Корреспонденты и публицисты.
Корреспонденты и публицисты.
(Замтки о текущей народной жизни).
I.
II.
III.
IV.
Глбъ Успенскій.
‘Русская Мысль’, кн.XI, 1890
Корреспонденты и публицисты, Успенский Глеб Иванович, Год: 1890
Время на прочтение: 24 минут(ы)
Деревенскіе ‘корреспонденты’ и ‘публицисты’ появились на страницахъ многихъ провинціальныхъ листковъ, кажется, единственно благодаря почину Сельскаго Встника {Сельскій Встникъ, еженедльная газетка, издается при ред. Прав. Встника и безплатно разсылается по всмъ волостямъ, а для подписчиковъ стоитъ 1 р. 60 к. съ ежегоднымъ безплатнымъ приложеніемъ календаря и справочной книжки.}, редакція котораго съумла завести съ своими деревенскими читателями самую оживленную переписку по всевозможнымъ вопросамъ обихода жизни современной деревни. Крон оффиціальнаго отдла, въ Сельскомъ Встник помщаются толково изложенныя статьи, касающіяся улучшенія земледлія, подробно излагаются пріемы всякаго рода кустарныхъ ремеслъ, сообщаются общеполезныя свднія, но затмъ первенствующее мсто отдается редакціей именно переписк съ деревенскимъ читателемъ и обывателемъ по всмъ вопросамъ его семейной и общественной жизни. Въ отдл Сообщеній изъ волостей мстные обыватели помщаютъ статьи, такъ сказать, публицистическаго характера, обсуждаютъ положеніе вещей въ той или другой волости, вообще г почти всегда указываютъ средства исцленія. Въ отдл Отвты редакціи обыватели корреспондируютъ, главнымъ образомъ, о случаяхъ своихъ личныхъ затрудненій (въ огромномъ количеств касающихся послдствій извстной 165 ст.) и просятъ у редакціи совта и указанія, какъ выбраться изъ бды. Отвты редакціи отличаются внимательнымъ отношеніемъ ко всякимъ просьбамъ, иногда даже къ такимъ, въ которыхъ выражаются самыя ничтожныя, а подчасъ ‘нелпыя требованія’: въ какихъ волостяхъ въ Россіи есть свободныя мста для волостныхъ писарей? Гд купить билетъ дворянскаго банка? и т. д. Вс вопросы, касающіеся дйствительно затруднительнаго, а иногда безъисходнаго положенія деревенскихъ обывателей, разъясняются редакціей какъ нельзя лучше. Просмотрвъ 44 нумера Сельскаго Встника за настоящій годъ и, ознакомившись съ разнообразнйшими мнніями деревенскаго жителя о современной деревенской жизни, я нашелъ въ нихъ такъ много поучительнаго, что ршаюсь кое-что изъ этого поучительнаго пересказать и читателямъ. Не касаясь тхъ насущныхъ надобностей и затрудненій деревенскаго обывателя, который желаетъ получить отъ редакціи совтъ и указаніе, какъ ему быть, куда и кому жаловаться, — такъ какъ нуждъ этихъ и затрудненій деревенскаго обывателя положительно невозможно даже и перечислить въ этихъ замткахъ,— мы остановимъ наше вниманіе только на общихъ сужденіяхъ о современной деревенской жизни и народ, — сужденіяхъ, выходящихъ изъ той же народной среды и изъ-подъ пера тхъ же деревенскихъ обывателей.
Мннія о томъ, хорошо или худо живетъ и ведетъ себя современный крестьянинъ, разнообразны до чрезвычайности, но на первомъ мст и во множеств мнніе это есть самое безпощадное порицаніе всего, что только ни длается въ деревн. Пьянство и необузданный развратъ молодежи, средства ‘обузданія’ народа отъ этихъ растлвающихъ привычекъ — это самымъ подробнымъ образомъ излагается во множеств корреспонденцій (Сообщенія изъ волостей). Чтобы судить, что пишутъ ‘благоразумно обыватели о неблагоразумныхъ’, приведемъ вопли тхъ же деревенскихъ жителей, которые иногда положительно поражены и потрясены этими сообщеніями, отставной фейерверкеръ, проживающій въ д. Савинк, Кролевскаго у., Чери. губ., въ ужас восклицаетъ:
‘Нельзя не скорбть, что читаешь Сельскій Встникъ и отовсюду слышишь только объ одной неправд. А куда же правда-то двалась, какъ будто бы ея и въ живыхъ нтъ? Ужели померла правда и поминки по ней отзвонили? Такъ нтъ, другіе говорятъ, что правда еще живетъ. Гд же ты, правда-матушка? Ужели и ты развратилась съ нечестивыми? или тебя осилили твои недруги? Но нтъ: правда — яко горы Божіи, говоритъ Давидъ. Или ты совсмъ оставила нашу сторону, думая, что здсь люди православные, и вс живутъ по твоимъ священнымъ правиламъ, а сама залетла въ далекую сторону? Возвратись же скоре, лети на крыльяхъ сокола и съ силою орла поражай твоихъ недруговъ, и будь нашей защитой и оградой отъ злыхъ нашихъ недруговъ — неправды и обиды’.
Еще съ большимъ огорченіемъ вопіетъ противъ попрековъ на народъ, крестьянинъ Геннадій Титовъ изъ Соловицкой вол., Вяземск. у., Смоленска губ.: ‘Вотъ уже пятый годъ я получаю Сельскій Всти, и нахожу въ немъ много полезнаго и поучительнаго. Только одно меня приводитъ въ недоумніе: это — сообщенія изъ волостей. Неужели правда все, что въ нихъ пишутъ? Неужели нигд нтъ перемны къ лучшему? Меня это очень удивляетъ, и мн думается, не пишется ли это по чувству вовсе нехристіанскому, т.-е., замчая у своихъ ближнихъ и разглашая одно дурное, пропускаютъ мимо глазъ и ушей все хорошее? Вслдствіе этого, я и хочу сообщить о своей мстности. Положимъ, что и у насъ нтъ большаго совершенства, но гд же оно и прежде было? Я желаю высказаться по совсти, наблюдая нсколько лтъ за развитіемъ крестьянскаго хозяйства и за поведеніемъ молодежи. Ежели сравнить съ настоящимъ все, что разсказываютъ старожилы и чему я самъ былъ очевидцемъ лтъ десять назадъ или боле, то я вижу во всемъ перемну къ лучшему’.
Крестьянинъ Титовъ съумлъ наилучшимъ образомъ защитить своихъ односельчанъ, но объ этомъ будетъ рчь тамъ, гд мы будемъ говорить о крестьянахъ, защитникахъ деревни вообще. Теперь же приведенъ т мннія порицателей народа и его жизни, сужденія которыхъ первенствуютъ въ Сообщеніяхъ изъ волостей и по количеству значительно превосходятъ сообщенія защитниковъ.
