Краледворская рукопись, Ганка Вацлав, Год: 1846

Переводы
Время на прочтение: 22 минут(ы)
Скачать в PDF

ПОЭЗІЯ СЛАВЯНЪ

СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ

ВЪ ПЕРЕВОДАХЪ РУССКИХЪ ПИСАТЕЛЕЙ

ИЗДАВШІЙ ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ
НИК. ВАС. ГЕРБЕЛЯ

САНКТПЕТЕРБУРГЪ

1871

Краледворская рукопись

1. Ольдрихъ и Болеславъ
2. Бенешь Германычъ
3. Ярославъ
4. Честміръ и Влаславъ
5. Людиша и Люборъ
6. Забой и Славой
7. Збигонь
8. Олень
9. Вcнокъ
10. Ягоды
11. Роза
12. Кукушка
13. Сирота
14. Жаворонокъ

КРАЛЕДВОРСКАЯ РУКОПИСЬ. *)

*) Честь открытія ‘Краледворской рукописи’ принадлежитъ извcстному чешскому поэту Вячеславу Вячеславовичу Ганкc. Осенью 1817 года онъ отправился въ городъ Кралеве-Діоръ, съ цcлію наслcдованія древнихъ памятниковъ чешскаго языка. Здсь онъ познакомился съ капланомъ Борчемъ, который разсказалъ Ганк, что въ склеп тамошней городской церкви находится много разныхъ древнихъ рукописей. Ганка немедленно пошолъ туда и, среди всякаго хлама и бумагъ временъ Жижки, открылъ рукопись, которая впослдствіи сдлалась извстна подъ именемъ ‘Краледворской’. Эта рукопись представляетъ часть цлаго значительнаго собранія древне-чешскихъ стихотвореній. Она сохранилась очень хорошо и читается безъ особеннаго труда. Добровскій полагаетъ время явленія рукописи между 1290 и 1340 годами. Другіе говорятъ, что она явилась раньше.
1.
ОЛЬДРИХЪ И БОЛЕСЛАВЪ.
. . . . . . . . . . . . . . въ лсъ дремучій,
Гд владыки собирались вмст,
Семь владыкъ съ дружинами своими.
Выгонъ-Дубъ въ ночную темнеть прибылъ,
Со своими прибылъ молодцами:
Было съ нимъ сто воиновъ отважныхъ
И у всхъ въ ножнахъ мечи гремли,
Сто мечей наточено булатныхъ,
Сто десницъ могучихъ на-готов,
Удальцы владык врно служатъ.
Вотъ пришли они въ средину лса,
Стали въ кругъ, другъ-дружк руки дали,
Разговоры тихіе заводятъ.
Было время за-полночь гораздо,
Утро срое ужъ было близко.
Выгонъ молвилъ тихо князю Ольдр:
‘Гой еси ты князь и воинъ славный!
Богъ вложилъ въ тебя и мощь и крпость,
Въ буйну голову далъ разумъ свтлый:
Такъ веди жь насъ на полянъ свирпыхъ!
За тобой послдуемъ мы всюду:
Взадъ, впередъ, направо и налво,
Гд ты будешь въ ярой битв биться.
Ну зажги жь ты въ сердц вашемъ храбрость!’
Князь беретъ могучею рукою
Длинный прапоръ: ‘Такъ за мною, братья,
На полянъ, враговъ родного края!’
Вслдъ за княземъ двинулись владыки,
Восемь всхъ, и было съ ними войска
Триста парней добрыхъ, да полсотни.
Вс они собрались, гд поляне
Сонные, раскинувшись, лежали,
Становились у опушки лса.
Прага все еще во сн молчала,
Паръ клубился надъ ркой Влетавой,
А за Прагой ужъ синли горы
И востокъ за ними загорался.
‘Въ долъ за мною, только тихо, тихо!’
Вся дружина скрылась въ Праг сонной,
Спрятавши оружье подъ одёжу.
На зар пастухъ подходитъ къ замку
И кричитъ, чтобъ отперли ворота.
Услыхавъ его изъ замка, сторожъ
Отворилъ ворота чрезъ Влетаву.
Пастырь всходитъ на мостъ, громко трубитъ,
Ольдрихъ выскочилъ и съ нимъ владыки,
Семь владыкъ и всякъ съ народомъ ратнымъ.
Бубны-трубы загремли разомъ,
На мосту завяли хоругви,
Мостъ затрясся, какъ пошла дружина.
Обуялъ полянъ внезапный ужасъ.
Вотъ они оружіе схватили,
Вотъ владыки стали съ ними биться,
Но поляне скоро заметались
И толпами бросились къ воротамъ,
Убгая отъ рзни жестокой.
Самъ Господь намъ даровалъ побду!
И одно встаетъ на неб солнце —
Яроміръ опять встаетъ надъ нами!
Разнеслась по цлой Праг радость,
И кругомъ-то Праги разнеслася,
По всему-то полетла краю,
По всему ли краю отъ той Праги.
2.
БЕНЕШЪ ГЕРМАНЫЧЪ.
Гой ты, солнце наше красно!
Что съ лазоревыхъ высотъ
Ныньче такъ печально свтишь
Ты на бдный нашъ народъ?
Гд нашъ князь? гд людъ военный?
Къ Отту, къ Отту вс ушли…
Кто жь прогонитъ вражью силу
Изъ отеческой земли?
Идутъ нмцы длиннымъ строемъ —
То саксоновъ злая рать,
Отъ вершинъ Згорльскихъ древнихъ
Идутъ край нашъ воевать.
Злато-сёребро сбирайте,
Будьте щедры и добры:
Скоро жечь придутъ злоди
Наши хаты и дворы.
Все пожгли враги, побрали
Злато-сёребро изъ хатъ
И стада угнали наши,
Къ Троскамъ дале спшатъ.
Не тужите, добры люди:
Встанетъ травушка въ поляхъ,
Что саксоны притоптали,
Проскакавши на коняхъ.
Убирайте же внками
Избавителю чело!
Зелень выросла на нивахъ,
Все по-старому пошло.
Скоро минетъ наше горе:
Бенешъ Германычъ идетъ,
Биться на-смерть съ супостатомъ
Призываетъ свой народъ.
Вотъ собрались наши люди
Подъ Скалой въ лсу густомъ,
И пошли на бой кровавый
Кто съ булатомъ, кто съ цпомъ.
Бенешъ, Бенешъ передъ нами!
Вс бгутъ во слдъ ему.
‘Горе нмцамъ!’ Бенешъ крикнулъ:
‘Нтъ пощады никому!’
Закипли гнвомъ лютымъ
Въ битв об стороны,
Взволновалися утробы,
Очи злобой зажжены.
Набжали другъ на друга
И давай колоть и счь:
Коломъ колъ тяжолый встрченъ,
Зацпился мечъ за мечъ.
Страшно рать на рать валила,
Словно лсъ пошолъ на лсъ,
Отъ мечей летли искры,
Будто молнія съ небесъ.
Нивы стономъ застонали,
Всполошило всхъ зврей,
Всполошило вольныхъ пташекъ
Средь лсовъ и средь полей.
До вершины ажно третьей
Слышно было жаркій споръ,
Копья съ саблями трещали,
Словно падалъ ветхій боръ.
Такъ стояли оба войска,
Свши крпко на пяту —
И пришло отъ лютой битвы
Тмъ и тмъ не въ-моготу.
Въ гору Германычъ ударилъ,
Что махнетъ мечомъ сбоемъ —
Цлой улицей ложится
Вражья сила передъ нимъ.
