Краткий отчет об общем направлении периодических изданий с сентября 1865 г. по декабрь 1866 г.
Краткий отчет об общем направлении периодических изданий с сентября 1865 г. по декабрь 1866 г.
9 февраля 1867 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Краткий отчет об общем направлении периодических изданий с сентября 1865 г. по декабрь 1866 г, Гончаров Иван Александрович, Год: 1867
Время на прочтение: 17 минут(ы)
И. А. Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах
Том десятый. Материалы цензорской деятельности
СПб, ‘НАУКА’ 2013
‘Русское слово’.
Появление этого журнала в русской периодической прессе, направление, успех пропаганды — было предметом не одного только наблюдения цензурной администрации, но и — особенно перед другими журналами — контроля всей публики.
Нигде здравомыслие и благонамеренность большинства современного русского общества не высказались с такою отрадною и непогрешительною справедливостью, как в той неумолимой оценке, которою оно определило деятельность означенного органа печати, чем, конечно, вернее и прочнее всяких мер ограждало младших членов своих от серьезных опасностей нравственной порчи.
Административная власть, в руки которой вверено заведывание интересами печати, следя неусыпно за постепенным развитием вредного направления ‘Русского слова’, принимала указанные законом 6 апреля постепенные меры, выразившиеся в трех, скоро последовавших одно за другим, предостережениях, из коих последнее повлекло за собою прекращение права издания журнала на пять месяцев. Меры эти, применяемые по временам к другим периодическим изданиям, особенно за отдельные нарушения законов о печати, за промахи и ошибки, иногда сопровождались общественным говором, сочувственными со стороны одних и несочувственными со стороны других лиц или литературных кружков суждениями и толками, иногда ходатайствами об отмене навлеченной ими на себя ответственности, тогда как те же меры, примененные к журналу ‘Русское слово’, встречены были единодушным сочувствием разумного большинства и безмолвным, безропотным признанием справедливости приговора даже и со стороны того меньшинства юных читателей, в кругу которых журнал этот мог иметь успех.
Решительное распоряжение высшего правительства в мае прошлого года, помимо указанного законами 6 апреля порядка, о совершенном прекращении ‘Русского слова’ одновременно с журналом ‘Современник’ окончательно успокоило опасения здравомыслящей публики относительно вредного влияния пропаганды журнала на юное, особенно учащееся, поколение.
Журнал этот недолго пользовался предоставленною законом 6 апреля свободою печати. Редакция едва успела выпустить в свет в конце 1865 года три книжки, как все они подверглись вышеозначенным административным мерам и, наконец, закрытию журнала, по распоряжению г-на министра внутренних дел, на основании заключения Совета Главного управления по делам печати, на пять месяцев.
Двенадцатою, декабрьскою, книжкою окончилось его существование, которому не предстояло уже возобновления, вследствие особого Высочайшего повеления, состоявшегося в мае прошлого года, о совершенном его прекращении.
В двух последних книжках, ноябрьской и декабрьской, выразилась с особенною сосредоточенностью вся сумма того вреда, который, с продолжением журнала, угрожал растлением умов и добрых нравов юного поколения, хотя, с другой стороны, нельзя не заметить, что замыслы и тенденции редакции и сотрудников журнала обнаруживаемы были ими в таком блеске лжи, с таким отсутствием здравых понятий, прочного ученого образования, и притом в таких грубых, не прикрываемых даже обыкновенного журнального тактикою формах, что самое зло, разносимое этим жалким органом прессы, разносило с собою же и противоядие, отрезвлявшее от пристрастия к нему и его поклонников. Литературный малочисленный кружок участников этого журнала резко отделялся от деятелей прочей прессы. Имена редакторов и главных сотрудников приобрели известность в публике не столько дарованиями, сколько отчаянною эксцентричностью и парадоксальностью мнений, порождавших нередко смех, и ребяческим, доходившим до абсурда рвением провести в публику запретные плоды новых и соблазнительных всего более для них самих и для юных, неразвитых умов читателей, а в сущности уже по достоинству оцененных здравыми умами и наукою жалких и несостоятельных доктрин материализма, социализма и коммунизма. Имена этих деятелей ходили из уст в уста, а статьи их читались и цитировались в смысле, совершенно обратном целям и намерениям авторов. В публике начинали ходить юмористические анекдоты и о личностях, и о пропаганде этого кружка писателей, от которых явно отступилось общественное мнение, не исключая даже и молодых людей, среди которых нередко слышались насмешки или строгое порицание нелепых и смешных крайностей, отважно проповедуемых журналом. Правительству и осторожным родителям оставалось только принять меры против распространения этого журнала между самым юным, почти детским, учащимся поколением, которое, по крайней незрелости и отсутствию всякого критического руководства, могло увлекаться бессмысленными крайностями этой проповеди. Довольно упомянуть в пример эксцентричности о том, что один из авторитетов этого журнала, в нескольких замаскированных, но не укрывшихся от цензурной наблюдательности статьях, проводя ряд отрицаний многих наук, искусства и проч. и проповедуя утилитарность, наконец прямо поставил Рафаэля ниже сапожника, Пушкина назвал возвышенным кретином и т. п.
