И. Д. Тамарченко
Крестовский В. В.: биобиблиографическая справка, Крестовский Всеволод Владимирович, Год: 1990
Время на прочтение: 6 минут(ы)
КРЕСТОВСКИЙ, Всеволод Владимирович [11(23).II.1840, с. Малая Березайка Таращанского у. Киевской губ.— 18(30).I.1895, Варшава] — прозаик, поэт, журналист. Происходил из старинного дворянского рода, дед и отец служили в уланах. Учился в Петербурге в 1-й гимназии (1850—1856) и два года на историко-филологическом факультете университета. Еще в IV классе гимназии начал писать стихи и рассказы. В 1857 г. в журнале ‘Общезанимательный вестник’ опубликованы перевод оды Горация ‘К Хлое’ и рассказ в стихах ‘Без дочери’. Университетский друг Д. И. Писарева, К. был увлечен либеральными идеями. Одновременно он сближается с А. А. Григорьевым и Л. А. Меем. Уйдя из университета, учебу в котором было трудно совмещать со все более активной литературной деятельностью, К. сотрудничает в ряде журналов разных направлений: в ‘Русском слове’ и ‘Искре’ (знакомство и дружеские отношения с Н. И. Кролем, В. С. Курочкиным), в ‘Светоче’ (кружок А. П. Милюкова, где он, видимо, познакомился с А. Н. Майковым и бр. Достоевскими), во ‘Времени’ и ‘Эпохе’, ‘Отечественных записках’ и ‘Библиотеке для чтения’ и, наконец, в ‘Русском вестнике’ (в числе его друзей и знакомых — Н. С. Лесков, Д. В. Аверкиев, К. К. Случевский). Выступает прежде всего как поэт и чтец-исполнитель своих произведений (пользовались популярностью ‘Весенние ночи’, ‘Сан-Яго’ и ‘Полоса’), а также автор психологических рассказов (‘Бесенок’, ‘Пчельник’, ‘Сфинкс’, ‘Погибшее, но милое создание’) и очерков из петербургского быта (‘Петербургские типы’, ‘Фотографические карточки петербургской жизни’). Но еще в 1858 г. К. становится свидетелем уличного происшествия, которое дало толчок к замыслу большого романа ‘Петербургские трущобы’ (См. авторское предисловие к нему.) Созданию книги предшествовало изучение судебных архивов, домов бедноты (в частности, знаменитой ‘Вяземской лавры’) и воровских притонов с помощью пристава К. К. Галахова и будущего начальника петербургской сыскной полиции И. Д. Путилина. О посещении К. притона ‘Малинник’ существует воспоминание Н. С. Лескова (Крестовский В. В. Собр. соч.— Т. 1.— С. XI—XII). Использованы были и некоторые, известные современникам, скандальные и криминальные факты и случаи из светской жизни. Поэтому ‘в тогдашнем обществе, в высшей степени заинтересованном этим романом, не прекращались горячие толки о действующих в нем лицах, многих из героев романа называли прямо по именам’ (Маркузе И. К. Воспоминания о Крестовском.— С. 984). Успех романа (первая публикация — ‘Отечественные записки’, 1864—1866) объяснялся не только такого рода актуальностью, но и увлекательностью авантюрного сюжета. Критика сразу же причислила К. к продолжателям Э. Сю, сам автор в одной из первых глав называет ‘Лондонские тайны’ А. Троллопа, финал истории Маши напоминает ‘Даму с камелиями’ А. Дюма-сына. Но литературное происхождение многих мотивов не мешает им одновременно иметь жизненные истоки. Так, в путешествии графа Каллаша по подземному каналу (ср. аналогичные эпизоды в ‘Отверженных’ В. Гюго) можно ощутить отзвуки личных впечатлений К. как участника официальной комиссии, обследовавшей подземелья Варшавы в связи с польским восстанием 1863 г. Эти же события в Польше оказались для К., как и для многих других, испытанием, которого его поверхностное свободомыслие не выдержало. Начался постепенный поворот к политическому консерватизму и националистическому патриотизму, выразившийся впоследствии в создании романов ‘Панургово стадо’ (1869) и ‘Две силы’ (1874). К. подчеркнул связь между ними, объединив их в дилогию ‘Кровавый пуф’ (1-е изд.