И направо, и налво
Такъ я стелетъ онъ народъ,
Поднялся — и супостата
Сверху камнями онъ бьётъ.
На широкій долъ сбжали
Мы опять съ холмовъ крутыхъ,
Завопили нмцы, дрогнувъ:
Мы пошли — и смяли ихъ!
3.
ЯРОСЛАВЪ.
Разскажу я славную вамъ повсть
О бояхъ великихъ, лютыхъ браняхъ,
Собирайте вы свой умъ да разумъ:
Ныньче будетъ вамъ чего послушать!
Тамъ, гд правитъ Оломуцъ землями,
Невысокая гора поднялась,
Называютъ гору ту Гостайномъ,
На ея вершин христіанамъ
Чудеса творила Божья Матерь.
Долго, долго жили мы въ поко,
Было все кругомъ благополучно,
Да поднялась отъ востока буря,
А поднялась ради дщери ханской,
Что за злато нмцы погубили,
За жемчугъ, за дороги каменья.
Дочь Кублая, красотой что мсяцъ,
О земляхъ на. запад узнала,
И узнала, что въ нихъ много люду:
Собиралась въ дальнюю дорогу
Поглядть житье-бытье чужое.
Съ нею десять юношей срядилось,
Да еще дв двы молодыя.
Было все потребное готово.
Тутъ они на быстрыхъ сли коней
И свой путь по солнышку держали.
Какъ заря передъ восходомъ блещетъ
Надъ густыми темными лсами,
Такъ блестла дочь Кублая хана,
Красотой блестла и нарядомъ:
Золотой она парчей покрылась,
Лебедину шею обнажила,
Дорогимъ увшалась каменьемъ.
Ханской дочери дивились нмцы,
На ея сокровища польстились,
Выжидать засли на дорог —
И въ лсу Кублаевну убили,
Все богатство ханское побрали.
Какъ про то услышалъ ханъ татарскій,
Что съ его Кублаевной случилось,
Собиралъ несметныя онъ рати,
И пошолъ, куда уходитъ солнце.
Короли на запад узнали,
Что Кублай готовится ударить,
Перемолвились, набрали войско
И похали на встрчу къ хану,
Становили станъ среди равнины,
Становили, поджидали хана.
Вотъ Кублай сбираетъ чародевъ,
Звздочетовъ, знахарей, шамановъ,
Чтобъ они ршили ворожбою,
Будетъ ли, не будетъ ли побда.
Притекли толпами чароди,
Звздочеты, знахари, шаманы,
Разступившись, кругомъ становились,
Положили чорный шестъ на землю,
Разломили на-двое, назвали
Половину именемъ Кублая,
А другую назвали врагами,
Стародавнія запли псни.
Тутъ шесты затяли сраженье:
Шестъ Кублая вышелъ цлъ изъ бою.
Зашумли въ радости татары,
На коней садилися ретивыхъ —
И рядами становилось войско.
Христіане ворожбы не знали,
А пошли на басурмановъ просто:
Сколько силы, столько и отваги!
Загремла первая тутъ битва:
Задождили стрлы, будто ливень,
Трескъ отъ копій, словно рокотъ грома,
Блескъ мечей, что молнія изъ тучи.
Об стороны рубились крпко
И одна другой не уступала.
Вдругъ татаръ шатнули христіане
И совсмъ бы смяли супостатовъ,
Да пришли къ нимъ чароди снова
И шесты народу показали.
Тутъ опять татары разъярились,
Въ христіанъ ударили свирпо
И погнали ихъ передъ собою,
Словно псы испуганнаго звря.
Здсь шеломъ, тамъ щитъ желзный брошенъ!
Тамъ несется вонь съ вождемъ убитымъ,
Что ногою въ стремени повиснулъ,
Здсь одинъ вотще съ врагами бьётся,
Тамъ другой помилованья проситъ.
Такъ татары были крпки въ битв,
Что налоги съ христіанъ собрали
И два царства отняли большія:
Старый Кіевъ да Новгородъ людный.
Выростало горе на долинахъ,
Весь народъ сходился христіанскій,
Собиралось ихъ четыре войска,
Звали снова басурмановъ въ бою.
Въ этотъ разъ татары взяли вправо,
Словно туча съ градомъ надъ полями,
Что грозитъ богатымъ урожаямъ:
Издалеча рати такъ шумли.
Вотъ и угры сдвинули дружины
И грозой пошли на супостата,
Да напрасны мужество и храбрость,
Молодецвая напрасна доблесть:
Одолли дикіе татары,
Разметали угорское войско,
Цлый край мечомъ опустошили.
Христіанъ покинула надежда!
Было горе, всхъ горче горе.
Милосердому взмолились Богу,
Чтобы спасъ ихъ отъ татаръ свирпыхъ:
‘Господи! возстань въ своемъ Ты гнв,
Отъ враговъ Ты намъ защитой буди,
Что совсмъ сгубили наши души:
Ржутъ насъ, какъ ярый волкъ овечекъ!’
Бой потерянъ и другой потерянъ.
Въ Землю Польскую пришли татары,
Полонили все, что было близко,
Додрались до.града Оломуца.
Тяжкая бда кругомъ вставала:
Брали верхъ поганые татары.
Бьются день, другой дерутся крпко,
Никуда не клонится побда.
Вотъ неврныхъ рати разрослися,
Будто тьма вечерняя подъ осень.
Посредин ихъ рядовъ нечистыхъ
Колебались христіанъ дружины,
Продираясь во святой часовн,
Гд свтился чудотворный образъ.
‘Ну, за мною, братья!’ такъ воскликнулъ,
Въ щитъ мечомъ гремя, Внеславъ могучій,
И хоругвь надъ головами поднялъ.
Вс метнулись, какъ едино тло,
На татаръ ударили жестоко,
И, какъ пламень изъ земли, пробились
Вонъ изъ полчищъ нехристей поганыхъ.
На пятахъ они поднялись въ гору,
У подошвы развернули рати,
А въ долину стали вострымъ клиномъ.
Тутъ покрылись тяжкими щитами,
Справа, слва, и большія пики
Взбросили на могутныя плечи
Другъ во другу: задніе переднимъ.
Тучи стрлъ летли въ басурманство.
Только ночь остановила битву,
Разостлавшись по земл и небу,
Тмъ и тмъ она закрыла очи,
Что, враждой раскалены, горли.
Той порой, во мрак, христіане
Навалили подъ горою насыпь.
Какъ заря блеснула на восток,
Зашумли орды супостатовъ
И кругомъ ту гору обступили:
Не видать конца полкамъ несметнымъ!
На коняхъ иные тамъ кружили
И на длинныя втыкали пики
Головы отъ труповъ христіанскихъ
И носили предъ наметомъ ханскимъ.
Собралися въ кучу вс ихъ силы,
Къ одному они шатнулись боку
И ползли по гор на нашихъ,
Оглашая крикомъ всю окрестность,
Ажно долъ и горы загудли.
Христіане поднялись на насыпь,
Божья Матерь силу въ нихъ вложила:
Натянулись ихъ тугіе луки,
Ихъ мечи булатные сверкнули —
Отступили отъ холма татары.
Разъярился людъ ихъ некрещёный,
Закипло сердце хана гнвомъ.
На три полчища разбился таборъ,
Съ трехъ сторонъ облавили ту гору,
Тутъ скатили христіане бревна,
Двадцать бревенъ, сколько тамъ ихъ было
И за валомъ ихъ сложили въ кучу.
