КТО ВО ЧТО ГОРАЗДЪ.
КТО ВО ЧТО ГОРАЗДЪ.
(очеркъ изъ сибирской жизни).
——
——
Д. Нелюбинскій
‘Восточное Обозрніе’, No 30, 1884
Кто во что горазд, Поникаровский Дмитрий Алексеевич, Год: 1884
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Удивительная новость облетли вс уголки небольшаго степнаго города, на берегу Иртыша: богачъ-обыватель, бухарскій купецъ Мухтобай, пропалъ безъ всти. Его хватились и семья, и власти. Полиція обшарила сосдній деревни и заимки, сдлала повальный обыскъ, но Мухтобая и слдъ пропалъ. Единственное свдніе, занесенное въ дознаніе, было показаніе жены купца, что онъ, возвратясь изъ лавки, захватилъ съ собою три тысячи рублей и ухалъ куда-то въ сопровожденіи работника — мальчишки. Дальнйшихъ показаній не было, никто и нигд не видалъ Мухтобая. Нежелательно было мстнымъ властямъ остановиться на этомъ, но пришлось заключить дознаніе фразой ‘безъ всти пропалъ’ и дло сложить въ архивъ. Прекратились полицейскіе розыски, перестали толковать и горожане, все задремало, все продалось обычнымъ мирнымъ занятіямъ. Прошелъ мсяцъ, о происшествіи стали забывать, какъ вдругъ дло о Мухтоба всплыло наружу и подпало городокъ…
На опушк лса, близь заимки богатаго купца Сидорова, его управляющій Муртаза, случайно, во время охоты, наткнулся на трупъ киргизенка лтъ пятнадцати или шестнадцати.
Обрадовались власти, узнавъ о происшествіи. Мертвое тло въ раіон владній богатаго купца Сидорова — не шутка! На мсто происшествія былъ командированъ частный приставъ Кондратій Семеновичъ Кондратьевъ, прозванный киргизами Кондыке, съ понятыми и полицейскими служителями. Вмст съ Кондыке похали стряпчій и медикъ. Въ киргизенк узнали работника пропавшаго Мухтобая. Осмотрли мстность кругомъ трупа и во ста саженяхъ отъ убитаго нашли трупъ Мухтобая съ разбитымъ черепомъ. Денегъ же при немъ но оказалось. Обо всемъ былъ составленъ актъ, а тла увезены въ ледянку. Какъ разъ въ это же время въ полицію дали знать, что лошадь Мухтобая, запряженная въ телегу, найдена въ согр, верстахъ въ семи отъ заимки Сидорова, привязанною къ лсин. Вотъ эти то свднія и подняли городокъ. Власти, потирая руки, задались вопросомъ: какимъ образомъ трупы найдены въ одной сторон, а лошадь въ другой? Для разъясненія дла необходимо было нарядить слдствіе, а потому и была составлена слдственная коммиссія. Предсдателемъ назначили одного стараго служаку, человка не въ примръ честнаго, гуманнаго и потому считавшагося недалекимъ, членами — двухъ военныхъ, ничего не смыслящихъ въ слдственной части, а секретаремъ — чиновника Перепупенко. Опытный человкъ былъ Перепупенко и не даромъ попалъ въ секретари коммиссіи. Онъ былъ уроженецъ Малороссіи, получилъ образованіе въ гимназіи, но не усплъ окончить курсъ, такъ какъ былъ исключенъ за какой то неблаговидный поступокъ. Этотъ фактъ не обезкуражилъ Перепупенко, онъ тотчасъ же пристроился къ гражданской служб и ухалъ въ Сибирь искать счастія. Здсь человкъ этотъ, лишенный всякихъ нравственныхъ правилъ, поставилъ задачею своей жизни наживу и подвизался на этомъ поприщ на славу, чмъ вызывалъ зависть и уваженіе сослуживцевъ. Вс удивлялись его уму, находчивости и способностямъ, вс побаивались Перепупенко, начиная отъ простаго обывателя до товарищей по служб. Я онъ пользовался этимъ и входилъ въ большую и большую силу. Предпріимчивость его по части пополненія кармана доходила до наглости, до дерзости. Пріятелю своему, стоявшему выше его по служебной лстниц., онъ умлъ подставить ногу и тотчасъ же занималъ его мсто. Такимъ образомъ, поднимаясь шагъ за шагомъ, Перепупенко достигъ того,’что на него стали возлагать вс важныя порученія… Что былъ въ сравненіи съ нимъ какой нибудь Кондыке? Кондратій Семеновичъ происходилъ изъ казаковъ одной иртышской станицы. Раньше онъ здилъ верхомъ по наряду за полиціймейстеромъ и понравился одному изъ нихъ своею расторопностью, находчивостью, полицейскимъ нюхомъ и знаніемъ всхъ Мошенниковъ въ степномъ городк. Кром того, Кондратьевъ хорошо владлъ киргизскимъ языкомъ. А это все были такія качества, благодаря которымъ облюбовавшій его полиціймеПстсръ далъ ему сначала мсто квартальнаго, а затмъ сдлалъ его частнымъ приставомъ. Какъ на первомъ, такъ и на второмъ посту Кондыке былъ полезенъ своему патрону, обдлывая для него и ясныя, и темныя дла. Онъ обладалъ способностью открывать мелкія и крупныя кражи, по похитителей никогда, онъ раскрывалъ мошенничества, но не находилъ мошенниковъ, онъ умлъ распраиляться даже и съ прислугою, на которую жаловались господа. Служа и подслуживаясь, Кондыке понималъ одиннадцатую заповдь ‘не звай’ и старался не отступать отъ нея. По при всемъ стараніи Кондратія Семеновича ему приходилось довольствоваться только крупицами, падающими со стола полиціймсйстера. А потому, скапливая крохами, онъ не усплъ нажиться въ такой степени, какъ бы этого желалъ. Онъ былъ собственникомъ заимки съ пашней, имлъ небольшія стада лошадей и овецъ и домъ въ город. Все это было ничто въ сравненіи съ карьерой Перепупенко. Кондыке, не смотря на свою смтливость и расторопность, цлый мсяцъ не могъ найдти слдовъ пропавшаго Мухтобая, а, наконецъ, и освидтельствовавъ трупы, не съумлъ извлечь изъ нихъ для себя пользу, Перепупенко же, пользуясь званіемъ секретаря и зная отлично слдственную часть, тотчасъ же забралъ въ руки всю слдственную коммиссію и жаднымъ взглядомъ сталъ искать, въ кого бы можно было всосаться. О, Перепупенко, конечно, далеко оставлялъ за собою Кондыке!.. Жертвъ представилось много: во-первыхъ, Муртаза и вс работники съ заимки Сидорова опустошили свои карманы, ради освобожденія себя отъ подозрній въ соучастіи по убійству Мухтобая. Этимъ способомъ они избавились отъ заключенія въ тюрьму, впредь до открытія настоящихъ убійцъ, во-вторыхъ, значительнымъ кушемъ поплатился купецъ Сидоровъ, во избжаніе придирокъ и прицпокъ къ нему, такъ какъ трупы были найдены близъ его заимки, въ-третьихъ, Перепупенко высосалъ порядочную мзду съ Ахмеджалова, у заимки котораго нашли коня и телегу убитаго Мухтобая, здсь же кстати онъ пощупалъ и карманы управляющаго и рабочихъ. Однако геніальный секретарь не могъ довольствоваться только этимъ, слдственная коммиссія, но его указаніямъ, продолжала розыскивать убійцъ, подозрніе было брошено на родныхъ и друзей Мухтобая. Т перепугались не на шутку и поспшили откупиться. Я жадный взглядъ Перепупенко зорко бгалъ кругомъ. Аппетитъ знатока слдственной части розыгрался не на шутку, голова работала, пріискивая новые источники…
Былъ темный осенній вечеръ. Въ домик Кондыке слабо мерцалъ огонекъ. Жена Кондратія Семеновича готовилась на покой, самъ онъ въ халат и туфляхъ медленно прохаживался въ своемъ кабинет. На стол тускло горла свча, въ окна моросилъ мелкій дождь, время отъ времени въ труб слышался жалобный вой втра. Невеселое было настроеніе духа Кондыке, грустныя мысли и соображенія преслдовали его, къ нимъ примшалось и чувство зависти. Слышалъ Кондратій Семеновичъ о подвигахъ слдственной коммиссіи и, стоя въ сторон, только облизывался. Отдавая полную справедливость знанію дла Перепупенко, почитая въ немъ артиста, подающаго примръ другимъ, возбуждающаго къ дятельности разныхъ ротозевъ, Кондыке вмст съ тмъ завидовалъ ему и мысленно ругалъ себя за, несообразительность при производств перваго слдствія. Время отъ времени губы Кондыке шептали:
— Вдь было же все дло въ моихъ рукахъ, какъ хотлъ могъ повернуть, такъ нтъ, не съумлъ!
