарушение ‘истины исторической’ в романе, ‘многие страницы’ к-рого ‘будут жить, доколе не забудется русский язык’ (там же, с. 338—39).
В изд. 1858 Л. несколько смягчил характеристику Тредиаковского, в целом же не принял критич. замечаний Пушкина, отстаивал подробно свою позицию в письмах Пушкину (22 нояб. 1835) и М. Н. Лонгинову (16 нояб. 1858, опубл, в кн.: Модзалевский Б. Л., Пушкин, Л., 1929, с. 115—20).
‘Ледяной дом’ имел широкий успех у публики (см. письмо Л. к Белинскому от 12 нояб. 1835, в указ, кн.: В. Г. Белинский и его корреспонденты, с. 177), но насмешливо-холодный прием в критике: отмечались ист. погрешности, отсутствие к.-л. идей и ‘глубокой’ мысли и т. д. (БдЧ, 1835, т. 12, <,О. И. Сенковский>,, СО, 1838, No 9, <,Н. А. Полевой)). Белинский, полагая, что роман ‘не представляет собою целого здания’, все же относил его к числу ‘самых замечательных явлений в рус. лит-ре’ (III, 18). Полемика вокруг ист. романистики Л. возобновилась в связи с выходом его собр. соч. в 1858. В ответ на апологетич. рец. Лонгинова (‘Атеней’, 1858, No 32) А. Н. Афанасьев в ст. ‘Об ист. верности в романах Л.’ (‘Атеней’, 1858, No 41 , то же — в его кн. : Народ-художник, М., 1986, с. 81—94), как бы развивая замечания Пушкина, упрекнул Л. как в неверном распределении света и тени при обрисовке Волынского, Бирона, Долгорукого, так и в ‘невыдержанности’ этих худож. образов.
Ап. Григорьев в ст. ‘Взгляд на рус. лит-ру со смерти Пушкина’ (1859), оспаривая правомерность научно-ист. подхода Афанасьева к ром. Л., назвал ‘Ледяной дом’ ‘полнейшим выражением рус. романтизма’: Волынский — ‘это поэтич. образ русского человека в трагическом положении… а не обследование уголовно-полит. процесса’ (Григорьев. Критика, с. 228).
Романтизм ист. прозы Л. в разной степени проявляется на разных уровнях: минимально он присущ изображению среды и эпохи в целом (с неизменным акцентированием черт брутальности, непросвещенности нравов),
больше — самому типу героя, исключительной, часто одинокой личности, страдающей и страстной натуре, способной на необыкновенные, подчас безрассудные поступки. Романтич. печатью в той или иной мере отмечены характеры Петра I, главы раскольников Андрея Дени- сова-Мышецкого (в ‘Последнем Новике’), в традиции романтич. злодеев обрисованы Бирон и его подручные, романтически недостоверны мн. герои ‘Басурмана’. Издержки ‘эффектного’ романтич. стиля (позволяющие критике говорить о ‘неровности’, ‘вычурности’ слога Л.) сильнее всего сказались в любовной линии романов: мелодраматизм, неестеств. напряженность или преувеличенность чувства. Поэтика ‘Ледяного дома’, впитавшая опыт франц, романистики, соединила роман-
ЛАЖЕЧНИКОВ тизм ‘неистовых страстей’ с тяготением к символич. контрастности (один из сквозных символич. образов — ледяной дворец): ‘Сен- Мар’ А. де Виньи и ‘Собор Парижской Богоматери’ В. Гюго.
Третий ист. ром. Л. ‘Басурман’ [М., 1838, с авт. купюрами по ценз, соображениям: М., 1841 (ч. 1—3) — 1850 (ч. 4), подлинный текст восстановлен, начиная с изд. 1963 (т. 2, см. прим. Н. Г. Ильинской к этому изд.)] описывает суровый колорит эпохи создания централизов. Моск, гос-ва в кон. 15 в. Опираясь на H. М. Карамзина (т. 6 ‘Истории государства Российского’), Л. вывел Ивана III, объединителя рус. земель, как дальновидного политика, незаурядного человека и вместе с тем мрачного деспота, утолявшего свою подозрительность казнью и заточением невинных. Одна из гл. проблем — отношение Руси к Европе — сюжетно реализуется в судьбах ‘басурман’, чужеземцев, прибывших на Русь по приглашению вел. князя (‘врач-немчин’ Антон, гл. герой романа, казненный по наговору, мастер-итальянец Аристотель Фиораванти, строитель Успен. собора, ‘жидовин’ Схария), именно они предстают здесь носителями идей гуманизма и благородства, через этих героев (и Афанасия Никитина) раскрывается авт. пафос нац. взаимопонимания и веротерпимости, в художественном же отношении эти образы остались, что отмечалось и в критике, ‘бесхарактерными’, ‘бесцветными’ в отличие от героев рус. старины, с трудом одолевающих традиц. недоверие к чужеземному, замкнутость нац. бытия. В ‘Басурмане’ Л. вновь прибег к излюбленному мотиву преодоления нац. розни через любовь — Антон и рус. боярышня Анастасия (ср. ранее сюжетные линии И. Р. фон Паткуля и швейцарки Розы, Волынского и молдаван. княжны Мариорицы).