Подбжали въ насыпи татары,
Въ облава ударились ихъ вопли
И хотли вражьи дти насыпь
Раскидать, но бревна покатились:
Какъ червей приплюснуло тутъ нехристь
И еще давило ихъ въ долин.
Т и т потомъ рубились долго,
Только ночь остановила битву.
Господи! Внеславъ сражонъ могучій
И на землю съ насыпи свалился.
Одолло горе наши души,
Изсушила жажда вс утробы,
Языки съ травы лизали pфcy.
Вечеръ тихъ былъ передъ ночью хладной,
Посл ночь смнилась утромъ срымъ.
Смирно было въ стан супостата.
Разгорлся день передъ полуднемъ:
Христіане падали отъ жажды,
Рты свои сухіе отворяли,
Хриплымъ голосомъ молились Дв,
Истомленныя поднявши очи,
Заломивши руки въ лютой скорби,
Жалостно съ земли смотрли въ небо.
‘Намъ не въ мочь терпть такую жажду,
Отъ нея не въ силахъ мы рубиться!
Кто не смерти, живота желаетъ:
Дожидайся милости татарской!’
Такъ одни сказали, а другіе:
‘Лучше сгинуть отъ меча намъ, братья,
Чмъ отъ жажды на холм издохнуть!
Хоть въ плну бы намъ воды напиться!’
‘Такъ за мною жь! къ нимъ Вестонъ воскликнулъ:
Коли такъ вы, братья, говорите,
Коль измучились отъ жажды лютой!’
Тутъ свирпымъ туромъ на Вестона
Вратиславъ ударилъ и за плечи
Онъ потрясъ его рукою мощной:
‘Ахъ ты змй, предатель окаянный!
Погубить людей ты хочешь добрыхъ!
Чмъ бы милости просить у Бога,
Ты зовешь ихъ въ мерзкую неволю.
Не ходите, братья, на погибель!
Вдь ужъ зной мы тяжкій пережили:
Въ ярый полдень Богъ намъ силы подалъ,
Онъ еще подастъ, коль врить будемъ.
А такія рчи непотребны
Тмъ, кого зовутъ богатырями!
Пусть мы сгинемъ здсь отъ жажды лютой:
Эта смерть отъ Бога будетъ, братья!
А мечамъ неврнымъ отдадимся:
Руки сами на себя наложимъ.
Неугодна Господу неволя:
Смертный грхъ въ яремъ идти охотой.
Кто такъ мыслитъ — тотъ за мною, мужи,
Тотъ за мною ко святой икон!’
Двинулись къ часовн христіане:
‘Господи! возстань въ Своемъ Ты гнв!
Дай смирить намъ силы супостата,
Выслушай моленіе Ты наше!
Мы отвсюду стиснуты врагами:
Изъ оковъ нечистыхъ васъ Ты вырви
И увлажь росою намъ гортани!
И Тебя мы славословить станемъ!
Сокруши Ты нашихъ супостатовъ,
Да не придутъ нехристи во-вк! ‘
Глядь — ужь тучка въ раскаленномъ неб!
Дуютъ втры, слышенъ рокотъ грома,
Разостлались облака по небу,
Мечутъ молніи на станъ татарскій,
Страшный ливень рвы холма наполнилъ.
Миновала буря. Идутъ рати
Изо всхъ земель и странъ далекихъ,
Къ Оломуцу вютъ ихъ хоругви,
Тяжкіе мечи гремятъ у бёдеръ,
На плечахъ колчаны со стрлами,
А на буйныхъ головахъ шеломы,
Скачутъ-пляшутъ ретивые кони.
Зазвенли вдругъ рога лсные,
Бубны-трубы раздалися въ пол:
Закипла яростная битва.
Стало темно межь землей и небомъ —
И была послдняя то схватка!
Звонъ и стукъ пошолъ отъ сабель вострыхъ,
Засвистли стрлы каленыя,
Ломъ отъ копій, трескъ отъ пикъ тяжолыхъ,
И молитвы посредин битвы,
Плачъ, тревога — и веселья много!
Кровь лилась ручьями дождевыми,
Что въ лсу деревьевъ, было труповъ.
У того мечомъ разрубленъ черепъ,
У того не стало рукъ по плечи,
Тотъ съ коня валится черезъ брата,
Тотъ врага, остервенясь, ломаетъ,
Словно буря на скалахъ деревья,
У иного мечъ торчитъ изъ реберъ,
А тому отнесъ татаринъ ухо.
Ухъ! кругомъ послышалися вопли:
Христіане сбиты, побжали,
Гонятъ ихъ поганые татары.
Но смотрите: Ярославъ несется,
Что орелъ летитъ, могучій витязь,
На груди его желзный панцырь,
А подъ нимъ отвага и удача,
Подъ шеломомъ крпкимъ разумъ быстрый,
А въ очахъ играетъ гнвъ и ярость,
Расходился, будто левъ косматый,
Что, почуявъ запахъ теплой крови,
Раненый, бжитъ за человкомъ.
Такъ онъ мчался, лютый, на татарство.
Чехи съ нимъ, что градъ изъ темной тучи.
Онъ на сына ханскаго нагрянулъ —
И борьба межь ними закипла:
Пиками тяжолыми сразились —
Да сложились пики у обоихъ.
Ярославъ съ конемъ окровавленнымъ
Ринулся, махнулъ мечомъ широкимъ
И разнесъ Кублаича до брюха.
Палъ Кублаичъ бездыханнымъ трупомъ,
Глухо звякнувъ на плечахъ колчаномъ.
Басурмане вс оторопли,
Пометали саженныя копья —
И кто могъ пустился по долин
Въ т края, отколь приходитъ солнце.
И враговъ татаръ не стало въ Ган.
4.
ЧЕСТМІРЪ И ВЛАСЛАВЪ.
Князь Некланъ велитъ сряжаться
Словомъ княжескимъ къ походу
Противу Власлава.
Собралися, встали рати,
Собрались по слову князя,
Противу Власлава.
Чванился Влаславъ побдой
Надъ Некланомъ, сливнымъ княземъ,
И вносилъ огонь и мечъ
Онъ въ Неклановы предлы,
И своимъ удалымъ людямъ
Онъ приказывалъ надъ княземъ
Непотребно издваться.
‘Чміръ, веди мои дружины!
Все ругается надъ нами
Князь Влаславъ, нашъ врагъ надменный!’
Чміръ встаетъ, веселый духомъ,
И снимаетъ щитъ свой чорный,
Что съ двумя зубами *) сдланъ,
Да беретъ тяжолый молотъ
И шеломъ несокрушимый,
А потомъ богамъ приноситъ
Подо вс деревья жертвы. **)
Громкимъ голосомъ онъ крикнулъ:
Рати строятся рядами.
Вотъ пошли передъ зарею,
Цлый день въ поход были,
Шли, когда и солнце сло.
Шли они на холмъ высокій.
Дымъ отъ селъ валитъ клубами,
Въ селахъ жалобные вопли.
‘Кто спалилъ т сёла?
Кто принесъ вамъ слёзы?
Не Влаславъ ли гордый?
Больше онъ не будетъ
Храбровать надъ вами:
Я иду злодю
Отомстить за братьевъ!’
Тутъ сказали Чміру:
‘Окаянный Крувой
Завладлъ въ долинахъ
Нашими стадами,
Въ сёла внесъ онъ горе
Смертью и пожаромъ,
Все сгубилъ, что было
Въ жизни намъ потребой,
Взялъ и воеводу!’
На Крувоя Чміръ озлился,
И въ груди его широкой
Злоба закипла,
Потрясла вс члены.