Или:
— Не даромъ говорятъ, судьба — матушка дала овому талантъ, овому два!!…
При такихъ грустныхъ мысляхъ, Кондратій Семеновичъ вздыхалъ и мысленно давалъ себ слово — быть впередъ умне.
Размышленія его были прерваны пріздомъ гостя. Обрадовался ему Кондыке, какъ скучающій человкъ, а радость его еще боле увеличилась, когда въ гост онъ узналъ самого Перепупенко. Перепупенко былъ сила, Перепупенко былъ въ слав, посщеніе его польстило Кондратію Семеновичу и онъ явился радушнымъ хозяиномъ, въ полномъ смысл слова. Какъ по мановенію руки, столь уставился водкою, наливками, закусками — были тутъ и балыкъ, и свжая икра, и семга, приношенія мстнаго купечества, была дичь, рыба и овощи въ соленомъ и маринованномъ вид домашняго приготовленія. Посл первыхъ приглашеній гость и хозяинъ стали исправно выпивать и закусывать. Было время, когда Кондратій Семеновичъ не такъ роскошно принималъ Перепуненко, когда вмст съ собою попросту, безъ затй сажалъ его за домашнія щи, порою снабжая его небольшими деньжонками. По это было давно, тогда еще, когда Перепуненко быль въ степномъ городк мелкой сошкой и часто завертывалъ къ Кондыке учиться уму-разуму. Теперь не то, ученикъ давно превзошелъ учителя, давно во всхъ отношеніяхъ сталъ выше его, и характеръ ихъ знакомства перемнился. Если что напоминало прежнее время,— это безцеремонное ‘ты’.
— Ну, давно, давно не бывалъ у меня, дорогой гость, совсмъ позабылъ, говорилъ Кондратій Семеновичъ посл третьей рюмки, благоговйно посматривая на артиста.
— Да и теперь собственно не пришлось бы побывать, кабы не дло, отвтилъ гость, уставившись упорно въ глаза хозяина.
— Какое ужъ тутъ дло — я, братъ, теб теперь не совтчикъ. Самъ гусь лапчатый, у тебя учиться надо!
Перепупенко самодовольно усмхнулся, продолжая смотрть въ глаза хозяина, и, какъ бы отчеканивая каждое слово, повторилъ.
— Я къ теб по длу.
— Да разв ужъ мухтобаевское дло кончено? За другое что ли взялся? спросилъ Кондратій Семеновичъ не безъ удивленія.
— Какое кончилось, слдствіе въ самомъ разгар, говорю теб — по этому самому длу теб приходится плохо, то я и завернулъ.
— Болтай больше!
— По слдствію оказывается, что ты зналъ, кто убилъ Мухтобая, ты покрылъ убійцъ, взялъ съ нихъ изрядный кушъ и отпустилъ.
Кондратій Семеновичъ былъ пораженъ. Лицо его побагровло, глаза выпучились на гостя, рука, несшая кусокъ балыка, остановилась на полпути ко рту.
— Вотъ я и захалъ тебя предупредить, добавилъ гость не только спокойно, но еще съ покровительственнымъ видомъ.
— Что ты, Порфилъ Перфильевичъ!… Какъ можно!… По крылъ!… Напротивъ, я старался изо всхъ силъ… произнесъ Кондыке отороплымъ голосомъ.
— Знаю я, какъ ты старался, перебилъ его Перепуненко, взялъ три тысячи рублей, да и баста, а теперь говоришь, старался.
— Да что ты?… Да что я?… да что же это? лепеталъ растерявшійся Кондыке.
— Давай лучше на чистоту: отдай дв тысячи и чертъ съ тобой! отрзалъ гость твердымъ голосомъ.
Такого артистическаго пассажа Кондратій Семеновичъ не ожидалъ.
— Что вы? что вы, Порфилъ Перфильевичъ?.. Перестаньте шутить… вдь мы старые пріятели.
— Что-жъ, что пріятели? Дружба дружбой, а служба службой, отвтилъ Перепупенко. Дв тысячи, братъ, а не то знаешь, что за сокрытіе преступленія — лишеніе всхъ правь и состоянія. Понимаешь — ‘и состоянія’!!.. повторилъ онъ послднее слово особенно внушительно.
У Кондратія Семеновича руки и ноги дрожали, онъ молчалъ.
— Такъ ты не хочешь? заговорилъ снова Перепупенко. Смотри, ты меня знаешь!
Кондратій Семеновичъ едва справился съ своимъ коснющимъ языкомъ и съ неестественной улыбкой произнесъ.
— Полноте шутить, выпьемъ лучше…
— Выпить,отчего не выпить? Съ хорошимъ человкомъ можно выпить! и онъ палилъ по рюмк себ и хозяину.
Чокнулись, выпили и закусили. Гость вопросительно смотрлъ на хозяина, хозяинъ ежился, безсознательно двигался на стул и смотрлъ куда-то въ уголъ.
— Что же молчишь? согласенъ, а? спросилъ Перепупенко.
Кондыке молчалъ.
— Ну, прощай, не соглашаешься, какъ знаешь, только смотри, чтобы не раскаяться, я свое дло сдлалъ, на меня не пеняй!…
Гость ушелъ. Кондратій Семеновичъ выпилъ сряду три рюмки водки, но вино не дйствовало на него, даже, напротивъ, прежняго хмлю какъ не бывало. Тяжело было на душ у него, мрачныя картины одна за другою вставали въ памяти Кондыке. Вереница длъ пронеслась передъ глазами, такихъ длъ, гд онъ вмст съ Перепуненко составлялъ планы для запугиванія неповинныхъ обывателей и для вымогательства изъ ихъ кармановъ боле или мене крупныхъ суммъ. Затмъ, вдумываясь въ свое положеніе, Кондратій Семеновичъ нсколько успокоился, имя въ виду, что по данному длу на его совсти не было никакихъ пятенъ. Однако же ршилъ на слдующій день създить къ Перепупенко, чтобы ощупать, на сколько въ самомъ дл почва опасна. Это ему не удалось, онъ не засталъ Перепуненко, который, будучи вренъ себ, чмъ свтъ отправился къ предсдателю и доложилъ ему, что, по слдствію, изъ города нужно удалить Кондратьева, подозрваемаго въ сокрытіи преступленія, какъ бывшаго слдователя по данному длу. Предсдатель коммиссіи мало вникалъ въ производство слдствія, будучи обремененъ другими длами. Полагаясь на опытность Перепупенко, онъ тотчасъ же сдлалъ представленіе о перевод Кондратьева въ другой городъ. Не прошло и нсколькихъ часовъ, посл того какъ Кондыке возвратился домой, онъ получилъ бумагу о перевод. Это было такою неожиданностью для Кондратія Семеновича, что у него тутъ же отнялась поясница и онъ слегъ.
Больной, разбитый, онъ пожелалъ видть повреннаго своихъ тайнъ, свидтеля вольныхъ и невольныхъ прегршеній, друга и товарища своего дтства, кучера Ахмеда. Но и съ Ахмедомъ случилось въ то утро несчастье. Онъ упалъ съ лошади и сломалъ себ ногу. Приглашенный докторъ прописалъ лекарство Кондратію Семеновичу и сдлалъ перевязку Ахмеду. Къ вечеру Кондыке сдлалось немного легче, по встать онъ все-таки не могъ. Мысли его опять приняли новый, печальный оттнокъ. Переводъ означалъ, что дло приняло угрожающій характеръ. Въ отсутствіе Кондратія Семеновича, Перепупенко могъ сдлать что угодно, подставить ложныхъ свидтелей, найдти такихъ лицъ, которыя обнаружатъ ужасную картину лихоимства и жестокости Кондыке, наконецъ, могутъ всплыть наверхъ и его дйствительно темныя дла. Кондратій Семеновичъ сознавалъ все это, и ему мерещились острогъ, лишеніе всхъ правъ и состоянія, этапъ, ссылка. Ему думалось: вотъ и меня засадятъ туда, куда я сажалъ сотню другихъ, и меня, какъ тхъ, которыхъ я подводилъ подъ наказаніе, выведутъ на площадь, гд палачъ сломаетъ падь моей головой шпагу и дастъ пощечину, а враги и т, которыхъ я обидлъ когда то, будутъ радоваться моей бд. Кондратій Семеновичъ понялъ, что его положеніе безъисходно. Онъ еще разъ позвалъ Ахмеда. Но Ахмедъ не могъ встать. Тогда Кондыке собралъ вс свои силы и, задерживая стопы, всталъ съ кровати, дотащился до шкафа и досталъ бутылку съ какою то темною жидкостью.