— 1875 г.). В первом романе участники революционного движения 60 гг. представлены марионетками в руках т. н. ‘польской интриги’, якобы спровоцировавшей крестьян на требования ‘заправской’ воли, а власти — на применение силы. Во втором — подавление польского восстания изображено как исторически справедливая развязка многовековой борьбы двух антагонистических наций: подзаголовок дилогии ‘Хроника о новом смутном времени Государства Российского’ призван уподобить движение шестидесятников ‘смуте’ начала XVII в. Грубая тенденциозность обоих романов вызвала крайне отрицательную реакцию прогрессивных кругов и упреки в односторонности и преувеличениях со стороны литераторов, идейно близких К. На рубеже 60—70 гг. произошли два события, вызвавшие шум вокруг имени К.: поступление 28-летнего и уже довольно известного писателя на военную службу — шаг, причины которого и до сих пор неясны и который ‘возбудил против него такое ожесточенное гонение в печати, как будто он сделал какой-либо противообщественный поступок’ (Берг Ф. В. В. Крестовский.— С. 356) — и скандальный бракоразводный процесс. Дальнейшая жизнь К. пошла по совершенно иной колее: из литератора богемно-либерального типа он становится официозно-патриотически настроенным журналистом, поэзию совсем оставляет, а в его беллетристике с течением времени все больше сказывается воздействие идеологии и вкусов военной среды. Зато во внешней жизни писателя вполне реализуется его склонность к авантюрам и жажда новых впечатлений. Будучи зачислен (с июля 1868 г.) в уланский Ямбургский полк, К. вскоре получает поручение написать его историю (издана в 1873 г.). Затем следует перевод в гвардию с аналогичным поручением. Выполнение их приносит повышение в чинах и благосклонность высших властей. Параллельно писались очерки из жизни кавалеристов, роман ‘Вне закона’ (1873), историческая повесть ‘Деды’ (1876). В декабре 1876 г. К. направляется в штаб действующей армии в качестве корреспондента газеты ‘Правительственный вестник’ в связи с началом русско-турецкой войны. Участвовал в ряде военных операций, в частности в штурме Плевны, был произведен в ротмистры и награжден за храбрость несколькими русскими и иностранными орденами. Издал два тома писем с театра военных действий (1879) и ряд очерков. Опыт и впечатления войны обострили интерес К. к мировой политике (в 1882 г. он опубликовал в журнале ‘Исторический вестник’ статью ‘Наша будущая война’), который своеобразно преломился в замысле серии романов, посвященных т. н. ‘еврейскому вопросу’ — ‘Тьма египетская’ (‘Русский вестник’, 1881 и 1888, отд. изд. в 1889 г.), ‘Тамара Бендавид’ (‘Русский вестник’, 1889—1890) и ‘Торжество Ваала’ (‘Русский вестник’, 1891 —1892). Современная западнорусская провинция здесь — аванпост борьбы христианского мира против разрушительных сил мирового хаоса, ситуация, по мысли автора, аналогичная столкновению Западной Римской империи с варварами. Замысел этот (изложение его см. в письме Н. М. Любимову: Крестовский В. В. Собр. соч.— Т. 1.— С. XXXVII—XXXVIII), сочувственно встреченный в близкой автору среде, вызвал иную реакцию в литературных кругах. Печатание первой части трилогии в ‘Русском вестнике’ было приостановлено, по свидетельству К., ‘вследствие окончательный несолидарности моих взглядов на еврейский вопрос с М. Н. Катковым’ (Автобиография // Знакомые. Альбом М. И. Семевского.— С. 328) и продолжено лишь после смерти последнего Ф. Н. Бергом.