‘Братья!’ крикнулъ, ‘нынче утромъ
Будетъ крпкая работа,
А теперь даю вамъ отдыхъ!’
Горы влво, горы вправо,
На хребт у нихъ высокомъ
Красно солнышко играетъ.
И отсюда черезъ горы,
И оттуда черезъ горы
Идутъ чміровы дружины
И несутъ съ собою битву
Прямо къ городу, что выросъ
На скал, скал высокой.
Крувой заперъ тамъ Войміра,
Съ нимъ и дочь его младую,
Что въ лсу густомъ похитилъ,
Тамъ, подъ срою скалою,
Гд ругался надъ Некланомъ.
Крувой клятву далъ Неклану
Быть ему слугою врнымъ
И десницу князю подалъ,
Только тми же рчами,
Той же самою рукою
Онъ бду принесъ народу.
‘Ну, за мной къ стнамъ высокимъ,
Добры молодцы, за мною!’
И отважная дружина
Быстро двинулася къ замку,
Слова чмірова послушавъ —
Тучей двинулася съ градомъ.
Тяжкіе щиты сомкнувши плотно,
Рядъ передній весь покрылся ими,
Т, что сзади, оперлись на копья
И, всадивъ ихъ поперегъ въ деревья,
Всею тяжестью на нихъ повисли.
Ихъ мечи тутъ загремли
Надъ вершинами лсними,
На мечи видаясь вражьи,
Что изъ замка поднимались.
На стн, какъ быкъ, метался Крувой,
Въ осажденныхъ разжигая храбрость.
Мечъ его на пражанъ падалъ,
Словно дубъ съ горы высокой,
Что, валясь, деревья ломитъ,
Столько было подъ стнами
Воиновъ Неклана-князя.
Чміръ веллъ идти на городъ сзади,
Спереди жь, черезъ ограду,
Онъ скакать веллъ дружин.
Тамъ два дерева стояло:
Прислонилися деревья
Подъ скалой къ оград самой —
Пусть на нихъ летятъ колоды,
А головъ не тронутъ буйныхъ!
Тутъ-то, спереди, поставилъ кучу
Молодцовъ онъ дюжихъ и широкихъ,
Такъ-что вс они срослися
Богатырскими плечами.
Поперегъ они на плечи
Жерди длинныя взмахнули,
Ихъ веревкой вдоль связали
И на древки оперлися.
Тутъ на жерди къ нимъ другіе
Мужи крпкіе вскочили,
Копья вскинули на плечи
И веревкою связали.
Третій рядъ вскочилъ на этихъ,
Тамъ четвертый рядъ на третій,
А ужь пятые достали
До вершины самой зАмка.
Тутъ мечи блеснули сверху,
Сверху стрлы засвистли,
Сверху бревна покатились.
Черезъ стны пражане, какъ волны,
Хлынули и замкомъ завладли.
‘Выйди, выйди, Войміръ, ты на волю,
Выйди съ дочерью милой своею!
Утро ясное въ неб играетъ!
Посмотри, какъ злодю Крувою
Буйну голову ныньче отрубятъ!’
На зар вышелъ витязь могучій,
Дочь-красавицу вывелъ съ собою,
И увидлъ, какъ злого Крувоя
Казнью лютой, безчестной казнили.
Отослалъ Чміръ добычу къ народу,
А съ добычей вернулась и два.
Тутъ Войміръ хотлъ готовить жертву
Въ томъ же мст, въ ту же солнца пору.
‘Нтъ, въ походъ! къ нему Честміръ воскликнулъ:
Чмъ скоре, тмъ къ побд ближе!
Погодимъ богамъ сжигать мы жертву,
Намъ карать велятъ Власлава боги.
А какъ станетъ солнышко на полдень —
Соберемся мы, гд надо будетъ,
И войска намъ прокричатъ побду.
Вотъ теб оружіе Крувоя,
Недруга лихого — и подемъ!’
Закиплъ Войміръ весельемъ буйнымъ,
Громкимъ голосомъ съ горы онъ крикнулъ
Изъ гортани сильной, ажно дрогнулъ
Темный лсъ: ‘Не гнвайтесь вы, боги,
За мое предъ вами прегршенье,
Что сегодня я не жгу вамъ жертвы!’
А Честміръ: ‘За нами эта жертва!
Но пора и въ битву съ супостатомъ.
На коня садись-ка ты лихого,
Да лети ты черезъ боръ оленемъ.
На дорог, близь дубравы темной,
Повстрчаешь небольшую гору:
Эту гору полюбили боги!
Тамъ сожги ты имъ святую жертву
За свое чудесное спасенье,
За побду, что была за нами,
За побду, что еще предъ нами!
Ты придешь на это мсто прежде,
Чмъ подвинется на тверди солнце,
А когда ужь дв и три ступени
Пробжитъ оно и надъ лсами
Станетъ тамъ — придутъ и рати наши
Въ т мста, гд дымъ столбомъ взовьётся
Къ небесамъ отъ жертвы приносимой,
Тамъ дружины голову преклонятъ.’
На коня тогда Войміръ садился,
Полетлъ онъ черезъ боръ оленемъ
Къ той гор, что близь дубравы темной,
Тамъ сжигалъ богамъ святую жертву
За свое чудесное спасенье,
За побду, что была за пики,
За побду, что еще предъ ними,
Е ожигалъ онъ добрую телицу,
Шерсть на ней червонная блестла.
Ту телицу онъ купилъ въ долин,
Что густою поросла травою,
За телицу пастухамъ оставилъ
Онъ вони и съ нимъ его уздечку.
Какъ святая запылала жертва —
Подходили воины въ долин
И въ дубраву другъ за другомъ шумно
Поднимались, брякая мечами.
Каждый воинъ обходилъ вершину
И богамъ провозглашалъ онъ славу,
Проходя, мечомъ не медлилъ брякнуть.
А когда осталось ихъ немного,
На коня Войміръ лихого прыгнулъ
И веллъ поднять остатки жертвы
Шестерымъ онъ всадникамъ послднимъ:
Два плеча и жирныя лопатки.
Вотъ пошли дружины вмст съ солнцемъ.
На полудн солнышко стояло,
А въ долин князь Влаславъ надменный
Поджидалъ ихъ съ силами своими,
Что отъ лса протянулись къ лсу.
Впятеро ихъ было больше пражанъ.
Словно въ туч, тамъ гремли громы
И собакъ тамъ заливались стаи.
‘Трудно будетъ биться намъ съ врагами:
Палицы не переломишь воломъ!’
Такъ Войміръ, а Чміръ ему на это:
‘Хорошо лишь про-себя то вдать!
Лучше быть всегда на все готову!
Разв лбомъ ты гору поворотишь?
А лиса проводитъ вдь и тура.
Съ высоты Влаславу нашихъ видно:
Такъ придется обойти намъ гору,
Чтобы т, что впереди-то идутъ,
Позади за нами очутились,
Тамъ и ну ходить вокругъ вершины!’
И Войміръ устроилъ дло съ Чміромъ:
Девять разъ, по ихъ наказу, войско
Девять разъ ту гору обходило.
Такъ ихъ силы выростали съ виду,
Такъ враги все боле пугались.
Вдругъ вся рать въ кустахъ остановилась
И мечи врагу блеснули въ очи:
Вся вершина будто жаръ горла.