Прочие органы журналистики относились к ‘Русскому слову’ одни с насмешкой, другие, более строгие и серьезные, с презрением.
Журнал этот, так грубо и явно нарушавший законы дозволенной свободы печати, не мог быть терпим долее, но нельзя сомневаться, что если б закон не исполнил в отношении его своей обязанности, то дальнейшее существование его самого по себе сделалось бы нравственно невозможным, достигнув геркулесовых столпов абсурда.
‘Русское слово’, как сказано выше, не прибегало даже к обыкновенной журнальной тактике, старающейся усыпить или отвлечь цензурную бдительность известными уловками. Редакция бесхитростно подбирала в каждой книжке в один букет самые яркие цветы фальшивых и жалких теорий и одуряющих неопытную молодежь учений. Владея только литературной грамотностью и самым поверхностным образованием, при полном отсутствии систематического ученого воспитания, авторы и переводчики помещаемых статей спешили перенести с ребяческим жаром, как будто великие открытые ими тайны, в нашу печать весь хлам самых грубых, большею частью осмеянных или забытых на Западе доктрин и тенденций, выбирая из них самый едкий сок или бросающиеся в глаза нелепостью крайности.
Проводя, например, отрицание современного социального порядка, они переносили на страницы журнала положения Роберта Овена, Сен-Симона, Бабефа и Фурье, последнего даже со всем его сумасбродством, объявляя их какими-то спасителями, пророками и единственными великими деятелями человеческого общества, несмотря на то что ни один из этих писателей на Западе не признан таковым и что такое отважное и безусловное навязывание не признанных большинством европейского общества авторитетов должно уже само по себе возбудить в русской публике недоверие как к ним самим, так и к их панегиристам.
Вот краткий очерк, в общих чертах, главных нарушений правил печати в последних книжках ‘Русского слова’, появившихся со времени обнародования указа 6 апреля и вызвавших ряд строгих мер со стороны Главного управления по делам печати.
В экономических статьях (каковы ‘Рабочие ассоциации’ и ‘Производительные силы Европы’ и другие) авторы так же настойчиво и отважно стараются навязать своим читателям убеждение, как безапелляционный, непогрешительный вывод, что все недуги, бедствия, всё материальное и нравственное зло общества происходит от ненормального экономического строя, от неравного распределения земель, доходов и труда, от тяжелой производительной силы низших классов в пользу тунеядной потребительное’ высших, от того, что всё создается руками бедных, к роскоши и удовольствию привилегированных классов, и т. д.
Здесь замечательна, с одной стороны, ребяческая важность, с которою авторы спешат передать своей публике эти целиком взятые у некоторых крайних социалистов мнимые истины, а с другой — недостаток предусмотрительности, которая должна бы убедить их, что натверживание, повторение и навязывание таких выводов на один тон и лад в каждой книжке журнала не могут и простодушного читателя не навести на мысль об односторонности выводов и о слепом или же неискреннем уважении к ним самих пропагандистов.
Далее в критической статье ‘Идеи Огюста Конта’ в ноябрьской книжке и отчасти в статье ‘Развитие органического мира…’ — в первой под прикрытием довольно ловкой диалектики, впрочем прозрачно, а во второй наивно — проводится отрицание божественного происхождения христианской религии и вообще творческой и зиждительной миродержавной силы. Критик (Писарев) приходит в первой статье к такому выводу, что вся история человеческой мысли представляет колоссальную борьбу рассудка с воображением, в которой рассудок одерживает постоянную победу. Воображение создало фетишизм, рассудок отрезвил от этого, потом явился политеизм и упал перед рассудком, тогда уже воображение выработало ту доктрину, которая положила печать на средневековый период и которая для рассудка, по мнению критика, менее стеснительна, чем политеизм.
Далее автор старается укрыться за диалектикой и прикрывается папством, чтобы дать уразуметь читателю под именем средневековой традиционной доктрины христианскую религию. Таким образом, мало-помалу он подводит читателя к тому заключению, что традиционная доктрина (то есть христианская религия) есть не что иное, как плод воображения и уступка рассудку, что еще остаются ее формы, а сущность не выдерживает силы рассудка и разрушается (стр<,аница>, 228).