О пьянств всхъ крестьянъ отъ мала (съ 13 л. возраста) и до велика, и о такомъ распутств молодежи, что деревенскій публицистъ не ршается даже и говорить, мы имемъ пространнйшія корреспонденціи положительно со всхъ концовъ Россіи. Имемъ всти изъ губерній Псковской, Тверской, Полтавской, Рязанской, Ярославской, Пермской, — словомъ, со всхъ концовъ имперіи, и во всхъ этихъ порицаніяхъ, кром безумнаго пьянства, непремнно изображается, прежде всего, поведеніе молодежи обоего пола въ самомъ позорномъ вид, причемъ одинъ изъ публицистовъ пріурочилъ пожары ныншняго года именно къ распутству молодежи, говоря, что Господь послалъ ихъ, ‘любя насъ, для нашего вразумленія и исправленія’ (изъ Тверской губ). Другое, непремнное качество враждебныхъ деревн корреспонденцій — постоянный упрекъ родителямъ за то, что они не препятствуютъ дтямъ распутствовать, ссылаясь въ оправданіе дтей на свою молодость: ‘и мы въ молодости такъ же гуляли, какъ гуляютъ и наши дти’. Вотъ, примрно, какъ живописуютъ публицисты и моралисты (большею частью писаря) распутство молодежи (изъ с. Демидовки, Кременъ у., полтавской губ., сообщеніе сельскаго писаря Маркіана Лиходя): ‘День и ночь гуляютъ парни съ двицами, а такъ какъ зимою на улиц, подъ открытымъ небомъ, особенно ночью, не очень разгуляешься, то эти молодые люди нанимаютъ для себя теплое помщеніе, гд бы имъ удобно было проводить цлыя ночи въ гульб. Это помщеніе называютъ ‘вечерныцы’, и нанимаютъ его двицы преимущественно у вдовъ или вдовцовъ, или у другихъ лицъ, имющихъ просторную хату. ‘Вечерныцъ’ этихъ въ сел находится четыре: въ одной гуляютъ дти съ 10 до 13 лтъ, въ другой отъ 13 до 16, въ третьей отъ 16 до 18 и въ четвертой отъ 18 до 22 лтъ и старше. Вс молодые люди означенныхъ возрастовъ, по заход солнца, собираются сюда съ криками и пшемъ безобразныхъ псенъ и находятся на этихъ пагубныхъ вечерныцахъ до самаго утра, парни съ двицами все попарно. Въ лтнее же время, въ воскресные и праздничные дни, они собираются въ ближайшій отъ села лсъ, человкъ до 30-ти, и также попарно расходятся въ разныя стороны. Можно ли ожидать отъ такой молодежи чего-нибудь хорошаго, особенно отъ двицъ? Стыжусь это дале описывать, и лучше о дальнйшемъ умолчу. А родители не обращаютъ вниманія на худые поступки своихъ дтей. Нсколько разъ я говорилъ объ этомъ родителямъ, чтобы они хоть малолтнихъ съ 10 до 13 лтъ воздержали отъ зла, но слышалъ только отвты: ‘Що-жь, не мы за насъ заведено (т.-е. это не при насъ заведено), не намъ и выводить, и мы колысь такымы булы’. И никакими доводами не убдишь ихъ, что за грхи дтей они должны отвчать передъ Богомъ и что они заглушаютъ въ себ слова премудраго Соломона: ‘наказуяй чадо свое насладится о немъ’ и ‘сотри выю ему дондеже малъ есть, зане ожестввъ не покорится теб’. Такъ въ дйствительности и есть: съ 16-ти лтъ мальчишка не повинуется родителямъ и самъ собой распоряжается. Такимъ несчастіемъ заражено все село, которое можно назвать Содомомъ и Гоморрой’.
Въ другихъ корреспонденціяхъ, позорящихъ молодежь, то же самое повторяется буква въ букву и непремнно о тхъ же вечерницахъ. Корреспондентъ изъ Тверской губ., Зубцов. узда, увеличиваетъ свое негодованіе сообщеніемъ вещей, о которыхъ ему даже стыдно и говоритъ. ‘Пробезобразничавъ до полуночи, парни остаются и,— совстно даже вымолвить,— ложатся съ двками спать. Хотя мн и не всякій повритъ, но это сущая правда. Щадя самолюбіе и стыдливость (какая ужь тутъ стыдливость!) своихъ сородичей, о другихъ безобразіяхъ лучше умолчу’. Однако, не умолчалъ: ‘Въ этихъ вертепахъ безобразій и пороковъ теряются въ молодомъ поколніи вс добрые зачатки, привязанность къ домашнему очагу, добрая нравственность и нердко цломудріе, что дороже золота и серебра, такъ что подкидыши у насъ не рдкость. И на все это родители и воспитатели глядятъ сквозь пальцы’.
По этому, повидимому, прочно установившемуся образцу написано множество самыхъ омрачительныхъ корреспонденцій, но по мр того, какъ деревенскіе публицисты и моралисты пріучались набивать руку на ‘литератур’, расширялись и предлы явленій народной жизни, достойныхъ порицанія. Въ послднихъ No No Сельскаго Встника къ пьянству и распутству присоединилось еще жестокое порицаніе крестьянскихъ женщинъ вообще. Публицистъ и моралистъ изъ Васильевской волости, Любим. уз., Яросл. губ., нкто Николай Салтыковъ, посвящаетъ обличенію крестьянскихъ женщинъ почти всю корреспонденцію, руководствуясь при этомъ цлью доказать, что не мужиковъ, а бабъ и женъ крестьянскихъ слдовало бы подвергать тлесному наказанію. О ‘порк’ вообще въ послднее время разсуждаютъ въ нкоторыхъ, сердитыхъ на народъ, органахъ печати довольно много, но разсужденія эти всегда отличаются какимъ-то грубымъ тономъ и отсутствіемъ какихъ бы то ни было резоновъ и доказательствъ благотворнаго дйствія порки. Можно смло сказать, что деревенскіе публицисты несомннно превосходятъ моралистовъ сердитыхъ органовъ печати какъ въ техник изложенія, такъ и въ искусств затемнить непріятное дло порки высшими вопросами нравственности. Съумлъ же ярославскій публицистъ подкрпить свои доводы текстомъ изъ Іоанна Златоуста {‘Св. Іоаннъ Златоустъ въ слов 84 говоритъ: пляшуща жена — любодйца дьявола, супруга адова. Любящій плясаніе безчестіе Іоанну Крестителю творитъ’ (С. В., No 42).}, имя на ум самыя жестокіе замыслы противъ крестьянскихъ женщинъ. Разсмотримъ поближе эту хитрую механику словосочиненія:
‘Но самою главною причиной обдненія является неограниченное самовластіе женщинъ. Такъ, еще немного лтъ тому назадъ женщины занимались въ зимнее время пряденіемъ льна, ныньче же говорятъ: ‘не стоитъ’. Если разсчитать, то и дйствительно не стоитъ, если бы женщины старались найти какой-нибудь другой заработокъ или помогали бы своимъ мужьямъ въ работахъ по земледлію, но он остаются совершенно праздными, а эта праздность и является матерью всхъ пороковъ. По вечерамъ бываютъ двичьи посидки, на которыхъ двушки прядутъ для своей надобности, Сюда приходятъ молодые ребята, преимущественно питерцы, прізжающіе на время въ деревню, и вотъ заводятся плясы, которые заведены у насъ изъ самыхъ отлетныхъ домовъ Петербурга. Двки поютъ до черноты во рту безсмысленныя псни, и въ тсной хат плясы продолжаются нсколько часовъ. Матери сидятъ тутъ же, смотрятъ на своихъ дочерей, и такимъ образомъ проходитъ вся зима. Облнившіяся зимою такъ же стараются провести и лто. Вмсто того, чтобы вскопать гряду подъ какой-нибудь овощъ, баба выходитъ на улицу, къ ней подходитъ другая, потомъ и третья, и начинаются такого рода разговоры: ‘Здорово, Васильевна!’ — ‘Здорово, Михайловна!— ‘Да ты что, двка, длаешь?’ — ‘Да что длать,— вотъ мужъ послалъ вскопать гряду подъ лукъ, да ну его, не пойду: и купить-то на какой-нибудь гривенникъ ничего не отбитъ… А ты что длаешь?’ — ‘Да вотъ попри мыкалась со стиркой,— вдь, я не люблю кое-какъ ходить. Самъ-то ворчитъ: только, говоритъ, и дда въ мыть да стирк, мыла не напасешься,— да я его не больное боюсь, пожалуй, ругайся. А ты куда идешь, Митревна?— ‘Да матка послала за водой на чай, аль не видишь?’ — ‘Да ужь ты никакъ вдругорядь?’ — ‘А мы и все два да три раза чай {Изъ-за такой роскоши, какъ чай (одна изъ причинъ народнаго обдненія и возростанія недоимокъ), произошла между деревенскими моралистами настоящая полемика. Началась она съ совершенно несуразной корреспонденціи какого-то крестьянина Ни Московскаго узда, въ которой онъ, ни въ чемъ же сумняся, предлагаетъ правительству такія мропріятія: ‘Корень обдненія, по моему мннію, нужно искать въ другомъ. Нужно наложить подать на чай, сахаръ и конфекты. И подать эта должна быть вдвое противъ стоимости названныхъ предметовъ. Это принесетъ большую пользу для правительства и для сельчанъ, которые отъ этого не только не обднютъ, но, напротивъ, состояніе ихъ улучшится. Подать на одинъ сахаръ сразу принесетъ три пользы: прибыль казн (когда никто не будетъ пить чаю), у дтей не будутъ болть зубы и будетъ развиваться пчеловодство… Отъ самоваровъ происходятъ пожары, дти обвариваются кипяткомъ. А какая потеря времени за самоваромъ?’ Нелпица продолжается довольно долго, но мы ограничимся тмъ, что приведено. За ‘чай’ вступилось много народу и можду ними одинъ изъ полемистовъ, въ доказательство пользы чая, утверждаетъ, что онъ прекращаетъ преждевременный аппетитъ къ пищ’.} пьемъ. Муженекъ-то давича поворчалъ, говоритъ — надо бы поберегать деньги-то, надо косулю купить, да старост надо. Да я его мало слушаю: пожалуй, поддайся…, и поворчитъ, да такой же будетъ’…
И дйствительно, что будешь длать съ бабой? Если мужъ поколотилъ, не далъ воли, то она оставляетъ дтей и уходить, бдному мужику приходится кланяться баб въ ноги, что и бываетъ. У насъ рдкая молодуха проживетъ годъ въ семейств, состоящемъ хотя бы изъ свекра и свекрови, но стараются отдлиться, чтобы лучше самовольничать. Хоть мужу вовсе не охота, да что же сдлаешь, если права жены не ограничены? Вотъ раздлились, тутъ и бдность, надо строить хату, надо заводить земледльческія орудія и разную домашнюю утварь… Бда бду родитъ, воля заноситъ въ неволю. Староста тащитъ его на волостной судъ за нераченіе къ дому, и мужика наказываютъ розгами, а жена, хотъ вкъ не радетъ дому или явно измняетъ мужу, все остается ненаказанной’.
Такъ изображено самовластіе женщинъ ярославскимъ моралистомъ, не отсталъ отъ него и вышневолоцкій: ‘Раздлы и непокорность происходятъ отъ своеволія женскаго пола. Лтъ 20 назадъ жена жила съ мужемъ, дти при отц, братъ съ братомъ, и все было хорошо, а теперь братъ пошелъ на брата, сынъ на отца, жена на мужа, везд суды да тяжбы, все это приноситъ убытки,— тратится даромъ время и расходуются деньги. И все это произошло отъ самовольства женщинъ. 20 лтъ назадъ меньше было раздловъ, были большія семьи, жили исправно, а теперь подлились, изъ хорошихъ доновъ сдлали кое-какія лачуги, изъ хорошихъ семей сдлались бдняками. 20 лтъ назадъ женщина помогала мужчин, особенно въ зимнее время, отпуская мужа на заработки. А нын этого нтъ: скорй увидишь, что мужикъ, пріхавши съ работы, помогаетъ жен — носитъ дрова, воду, а часто и помои, жена же сидитъ, держа на рукахъ младенца. Часто можно видть, что мужъ трудится, хлопочетъ, а жена становитъ чайникъ въ печь и говоритъ: ‘Ахъ, какъ у меня въ горл-то болитъ, знать я простудилась,’ — и мужъ несетъ съ радостью чаю и сахару. ‘Поправляйся, молъ, жена’. Если же мужъ дерзнетъ ей противорчить, жена сейчасъ же бросаетъ дтей и мужа, говоря, что съ нимъ жить не будетъ. И тогда мужчина поневол долженъ терпть. 20 лтъ назадъ можно было бдному у богача попросить въ долгъ, и богачъ врилъ. А нын того уже не стало, напротивъ, если бдному удалось какъ-нибудь обмануть богача, то онъ и радуется, и не думаетъ, что впередъ понадобится опять попросить. Богатые со своей стороны стали осторожне, на вс долги стали писать письменные договоры и стали требовать проценты, для уплаты же долга стали назначать сроки и, въ случа просрочки, требуютъ порядочной неустойки. Притомъ нужно быть свидтелю или росписку засвидтельствовать, чтобы можно получить долгъ хоть судебнымъ порядкомъ, а для договорной записи нужно уплатить какъ писцу, такъ свидтелю, къ тому же, нужно угощеніе — чай и бутылка водки,— и вс эти убытки ложатся на бднаго заемщика. Про это и поговори сложилась: бдный плачетъ, да подноситъ, — богачъ морщится, да пьетъ’ (стр. 77).
Читая эти скорбящія проповди о гибели крестьянъ всякаго возраста и пола, невольно вспоминается поговорка: ‘шила въ мшк не утаишь’. Провираются эти моралисты на каждомъ шагу. Ярославскій проврался уже и въ той части своей корреспонденціи, которая приведена выше: ‘Женщины не прядутъ, не ткутъ, а на вечерницахъ, напротивъ, т-жь самыя женщины работаютъ, прядутъ и, въ то же время, распутствуютъ такъ, что стыдно сказать’. Затмъ, въ той же корреспонденціи моралистъ проговорился о крайней бдности крестьянъ, вынужденныхъ посылать дтей на заработки уже съ 12—13 лта. возраста на заводы, въ Москву въ трактирные слуги, Полтавскій то же сплоховалъ и, сравнивъ свою деревню съ Содомомъ и Гоморрой, онъ въ той же корреспонденціи проговорился неожидано о бдственномъ положеніи жителей Содома: ‘Вс крестьяне этого села живутъ очень бдно, такъ что многіе домохозяева вовсе не имютъ полевой земли, а имютъ только одн усадьбы, да и то весьма малыя. Поэтому крестьяне берутъ въ существующей въ этомъ сел экономіи на отработъ землю, т.-е. обязуются, по первому требованію, убрать и свезти въ экономію 3 десятины хлба за каждую взятую ими одну десятину. Но эта работа невыгодна и крестьяне сидятъ голодные: не одному приходится еще съ 1 января покупать хлбъ! Да еще и не на одинъ хлбъ нужны деньги, а также на уплату повинностей и другія надобности. Во избжаніе нужды, крестьяне посылаютъ своихъ дтей наниматься и экономіи на срокъ, съ ранней весны до глубокой осени, т.-е. по 14 ноября. По окончаніи этихъ работъ дти на зиму возвращаются къ своимъ родителямъ. Деньги же, заработанныя дтьми, родители употребляютъ частью на свои собственные расходы, а частью расходуютъ и на дтей: справляютъ имъ на зиму обувь и одежду. Такой порядокъ въ нашемъ сел ведется у крестьянъ изъ года въ годъ, изъ чего можно видть, что жизнь крестьянъ у насъ горькая: они — вчные работники’.