Тутъ выходитъ смлый Чміръ съ отрядомъ,
А въ отряд томъ четыре части,
Въ ту же пору Трясъ на супостата
Налетлъ изъ-за деревьевъ частыхъ
И враговъ перепугалъ онъ сзади:
Ихъ ряды, смшавшись, побжали,
Но Войміръ своей рукою храброй
Заградилъ имъ ночью выходъ въ поле
И ударилъ съ боку на Власлава.
Ухъ! какъ лсъ-то затрещалъ широкій:
Словно горы тамъ съ горами бились
И деревья на себ ломали!
Тутъ Влаславъ понесся противъ Чміра,
Встртилъ Чміръ его ударомъ тяжкимъ,
Закипла битва между ними —
И Влаславъ на землю повалился.
По земл катается онъ страшно,
Въ бокъ и въ задъ, а справиться не можетъ:
На покой зоветъ его Морена,
Кровь изъ тла крпкаго струится,
По трав бжитъ въ сырую землю
И душа изъ теплыхъ устъ порхнула,
Тамъ и сямъ она летала долго,
Съ дерева на дерево, покуда
Не сожжонъ былъ на костр убитый. ***)
Побжали воины Власлава
И ударились, въ испуг, въ гору,
Трепеща передъ очами Чміра,
Что въ бою сразилъ Власлава-князя.
Загремли всти о побд,
Ихъ Некланъ веселымъ ухомъ слышитъ,
И свою военную добычу
Радостнымъ оглядываетъ окомъ.
*) Думаютъ, что это былъ щитъ за двухъ ножкахъ съ желзными остріями, которыя втыкалась въ землю, когда воинъ готовился отразитъ врага.
**) Таковъ былъ обрядъ жертвоприношенія у древнихъ чеховъ.
***) Чехи-язычники полагали, что душа мертваго не успокоится до-тхъ-поръ, пока не сожгутъ тла.
5.
ЛЮДИША И ЛЮБОРЪ.
Старъ и младъ, внимай разсказу
О бояхъ и ратоборствахъ!
Жилъ когда-то князь за Лабой,
Князь богатый, славный, добрый,
Дочь-краса была у князя,
И ему и всмъ по сердцу,
Красотою свтъ дивила:
У нея былъ станъ высокій,
Блый ликъ, а на ланитахъ
Расцвталъ живой румянецъ,
Очи были — словно небо,
По плечамъ же блоснжнымъ
Разсыпались золотая
Кудри, въ кольца завиваясь.
Князь посламъ велитъ сражаться —
Звать къ нему бояръ окольныхъ
На великій праздникъ въ городъ.
День уставленный приходитъ:
Все боярство собралося
Изъ земель и странъ далекихъ
На великій пиръ, на праздникъ.
Бубны-трубы загремли.
Подошли бояре къ князю,
Подошли и поклонились
Низко князю и княгин,
И княжн, двиц красной,
За столы потомъ услись
Вс по сану и по роду.
Тутъ прислуга подносила
Яства дивныя боярамъ,
Подносила медъ шипучій.
То-то былъ веселый праздникъ!
То-то было пированье!
Въ члены сила набиралась,
Душу бодрость напояла.
Князь сказалъ тогда боярамъ:
‘Мужи, тайну я открою,
Для чего собралъ васъ нын:
Мужи славные! хочу я
Испытать теперь, извдать,
Кто изъ васъ мн всхъ нужне.
Благо ждать войны и въ мир:
Насъ вдь нмцы окружаютъ!’
Князь сказалъ — и вс бояре
Изъ-за трапезы поднялись
И, поднявшись, поклонились
Низко князю и княгин
И княжн, двиц красной.
Бубны-трубы загремли.
Изготовились бояре.
Посреди равнины свтлой,
На разубранномъ балкон
Князь сидлъ передъ народомъ
Со своими старшинами,
Близь него была княгиня,
Съ именитыми женами
И съ подругами Людиша.
И воскликнулъ князь къ боярамъ:
‘Кто пойдетъ на битву первый,
Самъ я, князь, того назначу!’
Указалъ онъ на Стребора,
Вызвалъ Стреборъ Людислава.
На коней садятся оба,
Всякъ беретъ по построй пик,
Другъ на друга поскакали,
Долго бились и боролись,
Оба древка изломили
И, отъ боя истомяся,
Вышли вонъ изъ-за ограды.
Бубны-трубы загремли —
И воскликнулъ князь къ боярамъ:
‘Кто пойдетъ вторымъ на битву,
Пусть княгиня намъ укажетъ!’
И княгиня указала
На Серпоша. Онъ выходитъ,
Вызываетъ Спитибора.
На коней садятся оба,
Всякъ беретъ по вострой пив
И помчались другъ на друга.
Выбилъ Серпошъ Спитибора,
Самъ съ коня спрыгнулъ онъ на земь,
За мечи схватились оба —
И запрыгали удары
По щитамъ ихъ по тяжолымъ
И посыпалися искры.
Спитиборъ Серпоша ранилъ,
Тотъ на землю палъ сырую.
Истомясь отъ боя, оба
Вышли вонъ изъ-за ограды.
Бубны-трубы загремли —
И воскликнулъ князь въ боярамъ:
‘Кто пойдетъ на битву третьимъ,
Пусть Людиша намъ укажетъ!’
И Людиша указала
На Любора. Онъ выходитъ,
Вызываетъ Болеміра.
На коней садятся оба,
Всякій взялъ по вострой пик —
И вскакали внутрь ограды.
Другъ на друга понеслися,
Пики вострыя скрестились —
Люборъ выбилъ Болеміра,
Щитъ его далеко прянулъ,
Самого жь его прислуга
Понесла изъ-за ограды.
Бубны-трубы загремли.
Люборъ въ бой идетъ съ Рубошемъ.
На коня садится Рубошъ,
Быстро скачетъ на Любора,
Люборъ вмигъ копье Рубоша
Перескъ мечомъ тяжолымъ
И врага въ шеломъ ударилъ.
Рубошъ палъ съ коня на землю
И взяла его прислуга.
Бубны-трубы загремли.
Люборъ кликнулъ за оградой:
‘Кто теперь со мною хочетъ,
Выходи плечо помрять!’
И пошолъ въ народ говоръ.
Люборъ ждетъ-стоитъ въ оград.
Вотъ Здеславъ качаетъ пикой,
А на пик турій черепъ,
На коня Здеславъ садится,
Горделиво похваляясь:
‘Праддъ мой осилилъ тура,
Разогналъ отецъ мой нмцевъ,
А меня спознаетъ Люборъ!’
Другъ на друга поскакали,
Лбами крпкими сразились —
И слетли оба съ сделъ.
За мечи схватились быстро
И рубиться ими стали,
Гулъ стоялъ отъ ихъ ударовъ,
Люборъ съ боку вдругъ нагрянулъ
И въ шеломъ врага ударилъ
И разбилъ шеломъ на части.
Ихъ мечи потомъ скрестились:
Выбитъ мечъ изъ рукъ Здеслава,
Полетлъ онъ за ограду,
А Здеславъ на землю рухнулъ.
Бубны-трубы загремли.
Обступили вс Любора,
Повели предъ очи князя,
И княгини и Людиши,
И княжна внокъ дубовый
Возложила на Любора.
Бубны-трубы загремли.
6.
ЗАВОЙ И СЛАВОЙ.
Поднимается скала надъ лсомъ,
На скал стоитъ Забой могучій
И во вс концы видаетъ взгляды.
Возмутился духъ его печалью —
И Забой заплакалъ, что твой голубь.
