А. Г. Бойчук.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 3. М., ‘Большая Российская энциклопедия’, 1994
Кропоткин П. А.: биографическая справка, Кропоткин Петр Алексеевич, Год: 1994
Время на прочтение: 10 минут(ы)
КРОПОТКИН Пётр Алексеевич, князь [27.11(9.12).1842, Москва — 8.2.1921, г. Дмитров, под Москвой, похоронен на Новодевичьем кладб. в Москве], публицист, мемуарист, революционер, теоретик утопич. социализма, географ, геолог, историк, биолог. Писал на рус, франц., англ. и др. языках. Из древнего княжеского рода Рюриковичей, отец — ген.-майор, мать, Ек. Ник. (урожд. Сулима), умерла, когда К. было три с половиной года, старший брат Александр — друг П. Л. Лаврова, близкий к народнич. кругам (‘…ему, — писал позднее К., — больше всего и больше всех обязан я моим развитием’ — ‘Записки революционера’, 1988, с. 122). К. получил дом. образование, 2 года учился в 1-й моск. г-зии, в дек. 1850 зачислен кандидатом в Пажеский корпус, куда поступил в 1857.
Самостоятельно изучал историю, философию, социологию, естеств. науки. Пробовал себя как переводчик, сохранился рукоп. сб. стихов 1854—56, в нек-рых повестях и рассказах тех лет подражал Н. В. Гоголю. На формирование демокр. взглядов К. повлияли идеи А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского и Н. А. Некрасова
(нашло отражение в рукоп. ж-ле К. ‘Отголоски из корпуса’, зима 1859). Первая публ. — рец. на статью Н. В. Шелгунова ‘Рабочий пролетариат в Англии и во Франции’ (КВ, 1861, No 24), созвучная народнич. представлениям о вредоносности для России капиталистич. пути развития. В 1861 назначен камер-пажом царя, что открывало возможности придворной карьеры. Отказавшись от этой перспективы, К., стремясь участвовать в . осуществлении обществ, реформ, намеченных Александром И, добился после окончания курса (1862) назначения на отдаленную окраину — в Амурское казачье войско. В 1862—63 служил чиновником особых поручений при губернаторе Забайкальской обл., с кон. 1863 — при ген.-губернаторе Вост. Сибири. Занялся науч. работой в области географии и геологии, совершил ряд экспедиций по неиссле-дов. р-нам Вост. Сибири и Д. Востока. Первые опубл. лит. произв. К. — путевые заметки и этногр. очерки в газ. ‘Совр. летопись’ (‘На пути в Вост. Сибирь’ —1862, No 34, 36, 38, 44, ‘Из Вост. Сибири’ — 1862, No 49, 1863, No 12, 18, 42—45 … 1867, No 10), в 1863—67 печатался также в ж. ‘Рус. вест.’, ‘Книжный вест.’, ‘Записки для чтения’, газ. ‘Голос’, ‘Моск. вед.’ и др. Проза К. 60-х гг. отмечена, наряду с поэтич. чувством природы, характерными для ‘физиологич. очерка’ этнографизмом, интересом к нар. быту (см., напр., зарисовки быта амур, казаков — ‘Совр. летопись’, 1864, No 33, 34, 36, 42). Лит. и внелитературные жанры у К. тесно взаимодействуют: беллетризов. описание путешествия (‘Поездка из Забайкалья на Амур через Маньчжурию’ — PB, 1865, No 6) и науч. доклад (‘Две поездки в Маньчжурию в 1864 г.’ — ‘Зап. Сиб. отдела РГО’, кн. 8, Иркутск, 1865) разрабатывают один и тот же материал, в близком стилистич. ключе. Годы службы в Сибири — пора идейных исканий К. Тогда же он познакомился с социалистич. идеями П. Ж. Прудона, Э. Кине. В янв. 1867 вышел в отставку и переехал в Петербург. В том же году поступил на физ.-матем. ф-т Петерб. ун-та, вместе с братом вошел в круг ‘Отеч. зап.’, сблизился с революционно настроенной молодежью. В 1868 избран чл. РГО, им подготовлен ряд науч. трудов, принесших ему позднее мировую известность (‘Общий очерк орографии Вост. Сибири’ — ‘Зап. РГО’, 1875, т. 5, ‘Исследования о ледниковом периоде’, СПб., 1876).