В другой статье, ‘Развитие органического мира…’, автор дает понять, что с развитием естественных наук сотворение мира войдет в ряд естественных явлений, подчиненных известным законам, и что никакого вмешательства творящей силы не понадобится и самая творящая сила сделается, по словам Лапласа, бесполезной гипотезой.
Такое явное и наглое посягательство поколебать священный авторитет религии в глубоко и всеобще проникнутом ею самом христианском государстве целого мира, когда нет никаких симптомов в народной массе и обществе колебания в основных началах религии или охлаждения к ним, может быть возможного и отчасти существующего в одряхлевшем католицизме, явно обличает в авторах безмыслие, незрелость и жалкое самохвальство вольнодумства и доказывает, что отрицание и этого рода, то есть религиозное, так же как и социалистические и коммунистические теории, родилось не на русской почве, не в недрах русского коренного общества и воспитания, а пробралось, в качестве контрабанды, с Запада, частые политические передвижения в судьбах некоторых государств, борьба национальностей между собою, спорные и неустойчивые отношения случайных правительств к народам, наконец, борьба с католицизмом и тому подобные обстоятельства и столкновения породили и распространили в обществах дух постоянных оппозиционных и революционных начал, отражающихся почти на всех явлениях общественной жизни.
В этом отношении, как можно, кажется, безошибочно заключить, между Россией и Европой лежит целая бездна. История и вся судьба нашего отечества сложилась иначе. Силы русского духа и ума, действующие по другим историческим началам и законам, и самое географическое положение, обширность территории, условия племенных различий нашего народа и многое другое спасают Россию от тех тревог и того рода зла, с которым борются многие государства Европы.
По этим причинам дух буйного недовольства, тайной и явной оппозиции правительству, развитие вредных антирелигиозных и революционных начал никогда не могут быть общим, всеобъемлющим явлением русской жизни. Некоторые симптомы того, другого и третьего зла появились в виде какого-то поветрия в недавнее время в самом молодом поколении: показались зловещие признаки атеизма, отрицания нравственности и других основных начал жизни. Благомыслящее большинство встретило появление этого зла с недоумением, основательно относя его к разряду свойственных юности увлечений, но когда зло это стало разрешаться уродливыми, прискорбными и, наконец, преступными явлениями в сфере практической жизни, приняты были со всех сторон материальные и нравственные меры к разъяснению источника этих неестественных порождений и к преграждению дальнейшего разлива зла, в чем нельзя не заметить почти совершенно в настоящее время достигнутого успеха.
Общество метко обозначило зло именем нигилизма и после тщательного исследования убедилось, что оно кроется в незначительном круге самой юной, незрелой и неразвитой молодежи, ослепленной и сбитой с толку некоторыми дерзкими и злонамеренными доморощенными агитаторами, ныне удалившимися или удаленными мерами правительства с поприща деятельности.
Причины порождения нигилизма можно, кажется, объяснить, во-1-х, отчасти недостаточностью, ныне уже сознанною и пополненною, прежнего воспитания в некоторых низших военных, духовных и других учебных заведениях, не удовлетворявшего любознательной жажде молодых умов, которые спешили жадно пополнять скудный запас знаний и, не будучи руководимы строгим педагогическим методом, обольщались фальшивым блеском крайних, новых теорий в науках и начал в жизни, а во-2-х, пропагандой как своих доморощенных агитаторов, начиная с Герцена и его заграничных изданий, так и польских эмиссаров и ссыльных, разносивших по России, вместе с пожарами, и пропаганду гибельных начал. Но трезвое большинство и юных поколений или вовсе было чуждо пропаганде нигилизма, или, увлекшись на минуту, из духа подражания и ложного, свойственного юности, самолюбия, отрешалось от него при первом соприкосновении с опытом и жизнью. Оставались и, может быть, остаются еще под влиянием этого мрака жалкие юноши-бродяги, не нашедшие приюта в высших учебных заведениях или изгнанные оттуда, безнадежно испорченные, без правил и убеждений, или, наконец, сознательно избравшие нигилизм знаменем, как спекуляцию, для достижения денежных выгод или популярности и влияния в кругу юного поколения.
