КОМНАТА ДЯДИ ДЖОФРЕЯ.
(переводъ съ англійскаго).
КОМНАТА ДЯДИ ДЖОФРЕЯ.
(переводъ съ англійскаго).
I.
II.
III.
‘Нива’, NoNo 37—39, 1870
Комната дяди Джофрея, Английская_литература, Год: 1870
Время на прочтение: 28 минут(ы)
— Анна Дьюси, Маргарита Дьюси — вотъ ужь дв… молодыя леди Лесчель — пять… Просто нтъ никакой возможности помстить ее!.. такъ говорила мистриссъ Пагонель, мы съ Беатрисой слышали это по крайней мр разъ шесть уже — и каждый разъ она обращалась къ намъ какъ бы съ жалобою.— Дти, что же мн длать?
— Право, милая мама, мн кажется, тутъ ничего не подлаешь — разв написать письмо и сказать всю правду, прибавивъ, что намъ весьма прискорбно и такъ дале…
— Въ чемъ дло, мама? спросилъ Гюго Пагонель, появляясь у дверей въ охотничьемъ убор и совсмъ готовый въ путь на обычное полеванье.
— Ахъ, мой милый, да разв ты не слыхалъ за завтракомъ? Эти скучные Мортоны… положимъ, они все-таки хорошіе и милые люди, только этого никакъ не уладишь… Они просили у насъ позволенія привезти къ намъ свою племянницу погостить на Рождеств.
— Вотъ пустяки, мама, какъ нибудь помстите ее. Чмъ больше насъ будетъ, тмъ веселе. Я уступлю ей свою комнату, а самъ гд нибудь приткнусь.
— Ты добрйшій малый, сказала мистриссъ Пагонель, любуясь его величественнымъ ростомъ и яснымъ, добродушнымъ выраженіемъ лица,— благодарю гебя, мой милый, но любезность твоя все-таки безполезна. Не могу же я предложить молодой особ комнату холостяка, да при томъ еще наверху съ отдльнымъ ходомъ и тому подобное, это положительно невозможно, а съ горничной ей тамъ будетъ тсно. Нтъ, нтъ, я ужь имъ лучше напишу, какъ совтуетъ Беатриса, только вотъ отцу вашему непріятно будетъ выказать себя негостепріимнымъ.
— Нельзя ли Беатрис помститься вмст съ Кэтти на эти дв ночи?
— Кэтти и безъ того довольно неудобно у насъ, сказала мистриссъ Пагонель, обращаясь ко мн съ улыбкой,— мы хотимъ помстить ее въ маленькой буфетной, въ которой право такъ тсно, что трудно повернуться, а Беатриса отдастъ свою комнату миссъ Дьюси, и сама будетъ спать въ моей уборной. Удивительно, какъ мало удобствъ въ такомъ большомъ дом!
— Ну, мама, вотъ что наконецъ можно сдлать: предложите этой миссъ какъ-бишь-ее на выборъ — или остаться у себя дома, или спать въ комнат дяди Джофрея.
— Именно, мама, а вдь намъ этого и въ голову не приходило, сказала Беатриса,— въ ней вдь никогда не принимаютъ гостей, такъ почему же бы не поставить тамъ кровать на этотъ разъ. Разв вы въ самомъ дл врите, что въ этой комнат являются привиднія?
— Не совсмъ, но все-таки я не ршусь помстить гостью въ такой ужасной комнат, да еще въ нижнемъ этаж, на самомъ конц дома.
— Нтъ, мама, я и не говорю, что вы помстите тамъ гостью, но почему бы миссъ Мортонъ не спать въ вашей уборной? Она должна извинить насъ за тсноту помщенія, а что до меня, то я поставлю себ маленькую складную кровать въ комнат дяди Джофрея.
— Милое дитя, я вовсе не хочу подвергать твои нервы разстройству, въ случа какого-нибудь потрясенія.
— Не опасайтесь пожалуйста за меня, мама, отвчала Беатриса обычно-спокойнымъ, ровнымъ голосомъ,— я не врю въ привиднія.
— Но это не помшаетъ вамъ испугаться ихъ, вы гораздо лучше сдлаете, если позволите мн помститься въ этой комнат. Вы знаете, вдь я врю въ привиднія и все-таки бы не испугалась, увидя что нибудь подобное,— напротивъ, была бы очень рада.
— Я думаю, мы и такъ довольно дурно обходимся съ вами, Кэтти,— вовсе не такъ, какъ бы слдовало съ гостьей, сказала мистриссъ Пагонель и, ласково улыбаясь, протянула мн свою нжную, изысканно-выхоленную руку, которая своею близной и нервно-дрожащими пальцами всегда напоминала мн ее самое и весь ея характеръ. Я съ дтства любила играть этою рукою, пожимать ее, примривать ея кольца,— и теперь, отвчая на послднія слова мистриссъ Пагонель, я точно такъ же взяла эту руку въ об свои.
— Надюсь, что вы и не считаете меня гостьей, вдь я нигд не чувствую себя такъ свободно, какъ въ старомъ миломъ Эрнклиф.
— Лучше всего, мама, устроить такъ, какъ я предлагала, сказала Беатриса, со свойственной ей здравой и спокойной ршимостью, которою она всегда такъ выручала свою мать во всхъ маленькихъ невзгодахъ и затрудненіяхъ,— я приму на себя, если вамъ угодно, вс хлопоты и прикажу сейчасъ-же мистриссъ Вайтъ присмотрть за тмъ, чтобы эту комнату хорошенько провтрили къ 31-му.
И убравъ на мсто свою работу, Беатрисса вышла изъ комнаты.
— Я ухожу, мама, сказалъ Гюго, добродушно выжидавшій, не понадобится-ли онъ еще на что нибудь,— Беатриса у насъ молодецъ, она всегда скажетъ дло — и если ей въ самомъ дл предстоитъ встрча съ привидніями, то, надюсь, она не пропуститъ случая вывдать у нихъ, куда припрятаны сокровища, ей-Богу, теперь эта находка была-бы очень кстати!
Онъ вышелъ изъ комнаты, но слова его — какъ ни легкомысленно были они сказаны — вызвали глубокій вздохъ у мистриссъ Пагонель, причину котораго я отчасти угадывала, я была совершенно своею въ этомъ дом и не могла не знать, что денежныя затрудненія сильно тяготили обитателей Эрнклифа. Милый старый сквайръ, добрйшій, но далеко не прозорливйшій изъ людей, былъ вовлеченъ въ безумныя спекуляціи, послдствіемъ которыхъ остались большіе долги. Чтобы удовлетворить кредиторовъ, онъ принужденъ былъ отдать свое имніе въ пожизненный залогъ, и уменьшеніе дохода не могло не быть серіозной помхой въ такой семь какъ Пагонели, люди съ теплымъ сердцемъ и чрезвычайно щедрые, съ значительнымъ положеніемъ въ свт, которое они должны были поддерживать, при безконечныхъ издержкахъ, сопряженныхъ съ большимъ состояніемъ, и при множеств унаслдованныхъ преданій гостепріимства и человколюбія, измнить которымъ значило бы поразить мистера Пагонели въ самое сердце. Мистриссъ Пагонель, завдомо мн, сильно хлопотала о томъ, чтобы на этотъ разъ не сзывать сосдей со всего околодка на канунъ Новаго Года, что было однимъ изъ непремнныхъ обычаевъ въ Эрнклиф, но мужъ ея ни за что бы не отказался отъ этого, въ особенности для сына — такъ какъ рожденіе и вмст съ тмъ совершеннолтіе Гюго приходилось какъ разъ въ Новый Годъ, а мистеръ Пагонель давно уже задумалъ ознаменовать этотъ день веселымъ праздникомъ и баломъ.