И затмъ начинается описаніе распутства, начинается очень характерною фразой: ‘Несмотря на такую бдность, наши крестьяне живую порочно’. Проговорившись разъ, и въ другой разъ сплоховалъ: ‘Въ этомъ сел только въ январ 1890 г. открылась церковно-приходская школа, до сего время никакого училища не было, кром училища пороковъ’.
Прорха на рукав сердитой деревенской публицистики особенно ясно видна въ тхъ цлебныхъ средствахъ, которыя предлагаютъ ‘сердитые’ для врачеванія язвъ, изъдающихъ народную душу и разрушающихъ его хозяйство. Вс надежды возлагаются на начальство, оно не достаточно строго (‘ни урядникъ, ни духовенство ничего не могутъ сдлать’) преслдуетъ пьянство и посиднки и мирволитъ недоимщикамъ. Крестьянинъ Самар. губ., нкто Епанешниковъ, положительно помшанъ на неистовой ненависти къ крестьянамъ, именно на недоимки и за долги крестьянъ земству и правительству по продовольственному капиталу. Крестьяне плутуютъ, не уплачиваютъ долговъ и податей, и тлесное наказаніе плутовъ Помажетъ, что у нихъ есть чмъ уплатить долги.
Пьянство, распутство, недоимка, обдненіе и исцленіе этихъ недуговъ строгимъ и настоящимъ наказаніемъ — вотъ въ чемъ вся суть ‘сердитой’ публицистики.
Но не такъ страшенъ чортъ, какъ его малюютъ ‘сердитые’. Изъ той же развратной, распутной деревни идутъ голоса совершенно иного рода, высказываются справедливыя сужденія и даются основательныя объясненія тмъ мрачнымъ явленіямъ народной жизни, которыя, по мннію ‘сердитыхъ’, врачуются исключительно ‘настоящимъ наказаніемъ’. Нкто Василій Максимовъ, крестьянинъ Бутырской волости, Касимовск. уз., Ряз. губ., разсказываетъ такое ужасное дло: ‘Къ вечеру 17 числа (третій день праздника Успенія) зыковцы (с. Зыково) до того перепились, что не понимали, кто куда идетъ и кто куда кого ведетъ, пошли у нихъ пляски, да гармонныя игры, и гуляли они такъ далеко за полночь. Потомъ разсказывали, что присталъ къ нимъ еще одинъ солдатикъ изъ сосдней деревни, отпущенный на побывку къ роднымъ. Извстно, пьяному море по колно. Вотъ затялась промежь гулякъ изъ-за чего-то ссора, кому-то немного досталось, потомъ начали они приставать къ одной женщин, тоже изъ чужой деревни и веселаго десятка, чмъ-то она не заслужила имъ, они и давай ее бить, и избили ее до полусмерти, да еще и раздли догола. А тутъ кто-то и скажи: ‘Ребята, вдь, она пожалуется, что мы ее били и обнаготили, пойдемъ — добьемъ ее, тогда она ужь не пожалуется’. Такъ и случилось: добили ее до смерти и оттащили за версту въ сосднія поля. Негодяи думали, что вс концы въ воду схоронили. А на другой-то день дло и вышло наружу. Убійцы были арестованы и отданы подъ судъ. Какъ слышно было, солдатикъ получалъ свою достойную награду, его присудили на 4 года въ каторжныя работы, а потомъ на вчное поселеніе въ Сибири, еще двоихъ на поселеніе сослали, а человкъ восемь нсколько разъ таскали на судъ.
‘Вотъ до чего доводитъ людей пьянство! Допиваются до того, что ничего не помнятъ’.
Не безъ подражанія сердитымъ публицистамъ Максимовъ написалъ: кто-то надоумилъ, ‘бросая тмъ упрекъ распутной молодежи’, тогда какъ 4 года каторжной работы ясно свидтельствуютъ, что надоумилъ и сдлалъ ужасное дло солдатикъ изъ сосдней деревни. Не избжалъ Максимовъ и прорхи, свойственной сердитымъ публицистамъ: въ начал корреспонденціи онъ говоритъ, что былъ очень удивленъ тмъ, что видлъ въ Зыков, и въ конц, разсказавъ объ ужасномъ дд, неожиданно и проговорился: ‘да незачмъ и далеко ходить, эта лесть (пьянство и распутство) и въ нашихъ деревняхъ есть: между нашими деревнями верста разстоянія, и какіе здсь бываютъ разгулы!…’ Но, не избжавъ недуга сердитой публицистики, онъ не умолчалъ и о положеніи крестьянъ с. Зыкова: ‘Здсь числится 120 рев. душъ. И такой здсь обычай заведенъ: двицы я молодые парни ли 15-ти лтъ вмст гуляютъ. Старшая молодежь находится на работахъ въ плотникахъ, и мужиковъ средняго возраста вовсе дома не бываетъ, остаются только шестидесятилтніе старики. Поэтому и допущена такая слабость, что двки съ парнями устраиваютъ по деревн разгулъ: заходятъ во дворъ къ какой-либо двушк, и та угощаетъ ихъ виномъ, потомъ переходятъ въ другой дворъ — и тамъ также угощаютъ’.
