Кристабель
Кристабель
Samuel Taylor Coleridge ‘Christabel’
Samuel Taylor Coleridge ‘Christabel’
Перевод Георгия Иванова
Поэма
Предисловие
Предисловие
Кристабель, Кольридж Самюэль Тейлор, Год: 1802
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Сэмюэль Тэйлор Кольридж
Первая часть этой поэмы была написана в 1797 г. в Стоуи, графство Сомерсет. Вторая — после моего возвращения из Германии в 1800 г. в Кесвике, графство Камберленд. Возможно, что, если бы я закончил поэму в один из вышеупомянутых периодов времени, или, если бы я напечатал первую и вторую части в 1800 г., ее оригинальность произвела бы гораздо большее впечатление, чем то, на которое я смею рассчитывать сейчас. Но в этом виновата только моя собственная бездеятельность. Я упоминаю эти даты лишь для того, чтобы снять обвинение в плагиате или рабском подражании самому себе. Ибо среди нас есть критики, которые, как видно, считают, что все возможные мысли и образы — традиционны, которые не имеют никакого понятия о том, что в мире существуют источники, мелкие, равно как и большие, и которые поэтому великодушно возводят каждую струйку, текущую перед их глазами, к дырке, пробитой в чужом баке. Я уверен, однако, что — коль скоро речь зайдет о данной поэме — знаменитые поэты, в подражании которым меня могут заподозрить, ссылаясь на отдельные места, или тон, или дух всей поэмы, одними из первых снимут с меня это обвинение, и в случае каких-либо разительных совпадений разрешат мне обратиться к ним с этим четверостишием, скверно переведенным со средневековой латыни:
Оно и ваше и мое,
Но, коль творец един,
Моим пусть будет, ибо я
Беднейший из двоих.
Мне остается только добавить, что размер ‘Кристабели’, строго говоря, не является свободным, хотя он и может показаться таким, ибо он основан на новом принципе — на подсчете в каждой строке не всех, а только ударных слогов. Хотя число слогов в каждой строке колеблется от семи до двенадцати, ударными среди них всегда будут только четыре. Я, однако, пользовался этим приемом не ради прихоти или простого удобства, но в соответствии с переменами в системе образов или настроении поэмы *.
___________________________________________________
* Перевод предисловия А. Н. Горбунова. Четверостишие переведено Н. М. Пальцевым.
Часть I
Над башней замка полночь глуха
И совиный стон разбудил петуха.
Ту-ху! Ту-уит!
И снова пенье петуха,
Как сонно он кричит!
Сэр Леолайн, знатный барон,
Старую суку имеет он.
Из своей конуры меж скал и кустов
Она отвечает бою часов,
Четыре четверти, полный час,
Она завывает шестнадцать раз.
Говорят, что саван видит она,
В котором леди погребена.
Ночь холодна ли и темна?
Ночь холодна, но не темна!
Серая туча в небе висит,
Но небосвод сквозь нее сквозит.
Хотя полнолунье, но луна
Мала за тучей и темна.
Ночь холодна, сер небосвод,
Еще через месяц — маю черед,
Так медленно весна идет.
Кто леди Кристабель милей?
Ее отец так нежен’ с ней!
Куда же она так поздно идет
Вдали от замковых ворот?
Всю ночь вчера средь грез ночных
Ей снился рыцарь, ее жених,
И хочет она в лесу ночном,
В разлуке с ним, помолиться о нем.
Брела в безмолвии она,
И был ее чуть слышен вздох,
На голом дубе была зелена
Одна омела, да редкий мох.
Став на колени в лесной глуши,
Она молилась от всей души.
Но поднялась тревожно вдруг
Прекрасная леди Кристабель —
Она услышала странный звук,
Не слыханный ею нигде досель,
Как будто стоны близко слышны
За старым дубом, с той стороны.
Ночь холодна, лес обнажен:
Может быть, это ветра стон?
Нет, даже легкий ветерок
Не повеет сегодня среди ракит,
Не сдунет локона с милых щек,
Не шелохнет, не закружит
Последний красный лист, всегда
Готовый плясать туда, сюда,
Так слабо подвешенный, так легко
На верхней ветке, там, высоко.
Чу! бьется сердце у ней в груди —
Святая дева, ее пощади!
Руки с мольбой сложив под плащом,
Обходит дуб она кругом,
Что же видит она?
Юная дева прелестна на вид
В белом шелковом платье сидит.
Платье блестит в лучах луны,
Ее шея и плечи обнажены,
От них ее платье еще бледней.
Она сидит на земле, боса,
И дикие звезды цветных камней
Блестят, запутаны в ее волоса.
Конечно, страшно лицом к лицу
Было девушке встретить в ночном лесу
Такую страшную красу.
‘Помоги, богоматерь, мне с высоты
(Говорит Кристабель), но кто же ты?’
