Каноническое достоинство реформы Петра Великого по церковному управлению, Тихомиров Павел Васильевич, Год: 1904

Каноническое достоинство реформы Петра Великаго по церковному управленію.
(Нсколько историко-каноническихъ справокъ и соображеній въ дополненіе къ статьямъ Л. А. Тихомирова и проф. Н. А. Заозерскаго о церковномъ управленіи и церковной власти).

Историческое положеніе вопроса.— Задачи и составъ изслдованія. — I. Какъ произведена была Петровская церковная реформа?— II. Каноническое достоинство Петровской церковной реформы по ея учредительнымъ актамъ: 1) ея основанія,— 2) ея внутренній характеръ,— 3) характеръ создаваемыхъ ею отношеній между церковью и государствомъ.— III. Каноническое достоинство Петровской церковной реформы по созданной Регламентомъ практик: 1) церковно-административная практика Петровскаго времени, — 2) отношеніе къ преобразованному строю церковнаго управленія со стороны русской іерархіи въ послпетровское время, — 3) раскрытіе положенныхъ въ основу реформы принциповъ въ послпетровскомъ законодательств.— Общее заключеніе.

Созданная Петромъ Великимъ организація церковнаго управленія въ Россіи приближается уже къ 200-лтнему юбилею своего историческаго существованія. Другія Петровскія учрежденія въ сфер высшаго управленія подверглись впослдствіи разнообразнымъ и часто радикальнымъ передлкамъ. Едва-ли не одинъ только святйшій Синодъ досел сохранилъ во всхъ существенныхъ чертахъ данное ему Петромъ устройство {Говоря это, мы не забываемъ происходившихъ въ разное время перемнъ въ состав членовъ св. Синода, въ объем оберъ-прокурорской власти и т. п.}, — во всякомъ случа, Петровскій Регламентъ и досел является въ церковномъ управленіи дйствующимъ законодательствомъ. Казалось-бы, такая долговчность учрежденія должна считаться показателемъ его соотвтствія нуждамъ и интересамъ церковной жизни Россіи, между тмъ, на самомъ дл, за весь этотъ періодъ трудно указать такое время, когда бы какъ въ духовенств, такъ и въ народ не существовало скрытаго недовольства своими церковными порядками, проявлявшагося иногда и въ форм открытой критики и протестовъ. Началось это съ самаго учрежденія св. Синода и продолжается вплоть до нашихъ дней. Возьмемъ хотя-бы послдніе 30—40 лтъ, — мы увидимъ, что время отъ времени дятели какъ духовной, такъ и свтской журналистики съ замчательной настойчивостью возвращаются къ этому старому вопросу о достоинств нашего церковнаго устройства и управленія. Обыкновенно кто-либо выступаетъ апологетомъ или противникомъ послдняго,— сейчасъ-же появляется рядъ статей, или примыкающихъ къ этому взгляду, или опровергающихъ его, разгорается полемика, въ большинств случаевъ, безрезультатная — какъ въ смысл соглашенія между собою спорящихъ сторонъ, такъ (тмъ боле) и въ смысл какихъ-либо практическихъ послдствій. Но это не мшаетъ черезъ какой-нибудь десятокъ лтъ такому спору разгораться снова. Въ послдній разъ мы были свидтелями подобной полемики въ начал девяностыхъ годовъ прошлаго столтія. Появившаяся въ апрльской кн. ‘Русскаго Встника’ за 1891 г. статья г. Z: ‘О нашемъ высшемъ церковномъ управленіи’ вызвала цлую серію статей, посвященныхъ разностороннему обсужденію Петровской церковной реформы. Такъ въ томъ-же 1891 году и тоже въ ‘Русскомъ Встник’ помщена (въ ноябр. кн.) рзкая критика или ‘отповдь’ на статью г. Z подъ заглавіемъ: ‘О преобразованіи церковнаго управленія Петромъ I ‘, эта статья вмсто подписи иметъ подъ собою три звздочки. По поводу обихъ этихъ статей проф. Н. . Каптеревъ напечаталъ въ іюньской, августовской и октябрьской книжкахъ ‘Богословскаго Встника’ за 1892 г. историческій этюдъ подъ заглавіемъ: ‘Сужденіе большого Московскаго собора 1667 года о власти царской и патріаршей’. Одновременно съ этимъ въ іюньской и іюльской кнн. ‘Журнала министерства народнаго просвщенія’ за 1892 годъ г. В. В. Блогостицкій напечаталъ свою статью подъ заглавіемъ: ‘Реформа Петра Великаго по высшему церковному управленію’, также имющую въ виду сужденія, высказанныя г-номъ Z. Мы не знаемъ точно, почему тогда эта литература не разрослась еще боле… Но вотъ проходитъ десять лтъ,— и мы снова видимъ, что въ конц 1902 и начал 1903 годовъ вопросъ о высшемъ церковномъ управленіи снова начинаетъ обсуждаться въ свтской и духовной печати: ‘Московскія вдомости’, ‘Новый путь’, ‘Богословскій Встникъ’ открываютъ свои страницы для этого обсужденія. Теперь старый вопросъ опять поставленъ на очередь… Такое періодически наблюдаемое настойчивое возвращеніе къ нему свидтельствуетъ о томъ, что вопросъ этотъ составляетъ больное мсто нашей церковно-общественной жизни, а по пословиц, ‘у кого что болитъ, тотъ о томъ и говоритъ’, — и какъ у больного, при всякомъ прикосновеніи къ его ран, невольно вырываются стоны, такъ и съ Петровской церковной реформой: стоитъ лишь кому-либо заговорить о ней, чтобы снова отовсюду начали появляться возраженія, разъясненія и т. под.

