Ключ, Алданов Марк Александрович, Год: 1929
Время на прочтение: 313 минут(ы)
—————————————————————
* Текстъ подготовленъ для некоммерческаго распространенiя Сергeемъ
Виницкимъ. Свeрка по изданiю 1929 г., {номера} послe страницъ,
р а з р я д к а, французскiя буквы съ акцентами: e`, e^ и т.д., знакъ ‘No.’,
дореформенная орфографiя: ять (Ee), фита (Фф), ‘и десятеричное’ (Ii).
—————————————————————
Изданiе книгоиздательства ‘Слово’ и журнала ‘Современныя записки’,
Берлинъ, 1929. {1}
Alle Rechte vorbehalten. Copyright 1929 by M. A. Aldanov. {2}
—————————————————————
Предисловiе. . . . . . . . 5
Часть первая . . . . . . . 9
Часть вторая . . . . . . . 249
Примeчанiе . . . . . . . . 437
{3}
Т о г о ж е а в т о р а:
Загадка Толстого. С.-Петербургъ, 1914.- Берлинъ, 1922.
Огонь и дымъ. Парижъ, 1922.
С е р i я ‘М ы с л и т е л ь’:
I. Девятое Термидора. Третье изданiе. Берлинъ, ‘Слово’, 1928.
II. Чортовъ Мостъ. Берлинъ, ‘Слово’, 1925.
III. Заговоръ. Берлинъ, ‘Слово’, 1927.
IV. Святая Елена, Маленькiй Островъ. Второе изданiе. Берлинъ, ‘Слово’,
1926.
Gedruckt von Gebr. Hirschbaum, Berlin SW 68
{4}
—————————————————————————-
Замeчанiя политическаго характера въ предисловiи
къ роману — дeло довольно необычное. Они, однако, могутъ оказаться и
небезполезными. Меня упрекали ‘лeвые’ (впрочемъ, далеко не
всe) въ томъ, что я будто бы въ ложномъ, непривлекательномъ
видe изобразилъ ту часть русской интеллигенцiи, которая
особенно тeсно связана съ идеями и дeлами февральской
революцiи. Упрекъ кажется мнe неосновательнымъ. Думаю, что и
въ наименeе привлекательныхъ дeйствующихъ лицахъ романа я,
какъ могъ, показалъ хорошее и дурное въ мeру, — въ
соотвeтствiи съ правдой. Можетъ быть, я ошибаюсь, и мнe
это не удалось. Но какую бы то ни было степень злостности въ
изображенiи той или другой части нашей интеллигенцiи во
мнe предполагать было бы странно. Никакихъ обличительныхъ
цeлей я себe, конечно, не ставилъ. Наше поколeнiе было преимущественно
н е с ч а с т л и в о — это относится и къ радикальной, и къ консервативной
его части.
Упрекали меня и за ‘мрачность тона’. Я выбралъ мрачный сюжетъ,- право
каждаго писателя, для насъ теперь особенно естественное: очень трудно
требовать большой жизнерадостности отъ людей, испытавшихъ и видавшихъ то,
что испытали и видeли мы.
Скажу еще о другомъ. Нeкоторые читатели говорили, что я, подъ
псевдонимами, изобразилъ въ ‘Ключe‘ {5} дeйствительно существовавшихъ (или
даже живущихъ нынe) людей. Это легко было предвидeть: всякiй романъ изъ
современной жизни можетъ вызвать подобное предположенiе,- на мой взглядъ
оскорбительное для автора. Въ ‘Ключe‘ не разъ упоминаются имена людей всeмъ
извeстныхъ (Короленко, Милюковъ, Дурново, Горькiй, Плевако и др.). Я рeшился
на это не безъ колебанiя, опасаясь налета ‘фельетонности’ и ‘публицистики’.