— Лучше откажемъ себ въ чемъ нибудь другомъ, сказалъ онъ по своему обыкновенію, и его жена знала, что онъ тоже самое бы сказалъ, еслибы она призадумалась надъ поздкою въ Лондонъ мсяца на два, или надъ путешествіемъ въ Шотландію, и вообще надъ всякой затей, влекущей за собою денежныя траты. Итакъ, слегка вздохнувши, мистриссъ Пагонель должна была уступить своему мужу и только пыталась соблюсти маленькую экономію въ хозяйств, что само-собою разумется вызвало бы сильнйшее сопротивленіе старой прислуги, не будь Беатрисы, которая обладала чудеснымъ даромъ управлять всмъ и всми. Она становилась всегда во глав всхъ затй, а я служила ей помощницей, ибо (какъ уже было говорено) я считалась какъ-бы дочерью мистриссъ Пагонель. Хотя мы и назывались кузинами, но я приходилась имъ роднею въ самой отдаленной степени. Отецъ мой, генералъ Ситонъ, и мистеръ Пагонель изъ Эрнклифа — учились вмст въ одной школ и были товарищами, а впослдствіи братьями по оружію, и дружба ихъ еще боле скрпилась брачными союзами, послдовавшими вскор одинъ за другимъ, они женились на двушкахъ, которыя считались дальними родными между собою и воспитывались вмст. Мои родители жили послднія десять лтъ въ Индіи, а я была отдана на попеченіе одной добрйшей леди, которая держала у себя небольшое число учениковъ, мн жилось у нее довольно хорошо, но Эрнклифъ, гд я проводила вс праздники, былъ моимъ любимымъ домомъ — и мн грустно было теперь подумать, что я гощу въ немъ уже въ послдній разъ, предъ разлукой на много лтъ, потому что мн предстояло черезъ нсколько мсяцевъ отправиться въ Индію и жить съ моими родителями. Эрнклифъ легко могъ привязать къ себ каждаго ребенка, въ особенности такого мечтательнаго, какъ я, привыкшая къ монотонной жизни въ Лондон.
Эрнклифскій паркъ, до чрезвычайности дикій, тянулся обширною полосою лсовъ, холмовъ и болотъ, а самый замокъ представлялъ собою огромное массивное зданіе изъ темнаго кирпича, стоявшее на самомъ краю крутаго обрыва, у подножія котораго гнздилось миленькое селеньице, выстроенное въ старинномъ вкус, оно стояло внизу какъ разъ подъ обрывомъ, такъ что еслибы изъ окошекъ замка бросить камень — онъ упалъ бы прямо на рыночную площадь. Внутри замокъ былъ какимъ-то страннымъ лабиринто-образнымъ зданіемъ, наполненнымъ узкими корридорами, огромными сводистыми комнатами и неожиданными лстницами, ведущими на чердаки, въ которыхъ такъ и казалось что водятся привиднія, и въ погреба похожіе на темницы. Намъ въ дтств очень нравилось такое просторное помщеніе въ замк: было гд развернуться — поиграть въ прятки и въ другія игры. Передняя въ замк была изъ темнаго дуба, съ каменнымъ поломъ и двумя дверями въ вид арокъ, которыя вели въ столовую и въ библіотеку, а третья дверь, рдко отпираемая, вела въ комнату, о которой я уже упоминала: въ роковую комнату привидній, извстную подъ названіемъ ‘комнаты дяди Джофрея’. Да и въ самомъ дл, это было мрачное, ужасное мсто, отчасти потому что уже въ теченіи многихъ поколній тамъ никто не жилъ, такъ что она постепенно обратилась въ кладовую для негодной мебели и всякаго хлама. Ровно четыре раза въ годъ эту комнату мели и мыли, но въ другое время въ нее едвали когда-нибудь входила прислуга — и хотя я не слыхала подлинно-засвидтельствованнаго разсказа о привидніяхъ, появлявшихся въ этой комнат, и о разныхъ звукахъ тамъ раздававшихся, но всегда ощущала невольный и непонятный ужасъ, который вмст съ ея прозвищемъ переходилъ изъ поколнія въ поколніе въ преданіяхъ Эрнклифа. Когда Гюго ушелъ на охоту, а мистриссъ Пагонель занялась своею перепискою, я начала припоминать все что слышала о комнат дяди Джофрея — и дивилась тому, какъ незначительны были мои свденія. Въ наши дтскіе годы, какъ мн помнится, мистриссъ Пагонель, считавшая всхъ людей такими же нервными какъ она сама, никогда не любила упоминать объ этомъ предмет, но теперь я ршилась — при первомъ же удобномъ случа просить Беатрису и Гюго разсказать мн, кто такой былъ этотъ покойный дядя Джофрей, тнь котораго появлялась теперь въ комнат, названной по его имени.
Удобный случай скоро представился. Въ прежнее время вообще обдали ране теперешняго, и благодатный обычай пить чай въ пять часовъ — тогда еще не существовалъ, но Беатриса, опередившая свой вкъ въ этомъ отношеніи, заразила меня наклонностью пить чай въ непоказаишіе время. У насъ съ нею взошло въ привычку — въ посл обденныя вечернія сумерки усаживаться на большомъ мховомъ ковр въ зал, передъ стариннымъ каминомъ. Здсь-то, забившись въ уголокъ, вдали отъ сильнаго жара топки, но все-таки пользуясь пріятной теплотой, мы обыкновенно сидли, болтали и пили чай, который перехватывали въ то время, когда его несли изъ кухни въ комнату экономки. Къ намъ часто присоединялся Гюго, очень довольный тмъ, что можетъ посидть немного съ нами передъ обденнымъ туалетомъ, хотя его грязные ботфорты и сырая охотничья куртка были далеко не представительны въ свтской гостиной. Эти часы я считала наипріятнйшими во все время моего пребыванія въ Эрнклиф, такъ весело было говорить, такъ мило слушать, между тмъ какъ яркій огонь бросалъ краснымъ отсвтомъ съ призрачными тнями по темной зал,— подъ веселый аккомпанементъ трескотни дровъ въ камин и немолчный лепетъ рабочихъ коклюшекъ Беатрисы.
Въ этотъ вечеръ мы собрались немного ране обыкновеннаго, усталые, съ исколотыми пальцами по случаю уборки замка разными растеніями и зеленью въ честь приближающагося праздника Рождества. Когда мы услись къ огоньку, Гюго, съ своей стороны помогавшій намъ въ работ, спросилъ у сестры, остается-ли по прежнему неизмннымъ ея ршеніе насчетъ кануна новаго года.
— Да, отвчала она улыбаясь,— мама сначала немного боялась привидній, но вдь лучше и удобне этого ничего не придумаешь, а мн очень хочется рискнуть.
— Какъ бы я желала знать подлинную исторію этой комнаты! сказала я: — намъ въ дтской бывало запрещали упоминать объ ней, и я слышала только кое-что отрывками. Милая Беатриса, разскажите мн пожалуйста подробне.
— Съ удовольствіемъ бы, задумчиво отвчала Беатриса,— но я право не знаю этой исторіи, да къ тому же не слишкомъ-то интересуюсь привидніями.
— Не думаю, чтобы тутъ главнымъ образомъ было замшано привидніе, сказалъ Гуго,— но на дняхъ мн случилось прочесть, въ куч пыльныхъ пожелтвшихъ фамильныхъ бумагъ, полную исторію того, кто жилъ въ этой комнат. Вдь не привидніемъ-же въ самомъ дл онъ началъ свое существованіе…
— Такъ пожалуйста-же разскажите намъ все хорошенько въ вид повсти, возразила я, прижимаясь поплотне въ свой уголокъ, въ ожиданіи чего-то заманчиво-ужаснаго.
— Ну, слушайте-же. Это происходило во времена королевы Елизаветы. Пагонели того времени (понятно, не теперешняя отрасль нашей фамиліи) были по несчастію католиками. Въ царствованіе королевы Маріи Стюартъ, Пагонели считались ея любимцами, но когда ея сестра вступила на престолъ, то они впали въ немилость. Семейство ихъ состояло изъ двухъ братьевъ: Ральфа, владтеля Эрнклифа, и Джофрея — младшаго, который порядкомъ сжился съ этимъ домомъ, исполняя все то, за что никто другой бы не взялся и чмъ занимались вообще вс младшіе братья въ т времена. Оба брата жили дружно и согласно, до тхъ поръ, пока не произошла между ними сильная размолвка. Причиною ея была красавица кузина, нкая Беатриса Пагонель, воспитывавшаяся вмст съ ними, въ которую оба брата страстно влюбились.
