КОНЧИНА ПАСТЕРНАКА
КОНЧИНА ПАСТЕРНАКА
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Кончина Пастернака, Зайцев Борис Константинович, Год: 1960
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Зайцев Б. К. Собрание сочинений: Т. 9 (доп.). Дни. Мемуарные очерки. Статьи. Заметки. Рецензии.
М: Русская книга, 2000.
Передо мною письма Пастернака, — его размашистый, широкий почерк, его всегда летящая и молодая душа, порыв, полет, Ахматова была права: сказала, что он вечно будет молод. А смерть все-таки пришла, захватила в самом расцвете. В письме от 28 мая 1959 г. пишет он: ‘И только этот баснословный год открыл мне эти душевные шлюзы’ (возможность общения с Западом — он писал о ‘Фаусте’ в Штутгарте, по-немецки, вел переписку с Гейдельбергским Университетом, из Лондона предлагали ему написать о Рабиндранате Тагоре, и т. п.). Да, ‘баснословный’ год. Нобелевская премия, ‘Доктор Живаго’, мировой успех, слава на Западе, глумление и издевательство на родине. Исключение из Союза Писателей, невозможность получить премию в Стокгольме, даже вынужденный отказ от нее! Какие-то издатели наживаются, а он сидит в своем Переделкине и, вероятно, еще Бога благодарит, что не находится в Тундрах Севера.
Но и ‘баснословный’ этот год так недолог! ‘Вкушая, вкусих мало меду и се аз умираю’. Последнее его письмо 11 февр. 1960 года — день его рождения. Письмо полно энтузиазма, любви, полно и жажды творчества. Он пишет теперь пьесу. Я знал об этом и писал ему о трудностях формы, желая всяческого успеха. Он отвечает: ‘Но Вам, лично Вам, хочется мне сейчас… клятвенно пообещать и связать себя этой клятвой, что с завтрашнего дня все будет отложено в сторону… работа закипит и сдвинется с мертвой точки’.
Работа закипела, но и болезнь закипела. И вот передо мной не письма, а фотография: Борис Леонидович в гробу, то спокойное, неземное выражение лица, какое бывает у умерших. Намаялся, наволновался! А теперь вечный покой. Цветы, супруга его стоит, сын, очень его напоминающий. И на руках, вероятно в открытом гробу, как принято было в России еще в моем детстве-юности, по-деревенски, понесут его на небольшое кладбище близ той церковки, которую он видел из окна своего и куда иногда ходил.
Вот так он и ушел от нас. В четверг его похоронили. Чувство одиночества еще усилилось. Как о писателе не могу сейчас говорить о нем. Просто склоняюсь перед прахом с волнением и любовью. ‘Упокой, Господи, душу усопшего раба Бориса’.
Вестник РСХД, 1960, No 57.