В прессе, как видно из вышеизложенного, направление и цели нигилизма не могли проявиться иначе как в значительно слабой, бледной степени сравнительно с теми уродливыми крайностями, какими это направление обозначилось в частной жизни. В свое время нередкие слухи ходили в обществе о семейных раздорах по поводу умственной и нравственной розни в воззрениях, о проповеди и примерах разврата в кругу скромных семейств, о соединении молодых людей в кружки с замыслами вредной пропаганды или устройства чего-то вроде карикатур на фаланстеры Фурье и т. п.
Обращаясь к журналу ‘Русское слово’, обличенному в подобном вредном направлении, в заключение должно упомянуть о двух статьях, в которых выразился как будто умысел: в одной ознакомить русскую публику ближе с духом революционных начал, а в другой представить господствующие начала нравственности несостоятельными. Первая — это переводной роман ‘Воспоминания пролетария’, представляющий собою, так сказать, руководство для воспитания революционеров, которые в романе выводятся героями, украшенными доблестями римских граждан, спасающими отечество (Францию) от притеснений и злоупотреблений власти.
Вторая статья, критический разбор книги ‘Le monde des coquins’, соч<,инение>, Моро-Христофа, опровергая взгляд автора на преступления, старается доказать, что последние происходят не от порочных наклонностей, не от недостатка воспитания, а от того, что жизнь каждого плута и мошенника слагается под влиянием таких обстоятельств, которые не дают ему стать в более выгодное положение, и между прочим от абсурда экономического состояния.
Одним словом, журнал ‘Русское слово’ в каждой книжке и почти в каждой статье напрашивается сам на то, чтобы кончить свое существование преждевременною и насильственною смертью.
Газета ‘День’.
Существование этой газеты, со времени обнародования законов 6 апреля, длилось всего четыре месяца, с 1 сентября 1865 г<,ода>, до 1 января 1866 года, и прекратилось по воле самого редактора, не встретившего достаточной поддержки в публике в экономическом отношении.
Честное и патриотическое направление газеты ‘День’ слишком известно публике, так же как и горячее стремление редактора поддержать дух коренных русских начал в государственной и общественной жизни, простиравшееся до крайнего пристрастия к самым формам древней, допетровской Руси. Газета ‘День’ оставалась единственным органом партии, известной в литературе и обществе под именем славянофильской, долго, упорно и тщетно старавшейся увлечь современное общество к мечте о реставрации старинного склада русской жизни, к идеалу славяно-русского единства, к освобождению русской цивилизации от зависимости западной и т. п.
Все эти замыслы и мечты мало-помалу рассеялись под влиянием современного хода событий, утопический идеал жизни уступил строгой действительности настоящих понятий и потребностей общества: от партии славянофильства осталось едва ли не одно название.
Редакция газеты ‘День’, вместе с другими органами печати, вступала в новый круг деятельности, сочувственно относясь к духу новых реформ и горячо протестуя против всего того в них, что не согласовалось с ее убеждениями.
Несмотря на патриотизм редактора и его горячее сочувствие к благу отечества, на благонамеренное направление всего журнала вообще и каждой статьи отдельно, он нередко поставлял цензурную администрацию в затруднительное положение не какими-либо умышленными и прямыми нарушениями основных правил о дозволенной свободе печати, но большей частью раздражительным, выходившим из пределов принятых приличий тоном полемики или же давал простор и резкую свободу решениям о таких правительственных видах и действиях, которые не могут подлежать суду журнальной трибуны.
Министерство внутренних дел отличало честный и открытый, хотя неумеренно горячий, образ действий редакции ‘Дня’ от умышленных уклонений от правил печати и оказывало этому журналу возможную пощаду и снисхождение, несмотря на то что в последние недели своего существования газета досказывала свои последние обращения к публике с усугубленною против прежнего невоздержанностью, доходившею до запальчивости, и притом по вопросам, требующим осторожного обращения в печати, между прочим в передовых статьях по вопросу о деятельности цензуры, о земском деле, об отношениях светской власти к Церкви и т. п.
По некоторым из последних статей, породившим, неумеренною смелостию, толки в публике и обратившим на себя внимание карательной цензуры, предполагалось в Совете Главного управления по делам печати подвергнуть редакцию административному взысканию. Но предположение это не осуществилось вследствие внезапно появившегося в газете объявления о прекращении с истечением года самой газеты.
‘Современный листок…’.
Газета, появляющаяся два раза в неделю и посвященная почти исключительно интересам православной Церкви. Всё прочее, политика, внутреннее обозрение, мелкие известия и проч., почерпаются из других периодических изданий и служат только дополнением к главному содержанию газеты, но и в этих, посторонних ее цели, дополнениях редакция газеты старается по возможности не упускать из виду своей программы, отыскивая и помещая в газете и из иностранных известий преимущественно всё то, что прямо или косвенно касается интересов Церкви.