— Котораго же она предпочла?
— Конечно, она предпочла старшаго брата, какъ и слдовало молодой благовоспитанной двушк. Да въ этомъ случа нечему и удивляться, судя по портретамъ братьевъ, Ральфъ былъ гораздо красиве. Посмотрите на его портретъ, вонъ онъ виситъ прямо передъ вами, жаль только, что теперь темно, нельзя разглядть,— но я думаю, вы помните что это за красивое, привлекательное лицо
— На твоемъ мст я не стала-бы такъ хвалить его, сказала улыбаясь Беатриса,— потому что ты самъ чрезвычайно похожъ на него.
— Радуюсь, что у меня такая счастливая наружность, только надюсь — я не доживу до того, чтобы меня повсили подобно моему предку.
— Повсили? Да что же онъ такое сдлалъ?
— Вы сейчасъ услышите. Когда времена перемнились, то Пагонели все-таки стояли за свою вру, съ тою только разницей, что ихъ старый священникъ исчезъ на нкоторое время, и въ послдствіи вновь появился, но уже не въ качеств священника, а секретаремъ и управляющимъ дома — это былъ обманъ далеко не хитрый, но я думаю, что ни кому не было особенной охоты доносить на семью Пагонелей и тмъ навлечь бду на весь домъ. Теперь ходитъ молва, что гд-то въ отдаленныхъ закоулкахъ замка существовала потайная коморка, такъ ловко скрытая, что ее невозможно было найти, единственными людьми, знающими этотъ секретъ, были владлецъ и его повренный, котораго тотъ выбиралъ по своему собственному усмотрнію. Говорятъ, что бглецовъ, которые спасались отъ политическихъ и религіозныхъ преслдованій и искали убжища въ замк, вводили въ потайную комнату и выводили изъ нея всегда съ завязанными глазами, до такой степени ревностно хранили Пагонели свой драгоцнный секретъ. Ральфъ Пагонель выбралъ въ свои повренные брата Джофрея — и увренные, что вслуча опасности ни кому не удастся открыть то мсто, куда прятали церковныя вещи и гд также скрывался священникъ, они совершали Богослуженіе, мене опасаясь чмъ большая часть ихъ единоврцевъ въ славное царствованіе доброй королевы Елизаветы. Наконецъ, черезъ нсколько лтъ посл женитьбы Ральфа, холодныя, недружелюбныя отношенія между нимъ и братомъ перешли въ открытую вражду. Ральфъ Пагонель грубо обошелся съ Джофреемъ и выгналъ его, чего конечно тотъ вполн заслуживалъ, Джофрей, переступая порогъ братнина дома, поклялся жестоко отомстить ему.
— О, я знаю, чмъ онъ отомстилъ — донесъ на священника…
— Въ первый же разъ какъ только небольшое число прихожанъ собралось на молитву, одинъ изъ нихъ, который всегда въ этихъ случаяхъ стоялъ на сторож, вдругъ прибжалъ въ ужасномъ волненіи съ извстіемъ, что полиція открыла ихъ убжище и приближается къ замку. Дйствительно, взошли полицейскіе офицеры, но немножко поздно — въ замк все уже успли припрятать. Мистеръ Пагонель и его жена встртили ихъ довольно учтиво и привтливо, вполн убжденные, что опасность миновала. Но представьте себ ихъ отчаяніе и ужасъ, когда вдругъ вошелъ Джофрей, таща за собой испуганнаго священника и вс церковныя принадлежности, которыя были спрятаны въ потайной коморк, ему одному извстной.
— Несчастный!.. не удивительно посл этого, что онъ до сихъ поръ не можетъ найти себ успокоенія даже въ могил!
— Да полно былъ-ли онъ когда нибудь похороненъ?
— Какъ? неужели-же онъ до сихъ поръ скитается какъ вчный жидъ? Надюсь однако, что онъ все-таки не явится въ одно прекрасное утро потребовать свое состояніе, Гюго?
— Подождите и дослушайте до конца. Я не могу утверждать, насколько врны вс эти подробности, но достоврно только то, что Ральфъ, Беатриса Пагонель и Риверсъ, священникъ, вс до одного были казнены на эшафот,— а Джофрею, въ благодарность за услугу, которую онъ оказалъ правительству, разршено было вступить во владніе всмъ имніемъ. Сдлавшись владльцемъ, онъ (какъ слышно) велъ самую несчастную жизнь, презираемый всми какъ предатель и братоубійца,— и запершись совершенно одинъ въ замк, именно въ этой ужасной комнат, выгналъ даже всю прислугу.
— Я право не чувствую къ нему ни малйшей жалости.
— Говорятъ, что онъ сталъ страшнымъ скрягой и тянулъ безъ милосердія у своихъ арендаторовъ все, что только возможно было взять. Полагали, что онъ накопилъ большія суммы денегъ въ продолженіе своего господства въ замк, но вотъ что странно: когда отрасль нашей фамиліи вступила во владніе имніемъ, то во всемъ замк не нашли ни гроша. Фамильное серебро и драгоцнности, стоимость которыхъ была довольно высока, тоже исчезли неизвстно куда, однимъ словомъ, не было ни малйшаго признака богатства.
— Когда же именно вступили во владніе ваши предки?
— Да ужь посл исчезновенія Джофрея, что-таки и случилось съ нимъ въ конц концовъ. Изъ фамильныхъ бумагъ не видно, когда въ первый разъ хватились его, вроятно, вслдствіе страннаго отшельническаго образа жизни, не скоро могли замтить его отсутствіе. Прошло нсколько мсяцевъ — и племянникъ Джофрея, нашъ предокъ, заступилъ его мсто и сталъ владльцемъ Эрнклифа.
— ‘д-же эта потайная коморка? спросила я.
— Сказать вамъ правду, я думаю, что она въ дйствительности никогда и не существовала. Въ этомъ дом, какъ вамъ извстно, нтъ числа разнымъ закоулкамъ и коморочкамъ, въ которыхъ человкъ хорошо знающій мстность можетъ ловко сыграть въ прятки и укрыться отъ всякаго посторонняго глаза, вроятно отсюда и произошли вс выдумки.
— Видли ли когда нибудь этого ужаснаго Джофрея?
— Я никогда не слыхалъ, чтобы бы его кто нибудь видлъ, но нтъ сомннія, что вслдствіе ужаса имъ внушаемаго заколотили его комнату, и это-то дало поводъ ко всевозможнымъ выдумкамъ. Тутъ-же составилось общее мнніе, что Джофрей закопалъ гд-то въ замк свои сокровища и можетъ появиться по старинному способу (т. е. призракомъ), чтобы указать ихъ мсто нахожденія.
— О, Беатриса, какой удобный случай предстоитъ вамъ!
Беатриса засмялась и сказала, что она не иметъ ни малйшаго желанія видться съ своимъ непривлекательнымъ родственникомъ, но потомъ прибавила со вздохомъ: — впрочемъ я бы охотно согласилась испытать что нибудь подобное — въ надежд отыскать сокровища.
— А я то разв не согласился бы? сказалъ Гюго: — я не въ силахъ видть стараго милаго сквайра такимъ унылымъ и грустнымъ. Я на все готовъ, чтобы поправить его дла.
— Не на все-же, Гюго? возразила Беатриса, и я замтила при свт камина, какъ яркая краска покрыла его лицо, когда онъ отвчалъ: ‘что у тебя на ум, Беатриса? зачмъ ты это сказала?’
— Потому что я знаю, даже уврена, что есть нкоторыя вещи, которыми ты ни для кого бы не ршился пожертвовать. Кстати, ты не слыхалъ отъ мама, что миссъ Барнетъ прідетъ къ намъ на балъ вмст съ Лесчелями?