Как бы отвечая на нападки критики и предупреждая их, Л. в прологе к последнему роману сформулировал свое кредо: ист. романист ‘должен следовать более поэзии истории, нежели хронологии ее. Его дело не быть рабом чисел: он должен быть только верен характеру эпохи и двигателя ее’ (Соч., т. 2, 1986, с. 303). Выступив с казенно-патриотич. позиций, Булгарин (СП, 1839,28 февр. — 2 марта) обвинил Л. в искажении ‘величавой’ картины Руси (‘какая-то дикая орда’) и образа Ивана III (‘основатель самодержавия не мог быть эгоистом’), по сути, присоединился к этой оценке ж. ‘Сын
отечества’ (1839, No 1, Н. А. Полевой?). В защиту Л., хотя и отмечая недостатки, выступили Сенковский (БдЧ, 1839, т. 32),
A. Д. Галахов (ОЗ, 1839, No 2),
B. С. Межевич (‘Галатея’, 1839, No 1, 2) и Д. Протопопов (‘Совр.’, 1839, т. 14) — все критики запад- нич. ориентации. Белинский (МН,
1839, No 1), поставив ‘Басурмана’ ниже др. романов Л., выделил образ вел. князя (‘лучшее лицо’ в романе) и ‘описания приема послов, казней, полит, операций Иоанна, разных рус. обычаев того времени’ (Белинский, III, 22). Критика единодушно отвергла новую орфографию, предложенную автором с целью приблизить написание к произношению, приняв лишь нек-рые новации (см. ст. Л. ‘Предложение новова правописания’ — Л ПРИ, 1837, 24 апр., указ. рец. Галахова и его же ст. ‘Мнение о новом правописании г-на Лажечникова…’ — СО, 1839, No2), в собр. соч. 1858 Л. отказался от нововведений. По мотивам романа Ап. Григорьев написал ‘драм, представление… в прозе и стихах’ (рукопись — ЛГТБ), пост, в Москве и Петербурге в 1848—49.
Незавершенный ром. ‘Колдун на Сухаревой башне’ (единств, сохранившийся отрывок, знакомящий с любимцем Петра I, кн. И. А. Долгоруким, опубл.: ОЗ,
1840, No 6), символич. центром к-рого, судя по заглавию, мыслился прослывший чернокнижником фельдмаршал Я. В. Брюс, оказался последним опытом Л. в ист. романистике.
В 1840-е гг. Л. осваивал новый для него драм, род: стихотв. трагедии ‘Хрнстнерн II н Густав Ваза’, из истории Дании 16 в. (отрывок — ОЗ, 1841, No 3, полностью в сб. ‘Дагеротип’, 1842, тетр. 3—6, отд. изд.: СПб., 1842, отрицат. рец. Белинского — VII, 638), и ‘Опричник’, из эпохи Ивана Грозного (завершена в 1842, но запрещена цензурой, опубл.: РСл, 1859, No И, отд. изд.: М., 1867 — с посвящением памяти Белинского, по ее мотивам написана одноим. опера П. И. Чайковского), к-рая хотя с успехом распространялась в списках, по выходе ‘не возбудила к себе никакого сочувствия — и вдруг оказалась совершенно устарелою’ (Григорьев. Эстетика, с. 227). Др. пьесы Л. —драмы ‘Дочь еврея’, развивающая важную для автора идею веротерпимости (ОЗ, 1849, No 1, в собр. соч. 1858 под назв. ‘Вся беда от стыда’), и ‘Горбун’ (СПб., 1858), водевиль ‘Окопировался’ (‘Репертуар и Пантеон’, 1855, No 5), стихотв. трагедия ‘Матери сопер-
275
ницы’ (по мотивам пролога из ‘Басурмана’) (‘Всемирный труд’, 1868, No 10) — также не снискали автору славы, основанные преим. на ходячих мелодраматич. эффектах, они ставились в Александрийском и Малом т-рах, как правило, в бенефисы и быстро сходили со сцены.