— Лучше это, чмъ холодъ, голодъ, униженіе, нужда, словомъ все то, что дастъ мн Перепупенко, сказалъ онъ и, взболтнувъ бутылку, посмотрлъ на свтъ оно самое! Онъ взялъ рюмку и отправился въ кухню, черезъ дворъ, съ большимъ трудомъ переступая. Ахмедъ не спалъ, сальная свча нагорла и тусклымъ свтомъ обдавала лицо его, выражающее страданіе. Кондыке подошелъ къ своему другу.
— Что, Ахмедъ, сказалъ онъ докиргизски, худо?
— Худо, хозяинъ, отвтилъ тотъ на родномъ язык, а теб?
— Ничего, Богъ не безъ милости, отвчалъ Кондыке, я вотъ нолечусь этимъ, принесъ и теб.
Ахмедъ посмотрлъ на бутылку.
— Помнишь, товарищъ, у насъ былъ уговоръ — жить вмст и умереть вмст?
— Помню, отвтилъ киргизъ.
— Будетъ намъ съ тобой — пожили, у тебя никого пть, а у меня жена — старуха, а дти пристроены…
Ахмедъ въ знакъ согласія кивнулъ головою.
— Такъ налить?
Ахмедъ попросилъ. Кондратій Семеновичъ палилъ изъ бутылки коричневой жидкости, и Ахмедъ выпилъ съ удовольствіемъ. Кондыке также выпилъ и затмъ сказалъ.
— Ну, теперь они, Ахмедъ, и я пойду — лягу, а къ утру намъ обоимъ будетъ легче.
Идя черезъ дворъ, Кондратій Семеновичъ разбилъ бутылку въ дребезги, а, придя къ себ, поставилъ рюмку на мсто, задулъ свчу и легъ, не раздваясь. Утромъ Кондыке и Ахмедъ оказались мертвыми, и докторъ констатировалъ, что оба умерли отъ паралича сердца.
Вычеркнувъ Кондратія Семеновича изъ числа подсудимыхъ по мухтобаевскому длу, Перепуненко сталъ привлекать къ слдствію богатыхъ обывателей другихъ городовъ. Сорвавъ кушъ съ трехъ-четырехъ купцовъ, мастеръ слдственныхъ длъ обратилъ вниманіе и на рудники. Изъ одного рудника Перепуненко вытащилъ богача-кунца Каторжникова, бывшаго мастероваго, прошедшаго огонь и воду, сидвшаго нсколько разъ въ острог. И на старуху бываетъ проруха, дока на доку напалъ! Съ лицомъ весьма недовольнымъ, что его оторвали отъ дла, предсталъ передъ Псрепупенко Каторжниковъ. Объясненіе происходило наедин.
— Что вашему благородію угодно? былъ категорическій вопросъ и наглый взглядъ Каторжникова, уставленный въ лицо секретаря коммиссіи.
Перепупенко сообщилъ ему обвиненія, сдланныя противъ него, и потребовалъ тысячу рублей.
— Не на дурака напалъ! было ему отвтомъ.
— Негодяй, я тебя въ острогъ упеку!
— Попробуй! Только какъ бы вмсто меня не ссть теб самому?!…
— Какъ ты смешь?!!..
— Знаемъ мы вашего брата. Ни испужаемся! И не съ такими справлялся Илья Каторжниковъ, а ужъ съ тобой то потягаюсь!…
Перепупенко былъ взбшенъ. Глаза его налились кровью, губы дрожали.
— Эй люди! казаки! крикнулъ онъ въ прихожую.
Явилось двое казаковъ.
— Въ острогъ! приказалъ Перепупенко и показалъ рукою на Каторжникова.
Тотъ насмшливо улыбнулся, проговоривъ.
— Намъ не впервые, а вотъ каково то будетъ тому, кто сядетъ въ первый разъ…
Каторжниковъ, сидя въ острог, собралъ вс свднія о дйствіяхъ Перепупенко и донесъ куда слдуетъ, ссылаясь на обобранныхъ имъ лицъ, а тхъ подговорилъ подать особую коллективную жалобу. Все раскрылось передъ очами высшей администраціи. Городъ только ахнулъ, когда такай сила, какъ Перепупенко, оказалась сломленною.
Слдственная коммиссія была закрыта. Дло Мухтобая кануло въ вчность. Прибыли новые слдователи по длу о дйствіяхъ секретаря бывшей коммиссіи. Перепупенко попалъ въ острогъ, и первый калачикъ, присланный ‘несчастненькому’, былъ отъ купца Каторжникова.