‘Современный листок…’ не касается сущности православной веры, обходит ее догматическую и даже нравственную стороны и почти исключительно рассматривает внешние интересы Церкви: ее благоустройство, воспитание духовенства, средства к обеспечению его материальных нужд, благосостояние церквей, школ, приходов и т. п. Изредка только появляются статьи религиозно-нравственного содержания, с практическою целью воздействовать на порочные наклонности, грубость, невежество и предрассудки народа.
Сверх того, помещаются иногда почему-либо замечательные, поучительные проповеди, говоренные по разным случаям духовными лицами.
Сама редакция газеты как будто отклоняет от себя всякую претензию на руководство в деле религии общества и народа и оказывает только горячее и искреннее стремление к тому, чтобы православное духовенство было поставлено в возможность неукоснительно исполнять лежащие на нем священные обязанности.
Приличие, ревность своему долгу и скромное достоинство составляют характер этого почтенного органа печати, который по сущности и цели своей не может быть иным, как строго консервативным изданием.
‘Современный листок…’ не воспользовался правом, предоставленным журналам законом 6 апреля, и выходит под наблюдением предварительной цензуры.
‘Иллюстрированная газета’.
Имеет характер всех газет этого рода, отличающихся бесконечным разнообразием и, следовательно, совершенною неопределенностью содержания и отсутствием направления.
Впрочем, нынешний редактор прежнею деятельностью своею, если не ошибаюсь, по редакции той же газеты, обратил уже на себя внимание цензурной администрации и, сколько помню, был лишен на некоторое время права заведывания журналом за попытки придать изданию цвет, не совсем согласный с духом действовавшей цензуры.
Эти попытки, в весьма слабой степени, обнаруживались и в ныне издаваемой им газете, но были в свое время замечаемы и поставляемы на вид наблюдающей за газетой предварительной цензурой. Так, например, и в нынешнем году помещались переводные статьи исторического содержания (например, ‘Жакерия’ и др.), в которых описывались наглядно и подробно отношения феодалов, вассалов и черни между собою, кровавые распри угнетенных с угнетаемыми, мучения и стоны низших, злоупотребления высших классов и т. п.
Совет Главного управления по делам печати находил, что помещение подобных, хотя бы и исторического содержания, статей о возмущениях, о борьбе богатых с бедными, властных с невластными и т. п. в иллюстрированном издании, обращающемся в массе публики, в публичных местах, идущ(ем) на ярмарки, в провинции, не может не оказывать некоторого неудобного влияния на простые, неразвитые умы, и потому, как сказано выше, поручил, через г-на председателя Цензурного комитета, обращать особенное внимание предварительной цензуры на выбор статей для подобных изданий.
‘Вестник Европы’.
Этот журнал, появляющийся в четыре срока в году, книжками, каждая около сорока листов, сразу занял почетное место в кругу журнальной прессы. Имена редакторов, г-д Стасюлевича и Костомарова, давно известных своею ученою деятельностью как на профессорской кафедре, так и в литературе, служили порукою честного и благонамеренного направления журнала, а дарования их самих и других участников журнала ответствовали за будущий серьезный литературный успех журнала. И то и другое ожидание оправдывается вполне в четырех вышедших книжках, которыми заключился первый год издания.
Цель журнала есть распространение в обществе, как сказано во введении к декабрьской книжке, исторических и политических наук. Редакция до сих пор оставалась верна своей программе, журнал не держится специальной ученой задачи, не вдается с академической строгостью в исторические изыскания и не представляет читателям сухих, необработанных материалов. Она посвящает труды свои популяризации истории и политики не в кругу только избранных и специально подготовленных читателей, а в массе публики, не имеющей возможности ознакомиться с ученой исторической и политической литературой, отечественной и иностранной.
Все четыре изданные книжки представляют замечательное собрание статей как относительно обилия и разнообразия, так и учено-литературного достоинства. Между ними первое место занимает ряд исторических статей г-на Костомарова под заглавием ‘Смутное время Московского государства’, которые, без сомнения, займут почетное место в исторической литературе, соединяя ученую заслугу и увлекательное изложение, доставившее автору еще прежними его трудами популярность в публике. Далее группируются статьи г-д Стасюлевича, Ешевского, Соловьева, Погодина, Галахова и других даровитых деятелей по части истории, политики и литературы, как отечественной, так и иностранной, и исторической критики, библиографии.
Журнал не чуждается и экономических наук, а равно и произведений беллетристики, имеющих отношение к истории.
