В. О. Ключевский
В. О. Ключевский
Конспекты курса всеобщей истории XVII-XIX вв.
Конспекты курса всеобщей истории XVII-XIX вв.
СОДЕРЖАНИЕ
Старший класс (1867-1868)
Старший класс (1867-1868)
Конспекты курса всеобщей истории XVII-XIX вв., Ключевский Василий Осипович, Год: 1868
Время на прочтение: 111 минут(ы)
Ключевский В. О. Лекции по истории Западной Европы в связи с историей России
М.: НП ИД ‘Русская панорама’, 2012.
Старший класс (1867-1868 учебный год)
1-й конспект
2-й конспект
3-й конспект
1867 г. 1-й конспект
XII чтение
[Оценка деятельности Петра Великого]
Сопоставление деятельности Петра I и Людовика XIV. Людовик роскошно пользуется готовыми средствами Франции и заканчивает период развития монархической власти в истории Франции, Петр создает новые средства в бедной неразвитой стране и начинает новый период в истории России. Сравнивая состояния Франции и России пред вступлением [на престол] обоих государей, Петр явление единственное в древней и средней истории по многосторонности своей деятельности.
Возражения против деятельности Петра, против характера его реформы:
1) он преобразовал все на чужой лад, но, значит, своего лада не было, иначе не нужно было бы и преобразование,
2) навязывал насильственно чужие формы, но в народе историческом насильственность личной воли невозможна, и такое мнение обидно для народа.
Преобразование было потребностью России, условленной всей ее историей. Начала цивилизации всегда получаются извне: эпоха Возрождения в новой истории, греческое влияние в Риме указывают, что все европейские народы проходили период этого усвоения чужого. Пред самостоятельностью необходима подражательность в развитии и человека, и народа. Особенность наша в том, что мы поздно начали эту подражательно-преобразовательную эпоху, отсюда поспешность, тягость и другие вредные стороны реформы. Этот-то вред только и ставят в счет Петру, забывая, что вред не от реформы, а от окружающих условий, созданных прежней историей.
XIII чтение
Необходимость всесторонней реформы, ибо Россия была уже государством с цельной и сложной организацией, не позволяет изменять только отдельные части, отсюда необходима была поспешность реформы.
Всемирно-исторические результаты деятельности Петра:
1) целая половина Европы с особыми свежими началами входит в жизнь Европы, отчего только теперь собирается на исторической сцене вся Европа и ее жизнь становится полнее и сложнее,
2) является государство, представляющее славянское племя, впервые выступающее теперь в лице России самостоятельно, чем уничтожается германская односторонность европейской истории. Вообще, новый мир отношений прибавился в Европе. Это открытие России для Европы важнее открытия Америки по своему значению для Европы.
Ближайшие последствия для истории Европы от вступления в нее России — в политическом положении Европы. Ослабление влияния Франции после войны за испанское наследство, династическая связь с Испанией не дает ей новой силы. На ее место вступает, по-видимому, Англия, но по одностороннему характеру и положению своему она не имеет влияния на континент, подобного Франции. Значение и связь великой Северной войны с войною за испанское наследство: вследствие политических перемен, принесенных последней, определилось особенное значение для Европы вступления в нее России, бывшего результатом первой, эта Северная война исторически важнее испанской.
Еще следствие: Россия переменяет, останавливает общее движение с Запада на Восток и впервые движется на Запад. Обзор отношений Западной, романо-германской Европы к Восточной, славянской до XVIII в. Германские племена сперва движутся с Северо-Востока, в римских владениях, воспринимая остатки римской цивилизации, основав сильные государства, они принимают обратное движение на Северо-Восток. Франки теснят германцев за Рейном, последние теснят славян с успехом, пользуясь их разбросанностью и своим превосходством, данным римской цивилизацией. Доходят до России.
XIV чтение
Движение на славян с Запада, со стороны немцев, с Востока, со стороны азиатских орд. С одной стороны, мадьяры разрезывают Моравское государство, отделяют славян западных от юго-восточных. С другой стороны, немцы стремятся уничтожить чешское и польское государства, помешать соединению чехов с поляками в одну сильную монархию. Попытка Болеслава I создать большую славянскую империю была последняя. После него Польша слабеет вследствие внутренней борьбы. Мирное вторжение немцев в Польшу и жидов, переход польских земель к немцам посредством залогов и мер духовенства польского из немцев. Результатом этого было онемечение западных частей Польши, Померании и Силезии. Потом открылось новое средство для немцев вторгаться на Восток: вследствие борьбы с племенами литовскими, с пруссами, Польша призывает к себе на помощь Орден. Следствием этого было онемечение Пруссии. Борьба Ордена с Литвой собственно идет неудачно, ибо Литва усилилась беглецами из Пруссии и присоединением западно-русских княжеств. Русское влияние в Литве. Для борьбы с немцами, ставшими опасными для Польши, явилась для последней нужда в соединении с Литвой. Соединение произошло, Литва покрещена по католическому обряду. Но с крещением Литвы исчезает [цель и смысл] существование Ордена. Орден слабеет. Грюн-вальдская битва, участие в ней смольнян, падения Ордена.
Теснимая с Запада Польша двигается на Восток, стремится к соединению с Литвой или лучше с Литовско-Русским государством, она стремится сделать это соединение окончательным, особенно стремится притянуть к себе непосредственно южно-русские области, оставив свои западные немцам.
Таким образом, движение с Запада на Восток становится общим явлением в истории европейских государств (после [того] как стихло первоначальное движение германских племен с Севера на Юг, поведшее к образованию новых государств). Франция стремится к Рейну, к ‘естественным своим границам’, немцы на Восток, на славян. Польша также на Восток, на Литву и Русь. Это движение выразилось в Польше перенесением столицы из Кракова в Варшаву. Тоже движение происходило и в России: она также направляется с Юго-Запада на Северо-Восток. Но это движение не увлекает ее из пределов Европы: Владимир-на-Клязьме был последним пределом этого движения на Восток. Русское государство, окрепну в, поворачивает на Запад. Здесь оно неизбежно должно было столкнуться с Польшей.
XV чтение
Польша сначала имела успех в этой борьбе, она отталкивает Россию от моря, Юго-Западная Русь ополячивается. Но с начала XVIII в., с Великой Северной войны, Россия берет перевес и начинает движение на Запад, на немецко-прибалтийские области. Всемирно-историческое значение вступления Северо-Восточной Европы, России в общую европейскую жизнь: Европа доселе жила одностороннею, неполною жизнью, с вступлением России эта неполнота устраняется и в общую жизнь входит вся Европа. Значение этого вступления России для славянского племени — Европа встретила вступление России в ее общую жизнь враждебно. Причина понятна: господствовавшее доселе в исторической Европе племя германское со времени вступления России в общую жизнь потеряло свою монополию делать историю.
Односторонность германских ученых в исключительном присвоении своему племени монополии на произведение всех новых исторических начал Европы: они стараются доказать, что все новое в европейской истории вынесено в своих началах из лесов Германии, пренебрежение ими труда славянского племени для европейской цивилизации. На славянских ученых лежит обязанность рассеять эту односторонность, обратить внимание на значение своего племени в европейской истории. Славянское племя, заняв обширные страны Восточной Европы, не имеет нужды в наступательном движении на Запад, ему довольно укрепиться здесь, чтобы достойно вступить в общую жизнь. Понятна неосновательность опасений немцев относительно завоевательных стремлений славянского племени.
Ближайшие следствия Ништадтского мира и Великая Северная война — затишье в Европе после этой войны до Войны за австрийское наследство. Обзор состояния европейских государств во время этого затишья, приготовления к будущим движениям.
Испания. Здесь явилась новая династия — Бурбонов, по-видимому, привязывавшая Испанию к Франции. Но Испания теперь не могла доставить Франции такой помощи, какую прежде доставляла она австрийскому дому, да и Франция была крайне истощена после Войны за испанское наследство. Следовательно, план Людовика XIV касательно династического соединения Испании с Францией оказался бесполезным. Следствием Войны за испанское наследство для испанского народа было поднятие народного духа, явление цели деятельности для него в борьбе с пришельцами, добивавшимися у него престола. Он стал за Филиппа V Бурбона. Филипп, впрочем, был король неспособный. Значение в делах имели жена его Елизавета Пармская и ее protg кардинал Альберони, который пользуется оживлением народных сил, чтобы поднять значение страны. Является значительный флот. После Войны за испанское наследство владения Испании были разделены: часть итальянских владений и Испанские Нидерланды отошли к Австрии, другая часть Италии — к Пьемонту. Испанцы негодовали на этот незаконный раздел. Поэтому стремлением Альберони было или возвратить эти владения Испании, или сделать из них особые государства под управлением испанских принцев. Австрия, разумеется, против этого стремления.
XVI чтение
Англия также вооружается против Испании за планы Альберони, причина тому — увеличение морских сил Испании. С другой стороны, и с Францией не было у Испании тесной связи, общих интересов, несмотря на династическое соединение обеих держав.
Франция. Она всегда нуждается в сильном правительстве, каковы бы ни были в ней формы правления. При этом условии она способна быстро поправиться от истощения. После Людовика XIV Франция, истощенная им, не может оправиться в продолжении 75 лет, не занимает первенствующего положения в Европе — и вдруг в конце XVIII в. волнует всю Европу. Важность этого периода от смерти Людовика XIV до французской революции в истории Франции и Европы. Франция в это время слаба.
Причины этой слабости:
1) Малолетство Людовика XV, следовательно, отсутствие сильного правительства, необходимого для Франции, сильного правителя при малолетнем короле, который мог бы восполнять недостаток сил наверху вызовом их снизу, как это сделал, например, Петр Великий. Этот вызов последовал насильственно — отсюда революция. Характер регента, герцога Орлеанского замечателен во многих отношениях. Это был человек даровитый, но отличавшийся полным недостатком всякой нравственной основы. Он был человек ни во что не верующий, ни в бога, ни в добродетель, и при этом отличался суеверием, страстью к гаданиям. Это был полный представитель нравственно бессильного верхнего слоя французского общества.
2) Изменение в характере французской аристократии: из блестящей, славолюбивой она превратилась в слабую, страдающую отсутствием сильных талантов, эгоистичностью своих стремлений. Войско с плохими полководцами упало, победами в последующее время оно обязано было чужому таланту — Морицу Саксонскому.
3) Нравственная революция, совершавшаяся во французском обществе этого времени, ниспровержение нравственной власти посредством атеистических учений.
4) Нравственное бессилие, господствовавшее во французском духовенстве.
Здесь отчасти лежит и причина атеистического направления эпохи. Раздражителем герцога Орлеанского был наставник его аббат Дюбуа, ставший потом кардиналом, личность глубоко развращенная. Неверие его было сходно с неверием, которым отличались классически образованные итальянские кардиналы пред Реформацией, которые, кичась своим классическим образованием, презирали религию христианскую, которой кормились, как достояние невежественной черни. Что безнравственнее проповедника, который сам не верит тому, что он проповедует. Таким же взглядом отличались и другие французские епископы. При таком взгляде на религию следствия и для французских епископов должны были быть те же, как для итальянских. В литературе и обществе поднимается смех над религией, а вместе — и над политикой.
XVII чтение
И герцог Орлеанский, и король испанский Филипп V стремились занять престол Франции по смерти Людовика XV. Интересы Франции для герцога отходят на задний план, во вражде с Филиппом V, происходившей из упомянутого соперничества, регент соединяется с враждебной для Франции Англией против Испании, хотя и понимает вред этого союза для интересов Франции. Так образуется против Испании четверной союз Франции, Англии, Голландии и Австрии. Пользуясь враждой России с Швецией и Англией, Альберони с Герцом составляют план низвержения Георга I для возведения на английский престол Иакова Стюарта, а также низвержения регента герцога Орлеанского в пользу Филиппа V. План не удался, Альберони пал. Но мысль его не пропала, и Испания получила итальянские владения для своих принцев.
Семилетняя война. Ее значение сходно с значением Великой Северной войны: как последняя имела следствием появление в европейской системе новой державы — России, так и первая повела к усилению новой державы — Пруссии. Эту войну надобно рассматривать в связи с другими войнами за австрийское и польское наследства. Значение и причины последней: она завязывала между соседними державами многоразличные отношения, возбуждала между ними вопрос: кому достанется эта умирающая страна? Россия еще не окончила собирания русской земли, германские державы также смотрели на Польшу, как на свою добычу. Франция участвовала в этом деле по личным отношениям к Станиславу Лещинскому. Саксония по смерти Августа II стремилась занять польский престол сыном его Августом III с целью усиления Саксонского дома.
Во Франции, по смерти герцога Орлеанского, делами управлял кардинал Флери, человек чистый нравственно, но без энергии. Отношения Франции к Восточной Европе, Швеции и Польше изменились вследствие возвышения России. В ней нельзя было Франции иметь влияния, как в Швеции. Петр утвердил политику — не вмешиваться в дела Западной Европы после окончания главного дела России на Западе — достижения берегов Балтийского моря, ограничиваться ближайшими делами соседних держав. При таком положении России возникла борьба за союз с Россией после Петра между Францией и Австрией. Успех каждой из этих держав зависел от того, на чью сторону склонится Россия, а она не хочет ввязываться ни в чьи дела.
Сближение с Австрией наконец одержало верх по следующим причинам:
1) Франция далека от России,
2) Франция — естественная союзница врагов России, турок и шведов,
3) Франция во вражде с Австрией, мир с которой для России выгоднее, ибо она ближе, имеет одинаковые с Россией интересы относительно Турции, которая сдерживается этим союзом России с Австрией, выгоден союз этот и по отношению к Польше. Но вследствие этого союза весь восток Европы был вне влияния Франции, в Турции, Польше ее влияние вытеснялось этим союзом.
Таковы были отношения европейских держав, влиявшие на решение вопроса о польском наследстве. Австрия не хочет допустить Станислава на польский престол, Россия — также, ибо Станислав утвердит в Польше влияние Франции и Турции, а также и с Швецией, у него дружественные отношения по старинным его счетам с ней. Все эти три державы под руководством Франции будут против России и Австрии, если Станислав достигнет польского престола. Поэтому Россия и Австрия поддерживает курфюрста саксонского, они добились своего. Пруссия пока выжидает благоприятной минуты для начатия деятельности и приготовляется. В ней правит Фридрих Вильгельм I — прусский Калита, собиратель материальных средств, войска и денег, между тем как Август II расточал средства соперницы для Пруссии — Саксонии.
XVIII чтение
Война за австрийское наследство вызвала Пруссию к важному участию в делах Европы. С ее появлением на исторической сцене соединен вопрос о единстве Германии. Во всех государствах Европы одна какая-нибудь часть соединяет все прочие части государства. В Германии этого не произошло в средние века, но она постоянно стремилась к этому. Сперва это стремление идет из Австрии неудачно, по разноплеменности и непрочности этого государства. В Германии усиливаются три герцога — Саксонский по связи с Польшей, Ганноверский по связи с Англией и Бранденбургский.
Но усиление Саксонского герцога только видимое, ибо Польша по своему устройству не дает ему существенной силы, притом он — католик и тянет к Австрии, следовательно, не может быть представителем Северной Германии, соединить ее около себя. В самое решительное время курфюрсты саксонские были люди расточительные или ничтожные. Эти случайные обстоятельства решают судьбу Саксонии. Ганноверский курфюрст усиливается в начале XVII в., и это усиление похоже на усиление саксонского, он становится королем Англии, но не силен лично и должен разделять свою деятельность. Курфюрсты бранденбургские бедны владениями. Но целый ряд их неуклонно стремится к одной цели — копить средства. Особенно замечателен в этом отношении король Фридрих Вильгельм I, бережливый, простой, грубый до цинизма: он копит деньги и войско, имеет страсть до рослых солдат, он не любит войны, но во время Великой Северной войны искусно пользуется обстоятельствами. Он лучше всех понимает, что сила в России, особенно при Петре I, которого он любил и уважал, между ними было много общего. Благодаря этим случайным обстоятельствам Пруссия получает силу стать представительницей протестантской Германии.
Таково было положение дел пред Войной за австрийское наследство. Обстоятельства благоприятствовали Пруссии. Австрия была слаба, когда умер последний Габсбург — Карл VI, оставив престол дочери, Марии Терезии. Боясь соперников, он старался всем угодить, чтобы они гарантировали его прагматическую санкцию. Евгений Савойский отговаривал его от этого, советовал лучше иметь хорошее войско. Но австрийское войско по смерти Евгения не устояло даже против турок, и Карл VI должен был заключить с ними постыдный мир. Мария Терезия вышла замуж за герцога Лотарингского во Франции, но и последняя была слаба. Англия равнодушна к политическим делам континента. Следовательно, военному таланту легко было начать войну с Австрией. Таким был Фридрих II. Он не боялся никого на Западе, но боялся России.
XIX чтение
Состояние России после Петра. Взгляд на это время, как время печальных придворных переворотов и господства иноземцев. Но ведь деятельность Екатерины II уславливалась прежним состоянием России, следовательно, было в этом состоянии и нечто доброе.
Преждевременная смерть Петра предоставляла русское общество самому себе. Петр смущался мыслью, что все его дела после него исчезнут, отсюда его хлопоты о достоинстве наследника, отсюда распоряжение, которым он себе предоставил право назначать преемника: ‘Лучше чужой хороший, нежели свой негодный’. Как же поступят после Петра русские люди? Оправдаются ли слова иноземцев, что после Петра Россия повернет назад? Эпоха преобразований дала России огромный умственный материал. Целый мир открылся перед русским человеком, и он стал забирать из него много хорошего. Надо было спешить все переделать. Набрано было много нового, и это надо было привести в порядок. Успокоившись после Петра, русские люди могли разобраться в огромном материале, посмотреть разумно на все новое, попытать, все ли годится. Этим и занимаются русские люди после Петра, не смущаясь печальными явлениями, ошибками, которые они при этом делают. Они начинают рассуждать, отменять, опять восстановлять, если оказывается нужным. Важно то, что тут-то и учились русские люди на практике после умственного бездействия. Но, получив теперь свободу, отнеслись к делу так или иначе, они не отрекаются от реформы Петра, напротив, фигура его поднимается все выше, поэты выставляли понятия о Петре как боге России: ‘Он Бог твой, Бог твой был, Россия’. Итак, русский народ не отказался от дел Петра, но обоготворил его и этим показал, что дело Петра — народное русское дело. Но при этом русские не остановились на том, что сделано было Петром: они переделывают, отменяют его меры, но все-таки возвращаются к ним же.
Какие же вопросы особенно занимают в это время русских людей? Главные вопросы — отношение войска к остальному народонаселению и финансы. Древняя Русь была государство самое бедное. Для устранения этой бедности и предпринята была реформа: надо было усилить торговлю, поднять город, надо было иметь море на Западе и на Востоке, отсюда войны — Великая Северная и Персидская. Это стремление выразилось и в прорытии канала, соединяющего Волгу с Балтийским морем. Но в 25 лет нельзя было сделать все, несмотря на все усилия. Основная причина, мешавшая прежде промышленному развитию, оставалась — несоответствие народонаселения с пространством страны. Потребности континентального государства не соответствовали средствам малочисленного населения. Следствия этого были страшны в древней России — прикрепление крестьян, ибо вольнонаемный труд был невозможен при недостатке рабочих рук. Это препятствие сказалось и при заведении Петром фабрик и заводов. Россия нуждалась во всем — в сукне, в писчей бумаге. Регулярное войско одеть было не во что, надо было завести суконные фабрики, а для этого надо было развести других овец, ибо свои не годились. В России добывалась превосходная кожа, но выделывать ее не умели. Петр заводит от казны первые фабрики и заводы, но потом спешит передать их на льготах в частные руки, чтобы русские сами всем занимались, но при этом оказалось нужным прикрепить крестьян к этим фабрикам и заводам — явление естественное при невозможности найти рабочих.
Но при таком условии дело не могло идти успешно, и государство должно было долго оставаться бедным при постоянном умножении потребностей. Петр завел и самим делом, на практике, выучил отличное войско, но его надо было содержать. Войско тяжело лежало на населении, стояло по селам, кормилось непосредственно на счет невооруженного населения, обижало крестьян. В древней России они привыкли от всего спасаться бегством в обширные пространства, они бегут и теперь в степи, на Дон, бегут и на запад, за границу.
XX чтение1
1 Дальнейший текст написан простым карандашом, за исключением нумерации чтений.
Заслуга Петра — подобрал не только непосредственно сотрудников по себе, но и подростков на целый век, не только люди, но и целые рода с сильными талантами были им выдвинуты к деятельности.
Занятие людей русских после Петра — разбор огромного материала, наготовленного реформой. Важнейший вопрос, требовавший решения, вопрос об отношении войска к крестьянам (повторяется сказанное в конце прежней лекции). Побеги крестьян уменьшают средства страны. Правительственные лица после Петра, в мирное время, сейчас же поднимают вопрос о прекращении побегов. Некоторые сенаторы говорят: ‘Бегут так от лени, неурожаи не повсеместны, нужны строгие меры’. Иные предлагают нам перепоручить крестьян. Но здесь и обнаружилось, как выросли русские люди: является мнение, подписанное лучшими, что надо не разделять вопросы о крестьянах и войске, не будет крестьянина, не будет и солдата, на обоих надо обращать одинаковое внимание, чтобы крестьянин не бежал, надо его освободить от непосредственного кормления войска, надо вывести войско из сел к городам, которые сильнее и богаче, где солдат не позволит себе того, что в селе. Надо и вообще облегчить крестьян. Эти меры [надо] исполнить.
Обратились к другим вопросам. Нашли, что бедное государство не может содержать такого множества учреждений, какое естественно явилось среди спешной реформы. Теперь, на спокойствии, начали думать, все ли эти учреждения нужны, нельзя ли по-прежнему соединить в одном лице нескольких должностей, не слишком ли власти разделены? Развивалась ли Россия в реформу так, что это уже разделение возможно? В древнерусской дружине сосредоточивались военные и гражданские отправления. При Петре военные должности отделены от гражданских. В областном управлении правитель отделен от суда. Разделение — признак развития, если [оно происходит] естественно, но если оно введено насильственно, то является вопрос, нужно ли это, ибо оно тяжелым и лишним является. Невозможность разделения при Петре всего лучше в плане его академии и после Петра в устройстве первого кадетского корпуса и только уже после, при дальнейшем постепенном развитии, от военного отделяется гражданское заведение — университет. Этот вопрос: нет ли насильственного разделения, — и занимал русских людей после Петра. Нашли, что некоторые учреждения действительно забежали вперед. Но здесь перешли границу. Освобождая Россию от учреждений разновременных, начали уже слишком сосредоточивать власти. Так, тотчас по Петре, но потом при развитии опять спохватились. До Елизаветы это колебание, обратное движение, при Елизавете опять движение вперед. Колебание неизбежно, ибо дело шло о разборке, при колебании дело идет, русские люди упражняются сами в устроении своих дел, в развитии способностей.
Вот сторона послепетровской истории, объясняющая, почему Россия держалась в прежнем значении. И все это шло среди препятствий. Во-первых, смуты, перемены придворные до Елизаветы Петровны. Черное пятно — бироновщина, господство немецкой партии. Откуда это? От необходимости для образования народа в содействии другого народа. Петр пустил много иностранцев. Теперь [встал] вопрос об отношении к народу этих иностранцев. У Петра была система — пользоваться даровитыми иностранцами, но не пускать [их] на высшие места, чтобы не вытесняли русских, ибо сии иначе не выучились бы действовать сами.
XXI чтение
Петр хотел сначала заставить самим делом, опытом русских людей учиться, пусть будут ошибки. Это доверие к народу оправдалось. И на военном, и на дипломатическом поприще явились первоклассные таланты из русских. При Петре на важнейших местах русские. Как после него эта система могла измениться? Случайно это или от важных причин? Это — следствие междоусобий русских людей, оставленных Петром в челе управления, среди этого пали лучшие люди, ряды разредели и сюда проникли иностранцы. Усобица произошла по поводу вопроса о престолонаследии.
Вопрос этот происходил из характера реформы. Реформа Петра была только началом, много оставалось сделать. Преемник его должен быть достойный, питать по крайней мере сочувствие к его делу. Западная Европа относилась неблагосклонно к петровской реформе, введенная ею в Европу Россия отнимала у германского племени монополию делать историю.
На Западе всю реформу считали произволом царя варварского народа: по смерти-де все это падет. Петра не могли не беспокоить эти западные речи. Он не мог не видеть, что дело его пойдет, когда преемник будет сочувствовать его делу. В России было много врагов реформы, другие не враги были, но желали, чтобы дело делалось полегче. Ему надо было бы увериться, что наследник будет всеми силами поддерживать его планы. Известно отношение Петра к сыну Алексею. Петр не хотел рисковать будущим России. Имея малолетнего внука, Петр делает закон, предоставляющий императору право назначать наследника достойнейшего.
Ему надо было узнать, каков будет внук. Закон этот не был новым в России, закона о престолонаследии не было, был лишь обычай наследования сына после отца. Иван III решил вопрос, как Петр: колебался между сыном и внуком, псковским послам он сказал: ‘Разве я не волен в своем сыне и внуке? Кому хочу, тому и оставлю великое княжество’. После Федора Алексеевича мимо старшего Ивана выбрали Петра. Следовательно, у Петра были развязаны руки относительно наследования. Петр надеялся дожить до того, как вырастет внук, будут два зятя, выбрать будет можно.
Но смерть пришла неожиданно. Назначить преемника предстояло русским людям — и являются две партии. Это не были партии старой и новой России, никто не думал о возвращении к старорусским порядкам, хотя и были вельможи, недовольные многим в реформе. Вельможи старой партии были люди образованные и не могли идти против новой России. Дело было проще. Петру было много нужно сотрудников. Взяв из старых вельможных родов всех способных людей, Петр имел нужду еще во многих способных людях, старые знатные роды не могли поставить столько. Петр начал вытаскивать способных людей отовсюду, с самого низу. Некоторые из сих оказались очень способные.
Самым способным, правою рукою Петра, явился Меншиков, светлейший князь, взятый с самого низу. Канцлер Головкин — незнатного происхождения. Шафиров — вице-канцлер — низкого. Кабинет-секретарь Макаров — тоже, генерал-прокурор Ягужинский — тоже. Гордость старых вельмож была оскорблена, на самых высших местах — не они. Они выжидали случая. Оскорблял их и брак Петра на пленнице ливонской, думая, что этим браком и держатся худородные люди. Они расположены были к царевичу Алексею только потому, что ожидали от него переворота в свою пользу. Один из них говорил ему: ‘Отец твой умен, да людей не знает, ты будешь лучше его знать’ (т. е. окружить себя нами). По смерти Петра с возведением Петра Алексеевича надеялись они на реакцию относительно людей (не направления). С Дмитрием Голицыным во главе они хлопочут за Петра И. Но новые люди для сохранения себя должны были противодействовать: отсюда борьба, поднявшаяся при последних минутах Петра.
XXII чтение1
1 На полях: 29 ноября.
В новой партии было превосходство талантов, правительственные средства и гвардия. Это решило дело в их пользу. Старые вельможи пошли на сделку — предложили объявить Петра императором, а Екатерину — регентшей. Новые отвергли, потому что в России к этому не привыкли, его лишь слушать будут, и если его заставят подписать удаление регентши, то все примут это: далее — поддержание дела Петрова требует не младенческого правления. Новые приняли все меры, и когда Екатерина по смерти Петра явилась в залу собрания с целью просить покровительства, не зная хода собрания, все стали на колени и провозгласили императрицей.
Это лишь отдалило вопрос о престолонаследии. По закону Петра Екатерина могла назначить преемника по своей воле, но надо было прислушаться к общественному мнению, а большинство считало законным наследником Петра II. За дочерьми Екатерины нельзя было большинству знать особенных достоинств пред Петром II. Обойти его было нельзя.
В деле приняли участие иноземные дипломаты, ибо Россия получила важное значение в Европе, и важно было для держав, особенно Австрии и Дании, кто будет наследником. Франция стремилась взять под свое влияние Россию, как Швецию. Австрия для противодействия Франции поддерживает Петра, который по матери Екатерине Шарлотте был родственник Карлу VI, последний и Алексей царевич были женаты на сестрах. Для Дании еще важнее был вопрос о престолонаследии. У Дании была извечная борьба с герцогством Голштинским. Наконец, Дания отобрала Шлезвиг, герцог {Карл Фридрих (1700-1739), герцог Голштинии, отец рос. имп. Петра III (Ред.).} явился в Петербург как жених Анны Петровны и был в претензии на шведский престол как сын старшей сестры {Гедвига София (1681-1708), герцогиня-консорт Гольштейн-Готторнская (Ред.).} Карла XII. Петр не торопился со свадьбой, искал более способного жениха. Но Екатерина ускорила брак, имея в виду его право на Швецию, говорила, что она этим готовила себе убежище в Швеции на всякий случай (до утверждения на престоле). Могли думать, что она дочь свою Анну оставит наследницей, муж Анны получит важное значение, что ожидает тогда Данию? Датский посланник Вестфаллен хлопотал с Австрией за дочь Петра. Новые люди тоже стоят за своего, чтобы их одолеть, надо разбить их партию, отвлечь от них Меншикова, и Вестфаллен хлопочет. План его построен был на вражде Меншикова с герцогом Голштинским. Вестфаллен доказал ему необходимость сблизиться с Петром и женить его на своей дочери.
Воля Екатерины была во многом всем этом на втором плане. Она оправдывалась рассказом Тацита об одном императоре: он казался бы достойным империи, если бы не был императором. Муж и многие считали ее достойной царства по ясности ума, твердости. [Она] ходатайствовала пред мужем за опальных вельмож. Она обнаружила здесь много ловкости, такта. Убеждения петровские были не крепко вкоренены в ней. Она действовала ловко для приобретения и удержания значения, но, достигнув этого, она пала, ее воля была в зависимости от других, в частности от Меншикова. Последний внял Вестфаллену и стал хлопотать о браке своей дочери с Петром. Новые люди ужаснулись. Главою их остался Толстой. Он представлял Екатерине опасность для ее дочери, но она только отвечала, что дело еще не решено. Екатерина понимала, что права Петра II очень трудно нарушить. Потому в таком трудном деле она откладывала решение, выжидала обстоятельств, не ожидая скорой смерти. Но Толстой понимал, что надо спешить. Меншиков увидел в Толстом и К0 самых злых врагов и хлопотал о том, чтобы сбыть с рук их. Случай представился в деле Девиера, одного из новых людей. Но Меншиков не думал, какой вред он делает России, удаляя людей, возвращенных Петром и необходимых для поддержания значения России.
Меншиков достиг цели. Петр II стал императором, и Меншиков некоторое время правил самодержавно, но интрига Долгоруких погубила его. Пала с ним еще громадная сила России вследствие усобицы русских людей. Значение Долгоруких пало со смертью Петра II. Опять вопрос о преемстве. Здесь на первом плане [оказался] Д.Голицын.
XXIII чтение
Д.Голицын — аристократ вполне, представитель старинного рода, мог сказать, подобно предку своего Смутного времени: ‘Нас из думы не высылали, мы всякую думу ведали’. Библиотека [Голицына]. Он был способный человек, но не с первоклассными способностями. Петр давал места по способностям. Голицын был киевским губернатором, президентом коллегии, сенатором. Но он не был этим доволен, по своему роду. Он не доволен, что новые худородные на первом плане, что императрица — низкого происхождения, пред которой он не может преклоняться. По смерти Петра I ему не удалось достигнуть верха, при Петра II — тоже. Но при выборе по смерти Петра он хлопочет о занятии достойного места и средством для этого считает ограничение власти, чтобы не дать худородным доползать до престола. Он дает голос об Анне Ивановне, рожденной в честном браке. Никто не противоречил, когда он в Верховном тайном совете подал голос, но прибавил: ‘Надо себя полегчить’.., Василий Лукин[ич] Долгорукий заметил: ‘Хотя начнем, но не удержим’. — ‘Удержим’, — ответил Голицын. Испуганные неожиданным предложением члены Совета начали оставлять собрание.
Попытка Голицына не удалась, встретила [противодействие] в высшем шляхетстве и генералитете. Объяснение шляхетства, употребляемого во второй четверти XVIII в. Шляхетство и генералитет были вооружены против немногих, пытавшихся ограничить власть [императора], многие члены Верховного тайного совета были в сравнении с Голицыным худородны, как Головкин канцлер, и опасались за себя. Противники сосредоточились около родовитого князя А.М.Черкасского, поэтому-то и оскорбленному попыткой Голицына. Попытка пала. Гибнут еще русские силы в третий раз — Голицыны, Долгорукие — и в русских силах [образовался] недочет. В раздельные ряды и проходят иностранцы, кто их пустил? Русские люди, перегрызшие друг друга.
В числе иностранцев, как Остерман и Миних, прошли и Бирон с товарищами. Главное зло бироновщины было дело о недоимках. Эти недоимки были вследствие слишком сильного направления бедного государства. Льготы от недоимок были главным делом правительства после Петра, оно сквозь пальцы смотрело на них, пока развитие промышленности и торговли не дало бы средств. Но Бирон с товарищами хотел кормиться только, и ему сейчас указали на недоимки как на следствие неумения русских людей. Энергичный сбор недоимок и составляет черную славу Аннина царствования. Цель сбора также оскорбляла русское чувство: они шли на страшную роскошь, какая тогда началась.
При Петре I была экономия, при громадных издержках он не оставил ни копейки долга. При Анне [появилась] роскошь на платья, а русские вельможи доходы из деревень получали натурой, не деньгами. Надо было продавать имения, покупщиков нет, недовольство страшное. Один иностранный посол говорил польскому послу: ‘Немцам, как полякам при самозванцах достанется, перережут’ {На верхнем поле: Черты из жизни Николая I. — ‘Морской сборник’. 1867.}. Польский посол отвечал: ‘Нет, теперь у русских нет вождей’. Суждение верное. Но скоро и немцы начали губить друг друга, [причем] и самые способные. Остерман враждовал с Минихом, Остерман — с Бироном. Бирон не любит обоих по их достоинствам. Это давало русским людям возможность подняться. Но Остерман отлично знает Россию, у всех страшная репутация, а он необходим везде, — с ним бороться нельзя. Надо кого-нибудь [назначить] на его место. Между немцами нет способного. Ну, так из русских. И выбрал Волынского, подростка петровского, нестерпимого по характеру. Волынский подбился лошадьми к Бирону и является в кабинет-министрах. Но Волынский не стал покорным орудием Бирона. Попытка погубить Волынского не удалась, удалась другая. Был еще сильный подросток Петра — А.П.Бестужев. Ему было тесно в Копенгагене, подбился к Бирону по возвращении из Копенгагена и стал кабинет-министром.
XXIV чтение
Бестужев не имел стремительность Волынского — он осторожен. В России у него не было связей, ибо он жил все время за границей. Потому для поддержания себя он считал необходимым держаться Бирона.
Регентство в следующее правление получает Бирон, и вовсе не по воле императрицы, которая этого не хотела. Как же это случилось с человеком нелюбимым? Действовали тут не иностранцы, а русские — князь А.М.Черкасский, первый по богатству, и Бестужев, первый по способностям. Черкасский был доволен своим положением, почетом: не имея способностей, он не претендовал на главную деятельность и хлопотал о сохранении положения, какое было прежде, т. е. бироновского. При вступлении Анны он действовал против верховников, ибо там задели его самолюбие. Теперь не задевали. Отношения Бестужева к Бирону, выведшему его в люди, понятны, при отсутствии других опор. Оба влияния соединяются в пользу Бирона, и первые подали голос, который и восторжествовал. Иностранцы были неспособны выступить энергично по ссорам между собой.
Но Бирон-регент оскорблял много интересов, прежде всего народное, русское чувство. Начались рассказы о сверхъестественных явлениях, что-де Петр является и плачет о судьбе России. Гвардия ропщет, ибо Бирон не имел между ней влияния и авторитета. Бирон уже хочет удалить. Русские люди, ища вождя, обратились к Черкасскому, но он выдал их Бирону. Тогда самый отважный Миних решился напасть, зная, что сопротивления не будет. Он не мог свергнуть свое имя, и он подставил мать императора. Смысл этих придворных революций открывается. Но Анна Леопольдовна не имела ни способностей, ни образования, неряха, нечесаная. Миних, собственно, был правителем.
Но при слабости регентши у Миниха было много препятствий. Остерман не хотел терпеть первенство Миниха. Так идет усобица и меж немцами, и она должна привести к прежним результатам. Остерман соединяется с принцем Антоном, пугает регентшу, которая и ссорится с ним. Миних видит, что ему трудно держаться, и выходит в отставку, один из самых способных в партии немецкой исчезает. Остерман — правитель, ‘царь всероссийский’, как доносили послы. Но под Остермана подкапываются немцы. Посол Линар [?], за которого Анна хочет выдать Менгден, хочет свергнуть Остермана. Меж тем русские недовольны, ибо дела хуже еще идут при смутах придворных. Остерман, видя, что власть иностранцев должна кончиться, придумывает, как бы сблизиться с русскими, хлопочет сделать принца Антона главою русской партии, советует ему для того принять православие. Это всего лучше указывает, что на очереди теперь русское движение, силы немецкой партии истощились. Но действовать с Антоном и Анной! Было одно лицо, во имя которого могло быть русское движение, но вождя не было. За недостатком вождей эту роль берет Елизавета Петровна, и она делает, что прежде Миних. Опять здесь не гвардейское действие: женщина производит переворот, ибо власть подкопана, ее не поддерживали, и переворот был праздником для русского народа.
Господство иностранцев кончилось. С Елизаветой является старый петровский порядок, на первых местах русские, способные иностранцы не исключены, но без главного влияния, при Елизавете воспитываются все русские люди, которые прославляют царствование Екатерины II. Царствование Елизаветы важно и в европейской истории, ибо Россия впервые после Петра приняла видное участие в движениях Европы — в двух войнах за австрийское наследство. Связь между Семилетней войной и Войной за австрийское наследство, все условия и причины первой сложились во время второй. Происхождение Войны за австрийское наследство (по учебнику). Претендентов — Саксонию и Баварию — поддержали Франция и Пруссия. Франция была слаба, но стремилась к прежнему первенству, препятствием чему были Габсбурги, отсюда между ними постоянная борьба. Прекращение мужской линии Габсбургов было желанным событием для французов, которые помнили недавнее славное прошлое Франции. Являлась возможность раздробить владения Австрии, ибо сила Франции основывается на слабости соседей. Германия могла быть объединена сильнейшей частью — Австрией, и Франция постоянно с ней боролась. Теперь [появляется] возможность раздроблением Австрии утвердить окончательное раздробление Германии. Вот почему теперь Франция энергично поддержала Саксонию и Баварию. Но средства у Франции были не те. В Северной Германии поднималось новое сильное государство — Пруссия. В борьбе против Австрии выиграло государство, в челе которого стоял гений — Пруссия. Теперь, к концу первой половины, происходит явление, бывшее к концу первой четверти века — выступление новой державы. Франция, Бавария, Саксония служат только орудием способнейшего. Но с усилением Пруссии идет вопрос об объединении Германии, которое всего легче для Пруссии, особенно на Севере.
XXV чтение
Фридрих союзится с Францией и мирится с Австрией, не давая усилиться ни той, ни другой. Но он боязливо смотрит на Россию. Могло ли это дело интересовать Россию? Петр объявил, что на Западе дело кончено. Но отношения изменились, и Россия не могла остаться равнодушной к борьбе в Европе. Политика России прежде определялась союзом с Австрией. Теперь на Австрию напали. Как отнесется Пруссия к этому? Тождественны ли интересы Пруссии с русскими? Фридрих обращал внимание на Саксонию и Польшу, хотел разорвать их, даже овладеть Саксонией, хотел овладеть Богемией, чтобы обменять ее на Саксонию, интриговал в Швеции против России, выдав сестру за шведского короля, имел виды на Курляндию, действовал в Турции, опутывал Россию сетью интриг. Усиление его было крайне опасно для России: овладеет он Курляндией — обратится к другим остзейским провинциям. Надо было сдержать его — обычной формой, союзом. России надо бы принять под покровительство Австрию и Саксонию, двух врагов Фридриха II. Фридрих, сталкиваясь с Россией, боялся, что она примет участие в союзе противника. Он давно взвесил силы всех государств и Россию нашел самой опасной. Потому он должен был скрывать свои планы относительно России, притворялся дружественным. Участницы в войне за австрийское наследство хлопотали всеми силами привлечь Россию или сделать нейтральной. Отсюда дипломатически усиленная борьба в Петербурге, он делается центром дипломатических отношений Европы. Франция, готовясь против Австрии, хлопотала прежде всего о нейтральности России, ибо при участии России успех Франции невозможен. Потому Франция старается занять Россию вне и внутри: поднимает Швецию на Россию, хлопочет о перевороте в России. Во Франции думают, что в России немецкая политика, ибо она формулирована Остерманом, который и держится союза с Австрией, а без него Россия с Францией соединится.
В Западной Европе еще ласкали себя мыслью, что могущество России временное, что все держится только личными силами, сначала Петра, а теперь иностранцев. Не будет немцев — Россия будет, какой была до Петра. В этих видах послан был в Россию Шетарди. Он сближается с Елизаветой, во имя которой предполагается переворот, с ним действует и шведский посол, ибо Швеция, вступаясь за Елизавету, надеется на возвращение ею петровских завоеваний, но обманулась. Послы Франции, Баварии, Пруссии хлопочут втянуть Россию в союз франко-прусский, Австрия, Англия, Голландия тянут в противный лагерь. Что делать России? К счастью, Елизавета выбрала блестящий талант Бестужева. С падением Бирона пал и Бестужев, против которого особенно злостно действовал Остерман, его приговорили к смерти, но сослали. В конце правления Анны Леопольдовны его опять вызвали, когда Анна поссорилась с Остерманом. После переворота Елизавета сочла нужным сохранить Бестужева, он стал вице-канцлером и потом канцлером. Бестужев был блестящий талант. Он не был узким врагом предшественника, оценил политику Остермана, нашел ее правильной и решился продолжать. Он пошел против интриг Франции и Пруссии, хлопотал за Австрию и Саксонию. Но в этом патриотическом стремлении ему было много препятствий со стороны сильной партии. Против него был Лесток, Бриннер — гофмаршал Петра — наследник, принцесса Екатерина, мать {Иоганна-Елизавета Гольштейн-Готторнская (1712-1760), супруга грц. Ангальт-Цербстского (Ред.).} которой была агентом Фридриха II и жила в Петербурге, родной ее брат стал шведским королем {Адольф-Фридрих (1710-1771), король Швеции с 1751 г. (Ред.).}. Товарищ Бестужева — Воронцов, генерал-прокурор Трубецкой были за Францию. Несмотря на все, Бестужев вышел победителем, поддержанный большинством русских людей, собравшихся теперь у престола, и фаворит А.Г.Разумовский, человек честный, <...> сама императрица. Шетарди должен был удалиться из России, Лесток сослан. С развитием политики Фридриха выяснилась опасность его планов для России. Положение было для сдержки Фридриха не оставаться нейтральной, а поддерживать Австрию и Саксонию.
Так еще в Войну за австрийское наследство определилась политика России, с Австрией и Саксонией заключены союзы. Война кончилась преимущественно потому, что Фридрих испугался союза России с Австрией и Саксонией. После войны положение держав определилось. После толков и соображений решились поддерживать Австрию, убедясь в враждебности Пруссии. Так Россия приготовилась к Семилетней войне. Смешно поэтому объяснять участие в войне Франции и России личными причинами. Побуждение для Франции было то, что Пруссия выступила в Войну за австрийское наследство с большими средствами для объединения Германии и стала опаснее для Франции, чем Австрия, надо было поддержать равновесие в Германии, поддержать Австрию против Пруссии. С другой стороны, с выступлением Пруссии образовались союзы — протестантский и католический. Франция с Испанией должны были присоединиться к союзу католическому, а Англия, Голландия, Швеция, Пруссия — к союзу протестантскому северному. Так сгруппировались державы Европы. Россия должна была становиться за того или другого по своим политическим интересам. В Семилетнюю войну она <...> {Далее 9-10 строк оставлены чистыми.}
курс 1868 2-й конспект
I чтение
Преобладание политических стремлений во второй период новой истории и разделение его на три отдела — век Людовика и Петра, век Фридриха II и век Екатерины II. Революционные движения — характер третьего периода.
С XVIII в. историю Европы надо рассматривать всю в целости, деятели Восточной Европы сталкиваются с западными. Потому век и характеризуется не только Людовиком XIV, но и Петром Великим. Людовик XIV вырос среди волнений. Мнения о нем разные. Век славы и век падения Франции. Людовик был второстепенный исторический деятель, не гениальный, но способный. Ему помогли обстоятельства в его славе. Главное — благоприятное положение Франции среди соседей. Франция — самое сплоченное, объединенное и округленное государство. Она — самая способная подниматься, залечивать свои раны, что происходит от характера народа энергичного, способного, славолюбивого. Завоевательность потому легко в нем развивается. Она была этим страшна соседям. В Тридцатилетней войне Франция получает торжество над Габсбургами. Испания истощена. Голландская республика отделена от Франции Испанскими Нидерландами, которая и ее добыча. Италия, Германия раздроблены. Австрия с пестрым населением занята турками. В Англии внутренние волнения. Континент предоставлен Франции. Король ее по характеру был в меру такого положения. Его умение рисоваться, играть роль короля. Он имел счастье наследовать отличных полководцев, также Кольбера и блестящие литературные таланты, прославившие его век. Людовик только воспользовался этими средствами. Пользование ими было поверкой достоинства Людовика XIV: он их истощил, а новых не создал. Потому его царствование было последним блестящим во Франции — стране блестящих царствований и монархической власти. После него монархическое начало слабеет, уступая место другим. Отсутствие зиждительной силы заменялось многими мелкими свойствами, завистью, властолюбием, нелюбовью к людям самостоятельным.
II чтение
Неумолимый шпион Людовика, следивший за ним, как тень, герцог Сен-Симон, снял театральное платье с великого актера и представил его вовсе не великим в своих блестящих мемуарах. Симон, аристократ, не любил Людовика за унижение аристократии пред королевской властью, не имел он французской способности высказываться и, сосредоточась в кабинете, записывал все слабости короля.
Сначала Людовик властвовал в Европе, но противодействие явилось, когда он хотел перевернуть отношения и оттянуть Испанию от Германии. Два обстоятельства помогли противодействию: во главе союза явился мастер дела, и Франция была истощена. Личные силы союза — Марльборо {Черчилль Джон, англ. генералиссимус, первый герцог Мальборо (Ред.).} и Евгений, у Людовика не было таких. Крайнее истощение оставлено было Людовиком Франции. Королевская Франция отыграла роль до революции. Первенствующей державы тогда не стало в Европе. Англия не могла быть такой.
Но когда в Западной Европе не было державы первенствующей, на Востоке Россия приступила к общеевропейской деятельности. Сравнение Петра и Людовика (сравнение Версаля с петербургскими домиками Петра и вельмож). Оба сравниваются лишь по совпадению их деятельности. Результаты обоих: Людовик покончил тем, что Франция потеряла прежнее положение в Европе, Петр — тем, что Россия является преобладающей на Северо-Востоке вместо Швеции.
Значение Петра не ограничивается Россией, простирается на всю Европу. Сцена европейская расширяется вступлением в деятельное участие в делах Европы. Во-вторых, целое племя начинает действовать, получает достойного представителя, племя славянское. Доселе главная роль — племени германского.
III чтение
Величие по результатам. Результаты Людовика — соединение с Испанией династической, но со слабой Испанией, притом интересы не были соединены, и после Людовика [происходила] борьба Испании с Францией.
На Востоке другие результаты, новое государство входит в жизнь Европы, вся Европа собирается. Швеция теряет первенство на Северо-Востоке. Россия занимает на Востоке первое место, когда на Западе Франция его теряет. Меж тем Людовик получил богатое наследство, Петр — ничего, государство дикое, можно сказать, бедное, без моря, и создал все сам. Людовик не создал средств взамен растраченных: получив много людей, не оставил своих. Петр вывел даже целые фамилии. Этим сам Петр сделал то, что во Франции должны были сделать болезненным путем революции. Поэтому Людовик приготовил революцию не материальным истощением, которое Франция всегда легко залечивала, а тем, что не оставил средств духовных, истощив бывшие, не оставил людей.
Людовику XIV наследовал Людовик XV. В малолетство его не было волнений сильных, но это спокойствие гробовое. Правитель герцог Орлеанский был полный представитель тогдашней Франции, именно высшего общества, нравственно истощенного. Характеристика. Подле герцога стал наставник его аббат Дюбуа, воплощенная фальшь и разврат. Оба, видя материальное истощение Франции и меряя ее мерой недостойной, собой, нашли, что она не может играть прежней роли, отсюда их политика, нерешительная и трусливая. Репутация герцога: он злой и способен на всякое преступление, хоть в сущности не был зол и способен на всякие преступления. Толки пошли, что Людовик XV не долго проживет, что регент изведет его, отсюда ненависть к нему короля испанского. Не желая ничего злого Людовику XV и ввиду враждебного стремления короля испанского, регент заключил союз с Англией против Испании. Испания пробудилась войной за ее наследство, была оскорблена, что ее обобрали, отняли итальянские и нидерландские владения. Этот раздел Испании Маколей признал несправедливым, как и Польши, и он старался оправдать его чем-нибудь со стороны Испании, ибо мысль о нем [принадлежала?] его герою — королю Вильгельму. Но трудно найти такое же оправдание, как для польского раздела — и попытка Маколея вызвана бессмысленным желанием — найти героя совершенного, которого он видит в Вильгельме III. Пользуясь раздражением народа, правительство стремилось поправить дело, поставить в отдельных владениях испанских принцев.
IV чтение
Деятели плана — королева {Изабелла Фарнезе (1692-1766), наследница герцога Пармского, 2-я жена исп. короля Филиппа V (Ред.).} и Альберони. Альберони создает флот, вооружая этим Англию. Цель Испании достигнута, однако же.
Во Франции после смен наступает правление Флери, не похожий на Дюбуа, но без талантов правительственных, он более всего хлопотал о мире и не был популярен в воинственной стране.
Людовик XV вырос, но не был королем во французском духе. Монархия перестала нравственно существовать с Людовика XIV. Короли были любимы французами за славу, доставленную стране. Людовик XV соединил все, что может уничтожить уважение к королю. Людовик XV ушел от народа, заперся в Версале, представил на христианском троне образ султана, запертого в гареме, и правителя, как было при Людовике XIII, не было. Результат — презрение народа к правительству. Аристократия, окружавшая трон, перестала быть представительницей воинственного народа, за что прежде народ любил ее. Теперь и в ней нравственные силы иссякли. В войске не было после Людовика XIV знаменитых имен, хотя войско тоже было. Слава его дана была Морицем Саксонским, иностранцем. Теперь аристократия тяжело лежала на народе, ничего не давая ему. При недостатке политической деятельности идет усиленная умственная, выразившаяся в отрицательной литературе. Недовольство настоящим повело к критике, [выражалось] в отрицании настоящего. Здесь причина ее отрицательности. Ее нельзя [считать] причиной революции, как и материальное истощение Франции. Главная причина — оскудение нравственных сил наверху, а то — следствие этой причины. Это незначительное положение Франции продолжалось до 1789 г. Что [происходило] в это время в Европе?
В России от 1725 до 1740 г. нет значительных событий, только одна война за польское наследство. XVIII в. богат войнами за наследства. Какая причина войны за польское наследство, когда польский престол избирательный? Польша не была самостоятельна, и при сменах королей к внутренним волнениям присоединились внешние. Польский вопрос имел важное значение и для Германии. Германия из средних веков вышла раздробленной, когда другие объединились. Реформация только усилила это раздробление. Тридцатилетняя война окончательно скрепила это раздробление. Первое место по количеству земли занимала в Германии Австрия со своими венгерскими, славянскими и итальянскими владениями. Немцы, уступая на западе Франции, стремятся вознаградить себя славянскими землями на востоке. Так Австрия и поступила. Славяне в ней [составляли] наибольшую часть владений. Другое владение — курфюрство бранденбургское — также вобрало в себя с Востока Пруссию, лен Польши. Так оно тесно связалось с славянским государством — Польшей, в зависимости от нее было. Положение разное с Австрией. Теперь вопрос: будет ли Польша сильна, чтобы сдержать в вассальной зависимости Бранденбург? Так вопрос о силе Польши есть вопрос жизненный для немцев. В XVII в. Польша все более слабела, и Бранденбург пользовался этим, с помощью Швеции освободился от вассальных отношений к Польше, а сын великого курфюрста принял титул короля Пруссии по прежнему польскому лену. Но, кроме Бранденбурга, было немецкое государство, хотевшее усилиться на счет Польши, — Саксония, правитель которой стал королем Польши, — другой король немецкий, сделанный Польшей. Курфюрст саксонский хочет стать наследственным польским королем и для этого не прочь поделиться с соседями Польшей. Август II всю жизнь хлопочет об этом. Но сперва ему мешает Карл XII. Потом он действует с помощью Петра Великого и вводит в Польшу саксонское войско. Поляки конфедерируют, но не могут выжать саксонское войско, обращаются к Петру I, который и заставляет Августа II вывести войска из Польши. Это показывает всю слабость Польши. Август II стал врагом Петра. Август, видя разрушение своего плана, сближается с Австрией, но Россия и Пруссия соединяются, ибо обеим не выгодно усиление в Польше саксонского курфюрста.
V чтение
Франция по родству короля поддерживает Станислава. Позволить сесть ему на престол было для Австрии и России дать волю французскому влиянию. Отношения европейские с вступлением России определились так: Франция в борьбе с Австрией была в союзе с Турцией, Швеция пала с первого места от России. Россия была давний недруг Турции по отношениям к турецким христианам, следовательно, она пристанет к Австрии в борьбе с Турцией. Франция почти инстинктивно отнеслась враждебно к России после Полтавской битвы. Потом Франция стала сближаться [с ней], рассчитывая сделать из России Швецию. При Петре I еще устанавливалось это сближение. После Петра решено было сближение с Австрией: Австрия близко, спор с ней нужен для безопасности со стороны Швеции и Польши, Австрия — естественный союзник наш в войне с Турцией. С Анны Иоанновны основное правило русской политики — сближение с Австрией. Вследствие того курфюрст саксонский был выгоднее Станислава для России и Австрии, и притом ничтожен лично. После Людовика XIV [Франция] была слаба по неспособности правителя и не могла взять верха. Так кончилось первое столкновение крайнего Востока с крайним Западом.
Но скоро наступила другая война — за австрийское наследство. Все интересы вследствие личного достоинства Фридриха II сосредоточиваются около Пруссии. Войны Петра отличались от фридриховских тем, что были необходимы для преобразования, были средством для открытия путей для развития, для пути к морю. У Петра не было мысли о завоеваниях, ибо пространства [России] и так были велики, нужно было внутреннее усиление чрез промышленность и торговлю. С той же целью была после и война с Персией. Потому после Северной войны Петр объявил, что России нечего больше делать на Западе, что завоевания там кончились. Только польский вопрос заставил Россию взяться за оружие. Пред вступлением Елизаветы [на престол] наступательное движение Швеции вызвало в России войну, а участие в Семилетней войне было вызвано необходимостью. Завоевательность России уничтожалась именно громадностью пространств. Потому страх Западной Европы пред завоевательностью России не имеет смысла. Но положение Пруссии было иное: ей для приобретения значения надо было расширить пределы, обобрать соседей. Завоевательность условливалась там положением маленького государства. Война, поднятая Фридрихом, делится на две части. Она — следствие стремления Пруссии стать на первый план, австрийское наследство лишь было предлогом. В чем этот предлог? Претенденты не были опасны, но их поддерживала Франция. Но никто не предполагал, что самая опасная соперница — Пруссия. Франция была рада прекращению Габсбургской династии, ибо надеялась на раздробление Австрии и Германии.
VI чтение
Но дело Пруссии было делом объединения Германии, и Франция сыграла самую грустную роль, ибо помогала усилению и объединению Германии. Фридрих не имел права вмешиваться в войну, но для него право ничего не значило. В мемуарах он без церемонии, цинически высказывает, что им руководило честолюбие, вызванное несоответствием Пруссии с титулом королевства, и что он действовал интригами.
И Пруссия, и Франция боялись России, потому старались отвлечь ее Швецией. Они успели распалить в Швеции антирусскую партию, отсюда борьба шляп и ночных колпаков. Партия патриотов, шляп, вызвана была унижением, которому подверглась Швеция от Северной войны. Противная партия, названная в насмешку ночными колпаками, была не менее патриотична, но рассудительнее и знала свои силы, их слабость пред Россией. Неудачи Швеции в войне, при смутах в России, оправдали партию колпаков: часть Финляндии была уступлена России. Это еще более испугало западные державы. Как бы еще оттянуть Россию от австрийского вопроса? Петербург стал местом оживленной дипломатической борьбы. Англия и Голландия противодействуют интригам французского и прусского послов. В Петербурге образовались партии: партия русских патриотов во главе с Бестужевым-Рюминым, которая взяла верх над другой, состоявшей большей частью из иностранцев. Бестужев ясно поставил вопрос, и решено было действовать за Австрию. Нужно ли было вмешаться в борьбу? Было распространено мнение, что участие России было вызвано насмешками Фридриха над Елизаветой. Но это — несерьезное объяснение. Но лучшие люди, составлявшие партию Бестужева, имели более глубокие основания. Пруссия обнаруживала ничем не сдерживаемую завоевательность и была опасна для соседей. Для России было неблагоразумно усиливать в своем соседстве Пруссию на счет Австрии: государства не любят вообще [находиться] в соседстве сильных государств по инстинкту самосохранения. Но Фридрих затрагивал и непосредственные интересы России. Он обратил внимание на Курляндию, грозя русскому влиянию, грозил остзейским губерниям, интриговал в Польше, хотел отнять Саксонию у Августа III и дать ему за то Богемию, интриговал и в Константинополе. Против завоевателя обыкновенно составляется коалиция: это главный закон политического равновесия, который доселе спасал Европу. Все это было соображено в Петербурге, и после долгих совещаний решено было поддержать Австрию. Преступление России к союзу с Австрией сдержало Фридриха и вынудило его к миру, кончившему войну собственно за австрийское наследство.
К началу второй половины войны отношения изменились. Франция увидела свою ошибку, т. е. что опасна не Австрия, а Пруссия, которая получила все выгоды от войны и получила большее влияние в Германии, чем Австрия, где немецкий элемент был в меньшинстве, и которая примыкала слабо к южной католической Германии, а не к северной, особенно сильной и развитой. Здесь-то и получает влияние Пруссия. Убедясь в этом, Франция переменила вековую политику и вступила в союз с Австрией — впервые. Это возбудило неудовольствие в людях, привыкших к старой политике, имя австрийца вследствие вековой борьбы стало ненавистно французам. Старались приписать перемену политики мелким причинам, хитрости Кауница, письму Помпадур и т. п. Но Франция, благодаря остаткам прежней дипломатии, руководилась тут здравыми соображениями. После союз с Австрией является союзом южных государств против северных, ибо Англия также переменяет союз, переходит на сторону Пруссии. Россия по своей истории не примыкает ни к южному, ни к северному союзу. Следовательно, только политические расчеты могут определить ее роль. Пред Семилетней войной она примыкает к южному, чтобы сдержать Фридриха.
VII чтение
Фридрих II прославился у немцев победами против французов (до Семилетней войны), немцы здесь получили перевес над ними, какого давно не имели. Это дало Фридриху национальное значение для немцев. Это значение дало Пруссии возможность стать объединительницей Северной Германии. Саксония продала свое значение Пруссии за католицизм и Польшу.
Значение Семилетней войны — прусский король был сдержан. Она была для Пруссии тем, чем Война за испанское наследство для Франции. Россия была здесь важна своей сдержкой Пруссии, как в первой четверти XIX в., сдержала Францию. Франция в трех войнах потерпела неудачи и все теряла свое значение. Англия была ослаблена в политическом значении войной с североамериканскими колониями. Австрия пришла было в судорожное движение в реформах Иосифа II, но здесь и обнаружилась ее слабость. Составленная из клочков она держалась только покоем, при консервативном правительстве. Реформа расшатала ее. Доселе связью ее частей был католицизм, строго поддерживаемый правительством и его поддерживавший. Вооружаться против этой связи было опасно, а Иосиф II пошел именно против нее, против авторитета духовенства. Он хотел призвать к новой самостоятельной жизни разные части империи — и эти части заговорили разными языками. Прежде, при молчании, все они казались чем-то единым, согласным. При Иосифе и обнаружилось разнообразие и разъединенность, Вавилон. Притом и Иосиф II не имел блестящих способностей, как Фридрих II и Екатерина II. Австрия стремится к материальному усилению, но это стремление является с новым началом — национальностью. Прежде [стремились] лишь бы приобрести землю и народ — а какой народ и земля — правительства не смотрели на это. Таково было образование испанской монархии, самой Австрии. Родился вопрос: что делать с разнородным составом Австрии? Одно время думали, что Австрия — славянское государство — и не дать ли славянскому элементу перевеса в Империи? Но: 1) сам император — немец, 2) славяне Австрии слишком разнились между собою, 3) немецкая культура и литература были выше славянской. Все это заставило Иосифа остаться прежним немецким императором, оставить господство за немецким элементом. Но уже важно самое поднятие национального начала. Зато Иосиф стал думать, как бы усилить немецкий элемент Австрии — приобресть Баварию меной на южные Нидерланды или Бельгию, которая была чуждым элементом, фламандским, где силен французский элемент. В то же время Бавария округляла Австрию. Против плана выступил Фридрих II.
Соперничество между ними разгоралось. Но Австрия не хотела отказаться от Баварии, а баварский вопрос тесно связан с польским. После Семилетней войны чувствовалось отсутствие сильной державы в Западной Европе. Франция — больна, Австрия впервые сознала свою слабость, Англия при своем правлении не имела значения на континенте. Все в расслаблении. Россия меж тем все росла, и в это самое время получает знаменитую государыню. Россия потому играла первую роль в Европе во второй половине XVIII в. Австрия и Пруссия должны были признать эту роль, согласиться, что для всех своих предприятий они должны искать поддержки России. Значение Фридриха II никнет, самой видной фигурой в Европе с 1762 по 1796 г. Екатерина II была.
В каких вопросах сказалось русское влияние? В польском, турецком и французском, в сдержании революционного движения. С Екатериной II Россия осталась при северном европейском союзе. Почему, когда она, свергнув мужа, должна была изменить его политику, т. е. северный союз? Соображения Екатерины II следующие: Россия в Семилетней войне сдержала Фридриха И, и он перестал быть опасным. Обессиливать далее Фридриха для России не было интереса. Также невыгодно было увеличивать силы Австрии и Франции на счет Пруссии. Россия, вступив в Северный союз, вступила с первым значением в нем, ибо Англия не входила в расчет. Так сложились два союза в Европе во второй половине XVIII в. {Далее помета: Доселе первая репетиция.}
VIII чтение
Другие соображения Екатерины II: ей не нравились государи южного союза по своей недеятельности, консервативности, какую обнаруживали Австрия и Франция в практике. Наконец, личное несочувствие Екатерины к Марии Терезии. В этих расположениях Екатерина сходилась с министром иностранных дел Паниным, находившим необходимым держаться северного союза для равновесия. Этим определилось и отношение России к Польше. Надо было, чтобы она также принадлежала к северному союзу, а при короле из Саксонского дома нельзя было этого делать. Удержать Польшу от южного союза — одно средство — отстранить Саксонскую династию и возвести [на польский трон] поляка, пяста. Сюда присоединялось, что в Польше две партии — саксонских и Чарторыйских, последняя отдалась под покровительство России и выдала себя за ‘русскую’ партию. Пруссия входила вполне в виды России. Для обеих нужно было, чтобы по близкой смерти Августа III [на польский престол] вступил поляк. Так и сделалось, благодаря русскому войску, по обычаю, как было и при возведении [на престол] Августа III.
Но дело не кончилось этим. Начинается диссидентский вопрос. Борьба народности и исповеданий обнимает не один турецкий, но и польско-русский и австрийский [вопросы]: основание одно. Объяснение вопроса во всех трех странах. В Западной Европе нет подобных вопросов, ибо различия национальности и исповеданий сгладились. Испания порешила это с маврами и протестантами крутыми мерами. Англия сильно страдает от различия ирландцев по происхождению и исповеданию. Эта тревога особенно сильна в последние дни. В Западной Европе — это единственное сходство с нашим восточным вопросом в широком его смысле. При Петре, в сильной деятельности его, восточный вопрос выставился ясно на трех пунктах: в Персии, Турции и Польше. В Персии в XVIII в. было много разных народностей и христиан. В первой четверти XVIII в. эти народы христианские возмутились против слабого шаха (грузины, армяне и др.) и обратились к России. Но Турция тогда еще не была больным человеком. Отсюда столкновение, которое повело к персидскому походу [Петра I]. Результат его — и Турция, и Россия захватили несколько областей у слабой Персии. Основание спора одно — различие исповедания. Визирь и русский резидент основывали претензии на Персию именно на требованиях единоверцев и едва не дошли до ссоры, и Петр I при конце жизни предложил сделку султану — христианам из турецких областей [выселиться в Россию], а магометанам — выселяться в Турцию из русских областей, что и сделано было после. Петр объявил султану: ‘Нам нельзя по христианству отказать в покровительстве христианам’. Турки руководились тем же.
Так тогда восточный вопрос был шире, обнимал и Персию. На Балканском полуострове восточный вопрос разыгрался в Прутском походе, когда заволновались сербы и другие. Движение христианского населения в Турции уже соединилось с движением России на Турцию. При Петре же началось движение и в Польше. Русское население в Польше давно уже двигалось против польских притязаний. Россия поддержала Польшу, когда на нее напала Турция в конце XVII в. Каковы будут отношения обеих стран в этом мире?
Польское шляхетство и духовенство, надеясь на мир с Россией, решили уничтожить русскую народность и веру. Опыт показал им опасность, [происходившую] от этой народности, [которая находилась] в соседстве с единоплеменной и единоверной. Спокойные люди могли желать уничтожения опасности. Но духовенство внесло сюда фанатизм. В это-то время, от конца XVII до половины XVIII в., было в Польше самое сильное движение католицизма. Почти все православное шляхетство перетянуто было в католичество и ополячивалось. Это делалось посредством отнятия у православного шляхетства всех прав, чего большая часть его не могла вынести. Ренегаты всеми силами старались уничтожить православие. Петр, хозяйничавший в Польше, не мог терпеть этого. Петр помог польской конфедерации против Августа II изгнать из Польши саксонские войска. Православные обратились к Петру. К ним присоединились и протестанты в Польше: ‘Ты уже был у нас посредником, и мы обращаемся к тебе с просьбой — облегчи наше положение’. Петр заступился за обоих, послал комиссаров для сбора жалоб и защиты, писал правительству.
IX чтение
Диссидентское дело. В 1722 г. белорусский епископ князь Четвертинский приехал в Петербург и подал список жалоб на притеснения. Петр послал комиссара Игнатия Рудаковского, переводчика русского посольства в Варшаве. Тогда была одна епископия в Польше — Белорусская. Рудаковский все жалобы подтвердил и даже усилил. Рудаковский при звоне колоколов при стечении народа брал ключи церкви от униатов и отдавал православным. Католики вопили. Таково было влияние Петра.
После Петра занятая внутренними смутами Россия не могла не утратить внешнего влияния, хоть отчасти. Впоследствии союзы, интересы внешние, заставляли Россию держаться союза с Польшей и протестовать за диссидентов только на бумаге. Меж тем православное русское население почти лишилось представителей из высшего сословия. В 20-х г. XVIII в. епископом еще был князь Четвертинский. Во второй половине века трудно было уже найти монаха из шляхетства, ибо права шляхетские отнимались у шляхетства православного. В XVII в. много сенаторов было православными. К концу XVII в. уже нет этого. Высшее сословие почти уже ополячено к половине XVIII в. Не слышно поэтому ни в Сенате, ни на сеймах громких речей за православие.
В таком выгодном для Польши положении был диссидентский вопрос в начале царствования Екатерины II.
Большое сходство этого царствования с царствованием Петра Великого. Здесь воскресает старое петровское время и во внешних и во внутренних вопросах. Екатерина способна была бросить исторический взгляд на дело Петра и продолжить то, что было прежде начато. Это происходило от ее охоты и уменья заниматься историей. Из всех занимавшихся историей она наиболее имела правильный исторический взгляд. Естественно, что вопросы, остановившиеся со смертью Петра, воскресли теперь. Главная задача правительства — уметь пользоваться народными силами, поднимать их. Так было при Петре Великом и Екатерине II. Так было и в диссидентском вопросе. Явился сильный человек, почуявший силу русского правительства, и сие сейчас же заключило с ним союз. Это был белорусский епископ, обратившийся к русскому правительству с описанием печального положения православного населения в Польше, и Екатерина выслушивает его и действует на основании его донесений. Но теперь, как при Петре, к православным присоединяются протестанты, и Пруссия опять соединяется с Россией.
Взгляд на историю приобретения русских областей Польшей и притеснений православных. Польша количественно росла приобретением русских областей, в то время, когда политически более и более слабела, тогда же увеличивалось число шляхты, только здесь и было объединение.
X чтение
Но в массе народа, православного, присоединенного, объединения не было. Результаты: русские паны православные исчезли из Сената, потом из Сейма. Так было к половине XVIII в. Масса простого народа в русских областях осталась русской. Екатерина II энергически вступилась за последнего, польское население оказало упорное сопротивление. Вопрос диссидентов поднялся во время умственного движения в Европе против религиозных преследований. Общественное мнение в этом деле было против Польши за Россию. Французское правительство, слабое, не умело взять это движение в свои руки. Но оно нашло союзников в лице Фридриха II, Екатерины II и Иосифа II, лучше взглянувших на дело. Требования лучшего порядка вещей были приняты во внимание этими государями. Союз с руководителями движений много содействовал успехам этих государей в политике. В восточном вопросе Екатерина II имела за себя мнение лучших людей движения, общественное мнение Европы.
Стремление поляков не дать прав диссидентам встречено было в Европе насмешками. Тоже и относительно турецкого вопроса. В то время как французское правительство действовало в Константинополе против России, вожди общественного мнения желали России успеха над Турцией, ибо это было торжество цивилизации над варварством, их идей.
Лучшие люди торжествовали победы России, как и в России, назло своему правительству.
Теперь писатели укоряют тогдашнее правительство Франции, что оно не помешало успехам России, разделам Польши. Но тогда общественное мнение было против умирающей Польши.
Но рядом с диссидентским поднимался в Польше другой жизненный вопрос — о государственных преобразованиях. Но поднятие жизненных вопросов благотворно для молодых и сильных только государств. Польская конституция развивалась последовательно. При отсутствии города элемент землевладения и оттеснял другие элементы, и ограничивал королевскую власть. Следствие, что Польша могла стать добычей каждого. В половине XVIII в. умственное движение в Европе, направленное к уяснению государственного устройства, охватившее всю Европу, не могло не коснуться и Польши. В России Екатерина II задумывалась над государственным устройством, читая Монтескье, тогда же и в Польше люди образованные задумывались над судьбой своего отечества, над следствиями его одностороннего шляхетского развития, его слабости вследствие того. Явилась мысль о преобразовании, именно об усилении королевской власти. Таковы были князья Чарторыйские, потомки старинных русских князей, но ополячившиеся. (Княжеские фамилии в Польше — все русские, ибо польских княжеских фамилий не было.) Слабые, они назвали себя главами русской партии. Станислав стал королем, и тут же они надеялись провести реформы. Станислав Понятовский — даровитый, образованный, но бесхарактерный. Он также пропитан был необходимостью реформ, и теперь это ему было выгодно. Реформы подняты сейчас по его вступлении. Но успех главным образом зависел от того, как на это посмотрят окрестные державы. Внутри же за реформу было маленькое число людей. А тут еще усложнилось дело — поднимается диссидентское дело. Как к нему отнесутся Чарторыйские?
XI чтение
Общественное мнение Европы требовало полной веротерпимоcти. Партия реформы, взявшая диссидентский вопрос в руки, руководилась в этом деле другими соображениями. Дать диссидентам политические права, значило дать влияние в Польше России и Пруссии. Оставшаяся в православии шляхта с народом русским будут готовой партией России, которая через них будет влиять на Сейм и Сенат. И чем меньше оставалось православной шляхты, тем сия больше держалась России.
Если бы русская шляхта была сильнее, осталась не ополяченной, она, свободная в вере, политически была бы за Польшу, не была бы так опасна для нее, как теперь оставшаяся часть шляхты. Теперь потому шляхта польская платилась за грех своих прежних преследований русской шляхты. Ей надо было дорезать последнюю, чтобы освободиться от опасности уцелевшей шляхты русской. Другое соображение партии реформы: если они уступят диссидентам, то потеряют популярность в Польше, ибо католическое духовенство фанатически разжигало теперь религиозную борьбу между католиками и диссидентами. Отстать от гонения для католика польского шляхтича было невыносимо, оскорбляло его самолюбие, столько веков было гонение и теперь отказаться по принуждению от России в деле совести.
Почему партия реформы отнеслась враждебно к диссидентскому делу? Россия суровыми мерами провела диссидентское дело. Австрия и Франция, враждебные России за союз северный, стали поддерживать конфедератов барских, вставших против диссидентов, и подняли Турцию на Россию. Восточный вопрос присоединился к польскому. Война с Турцией напомнила торжество европейского качества над азиатским количеством при Ларге и Кагуле. Здесь обнаружилась и сущность восточного вопроса: христианское население встало против Турции. Как в Польше за веру и народность, так и в Турции поднимаются народы. Вместо вознаграждения Екатерина II потребовала выделения из Турции Крыма и Молдо-Валахии: здесь впервые сказалась программа, которую Европа должна волею-неволею выполнить и которую составила Россия — что Турция с христианским большинством, подчиненным и господствующим, и дряхлеющим магометанским меньшинством существовать не может, что развивающееся христианское население должно постепенно приобретать независимость. Такова программа Екатерины: Европа доселе ей противодействует, но все-таки выполнит, ибо она — требование истории. Но почему и Крым? История вторжений из Крыма в Россию объяснит это. Сдержать Крым нельзя было, ибо он — вассальное владение Турции, и отсюда столкновение с ней при борьбе с Крымом.
В XVIII в. Европа отвергла программу по страху, что Россия стремится овладеть Турцией. Сила России, хоть ослабленная внутренними недостатками, обнаружилась в Семилетней войне, в сдержке знаменитого Фридриха, который теперь жался к России. Европа не верила России, когда она стремилась к самостоятельному выделению христианских областей Турции: по слабости своей, думала она, эти области будут орудиями русской политики. Наиболее Австрия и Франция боялись этого. Первая боялась своих земель славянских и теперь более враг России, чем Турция, и становится за последнюю теперь. Так изменились отношения. Франция также опасалась за свое влияние на Востоке. Эти-то две державы и восстали на программу России. Австрия была готова к войне с Россией скорее, чем отделить Молдо-Валахию. На этих-то отношениях Фридрих II и построил свой знаменитый план раздела Польши. Австрия не согласится на вознаграждение России на счет Турции: так пусть она получит его из Польши, причем и Пруссия поживится. Раздел совершился. Россия отказалась от независимости Молдо-Валахии, но настояла на Крыме. Но русский посол в Константинополе получил по Кайнарджийскому миру право ходатайствовать о дунайских княжествах. Это условие стало основанием русского покровительства на Востоке, закрепленным международным трактатом.
При Петре I вопрос о море оттеснил восточный. При Екатерине II сей стал на первый план, и это царствование — важнейшая глава в его истории. Восточный вопрос здесь выступил со всей полнотой — и в Польше, и в Турции. Разделы следовали тотчас за турецкими войнами.
XII чтение
Две турецкие войны волнуют Европу: первая — преимущественно южную, вторая — северную, причина [тому та], что Россия ко второй войне перешла к южному союзу с Австрией (1787-1791). Франции здесь не было, по [причине?] ее революции. Причина перемены союза — внимание России после первой турецкой войны сосредоточилось на юге, на возрождении южной пустыни, что составляет блестящую страницу в общеевропейской истории. Цивилизаторской деятельностью на юге, а не капризами ребенка знаменит Потемкин и занимает почтенное место в европейской истории. Ему дано имя ‘Таврический’, ибо он был главным виновником присоединения Крыма, без которого он не мог действовать на юге России. Но правильнее было бы назвать его ‘Малороссийским’, ибо его деятельность была шире. Потемкин, главным образом, побудил Екатерину среди крымских усобиц свести ‘бородавку с носа’. Присоединение Крыма опять взволновало Европу. Австрию, главную противницу России в первую турецкую войну, склонили к себе союзом с ней. Это облегчалось Иосифом II, реформатором симпатичным. На Фридриха II Екатерина II сердилась за помеху в первой турецкой войне и за раздел, где Екатерина плясала по чужой дудке, по ее выражению. Не хотел Фридрих II и помочь России в столкновении с Австрией. Австрия согласилась на присоединение Крыма по надеждам касательно баварского вопроса. Ввиду этого Иосиф II соглашался даже на развитие прежней программы России — греческий проект, восстановление Дакийского королевства и Константинопольской, или Греческой, империи под управлением Константина Павловича. Иосиф II согласился, ибо ему давались турецкие области и венецианские владения, а Россия собственно не увеличивалась. Наиболее это беспокоило Англию и Пруссию.
С этим опять соединился польский вопрос о реформах и диссидентах. Занятая турецкой и шведской войной (поднятой Пруссией и Англией) Россия не могла влиять на Польшу. Партия реформы, опираясь на Пруссию, стала против России. Но она столкнулась с диссидентским вопросом в оставшихся русских областях Польши — Волыни, Подолии, в церковном отношении тянувших к России. Партия реформы должна была порвать эту связь церковную. Пред концом дела выяснилось это начало. Прежде была попытка отделить в церковном отношении юго-западную Россию. Дело Ольгерда и Витовта кончилось в XVII в. присоединением Киева, [но] подчинением {Над строкой: киев[ского] митрополита.} православных Польши патриарху московскому и потом Синоду. Теперь явилась мысль опять отделить от Синода. Поймали епископа, не нашли [ничего] преступного, но нашли страшные ве-
щи, у него предписания шли из Синода, русская императрица была ближайшей властью польских православных, чем король. Спохватившись, хотели присоединить православных польских патриарху константинопольскому. Это не удалось Потоцкому, Малаховскому и Коллонтаю. Константинопольский патриарх отказался от предложения. Меж тем это уяснило вопрос о разделе остальных русских областей в Польше. Этому помогли и занятия Екатерины русской историей. Польское дело стало представляться ей русским делом, [она] видела, что присоединяемые области — исконные русские, и решила покончить дело. Она теперь жалела об отдаче в первый раздел Австрии Галиции и думала выменять ее при первом случае на какую-нибудь турецкую область. При втором разделе она уже не думала, что пляшет по чужой дудке, действовала сознательно.
Вожди реформы спешили. Конституция 3 мая. Но Россия была уже свободна от шведской и турецкой войн и приняла обращение большинства, недовольного конституцией. Пруссия не поддержала меньшинства и присоединилась к России, чтобы получить часть из Польши. Так [произошли] второй и третий разделы [Польши]. Эта часть восточного вопроса была покончена. Пруссия и Австрия спешили его кончить, отвлекаемые французской революцией.
Франция поднимается, но у нее соперница — Россия, и последующая история есть история борьбы Франции и России, заменившей для нее Габсбургов и Австрию.
XIII чтение
Перед третьим периодом Восточная Европа занимает первое место. Отсюда Франция страшно пробуждается до 1812 г. Откуда эта апатия до 90-х годов XVIII в. и эта энергия до 1812 г.?
Царствование Людовика XIV было последним монархическим царствованием. Напуганная Фрондой, фальшивым движением, Франция бросилась к монархизму, ища в нем твердой власти, которая могла бы успокоить взволнованное общество. Но Людовик только истощил силы Франции своей властью. Упадок сил обнаружился после него. Преемники Людовика XIV отказались от руководства Францией, министров, вроде Ришелье, не было, высшее сословие отказалось от роли представителя народа на войне, духовенство подверглось той же несостоятельности. Народная жизнь пала от того, что верховная власть не вызывала сил снизу на верх для восполнения слабости, господствовавшей наверху. Народ собственными средствами должен был исцелить болезни, происшедшие от того. Это и есть революция в собственном смысле, отличная несколько от революции Петра I. Итак, главная причина революции — верховная власть отказалась от руководства народом, высшие классы — от представительства. Нужен был хотя бы Генрих IV с Сюлли или Ришелье, но и этого не было. Внутри многообразные злоупотребления и неправильности до 1789 г., вне — Франция теряла репутацию и значение. Это тяготило энергичный народ.
Что ж, однако, делал в это время живучий народ? Вся энергия его направилась к умственной деятельности, и это время государственного и политического упадка было блестящей порой литературы. Эта литература господствовала в Европе, сделала французский язык общим.
Каково было ее состояние в XVII в.? XVII век называют положительным, религиозными в сравнении с отрицательным, антирелигиозным XVIII-м. Но неверие было сильно и в XVII в. Дело в том, что в XVII в. неверие встретило страшное сопротивление в людях даровитых и верующих, посвятивших себя борьбе с антирелигиозным направлением. Это дает XVII в. вид века религиозного. В XVIII в. такие борцы были, но их не заметно, они не известны. В XVII в., наоборот, только религиозные борцы были известны: Паскаль, Арно, Николь, Боссюэ. Врагов было много у них, но они не стали общеизвестны. Итак, в XVII в. та же борьба, что и в XVIII в., но там перевес был за борцами положительного, христианского направления. Не в одной литературе XVII в. обнаружилась эта борьба за христианство, но и в практике. В одно время с литературной деятельностью Паскаля христианство поддерживает деятельность Сен Мерсан Дюполь, каждую минуту посвятивший благу ближних, покрывший Францию благотворительными учреждениями, хотя он был незначительный священник и незначительный в других отношениях [человек]. Он поднял религию заботами о приготовлении хороших духовных. Епископы должны были слушаться бедного, неученого и не очень умного попа. Явилось много первоначальных школ для воспитания незаконных детей, брошенных родителями. Женское общество для призрения подкидышей, им основанное, однажды хотело разойтись за неимением средств. ‘Ну вот, сударыня, эти младенцы ждут своей участи. Вы можете их казнить или спасти. Выбирайте’. Это так тронуло общество, что оно осталось. Таковое красноречие у этого недаровитого человека иногда обнаруживалось. В самых темных местах, на каторге, являлся он с утешением. Понятно, как все это сказывалось в живо чувствующей Франции. Вот почему XVII в. кажется веком религиозным в сравнении с XVIII-м. В XVIII в. силы, поддерживающие положительное направление в XVIII в., т. е. лучшие [люди], отказываются от этого, и духовенство прежде всего, оно думает лишь о своих выгодах. На это поднимается протест.
XIV чтение
Протест всегда прежде всего поднимается против духовенства. Насмешка вызывается несоответствием между значением человека и его поведением. Это несоответствие всего резче в духовенстве, облеченном высшим нравственным значением и деморализованном. Так было в XVIII в. Начав с духовенства, перешли к недостаткам церкви и самой религии. Разрушив главное основание общественного здания, легко было перейти к другим сторонам общественного здания. А люди, которые должны были бы защищать это здание, сами пристали по слабости к отрицанию. На свободе литература начала строить планы [создания] нового общества, строила чисто теоретически, без внимания к историческому происхождению существующего, вполне отрицания существующее.
Таков характер литературного направления XVIII в. Возьмем трех главных деятелей — Вольтера, Монтескье, Жан-Жака Руссо. Между ними большая разница. Все они поработали для революции.
Вольтер — человек не гениальный, но живой, способный писать много и обо всем, талант, но не первой величины. Но в некоторые времена таланты первой величины производят менее впечатления, чем второстепенные, способные писать много. Талант — громада, но сосредоточенный на одном, производит сильное впечатление сперва на немногих и очень медленно, иногда в течение веков. Все, что писал Вольтер, читалось легко, комедии, сатирические, политические, исторические сочинения — везде талант, способный производить быстрое, непосредственное впечатление, был доступен всем, умел популяризировать предмет. Он начал в литературе новое направление. В XVII в. творили для искусства, с художественными целями, особенно для сцены, ничего политического, непосредственно практического. Вольтер выводил тех же героев и героинь древности, но они прекрасными стихами говорили о настоящих отношениях, всех занимавших, политический элемент здесь [присутствовал] в высшей степени. Сочинения являлись быстро — и везде самым живым образом возбуждались общественные вопросы. Вольтер писал и исторические сочинения, хотя, по-видимому, они были чужды ему — и произвел перевод в деле исторического писания — дал ему характер не тяжелых сухих фолиантов, изменил манеру писания, вовсе не заботился об источниках, внес туда живые политические вопросы. В научном отношении исторические сочинения Вольтера — легкость, отсутствие критики, вздор, но они поднимали самые живые вопросы и читались с жадностью. Это — такая же крайность, как и сухие фолианты прежних времен.
Монтескье — бесконечно выше Вольтера по таланту, по серьезности взгляда, подготовке: почему-то он не имел влияния на массу, какое Вольтер. Монтескье сильно влиял на людей мыслящих, немногих. Монтескье — пережил свой век, а Вольтер в XIX в. был забыт. Монтескье начал отрицательным сочинением — ‘Персидскими письмами’, злой сатирой на тогдашний порядок общества. Персиянин, человек восточный, приезжает во Францию, наблюдает и излагает результаты наблюдений, и картина выходит очень не лестна. Второе сочинение — о причинах возвышения и упадка Рима. Также [в нем] преобладает политический элемент — в падающем Риме легко видеть падающую французскую монархию. В третьем сочинении Монтескье возвысился до положительного направления. Необыкновенно ясно автор указывает политические формы и решает важные политические вопросы. Оно-то и сделало его бессмертным. Он возбуждал вопросы об изменении общественных форм. Благодаря ему мыслящие французы обратились к английским учреждениям, как необходимым и для Франции. Конституционная партия в революции опиралась на учение Монтескье.
Но сильнейшее влияние в революции имел Руссо. Вольтер действовал во имя общественного здравого смысла, плавал довольно мелко. Монтескье плавал глубже и имел меньше влияния, так как действовал на мысль. Руссо действовал на чувство и имел громадный круг читателей. Руссо происходил из французской Швейцарии, родился, так сказать, с расстроенными нервами, страстный в высшей степени. Воспитание усилило нервное расстройство. Средства его образования были ничтожны, долго не мог найти своего призвания, случайно попал в писатели по поводу задачи Дижонской академии о науках и искусствах. Руссо решил его отрицательно. Дело здесь шло не об пользе {Слово написано над: образовании.}, а о вреде цивилизации.
XV чтение
По Руссо, человек во всех проявлениях не то, чем должен быть. Мысль, по-видимому, сходна с христианством. Но по христианству, сознавая то, человек должен совершенствоваться, по идеалу. Руссо иначе решил в ‘Contrat social’ {‘Общественный договор’ (фр.).}. По нему, человек — не то, чем должен быть, от несовершенства человеческих общественных форм, которые надо изменить, а он потом обратил внимание на необходимость личного исправления чрез воспитание (в ‘Эмиле’), но и здесь он односторонен. ‘Contrat’ — это катехизис революции, главное сочинение Руссо. Положения его демократичны и почему-то они имели такое влияние на демократический характер движения революционного.
Откуда это направление у Руссо?
Из местных источников:
1) по происхождению Руссо принадлежал к низшему классу и долго страдал вследствие того, что происхождение мешало ему высказаться и начать поприще,
2) он — швейцарец, республиканец из Женевы,
3) воспитание времени, еще преимущественно направленное к древнему республиканскому миру Греции и Рима.
Отсюда Руссо указал прямо на необходимость народного самодержавия, причем имел в виду римскую и афинскую площадь. Тогда изучение древности господствовало над изучением своего. Молодежь выходила из школы без практического взгляда, не зная своего, не зная, откуда что произошло, как что поправить, даже презирая свое, как результат средневекового варварства, отрицая его, видя спасение лишь в формах древности, не понимая превосходства новых обществ пред классическим не только по христианству, но и по высшему составу общественного организма. На древнем Востоке видели неразветвленность массы, на Западе — маленькие городки, подле которых нет народа, где господствует меньшинство с рабством. Лишь новые народы и государства представляют наиболее развитые и сложные организмы, с сельским населением, более и более освобождающимся, восстановляющим силы города, чего не было в древнем мире, где город [вынужден] был восполнять себя чуждой массой рабов, требовавших игр и хлеба. В XVIII в. это понимали слабо. Такие понятия, вынесенные из воспитания, отражаются в сочинениях Руссо. Говоря о народе, у которого не должно быть представителей, который сам должен вести общественные дела, Руссо переносится с действительной почвы в древний мир. Но это невозможно в новом мире, где жизнь [проходила] не в одном городе и где поэтому должна была возникнуть представительная форма. Руссо не хотел допустить представительства как формы аристократической. Народ должен был самодержавно и непосредственно управлять своей судьбой. Потому Руссо английский народ называет свободным лишь в короткое время выборов, выбрав, они, как и другие [народы], теряют свою свободу. Но как сделать иначе — этого естественного вопроса Руссо не решил. Но в революцию схватились за эту мысль о народном самодержавии и довели дело до чудовищной крайности. Так две идеи выставлены были Руссо для революции: свободы и равенства.
Кроме непонимания сущности новых обществ в сравнении с древними, в его книжке есть еще недостатки: непонимание сущности христианства. Он отдает должное нравственной чистоте учения христианства, но, по его мнению, оно несовместимо с общественной деятельностью человека. При этом он по обычаю западных писателей смешал христианство с католицизмом. Как религия не от мира сего, христианство не может иметь влияние на улучшение общества. Руссо и другие упрекают христианство, что оно отвлекает человека от общественной деятельности, указывая ему на другой, высший мир, для которого он должен жертвовать здешним. Все они не понимают главного, что религия должна возвышать человека, указывать высшие идеалы и цели, что она этим только и есть основание нравственности и должна привести общественные отношения к более чистым формам. Далее, христианство потому только и божественно, что отрешается от всех преходящих политических форм: если бы были указаны известные формы общественного быта, как совершеннейшие, прогресс остановился бы. Все другие религии делают это, освящают известные политические формы, но зато эти религии временны, занимаясь временными интересами человека. Христианство, не освящая временных форм, требует только очищения внутреннего для каких угодно политических форм, выставляя высшие нравственные идеалы, и этим действует на усовершенствование общественных форм (т. е. усовершенствование внутреннее человека).
XVI чтение
Французская литература распространила это умственное движение по Европе. Екатерина II брала из нее в Наказе целые положения. То же сочувствие было у Иосифа II и Фридриха П. Движение отражалось всюду и заставляло обращать [на себя] внимание правительств. Только во Франции правительство было равнодушно к нему. Только уничтожением иезуитского ордена правительство примкнуло к реформационному движению других держав. Злые влияния иезуитства — размельчать ум человека, сделать его машиной, обнаруживались давно. В XVII столетии сильный ум, Паскаль, первый нанес ему удар, иезуитство отселе стало синонимом мошенничества. И это был один из самых пламенных религиозных людей в католицизме. Ясно, что в иезуитстве христианство погибло. Но иезуиты и после того не потеряли своего политического значения. В XVIII в. среди указанного умственного движения прежде всего должно было обрушиться нападение на иезуитство. Французское правительство подчинялось общественному мнению. Общественное мнение всей Европы с правительствами решило изгнание иезуитов. Даже в Испании их постигла та же участь: их сажали толпами на корабли и отправляли за пределы Испании, откуда вышел орден, откуда выгоняли в некоторое время мавров. Явление любопытное! За изгнание мавров осуждают Испанию историки. Но на изгнание иезуитов в Италию — ничего! Причина — пристрастие западных историков. Мы свободны от этого: в изгнании мавров мы видим не одну жестокость, а и невозможность народа терпеть среди себя другой народ. Иезуитам мы не сочувствуем, а [все же] не следовало монахов выгонять без суда.
Французское правительство изгнанием иезуитов сошлось с общественным движением. Людовик XV умер. Еще ни одного короля не хоронили с таким презрением: своим поведением он покончил с королевской властью.
При Людовике XVI вспыхнула революция. Насколько он способствовал ей? Людовик XVI, по-видимому, нисколько не походил на Людовика XV: человек благонамеренный, нравственный, не способный подражать Людовику XV Но при этом Людовик XVI был очень способен ускорить революцию. Прежде всего он был человек без способностей и ясного, образованного ума, не способный к престолу, хотя способный к частному ремеслу. Он решительно не понимал движений времени и своего положения. К этому присоединялась лень к умственной работе, к занятиям: он занимался по нравственным побуждениям, как долгом, а не по природному влечению. Каждый министр мог заставить его смотреть своими глазами. Занятия с министрами были самым тяжким занятием для короля. Когда министр являлся с толстым портфелем и вынимал бумагу за бумагой, король вздыхал и наивно спрашивал: ‘Еще бумага?’. При этом король не любил общества людей развитых, ему здесь было тяжело. Отсюда не было у него [желания] искать способных людей для управления. Способный министр появлялся у него случайно. Наконец, Людовик XVI не имел никакой представительности, что очень важно для француза, который много прощает за представительность королям. Многое в революции объясняется этой неспособностью Людовика XVI являться пред народом королем в решительную минуту. К этим неблагоприятным личным условиям присоединялись неблагоприятные условия обстановки. Первое место при короле занимала Мария Антуанетта, дочь Марии Терезии. Франция, ввиду опасности от усиления Пруссии, сблизилась с Австрией и образовала южнокатолический союз, который и был закреплен этим браком. Относительно внешней политики здесь не было ничего предосудительного. Но народные симпатии не изменяются скоро с внешней политикой. В народе Франции окрепла веками ненависть к Австрии, а потому к ее принцессе. Он бы привык. Но тогда отовсюду накоплялись враждебные материалы против королевского дома, и слово ‘австрийка’ действовало раздражительно. Поведение Антуанетты до революции поддерживало это неприятное чувство в народе. В характере ее было мало немецкого: легкомысленная, ветреная, она больше походила на француженку, на предков по отцу, герцогов Лотарингских офранцуженных. Так было сначала [ее] жизни во Франции. Симпатии и уважения в народе она не возбудила. Она была красива, остроумна, умела ловко защищаться от упреков в легкомыслии, что видно из ее переписки с ее матерью, упрекавшей ее в том.
XVII чтение
Братья короля Людовика граф Прованский и Карл Артуа не могли помочь брату. Первый — холодный эгоист, хотя даровитый и образованный. Сперва он либеральничал, чуждался брата. В беде он уехал из Франции. Артуа был менее даровит и способен, но живее обоих, тверд чувствам, раз усвоенным, цельнее характером: но он — представитель старого француза, гонявшегося в молодости лишь за удовольствиями, не привыкшего обдумывать дело. Он был плохой советник. Среди родни король имел страшного врага — Филиппа Орлеанского, внука регента {Далее говорится о Луи-Филиппе II (1747-1793), известному как Филипп ‘Эгалите’, правнуке регента герцога Филиппа II.} — [он был] человек неглупый, чуждый всяким нравственным побуждениям. Ему хотелось свергнуть старшую линию и стать самому [королем]. Чуя везде неудовольствие, он избрал средством народный мятеж. Разврат произвел этого Филиппа, на нем отразились следствия отрицательного направления, потрясшего нравственные основы, он был продукт Гольбаха, выставлявшего все дела человека как результат эгоизма. Понятно, какую подпору нашло в нем с его богатыми средствами революционное движение. Он подкупал вожаков революции. Он надеялся сыграть в конце XVIII в. в Фронду и свергнуть Людовика XVI {В рукописи описка: XVIII.}. Но это вышла не игра в революцию, а настоящая [революция], Филипп ошибся и сложил голову на плахе.
Такова обстановка, [в которой правил] Людовик XVI. Далее от короля тоже [многое зависело], королю некого было выбрать в советники, высшие классы были расслаблены, а ниже король не был способен искать людей. Случайно попав на человека дельного, он не умел оценить его, выделить его. Общество почуяло худо и приняло меры. Людовик XV мог еще умереть спокойно, вопрос между старым и новым не мог быть поднят, ибо знали, что Людовик XV не мог сделать ничего для нового. Но Людовик XVI подавал надежды, само правительство объявило, что недавно прошедшее не годится, нужно лучше новое. Общество встрепенулось и потребовало немедленного решения вопроса. Общество заговорило с правительством. Но печальные следствия этого разговора произошли от того, что правительство, начав первое, смутно понимало, что оно говорит, тогда как общество сначала ставило свои заявления ясно и определенно. Вопрос о преобразованиях, проникнув в правительство, стал общественным достоянием. Преобразование стало модой. Но вопрос, кто произведет перемену? Способно ли к ней правительство или призовется на помощь общество и как? Чуяли, что правительство неспособно, и наиболее занимало всех, в каких формах призовется общество. Сначала могли успокоиться, видя около короля министров с ясным взглядом на нужды времени — Тюрго, Мальзерб, Сен-Жермен и др. Тюрго — экономист знаменитый, казался способным поправить финансы — самый насущный вопрос. Развитие промышленности было односторонне, мануфактуры были преимущественно произведения роскоши. Производство мыла давало 18 млн прибыли, производство пудры — 24. Такова несоразмерность между общенужным предметом и предметом роскоши, как пудра. Демократическое направление равенства родило в экономии учение физиократов, поднявшее на первый план земледелье и промышленность. Одним из глав [физиократов] был Тюрго. По плану трех министров должны были последовать радикальные перемены, должно быть уничтожено различие привилегированных и непривилегированных классов относительно податей, исчезнуть цехи lettres de cachet, королевские письма об аресте, которые могли быть исходатайствованы каждым сильным человеком в его семейных и частных делах, ограничить {Далее не разобрано одно слово.}…
XVIII чтение
Сопротивление оказалось. Военный министр хотел уравнять гвардию с армией. Министерство подало в отставку. Министерские смены раздражали общество. Особенно важно управление финансами швейцарца и протестанта Неккера. Богач, банкир, проникнутый новыми идеями, имел открытый дом, где около умной жены и даровитой дочери (Сталь) сосредоточивалось все знаменитое в Париже. Образованное общество смотрело на Неккера как на средство спасения. Неккер считал нужным для спасения Франции обратиться к обществу и созвать чины по-новому. Неккер публиковал [отчеты] о состоянии финансов: поднялись крики, Неккер вышел в отставку. Парламент думал играть в Фронду, в челе оппозиции правительству, не понимая хода дел. Народ заволновался, возбуждаемый людьми, не хотевшими преобразований. Масла подлили в [огонь] войны американских колоний. Там — образец свободы и равенства для французов.
Попробовали [новое] средство — созвать нотаблей, лучших людей по выбору правительства. Наконец, созвали государственные чины. Ими медлили, ибо видели, что в обществе много идей новых. Как созывать: по-старому или [по-]новому? По-старому государственные чины были представители трех сословий — духовенство, дворянство и triers tat {Третье сословие (фр.).}. Прежде привилегированные представители и здесь были привилегированны: число трех классов представителей было равное, и дела решались отдельно, следовательно, привилегированные были в большинстве.
Новые идеи требовали изменений этих форм. Аббат Сиейс отмечал в своем сочинении, что triers tat — весь народ, самодержавный, который должен заявить свою волю. Брошюра была написана под влиянием ‘Contrat social’. По настоянию Неккера правительство согласилось, чтобы triers tat представлялось числом, равным обоим привилегированным [сословиям]: духовенство — 300 [человек], дворянство — 300, triers tat — 600. Страшный шаг сделан. Инструкции (cahiers {Наказы (фр.).}) депутатам показывали, что общество уже не прежнее: заявления об ограничении монархии. 5 мая 1789 г. в Версале открыли [собрание] государственные чины. Сейчас же 600 депутатов triers tat объявили, что они — представители всего народа и не хотят знать о представителях сословий, что безразлично должны соединяться здесь все депутаты. Дворяне и привилегированные классы встревожились. Король в заседании объявил неудовольствие на движение к смешению сословий. Отказавшись после короля разойтись, собрание triers tat заволновалось. Всех громче заговорил здесь граф Мирабо. Он [происходил] из южной Франции, предки его из Флоренции, пылкий, необузданный, упорный, об его предках говорили на юге: Мирабо — это все черти. Отец его, маркиз, был отчаянный физиократ и писал много с подписью: ‘Друг народа’. Но на деле он был демон в доме. Отношения Мирабо к отцу, который даже выхлопотал lettre de cachet {Королевский приказ о заточении без суда и следствия.} для ареста младшего Мирабо. Говорили о Гвиане, но потом он отправился военным человеком для завоевания проданной Франции Корсики, где он отличился. Он уже прочитал 300 военных сочинений, как вызван был отцом для сельского хозяйства и даже удивил своим прилежанием. Брак на самой богатой невесте был несчастен, она начала кутить. Опять неудовольствие на сына lettre de cachet. Раздражение всем, под 40 лет Мирабо явился депутатом. И вот раздался львиный рык Мирабо, [обращенный] к церемониймейстеру: ‘Мы не разойдемся, нас можно лишь выгнать штыками’. Революция началась.
Правительство не решилось употребить силы, не имело энергии. ‘Исполните волю депутатов triers tat — соединитесь в одно Национальное собрание, — сказал король старшине Люксомбуру. — Я не могу Вас защищать’. — ‘Но мы Вас можем защищать’, — ответил Люксомбур. — ‘Я не хочу ничьей гибели для себя и из-за себя’. Но некоторые дворянские депутаты уже соединились с triers tat, другие эмигрировали. Эта слабость дворянства объясняет многое в революции. Прежде оно защищало порядок независимо от короля, теперь оно не имело силы соединиться и действовать, бежало. Этим уже оно показало, что дело старой Франции не имеет защитников. Бежали братья короля, кроме герцога Орлеанского, который, как ворон, сидел над добычей. ‘У меня нет денег и в войске дурной дух’, — говорил король. Последнее замечание особенно верно {Далее в рукописи знак вставки и четыре строки оставлены чистыми.}.