Очевидно, что эти 15-ти лтніе юноши и двушки ‘предоставлены на волю Божію’. Если бы въ Зыков была школа, то Максимовъ непремнно бы проговорился о ней, и если не проговорился, то, стало быть, дти ростутъ безъ всякаго ‘призора’. Но Максимовъ только проговорился о причинахъ погибели молодежи, а тамбовскій деревенскій корреспондентъ изъ Шацкаго узда прямо объяснилъ причину и происхожденіе въ деревн буйной и распутной молодежи:
‘Къ тому же времени (Михайлову дню, когда въ деревн начинаются свадьбы) молодежь готовится къ призыву на военную службу. Эти молодые люди, подъ названіемъ гожихъ, недли за три до призыва оставляютъ службу, если кто-нибудь служитъ, уходятъ съ работы и вс являются въ свое село погулять. И вотъ, собираясь вс вмст, разгуливаютъ шайками по кабакамъ, трактирамъ и посидлкамъ. Поведеніе этихъ ‘гожихъ’ весьма и весьма негоже. Не говоря уже о томъ, что они безъ дла бродятъ по цлому мсяцу, пьянствуя и производя всевозможныя безобразія на улицахъ, такъ что съ этими пьяными шайками опасно даже встртиться, особенно ночью, эти же гуляки, за неимніемъ денегъ, зачастую прибгаютъ къ воровству. Вообще этотъ народъ (рекруты), готовясь въ военную службу, считаемъ себя людьми какими-то неустрашимыми, неподсудными, а потому безобразничаетъ и безъ пощады прогуливаетъ семейные трудовые и общественные мірскіе гроши. А, вдь, лучше было бы сберечь лишнюю копйку себ въ военную службу. или оставить ее своей семь — нердко престарлымъ отцу, матери и жен съ дтьми, которые лишаются своего главнаго работника. Тяжело смотрть на такихъ людей…’
И такъ, мы узнаемъ (хотя и шацкій корреспондентъ не избжалъ сердитой точки зрнія), что этотъ безобразный народъ — рекруты, т.-е. оторваные отъ семейства ‘главные работники’, обреченные на жизнь недеревенскую. Понятно, каково должно быть настроеніе этихъ ‘безобразниковъ’, разлучающихся съ родиной. Но т же безобразники, оставаясь въ деревн ‘главными работниками’, изображаются добросовстными деревенскими корреспондентами совершенно иначе:
‘Скажу прежде насчетъ крестьянскаго хозяйства (пишетъ это тотъ самый Геннадій Титовъ, крестьянинъ Смоленской губерніи, протестъ котораго противъ поклеповъ на молодежь волостныхъ публицистовъ былъ приведенъ выше). Вс крестьяне у насъ стремятся къ улучшенію его. Я знаю много деревень поблизости нашей, въ которыхъ отцы ныншнихъ хозяевъ, имя по три, по четыре надла земли на дворъ, имли по одной, много по дв лошади, также и коровъ, отпускали сыновей на заработки въ Москву, отдавали половину земли въ наймы подъ посвы за деньги или за проценты, потому что, несмотря на помощь сыновей изъ Москвы и на деньги, взятыя за землю, они никакъ не могли обойтись безъ того, чтобы не занять денегъ на подати или смянъ на посвъ, и даже хотли совсмъ отказаться отъ земли въ первыя девять лтъ посл уничтоженія крпостнаго права. И вотъ, годовъ десять назадъ, ныншніе хозяева взялись за хозяйство, по старости отцовъ, и перестали посылать далеко на заработки лишнихъ членовъ семейства, находя дло около себя, перестали также и землю людямъ закладывать. И какъ скоро созрли плоды трудолюбія и разумнаго веденія хозяйства, можно видть изъ того, то, находясь на той же земл и при тхъ же условіяхъ, деревни стали неузнаваемы: на мст ветхихъ избушекъ красуются хорошія, новыя и прочныя хаты, вмсто одной или двухъ клячъ, выводятъ со двора четверку и боле сытыхъ и сильныхъ лошадей, количество скота удвоилось, вмсто заклада своей земли, они принанимаютъ къ своей еще столько же. Еще я знаю нсколько деревень, изъ которыхъ рдкій крестьянинъ прежде ходилъ no-міру просить милостыню, а теперь тамъ же новые хозяева пооткупили помщичьи имнія и живутъ очень зажиточно. А еще поблизости нсколько деревень занялось сяніемъ клевера: отбиваютъ часть воля изъ-подъ ржи и засваютъ клеверомъ и тимоеевкой, а изъ остальныхъ полей длаютъ еще три поля, вслдствіе чего у нихъ является четырехпольное хозяйство. Положимъ, что такихъ немного, но, все-таки, есть перемна къ лучшему. Десять лтъ назадъ крестьяне не хотли и слушать о томъ, чтобы сять клеверъ, считая это дло совершенно невозможнымъ, а теперь многіе поговариваютъ {На Руси есть такія мста, гд не только не ‘поговариваютъ’ ни о какихъ улучшеніяхъ въ хозяйств, но упорно отстаиваютъ первобытные порядки земледлія. И эти первобытные земледльцы проживаютъ въ самомъ близкомъ разстояніи отъ именуемыхъ сердитыми, распутныхъ мстъ, именно въ Костромской губ., въ Портновской вол., въ деревн Семеновъ. Крестьянинъ Егоръ Лебедевъ такъ описываетъ жизнь первобытныхъ:
‘Наша волость состоитъ изъ восьми деревушекъ, вокругъ которыхъ на вс четыре стороны, куда ни пойдешь, все 10 верстъ лсу. Есть у насъ приходская церковь, а питейныхъ заведеній въ нашемъ мст нтъ никакихъ и не найдешь ихъ ближе 25 и 30-ти верстъ, также какъ и торговыхъ селъ. Земля у насъ не очень плодородна — все иловатая, и хлбъ родится не очень хорошо. Если уродится самъ пятъ или шестъ, то лучше этого и не бывало. Воздлывается она по старин, пашутъ косулями, о плугахъ же у насъ не знаютъ и отъ роду ихъ не видали, поблизости ихъ и нтъ нигд. Боронуютъ у насъ тоже деревянными боронами, а желзныхъ ни у кого нтъ. Народъ у насъ небогатаго состоянія, живетъ средне, но есть и бдняки, которые даже милостыней питаются. Вообще жить у насъ крестьянамъ трудно, потому что живемъ мы отъ торговъ далеко, на 25—30 верстъ, и дороги на базару весной и лтомъ очень трудны, если крестьянинъ не запасется чмъ зимой, то весной уже трудно запастись, потому что лсомъ не продешь, ибо очень грязно. Нкоторые торговлей занимаются, но мало, ремесломъ никакимъ не заняты и на заработки никуда не ходятъ. Только лтнею работой и живутъ. Народъ у насъ — старина, стариной и кажется. Если гд сидятъ старики на гулянь и приди къ нимъ молодой человкъ, одтый понаряднй, то они зачнутъ себ вздыхать, и станутъ говорить, что народъ сталъ щеголять въ послднее время, и сколько перемнъ они видали на своемъ вку. Въ нашей мстности крестьяне вовсе малоученые, въ приход у насъ нтъ никакой школы, поэтому у насъ и придерживаются все старины.
‘Скажу еще нсколько словъ о сменахъ. Рожь и овесъ у насъ не перемняются, какъ завели наши прадды, такъ они и ведутся, можетъ быть, имъ лтъ двсти, оттого, быть можетъ, и неурожай, что смена выродились А если станешь говорить старикамъ о перемн смянъ, то они отвтятъ: ‘Что Богъ вложитъ, то и уродитъ!’ Такъ и идетъ все прежнимъ порядкомъ.} объ этомъ.
‘Есть, конечно, и обратные примры, но ихъ очень мало: изъ десяти хорошихъ, пожалуй, двое сдлались худыми, а восемь остались, все-таки такими же, а изъ десяти худыхъ восемь сдлались хорошими, а двое остались такими же.
‘Что касается поведенія молодежи, то просто не врится, что разсказываютъ старожилы про прежнее время, собственно при крпостномъ прав. Въ нашей мстности ни посидлокъ, ни вечеринокъ нтъ, какъ пишутъ о томъ изъ другихъ мстностей. Ходятъ на улицу, поютъ псни, водятъ хороводы, но поздно никогда на улиц не остаются, и ничего безнравственнаго при этомъ не бываетъ. И къ грамот у насъ проявляется большое стремленіе’.