На рубеже 1860-х и 1870-х гг. К. пришел к убеждению в необходимости широкой пропаганды среди народа, первоначально — с использованием легальных средств (см., напр., ‘Переписка’, т. 2, с. 222). Одно из первых пуб-лиц. выступлений К. — ряд обзоров заруб, событий и статьи обществ.-полит, содержания в газ. ‘Деятельность’ (ему принадлежат, видимо, иностр. известия: 1868,24 дек., 1869, 5 янв., и нек-рые др., см. о них подробнее в письме Н. А. Рубакину от 27 марта 1913 — ГБЛ, ф. 358, к. 224, No 39, л. 21 об.). Переломный момент в формировании обществ.-полит, взглядов К. — поездка в Бельгию и Швейцарию с целью непосредств. ознакомления с рабочим движением в Зап. Европе (нач. 1872), где он встретился со всеми (кроме М. А. Бакунина) лидерами рус. рев. эмиграции и мн. зап.-европ. революционерами. Согласившись (при значит, оговорках) с анархистской программой Бакунина, вступил в Юрскую федерацию Интернационала, вернувшись в Россию (май 1872), вошел в народнич. об-во ‘чайковцев’, для к-рого составил программную записку ‘Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?’ (1873), содержавшую его модель анархо-социа-листич. орг-ции об-ва.
Занимаясь науч. деятельностью под своей наст, фамилией и будучи принят в петерб. свете, К. одновременно под именем Бородина вел пропаганду среди рабочих. В 1872—73 участвовал в работе ‘лит. к-та’ об-ва ‘чайковцев’, соавторствовал с Л. А. Тихомировым в создании агитац.-пропагандистских брошюр для народа: ‘Где лучше? Сказка о четырех братьях и об их приключениях’ ([Женева, 1873], стала нар. сказкой, см. подробнее: Агитац. лит-ра рус. рев. народников. Потаенные произв. 1873—1875 гг., Л., 1970, с. 485—86), ‘Емельян Иванович Пугачев, или Бунт 1773 года’ (Женева, 1874).
В 1874 К. был арестован и заключен в Петропавлов. крепость. В 1876 совершил дерзкий побег из тюремного госпиталя и эмигрировал за границу, где провел св. 40 лет. До янв. 1877 жил в Лондоне, затем, с небольшими перерывами, — в Швейцарии (Ла-Шо-де-Фон, Женева, Кларан), участвовал в работе швейц. анархистских групп. В 1878 в Париже завязались дружеские отношения К. с И. С. Тургеневым (к-рый ценил ‘нежную, чуткую художественную душу’ К. и подчеркивал отличие его натуры от ‘базаровского’ типа — см.: Пирумова, с. 103). В июне 1881 по настоянию рус. правительства изгнан из Швейцарии, переехал во Францию. В 1883 Лион, судом приговорен к 5 годам тюремного заключения, в янв. 1886 освобожден из тюрьмы. Поселился в Лондоне, с 1907 до сер. 1917 жил в Брайтоне, принимая эпизодич. участие в деятельности различных (в т. ч. русских) рев. орг-ций. Большой резонанс имели статьи К. о положении в России, помещавшиеся в 1881 в англ. газ. ‘Newcastle Daily Chronicle’, ‘Fortnightly Review’ (Лондон) и др. С 1878 занимался интенсивной ораторской и публиц. деятельностью. К. — сотр. париж. ж. ‘La Rvolte’, ‘Les Temps Nouveaux’ и основатель анархистской газ. ‘Le Rvolt’ (Женева) и ‘Freedom’ (Лондон), один из осн. теоретиков междунар. анархизма, его анархо-коммунистич. направления.
Согласно К., анархизм как идеология универсального коллективизма и равенства является естественнонауч. мировоззрением, отражающим общие законы развития, равно свойственные природе и об-ву [см.: ‘Речи бунтовщика’ (франц. изд. — Париж, 1885, рус. пер. — СПб., 1906), ‘Хлеб и воля’ (франц. изд. — Париж, 1892, рус. пер. — Лондон — СПб., 1906), ‘Анархия, ее философия, ее идеал’ (франц. изд. — Париж, 1896, рус. пер. — М.. 1906), ‘Поля, фабрики и мастерские’ (англ. изд. — Лондон, 1899, рус. пер. под назв. ‘Земледелие, фабрично-заводская и кустарная промышленность и ремесла’ — М., 1903), ‘Совр. наука и анархия’ (франц. изд. — Париж, 1913, рус. пер. — П.—М., 1920)). Важнейшая часть учения К. — этич. теория (‘Этика’, т. 1, П.— М., 1922). Человек для К. — ‘существо, практикующее взаимопомощь’ (‘Взаимная помощь как фактор эволюции’, англ. изд. — Лондон, 1902, рус. пер. под назв. ‘Взаимопомощь среди животных и людей’ — СПб., 1904), гл. элементами нравственности, органически возникшими у человека в процессе его эволюции, он считал справедливость и самопожертвование.