Но въ кругу, который выведенъ въ моемъ романe, въ разговорахъ, которые тамъ
велись, имена знаменитыхъ современниковъ произносились безпрестанно, и мнe
казалось, что именно отсутствiе этихъ именъ было бы грeхомъ противъ
житейской правды романа. Отсюда, полагаю, чрезвычайно далеко до изображенiя
въ беллетристической формe подъ ложными именами живыхъ людей. Такой прiемъ я
считалъ бы весьма сомнительнымъ и въ художественномъ, и въ моральномъ
отношенiи. Между тeмъ мнe неоднократно приходилось слышать (вдобавокъ,
всегда по разному), ‘съ кого писаны’ Горенскiй, Браунъ, Кременецкiй,
Федосьевъ и другiя дeйствующiя лица ‘Ключа’. Одинъ критикъ заявилъ въ
журнальной статьe, что въ Федосьевe я портретно изобразилъ Бeлецкаго, главу
Департамента Полицiи. Что на это отвeтить? Всякiй, кто дастъ себe трудъ —
не говорю прочесть, но хотя-бы пробeжать извeстную записку С. П. Бeлецкаго
(Матерiалы Слeдственной Комиссiи) можетъ убeдиться въ томъ, что никакого
сходства между нимъ и Федосьевымъ нeтъ. Добавлю, въ качествe курьеза, что
мнe называли п я т ь адвокатовъ, съ которыхъ будто бы писанъ (и тоже
‘портретно’) Кременецкiй. Скажу кратко (какъ уже сказалъ въ примeчанiи къ
одной изъ страницъ романа), что въ этихъ указанiяхъ нeтъ ни одного слова
правды. Единственное не вымышленное дeйствующее лицо ‘Ключа’ (Шаляпинъ)
н а з в а н о с в о и м ъ и м е н е м ъ.
Я не знаю, удастся ли мнe довести до конца замыселъ, началу котораго
посвященъ ‘Ключъ’. Но я понимаю, какiя неудобства представляетъ
осуществленiе этого {6} замысла по частямъ. Мнe остается только принести
извиненiя читателямъ и критикамъ, какъ я сдeлалъ въ свое время, печатая
отдeльными томами свою историческую тетралогiю.
А в т о р ъ.
Ноябрь 1929 года.
{7} {8}
— — — —
Смерть жильца квартиры No. 4 обнаружила крестьянка Дарья Петрова,
швейцариха, какъ всe ее называли въ домe, гдe она исполняла обязанности
своего мужа, въ прошломъ году взятаго на войну. Выйдя въ шесть часовъ утра
на крыльцо съ ведромъ, тряпкой, щеткой и фонаремъ (еще было совершенно
темно), она вдругъ съ испугомъ замeтила, что два окна квартиры No. 4 ярко
освeщены. Въ квартирe этой никто не жилъ. Пожилой господинъ въ золотыхъ
очкахъ, который снималъ ее уже почти мeсяцъ, никогда не оставался въ ней до
утра. Швейцариха — она потомъ долго съ гордостью разсказывала, что сердцемъ
сразу почуяла недоброе,- поспeшно поднялась на цыпочкахъ по темной
лeстницe, зачeмъ-то волоча за собой щетку, но, не дойдя до второго этажа,
растерянно сбeжала внизъ, позвать кого-нибудь изъ мужчинъ. Однако, мужчинъ
взять было неоткуда,- еще и прислуга спала во всемъ домe. Дарья Петрова
снова выбeжала на крыльцо, еще разъ торопливо взглянула на освeщенныя окна,
затeмъ, собравшись съ духомъ, поднялась на цыпочкахъ къ дверямъ квартиры No.
4 и стала слушать. За дверью {9} ничего не было слышно. Это немного
успокоило швейцариху: она подумала, что, должно быть, господинъ въ золотыхъ
очкахъ былъ здeсь вечеромъ и, уходя, забылъ потушить свeтъ. Она постучала,
сначала робко, потомъ громче. Никто не откликался. Дарья Петрова вытащила
изъ кармана связку ключей, отыскала въ ней небольшой ключъ, придерживая
связку, чтобъ не звенeла, осторожно открыла дверь и, тяжело, неслышно дыша,
вошла въ переднюю, выставивъ впередъ правую руку съ ключами. Въ передней
было темно, очень тихо. Чувствовался легкiй, странный запахъ. Дверь въ
гостиную была притворена, изъ щелей надъ дверью и по сторонамъ пробивались
узкiя полосы яркаго свeта. Швейцариху вдругъ охватилъ ужасъ, ей захотeлось
сeсть на полъ. Прижавъ подъ мышкой лeвой руки палку щетки къ сердцу, она
правой рукой съ ключами быстро потянула къ себe дверь — и сразу закричала
страшнымъ голосомъ, точно почувствовавъ, что теперь въ домe можно и нужно
кричать, несмотря на раннiй часъ: на полу ярко освeщенной гостиной,
наискось, ногами къ двери, лежалъ господинъ въ золотыхъ очкахъ.
Въ домe поднялась суматоха. Электрическiя лампочки зажглись въ разныхъ
мeстахъ, изъ дверей квартиръ стали показываться полуодeтые люди и, услышавъ
объ убiйствe, съ радостнымъ оживленiемъ и съ испугомъ неслись одeваться и
будить другихъ, чтобы разсказать новость, торопливо соображая въ то же
время, не могло ли что дурное случиться и у нихъ дома. Жилецъ квартиры No.
3, холостякъ, статскiй совeтникъ Васильевъ, узнавъ о происшествiи отъ своего
лакея, сейчасъ же послалъ его въ участокъ, а самъ въ туфляхъ на босу ногу,
старательно закрывъ на ключъ за собой дверь, поспeшно вышелъ на площадку
второго {10} этажа. На другомъ ея концe, передъ настежь открытой дверью
квартиры No. 4, ахали кухарки, неопредeленно-радостно сознавая, что онe въ
этомъ дeлe ни при чемъ. Онe съ надеждой, какъ всегда въ такихъ случаяхъ
женщины встрeчаютъ мужчинъ, отдались подъ покровительство Васильева.
Статскiй совeтникъ бокомъ вошелъ въ квартиру No. 4 и морщась взглянулъ на
трупъ господина въ золотыхъ очкахъ.
— Можетъ, живъ еще? — тихо вскрикнула одна изъ женщинъ.
Васильевъ пожалъ плечами: съ перваго взгляда было ясно, что господинъ
въ золотыхъ очкахъ умеръ.
— Какое живъ! Не иначе, баринъ, какъ коты убили, вотъ помяните мое
слово,- сказала мрачно другая кухарка.- Ужъ такая проклятая квартира!..
— Какая квартира? — спросилъ Васильевъ, недавно поселившiйся въ домe.
Узнавъ, что квартира была веселая, и что господинъ въ золотыхъ очкахъ
(его никто не зналъ по имени) не жилъ въ ней, а только прieзжалъ съ дeвками,
статскiй совeтникъ съ любопытствомъ еще разъ взглянулъ на искаженное лицо
убитаго и снова поморщился.
— Никого сюда не пускать до прихода полицiи,- приказалъ онъ и
раскланялся со спускавшимися по лeстницe жильцами третьяго этажа. Дама въ
пеньюарe страдальческой улыбкой извинила туалетъ Васильева. Они обмeнялись
нeсколькими словами, чувствуя теперь другъ къ другу симпатiю за то, что не
были убiйцами.
Внизу послышались голоса. Въ сопровожденiи не перестававшей ахать Дарьи
Петровой, лакея и еще нeсколькихъ человeкъ, по лeстницe поднималась полицiя:
молодцеватый помощникъ {11} пристава, околодочный съ повязанной чернымъ
платкомъ щекой, городовые. Васильевъ слегка поклонился, назвалъ себя и
принялся было разсказывать объ убiйствe. Но помощникъ пристава тотчасъ его
перебилъ.
— Господа, прошу разойтись! — сказалъ онъ.
Эта привычная фраза выходила у него особенно внушительно, помощникъ
пристава очень ее любилъ.
Городовые очистили площадку отъ постороннихъ. Помощникъ пристава,
околодочный, врачъ, швейцариха и понятые вошли въ квартиру, особенно
осторожно ступая. Въ ту же секунду полицейскiя шинели съ разныхъ сторонъ
отразились въ зеркалахъ ярко освeщенной гостиной, такъ что одинъ изъ
городовыхъ даже попятился въ удивленiи назадъ. Дарья Петрова еще разъ ахнула
при видe трупа, но уже больше изъ приличiя,- теперь она боялась не тeла, а
полицiи.
Господинъ въ золотыхъ очкахъ лежалъ на спинe, слегка повернувъ на бокъ
голову. Это былъ невысокiй, хорошо одeтый, довольно полный человeкъ, лeтъ
пятидесяти, съ сeрымъ лицомъ, которое выражало не то ужасъ, не то физическое
мученiе. Глаза у него были странно большiе и выпученные. Изъ полуоткрытаго
рта виднeлись желтые зубы. Помощникъ пристава, веселый, крeпкiй
жизнерадостный человeкъ, вздохнулъ и кивнулъ головой врачу, предлагая ему
заняться трупомъ. Привычный врачъ опустился на колeни передъ умершимъ и
сталъ его осматривать.
Стeны большой, высокой гостиной были почти сплошь заставлены высокими
зеркалами, полъ выстланъ краснымъ, мeстами выцвeтшимъ {12} ковромъ. Мебель
состояла изъ красныхъ плюшевыхъ креселъ и мягкихъ, широкихъ дивановъ, безъ
спинокъ, съ множествомъ шелковыхъ и бархатныхъ подушекъ. На потолкe тоже
было большое круглое зеркало, отражавшее расположенную подъ нимъ широкую,
низкую кушетку. У одной стeны находилось механическое пiанино. Круглое
зеркало на потолкe было обведено зажженными лампочками. Много лампъ было и
по стeнамъ, но онe не горeли. Въ углу, на столe, покрытомъ пыльной бархатной
скатертью, стояли бутылки, стаканы, тарелки съ виноградомъ и печеньемъ.
Помощникъ пристава подошелъ къ выключателю и на мгновенье потушилъ лампы. Въ
комнату едва пробился свeтъ начинавшагося утра. Врачъ недовольно оглянулся.
Дарья Петрова тяжело вздохнула. Помощникъ пристава снова зажегъ лампы.
— Ты, баба, какъ тебя? Сколько комнатъ въ квартирe? — сурово спросилъ
онъ швейцариху.
— Двe, ваше благородiе, спальня и гостиная, да еще ванна, горячая вода
съ утра до вечера,- отвeтила поспeшно швейцариха, по привычкe выхваляя
квартиру точно для сдачи ея въ наемъ.- Да еще ватеръ,- добавила она
застeнчиво, видимо щеголяя этимъ словомъ.- Двe комнаты, вотъ тутъ спальня
ихняя. Пожалуйте…
Околодочный открылъ дверь въ другую комнату и зажегъ въ ней свeтъ.
Спальня съ нетронутой постелью была значительно меньше гостиной. Приставъ,
околодочный и Дарья Петрова прошли въ нее, оттуда въ уборную, въ ванную и
снова вернулись въ гостиную.
— Ну, что? Какъ скажете: медико-полицейское или судебно-медицинское?
— спросилъ помощникъ пристава.
— Нужно вскрыть тeло,- отвeтилъ врачъ.- Слeдовъ борьбы на тeлe не
видно, однако {13} отравленiе очень вeроятно. Но до вскрытiя ничего точно
сказать нельзя. Необходимъ, конечно, химическiй анализъ этого,- добавилъ
онъ, нюхая жидкость въ одномъ изъ стакановъ.
— А можетъ быть, самоубiйство, или просто разрывъ сердца? — спросилъ
околодочный, съ усилiемъ выговаривая слова: онъ страдалъ флюсомъ.
— Не похоже, не думаю… Обстановка не такая, какъ при самоубiйствe.
— Ну, нeтъ, это не самоубiйство! — сказалъ помощникъ пристава,
показывая глазами въ сторону стола.- И по лицу видно, что убiйство. Ясное
дeло, подсыпали яда… Здeсь кромe него былъ еще кто-то… Эй, ты, баба,
пожалуй сюда. Такъ тебe фамилiя жильца неизвeстна?
Дарья Петрова разсыпалась въ запутанныхъ объясненiяхъ. Жилецъ снялъ
квартиру съ мeсяцъ тому назадъ, оставилъ ее за собой, прieзжалъ изрeдка съ
женщинами и съ господами, открывалъ двери своимъ ключомъ, оставался
обыкновенно до полуночи. Она заходила по утрамъ убирать комнаты. Дарья
Петрова все сбивалась на то, какъ она испугалась, замeтивъ свeтъ въ окнахъ и
потомъ найдя трупъ. Фамилiи жильца она не знала.
Помощникъ пристава и околодочный хмуро ее слушали. Исторiя эта была имъ
непрiятна. Они прекрасно знали, что квартира No. 4 сдавалась, большей частью
посуточно, господамъ, которые туда прieзжали съ женщинами, не сообщали
своихъ именъ, или сообщали ложныя имена, и не прописывались въ участк