Еще лучше защитилъ крестьянскую молодежь крестьянинъ И. И. Ивакинъ (изъ с. Журавки, Аткарскаго узда, Саратовской губ.). Разсказавъ безсмысленную покупку земли при помощи крестьянскаго банка, запутавшую крестьянъ Журавки въ 100 тысячный долгъ, и объяснивъ эту безсмыслицу неумньемъ стариковъ разсчитать и обдумать дло разсудительно, крестьянинъ Ивакинъ пишетъ:
‘Крестьяне наши вчно жалуются на свои недостатки, но истинный-то ихъ недостатокъ, котораго они въ себ и не замчаютъ, это — ихъ умственная неразвитость и вообще ихъ маломысліе. Народъ, кром молодаго поколнія, почти весь безграмотный, всякое дло длается у нихъ безъ знанія и опыта, на-авось. Чего можно ожидать хорошаго отъ неграмотныхъ старостъ, руководимыхъ сельскими писарями, которыхъ они уважаютъ изъ-за боязни, какъ бы ихъ въ противномъ случа не запутали въ мірскихъ счетахъ, ибо, вдь, писаря записываютъ мірскіе расходы и приходы? Вотъ по этой-то причин сельскіе старосты находятся въ рукахъ у Писарей. Дйствительно, много и весьма даже много поступаетъ въ старосты и хорошихъ людей, да, не зная своихъ обязанностей, считая все уже подланнымъ, что же ему посл этого и длать, какъ не идти въ кабакъ?
‘Намъ, крестьянамъ, нужна не столько денежная помощь, сколько умственная, чтобы намъ запастись умомъ-разумомъ, а безъ этого если бы и даромъ намъ давали участки земель, то мы настолько же поправимъ свое положеніе, насколько поправились виднныя во сн египетскимъ фараономъ тощія коровы, пожравшія тучныхъ, но отъ этого не потолствшія, какъ говорится въ Писаніи.
‘Теперь, слава Богу, съ открытіемъ земскихъ школъ молодое поколніе почти все стало грамотнымъ и, наврное, будетъ много умне и опытне своихъ отцовъ и ддовъ’.
Грубый, жестокій самарскій мужикъ Епанешниковъ {Вотъ, для примра пріемъ отноiеній Епанешникова къ народу: ‘Въ изб сидли два парня-лоботряса, въ красныхъ кумачныхъ рубахахъ и въ жилетахъ (это у насъ первое франтовство), сидятъ да покуриваютъ папироски. ‘Откуда это у васъ? Прозжіе какіе-нибудь?— спрашиваю я.— ‘Нтъ это наши, отъ хозяевъ вернулись… Ужъ очень плохо кормятъ, одна ржавина (это, значитъ, стуютъ на то, что не давали пшеничнаго хлба). Положимъ, что и щи были, и каша, да масла въ кашу не даютъ’, Оно и видно, что плохо кормили: шеи у молодцовъ, какъ у быковъ, лица лоснятся, а обо лбы поросенка можно убить’.}, проповдникъ порки за недоимки, не миновалъ должнаго возмездія со стороны своего же брата-крестьянина, Николая Талызина, той же Самарской губ. (Тимошковской волости, Бугурусл. узда):
‘Какъ крестьянина, меня удивило въ письм Епанешникова, что крестьянинъ же стоитъ за наказаніе розгами. Невольно задумаешься о томъ, неужели мы дошли до того, что безъ розогъ путнаго изъ насъ будетъ мало? Конечно, люди порядочные, имющіе достатокъ, не будутъ имъ подвергаться, наприм., за недоимки, ибо могутъ исправно уплачивать свои повиности, но каково другимъ-то желать такого наказанія! Не приведи Богъ испытать его! Конечно, въ семь не безъ урода, такъ и въ нашихъ обществахъ есть и хорошіе люди, есть и плохіе. Но накопленіе недоимокъ право же зависитъ не отъ нихъ. Беру, напримръ, нашъ Бугурусланскій уздъ: начиная съ 1885 и по 1889 годъ были неурожаи хлба, и многимъ крестьянамъ правительство выдавало ссуду, но вотъ 1889 одъ немного порадовалъ урожаемъ, даже только посредственнымъ, и то по одной нашей волости поступило въ уплату недоимки 9,712 рублей, и дополненъ весь окладъ за этотъ годъ — 8,961 руб., т.-е. всего взыскано 18,673 рубля, а, вдь, въ нашей волости всего 1,954 ревизскихъ души. Какъ слышно, и другія волости не отстали отъ насъ,— и, конечно, благодаря содйствію мстной полиціи, а ужъ никакъ не наказанію розгами. Если ужь у кого нечмъ заплатить, то его хотъ ежедневно наказывай, а подати все будутъ не уплачены,— только понизится нравственность сказаннаго. Не надо забывать, что богатый крестьянинъ не мене бдняка иметъ недоимокъ, и у него всегда является отговорка: ‘Пусть прежде заплатитъ бднякъ, а я еще успю заплатить во всякое время’ {Эта фраза богатаго мужика — далеко не простое хвастовство: ‘Въ большихъ селахъ Сердобскаго узда, Саратовской губ., вошло въ обычай собирать подати именно съ бдняковъ.
‘Понуждайте прежде голытьбу-то,— совтуютъ міроды властямъ,— а за нами дло не станетъ: изъ кармана деньги выложить не долго. Власти слушаются, налегаютъ на бдняковъ, которые и принуждены продавать хлбъ по крайне дешевой цн тмъ же міродамъ или другимъ мстнымъ мелкимъ кулакамъ, при этомъ еще должны ихъ упрашивать: ‘Благодтель ты мой, возьми, пожалуйста, хлбецъ: деньги нужны на подушны’. Міроды скупаютъ хлбъ на т деньги, которыя они должны бы внести сборщику податей, а сами уплачиваютъ повинности тогда, когда продадутъ скупленный хлбъ крупнымъ торговцамъ, причемъ получаютъ отъ 10 до 20 коп. съ пуда барыша.
‘Было бы гораздо правильне мстнымъ властямъ поступать наоборотъ: требовать сборы прежде съ зажиточныхъ крестьянъ, а бднякамъ давать льготу, чтобы они имли возможность продавать хлбъ по настоящей цн, а не отдавать его, не навязывать чуть не даромъ, отчего они съ каждымъ годомъ еще больше бднютъ.
‘Эти же ‘податныя деньги’ сельскія старосты, во множеств случаевъ, пускаютъ въ ростъ и наживаютъ деньги, опять на бдняк. Недоимки возростаютъ потому, что запутавъ крестьянина въ долги (съ процентами), староста отбираетъ податныя деньги съ должниковъ въ свою пользу’.}.
И выходитъ, что наказывать розгами придется не однихъ бдняковъ, но и богатыхъ’.
‘Отъ редакціи Сельскаго Встника къ этому прибавлено: ‘Этого вовсе не выходитъ, ибо, при строгомъ взысканіи вообще со всхъ, богатые не затягивали бы платежей. ‘Содйствіе полиціи’ означаетъ уже строю взысканіе, благодаря которому и собраны платежи успшно въ прошлое году, чего сельское и волостное начальство безъ полиціи не съумло сдлать. Дло не въ розгахъ именно, а въ томъ, чтобы наказаніе не поблажкой, а дйствительнымъ наказаніемъ, котораго беззаботные люди боялись бы. Никто не потребуетъ тлеснаго наказанія, если дйствуютъ другія, боле легкія мры. И нравственность понижается не отъ этого (не отъ розогъ?) наказанія, а отъ привычки не исполнять свопъ обязанностей’.