С 1843 Л. вновь поступает на службу (выйдя в отставку в 1837, он поселился в небольшом приобретенном имении — с. Коно- плино Старицкого уезда Тверской губ., где были написаны ‘Басурман’, ‘Опричник’ и др. соч.), став вице-губернатором в Твери, в 1853—54 в той же должности в Витебске. Не прижившись на новом месте, в 1854 подает в отставку и переселяется в Москву. В 1853, через год после смерти жены, Л. вторично женился на 23- летней М. И. Озеровой (1830?— 1906), от к-рой имел двух дочерей и сына Ивана (1860—95), впоследствии журналиста и поэта (см. некрологи 1895: ‘Новости дня’, 14 июня, НВ, 12 июня, см. также РО, No 4, с. 886—87). В сер. 1850-х гг. благополучие семьи было сильно подорвано: человек непрактичный и крайне доверчивый, Л. еще в Твери был обманут чиновниками, просмотрел недостачу и по суду обязывался выплатить 17 тыс. руб., для чего пришлось продать имение (Ж изневский А. К., Памяти Л., Тверь, 1895, с. 7, там же письма Л. к автору кн.). Обстоятельства вынудили Л. в 1856 переехать в Петербург, где он поступил на службу в Ценз, комитет: с дек. 1856 по апр. 1857 Л. цензурировал ж. ‘Современник’, проявляя неизменно свойственную ему терпимость к радикальным воззрениям, позднее он напоминал Н. А. Некрасову: ‘когда, в мое цензорство, хотели запретить ‘Современник’, я взял его на свое поручительство’ (ЛН, т. 51—52, с. 354, ср. отзыв И. И. Панаева от 3 янв. 1857 — в кн.: Тургенев и круг ‘Современника’, М. — Л., 1930, с. 70, и ретроспективную оценку М. Е. Салтыкова- Щедрина: ‘самая сочувственная молодому поколению личность из всей фаланги старых литераторов’ — V, 308). ‘Отличный и знаменитый старикашка Л.’ (Дружинин А. В., Повести. Дневник, М., 1986, с. 366) был в этот период радушно принят в лит. салонах, среди его знакомств — Тургенев, П. В. Анненков, А. Ф. Писемский и др. В 1858, выслужив полный пенсион, Л. окончательно уволился от службы (в чине стат, сов.) и поселился в Москве.
С нач. 1850-х он обратился к мемуарной и автобиографии.
ЛАЖЕЧНИКОВ
прозе (см. изд. 1989). Эпохе Отеч. войны посвящены очерки ‘Новобранец 1812 года’ (‘Пантеон’, 1853, No 7), в к-ром даны выразит, портреты С. Н. Глинки, моек, губернатора Ф. В. Ростопчина и ‘Несколько заметок и воен, по поводу ст. <,М. П. Погодина) ‘Материалы для биографии А. П. Ермолова» (PB, 1864, No 6), где, характеризуя знаменитых рус. генералов, автор любовно описывает колоритную фигуру своего покровителя Остермана-Толстого. Значит, ист.-лит. ценность представляют восп. ‘Знакомство мое с Пушкиным’ (PB, 1856, No 4, то же: собр. соч. 1858), из к-рых стало известно о предотвращенной Л. дуэли Пушкина с майором Денисевичем в 1819, и ‘Заметки для биографии Белинского’ (МВ, 1859, No 17), осн. на долговрем. отношениях с критиком [некорректные возражения А. Надеждина (СПбВед, 1859, 29 июня) отведены Л. в ‘Моск, вест.’ (1859, No 32)]. Своеобразной панорамой культурной жизни 1820-х гг., ‘запечатленной’, как пишет Л., ‘религ. и полит, мистицизмом’ (с. 124), является очерк ‘Как я знал М. Л. Магницкого’ (PB, 1866, No 1), в к-ром содержится беспристрастная и одновременно со- чувств. характеристика одной из наиб, одиозных фигур Александровской эпохи.