Можно сказать, что интерес науки, уважение к ней и ревность ученой пропаганды, отличающие эту плеяду посредников между знанием и читателями, ставят труды их почти вне всяких цензурных сомнений. Ни одна из капитальных статей не была замечена карательной цензурой в каком-либо отклонении от дозволенной законом 6 апреля свободы печати, только в двух мелких статьях первой книжки, из которых одна, по краткости своей, может быть названа заметкою, под заглавием ‘Земское обозрение’, г-на Крузе, и другой, ‘Экономическое обозрение’ г-на Колюпанова, С<,анкт->,Петербургский цензурный комитет заметил не совсем верный взгляд у того и другого автора на рассматриваемые ими предметы и некоторую резкость тона в суждениях о преобладании будто бы бюрократического начала в земском деле, о гнете централизации, об обременительных для государства расходах на содержание администрации и т. п.
Эти малозначительные уклонения от некоторых принятых в прессе приличий тона и смелый взгляд на правительственные распоряжения оставлены были со стороны Главного управления без последствий, тем более что подобные этим по важности вопросы обсуждались одновременно в других органах печати, именно в ‘Московских ведомостях’, с свободою взгляда и резкостью тона, доходившими до значительной степени злоупотребления законов о печати.
Газета ‘Неделя’.
Газета ‘Неделя’ не отличается ни богатством содержания, ни особенностью направления и вообще очень мало представляет живого интереса для публики: появляясь однажды в неделю, она не имеет за собою преимущества ежедневных газет сообщать читателям свежие известия. Она одинаково беспристрастно и сдержанно относится ко всем занимающим общество современным вопросам, строго держась консервативных начал и не выходя из приличий принятого в серьезных журналах тона, особенно в передовых статьях, в которых большею частью и выражается взгляд и некоторые признаки направления газеты. В остальном составе статей газета редко представляет оригинальный материал и наполняется заимствованиями и выдержками из других органов журнальной прессы. Только в выходящем по временам ‘Прибавлении’ к газете печатаются небольшие рассказы, безвредные в цензурном отношении и не отличающиеся никаким литературным достоинством.
Впрочем, в фельетоне газеты, принадлежащем перу псевдонима ‘Нил Адмирари’, появлялись попытки выйти за пределы цензурной свободы, о чем в свое время было заявлено в Совете Главного управления по делам печати. Но эти попытки казались какою-то неестественною натяжкой в журнале, не выходившем во всем остальном составе своем из строгих границ наружных и внутренних приличий, и как они обнаруживались более в резких или неловких выражениях и тому подобных мелких нарушениях правил печати, то и оставлены были карательною цензурою без особого внимания.
‘Семейные вечера’.
Детский журнал, выходящий два раза в месяц и разделяющийся на два отделения: для старшего и младшего возраста.
Журнал этот удостоен покровительства Государыни Императрицы и назначается для чтения ее августейших детей, как сказано на обертке.
В прошедшем году детские журналы обратили на себя особенное внимание г-на министра внутренних дел: Его высокопревосходительство изволил потребовать от цензурных комитетов и от Совета Главного управления по делам печати подробного отчета о направлении всех детских журналов, и вместе с тем поставлено было им в обязанность усилить цензурное наблюдение над всеми периодическими изданиями, назначаемыми для детского чтения.
В этом отчете (не имеющемся у меня под руками), сколько я помню, в журнале ‘Семейные вечера’, издаваемом) г-жою Ростовской, замечены были некоторые случаи, отнесенные к неумышленной неловкости издательницы и не составляющие прямого нарушения против цензурных правил. Так, например, в отделе для старшего возраста детей была помещена комедия (сочинение издательницы), содержание которой держится на любви молодых людей, и потому комедия не должна бы была находить место в журнале, посвященном несовершеннолетнему возрасту, далее рассказан был из частной жизни Императора Николая анекдот, не заключающий в себе ничего положительно дурного, но бросающий отчасти карикатурный оттенок на тогдашнего министра двора, и т<,ому>, п(одобные) неважные промахи, обличившие только недостаток строгого такта в издательнице.
Совет Главного управления по делам печати ограничился тем, что поставил на вид предварительной цензуре усугубить наблюдение за детской литературой.
За исключением вышесказанного, журнал ‘Семейные вечера’ ни в каких важных отступлениях от цензурных правил замечен не был. В литературном отношении он довольно слаб и, по моему мнению, не оправдывает высокой предоставленной ему чести быть назначенным для чтения августейших детей.
‘Дело и отдых’.