Хотя дло не въ розгахъ, а въ томъ, чтобы наказаніе не было поблажкой (наказаніе-то?),— все-таки, намъ кажется до чрезвычайности страннымъ, что ред. Сельскаго Встника ни разу не сдлала такого же рода примчанія (дло не въ розгахъ) къ тмъ сообщеніямъ изъ волостей, гд розги проповдуются какъ цлебное средство. Отчего редакція не сдлала примчанія къ стать Епанешникова, проповдника розогъ, и не указала ему на ‘непривычку крестьянъ не исполнять своихъ обязанностей’, а сдлала это въ укоръ крестьянину, вопіющему противъ розогъ?— ‘Не приведи Богъ испытать это!’ Мы положительно недоумваемъ и не понимаемъ этого противорчія во мнніяхъ редакціи, постоянно оказывающей къ нуждамъ крестьянина самое искреннее вниманіе и участливость.
Что не въ розгахъ дло, это мы на каждомъ шагу видимъ въ томъ же Сельскомъ Встник, гд безъ всякихъ примчаній волостные публицисты во всеуслышаніе проповдуютъ розгу и строгость. Въ одномъ только 11 No Сельскаго Встника мы находимъ три всти, далеко не похожія на всти о повсемстномъ распутств:
‘Въ слобод Березенской, Лукояновскаго у., Нижегородской губ., существуетъ народное училище, въ которое ходитъ до 115 дтей, но собственнаго зданія оно не имло, а помщалось въ дом частнаго лица за особую плату. Чтобы дать школ свое помщеніе, былъ пріобртенъ крестьянами на деньги мірскаго капитала, хранящагося въ Починковскомъ ссудосберегательномъ товариществ, каменный домъ за 1,600 руб., который до весны прошлаго года оставался неисправленнымъ и для помщенія училища неудобнымъ. Истративъ на исправленіе дома 1,400 р., крестьяне освятили и открыли школу 22 октября’.
‘Крестьяне села Казачки, Балашовскаго у., саратовской губ., 17 марта 1889 года, находясь на сельскомъ сход, приговоромъ постановили, чтобы отнын каждый однообщественникъ обязательно посылалъ всхъ сыновей (въ учебное время года), по достиженіи ими десятилтняго возраста, въ мстную сельскую школу, и непремнно въ продолженіе трехъ лтъ, для того, чтобы мальчикъ могъ окончить курсъ въ школ и получить свидтельство, если же кто не будетъ подчиняться этому постановленію, т.-е. не будетъ посылать своихъ дтей въ школу безъ уважительныхъ на то причинъ, съ того взыскивать чрезъ сельскаго старосту штрафъ въ 5 р., въ пользу мірскихъ суммъ, каковой штрафъ можетъ быть взыскиваемъ старостой при ослушаніи крестьянина до трехъ разъ’.
Изъ Баскаковской волости, Сычевскаго у., Смоленской губ., K. И. Ровинскій сообщаетъ: ‘Народъ здсь проявляетъ сильное влеченіе къ образованію: въ предлахъ волости дв школы, переполненныя учащимися, грамотныхъ мужчинъ въ волости 941, женщинъ 160, учащихся мальчиковъ и двочекъ около 300. Семей съ грамотными 632. Многіе крестьяне выписываютъ книги и газеты. Въ сел Баскаков нсколько крестьянъ выписываютъ Сельскій Встникъ, въ деревн Бородулин одна крестьянка получаетъ журналъ Духовно-нравственное Чтеніе, который жадно читается ея односельчанами.
‘Но еще боле пріятно видть, когда не отдльныя лица, а цлая деревня сообща заботится утолить духовную жажду и разумно наполнить свой досугъ. Такой примръ показываетъ дер. Тюлено, Баскаковской волости: здсь вс крестьяне нанимаютъ избу, гд по вечерамъ сходятся и грамотные читаютъ по очереди вслухъ Сельскій Встникъ, книги, а иногда и другія газеты. Въ этой изб зимой крестьяне засиживаются до поздняго вечера, причемъ въ ней не только никто не думаетъ пить водку, но даже не пьютъ чаю: почтенные люди сходятся сюда лишь для единственной цли — чему-нибудь научиться’.
Вотъ къ такого рода ‘встямъ’ дйствительно слдовало бы длать ‘поощрительныя’ примчанія, возбуждая въ народ потребность умственнаго развитія и стыдя сердитыхъ волостныхъ публицистовъ за ихъ тиранскія идеи. Къ счастью, починъ выйти изъ мрака къ свту, какъ мы видли, уже сдланъ поколніемъ ‘новыхъ хозяевъ’, и сдланъ въ нкоторыхъ мстахъ Россіи, въ широкихъ размрахъ. ‘Наши крестьяне не потеряли образа человческого, какъ было писано изъ Бугурусланскаго узда’пишетъ, по адресу того же жестокаго мужика Епанешникова, кр. Андрей Тузовъ изъ д. Дуленовой, Волоколамскаго у., Московской губ., и доказываетъ справедливость сказаннаго имъ подробнымъ описаніемъ жизни крестьянъ д. Дуленовой:
‘Мы были временно-обязанными князей Стршневыхъ, волость наша состоитъ изъ шести деревень, земельнаго надла имемъ очень мало — 2 десятины съ четвертью удобной и неудобной земли, хозяйство ведемъ трехцольное, каждый годъ высваемъ ржи 5 мръ на душу, при среднемъ урожа на годъ хлба намъ не хватаетъ, несмотря на хорошую обработку и хорошее удобреніе навозомъ. Корма для скота тоже мало, такъ что приходится прикупать. Приведу въ примру себя. Семейства у меня 6 сыновей и одна дочь, двое сыновей женаты и имютъ шесть человкъ дтей, всего семейства, значитъ, у меня 17 человкъ. Для обработки поля нанимаю двухъ работниковъ, потому что самъ я не пашу, а занимаюсь съ тремя сыновьями сапожнымъ ремесломъ, четвертый сынъ служитъ въ солдатахъ, кром того, я имю пятерыхъ рабочихъ сапожниковъ. Всего годоваго расхода съ податями у меня выходить 2,000 руб., а съ земли, на 8 душъ земельнаго надла, получаю дохода отъ травы, хлба и овощей, при среднемъ урожа, 800 руб., значитъ, мн приходится прибавлять денегъ на расходы 1,200 руб. Другому покажется страннымъ, какъ я управляюсь съ такимъ большимъ расходомъ, но я, съ помощью Божіею, трудами своими преодолваю его. Наше сапожное мастерство хотя и не очень завидное, но со стараніемъ и трезвостью жить можно. Прочіе крестьяне нашей деревни занимаются, кром обработки земли, торговлею сырыми кожами, льномъ (который сами обрабатываютъ и скупаютъ) {Всего отправляется льна до 200 тыс. пудовъ въ Тверь, въ Зубцовъ, въ Гжатскъ, въ Вязьму. Эта торговля, а также и сменная, развиты боле другихъ.}, опойкомъ и разнымъ товаромъ, который здятъ собирать по деревнямъ верстъ за сто. Торгуютъ они съ Осташковымъ (Тверской губ.) и Москвою. Есть у насъ и свои два крестьянскіе кожевенные завода, на которыхъ въ лтнее время живетъ боле 150 человкъ.