Я не знала, почему имя богатой Бланкширской наслдницы такъ непріятно прозвучало въ моихъ ушахъ, но это дйствительно такъ было — и только веселый непринужденный смхъ Гюго заставилъ меня немного успокоиться.
— Ну ее къ чорту! отвчалъ онъ,— мы еще до этого не дошли. Я скоре соглашусь жить въ бдности, довольствуясь тснымъ помщеніемъ и простой коркой хлба, лишь бы только всегда пользоваться полной свободой.
Тутъ онъ немного пріостановился — и когда спустя нсколько минутъ снова заговорилъ, то его голосъ сталъ чрезвычайно грустенъ и задумчивъ.
— Во всякомъ случа, сказалъ онъ,— я постараюсь никогда ничмъ не стснять добраго отца и не прибавлять ему новыхъ заботъ, если Богъ мн поможетъ.
Никто не отвчалъ на эти слова, и мы вс сидли молча и грустно, глядя въ огонь камина, но что я чувствовала въ это время — того не разскажешь.
Гюго Пагонель всегда былъ очень дорогъ моему сердцу,— былъ для меня всмъ, на что давала право наша близость — братомъ, товарищемъ, защитникомъ. Но мн никогда и въ голову не приходило думать объ немъ какъ нибудь иначе. Когда же, вмст съ застнчивымъ сознаніемъ моихъ семнадцати лтъ, я почувствовала, что наша дружба съ Гюго не, можетъ оставаться такою-же тсною и свободною, какъ дружба моя съ Беатрисою, то меня скоре раздосадовало, чмъ смутило это открытіе. Но мысль, на которую намекнула Беатриса, была для меня какъ-то слишкомъ непріятна и заставила меня уяснить себ, какъ ужасно мн было бы видть Гюго женатымъ на другой женщин, тутъ-то я вспомнила, съ страшной болью въ сердц, что у моего отца нтъ никакихъ средствъ кром его профессіи — и что если бы Гюго женился на бдной двушк, то это было-бы врнымъ средствомъ окончательно подорвать и привести въ упадокъ дла сквайра. Поднявъ глаза, я встртила взглядъ Гюго, устремленный на меня съ задумчивымъ и серіознымь выраженіемъ. Впервые еще я смутилась подъ этимъ взглядомъ — и почувствовала сильное облегченіе, когда раздался звонъ колокола, призывающій къ обденному столу, и мы вс разошлись по своимъ комнатамъ, чтобы нсколько поправить туалетъ.
Наканун Новаго Года въ Эрнклиф собрались гости на балъ, съ тмъ чтобы провести и весь слдующій день, въ который назначался ужинъ фермерамъ. Нтъ нужды описывать гостей: вс они были привтливые, добрые люди, большею частью старинные друзья и близкіе сосди Пагонелей, я встрчалась съ ними ежегодно, прізжая погостить въ Эрнклиф на праздникахъ, и вс они бывали чрезвычайно любезны со мной, а теперь услыхавъ, что я гощу здсь уже въ послдній разъ, горячо изъявляли свое сожалніе о моемъ отъзд изъ Англіи. Единственною незнакомою мн личностью, исключая миссъ Мортонъ (о помщеніи которой такъ много хлопотали), была миссъ Барнетъ, богатая наслдница, пріхавшая въ сопровожденіи лорда-лейтенанта изъ Лесчель-Акра. Я не могла удержаться отъ желанія повнимательне всмотрться въ нее, и признаюсь, во мн шевельнулось недоброе чувство какой-то досады на то, что эта двушка была замчательно хороша собою, такъ молода, такъ проста въ обхожденіи, а пуще всего о такой степени непритворно очарована грандіознымъ видомъ замка и широкимъ просторомъ парка, которымъ они прозжали, что я, съ нкоторымъ презрніемъ, чуть не обвинила ее въ желаніи покорить себ сердце Гюго лестною похвалою дому, нжно имъ любимому. При моихъ дтскихъ понятіяхъ о томъ, что такое наслдница богатаго имнія, я нсколько удивилась, увидя ее въ невзрачномъ темнаго цвта платьиц и въ простой соломенной шляпк, но когда, посл обда, мы пошли переодваться, я слышала, какъ лэди Лесчель сказала мистриссъ Пагонель, что она убдила Изабеллу захватить съ собой все ея брилліанты, на которые дйствительно стоило посмотрть. Повинуясь совту лэди Лесчель, Изабелла явилась въ гостинную, гд мы всегда танцовали, вся сверкая брилліантами: они горли и сіяли какъ звзды на корсаж ея кружевнаго благо платья и въ густой масс чудныхъ темнорусыхъ волосъ. Она немного краснла, когда боле короткіе знакомые подходили и любовались ея драгоцнностями, и застнчиво объясняла, что это Лесчели заставили ее надть брилліанты, какъ будтобы она боялась, что ее обвинятъ въ намреніи выставить ихъ на показъ. Во мн снова пробудилась неразумная досада на ту милую неувренность въ себ, которая составляла такой разительный контрастъ съ ея пышными украшеніями,— и мн горько было видть въ зеркал свою высокую фигуру въ незатйливомъ кисейномъ плать (сшитымъ мною собственноручно подъ наблюденіемъ двушки мистриссъ Пагонель) и съ простой вткою зелени въ темныхъ волосахъ. Видъ моего лица, искаженнаго непріязненнымъ выраженіемъ, заставилъ меня немного опомниться и придти въ себя, я поскоре отвернулась отъ зеркала и направилась въ бальную залу, стараясь принять участіе въ общемъ весельи. Балъ начался и продолжался съ большимъ одушевленіемъ, у меня не было недостатка въ кавалерахъ, и полному моему веселью мшало только то, что Гюго въ продолженіи всего вечера ни разу не танцовалъ со мною,— подобное обстоятельство случилось въ первый разъ съ тхъ поръ какъ я участвовала на всхъ праздникахъ въ Эрнклиф, т. е. съ моего семилтняго возраста. Въ прежнее время я бы не стсняясь могла подойти къ нему и сдлать выговоръ за такую небрежность, теперь же, хотя я и жестоко страдала, но — чтобы не выдать себя — нарочно старалась казаться крайне веселою, особенно когда Гюго случалось стоять и танцевать съ миссъ Барнетъ неподалеку отъ меня. Кончилось тмъ, что я положительно измучилась подъ конецъ вечера, и сердечно обрадовалась видя, что т изъ гостей, которые не намревались остаться въ Эрнклиф, начинаютъ понемногу разъзжаться домой, а когда сквайръ настоялъ на томъ, что балъ долженъ прекратиться съ отъздомъ сэра Роджера де-Коверлея, я украдкою пробралась въ маленькую комнату, которая примыкала къ гостиной и называлась комнатою чаръ — не потому собственно, чтобы въ ней дйствительно существовало какое-нибудь колдовство, а больше вслдствіе того, что предки Пагонелей любили всегда имть подъ рукою чару глубокую и пригубить ее когда угодно. Въ этой комнатк, очень похожей на маленькій уютный будуаръ, я увидла Беатрису, которая сидла одна — блдная и растроенная. Я сильно перепугалась, найдя ее въ такомъ состояніи, и громко воскликнула: ‘что съ вами, Беатриса? Вдь вы похожи на привидніе’.
— Не говорите мн, ради Бога, о привидніяхъ, отвчала она съ легкой дрожью: — мн стыдно самой себя, Кэтти. У меня настоящій нервный припадокъ, а это такъ непохоже на меня.
— Вы нездоровы, Беатриса?
— Совсмъ нтъ, просто глупость! Слушайте, я вамъ разскажу: вы вдь знаете, Кэтти, что я не могу долго танцевать — у меня сейчасъ же заболитъ бокъ, точно такъ же и Маргарита Дьюси, вотъ мы съ ней и пошли отдохнуть въ эту комнатку. Къ намъ присоединились наши кавалеры, мы вс услись тутъ и какъ-то завели разговоръ о фамильныхъ портретахъ, которые висятъ въ зал, потомъ мы постепенно перешли къ толкамъ о комнат дяди Джофрея, и мн пришлось разсказать всю исторію.
— И вы струсили? О, Беатриса, какое это торжество для меня! Вдь я считала васъ такою разсудительною и не думала, что вы боитесь привидній и тому подобныхъ ужасовъ.
— Вовсе не то меня напугало, отвчала она,— но когда вслдъ за мною Маргарита Дьюси разсказала свою фамильную исторію о привидніяхъ, а капитанъ Лесчель завершилъ эти розсказни еще боле ужасными — вотъ я и сплошала. Вдь вы знаете, какъ я не люблю разговоровъ о привидніяхъ, считая это пустой тратой времени и разстройствомъ нервъ изъ-за пустяковъ. Но я не могла остановить капитана Лесчеля, притомъ вдь никто-же изъ нихъ не зналъ, что ныншнюю ночь мн придется спать въ той ужасной, уединенной комнат.
— Вы не ляжете тамъ! вскричала я,— я уступлю вамъ свою комнату, милая Беатриса, а сама съ удовольствіемъ помщусь внизу на эту ночь.
— Нтъ, нтъ, я совсмъ не такая эгоистка, отвчала Беатриса,— поврьте, лишь только я лягу въ постель — тотчасъ же совершенно успокоюсь. Право, я никакъ не могу объяснить себ причину моего глупаго, нервнаго припадка, это такъ странно, такъ непонятно.
— Ничего нтъ страннаго, моя милая. Вспомните, что вы сегодня встали въ пять часовъ утра, чтобы заняться приготовленіями къ вечернему столу, и все время были положительно завалены работой. Вы можете обладать сверхъестественною силою духа, но въ отношеніи тлесномъ вдь не Геркулесъ-же вы въ самомъ дл? а нервы, какъ вамъ извстно, повинуются тлу.
Между тмъ балъ кончился, гости разъзжались, и мы должны были выдти изъ нашего уютнаго убжища.
У двери стоялъ Гюго, крпко прислонясь къ стн, и угрюмо, но внимательно смотрлъ на тотъ конецъ гостиной. Слдуя за направленіемъ его взгляда, я съ болью въ сердц замтила, что глаза Гюго были прикованы къ миссъ Барнетъ, которая въ эту минуту разговаривала съ капитаномъ Лесчелемъ, ослпительный блескъ брилліантовъ еще боле увеличивалъ ея красоту.
— Ты любуешься Изабеллой, Гюго? послышался мн тихій шепотъ Беатрисы.
— Я любуюсь ея драгоцнностями, отвчалъ онъ,— жаль только, что он не совсмъ идутъ къ ея русымъ волосамъ. Какъ-бы они хорошо выдлились на черныхъ косахъ! Я большой любитель брилліантовъ.
— Да, многіе не равнодушны къ нимъ, возразила улыбаясь Беатриса.
— Какъ-бы я желалъ, чтобы моя суженая всегда носила такіе же великолпные брилліанты!
— За чмъ же дло стало, Гюго? отвчала сестра, смотря на него своимъ задумчивымъ серіознымъ взглядомъ,— ты вдь знаешь, съ чего надо начать. Мужайся, мой другъ, храбрость города беретъ.
— Ты поняла меня совершенно въ другомъ смысл, брилліанты должны быть куплены на мои собственныя деньги — иначе я ихъ въ грошъ не поставлю!.. и Гюго отошелъ отъ насъ, чтобы подать руку какой-то дам и усадить въ карету.
Слова Гюго привели меня въ восторгъ, сердце мое какъ-то радостно, сладко забилось — и я уже совершенно чистосердечно начала съ Беатрисой расточать похвалы красот миссъ Барнетъ. Прошло нсколько времени, пока гостей провожали въ назначенныя для нихъ комнаты,— и какъ только они вс окончательно размстились, я сейчасъ же увела Беатрису въ маленькую комнатку, гд я всегда спала. Беатриса сильно устала и была чрезвычайно блдна, хотя я и знала, что не легко будетъ убдить ее отказаться отъ ея намренія, но я все-таки твердо ршилась не позволять ей провести ночь въ ужасной комнат внизу.
— Беатриса, начала я, стараясь быть какъ можно настойчиве,— я помогу вамъ раздться, укутаю въ блузу и уложу въ постель, а сама, захвативъ свои пожитки, отправлюсь спать внизъ. Я твердо ршилась помняться съ вами мстами на ныншнюю ночь.
— Этому не бывать, Кэтти, мн и безъ того стыдно самой себя, а вы еще предполагаете, что я способна поступить въ этомъ случа такъ эгоистично.
— Нисколько я этого не думаю… Вдь вы знаете, что я большая любительница приключеній — и такъ какъ теперь предстоитъ удобный случай отважиться, то зачмъ-же мшать мн въ удовольствіи пошутить и повеселиться? кстати же у меня сегодня нтъ ни малйшаго разстройства нервъ.
— Что ни говорите, все равно, я не соглашусь, настаивала Беатриса,— знаете что… нельзя ли намъ какъ-нибудь помститься здсь обимъ вмст? И она посмотрла внимательно на крохотную кроватку, которая съ трудомъ была втиснута въ мою комнатку — какъ разъ отъ стны до стны. Я разсмялась этой мысли, но очень обрадовалась, замтивъ, что Беатриса колеблется, еще немногими настойчивыми словами мн удалось окончательно достигнуть своей цли — Беатриса въ самомъ дл сильно устала и такъ расклеилась, что не въ силахъ была противорчить мн. Въ одномъ только ее нельзя было уговорить, она настояла на томъ, что поможетъ мн перенести мои вещи внизъ и посмотритъ, удобно-ли мн будетъ спать на новомъ мст. Но это я охотно позволила ей сдлать, зная очень хорошо, что прислуга еще не спитъ, слдовательно Беатрис не страшно будетъ возвращаться ночью по мрачному дому.
Дверь комнаты дяди Джофрея издала странный, рзкій скрипъ, тяжело повернувшись на ржавыхъ петляхъ, а свчи, которыя мы держали въ рукахъ, лишь усугубили непроницаемый мракъ этой комнаты. Да, дйствительно, это была ужасная комната — помимо всхъ воспоминаній о преступленіи, угрызеніяхъ совсти и одинокихъ мукахъ страданія, которыя казалось тяготли надъ нею. Какъ большая часть комнатъ въ Эрнклиф, она была выложена дубомъ, амбразуры оконъ были такъ глубоки, что образовали собой какъ бы еще маленькія комнаты, свидтельствуя о громадной толщин стнъ,— и только на половину были скрыты маленькими занавсками, до такой степени оборванными и гнилыми, что мн невольно показалось, будтобы эти занавски велись съ самыхъ временъ дяди Джофрея. Все убранство комнаты состояло изъ множества изломанныхъ столовъ, стульевъ и всякой мебели, вынесенной изъ другихъ комнатъ замка сюда какъ негодный хламъ, а по средин очищено было мсто для маленькой желзной кровати — воспоминаніе о бивачныхъ дняхъ самого сквайра — и еще наскоро приготовленъ уборный столикъ съ рукомойникомъ (необходимйшей принадлежностью девятнадцатаго столтія), который какъ бы скрашивалъ собой весь упадокъ и запущенность этой комнаты. Служанка забыла или просто побоялась въ сумерки взойдти сюда чтобы развести огонь — и потому дрова въ камин совсмъ погасли. Это было первое что поразило Беатрису — и вся дрожа, она сказала мн:
— О, моя милая Кэтти, какъ здсь страшно — и огонь то даже позабыли развести!
— Нисколько не страшно, напротивъ, все какъ слдуетъ, возразила я,— какъ и должно быть въ комнат привидній, иначе она бы потеряла весь свой заманчивый интересъ и походила бы на вс остальныя комнаты въ замк. Ну, Беатриса, теперь идите поскоре ложитесь спать, захватите подъ мышку вс ваши вещи — и до свиданія.