Это собственно не журнал, а просто сборник статей для детского чтения, выходящий периодически. Он, по моему мнению, едва ли не лучше всех прочих изданий этого рода достигает своей цели, предлагая юным читателям не басни, сказки и комедии, плохо сочиненные, неловко и неудачно подделывающиеся под склад ума и возраст детей, а ряд статей по той или другой части знания, монографии, исторические очерки, путешествия, биографии, рассказы из естественных наук, так что почти не встречается статей, которые бы, занимая приятно читателей, не представляли им вместе с тем чего-нибудь поучительного.
В цензурном отношении журнал ‘Дело и отдых’ во время моего наблюдения за ним не обнаружил никаких отступлений от цензурных правил.
В нынешнем году ко мне не было доставлено ни одной книжки этого журнала, и я не знаю, продолжает ли он свое существование.
Автограф: РГИА, ф. 776, оп. 3, No18, 1867, л. 153-164 об., 166 об. — 167 об. (подпись отсутствует).
Впервые опубликовано: Евгеньев-Максимов 1921. С. 19—22 (о журнале ‘Русское слово’), Евгеньев-Максимов 1938. С. 88—89 (о газете ‘День’), Евгеньев-Максимов 1926. С. 198 (остальные разделы ‘Отчета’), с пропусками и неточностями.
В собрание сочинений включается впервые.
Печатается по автографу.
Датируется 9 февраля 1867 г. по дате сводного отчета членов Совета Главного управления по делам печати о периодических изданиях с сентября 1865 г. по декабрь 1866 г.
Документ относится к итоговой отчетности Совета о периодических изданиях.
В своем отчете Гончаров в основном воспроизводит характеристики названных изданий, изложенные им в свое время в соответствующих ‘Мнениях’. См. документы 84, 88, 92, 93, 100, 101, 103, 106, 108, 109, 112, 115, 122, 129 и примеч. к ним.
Преамбула отчета составлена секретарем Совета позже отчетов членов Совета и вписана при отправке отчета начальнику Главного управления по делам печати M. Н. Похвисневу (см.: РГИА, ф. 776, оп. 3, No 18).
С. 264. ‘Русское слово’. — Об издании ‘Русское слово’ см. примеч. к документу 81 (наст. том, с. 551—552).
С. 264. Административная власть ~ принимала указанные законом 6 апреля постепенные меры, выразившиеся в трех, скоро последовавших одно за другим, предостережениях… — После приостановки издания журнала в июне 1862 г. редакция не отказалась от своей радика-листской программы и продолжала осуществлять ее с еще большей настойчивостью, особенно с 1864 г., что неизбежно должно было привести к суровым санкциям со стороны властей (см.: Кузнецов Ф. Ф. Журнал ‘Русское слово’. М., 1965, Варустин Л. Э. Журнал ‘Русское слово’. 1859-1866. Л., 1966).
С. 265. …и, наконец, закрытию журнала, по распоряжению г-на министра внутренних дел ~ о совершенном его прекращении. — В ‘Распоряжении министра внутренних дел’ П. А. Валуева от 16 февраля 1866 г. объявлялось о третьем предостережении и закрытии журнала на пять месяцев (см. примеч. к документу 109 — наст. том, с. 594—596), после покушения Д. В. Каракозова и связанных с ним судебных и правительственных акций появилось отношение председателя Комитета министров П. П. Гагарина от 28 мая 1866 г., в котором сообщалось о повелении императора прекратить издание ‘Современника’ и ‘Русского слова’ (см.: Сборник постановлений и распоряжений по делам печати с 5 апреля 1865 г. по 1 июля 1868 г. СПб., 1868. С. 27).
С. 266. …один из авторитетов этого журнала… — Имеется в виду Д. И. Писарев, далее Гончаров приводит (не буквально, но по общему смыслу) его суждения из статей ‘Посмотрим!’, ‘Новый тип’, ‘Сельские картины’ (PC. 1865. No 9, 10, 12).
С. 267. …положения Роберта Овена, Сен-Симона, Бабефа и Фурье,.. — См. примеч. к документам 107, 108 (наст. том, с. 589, 592).
С. 267. В экономических статьях (каковы ‘Рабочие ассоциации’ и ‘Производительные силы Европы’ и другие)… — О статье ‘Рабочие ассоциации’ см. примеч. к документу 108 (наст. том, с. 592), о статье ‘Производительные силы Европы’ — примеч. к документу 109 (наст. том, с. 596).
С. 267. Далее в критической статье ‘Идеи Огюста Конто’ в ноябрьской книжке и отчасти в статье ‘Развитие органического мира……. — См. примеч. к документу 108 (наст. том, с. 591—592).