В конкретных вопросах тактики рев. борьбы К. был решительным противником заговора, авантюризма, нечаевщины, иезуитства, по свидетельству Н. В. Чайковского, он всегда оставался самым гуманным противником всякого намека на фанатич. этику — ‘цель оправдывает средства’. В выборе средств он ‘всегда был так же педантично разборчив, как и в своих целях’ (‘Речь’, 1912, 26 нояб). ‘Люди с таким преобладанием теории редко становятся вожаками партий, деятельность к-рых основана на заговоре’ (Степняк-Кравчинский С. М., Подпольная Россия. — Соч., т. 1, М., 1958, с. 421). Для самого К. идеалом полит, деятеля был Ж. П. Марат. Будучи хорошо знаком с произв. К. Маркса и Ф. Энгельса (Маркса он не раз называл ‘серьезным мыслителем’ — см., напр.: ‘Поля, фабрики и мастерские’, 4-е изд., П.—М., 1921, с. 175), К. все же не принял в целом марксистскую теорию обществ, развития, хотя и разделял нек-рые ее положения.
Итог многолетней исследовательской работы К. — ист. труд ‘Великая французская революция. 1789—1793’ (франц. изд. — Париж, 1909, в том же году появились англ., нем. и исп. пер., 3-е франц. изд. — Париж, 1912, рус. пер. — Лондон, 1914, М., 1918). Особенность подхода К. — создание ‘народной’, а не ‘парламентской’ истории революции, представленной как ‘великое нар. движение’.
Памятниками рус. обществ, мысли 60—70-х гг. 19 в. являются переписка с братом (т. 1—2, М.— Л., 1932—33) и ‘Дневник’ К. (М.—П., 1923), близкие по стилю его беллетристике. Проза К. прежде всего аналитична: ‘Истинную науку и истинное искусство нельзя противополагать друг другу: они всегда находятся в согласии’, — писал он в кн. ‘Идеалы и действительность в рус. лит-ре’ (Соч., т. 5, с. 126—27). В основе миросозерцания К. — представление об изоморфизме природного и человеческого миров (‘… мы с тобой в наслаждении природой немного расходимся, — писал К. брату 11 июля 1863, — … вой ветра в трубе, передвижение тени от луны, постоянный шум из отдушников, щелканье часов… все это заставляет меня задумываться о вечной неустанной работе — жизни во всем, в токах воздуха, в разложении камней… о том, какие усилия должен употреблять куст, чтобы снова ожить…’ — ‘Переписка’, т. 2, с. 122—23). Стиль К. — это стиль ‘очеловечивания’ природного, т. к. человек в восприятии К. — лишь часть бесконечно богатого мира общей космич. жизни, но наделенный высшим даром усматривать пронизывающие ее единые закономерности.
Вершиной лит. творчества К. стали ‘Записки революционера’ (написаны частично на русском, частично на англ. яз., англ. изд. — т. 1—2, Лондон, 1899, рус. изд. — Лондон, 1902, Лондон — СПб., 1906). ‘Записки’ — сложное жанровое единство, к-рое, не теряя мемуарной специфики, по своим худож. задачам граничит с романом (изображение духовного становления автора) и ист. хроникой, содержит элементы публицистики, ‘исповеди’, науч.-филос. эссе. В авторе-герое ‘Записок’ преломился широкий мир действительности (даже ‘мелкая подробность личной жизни’, по мысли К., иногда ‘лучше освещает эпоху, чем целые страницы рассуждений’ — ‘Записки’, 1988, с. 35), для его мемуаров характерен сознат. социологизм в отборе материала, охватывающего все слои рус. об-ва — от придворных кругов, членов царской фамилии до крепостных, дворовых людей (тип крепостного интеллигента-революционера предреформ. поры намечен К. и в наброске пьесы ‘Герасим Круглов’ — ГБЛ, ф. 410, к. 9, No 11). Яркие страницы поев, быту моек, дворянства, народнич. и зап.