Указанное положеніе дла, надемся, освобождаетъ насъ отъ обязанности какъ-либо особенно мотивировать свое желаніе — присоединить и нашъ голосъ къ хору сужденій о Петровской церковной реформ. Мы думаемъ, что наши справки и соображенія не лишены будутъ нкотораго значенія какъ при оцнк современнаго церковнаго состоянія Россіи, такъ и при обсужденіи съ разныхъ сторонъ предлагаемыхъ проектовъ его улучшенія. Вншнимъ поводомъ къ напечатанію нашего очерка мы въ подзаголовк его выставили появленіе статей Л. А. Тихомирова: ‘Запросы жизни и наше церковное управленіе’ (въ ‘Моск. вд.’ за 1902 г. NoNo 343—345. и отдльной брошюрой — Москва, 1903, стр. 45 in 16®) и проф. Н. А. Заозерскаго: ‘О средствахъ къ усиленію высшей церковной власти въ Россіи’ (въ ‘Богосл. Встн.’ за 1903 г., кн. 4. 9. 11). Оба почтенныхъ автора предлагаютъ рядъ различныхъ преобразованій и улучшеній въ организаціи нашей высшей церковной власти и въ систем церковнаго управленія. Мы однако не имемъ въ виду вдаваться въ разсмотрніе этихъ предложеній, а хотимъ лишь освтить одну принципіально важную историко-каноническую сторону этого вопроса, нарочито не затрогиваемую обоими авторами. Такое освщеніе, мы полагаемъ, должно расчистить почву для всякаго рода церковно-преобразовательныхъ предложеній, обыкновенно встрчаемыхъ боле консервативной частью духовенства и общества съ нкоторымъ недовріемъ и опасеніемъ. Если всякое мропріятіе въ церковной жизни возможно только при наличности канонически-достаточныхъ основаній къ нему, то преобразовывать весь строй церковнаго управленія, имющаго за собою почти 200-лтнюю давность, не значитъ-ли признавать, что за вс эти два столтія наша церковная жизнь слагалась по антиканоническимъ принципамъ? Не значитъ-ли это бросать осужденіе въ лицо самой русской Церкви 18—19 вковъ, дискредитировать всхъ ея выдающихся дятелей и заподозрвать достоинство тхъ религіозно нравственныхъ мропріятій и трудовъ, какіе совершены этими дятелями на благо русскаго народа? Такая мысль слишкомъ тяжела для всякаго искренняго сына Церкви и оправдываетъ,— по крайней мр психологически,— его подозрительное отношеніе ко всякаго рода реформаціоннымъ проектамъ. Если гд, то именно въ церковной жизни разрывъ съ практикой предшествующихъ поколній и съ традиціями прошлаго особенно тяжелъ и долженъ совершаться лишь при полномъ убжденіи въ его законности. Поэтому-то мы и считаемъ весьма важнымъ, — помимо разсмотрнія тхъ или иныхъ недостатковъ церковнаго управленія,— обратиться къ самому происхожденію послдняго, какъ къ предположительному первоисточнику этихъ недостатковъ, и посмотрть, естьли здсь чмъ дорожить-то, — составляютъ-ли созданныя Петромъ формы и условія ц. правленія нчто положительно существенное для осуществленія русской Церковью ея каноническихъ задачъ, или же он суть только стсняющія церковную жизнь рамки, въ которыхъ русская Церковь,— не теряя своего каноническаго достоинства, но лишенная въ тоже время возможности развернуть всю свою мощь, — вынуждена существовать вотъ уже скоро два столтія? Другими словами: составляютъ-ли эти формы и условія каноническую принадлежность русскаго церковнаго строя, самостоятельно вытекающую изъ существа и назначенія Церкви, или-же он воплощаютъ въ себ неканоническіе, государственные интересы, съ которыми Церковь, какъ юридическій институтъ, вынуждена считаться, — подобно тому, какъ вынуждена была въ свое время считаться съ юридическими принципами языческаго римскаго государства или византійскаго цезарепапизма? Съ послдней точки зрнія церковная реформа можетъ оказаться не только не роняющей, а даже возвышающей достоинство церкви.

Такимъ образомъ, нашъ вопросъ о каноническомъ достоинств Петровской церковной реформы отнюдь не есть вопросъ о законности современнаго русскаго ц. правительства, о канонической обязательности его постановленій и распоряженій и объ авторитетности его сужденій. Подобнаго вопроса и быть не можетъ, потому что св. Синодъ нашъ во всхъ православныхъ помстныхъ Церквахъ, — а слдовательно, и во всей вселенской православной церкви, — въ свое время получилъ открытое или молчаливое формальное признаніе и досел признается, какъ законное правительство русской Церкви. Мы хотимъ только изслдовать соотвтствіе самаго закона идеальнымъ требованіямъ каноническаго права. Всякій законъ, пока онъ остается закономъ, практически непререкаемъ (‘dura lex, sed lex’), и обязанность правителей и управляемыхъ — безусловно и добросовстно ему повиноваться, но этимъ нисколько не исключается научная и принципіально-юридическая критика закона и стремленія къ законной замн его новымъ закономъ.

Для большей отчетливости и обстоятельности изслдованія, мы свой общій вопросъ считаемъ полезнымъ разложить на нсколько частныхъ. Намъ кажется, что вопросъ о каноническомъ достоинств Петровской церковной реформы будетъ исчерпанъ, если мы съ канонической точки зрнія разсмотримъ:

а) какъ она была произведена? и —

б) какова она по самому своему существу?

Второй изъ этихъ вопросовъ допускаетъ дленіе на слдующіе два:

а) каково достоинство созданнаго реформой церковнаго устройства по его учредительнымъ актамъ, т. е. по Регламенту и сопринадлежнымъ съ нимъ указамъ и постановленіямъ? и —

б) каково оно по созданной Регламентомъ практик? Указанными тремя вопросами опредляется содержаніе трехъ главъ нашего изслдованія.

I.

Высшая церковно-законодательная власть установленія правилъ церковной жизни и устройства принадлежитъ собору. Такъ формулируютъ канонисты основной принципъ церковнаго законодательства {Н. Заозерскій. О священной и правительственной власти и о формахъ устройства прав. ц. 1891 г., стр. 260.}. Это положеніе, представляющее собою обобщеніе довольно многихъ правилъ, принадлежащихъ разнымъ св. отцамъ {Напр., въ своемъ 47 правил св. Василій Великій, изложивъ свое мнніе о способахъ принятія въ Церковь енкратитовъ и проч., высказалъ слдующее: ‘итакъ, аще угодно будетъ, то должно собраться множайшимъ епископомъ и тако положити правило’. Св. Григорій Нисскій въ 6 прав., признавая любостяжаніе видомъ идолослуженія, не ршился однакоже назначить за нею какой-либо епитиміи, потому что ея не назначили отцы, и ограничиваетъ врачеваніе этого грха лишь всенароднымъ словомъ обличенія: ‘поелику отцы наши не упомянули о семъ, то полагаемъ достаточнымъ врачевать сіе всенароднымъ словомъ ученія и недуги любостяжанія врачевать разсужденіемъ’. Св. Григорій Неокесарійекій въ 8 прав. также не ршается сказать ршительнаго сужденія и совтуетъ ожидать, ‘докол чего-либо изволятъ, купно сошедшись, св. отцы и прежде ихъ Духъ Святый’. Шестой вселенскій соборъ во 2 прав. повелваетъ быть твердыми и ненарушимыми правиламъ св. отецъ, изложеннымъ или принятымъ, или утвержденнымъ на соборахъ ихъ.}, прекрасно формулировано въ Кормчей книг: ‘не отъ единаго епископа, но обще епископомъ всмъ собравшимся изводятся правила’ {Кормч. кн. титлы правилъ, гл. 1, гр. 4. Цитатъ взятъ изъ названной книги проф. Заозерскаго,— стр. 260.}. Таковъ принципъ, всегда свято хранившійся православною Церковью, представлявшійся ей неразрывно связаннымъ съ самымъ понятіемъ о Церкви и выраженный ею въ символ вры: ‘врую во едину, святую, соборную и апостольскую церковь’. Такова была ея практика во вс вка ея существованія, за немногими печальными исключеніями, осужденными и самою Церковью и исторіей, какъ явленія ненормальныя, болзненныя, достойныя всяческаго порицанія. Вспомнимъ церковно-правообразующую дятельность соборовъ,— помстныхъ и вселенскихъ,— въ древней Церкви, напомнимъ о соборахъ русской Церкви до-Петровскаго времени — Владимірскомъ, Стоглавомъ, Больiомъ Московскомъ и др. Соборомъ-ли былъ составленъ и изданъ Духовный Регламентъ, этотъ, какъ его называютъ {И. Кедровъ, Дух. Регл. въ связи съ преобразоват. дят. Петра Вел. 1886 г., стр. V.}, ‘учредительный актъ новой формы церковнаго правленія, полный организаціонный актъ духовнаго сословія’?— Нтъ! Онъ всецло обязанъ своимъ возникновеніемъ вол великаго преобразователя Россіи, и уже одно это обстоятельство сообщаетъ неизгладимую печать неканоничноити всей реформ.

Задумавъ преобразовать строй церковнаго управленія, Петръ не созвалъ, подобно своему отцу и другимъ государямъ древней Руси, для такого важнаго дла собора. Главнымъ дйствующимъ лицомъ въ осуществленіи намренія царя относительно учрежденія духовной коллегіи пришлось быть еофану Прокоповичу, тогда уже бывшему Псковскимъ епископомъ {Тамъ-же, стр. 33.}. По порученію царя, для будущей духовной коллегіи еофанъ Прокоповичъ долженъ былъ написать подробный уставъ, или регламентъ. Взятое дло быстро закипло въ рукахъ энергичнаго дятеля. Царь, какъ узнаемъ изъ анекдотовъ Нартова, и самъ сврялся у еофана о ход работы по составленію Духовнаго Регламента. На одной пирушк онъ спрашивалъ въ шутку у Псковскаго владыки, ‘скажит-ка, отче, скоро-ли нашъ патріархъ поспетъ’? И когда еофанъ отвчалъ: ‘скоро, Государь, я дошиваю ему рясу’, то Его Величество, улыбнувшись, сказалъ: ‘а у меня шапка для него готова’. По свидтельству еофана, трудъ составленія Духовнаго Регламента былъ оконченъ имъ въ начал 1720 года и представленъ царю, который приказалъ — ‘прочесть Регламентъ въ своемъ присутствіи и, перемнивъ кое что немногое и прибавивъ отъ себя, весьма одобрилъ’. Посл прочтенія и исправленія Духовнаго Регламента государемъ, присланъ былъ имъ слдующій собственноручный указъ оберъ-секретарю сената: ‘по полученіи сего (т. е. указа), объяви преосвященнымъ архіереомъ и господамъ сенату, дабы проэктъ духовной коллегіи, при семъ вложенный, завтра выслушали, такъ-ли оному быть,— и ежели что не такъ покажется, чтобъ ремарки поставили и на каждой ремарк — экспликацію вины дла’. Согласно съ этимъ указомъ, 23 февраля 1720 года, какъ гласитъ приписка въ конц Регламента, ‘Регламентъ слушали, и разсуждали, и исправляли преосвященные архіереи, архимандриты, купноже и правительствующіе сенаторы’. Изъ архіереевъ въ это время присутствовали въ сенат шестеро, и три архимандрита. Но никто изъ слушавшихъ проектъ коллегіи никакой ‘ремарки и экспликаціи’ не представилъ. На другой день посл этого Петръ писалъ сенату: ‘понеже вчерась отъ васъ я слышалъ, что проэктъ духовной коллегіи, какъ архіереи, такъ и вы слушали и приняли вс за благо, того ради надлежитъ архіереомъ и вамъ оный подписать, который потомъ и я закрплю, а лучшебъ два подписать и одинъ оставить здсь, а другой послать для подписи архиреомъ. Къ 1 мая, по именному царскому указу, велно было прибыть въ Москву для подписи Регламента архіереямъ: Ростовскому, Суздальскому и Коломенскому, а также патріаршей области Рязанской и степенныхъ монастырей архимандритамъ и игуменамъ. Для этой цли посланъ былъ въ Москву подполковникъ Давыдовъ съ Регламентомъ и указомъ сената къ Московскому вице-губернатору Воейкову и Златоустовскому архимандриту Антонію, которые, объявивъ Регламентъ, должны были предложить подписать его. Но изъ опасенія, вроятно, что такое предложеніе можетъ встртить недоразумніе, въ указ найдено было нужнымъ добавить, что если кто сталъ-бы уклоняться отъ подписанія, у того взять письменное объясненіе о причин уклоненія. Посл того, когда было окончено подписаніе Регламента указанными лицами въ Москв, 1 сентября тогоже года данъ былъ Златоустовскому архимандриту новый указъ, чтобы онъ вмст съ подполковникомъ Давыдовымъ похалъ въ Казань и Вологду, гд должны архіереи Казанскій, Астраханскій, Вятскій, Холмогорскій и Устюжскій, а также архимандриты степенныхъ монастырей подписаться подъ Регламентомъ. Архимандритъ уклонился, впрочемъ, на этотъ разъ отъ возложеннаго на него порученія подъ предлогомъ невозможности отъхать изъ Москвы по случаю отправленія имъ въ приказ ‘превеликихъ длъ’ (раскольническихъ), и на его мсто назначенъ былъ Спасскаго монастыря въ Казани архимандритъ Іоаннъ Сальниковъ. Къ декафрю 1720 года подпись подъ Регламентомъ была уже совсмъ окончена и, повидимому, благополучно. Только, по свидтельству ‘Молотка на Камень вры’, мстоблюститель патріаршества ‘весьма противился и чрезъ долгое время подписать Духоввый Регламентъ отрицался, отговариваясь немощами, тогда-же яко неяснымъ нкоторыхъ пунктовъ толкованіемъ’ {Тамъ-же, стр. 36—38.}.

Вслдъ за подписаніемъ Регламента, вызваны были въ С.Петербургъ назначенныя для присутствія въ Духовной Коллегіи лица, которыя, ‘по учиненіи присяги, до приготовленія свтлицъ’, т. е. до 14 февраля 1721 года, ‘въ Александровскомъ подворь пребываніе имли’. Въ январ 25 числа изданъ былъ манифестъ царскій объ учрежденіи Духовной Коллегіи. Этотъ манифестъ, судя по его слогу и мыслямъ, принадлежитъ, вроятно, также перу автора Регламента. Февраля 9-го того-же года сенатъ особымъ указомъ далъ повсемстно знать, ‘дабы писать о чемъ надлежитъ къ святйшему правительствующему духовному Синоду доношеніями и патріаршія и архіерейскія вотчины соборами и правленіемъ вдатъ въ томъ-же Синод’. Приблизительно около этого-же времени ‘Его Величество слушалъ сочиненнаго Духовнаго Регламента во второй разъ и аппробовалъ оный, по которому учиненъ Духовный Синодъ, который того-же мсяца въ 14 день начало свое воспріялъ’. Объ этомъ ‘воспріятіи начала’ Святйшимъ Синодомъ на другой день, т. е. 15 февраля было помщено въ ‘С.Петербургскихъ Вдомостяхъ’ слдующее извстіе: ‘сего февраля въ 14 день въ церкви живоначальныя Троицы на литургіи было народное собраніе великое, какъ духовнаго, такъ и мірскаго чина, при которомъ и самъ его царское величество высокою своего особою присутствовать изволилъ, и предика была объ объявленіи начинающіяся Духовныя Коллегіи, которую чинилъ архіепископъ Псковскій. А по окончаніи оной служили молебенъ опредленныя быть въ той коллегіи особы’ {Тамъ-же, стр. 38—39.}.

Такъ возникъ Святйшій Синодъ. Въ православной Церкви это — явленіе совершенно небывалое, чтобы государь, а не cоборъ іерарховъ производилъ церковную реформу. Ршивъ учредить Духовную Коллегію, Петръ и не подумалъ освдомиться о мнніяхъ русскихъ архіереевъ. Объ архіереяхъ онъ вспомнилъ лишь тогда, когда пришло время имъ подписывать Регламентъ: ‘объяви преосвященнымъ архиреомъ’… Такимъ образомъ, т, собору коихъ принадлежитъ верховная законодательная власть въ Церкви, были унижены до положенія лицъ съ правомъ только совщательнаго голоса: ‘ежели что не такъ покажется, тобъ ремарки показывали и на каждой ремарк экспликацію вины дла’. Но и это право оставлено было за ними лишь для видимости. Петру необходимы были только ихъ подписи, чтобы придать Регламенту характеръ авторитетности въ глазахъ духовенства и тхъ изъ мірянъ, которые помнили традиціи древнерусскаго времени и знали правила св. Церкви, по которымъ всякое вмшательство свтской власти въ дло церковнаго законодательства самымъ настойчивымъ образомъ отстраняется {Блогостицкій. Журн. мин. нар. просв., 1892 г., кн. VI, стр. 265.}. И вотъ онъ посылаетъ подполковника Давыдова собрать подписи отъ архіереевъ. Что этотъ сборъ подписей сдланъ былъ не безъ насилія, нечего и доказывать: требованіе письменнаго объясненія, въ случа уклоненія отъ подписи, равносильно угроз судомъ. О свойствахъ суда въ Петровское время даетъ достаточное понятіе уже одно существованіе знаменитаго и страшнаго Преображенскаго приказа. А что и архіереевъ, въ случа ихъ сопротивленія длу Петровскихъ реформъ, не защищалъ отъ привлеченія къ суду самый ихъ высокій санъ, показываютъ примры: казни Ростовскаго архіерея Досиея, лишенія сана Игнатія Тамбовскаго, ссылки въ Сибирь митрополита Крутицкаго Игнатія… Неудивительно, что подполковникъ Давыдовъ per fas aut nefas (пока для насъ это безразлично, и намъ важно лишь установить въ принцип. что согласіе архіереевъ не было свободнымъ) сумлъ собрать нужныя ему подписи. А продолжительныя. но неудачныя уклоненія отъ подписи самаго виднаго изъ архіереевъ, мстоблюстителя патріаршаго престола Стефана Яворскаго, который, если потомъ и подписался, то, очевидно, лишь уступая сил, показываютъ, что прочимъ, не столь важнымъ архіереямъ нечего было и думать объ уклоненіи. А почему Златоустовскій архимандритъ Антоній не похалъ съ Давыдовымъ въ Казань и Вологду? Ужъ не потому-ли, что слишкомъ тяжелою для его нравственнаго чувства была возлагаема на него миссія — вымогать подписи у архіереевъ и другихъ особъ духовнаго чина?…

Мы уже приводили мста изъ каноновъ Церкви, свидтельствующія о всецлой принадлежности законодательной власти ей самой. ‘Если церковь, говоритъ авторъ одного изслдованія объ отношеніяхъ между церковью и государствомъ, есть законодательница, если исключительно ей принадлежитъ право создавать для своего общества извстныя нормы, то она только и можетъ измнять или отмнять ихъ, смотря по нуждамъ и обстоятельствамъ времени. Государственной-же власти, признающей извстную церковь господствующею въ государств, очевидно, приходится только своимъ принятіемъ освящать т нормы, которыя созданы церковью, а не издавать ихъ отъ себя. Церковь иногда и сама принимала въ составъ церковныхъ законовъ прямыя и положительныя постановленія гражданской власти, но только такія, которыя были согласны съ ея основными канонами и не противорчили ея духу, какъ, напримръ, поступилъ четвертый вселенскій соборъ, признавшій, какъ законы, ршенія императора Маркіана, чтобы духовныя лица не входили въ гражданскія дла, чтобы не брали на откупъ чужихъ имній и проч., чтобы монашествующіе не проживали вн монастырей, въ городахъ и друг.’ {Сртенскій, Критическій анализъ главнйшихъ ученій объ отношеніи между церковью и государствомъ, стр. 57.— Ср. прав. 3 IV вселен. соб. (въ актахъ его).} Въ нкоторыхъ случаяхъ сама церковь обращалась къ государственной власти съ просьбою узаконить что-либо, какъ, напримръ, соборы Африканскіе въ своихъ опредленіяхъ часто выражаются: ‘подобаетъ просити благочестивйшихъ царей, да благоволятъ узаконити’ (Кар. 69. 70. 71. 74. 104)… Во всхъ подобныхъ случаяхъ Церковь, очевидно, не лишается своей автономіи, а только требуетъ у государства содйствія для боле успшной своей дятельности. Иное дло, когда само государство совершенно произвольно навязываетъ церкви ненужныя ей нормы или стремится разрушить то, что прежде. было создано церковью и получило на практик законную силу. ‘Въ этомъ случа,— справедливо говоритъ тотъ-же авторъ,— со стороны государства будетъ посягательство на права церкви, равное насилію’ {Тамъ-же, стр. 57—58.}. Что введеніе Петровской реформы не подходитъ ни подъ одинъ изъ указанныхъ этимъ авторомъ видовъ законнаго участія гражданской власти въ образованіи церковнаго законодательства, это ясно само собою. Никакой соборъ не узаконилъ этой реформы. Равно также никакой соборъ и не просилъ Петра ‘узаконить’ такой-то и такой-то порядокъ. Остается, слдовательно, введеніе его реформы подвести подъ категорію ‘посягательства на права церкви’…

Намъ могутъ возразить, что подписи архіереевъ на Регламент замнили соборное одобреніе его, а соглаоіе на реформу восточныхъ патріарховъ поднимаетъ значеніе Петровскаго дла до степени мропріятія, санкціонированнаго вселенскимъ соборомъ.

Но это возраженіе мы безъ труда можемъ опровергнуть на основаніи 47 правила св. Василія Великаго во второмъ его каноническомъ посланіи. ