Н. Чечулин.
Корф, Иоанн Альбрехт, Чечулин Николай Дмитриевич, Год: 1903
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Корф, барон Иоанн Альбрехт, действительный тайный советник, президент Академии Наук, дипломат, род. 30 ноября 1697 г., ум. 7 апреля 1766 г. Принадлежал к небогатой ветви древнего курляндского рода. Учился сначала дома и крайне неохотно, отец его приходил в отчаяние от лености и тупоумия сына и решил, наконец, отдать его немедленно в военную службу, но перед перспективой попасть в суровую обстановку тогдашней прусской армии, в молодом человеке вдруг проснулась энергия и определенно выразились интересы в совершенно другом направлении: он начал заниматься чрезвычайно прилежно и с замечательным успехом, через два года он уже мог поступить в иенский университет и блестяще окончил в нем курс. Интерес к знаниям с этих пор в нем уже не только не ослабевал, но, можно сказать, постоянно возрастал.
Вскоре по возвращении из университета И. А. Корф был назначен камер-юнкером ко двору вдовствующей герцогини Курляндской Анны Иоанновны и в 1728 г. отправлен в Москву, ходатайствовать о прибавке к пенсии, которую Анна Иоанновна получала от русского двора, это поручение было исполнено им успешно. Когда Анна Иоанновна сделалась русской императрицей, Корф в 1730 же году был переименован в камер-юнкеры русского двора — с этого времени и начинается деятельность в России разных отраслей этой многочисленной фамилии. Вскоре И. А. Корф был послан из Москвы в Курляндию — хлопотать о занесении Бирона в число курляндских дворян. Бирон уже не раз начинал это домогательство, но оно долго оставалось безуспешным, на этот раз, однако, курляндское дворянство оказалось сговорчивее и Корф привез Бирону столь желанное им постановление. Временщик принял Корфа очень холодно, ему, по-видимому, было неприятно, что Корф имел теперь право считать его, Бирона, обязанным себе благодарностью, тем не менее в 1731 г. Корф получил повышение — был сделан действительным камергером, а в 1732 г. был опять послан в Курляндию, теперь с поручением подготовить избрание Бирона в герцоги курляндские после смерти престарелого герцога Фердинанда, которой надо было ожидать с часу на час. Корф провел в Курляндия два года и, действительно, успел настолько подготовить почву, так что в 1737 г. Кейзерлинг уже без большого труда мог довершить начатое им, и избрание Бирона состоялось.
По возвращении И. А. Корфа в Петербург, 18 сентября 1734 г. он был назначен ‘главным при Академии командиром’, т. е. президентом ее. Назначение это вполне соответствовало серьезным интересам Корфа, в истории же Академии оно составило, можно сказать, эпоху.
Прежде всего, И. А. Корф был вообще человеком образованным и любознательным, а в частности — большим любителем книг. Еще в 1731 г. он уже начал сношения с Шумахером именно по поводу покупки книг из академической книжной лавки, с тех пор сношения эти уже не прерывались. Через академическую лавку Корф приобретал книги во множестве, со своей же стороны он постоянно присылал в Академию книги, особенно когда бывал за границей. К концу жизни Корф собрал библиотеку по тому времени прямо огромную: она заключала до 34000 томов, в значительной степени из-за нее он впал в большие долги. Пополнение библиотеки, ее устройство, ведение каталога ее было его любимым занятием. В 1764 г. библиотека эта была приобретена за 50000 руб. для великого князя наследника Павла Петровича, с тем, что пользование ею сохранялось за Корфом до его смерти, деньги же должны были быть выплачены ему по 10000 руб. в пять лет. После смерти императора Павла библиотека эта перешла в собственность цесаревича Константина Павловича, а после него досталась генерал-адъютанту Александрову, который большую часть книг из нее завещал Александровскому гельсингфорскому университету. Помимо большой библиотеки, Корф имел довольно обширное собрание документов, относящихся к истории Курляндии, оно пожертвовано было впоследствии в Дерптский университет.
И. А. Корф не только собирал книги, он несомненно и читал их, по словам одного современника ‘самые сложные работы Академии не превосходили круга его знаний’, с полнейшей охотой ссужал он своими книгами разных ученых. Бюшинг рассказывает, что ему доводилось вести с бар. И. А. Корфом продолжительные богословские споры, в которых Корф обнаруживал чрезвычайно широкую начитанность и очень основательные знания, по своим убеждениям Корф был, в значительной степени свободомыслящим, он, согласно духу времени, смело подвергал критике разные богословские учения, это не мешало ему признавать учение Христа и апостолов выше всякой критики, но и такие взгляды, кажется, повредили Корфу в глазах императрицы Анны Иоанновны, которая была, по-своему, очень благочестива и богобоязненна.
Вступив в управление Академией 11 ноября 1734 г., Корф уже 7 марта 1735 г. представил доклад о необходимости значительно увеличить штат Академии и назначить на ее расходы свыше 64000 руб. хотя незадолго перед тем по ходатайству предместника Корфа, гр. Кейзерлинга, было уже выдано Академии 30000 руб., представление Корфа не было утверждено целиком, но тем не менее по его просьбам Академии было выдано в октябре 1736 г. 10000 руб. и в июле 1737 г. 20000 руб. В 1738 г. Корф организовал вторую экспедицию в Камчатку, заключив с академиком Фишером контракт, по которому он обязывался провести в этом путешествии пять лет. По его докладам состоялись высочайшие повеления: о приготовлении при Академии нового издания Уложения ц. Алексея Михайловича, о новом издании при Академии прежде напечатанных при бывшей сенатской типографии указов с 1714 по 1725 г. и о печатании впредь по годам вновь выходящих, о составлении жизнеописаний царей Иоанна Васильевича, Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, для чего велено было передавать в Академию всякие документы от этих эпох — жизнеописания эти, впрочем, составлены не были. По ходатайству Корфа в 1735 г. были доставлены в Академию бумаги, книги и разные приборы, оставшиеся после гр. Брюса, в 1739 г. Корф учредил при Академии географический департамент, поручив его заведыванию Делиля, — через шесть лет от этого департамента был издан первый атлас России. По его мысли в 1735 г. было учреждено ‘российское собрание’, имевшее целью ‘очищение и усовершенствование русского языка’, в первом заседании Тредиаковский говорил речь ‘о чистоте российского языка’, впрочем это ‘собрание’ существовало лишь три года, а затем при Академии устроен был ‘переводческий департамент’, который, однако, тоже скоро расстроился. Корф очень заботился о пополнении состава Академии, им были приглашены в число академиков Штелин, Ле Руа, Брем, Штрубе-де-Пирмон и Рихман, известному математику Д. Бернулли он начал производить пенсию, чтобы тот участвовал своими трудами в изданиях Академии. Заботясь о деятельности Академии как учреждения ученого, Корф не упускал из вида и цели учебные, которым, по уставу, должна была тогда тоже служить Академия. Так при нем ею выработаны были правила для публичных экзаменов при Кадетском шляхетском корпусе, а 24 января 1735 г. он представил Сенату, что, согласно намерениям Петра Великого, необходимо собрать при Академии до 30 человек молодых людей, которые обучались бы при ней, с целью впоследствии сделаться академиками, по этому представлению состоялся указ Сената о присылке молодых людей из Московской славяно-греко-латинской школы, они прибыли в начале 1736 г., в числе их был Ломоносов. В 1736 же году трое из них — в том числе и Ломоносов, — были отправлены Корфом за границу для усовершенствования в науках.
В отношениях своих к академикам Корф, на наш, современный взгляд, бесспорно держался слишком начальнического тона, но нельзя забывать, что в то время к представителям науки огромное большинство лиц, занимавших высокое административное положение, относилось еще несравненно хуже. Г. Ф. Миллер называет Корфа бесподобным человеком’, по словам другого современника — Корф ‘вполне заслуживал бы быть президентом всех Академий в свете’, внимание к петербургским своим сотрудникам по Академии Корф обнаруживал до конца жизни, так, Миллеру он переслал копии с древних грамот, которые были доставлены ему любекским синдиком Дрейером из местного архива, Бюшингу он прислал в подарок из Дании и Швеции несколько старинных грамот, известная в свое время книга Геча Curlandische Liedergeschichte (Copenhagen 1751) была составлена и издана по побуждению и под покровительством Корфа, в Дании и Швеции он повсюду завязывал близкие сношения с местными учеными.
От управления Корфом Академией, при таких условиях, следовало ожидать, хороших результатов. Но управление это продолжалось недолго. Говорят, Бирон опасался, как бы Корф, ловкий в обращении и интересный собеседник, не явился соперником ему в расположении императрицы и постарался вызвать ее неудовольствие против него, выставляя на вид свободомыслие Корфа. В 1736 г. состоялась у Корфа дуэль с бароном Менгденом, по поводу того, что фрейлина Видеман отвергла предложение Корфа и вышла замуж за Менгдена, это происшествие еще более усилило неудовольствие императрицы на Корфа, он стал замечать явное нежелание его видеть и потому счел нужным принять место вне Петербурга. 27 марта 1740 г. состоялось назначение Корфа, на место А. П. Бестужева-Рюмина, чрезвычайным посланником при датском дворе и в нижнесаксонском округе, с аккредитованием его при вольных городах Гамбурге, Любеке и Бремене. К новому месту служения барон И. А. Корф выехал 15 апреля 1740 г., с этого времени прекращается фактически управление им Академией, 24 апреля 1740 г. президентом Академии назначен Бреверн, Корф же с самого отъезда, кажется, уже и не возвращался в Россию, по крайней мере, на сколько-нибудь продолжительный срок.
Первые его действия в Дании были направлены к тому, чтобы удержать датское правительство от помощи Швеции в замышляемом этой последней державой нападении на Россию, в этом Корф успел, но склонить Данию к активной поддержке России ему не удалось. 18 февраля 1741 г., во время регентства Анны Леопольдовны, в Копенгаген назначен был посланником граф П. Г. Чернышев, а Корфу приказано ехать в Петербург, но он не успел еще этого исполнить, как 31 октября того же года Чернышеву приказано ехать посланником в Испанию, а Корфу оставаться в Копенгагене. В 1743 г. он получил здесь орден св. Анны 1-й ст., а 26 июля 1744 г. орден св. Александра Невского. С провозглашением великого князя Петра Федоровича наследником русского престола, для русского посланника выступила в сношениях с датским правительством необходимость улаживать старинные счеты Голштинского дома с Данией из-за разных незначительных пограничных округов, король Христиан VI в 1746 г. предлагал за прекращение всяких притязаний на эти земли со стороны голштинского герцога 1000000 рейхсталеров, но императрица Елизавета не пожелала распорядиться за своего племянника его наследственными владениями, и продажа эта не состоялась. В 1746 же году в Петербурге великий князь Петр Федорович был провозглашен совершеннолетним и Корф ездил из Копенгагена в Киль объявить об этом и принять дела от администрации, управлявшей герцогством до того времени. Из Киля он представил обстоятельный доклад о положении герцогства, а также прислал очень любопытные, но мало утешительные сведения о воспитании и обучении великого князя в то время, когда он жил еще в Голштинии. Относительно того, как устроить управление герцогством далее, Корф высказался, что необходимо поручить в нем штатгальтерство не кому-либо из местных дворян, тем более — не кому-либо из состава прежней администрации, а принцу крови, и указал на дядю великого князя, принца Августа, советы его были приняты и Август назначен штатгальтером. 10 июня того же 1746 г. Корф заключил с датским правительством трактат и конвенцию о взаимной помощи. В Копенгагене Корф умел установить наилучшие отношения с двором и с правительством, Бестужев считал его очень искусным и ловким дипломатом и потому 22 января 1746 г. Корф назначен был чрезвычайным посланником в Стокгольм (отправился он туда 12 июля) на смену Любераса, которым Бестужев-Рюмин был недоволен, находя, что Люберас своим нерешительным и неумелым образом действий допустил значительное усиление партии, враждебной России, Корфа Бестужев считал способным поддержать интерес России на сейме, который должен был собраться в 1746 г., во время сейма можно было свергнуть прежних враждебных России министров и во всяком случае необходимо было не допустить полного торжества французской партий, которая возбуждала Швецию напасть на Россию, чтобы этим путем удержать Россию от помощи, какую она оказывала Австрии во время войны за австрийское наследство. Главой французской партии являлся наследный принц Адольф Фридрих, бывший владетельный князь эйтинский и епископ любский, избранный в наследники в 1742 г. по настоянию России. Сделавшись наследником Шведской короны, он перешел, однако, на сторону Франции и очень энергично поддерживал французскую партию, и своим личным влиянием и деньгами, Корфу он на каждом шагу старался показывать свое неудовольствие им, но русский посланник этим не смущался и энергично, пожалуй даже слишком энергично, боролся с партией французской. Он щедрой рукой раздавал деньги, жил открыто и широко, угощал депутатов, съезжавшихся на сейм, поддерживал бодрость сторонников России в частых беседах, иногда даже ночных и тайных, в разговорах с принцем смело упрекал его в неблагодарности к императрице и к России, против действий во внутренней и внешней политике гр. Тессена, ген. Вреде и других французских ‘партизанов’ составлял и распространял смелые мемории, которые действительно и производили немалое впечатление, так как представители и противной партии действовали тоже за деньги, только получаемые от враждебных России держав, то не трудно было указать в их поступках многое, достойное сильнейшего порицания, раз удавалось добыть какие-нибудь точные сведения, а их Корф, действительно, умел получать. Сейм кончился не вполне согласно видам русского двора: не только власть осталась в руках противников русской партии, но еще несколько представителей ее потеряли свои места, зато выяснилось, все-таки, что русская партия настолько еще сильна, что невозможно правительству решиться на активные действия против России. Деятельность Корфа навлекла на него сильнейшее неудовольствие французской партии: на него жаловались в Петербург, что он вмешивается во внутренние дела Швеции, отзывается неуважительно о кронпринце и т. д., но понятно, что такие жалобы нисколько не повредили Корфу. Характер чрезвычайного посла Корф сложил с себя согласно распоряжению из Петербурга еще в июле 1747 г., но только 31 января 1748 г. получил он предписание ехать обратно в Копенгаген, причем произведен был в действительные тайные советники, выехал он из Стокгольма лишь в конце мая 1748 г., после того, как в апреле прибыл туда вновь назначенный посланник, действительный камергер Н. И. Панин.
По возвращении в Копенгаген Корфу за время царствования Елизаветы Петровны не приходилось уже вести особенно важных дел. Со вступлением же на престол Петра Федоровича отношения с Данией быстро испортились и скоро казалась неизбежной война с нею. Император ставил выше всего голштинские интересы и непременно хотел силами России добиться удовлетворения во всех старых спорах и несогласиях голштинского герцогства с Данией. 18 мая 1762 г. он рескриптом учрежденной при дворе конференции объявил, что находит необходимым ‘стараться получить силою’ спорные земли и приказывает ‘не токмо все к тому потребное тотчас приготовить, но и действительно за дело приниматься’. Король прусский Фридрих II по заключенному с ним Петром Федоровичем договору должен был бы помогать России в этой войне, желая избежать этой необходимости, он склонил русского императора согласиться на конференцию с датскими представителями, которая должна была собраться в Берлине и уладить несогласия. 24 мая Петр Федорович предписал Корфу сообщить датскому правительству о согласии его на эту конференцию, но на условиях, которые заранее делали невероятным успешное ее окончание. Именно: император требовал, чтобы переговоры начались не позже 1 июля ст. ст., чтобы первые же предложения с русской стороны служили ультиматумом, непринятие которого разрушает конгресс, и чтобы датские уполномоченные имели право окончательно подписать соглашение, не вступая в сношения со своим правительством, так как император не желает тратить времени на переговоры, было, впрочем, прибавлено, что ‘в ознаменование особливой к Его Величеству, королю Прусскому, дружбы и внимания, Император несколько отступит от своих справедливых требований, если Его Величество признает сие нужным для успеха переговоров’. Условия, на которых соглашался Петр Федорович сохранить мир, были изложены в следующей форме: ‘Возвращение Шлезвига, Феморна и Геймиланда, в награждение за убытки — отдача датской половины Голштинии со всеми к оной принадлежащими крепостями’. В Берлин съехались — с русской стороны Корф и представитель Голштинии Сальдерн, с датской — Ассебург и Алефельд, 8 июня ст. ст. состоялось первое заседание, немедленно же выяснилось, что соглашения достигнуть невозможио. Но до войны дело не дошло: с вступлением на престол императрицы Екатерины русское правительство заявило, что голштинские отношения не могут оказывать никакого влияния на русские, Корфу предписано было вернуться в Копенгаген и с датским двором восстановились прежние хорошие отношения. С августа по октябрь 1762 г., впрочем, между петербургским и копенгагенским дворами обнаружились опять небольшие недоразумения, вызванные тем, что король датский, без ведома русской императрицы, вздумал присвоить себе право соопекунства над малолетним великим князем Павлом Петровичем, как герцогом голштинским, основываясь на одном частном договоре между шведским и датским королями, родственниками голштинского дома. И. А. Корфу пришлось принимать участие в объяснениях петербургского двора с датским по этому поводу, столкновение окончилось вполне благоприятно для нового русского правительства — датское министерство отменило свои решения и извинилось перед русским, впрочем, результат этот достигнут был, главным образом, благодаря твердости и искусству Панина. Затем дипломатическая деятельность Корфа в Копенгагене ограничивалась почти только наблюдениями, чтобы датское правительство не поддерживало в Швеции партию, враждебную России, 28 февраля 1765 г. Корф возобновил почти без изменений союзный договор, им же подписанный в 1746 г. В феврале же 1765 г. Корф представил петербургскому министерству предположение — нельзя ли устроить на севере Европы союз, который бы являлся противовесом союзу католических держав на юге Европы, на основании этого Корфа считают первым автором той ‘северной системы’, которая в 1766—1768 годах составляла, между прочим, предмет обсуждения Н. И. Панина.
Барон И. А. Корф оставил три печатные произведения, впрочем, как автор он гораздо менее замечателен, чем как любитель и покровитель наук, его произведения к славе его ничего не прибавляют. В 1733 г. во врема хлопот Корфа в Курляндии об избрании Бирона в герцоги, умер Бирон — отец, Корф произнес на его похоронах слово, которое и было тогда же напечатано под заглавием: ‘Lob- und Abdankungsrede bei dem Grabe des Hochwohlgebornen Herrn, Herrn Carl von Biron, Koniglichen Cornets, Erbherrn auf Kalnzehm, gehalten … von des hohen Trauerhauses demuthigsten und ergebensten Diener Iohann Albrecht Korff’, затем в ‘Dreiers Specimen juris publici Lubecensis’ (1762) помещена статья И. A. Корфа под заглавием: ‘Nachricht von dem litthauischen Grossfrsten Gedimin’, наконец, в 1762 же году Корф написал книжку’ Grndlicher Beweis, dass das Recht einen Frsten zu whlen, den Standen der Herzogthmer Curland und Semgallen von ihren Urahnen angestammt’…
Барон И. А. Корф остался холостым. По свидетельству знавших его лиц он был в частной жизни одним из любезнейших людей, как дипломата он пользовался общим уважением за свою прямоту и ум, ему ставили в вину иногда слишком резкое отношение к противникам преследуемых им видов его правительства, во всяком случае, он умел с достоинством держаться в трудных и смутных обстоятельствах и при русском, и при других дворах.
Биография, составленная бар. M. A. Корфом в ‘Recueil des actes de la sé,ance publique de l’Acadé,mie Impé,riale, 11 janvier 1847’, 73—101, ‘Барон И. A. Корф’, биография в ‘Истории Академии Наук’ Пекарского, т. I, 516—535, его же, ‘Маркиз де ла Шетарди в России’, 87—90, Бантыш-Каменский, ‘Словарь’, ‘Материалы для истории Академии Наук’, тт. II, III, IV, Соловьев, ‘История Россиb’, книги IV, V, VI, Recke und Naplerski, ‘Allgem. Schriftsteller-und-Gelerht. Lexicon’, II, и ‘Nachtrge’ — здесь краткий обзор манускриптов’, поступивших из библиотеки Корфа в Юрьевский университет, ‘Сборник Импер. Рус. Ист. Общества’, тт. 47, 57 и 61. Дело Сената, в Москве, NN част. 21, общ. 8122, стр. 729—731, за 1754 г.
Текст издания: Русский биографический словарь А. А. Половцова, том 9 (1903): Кнаппе — Кюхельбекер, с. 277—282.