Оппозиция имела ясную программу — правительство не знало, XIX чтение что делать. В собрании чинов были лучшие люди, к которым правительство обратилось за советом. Но ошибка в том, что оно прежде не отыскало их, а обратилось к ним, как уже представителям народа. Они разошлись во взглядах.
Первая потребность была отношение к войску. В борьбе правительства с народным представительством войско было важным предметом для обоих. Теперь правительство не могло отстоять у представительства войско. Причина [коренится] в истории: французы — народ воинственный, и как государство континентальное, нуждались в войске для обороны. Людовик XIV — без военных способностей, ходил в походы, играл роль завоевателя. После Людовика XIV правительство отказалось от своего назначения, Людовики XV и XVI не могли завязать тесной связи между правительством и войском, личная связь государя и войска была нарушена, король не являлся во главе войска. Людовик XV не знал его, как и весь народ. А движение идей не могло не коснуться войска. В войске завелись клубы, партии, сословная вражда. В этом движении начинают играть важную роль унтер-офицеры, стоявшие в переходном положении по своему званию. Король потому и сказал, что на войско он не полагается, конечно, понаслышке. Борьба с офицерами-дворянами заставила их эмигрировать. Дисциплина падала. Ее разрушали журналы с самым крайним направлением. Некоторые из них решали, что надо покончить дело истреблением одной части населения, именно сколько возвышавшейся над массой. Солдаты приглашались истреблять офицеров. Революции удалось отделить войско от правительства. Сначала учредили народное войско, национальную гвардию, для противопоставления войску правительства. Начальником ее был Лафайет, аристократ, но республиканец, никогда ясно не сознававший, чего хочет, любивший движение для движения, не умевший жить в установившемся обществе. Теперь он был посредником между правительством и народом, одинаково нужным обоим. Национальная гвардия состояла из собственников, а революция шла к демократическим крайностям, и значение гвардии пало, предместья составляют свое войско из оборванцев, горожане, зажиточные должны были уступить значение этим оборванцам фобургов.
Отчего же движение шло к демократическим крайностям?
1) Обычное явление — при разнуздании сил движение вдается в крайности по естественному ходу, так бывает всегда. Это тем естественнее во Франции в связи с характером ее народа.
2) Французская революция возникла не на практической почве, как в Англии, вследствие спора парламента с притязаниями Стюартов.
Добившись старых прав, революция английская и прекратилась. Французская революция была произведена и направлялась учениями кабинетными, отрешенными от истории и действительности. Первый признак отрешенности — что в них выставлены не народные французские требования, а права отвлеченного человека, идеалы их были в древней истории, а не во французской истории и народе. Отсюда стремление разрушить все и перестроить по новым началам. Полная свобода и равенство — господствующие формы нового общества по этим учениям. Провозглашено было самодержавие народа. Привилегированные классы являлись врагами народа, правительство, их поддерживавшее, — враждебным [народу]. Дворянст во {Слово написано над: правительство.} подверглось преследованию, хотя отказалось от многих стеснительных привилегий, потребовали, чтоб оно отказалось от своей истории, от герба. Растерянное дворянство бежало. Вождям революции это развязывало руки и раздражало массы, знавшие, что беглецы злоумышляют за границей. Но дело не ограничилось даже и дворянством. Людей, преследовавших в революции личные выгоды, не имевших {в рукописи: не имевшие.} ничего, раздражали люди имущие и заинтересованные в установлении мира, хотя и желавшие преобразований.
Всякий богатый, тяготивший революцию, считался врагом народа.
XX чтение
Правительство потеряло силу. Но и собранием не ограничились. Образовались клубы, мнения которых добивались признания мятежом, обращаясь к низшим слоям. Обнаружились новые неудобства: у нового самодержца явился {в рукописи: явились.} также двор, также он обнаружил стремление кормиться (народ), завелись мастерские на средства имущих. Общественные мастерские поддерживали тунеядство, тяжесть их содержания [лежала] на имущих горожанах. Доходы имущих иссякали, внешняя торговля прекратилась, люди богатые удалились или сжались в потребностях и производстве, явилось множество свободных рук. Финансы потому нельзя было исправить. Прибегли к усиленному выпуску ассигнаций и их обеспечили имуществами церкви и эмигрантов. Ассигнации пали в цене. Торговля внутренняя пала от небезопасности и такс, сделанных в пользу низших классов. Хлеб так вздорожал, что гости должны были приносить с собой свой. Революционеры в конце своих стремлений добились осуществления теоретических учений XVIII в. Явились партии конституционная, демократическая, но как теоретические они были слабы. Их оттесняли люди, не хотевшие ни на чем останавливаться. Постепенность в трех собраниях — Национальном, Constitut[ion] и Конвенте. Наиболее солидные люди постепенно исчезали, и с их устранением являлись клубные крикуны, люди толпы, низко льстившие народу за недостатком личных средств. Постепенная смена лучших людей худшими — вот ход французской революции. В Национальном собрании были таланты, первый [из них] — Мирабо. Он понял, куда идет дело, и первый стремился остановить его [ход], но не успел: с одной стороны, правительство, не способное и озлобленное на революцию, следовательно, и на Мирабо, с другой — масса людей, видевших в революции средства для своих личных целей и хотевших ее вести до конца.
Король не доверял ни народу, ни людям, оставшимся {Слово написано над: окружавшим его.} после эмиграции: народ не щадил короля в насмешках. Ошибка двора, что он отталкивал от себя умеренных революционеров, первых виновников революции, хотя они теперь против уже революции были. Но двор ждал, пока революция выведет из терпения умеренных, которые и подавят ее сами. Двор считал эту революцию за Фронду. В конце, когда надежда исчезла, двор лучше искал иноземной помощи, чем соглашения с умеренными либералами. Самое трудное было положение у этих умеренных либералов. Двор, пожертвовав умеренными, себя не спас. Внешняя война — составление Австрией коалиции, на которую так надеялся двор, погубила короля и королеву. Революционеры одни хотели войны, чтобы покончить со двором, другие, как Робеспьер, не хотели ее, боялись, зная, что успех крайних доселе [происходил] от отсутствия войска у правительства, а в войне войско явится опять дисциплинированное, в нем явятся искусные генералы, которые получат первенствующее значение, и клубные ораторы получат в них опасных соперников. Правительство ли употребит это войско или сам генерал — все равно. Это мнение восторжествовало. Объявили, что война идет с врагами, союзник которых есть король. Начнем же с него. Король погиб. Сделан вызов всей монархической Европе. Некого было спасать коалиции. Короля не было, явилась республика.
Тут революция должна была утихать. Далее республике идти было нельзя, надо было что-нибудь устроить. Поэтому главный демагог — Робеспьер — хочет остановить революцию, устроить что-нибудь. Какой же порядок хочет устроить Робеспьер? Он хочет создать новое общество. На началах каких? Робеспьер [считал], что общество не может быть без религии. Какую религию введет он? Церковь была разрушена литературой и революцией вместе с христианством вследствие насмешек. Церкви заперли, христианство упразднили и ввели религию разума с дикими торжествами, где актриса представляла в соблазнительном платье это божество. Это последняя оргия революции. Тогда Робеспьер хочет установить другую какую-нибудь религию, настоящую. И он восстановляет естественную религию, указанную в ‘Contrat social’ {На нижнем поле: 1) Бытие и бес-смертие души.}.
XXI чтение
Революционные преобразования были очень дороги, и к тому же следствием их [стала] гражданская слабость. Явились попытки остановить расслабление. Мирабо думал конституционными средствами остановить революцию. Но он слишком сам был отрицателен. Робеспьер также думал положить основание обществу религией, именно естественной, Руссо. Но он [находился] между двух огней {в рукописи: людей.}: большинством католиков и вождями, которые уже слишком далеко зашли, чтобы воротиться и подчиниться Робеспьеру. Он пал.
С ним в гражданской сфере не было никого, кто бы взял дело, все крупное сгибло, все мелкое осталось. Но в военной [среде дело обстояло] иначе. Высшее сословие исчезло, в офицеры вошли простые люди, и они выставили отличных генералов с Бонапартом во главе. Опасения Робеспьера исполнились, армия стала распорядительницей Франции. Франция вступила в борьбу со всей Европой и в порыве сил успела образовать около себя ряд республик. Полководец, ставший во главе этих войн, при отсутствии гражданских сил и должен был овладеть властью. Общество после потрясений всегда ищет покоя.
Так возвысился Наполеон, давший стране славу и победу. Вокруг было все слабо. Австрия после преобразований Иосифа II боялась трогать свое ветхое здание. Когда Бонапарт проник в Австрию (1797), Австрия могла бы еще померяться с ним: стоило поднять народную войну. В совете и была речь, но воспротивился Коллоредо: лучше заткнуть рот победителю провинцией, а поднять народную войну — значит сокрушить трон. Англия только истребляла флот. Только одна держава в Европе могла бороться с Наполеоном — Россия. Война его с Австрией кончается войной с Россией, с Пруссией — тоже. Все остальные державы лишь участвуют в войне. Здесь сказалось значение этой восточной державы. Прежде Габсбурги защищали европейское равновесие от Франции, теперь Габсбурги слабы, и их роль берет Россия. С последнего года XVIII в. до 1815-го идет небывалая борьба России с Францией. Все народы участвуют в этой борьбе. Такая обширность сцены борьбы была следствием петровской реформы, введшей Россию в Европу в начале XVIII в. Сознает ли Россия свое значение в этой борьбе? Русские люди говорили: ‘Зачем нам вступаться в эту борьбу, от Франции мы далеко’. Но государства промежуточные были слабы, и оттого французские границы сходились с русскими политически, не сходясь географически. Но Екатерина II решилась в последние годы поддерживать коалицию против Франции и двинула на помощь Австрии Суворова. Павел иначе поступил и не поддержал Австрии, подал [помощь] после, когда Бонапарт был в Египте, когда помощь была менее важна, рассорился с Австрией и в конце жизни сблизился с Бонапартом. Александр усвоил екатерининскую политику, поддерживает соседние державы против Франции. Доселе боролись против революционных начал Франции. Александр объявил, что он не будет бороться против начал французских, но против главы Франции, если он будет грозить спокойствию государств. Сначала он хотел жить в мире с Наполеоном. Но Наполеон нарушил международное право, герцога Ангулемского {Ключевский ошибочно называет герцога Ангулемского, вместо герцога Ангиенского — Луи Антуана Анри де Бурбона-Конде (1772-1804), захваченного на немецкой территории и расстрелянного по приказу Наполеона.} схватил на чужой почве, и это вызвало борьбу, хотя германский Сейм по слабости не протестовал.
XXII чтение
В Тильзите Россия переменила политику. Но Наполеон под видом африканской экспедиции готовился к войне с Россией 1812 г. Первой причиной был вопрос польский. После прусской войны Наполеон образовал из прусских владений герцогство Варшавское. Наполеон руководился верной политикой [лавирования] : между двумя стремящимися к объединению Германии державами — Пруссией и Австрией — он создает в противовес Пруссии третью — Саксонию и для усиления ее восстановляет под ее властью герцогство Варшавское. Польша, таким образом, была лишь орудием в руках Наполеона. Наполеон отказал в уничтожении герцогства Александру.
Другая причина войны — континентальная система. Не могли достать Англии, не признававшей его императором, он старался закрыть ей европейские товары. Но Англия перепродавала в Европе колониальные товары. Надо было прекратить и этот торг. В Тильзите Россия пристроилась к континентальной системе. Это вызвало ропот. Но в Тильзите не был постановлен запрет о торговле с нейтральными державами, с Америкой, провозившей английские товары. Притом, ему донесли, что и английские корабли входят в русские порты под американским флагом. Наполеон сердился, протестовал, но без права.
Третья причина, ускорившая войну, — то, что опасно было дольше оставлять Россию в независимости. В Тильзите мир был разделен между Францией и Россией. Все угнетенные и недовольные смотрели на Россию. Пруссия, задавленная поборами Франции, и остальная Германия ждали первого движения для восстания. Сам народ был страшно везде недоволен. Самые обыкновенные товары от континентальной системы (кости, табак) вздорожали страшно. Наполеон в 1809 г. мог убедиться из восстания против него, какая к нему здесь ненависть. Когда вследствие континентальной системы отнял владения герцога Ольденбургского, Россия при всех дворах протестовала. Наполеона страшно раздражало, что есть еще держава, могущая протестовать, и что с ней готова соединиться вся Германия. Наполеон решился предупредить это и привести Россию в положение Германии.
Так кампания 1812 г. была не одной ошибкой раздражения, но и расчетом Наполеона. Наполеон занял Москву попусту. Германия сейчас же по изгнании Франции пристала к России, образовалась коалиция. Париж взят. Кампания 1812 г. есть прилив и отлив. В 1812 г. идет прилив с Запада и он останавливается в Москве. С 1813 г. идет отлив с Востока и останавливается под знаменем России в Париже. Так, это была борьба главным образом меж Францией и Россией. Революция все перепутала. Разборка была на Венском конгрессе и в эпоху конгрессов до 1825 г. Причины — никогда Европа не была в таком общественном движении, лишь общей деятельностью Европа свергла Наполеона. Александр победил как глава союза и потому поддерживает направление дел общественным совещанием, где он имеет первую роль. Потом всюду были революционные движения, которых не хотелось государям.
[1868 г.] 3-й конспект
III чтение Отношение сословий к королевской власти при Людовике XIV {Над строкой ка-рандашом: 3 про-должение].}.
Дворянство: его разоряют придворная роскошь, участия в войнах, этикет при дворе и дисциплина в лагере приучают к покорности. Оно становится в экономическую зависимость от правительства, меры последнего для обеспечения разорившегося дворянства: оклады, пожалования, казенные воспитательные заведения для младших сыновей из дворянских фамилий (кадетские корпуса) на 4000 воспитанников, учебные заведения для дочерей дворян (Сен-Сирская школа), наконец, раздача духовных мест младшим сыновьям, влияние этого на характер духовенства высшего и отношение его к правительству.
Наследственное чиновничество умолкает, удерживая право в теории до благоприятного времени. Падение городских общин вследствие усилившейся администрации и введения продажи должностей мэра и городских старшин (1692). Значение среднего сословия в будущем состояло в том, что отсюда — хорошие духовные лица для второстепенных мест, здесь развивалось образование и отсюда писатели. Все склонилось перед королем. Слова Людовика дофину. Узурпационный вид королевского самодержавия.
Здравый смысл и острый взгляд Людовика выкупали недостаток воспитания, чувствительность к своей власти, желание все самому знать, все контролировать, его объяснение своих ошибок. Администрация под таким надзором стала стеснительнее, но зато строже и правильнее. Многие отношения впервые определены: уголовное уложение и судопроизводство, морское уложение, торговый устав. Ограничение власти на три года губернаторов и расширение власти интендантов.