С. 270—271. …это переводной роман ‘Воспоминания пролетария’ ~ критический разбор книги ‘Le monde des coquins’, соч<,инение>, Моро Христофа… — См. примеч. к документу 109 (наст. том, с. 596—597).
С. 271. Газета ‘День’. — Об издании ‘День’ см. примеч. к документу 56 (наст. том, с. 514—515).
С. 272. ‘Современный листок…’. — Об издании ‘Современный листок’ см. примеч. к документу 96 (наст. том, с. 568).
С. 273. ‘Иллюстрированная газета’. — ‘Иллюстрированная газета’ выходила в Петербурге в 1863—1873 гг. еженедельно, прекратилась на No 13 в 1873 г. Издатель — А. О. Бауман, редактор — В. Р. Зотов, ставший впоследствии редактором-издателем. Газета предназначалась для широкого круга грамотных читателей, публиковала популярные внутренние и внешние политические обзоры, рассказы о путешествиях, описания памятников искусства, биографии художников, исторических лиц и современных политических деятелей, этнографические статьи и т. п.
С. 273. …(например, ‘Жакерия’ и др.)… — Произведение под этим заглавием с подзаголовком ‘Роман из истории Франции XIV столетия’ печаталось в ‘Иллюстрированной газете’ в 1866 г. (No 1—12, 14—21). Ни автор, ни переводчик в публикации не указаны.
С. 274. …через г-на председателя Цензурного комитета… — Председателем Петербургского цензурного комитета с 30 августа 1865 г. по 14 июня 1869 г. был А. Г. Петров.
С. 274. ‘Вестник Европы’. — Об издании ‘Вестник Европы’ см. примеч. к документу 113 (наст. том, с. 601).
С. 274—275. …ряд исторических статей г-на Костомарова под заглавием ‘Смутное время Московского государства’ ~ доставившее автору еще прежними его трудами популярность в публике. — Имеются в виду главы названного труда Н. И. Костомарова, напечатанные в т. 1—4 ‘Вестника Европы’ за 1866 г. О других сочинениях историка см. документы 44, 91 и примеч. к ним (наст. том, с. 41—42, 153—155, 503, 562-563).
С. 275. …статьи г-д Стасюлевича, Ешевского, Соловьева, Погодина, Галахова… — Степан Васильевич Ешевский (1829—1865) — историк либерального направления, специалист по истории позднеримской империи и раннего Средневековья, профессор Казанского и с 1857 г. Московского университетов. Сергей Михайлович Соловьев (1820—1879) — историк, профессор Московского университета (с 1847 г.), академик (с 1872 г.), автор фундаментального труда ‘История России с древнейших времен’ (1851 — 1880. Т. 1—29). Михаил Петрович Погодин (1800—1875) — историк, писатель, публицист, издатель, профессор Московского университета (в 1826—1844 гг.), собиратель памятников русской истории, составивший ценную коллекцию их (‘Древлехранилище Погодина’). Алексей Дмитриевич Галахов (1807—1892) — историк литературы, литературный критик, прозаик, педагог, автор ‘Истории русской словесности, древней и новой’ (1863. Т. 1-2).
С. 275. …в двух мелких статьях ~ ‘Земское обозрение’, г-на Крузе, и ~ ‘Экономическое обозрение’ г-на Колюпанова… — См. примеч. к документу 113 (наст. том, с. 602).
С. 275. Газета ‘Неделя’. ~ в выходящем по временам ‘Прибавлении’ к газете… — Об издании ‘Неделя’ см. примеч. к документу 117 (наст. том, с. 609). ‘Прибавлением’ Гончаров называет ‘Приложения’ к газете, выходили в 1866 г. (No 1—9) и 1867 г. (No 10).
С. 276. …в фельетоне газеты, принадлежащем перу псевдонима ‘Нил Адмирари’, появлялись попытки выйти за пределы цензурной свободы, о чем в свое время было заявлено в Совете Главного управления по делам печати. — См. примеч. к документу 122 (наст. том, с. 614).
С. 276. ‘Семейные вечера’. — Об издании ‘Семейные вечера’ см. примеч. к документу 114 (наст. том, с. 603—604).
С. 277. …была помещена комедия ~ на тогдашнего министра двора… — См. документ 129 (наст. том, с. 255—256), документ 114 и примеч. к нему (наст. том, с. 220—221, 604).
С. 277. ‘Дело и отдых’. — Журнал для детей ‘Дело и отдых’ издавался Е. Н. Ахматовой в Петербурге в 1864—1866 гг.