— Я не могу оставить васъ здсь, медленно проговорила она, но мой умъ былъ такъ настроенъ къ приключеніямъ, что я бы ни за что не согласилась уступить ей. Я смялась надъ опасеніями и тревогою Беатрисы — и увряла, что если она еще простоитъ нсколько времени на такомъ холоду, то пожалуй сама обратится въ призракъ. Наконецъ мн удалось окончательно убдить ее — поскоре лечь въ постель, когда же я въ послдній разъ поцловала ее, то замтивъ, что она смущенно и тревожно смотритъ на меня, сказала: ‘милая моя, пожалуйста, не опасайтесь за меня, вы знаете, что у меня совсмъ нтъ нервовъ, и я никогда ничего не пугалась въ моей жизни’.
Безумныя, хвастливыя слова!.. я часто говаривала такъ до сихъ поръ, но съ этого вечера мн уже ни разу не случалось повторять ихъ.
Когда послдній звукъ шаговъ Беатрисы замеръ въ отдаленіи, я вдругъ почувствовала вокругъ себя какую-то странную пустоту,— но собравъ присутствіе духа, начала уврять себя, что все это просто — ‘славная потха’ какъ выразился бы Гюго, и торопливо принялась готовить себ постель, не давая времени разыграться нервамъ.
Снявъ бальное платье, я переодлась въ теплую блузу и обулась въ мховыя туфли, которыя были какъ нельзя боле кстати въ этой холодной какъ погребъ комнат. Оставалось только заплести косы, а это заняло довольно времени, я услась передъ зеркаломъ и не могла удержаться чтобъ не помечтать, позабыла, холодъ, страхъ и тому подобныя веши, думая объ томъ: поправитъ-ли Гюго свои семейныя дла, женясь на миссъ Барнетъ? Со всею утонченностью самоистязанія, которое едва-ли когда развито въ такой сильной степени какъ въ восемнадцать лтъ, я строила въ своемъ воображеніи множество самыхъ мрачныхъ воздушныхъ замковъ: видла Гюго женатымъ на богатой наслдниц,— Беатрису поселившеюся далеко отъ Эрнклифа,— а двери милаго стараго дома навсегда запертыми для меня. Потомъ я мысленно перешла къ моей собственной будущности, рисуя ее въ себ въ самомъ непривлекательномъ свт — будто я живу въ чужой для меня сторон, съ родителями, которыхъ едва знаю по имени и по смутнымъ воспоминаніямъ. Долго сидла я задумавшись и грустно устремивъ взоры въ глубину зеркала, но вдругъ я внезапно увидла, что прямо со стны смотрятъ на меня два темныхъ глаза — тмъ серіознымъ, торжественнымъ взглядомъ, который всегда присущъ глазамъ портрета. Я поспшно обернулась и посмотрла на портретъ, незамченный мною прежде, теперь лучъ свта прямо упалъ на него — портретъ представлялъ молодаго человка довольно пріятной наружности, но въ глазахъ его было какое-то напряженно-близорукое выраженіе, а на губахъ играла какъ будто подавленная усмшка, что и портило общее впечатлніе физіогноміи. Нтъ сомннія, что это былъ портретъ самого дяди Джофрея, чей-же еще могъ висть въ этой комнат, между тмъ какъ вс остальные занимали самыя почетныя мста въ зал? Призрачные глаза портрета заставили меня вздрогнуть — и я какъ очарованная не въ силахъ была оторвать отъ него своего пристальнаго взгляда, чувствуя съ каждою минутою, что вотъ-вотъ нарисованныя губы зашевелятся, и портретъ укажетъ мн пальцемъ, гд спрятаны зарытыя сокровища. Да, легко было смяться надъ привидніями въ веселыхъ уютныхъ комнатахъ наверху, но иное дло въ этой мрачной ужасной комнат — да вдобавокъ въ присутствіи этихъ призрачныхъ глазъ, прямо и упорно глядящихъ на меня со стны. Ощущеніе какой-то холодной дрожи пробжало по моей спин и дало мн понять, что нервы мои окончательно разстроились, этому нельзя уже было ничмъ помочь — оставалось поскоре нырнуть въ постель, закутаться съ головой въ теплое мховое. одяло и проспать эти ужасные ночные часы вплоть до разсвта.
Внезапно ршась исполнить свое намреніе, я вскочила съ мста, и въ поспшности нечаянно задла локтемъ подсвчникъ, онъ съ глухимъ шумомъ упалъ на полъ, свча погасла, и я осталась одна въ совершенной темнот.
Это была ужасная минута, однако же въ моемъ приключеніи было что-то занимательное, придавшее мн храбрости,— и я мгновенно вспомнила, что въ зал нсколько минутъ тому назадъ еще весело пылали дрова, а сверхъ того надъ каминомъ всегда стояли дв незажженныя свчи съ коробкой сничскъ. Раздваться же здсь, въ темнот, глазъ на глазъ съ ужаснымъ портретомъ, было положительно немыслимо — и хотя не вполн увренная въ своихъ дйствіяхъ, я все-таки стала ощупью и гадателыю пробираться по направленію къ двери, протянувъ руки впередъ. Вдругъ моя нога за что-то зацпилась — вроятно за прорванный коверъ — и я споткнулась, но не упала, потому что меня удержала на мигъ какая-то стна или врне дверь, которая, уступивъ моему толчку, должно-быть растворилась, такъ какъ я въ ту же минуту опять подалась впередъ и слышала, какъ за мной что-то захлопнулось съ рзкимъ скрипомъ. Разумется, я должна была очутиться въ зал, но почему же вокругъ меня такая ужасная темнота? Неужели каминъ, который здсь топился, могъ погаснуть въ такое короткое время? и если-бы дйствительно такъ случилось, то почему же не было ни малйшаго свта изъ окна выходившаго на лстницу, и отчего же на меня повяло такимъ страннымъ спертымъ запахомъ, какъ будто въ то мсто, гд я теперь находилась, никогда не проникалъ свжій воздухъ? Я на минуту пріостановилась какъ ошеломленная, но потомъ стала опять пробираться вдоль стны, у которой — какъ мн помнится — стоялъ столъ въ нсколькихъ шагахъ направо отъ двери, ведущей въ комнату дяди Джофрея. Я искала его ощупью, подаваясь все впередъ, впередъ и впередъ, но вдругъ стукнулась объ уголъ какой-то другой стны, обогнувъ его, я еще немного подвинулась, и въ это время наткнулась на что-то такое въ род сундука или ящика, довольно высокаго — какъ разъ мн но поясъ. Я все пробиралась дале, а вокругъ меня оказывались опять сундуки, ящики, мшки. Гд же, гд это я? Не было-ли буфета въ той комнат? Нтъ, нтъ, я знала наврно, что буфета здсь никогда не бывало. И опять съ изнова принималась я искать дверную ручку, но деревянныя стны были совершенно гладки — не было и признака двери въ этой комнат, а я уже нсколько разъ обошла кругомъ мою тюрьму. Ошеломленная и испуганная, я (сколько мн помнится) принялась кричать — и тутъ мною внезапно овладло полное сознаніе того, что мои недавнія легкомысленныя слова такъ ужасно оправдались. Нтъ сомннія, что я случайно нашла потайную коморку, въ существованіе которой теперь уже никто не врилъ,— и даже можетъ-быть, судя по этимъ сундукамъ и ящикамъ стоящимъ вдоль стны, я напала на то мсто, гд спрятаны сокровища. Голосъ мой страшно отдавался въ четырехъ стнахъ, никто не приходилъ ко мн на помощь, не слышно было ни звука, ни шороха.
Съ тхъ поръ я не могу безъ ужаса вспомнить, какое глубокое отчаяніе овладло мною въ эту минуту.
Я знала уже, что никто не освободитъ меня изъ моей тюрьмы, и должна была оставаться одна, можетъ-быть на долгое время, въ этой ужасной комнат. Право, мн казалось, что я съ ума схожу. Я чувствовала, что силы совсмъ оставляютъ меня, и самое это сознаніе придало мн бодрости на попытку возвратить себ присутствіе духа. Прежде всего я предала себя на волю Божію, а потомъ вспомнила, что приключеніе мое скоре забавно чмъ страшно. Должно-быть я находилась въ одной изъ впадинъ въ стн — вроятно въ наружной капитальной стн — и разумется, хотя бы и много потребовалось времени для того, чтобы отъискать секретную пружину, которую я нечаянно пожала споткнувшись, но съ другой стороны меня весьма легко освободить. Стоитъ только выломать доску изъ стны. Горничная двушка въ семь или въ восемь часовъ придетъ вроятно звать меня къ чаю — и мн вовсе не слдуетъ надрываться понапрасну, а надо поберечь свой голосъ, чтобы она услыхала меня, когда взойдетъ въ комнату дяди Джофрея, и поняла бы, гд я нахожусь. Съ этимъ намреніемъ я сла на полъ, гд-то въ средин этой тсной коморки, и протянувъ впередъ мою руку, старалась пододвинуть къ себ одинъ изъ сундуковъ, чтобы прислониться къ нему спиной. Боже мой, что это я тронула рукою? что-же такое висло въ воздух но сю сторону сундука? Мои холодные пальцы прикоснулись къ другимъ, жесткимъ, негнущимся, костлявымъ пальцамъ. Какой-то предметъ — я ни на что не смла и подумать — лежалъ на крышк сундука, и когда я дотронулась до него, то вдругъ онъ упалъ прямо около меня, съ такимъ страшнымъ разсыпчатымъ звукомъ, отозвавшимся громкимъ гуломъ по всему пространству. Ужасъ, обезсиливающій ужасъ овладлъ мною, и въ первый разъ въ жизни я упала въ обморокъ. Потомъ я помню, что сознаніе того, гд я нахожусь, возвращалось ко мн очень медленно. Когда я пришла въ себя, первымъ моимъ движеніемъ было: какъ можно плотне обвернуть вокругъ себя мое платье, чтобы этотъ ужасный предметъ не касался меня. Затмъ новый страхъ охватилъ меня — я стала думать о томъ: сколько времени продолжался мой обморокъ? Очень можетъ быть, что горничная двушка уже входила въ комнату, звала меня, въ то время какъ я лежала безъ чувствъ и не въ состояніи была откликнуться на ея слова. Если это такъ, то можетъ-быть дни, даже цлыя недли проминутъ, прежде чмъ кто-нибудь войдетъ въ эту роковую комнату. Было нчто мучительное въ мысли, что меня будутъ искать по всему дому, удивляться моему исчезновенію, между тмъ какъ я принуждена буду сидть въ заперти, голодная, почти умирающая и подверженная самымъ жестокимъ мученіемъ медленной агоніи. Я вспомнила объ участи злополучной невсты, въ старой баллад ‘Mistletoe Hough’,— и слезы, которыхъ я не въ состояніи была проливать объ моемъ собственномъ положеніи, обильно потекли изъ глазъ при воспоминаніи о той бд, давно уже прошедшей, даже можетъ-быть никогда и не существовавшей въ дйствительности. А невыносимые часы медленно ползли все впередъ и впередъ. Я не могла удержаться отъ мысли о томъ, что худшія опасеніи мои сбываются. День вроятно уже насталъ, хотя въ мою мрачную могилу не проникалъ ни малйшій лучъ свта. Мн казалось, что балъ кончился уже нсколько вковъ тому назадъ и что прошли многіе-многіе часы, съ тхъ поръ какъ я сижу здсь взаперти. Сильный холодъ, который я чувствовала, жажда налившая мн горло, необыкновенная слабость во всхъ членахъ — подкрпляли это убжденіе. Не начинались-ли уже во мн первыя муки агоніи, которая кончается смертію?
Эта ужасная мысль лишила меня всякаго самообладанія, и я разразилась пронзительными криками: ‘Помогите! помогите! неужели никто не услышитъ меня?.. Ахъ, не хочу я…. не хочу умирать здсь… умирать такой страшною смертью!’., и я принялась кричать еще сильне. О, радость изъ радостей!.. на мои отчаянные вопли наконецъ отвтили. Да, я услышала голосъ, молодой звучный голосъ, который хоть и глухо какъ-то звучалъ, но все-таки слышался не вдалек отъ меня.
— Что случилось? въ чемъ дло, чортъ побери?
— Вы здсь, Гюго? это я — Кэтти — о, выпустите меня, выпустите меня поскоре отсюда!
— Кэтти? но гд же это вы? вашъ голосъ раздается какъ будто изъ стны.
— Да, да, я въ стн: кажется, это потайная коморка, но я не знаю, что тутъ такое, здсь такіе ужасы! Милый, добрый Гюго, можете-ли вы освободить меня отсюда?
— Разумется, но какимъ образомъ вы попали туда, чортъ возьми?
— Изъ ужасной комнаты дяди Джофрея, гд я легла спать вмсто Беатрисы.
— Ну, въ такомъ случа я лучше обойду кругомъ въ комнату.
И голосъ Гюго затихъ, оставя меня въ совершенномъ недоумніи относительно того, гд онъ находится. Но въ то время, когда ощущеніе полнаго одиночества снова начало овладвать мною, мн послышались чьи-то торопливые шаги и шумъ отворяемыхъ дверей, и потомъ опять его милый, дорогой голосъ (который всегда являлся такъ кстати, въ особенности теперь) раздался съ противуположной стороны, но уже совершенно явственно.
— Говорите, Кэтти, я никакъ не могу догадаться, гд вы находитесь?
— Здсь, здсь, о, вы не захотите оставить меня тутъ, Гюго! Я споткнулась и должно-быть тронула пружину. Скажите — гд, гд-же я?
— Какъ все это необыкновенно странно! Бдная Кэтти, я полагаю, что вы сидите въ самой толщ одной изъ стнъ. Вотъ такъ потшное положеніе!
Минуту спустя онъ проговорилъ уже совсмъ серіознымъ голосомъ, который такъ успокоительно подйствовалъ на мои нервы.— Кэтти, я долженъ буду оставить васъ на нсколько минутъ, иначе я здсь Богъ всть сколько времени провожусь, прежде чмъ отыщу потайную пружину. Лучшій способъ будетъ — вынуть доску, а для этого надо позвать Адамса съ инструментами. Къ счастію, ныншнюю ночь, но случаю разныхъ починокъ и приготовленій къ балу, онъ ночевалъ въ замк. Мн стоитъ только разбудить его, потому что онъ вроятно еще не вставалъ, а времени на это понадобится очень немного, всего нсколько минутъ.
— Вы говорите, что онъ еще не вставалъ? Но который же теперь часъ?
— На моихъ часахъ ровно половина седьмаго.
— Неужто — утра? О, мн казалось, что я просидла здсь уже нсколько лтъ. Я была даже уврена, что горничная двушка давно приходила въ эту комнату, звала меня, но я не слыхала и проглядла ее. Гюго, вы не ушли еще?
— Не ушелъ, но ухожу.
— О, нтъ, нтъ, ради Бога, не оставляйте меня! Если вы уйдете хоть и на пять минутъ, все равно он покажутся мн цлымъ часомъ, я не могу выносить этого, право не могу. Мн было совстно за такое ребячество, но все-таки я не могла пересилить себя и разразилась слезами и рыданіями. Гюго отвчалъ на мои слова такимъ нжнымъ, ласковымъ тономъ, какого я никогда прежде и не слыхивала.
— Кэтти, милая, дорогая моя!.. сказалъ онъ: — вы вынесли сильное потрясеніе — и мы никогда не простимъ себ того, чему мы подвергли васъ. Но вы должны быть поразсудительне — и поврить мн, что я не промедлю ни одной минуты. Я теперь ухожу, Кэтти, не пугайтесь, пожалуйста! Черезъ нсколько минутъ вы будете совершенно свободны.
Проговоривъ эти слова, онъ ушелъ. Я опять осталась одна, но не успли еще мои нервы снова разъиграться, какъ я услыхала другіе шаги и другіе голоса, собравшіеся въ комнат дяди Джофрея, обо мн, казалось, сожалли, но въ тоже время слегка и подтрунивали надомною, что впрочемъ доставляло мн удовольствіе, такъ какъ я до сихъ поръ видла въ моемъ приключеніи только одну ужасную сторону и совсмъ упустила изъ виду, что къ нему примшивалось много смшнаго. Я различила голоса Беатрисы, милаго добродушнаго сквайра и его жены, а потомъ наконецъ и тотъ голосъ, который былъ для меня всхъ дороже, вскор я услыхала, какъ Адамсъ усердно спшилъ выломать доску изъ стны, и наконецъ — о благословенная минута!— я увидала всхъ членовъ семейства со свчами въ рукахъ. Меня протащили въ узкое отверстіе, и поддерживаемая Гюго, ошеломленная внезапнымъ ощущеніемъ свободы, я безпомощно опустила свою голову на его плечо — и что было дальше, не помню. Черезъ нсколько минутъ я пришла въ себя и увидала, что лежу на постели, а вокругъ меня хлопотали мистриссъ Пагонель и Беатриса, между тмъ какъ Гюго и мистеръ Пагонель казалось внимательно осматривали таинственную коморку, секретъ который мн пришлось такъ нечаянно открыть. Я слышала сначала восклицанія удивленія и радости, а затмъ какъ будто ужаса — но тутъ вмшалась мистриссъ Пагонель и заявила, что меня непремнно слдуетъ перенести въ боле теплую и веселую комнату. Сквайръ подошелъ ко мн и подалъ руку, взглянувъ на него, я замтила, что на его широкомъ румяномъ лиц было выраженіе ужаса, и слышала какъ онъ шепнулъ Гюго: ‘ужасно!.. не справедливо ли Писаніе: ‘мщеніе въ Моихъ рукахъ, и Я воздамъ, говоритъ Господь’.
Весь этотъ день мн сильно нездоровилось: у меня до такой степени болла голова, что мн ничего боле не оставалось длать, какъ лежать все время въ постели и терпть. Но къ вечеру я заснула крпкимъ сномъ, послдствіемъ котораго было мое полное выздоровленіе. Я отдернула занавсъ у постели и увидала не безъ удовольствія (я была въ комнат мистриссъ Пагонель), что Беатриса сидитъ у камина и распоряжается приготовленіемъ вкуснаго чаю.
— О, Кэтти, я такъ огорчена!.. были ея первыя слова.
— Тутъ вовсе нечмъ огорчаться, Беатриса, все прошло и я совершенно здорова, отвчала я, вставая и начиная приводить въ порядокъ прическу и платье, потомъ услась въ спокойное кресло, которое Беатриса придвинула для меня поближе къ камину.
— Только растолкуйте мн, пожалуйста, въ самомъ ли дл я нашла потайную коморку?
— Да, дйствительно, сказала Беатриса, подавая мн чашку чаю, которому я такъ обрадовалась какъ никогда къ жизни,— вы нашли и потайную коморку и самыя сокровища: такое множество сундуковъ, мшковъ съ деньгами, и вс брилліанты и посуду, списокъ которыхъ находится у насъ въ семейныхъ бумагахъ, но которыхъ мы никакъ не могли отыскать. О Кэтти, чмъ мы можемъ отблагодарить васъ? Я полагаю, что теперь ужь кончатся вс безпокойства и тревоги папа.
— Слава Богу! для этого вдь стоило помучиться. Но, Беатриса, объясните же мн, какъ попали туда вс сокровища. Что-же могло статься съ несчастнымъ дядей Джофреемъ? Вы не поврите, какіе ужасы грезились мн объ немъ.
— Уврены-ли вы что, это вамъ только пригрезилось? возразила Беатриса тихимъ голосомъ, и когда я вопросительно посмотрла на нее, она вся дрожа сказала: — да, моя бдная, милая Кэтти, его дйствительно постигла та судьба, которой вы такъ страшились. Какъ все это случилось — разумется, никто не можетъ наврно сказать, да при томъ-же мы могли придти къ ложному заключенію, но какъ-бы то ни было, въ комнат найденъ скелетъ — вроятно его. Джофрей должно быть уморилъ себя съ голоду посреди накопленнаго богатства.
— Да, накопилъ и продалъ за деньги свою душу, несчастный, бдный человкъ!.. отвтила я съ дрожью, разговоръ объ этомъ предмет былъ для меня слишкомъ тяжелъ — и когда Беатриса начала оспаривать, что не стоитъ сожалть объ такомъ злод, у меня не хватило духу поддакнуть ей. Для нея тотъ ужасъ, который я испытала, казался какимъ то смутнымъ неправдоподобнымъ событіемъ, мерцавшимъ какъ будто въ туман многихъ прошедшихъ годовъ, но для меня онъ былъ живою дйствительностію, дломъ ныншняго дня,
Я чувствовала себя еще не настолько здоровой, чтобы принять участіе въ ужин фермеровъ, но всетаки я сошла внизъ и услась въ маленькой комнатк чаръ, туда приходили навщать меня вс гости, по одному или но двое. Послднимъ моимъ постителемъ былъ Гюго, который, кончивъ вс распоряженія и хлопоты относительно ужина, явился узнать объ моемъ здоровья.
— Какъ вы блдны, Кэтти! сказалъ онъ, садясь около меня,— вы кажетесь ни чуть не краше того, какъ были въ комнат дяди Джофрея. Какое однако счастіе, что мн не поспалось въ ту ночь посл бала и пришло въ голову встать до разсвта — пострлять дикихъ утокъ.
— О, такъ вотъ какъ это было!
— Да, именно. Услыхавъ вашъ голосъ такъ явственно со двора, я предположилъ, что въ стн должна быть трещина наружу, впрочемъ, мы завтра хорошенько обойдемъ и разсмотримъ это мсто. Бдный дядя Джофрей! онъ все-таки далъ хорошій оборотъ нашимъ дламъ, и кости его наконецъ будутъ погребены, какъ подобаетъ истинному христіанину.
Я не могла равнодушно слышать, какъ только заговаривали объ этомъ предмет, Гюго замтилъ это и быстро продолжалъ:
— А, знаете-ли, Кэтти, что вы открыли для насъ настоящія золотыя розсыпи? Папа говоритъ, что большая часть изъ найденнаго богатства должна пойти въ пользу бдныхъ, иначе — онъ думаетъ — оно не пойдетъ намъ въ прокъ, но все-таки денегъ совершенно достаточно чтобы выкупить пожизненный залогъ, который такъ сильно смущалъ папа.
— Я такъ рада за него.
— А про меня и говорить нечего. Вы вроятно и не воображали — до какой степени я былъ несчастливъ въ эти послдніе дни.
Я чувствовала, что при моей слабости и разстройств я не могла бы отвчать ему безъ того, чтобы не расплакаться, и потому промолчала, но Гюго черезъ минуту опять обратился ко мн.— Позволите-ли вы мн, Кэтти, показать вамъ завтра всю старую посуду и драгоцнности? О, какіе великолпные брилліанты, куда ужъ тягаться противъ нихъ миссъ Барнетъ! Но одинъ изъ нихъ я долженъ вамъ показать сейчасъ же, до завтра я не могу отложить.
Онъ взялъ мою руку — и держа надъ моимъ среднимъ пальцемъ брилліантовое колечко, хотя и стариннаго фасона въ отдлк, но съ превосходными камнями необыкновенной величины и блеска, снова заговорилъ:
— Кэтти, ангелъ мой, мы сегодня провряли эти вещи по списку. Сказать-ли вамъ названіе, подъ которымъ числится это колечко? Залогъ врности, обручальное кольцо, такъ оно постоянно и переходило изъ одного поколнія Пагонелей къ другому. Кэтти, не принадлежимъ-ли мы уже одинъ другому? Общаете-ли вы мн не хать боле въ Индію? Могу-ли надть это колечко на вашъ палецъ?
Такимъ образомъ Гюго удалось исполнить свое желаніе: украсить будущую жену брилліантами, превосходящими драгоцнности миссъ Барнетъ,— и вотъ что вышло изъ моего ужаснаго ночлега въ комнат дяди Джофрея.