Тамъ сидлъ онъ долго, смутенъ сердцемъ,
Вдругъ вскочилъ и побжалъ оленемъ
Черезъ боръ широкій и пустынный,
Побывалъ у каждаго онъ мужа,
Въ сильному отъ сильнаго онъ мчался,
Рчь держалъ короткую со всякимъ,
Преклонялъ чело передъ богами
И къ другимъ оттуда онъ пускался.
Минулъ день, за нимъ другой проходитъ,
Въ третій день блеснулъ на неб мсяцъ.
Собралися мужи въ лсъ дремучій,
Тхъ мужей ведетъ Забой въ долину,
Что лежала межь лсовъ глубоко.
Самъ онъ сталъ среди ложбины низкой,
Въ варито *) рукою ударяетъ.
‘Мужи, съ врнымъ братскимъ сердцемъ,
Мужи искренніе взоромъ!
Вамъ пою въ глубокой я долин, **)
Отъ глубокаго пою вамъ сердца,
Что печалью возмутилось!
Нашъ отецъ ушолъ въ отцамъ
И дтей покинулъ малыхъ,
И подругъ своихъ покинулъ,
Не сказавши никому:
Братъ! поди, поговори ты съ ними,
Какъ отецъ съ родимою семьею!
И пришолъ чужой въ предлы наши,
Зашумлъ на насъ чужою рчью,
И, какъ тамъ живутъ съ утра до ночи,
Такъ и нашимъ жонамъ и ребятамъ
Жить веллъ, и каждому онъ мужу
По одной веллъ держать подруг
На пути съ Весны и до Мораны, ***)
Ясныхъ кречетовъ изъ бору выгналъ
И боговъ, что боги на чужбин,
Приказалъ любить онъ нашимъ людямъ
И святыя сожигать имъ жертвы,
А своимъ никто не смй молиться
И въ потемкахъ приносить имъ пищу.
Гд отецъ кормилъ боговъ родимыхъ,
Гд молился, гд пвалъ имъ славу —
Онъ посвъ священныя деревья
И боговъ кумиры ниспровергнулъ.’
— ‘Ты, Забой, поешь отъ сердца сердцу
Псню горя, какъ Люміръ ****), что двигалъ
Вышеградъ и вс его предлы
Пснями да крпкими словами:
Такъ и ты меня и братьевъ тронулъ,
Добраго пвца и боги любятъ!
Пой! отъ нихъ поешь ты псня,
Что мутятъ все наше сердце
Противъ недруга лихого!’
Посмотрлъ Забой, какъ у Славоя
Разгорлись, раскалились очи —
И заплъ онъ псню снова,
Чтобъ сердца расшевелились:
‘Жило-было двое братьевъ,
Какъ ужъ стали голосами
На мужей они похожи,
Всякій день ходили въ рощу
И къ мечу, копью и млату
Пріучали тамъ десницу,
Прятали въ густомъ лсу оружье
И съ веселымъ сердцемъ возвращались.
А какъ стали руки братьевъ крпки,
Выходили братья въ бой кровавый.
А межъ тмъ братишки ихъ другіе
Подростали и во слдъ за тми
На враговъ летли, словно буря,
И отчизна ихъ цвла въ поко!’
Вс къ Забою, въ молодцу прыгнули
И пвца въ объятьяхъ сжали крпкихъ,
Клали руки сильныя на перси
И умно-разумно говорили.
До разсвту было ужь недолго.
Выходили изъ долины мужи
Выходили розно, темнымъ лсомъ
И по всмъ дорогамъ разбрелися.
День проходитъ, и другой проходитъ,
А на третій день, какъ ночь настала,
Въ темный лсъ пошолъ Забой
И за нимъ пошли дружины,
Въ темный лсъ пошолъ Славой
И за нимъ пошли дружины.
Всякъ покоренъ воевод,
Королю же всякъ тамъ недругъ,
Всякъ его сгубить замыслилъ.
‘Гой еси ты, братъ Славой!
Къ голубой ступай вершин,
Что надъ всмъ поднялась краемъ:
Тамъ сбираться надо будетъ.
На востокъ отъ той вершины,
Видишь, лсъ идетъ дремучій:
Тамъ рукой ударимъ въ руку.
Пробирайся жь ты лисицей,
Я туда жь приду съ полками.’
— ‘Гой еси ты, братъ Забой!
Для чего оружье наше
Оставлять въ поко долго?
Чтобы грянуть намъ отсюда!’
— ‘Ты послушай, братъ Славой!
Коль известь ты хочешь змя,
Наступи ему на горло:
Горло вражье на вершин!’
По лсу разбились мужи,
И направо и налво.
Эти идутъ, слушая Забоя,
Т — по слову храбраго Славоя,
Темнымъ лсомъ, въ синей той вершин.
Въ пятый разъ восходитъ солнце красно.
Тутъ вожди другъ другу руку
Подаютъ и лисьимъ окомъ
Съ той вершины озираютъ
Королевскія дружины.
‘Насъ однимъ разбить ударомъ
Хочетъ Людекъ: вишь, полки сбираетъ!
Эй ты, Людекъ! ты теперь холопомъ
Надъ холопами у нихъ поставленъ!
Палачу ты своему скажи-ка,
Что его приказы — дымъ для нашихъ!’
Разъярился буйный Людекъ,
Войско быстро онъ сзываетъ.
Много свту было въ неб:
Красно солнце тамъ играло,
И играло красно солнце
На дружинахъ королевскихъ.
Вс они въ походъ готовы
И поднять готовы руку,
Коли вождь прикажетъ Людекъ.
‘Гой ты, гой ты, братъ Славой!
Ты зайди лисицей сзади,
Я жь ударю имъ навстрчу!’
И пошолъ Забой, какъ туча съ градомъ,
И Славой пошолъ, какъ туча съ градомъ:
Этотъ съ боку, тотъ ударилъ прямо.
‘Братъ! вонъ эти лиходи,
Что боговъ у насъ низвергли,
Порубили рощи наши,
Ясныхъ кречетовъ прогнали!
Намъ пошлютъ побду боги!’
Разозлился Людекъ, заметался,
Онъ изъ полчищъ на Забоя вышелъ,
И Забой, сверкая взоромъ, встртилъ
Людека. Что дубъ схватился съ дубомъ
Средь лсовъ: такъ Людекъ на Забоя
Налетлъ среди обихъ ратей.
Людекъ поднялъ тяжкій мечъ
И пробилъ въ щит три кожи,
Тутъ Забой пускаетъ молотъ —
Людекъ въ сторону отпрянулъ,
Угодилъ тяжолый молотъ,
Угодилъ онъ въ дубъ высокій —
Дубъ на воиновъ свалился,
И къ отданъ пошло ихъ тридцать.
Разъярился Людекъ: ‘Зврь ты дикій,
Злющая ты гадина, ехидна!
Ну-ка выйди на мечахъ со мною!’
И махнулъ Забой мечомъ:
Отлетлъ у супостата
Отъ щита большой осколокъ.
Людекъ самъ ударъ заноситъ —
Да скользнулъ булатъ по кож,
Что была по сверхъ щита Забоя.
Распалились оба воеводы,
Сыпали тяжелые удары
И забрызгали другъ друга кровью,
Вс въ крови и воины ихъ были,
Что вокругъ вождей рубились крпко.
На полудн стало солнце
И пошло ужь къ вечеру съ полудня,
Но вожди безъ умолку все бились.
Здсь кипла яростная сча,
Да и тамъ Славой сражался ладно.
‘Ахъ ты, врагъ безъ угомону!
Чтобы взялъ тебя нечистый!
Что ты кровь-то нашу точишь!’
И Забой свой молотъ поднялъ,
Да отпрыгнулъ буйный Людекъ,
Поднялъ тотъ свой молотъ снова
И пустилъ имъ въ супостата,
Молотъ свиснулъ — вражій щитъ разбился
И разбились Людековы перси,
А душа изъ тла полетла,
Молотъ выпугнулъ оттуда душу
И пронесся въ войско на пять сажень.
Страхъ напалъ на вражьи рати,
Вырывая вопль изъ ихъ гортани.
У Забоя жь люди веселились
И въ очахъ у нихъ играла радость.
‘Братья! боги дали намъ побду!
Раздлитесь, братья, на дв части —
И въ походъ направо и налво!
Изо всхъ долинъ коней сгоняйте:
Пусть заржутъ они въ дубравахъ этихъ!’
— ‘Братъ Забой! удалый левъ!
Бей враговъ ты безъ пощады!’
Щитъ Забой на землю бросилъ,
Въ руку взялъ тяжолый молотъ,
А въ другую мечъ булатный —
И дорогу межь врагами
Проложилъ себ онъ разомъ.
Зашумли, дрогнули дружины!
Тутъ погналъ ихъ съ тылу Трясъ могучій,
И они со страху завопили.
Кони ржутъ въ густомъ лсу.
‘На коней и за врагами!
Черезъ весь ихъ край гоните!
Быстры кони, мчитесь, мчитесь
По пятамъ злодевъ нашихъ!’
И отряды на коней вскочили
Скокъ-по-скокъ погнали за врагами,
Сыпля за ударами удары.
Проскакали горы, лсъ, равнины —
Справа, слва все назадъ бжало.
Вдругъ рка шумитъ предъ ними,
За волнами волны катитъ.
Воины спрыгнули въ рку
И враговъ передъ собой погнали.
Тутъ чужихъ топили наши волны,
А своихъ на берегъ выносили.
Все леталъ надъ тми надъ полями
На широкихъ крыльяхъ лютый коршунъ,
И гонялъ онъ малыхъ пташекъ,
А дружины смлыя Забоя
По полямъ, разсыпавшись, бжали
За врагами, ихъ разили всюду
И топтали ярыми конями.
Ночью гнали, какъ свтилъ имъ мсяцъ,
Гнали днемъ, когда свтило солнце.
Тамъ опять скакали ночью,
Тамъ зарей на утр сромъ.
Вдругъ рка шумитъ предъ ними,
За волнами волны катитъ.
Воины спрыгнули въ рку
И враговъ передъ собой погнали.
Тутъ чужихъ топили наши волны,
А своихъ на берегъ выносили.
‘Ну, къ сдымъ туда вершинамъ,
Тамъ конецъ кровавой мести!’
— ‘Ты послушай, братъ Забой:
До горы ужь недалеко,
И враговъ немного стало,
Да и т о жизни молятъ.’
— ‘Такъ назадъ веди дружины!
Я жь пойду и доконаю
Всхъ послднихъ королевцевъ!’
Въ томъ краю прошли мятели,
Въ томъ краю прошли дружины,
Въ томъ краю, направо и налво,
Тамъ и сямъ дружины видны,
Крики радостные слышны.
‘Братъ, ужь вотъ она, вершина,
Гд намъ боги шлютъ побду!
Тамъ изъ тлъ выходятъ души
И порхаютъ по деревьяхъ,
Зврь и птицы ихъ боятся,
Не боятся только совы.
Погребать пойдемъ убитыхъ,
Да боговъ своихъ покормимъ,
Принесемъ большія жертвы
Имъ, спасителямъ народа,
Возгласимъ и честь и славу,
И положимъ все предъ ними,
Что у нёдруговъ отбили!’
*) Музыкальный инструментъ со струнами, въ род козбы.
**) Пвцы того времени становились или садились во время пнія обыкновенно ниже тхъ, кому пли.
***) Весною называлась у чеховъ богиня весны и молодости, а потомъ и самая весна и молодость. Морана была, напротивъ, богиня зимы, смерти, а также и самая зима и смерть.
***) Древній пророкъ-пвецъ.
7.
ЗБИГОНЬ.
Сизъ леталъ голубчикъ
По кустамъ зеленымъ,
Высказывалъ горе
Онъ темному лсу:
‘Ахъ ты, лсъ широкій!
Здсь леталъ я прежде
Съ дорогой подружкой,
Съ голубицей милой,
Да подружку-душку
Збигонь-недругъ отнялъ
И въ каменный городъ
Онъ бдняжку заперъ!’
Подъ стнами замка
Молодецъ гуляетъ,
О крас-двиц
Воздыхаетъ, плачетъ.
Отъ того ли замка
Уходилъ онъ въ горы,
На гор садился,
И молчалъ онъ долго
Вмст съ лсомъ темнымъ.
Вотъ летитъ голубчикъ,
Жалобно воркуетъ.
Молодецъ удалый
Голубочку молвилъ:
‘Что ты, сизъ-голубчикъ,
Стонешь такъ и плачешь?
Али одинокихъ
Ты живешь на свт?
Али соколъ быстрый
Заклевалъ подружку?
У меня вотъ Збигонь
Милую похитилъ
И въ каменномъ замк
Дорогую заперъ.
Ты бы, сизъ-голубчикъ,
Съ соколомъ подрался,
Кабы сердце было
У голубя храбро.
Ты бы вдь подружку
У злодя отнялъ,
Кабы востры когти
У тебя случились.
Ты задралъ бы, сизый,
Вора-лиходя,
Лишь родись ты съ клёвомъ,
Съ крпкимъ, плотояднымъ!’
— ‘Молодецъ удалый!
Ну-ка поднимайся
И ударь ты смло
Въ Збигоня-злодя!
У тебя, вдь, сердце
Нетрусливо, храбро,
У тебя, вдь, латы,
Ратные доспхи,
У тебя, вдь, молотъ,
Молотокъ желзный!’
И пошолъ онъ доломъ
И дремучимъ лсомъ,
Взялъ броню съ собою
И желзный молотъ.
Вотъ подъ стны замка
Молодецъ приходитъ.
Былъ онъ подъ стнами —
Ночь, ни эти не видно.
Онъ рукою сильной
Постучалъ въ ворота.
— ‘Кто за воротами?’
Изъ замка спросили.
— ‘Молодой охотникъ
Ночью заблудился!’
Отперли ворота.
Онъ еще ударилъ:
Отперли другія.
— ‘Гд владыка Збигонь?’
— ‘Въ терему высокомъ!
Тамъ онъ затворился,
Тамъ краса-двица
Молодая плачетъ.’
— ‘Отворяй-ка двери!’
Згбионь не послушалъ.
Молодецъ ударилъ
Молотомъ желзнымъ —
Распахнулись двери,
Въ голову онъ посл
Збигоня ударилъ —
Збигонь повалился.
Юноша по замку
Побжалъ и въ замк
Все побилъ живое,
А потомъ съ подружкой,
Съ дорогою, съ милой,
Спалъ онъ до разсвту.
Разъигралось солнце,
Сквозь деревья свтитъ
На каменный городъ.
Разъигралась радость
У молодца въ сердц,
Что красу-двицу
Обнималъ онъ снова
Сильною рукою.
— ‘Это чья голубка?’
— ‘Збигонь ту голубку
Изловилъ въ дубрав
Да и заперъ пташку,
Какъ меня, бдняжку!’
— ‘Такъ лети жь, голубка,
Ты теперь изъ замка!’
Вотъ и полетла
Въ лсъ она широкій,
Тамъ и сямъ порхала
Съ кустика на кустикъ,
Со своимъ ли другомъ,
Съ голубочкомъ сизымъ,
На одной на втк
Ночку ночевала.