‘Многіе крестьяне у насъ, въ Россіи, въ зимнее время сидятъ на давк, сложа руки {Что на Руси есть такія мста, гд крестьянинъ зимой не только сидитъ сложа руки, а изнемогаетъ отъ бездлья, свидтельствуетъ крестьянинъ Андрей Есиновъ, Нижне-Ландехской вол., Гороховецк. у., Влад. губ.:
‘Сильный работникъ зимою въ деревн не знаетъ, куда и время двать. Вставши раннимъ утромъ, хозяинъ спшитъ убрать скотъ, напоить его, задать корму, принести воды, порасчистить кое-гд снжные заносы. Всей этой работы хватитъ на три часа. Потомъ во второй разъ придется дать скоту кормъ днемъ и въ третій разъ на ночь. Въ промежутки же между дачами корма работнику длать нечего, и собираются они во два, по три въ одну избу. Разговоровъ особыхъ нтъ,— все уже успли переговорить, вс сказки уже сказаны,— и сходятся они только для того, чтобы вмст полежать.
‘— Эй, кума Дарья, дай-ка какой-нибудь кафтанишко подъ головы, а то жестко такъ-то.
‘— Ишь, вы, бездльники! Дома точно и мста нтъ?— ворчитъ Дарья, подавая кафтанъ.
‘Кумъ Аввакумъ, сватъ Панкратъ, да хозяинъ дома Дема и разлягутся по лавкамъ, перекинутся двумя-тремя словами, покурятъ махорки и заснутъ себ сномъ крпкимъ.
‘Хозяйка бгаетъ, суетится или сидитъ за гребнемъ.
‘— Дарьюшка, а Дарьюшка,— раздается подъ окномъ голосъ, — мой-то не у васъ ли въ изб? Запропалъ гд-то,— уже обдать пора.
‘— Здсь, здсь, храпитъ вовсю ивановскую,— отвчаетъ Дарья.— Да что съ улицы-то говорить — войди въ избу.
‘— Ухъ, голубушка, сколько холоду-то принесла,— говоритъ Авдотья, входя въ избу и молясь предъ иконами.
‘Дарья и Авдотья долго ведутъ разговоръ: сонные мужья — хорошій предлогъ для судаченья.
‘Наконецъ, проснутся мужья, почешутъ въ затылкахъ, порасправятъ косточки и уходятъ изъ избы свата, пригласивъ его къ себ. И такъ спятъ изо дня въ день. Поздка въ лсъ, за сномъ въ поле — большой и рдкій праздникъ’.}, а нашъ мужикъ добываетъ деньги: средній торговецъ рублей 50 на одн руки, а нкоторые до 200 рублей въ зиму, у кого же есть порядочное семейство, то добываютъ и до 2,000 рублей. За то у насъ и заведенія нтъ ходить на чужую сторону, и дтей туда не посылаемъ, а всякій старается работать при семейств. Особенно развита у насъ грамотность въ молодомъ поколніи: рдко встртишь такого, который бы не кончилъ ученія въ сельскомъ училищ. Два приходскихъ училища у насъ существуютъ уже 25 лтъ (въ Ивячиков и въ с. ВЬрнев-скомъ). Съ 1887 года дер. Горы выстроила, съ помощью земства, еще училище, на что потрачено 2,000 рублей. Мы, дуленовцы, тоже на свой счетъ, выстроили училище, потративъ 1,000 руб., а земство выслало къ намъ учителя. На содержаніе сторожа и отопленіе въ годъ выходитъ 100 руб., а учится въ училищ до 70 дтей. Такимъ образомъ, мы имемъ четыре училища, на разстояніи одно отъ другаго не боле трехъ верстъ.
‘И въ молодежи у насъ нтъ такой распутности, какъ описывается. У васъ каждый молодой человкъ старается сохранить свою честь и добрую славу, и каждый хозяинъ слдитъ за своимъ хозяйствомъ со всмъ стараніемъ, чтобы у него ничего не пропадало въ хозяйств даромъ, а приносило бы пользу. Нашему хозяину не приходится продавать на наряды корову или лошадь: у него обходится и безъ этого. Хотя и у насъ есть люди праздношатающіеся, но только очень мало, потому не даемъ мы развиваться, находимъ имъ мста. При всемъ малоземельи, наши крестьяне не только сами себя кормятъ, но и другимъ людямъ хлбъ даютъ, а именно извозчикамъ, которые возятъ ленъ, смя и другіе товары не мене какъ по 20 коп. съ пуда. Однимъ словомъ, наши крестьяне не потеряли образа человческаго, какъ было писано… Совтую всмъ крестьянамъ стараться какъ можно боле строить школъ и обучать дтей грамм, слдить за ними, обучать ихъ ремеслу или торговл, глядя по состоянію мста, гд и чмъ лучше заняться, воздерживать ихъ отъ пьянства и другихъ пороковъ и самимъ тоже удаляться отъ всхъ дурныхъ наклонностей’.
Читатель видитъ, какая огромная разница въ воззрніяхъ крестьянина и волостнаго публициста на крестьянина. Публицистъ сосредоточилъ все свое вниманіе на изобртеніи средствъ ‘наказанія’ и смотритъ на крестьянину какъ на существо, ‘утратившее образъ человческій’, крестьянинъ ревностно борется за образъ человческій, вопіетъ противъ розги, превоз носитъ школу, образованіе.
— Не въ розгахъ дло, а въ дйствительномъ наказаніи!— поучаютъ руководители народныхъ массъ,
— Не дай Богъ испытать это!— вопіютъ народныя массы и, какъ видите, идутъ къ свту безъ всякаго руководства.
Одинъ крестьянинъ спрашиваетъ редакцію Сельск. Встн.: отнимутъ у него земельный надлъ, если онъ получитъ высшее образованіе? Редакція отвчаетъ: ‘отнимутъ’, потому что высшее образованіе даетъ право личнаго дворянства. Вопросъ крестьянина — большой вопросъ: онъ хочетъ много знать, но не покидать деревни, не разрывать съ нею нравственной связи. Въ настоящее время въ учительскихъ семинаріяхъ учителя въ большинств изъ крестьянъ и имютъ неразрывныя связи съ деревней, съ ея нуждами. ‘Любезному сыну Петру Ивановичу посылаемъ низкій поклонъ. Погорли мы до-чиста подъ самый подъ Успленьевъ день’,—читаетъ студентъ учительскаго института въ Петербург, въ 13 линіи, и въ два-три свободные часа изъ конца въ конецъ бгаетъ по урокамъ. Рубли, полученные за уроки, превращаются въ деревн въ срубъ. Въ нмецкихъ колоніяхъ молодежь, получающая высшее образованіе, опять возвращается въ колонію учителемъ, врачомъ, агрономомъ, а не разрываетъ связи съ землей. Почему же у насъ образованіе крестьянина должно прерывать его связь съ крестьянствомъ, разъ объ этомъ желаніи-не прерывать связи — возникаетъ вопросъ въ деревн? въ этомъ желаніи таится зерно народной интеллигенціи, идти въ народъ изъ ‘образованнаго общества’, хотя бы и съ искреннимъ порывомъ сердца служить народу, не то, что воспитаться въ ‘необразованномъ обществ народа’, имть съ нимъ неразрывную связь и понимать его нужды во всемъ объем.