В последние 25 лет Л. лишь трижды выступает с прозаич. худож. соч., написанными в традициях нравоописат. лит-ры (все герои четко делятся на добродетельных и порочных) и одновременно в духе совр. обличит, беллетристики — малоудачная попытка стареющего писателя попасть в ногу со временем. В пов. ‘Беленькие, черненькие, серенькие’ (PB, 1856, No 9, И—13, в основу легли семейные предания и детские восп.), до нек-рой степени предвосхищающей ‘Губернские очерки’ Салтыкова-Щедрина, сати- рич. описание провинц. городка Холодни (прообразом был город Коломна, в к-ром писатель жил до 1812, а позднее часто гостил неподалеку — в наследств, имении Кривякино, доставшемся брату Николаю) невыгодно оттеняет резонерство положит, персонажей и сентиментальность авт. тона. После романа (из дореформ. провинц. жизни) ‘Немного лет назад’ (ч. 1—4, М., 1862, одобрит,
отзывы 1863: ‘Совр. слово’, приб. No 42, ‘Илл.’, No 261) радикал, критика заявила об исчерпанности худож. и идейного потенциала Л.: Салтыков-Щедрин связал упадок его дарования с отменой крепостного права (‘Совр.’, 1863, No 1—2, то же — V, 309—10), а ‘Рус. слово’ советовало ему ‘оставить лит. деятельность’ (1863, No 1, с. 109). Последний ром. Л. ‘Внучка панцирного боярина’ (ВТ, 1868, No 1—4, отд. изд. — СПб., 1868), построенный по шаблонам тривиальной антинигилистической литературы, был попросту высмеян критикой (ОЗ, 1868, No 12, то же — Салтыков-Щедрин, IX, 292—97, ср. BE, 1868, No10).
В мае 1869 в зале Моск, думы состоялось организованное Артистич. кружком чествование Л., на к-ром больной писатель не присутствовал (см.: Празднование юбилея). В откликах печати 1869 (МВед, 2, 6 мая, ‘Искра’, No 16, ‘Совр. известия’, 3, 4 мая, 27 июня, 2 июля, и др.) это событие было использовано как очередной повод для полемики между консерват. партией, противопоставившей ‘успокоительного’ Л. совр. ‘раздражающей’ лит-ре, и радикалами (позиция консерват. кругов была тогда же закреплена в ст. Л. Нелюбова ‘И. И. Лажечников’ — PB, 1869, No 10). Иной тон был задан в речи А. Н. Островского (ПСС, т. 10, М., 1978, с. 62—63) и приветств. письме А. Ф. Писемского (‘Письма’, М.—Л., 1936, с. 236—37), отмечавших толерантный, гуманный характер личности и творчества Л., незапятнанность его имени.
Лит. известность Л., в 1830-е гг. делившего с Загоскиным славу ‘русского Вальтера Скотта’, падала так же быстро, как когда- то возросла, однако уже при жизни писателя определилось значение его ист. прозы: романы Л., к-рые читала и к-рыми ‘восхищалась’ ‘вся грамотная Россия’ (ВИ, 1869, No 22, с. 343, многократно переиздававшиеся в 19 и 20 вв. в России, в 1830—50-е гг. они были переведены на слав, и европ. языки, в т. ч. ‘Ледяной дом’ — А. Дюма-отцом, 1859), ‘были фактом эстетич. и нравств. образования рус. общества’ (Белинский, VI, 31, см. также: V, 564—65). ‘Чувство, господствующее в моем романе, — писал Л. в гл. ‘Вместо введения’ к ‘Последнему Новику’, — есть любовь к отчизне’. Патриотизм Л., одушевляющий и др. его романы, неотделим от всеохватывающего гуманистич. содержания. Л., писателя умеренно-либеральной ориентации, не ставящего под сомнение осн. устои самодержавия, возмущает и ужасает, как и его лучших героев, всякая жестокость, насилие, социальная несправедливость и зло — грехи, к-рыми изобиловали изображаемые им ист. эпохи, патриотизм Л., помимо непосредств. чувства любви к отеч. истории, был одновременно орудием в борьбе против всех форм тирании. Именно органичность сплава патриотич. и нравств. чувства оградила его от офиц., казенного патриотизма: в Николаевскую эпоху ‘у одного Лажечникова’ патриотич. чувство было ‘простым и искренним, без апофеозы кулака и бараньего смирения’ (Григорьев. Эстетика, с. 228—29, ту же тему подробно развивает С. А. Венгеров). Но и самый подход Л. к истории может быть назван нерассуждающе-этическим: ист. целесообразность, абстрактные интересы гос-ва не воспринимаются Л. вне судьбы самоотверженно служащих ему героев, нередко — жертв и мучеников на этом пути, самые ист.-эпохальные события он оценивает с т. з. естеств. человечности и добра.