Сказала ей дама такие слова,
И голос ее звучал едва:
‘О, пусть тебя тронет моя судьба,
Я с трудом говорю, я так слаба,
Протяни мне руку, не бойся, о нет…’
Кристабель спросила, откуда она,
И так сказала ей дама в ответ,
И была ее речь едва слышна:
‘Мой отец издалека ведет свой род,
Меня Джеральдиной он зовет.
Пятеро воинов вчера среди дня
Схватили беззащитную деву, меня.
Они заглушили мой крик и плач,
Прикрутили к коню жесткой уздой,
Несся конь, как ветер степной,
И сзади они летели вскачь.
Они пришпоривали злобно коней,
Мы пересекли ночную тьму.
Я, господь свидетель тому,
Никогда не знала этих людей.
Не помню времени я и пути
(Я лежала без чувств), пока меня
Самый высокий и злой из пяти
Не снял, наконец, со спины коня.
Едва живой я была тогда,
Но помню споры его друзей,
Он меня положил средь корней
И клятву дал вернуться сюда.
Куда они скрылись, не могу сказать:
Недавно послышался здесь в тишине
Как будто звон колокольный мне,
О, помоги же несчастной бежать
(Сказала она), дай руку мне’.
Тогда белокурую Джеральдину утешать
Стала Кристабель: ‘О не бойтесь ничего,
Прекрасная леди, вы можете располагать
Домом благородного отца моего.
Он с радостью даст охрану вам,
Отборных рыцарей с вами пошлет
И будет честью его друзьям
Вас провожать до отцовских ворот’.
Они пошли, их страх торопил
Но быстро идти не было сил
(О леди, счастлива ваша звезда!)
И так Кристабель сказала тогда:
‘Все наши домашние ‘пят давно
И в залах, и в горницах — всюду темно.
Сэр Леолайн здоровьем слаб
И я его разбудить не могла б,
Но мы проберемся, словно тайком,
И если позволите, то проведем
Ночь эту рядом, на ложе одном’.
Они миновали ров, и вот
Маленький ключ Кристабель достает,
Узкая калитка легко отворена,
Как раз посредине ворот она,
Ворот, которые железом блестят,
В них может проехать целый отряд.
Должно быть, от боли, леди легла,
И вот Кристабель ее подняла
И на руках, — кто б думать мог, —
Перенесла через порог.
Но едва миновали порог ворот,
Словно не было боли, леди встает.
Далеко опасность, далеко страх,
Счастье сияло в их глазах.
Кристабель свой взор к небесам подняла
И спутнице так сказала своей:
‘Тебя Пресвятая Дева спасла,
Вознесем же мы благодарность к ней’.
‘Увы! Увы! — Джеральдина в ответ,
У меня для этого силы нет’.
Далеко опасность, далеко страх,
Счастье сияло в их глазах!
Старая сука пред своей конурой
Глубоко спит под холодной луной.
Она не шевельнулась, она спала,
Но жалобный вздох она издала
И что ее потревожить могло?
Она никогда не вздыхала досель
Когда приближалась к ней Кристабель,
Быть может, крик совы донесло,
Ибо, что ее потревожить могло?
Очень легко ступали они,
Но эхо повторяло шаг.
В высокой зале тлел очаг,
Уже умирали в нем головни,
Но, когда проходила леди, — сильней
Вспыхнули вдруг языки огней,
Кристабель увидела леди глаз
На миг, пока огонь не погас.
Только это, да старый щит,
Что в нише на стене висит.
‘О, тише ступайте, — сказала она,
Отец пробудится ото сна!’
Кристабель разулась, легкой стопой,
Боясь потревожить замка покой,
Они со ступени крадутся на ступень,
То сквозь мерцанье, то сквозь тень.
Идут мимо спальни, где спит барон,
Тихи, как смерть, не проснулся б он.
Но вот и дверь в ее покой,
Но вот Джеральдина коснулась ногой
Камышевых матов комнаты той.
В небе луна светит темно,
Ее лучи минуют окно,
Но и без бледных лучей луны
Резьбой покрытые стены видны.
Изваяния нежно пленяют глаз
И странен их прихотливый строй,
Для девичьей спальни они как раз.
И лампу с серебряной цепью двойной
Держит ангел легкой рукой.
Серебряная лампа — луны темней,
Но лампу эту Кристабель берет,
Прибавляет огня и, вспыхнув сильней,
Лампа качается взад и вперед.
Что с Джеральдиной? Совсем бледна,
Опустилась на пол без сил она
‘Леди Джеральдина, это вино
Вас подкрепит — выпейте скорей,
Из диких целебных трав оно
Было приготовлено матерью моей’.
‘Но будет ли рада меня приласкать,
Погибшую деву, ваша мать?’ —
‘Горе мне! — Кристабель в ответ, —
У меня с рожденья матери нет.
Седой монах рассказывал раз,
Что мать моя в предсмертный час
Говорила, что будет слышен ей
Полночный звон в день свадьбы моей.
Ах, если бы мать пришла сквозь мрак!’ —
Джеральдина сказала: ‘Ах, если б так!’
Но сейчас же глухо вскричала она:
‘Прочь, скиталица-мать! Ты, здесь не нужна!