-европ. анархистским кружкам. Особый интерес представляют портреты рус. и европ. революционеров (Д. В. Каракозова, B. И. Засулич, С. Л. Перовской, C. В. Ковалевской, Д. А. Клеменца и др.), ученых (H. H. Миклухо-Маклая, H. M. Пржевальского и др.), обществ, деятелей, писателей (в т. ч. круга ‘Отеч. зап.’). Концентрированное выражение нашла в ‘Записках’ авторская концепция роли нар. масс в истории: ‘Путем прямого наблюдения я понял роль, к-рую неизв. массы играют в крупных ист. событиях: переселениях, войнах, выработке форм обществ, жизни. И я пришел к таким же мыслям о вождях и толпе, к-рые высказывает Л. Н. Толстой в своем великом произв. ‘Война и мир» (‘Записки’, с. 207). Толстой, назвавший ‘Записки’ ‘прекрасными’, обращался к ним при собств. работе над неоконч. автобиографией (LXXXVIII, 296 и 284—85). Неск. раз Толстой выражал желание встретиться с К., в истории его жизни (как и жизни Герцена) он видел аналогии собств. идейному развитию (см.: Гусев H. H., Летопись жизни и творчества Л. Н. Толстого. 1891—1910, М., 1960, с. 530, 555 и др.), ряд мыслей К. повлиял на эволюцию взглядов Толстого, хотя последний и считал теоретич. работы К. ‘слишком узкими, экономическими’ (там же, с. 338 и 555). В свою очередь К. расценивал худож. прозу Толстого (в противовес произв. Ф. М. Достоевского) как идеал ‘науч. взгляда на вещи’ — стремление к универсальному охвату жизненных явлений и следование логике саморазвития характеров. К. указывал не однажды на созвучность социально-критич. направленности произв. Толстого собств. исканиям (напр., в ст. ‘Толстой’ — УР, 1910, 21 нояб.).
Кн. К. ‘Идеалы и действительность в рус. литературе’ (сост. на основе курса лекций, прочитанных им в США в 1901, англ. изд. — Лондон, 1905, рус. пер. — в его кн.: Собр. соч., т. 5, СПб., 1907), рассчитанная на широкие круги заруб, читателей, содержала в себе очерки творчества не только
Толстого и Тургенева (‘двух величайших беллетристов России’), А. П. Чехова (‘великого поэта’), но и менее изв. писателей. В анализе лит. произв. К. склонялся к объективной социологии в духе поздненароднич. критики. Наиб, содержательны те его суждения, в к-рых ему удавалось выйти за рамки чисто описат. подхода. В филос. концепции ‘Войны и мира’ (в образах Каратаева и Кутузова) К. видел не апологию роевого и фаталистич. начал, а отражение здорового нар.-практич. взгляда на мир, не исключающего действенности. Моральные итоги ром. ‘Анна Каренина’ оказались К. чужды. В миросозерцании Толстого после перелома кон. 70-х гг. (как и в воззрениях Герцена и Чернышевского) К. выделял созвучные народнич. и анархистским доктринам ноты, подчеркивал уязвимость и противоречивость теории непротивления (однако противоречивость была свойственна и взглядам самого К., с одной стороны, все же допускавшего рев. насилие, а с другой — уповавшего в своей социальной утопии прежде всего на свободно-творч. развитие человека в атмосфере альтруизма). Как обличение бурж. государственности, судебной и тюремной системы К. рассматривал ром. ‘Воскресение’.
В годы 1-й мировой войны К. опубл. в газ. ‘Рус. вед.’ цикл статей ‘Письма о текущих событиях’ (1914—17, отд. изд. — М., 1917), в к-рых занял оборонч. позицию. В июне 1917 вернулся в Россию, отклонил предложение А. Ф. Керенского стать мин. Врем, правительства, но принял участие в августовском Гос. совещании, на к-ром высказался за продолжение войны с Германией и установление в России федеративной республики. С авг. 1917 жил в Москве, с мая 1918 — в Дмитрове.
В письме Г. Брандесу (апр. 1919) обосновал свое двойств, отношение к политике большевиков: проводимое ими обобществление земли, промышленности и торговли ‘является осн. принципом социализма’, однако ‘метод, к-рым они стараются ввести коммунизм в сильно централизов. гос-ве, напоминающий коммунизм Бабефа, делает успех совершенно невозможным’. В то же время вооруженная интервенция, по мнению К., ‘вызвала бы… в широких массах рус. народа враждебное настроение к Зап. Европе, чреватое самыми печальными последствиями’ (‘П. А. Кропоткин и его учение. Интернациональный сб-к, поев, десятой годовщине смерти П. А. Кропоткина’, Чикаго, 1931, с. 194). В связи с этим обратился к зап.-европ. рабочим, призывая их не допустить вторжения войск Антанты в Россию.