Дата рожд. Л. долгое время оставалась спорной: 1792, 1794, 1790. Последнюю дату, указанную в послужных списках (опубл.: ‘Тр. Витебской ученой арх. комиссии’, кн. 1, 1910, с. 1—2, Журнал 118-го заседания Твер. ученой арх. комиссии, 1913, с. 13, ЦГИА, ф. 733, оп. 40, д. 70,1823, ф. 777, оп. 2. д. 83.1856 г.). неоднократно оспаривал сам Л., называя в разных вариантах автобиографии 1792 (‘Рус. худож. листок’, 1858, No 7, ‘Изв. книжных магазинов т-ва М. О. Вольф’, 1899, No 9—10. стб. 177) или 1794 год, ссылаясь на то, что в п. с. ему было ‘прибавлено несколько лет, вероятно, потому, что я зачислен был на службу… малолетним мальчиком’ (из письма 1869 Б. Н. Алмазову — РО, 1894, No 9, с. 374, та же дата — всоставл. со слов Л. автобиографии, опубл. в кн.: Празднование юбилея…, с. 11, возражение М. Н. Лонгинова см. — РА, 1869, стб. 2101—03). В лит-ре о Л. до наст, времени наиб, авторитетной датой признавался 1792 год — т. з., обоснованная С. А. Венгеровым в предисл. к ‘Соч.’ Л. (т. 1, 1883, с. 1—V). Точная дата — 1790, подтверждающая ф. с. устанавливается по метрич. записи (ЦГИАМ, ф. 203, оп. 745, д. 791, л. 19). (См.: Викторович В., Утраченный юбилей. — ‘Независимая газета’. 1992. 25 сент.) ‘Самоомоложение’ Л. м. б. объяснено разницей в 40 лет со второй женой и необычно поздним рождением (с 1859 по 1862) детей.
Др. произв.: ‘Нек-рые поверья Мордвы’ (сб. ‘Радуга’, М., 1830).
Изд.: Собр. соч., т. 1—2, СПб., 1858, Соч., т. 1—12, СПб. — М.. 1883—84 (вступ. ст. и библ. С. А. Венгерова), ПСС, т. 1—2, СПб. — М., 1899—1900 (критико-биогр. очерк Венгерова), Соч., т. 1—2, М., 1963 (вступ. ст. Г. С. Литвиновой, прим. Н. Г. Ильинской), Соч., т. 1—2, M., 1986 (вступ. ст. Н. Н. Петруниной, прим. Ильинской), Последний Новик, М., 1962, М., 1983, М., 1987 (везде — послесл. Д. Д. Благого, сг. Ильинской), Ледяной дом, М., [1928] (предисл. и прим. Ю. В. Готье), М., 1956, М., 1958 (оба изд. — вступ. ст. М. В. Нечкиной, прим. Е. М. Шуб), М., 1988 (послесл. А. Б. Рогинского), Пушкин в вост., т. 1, Белинский в восп. современников, М., 1977, Песни и романсы, ‘России верные сыны…’, т. 2, Л., 1988, с. 156— 230 (фрагменты ‘Походных записок…’, ‘Новобранец 1812 г.’), Басурман. Колдун на Сухаревой башне. Очерки-восп., М., 1989, М., 1991 (оба изд. — вступ. ст. и прим. Ильинской), Внучка панцирного боярина, СПб., 1992.
Биогр. мат-лы: Письма: Муратова (1), PC, 1896, M 12 (А. В. Никитенко), РА, 1912, кн. 3 (Ф. А. Кони), ЛН, т. 53—54 (А. В. Старчевскому), Письма к А. В. Дружинину(1850—1863), (М, 1948] (ук.). Панаев (ук.), Пассек (ук.), Кони А. Ф., Собр. соч., т. 7, М., 1969 (ук.), Празднование юбилея 50-летней лит. деятельности Л., М., 1869, Старчевский А. В., Восп. старого литератора — ИВ, 1892. No 11, с. 323—29: Бобров Е. А., Из истории рус. лит-ры XVIII и XIX столетий, СПб., 1910, Год рождения Л. — ‘Нива’, 1894, M 41, Когда родился Л? — НВ, илл. прил., 1894, 17 сент., Россиев П., Дом Л. близ Москвы. — ИВ. 1910, M 3: Языков Д. Д., И. И. Лажечников. М., 1894, Арсеньев B.C., Л в Витебске. Витебск. 1910, [Смирнов-Кутачевский А. М.]. В поисках худож. правды. — В кн.: Писатели в Твер. губ., Калинин. 1941: Нечаева B.C., И. И. Лажечников. Пенза. 1945: Опульский А. И., И жизнь и перо на благо отечества, [М.]. 1968 (есть библ.), Максяшев П. Ф., Неизв. автографы Л. — В кн.: Поиски и находки, [кн. 1). Саратов. 1984.
Лит.: Белинский (ук.): Пушкин (ук.), Пушкин. Переписка (ук.), Григорьев. Критика (ук.), Григорьев. Эстетика (ук.), Добролюбов (ук.), Дружинин А В., Собр. соч., т. 6. СПб.. 1865, с. 26—27, 236—37, Достоевский (ук.), Пыпин А. Н., Новейшие иссл. рус. народности. — ВЕ. 1883. M 2, Скабичевский А.. Наш ист. роман в его прошлом и настоящем, гл. 5—6. — Соч., 2-е изд., т. 2. СПб., 1895, Гаршин Е., Л. как ист. романист, СПб., 1895, Модзалевский Б. Л, Пушкин и Л. — В его кн.: Пушкин, Л.. 1929, Ильинская Н. Г., Роман Л. ‘Ледяной дом’. — ‘Уч. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. Герцена’, т. 184, в. 6, 1958, ее же. Творчество Л. и проблема рус. ист. романа 1830-х гг . Л., 1969 (автореф. дне.), Литвинова Г. С, Роман Л. ‘Ледяной дом’ и его место в истории лит-ры. — ‘Уч. зап. Моск. гор. нед. ин-та’, т. 107, М., 1960, ее же, Творч. путь Л.. М., 1960 (автореф. дне), Щеблыкин И. П., Л. и А. С. Пушкин (к вопросу о творч. параллелях в освещении ист.-полит. тематики). — В кн.: Проблемы фольклористики, истории лит-ры и методики ее преподавания. Куйбышев, 1972, Петрунина H. H. Фридлендер Г. М., Над страницами Пушкина, Л., 1974, с. 138—49, Тартаковский, Бухштаб Б. Я., Адресат эпиграммы Баратынского. — В его кн.: Литературоведч. расследования, М., 1982, Сахарова Е. М., Семибратова И. В., Энциклопедия рус. жизни. Ром. и пов. в России 2-й пол. XVIII — нач. XX в. Рекомендат. библ. указатель. М., 1981 (2-е изд. с подзаг.: Рекомендат. библ. справочник, 1988), Троицкий В. К.)., Л. и его ром. ‘Ледяной дом’. — ‘Лит-ра в школе’. 1992. No 2, ЛН. т. 55—57 (ук.), Tworog L. T., The Soviet revival of ihe 19-th century historical novelist: I. I. Lazhechnikov. — ‘Harvard Slavic Sludics’, 1957, v. 4, p. 107—26. * Геннади, РБС: Брокгауз Венгеров (Сл. и Источ.), Мезьер, Театр, энц. , Иванов, БСЭ, КЛЭ, Лерм. энц., Черейский, Рус. писатели, 1990, Муратова (1), Масанов.
Архивы: ГПБ, ф. 416, ф. 391, No 37, 473 (письма А. А. Краевскому, там же неопубл. ст. ‘Анти-Бюффоновский слог’, направл. против Н. А. Полевого), ф. 173, оп. 2, No 539 (восп. Р. Ф. Гардина, внучатого племянника Л., родословная Л.), ЦГАЛИ, ф. 283, ф. 141.on. 1.M303 (письма Ф. Н. Глинке), ф. 195, on. 1, M 2146 (письма П. А. Вяземскому), ИРЛИ, 27338 (письма В. И. Далю), 4745 (письма M. H. Каткову), ЦГИА, ф. 772, 776, 777, 780 — о прохождении через цензуру романов и пьес Л., в ф. 733 — о службе Л. по Мин-ву нар. просвещения, ГИМ, Путеводитель по фондам…, М., 1967 (ук.), ЛГТБ (рукопись неизд. пьесы ‘Новобранец 1812 года’).