КРАСНЫЙ ЗВОНЪ.
КРАСНЫЙ ЗВОНЪ.
(Изъ письма).
Казань. 26-го іюня 1896.
С. В. Смоленскій.
Красный звон, Смоленский Степан Васильевич, Год: 1898
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Татевскій сборникъ С. А. Рачинскаго. СПб, 1899
…Сегодня у насъ, казанцевъ, большое торжество — встрча иконы Божіей Матери, приносимой въ городъ изъ Семіозерной пустыни, за 17 верстъ отъ города. Невроятная масса народа — говорятъ, будто бы до 200 тысячъ,— покрываетъ весь лугъ берега Казанки, образуя дивныя сочетанія зелени съ красными и блыми цвтами одеждъ. Какая совершенно поразительная сила вры и кротости двигаетъ эту массу, дисциплинируетъ ее и тмъ даетъ представленіе о форм общественныхъ явленій высшаго порядка. Я почему-то даже расплакался, глядя, какъ огромныя массы, при осненіи чудотворною иконою, дружно падали на землю и издавали какой-то своеобразный звукъ, какъ бы стонъ или вздохъ. Глядя на это явленіе съ колокольни, я въ первый разъ удивился тмъ ритмическимъ варіаціямъ, которыя продлывалъ весьма искусный звонарь на малыхъ колоколахъ. Варіаціи эти, по ихъ тематическимъ фигурамъ, ршительно сходны со всми пріемами развитія темъ въ нашихъ народныхъ псняхъ, и этотъ ‘красный звонъ’ дйствительно совпадалъ съ радостнымъ настроеніемъ красноблой толпы. Это было именно то, что заставило меня заплакать. Затакты, увеличеніе числа нотъ съ помощью дленій 1/8 на 2/16 внезапныхъ сокращеній на 1/4 на малыхъ колоколахъ совершенно правильно контрапунктировали съ крупными фигурами колоколовъ, ударяемыхъ отъ ноги и лвой руки звонаря, и вполн подчинялись ритму большого колокола, звонящему маятникомъ въ оба края. Помню, что я не разъ и прежде вдумывался въ ритмическія фигуры, изобртаемыя звонарями, записывалъ ихъ и анализировалъ: но должно быть, сегодня судьба натолкнула меня на истоваго художника-звонаря, приведеннаго въ восторгъ духовнымъ торжествомъ Казани и звонившаго дйствительно виртуозно. Особенно удивила меня фигура внезапнаго прекращенія звона и внезапнаго же начала его дружнымъ аккордомъ во вс колокола, съ немедленнымъ затмъ варіаціоннымъ движеніемъ на среднихъ подъ аккомпаниментъ малымъ аккордами. Эту фигуру, конечно, подчиняясь врожденному ритмическому чувству, звонарь выполнилъ вполн великолпно, по всмъ правиламъ двойныхъ двутактовъ, подзадоривая слушателей самымъ пикантнымъ синкопированіемъ въ маленькій колокольчикъ и не мене характернымъ контрапунктирующимъ ударомъ въ 4-ю четверть другого мальца.
Фигура эта, весьма сложная, ибо мн она представляется двойною варіаціей на хоралъ среднихъ, при данномъ basso ostinato, заставила меня вглядться въ лицо звонаря. Онъ глядлъ въ сторону, лицо было довольно тупо, хотя и казалось, что онъ прилежно слушалъ свои фигуры. Но вотъ, спустя немного, влзъ къ нему какой-то другой, и мой герой, улыбнувшись ему, вдругъ выдумалъ необыкновенно задорную фигуру на тем въ синкопированномъ среднемъ голос, акомпанируя прерванно на малыхъ и закончивъ вполн художественно на третьей четверти такта. Я пришелъ затмъ въ сущій восторгъ, когда у звонаря хватило вдохновенія промолчать 4-ю, 1-ю и 2-ю четверти и закончить, какъ ‘coda’, весь звонъ аккордомъ на 3-й четверти, совершенно такимъ же дружнымъ, какимъ онъ началъ этотъ звонъ. Посл того лицо звонаря прояснилось, и онъ уступилъ съ улыбкою свое мсто другому. Другой началъ было также варіировать, но далеко не такъ хорошо.
Вотъ мн приходятъ теперь на память многія мста сочиненій Глинки, многія мысли изъ ‘Пвцовъ’ Тургенева, многія мои замчанія о нашихъ чередующихся танцахъ, многія мои, особенно нын проясняющіяся, наблюденія надъ ритмикою и фигурами разработки мелодій у В. Титова и прочихъ творцовъ XVII вка: Послдніе производятъ странное впечатлніе: сперва — непроходимой пошлости, затмъ родной прелести. ‘Нын отпущаеши’ Титова, концертъ Бавыкина: ‘Небеса убо достойно да веселятся’, сначала возмущали всхъ слушателей, въ томъ числ и меня, а нын мы прислушались къ нимъ и чувствуемъ ихъ особенную простоту, наивность и особенную какую-то манеру письма. Варіаціи звонаря открыли мн, кажется, глаза по этой части. Вернусь въ Москву и подумаю объ этомъ…