В июне 1880 г. К. командирован в качестве ‘секретаря для военно-сухопутных сношений’ в эскадру генерал-адъютанта С. С. Лесовского: совершает путешествие из Неаполя во Владивосток, а затем в Нагасаки, проводит полгода в Японии. До октября 1881 г. напечатал в газетах более 50 писем, содержавших путевые впечатления. В 1882 г. переведен в чине полковника в распоряжение генерал-губернатора Туркестана М. Г. Черняева. Участвовал в посольствах в Бухару и Хиву (см.: ‘В гостях у эмира Бухарского’, 1887) и в раскопках в урочище Афросиаб. С 1884 г. в Петербурге инспектирует деятельность земства в ряде губерний, пишет статьи в ‘Гражданин’ и передовицы в газету ‘Свет’. С апреля 1887 г.— штаб-офицер при департаменте таможенных сборов, ревизует бригады пограничной стражи. В Петербурге поддерживает отношения с А. Н. Майковым, Г. П. Данилевским, Вс. С. Соловьевым, И. Ф. Горбуновым. Согласие в 1892 г. на предложение генерал-губернатора И. В. Гурко стать редактором газеты ‘Варшавский дневник’ можно расценивать как последнюю попытку К. совместить творческую работу со службой в обычных, не экзотических и не экстремальных условиях. Но 35-летие своей литературной деятельности он встретил уже больным и в последние три года жизни написать ничего не успел.
В наименьшей степени связано с фактами биографии К. его поэтическое творчество. Общий характер его поэзии конца 50 — нач. 60 гг. определяется не столько противостоянием гражданственной тенденциозности и ‘чистого искусства’, сколько не менее свойственным эпохе духом иронии — как над романтическим идеализмом, так и над деляческим практицизмом. Отсюда и тяготение к непрямому — стилизованному и пародийному — слову. В жанровом отношении в лирике преобладает песенно-романсная форма, заметно стремление к циклизации. Вслед за Л. А. Меем К. стилизует русский фольклорный стиль и стих, ветхо- и новозаветные мотивы и тексты, создает ряд переводов и подражаний античной лирике Поиски формы в этом направлении иногда сочетаются с актуальной общественной проблематикой, в частности с прямыми откликами на исторические события в России и на Западе (поэма ‘Калика перехожая’, стихотворения ‘Владимирка’, ‘Памяти пятерых’, ‘Париж, июль 1848’), Более органична такая проблематика в произведениях, написанных в форме сказа (поэма ‘Весенняя смерть’, стихотворения ‘Стон земли’, ‘Полоса’) и близких поэзии Некрасова. Ее воздействие ощутимо также в тех стихотворениях, где раскрывается ‘я’ интеллигента-современника, склонного к самоиронии и рефлексии (цикл ‘Хандра’). В ‘Испанских мотивах’, как и в аналогичных стихотворениях Гейне (которого К. переводил), экзотика—то иронический флер политического иносказания (‘Сан-Яго’), то условная декорация, позволяющая вначале утрировать, а затем снизить романтический пафос персонажа (‘Фанданго’). Наконец, в цикле ‘Весенние ночи’ стилизация поэзии А. А. Фета сочетается с довольно грубой эротикой, что дало повод пародиям Н. Ломана. В целом поэзия К. эклектична. Переводы его (назовем еще имена Гете и Шевченко) заметной роли в становлении русской переводческой традиции не сыграли.
Соч.: Стихи: В 2 т.— Спб., 1862, Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. Ю. Л. Ельца.— Спб., 1899—1900, Петербургские трущобы: Книга о сытых и голодных. Роман в 6 ч.: В 3 т.— М., Л., 1935—1937.
Лит.: Введенский А. И. В. В. Крестовский // Исторический вестник.— 1890.—No 12.— С. 734—754, Берг Ф. В. В. Крестовский// Русский вестник.— 1895.— No 2.— С. 356—359, П. П. (Плахов П.). В. В. Крестовский: Приложение к отрывному военному календарю П. Плахова на 1897 г.— Киев, 1896.— С. 1—20, Елец Ю. Л. Биография // Крестовский В. В. Собр. соч.— Т. 1.— С. III—LV. Маркузе И. К. оспоминания о В. В. Крестовском / Исторический вестник.— 900.— No 3.— С. 979—1003, Кубиков И. В. В. Крестовский и его роман ‘Петербургские трущобы’ // Крестовский В. В. Петербургские трущобы.— Т. 1.— C.VII—XXVI, Сорокин Ю. С. К историко-литературной характеристике антинигилистического романа (дилогия ‘Кровавый пуф’) // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ.— М., 1947.— Вып. 3.— С. 79—87, Ямпольский И. Г. В. В. Крестовский. Биографическая справка // Поэты 1860-х годов.— Л., 1968.— С. 525—528.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990
OCR Бычков М. Н.