В 1918—20 неск. раз писал В. И. Ленину и встречался с ним, протестуя против ‘красного террора’ и политики заложничества, отстаивая самостоятельность кооперативных орг-ций (см.: Пирумова Н., Письма и встречи. — ‘Родина’, 1989, No 1). По восп. Бонч-Бруевича, Ленин высоко ценил К. (Бонч-Бруевич В. Д., Избр. соч., т. 3, М., 1963, с. 406) и в февр. 1919 предложил ему издать ряд его соч. (К. отказался). Последние годы жизни К. отмечены внутр. драматизмом: революция, записал он в дневнике, ‘пошла вовсе не по тому пути, к-рый мы ей готовили…’, ‘…бессилен отдельный человек, каковы бы ни были его ум и опытность, в этом водовороте сотен тысяч сил, приведенных в движение переворотом’ (‘П. А. Кропоткин и его учение…’, с. 203, 202).
Влияние личности К. (нравств. чистота, талант проповедника, в сочетании с даром теоретика и ученого, фантастич. работоспособность и т. д.) признавали даже те рус. и европ. революционеры, обществ, деятели, писатели, к-рые не разделяли его взглядов. Среди корреспондентов и почитателей таланта К. в разные годы были Э. Реклю, Дж. Гильом, П. Л. Лавров, Засулич, К. Либкнехт, Р. Роллан, Т. Манн, А. В. Луначарский и др. Уважение и дружескую привязанность питали к нему Б. Шоу (см.: РЛ, 1967, No 2, с. 137—40), Г. Брандес, А. Барбюс, М. Горький, способствовавший в 1911 изданию кн. К. ‘В русских и французских тюрьмах’ (1-е англ. изд. — Лондон, 1887, рус. пер. —в кн.: Соч., т. 4, СПб., 1906, см.: Летопись жизни и творчества A. М. Горького, в. 2, М., 1958, с. 195, о переписке Горького с К. см.: Беляков С. Т., Неопубл. письма А. М. Горького. — ‘Вопросы архивоведения’, 1959, No3).
Изд.: Соч., т. 1, 2, 4, 5, 7, СПб.. 1906—07, Собр. соч., т. 1—2, М., 1918, Дневник, М.—П., 1923, Переписка Петра и Александра Кропоткиных, т. 1—2, М.—Л., 1932—33, Великая франц. революция. 1789—1793, М., 1979 (статьи В. М. Далина, Е. В. Старостина), Письма из Вост. Сибири, Иркутск, 1983 (сост. B. А. Маркин, Е. В. Старостин), Зап. революционера, М., 1988 (предисл. и прим. В. А. Твардовской), Этика, М., 1991, Дневники разных лет, М., 1992 (вступ. ст. А. В. Аникина, ук. имен).
Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., XXXIV, 253, Ленин (ук.), Сб. статей, поев, памяти К., П.—М., 1922, П. А. Кропоткин. Сб. статей, М., [1922], Лебедев Н. К., П. А. Кропоткин, М., 1925, Неттлау М., Взгляд на жизнь и учение К. в свете нек-рых его писем 1876—1914 гг. — ‘Пробуждение’ (Детройт), 1931, No 15, февр. (здесь опубл. письма К.), Пирумова Н. М., П. А. Кропоткин, М., 1972, Старостин Е. В., Источники о жизни и деятельности К., 1972 (дис), его же, П. А. Кропоткин. Библиография, указатель печатных трудов, т. 1—2, М., 1980 (здесь также ук. псевдонимов, библиотечных фондов и неопубл. мат-лов, в т. ч. и в заруб, архивохранилищах), его же, Как мы прощались с К. — ‘Юность’, 1988, No 5, Woodcock G., Avakumovi I., The Anarchist Prince. A biographical study of K., L. — N. Y., 1950, Hudek T., Peter Kropotkin. ivot a dfelo, Bratislava, 1970, Miller M. A., Kropotkin, Chi.—L., 1976, Rydzewski W., Kropotkin, Warsz., 1979, Mayer D., Georg Brandes et Pierre Kropotkine. — ‘Tmoignage chrtien’, 1964, No 106 * Гранат, ДРДР, КЛЭ, БСЭ, СИЭ, ИДРДВ, Масанов.
Архивы: ЦГАОР, ф. Р-7366, ГБЛ. ф. 410, ГЛМ, ф. 108.