Веселилась два
Съ молодцомъ удалымъ,
Тамъ и сямъ гуляла,
Гд млада хотла,
И спала съ любезнымъ
На одной кровати.
8.
ОЛЕНЬ.
Скачетъ олень по долинамъ,
Прыгаетъ онъ по горамъ,
Носитъ по цлому краю,
Носитъ крутые рога.
Ржетъ крутыми рогами
Сучья въ дремучемъ лсу,
По лсу летмя летаетъ,
Скачетъ на быстрыхъ ногахъ.
Хаживалъ молодецъ въ горы
Доломъ широкимъ на брань,
Тяжкія нашивалъ стрлы,
Вражію мощь поражалъ.
Добраго молодца нту!
Лютый нагрянулъ злодй,
Злобой глаза распалились,
Молотъ желзный сверкнулъ
Юношу въ перси ударилъ:
Всплакались темны лса!
Вышла изъ молодца, вышла,
Душенька вышла душа,
Горломъ пошла лебединымъ,
Въ алы порхнула уста.
Вотъ онъ лежитъ, за душою
Точится теплая кровь,
Кровь молодецкую тихо
Пьётъ мать сырая земля.
Сердце у двицы каждой
Стонетъ и больно болитъ.
Юноша въ хладную землю,
Въ хладную землю зарытъ,
Дубъ на немъ выросъ, дубочекъ,
Втви пустилъ широко.
Ходитъ олень круторогой,
Скачетъ на прыткихъ ногахъ,
Щиплетъ зеленые листья
Онъ на дубу молодомъ.
Быстрые кречеты вьются,
Изъ лсу въ дубу летятъ,
Голосомъ жалкимъ выводятъ:
‘Молодца врагъ погубилъ!’
Горькими плачутъ слезами
Красныя двы по немъ.
9.
ВНОКЪ.
Какъ подулъ, повялъ втеръ
Изъ дубравы княженецкой —
Прибжала красна двка
Зачерпнуть воды на рчку.
Глядь, а къ ней внокъ зелёной
По волн плыветъ студёной,
Перевитъ внокъ цвтами,
Алой розой, васильками.
Вотъ она ведро становитъ
И внокъ зеленый ловитъ,
Да ловивши, оступилась,
Въ воду съ берета скатаюсь.
‘Кабы вдала я, знала,
Чья рука тебя сажала,
Мой внокъ, внокъ зелёный,
Я тому позолочёный
Подарила бы въ гостинецъ
Дорогъ-перстень на мизинецъ.
Кабы вдала я, звала,
Чья рука тебя срывала,
Чья рука тебя срывала,
Тонкимъ шолкомъ увивала,
Я тому бы втихомолку
Изъ косы дала иголку.
Кабы вдала я, знала,
Чья рука тебя кидала,
Мой внокъ, внокъ зелёной,
На просторъ волны студёной,
Я дала бъ тому вночекъ —
Пусть наднетъ милъ-дружочекъ!’
10.
ЯГОДЫ.
Разъ моя краса-подруга
Въ лсъ но ягоду пошла,
Уколола блу ножку
Ей терновая игла,
И ступить ужь на дорожку
Красна два не могла.
‘Ахъ ты тёрнъ, ты тёрнъ колючій,
Что со мною сдлалъ ты?
Изведу тебя за это,
Вражьи вымету кусты!’
Подожди въ дубрав темной
Ты, красавица, меня:
Дай пригнать мн изъ долины
Блогриваго коня.
Борзый вонь въ долин ходитъ,
Травку-травушку жуетъ,
А въ дубрав-то въ зеленой
Молодца подруга ждетъ,
Про себя все тужитъ, тужитъ,
Тихо молвитъ иногда:
‘Что-то скажетъ мн родная?
Знать, пришла моя бда!
‘Мать говаривала: сердце
Ты отъ молодцевъ храни!
Да чего жь мн ихъ бояться,
Коль со мной добры они?’
На кон на блогривомъ
Прискакалъ въ подруг я
И серебряной уздечкой
Привязалъ въ лсу коня.
Обнялъ крпко дорогую,
Цаловалъ ее въ уста —
И про тёрнъ, про тёрнъ колючій
Позабыла красота.
Мы ласкались, миловались,
Солнце къ вечеру пошло.
‘Ахъ пора, пора, мой милый!
Намъ домой пора, въ село!’
На коня вскочилъ я быстро
И проворною рукой
Обхватилъ красу-двицу
И похалъ съ ней домой.
11.
РОЗА.
Ахъ, зачмъ, зачмъ ты, роза,
Распустиласл такъ рано?
Распустившись, ты замерзла,
Ты замерзла и увяла
И, увянувши, упала!
Долго я вечоръ сидла,
Птухи ужь прокричали —
Я млада еще сидла,
Ничего я не дождалась,
Вся лучина догорла.
Я заснула — мн приснилось,
Что съ руки-то у бдняжки
Перстенечекъ спалъ завтный,
Выпалъ камень самоцвтный.
Не нашла я камня снова,
Не дождалась я милова!
12.
КУКУШКА.
Въ чистомъ пол росъ дубочекъ,
Тамъ кукушка куковала,
Куковала, тосковала,
Что весна не вчно въ пол.
Кабы все весна-то въ пол,
Какъ бы жито вызрвало?
Кабы лто вчно было,
Какъ бы яблоко доспло?
Какъ бы могъ прозябнуть колосъ,
Кабы осень все стояла?
Было бъ горько, было бъ тяжко
Красной двиц безъ друга!
13.
СИРОТА.
Ахъ, лса, лса вы темные,
Вы лса ли Милетинскіе!
Что, лса, вы зеленете
Въ лто, въ зиму одинаково?
Рада, рада бъ я не плавала,
Не мутила бы сердечушка,
Да скажите, люди добрые,
Кто, скажите, не заплачетъ здсь?
Гд мой батюшка, родимый мой?
Въ мать-земл сырой зарытъ лежитъ!
Гд моя родная матушка?
И надъ нею травка выросла!
Нтъ ни брата, ни сестрицы нтъ!
Мила-друга люди отняли!
14.
ЖАВОРОНОКЪ.
Коноплю красна двица
Въ огород барскомъ полетъ.
‘Что смутна ты, что печальна!’
Дв жаворонокъ молвилъ.
‘Какъ могу я жить весельемъ,
Птица-жавороновъ малый?
Моего милова друга
Посадили въ крпкій замокъ!
‘Кабы мн перо, бумаги:
Написала бы я къ другу
И съ тобой бы въ ту сторонку
Я письмо свое послала.
‘Нтъ пера и нтъ бумаги!
Такъ лети жъ одинъ отсюда:
Спой ты псню дорогому
Про мою тоску-кручину!’
Н. Бергъ.
Ганка Вацлав
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Стихотворения, Ганка Вацлав, Год: 1849
  2. Стихотворения, Ганка Вацлав, Год: 1871
  3. Из ‘Краледворской рукописи’ В. Ганки и Й. Линды, Ганка Вацлав, Год: 1846
  4. Избранные стихотворения, Дан Феликс, Год: 1912
  5. Стихотворения, Деметер Димитрие, Год: 1870
  6. Стихотворения, Сырокомля Владислав, Год: 1860
  7. Шутки, эпиграммы и стихотворения на случай, Байрон Джордж Гордон, Год: 1824
  8. Стихотворения, Йованович-Змай Йован, Год: 1888
Электронная библиотека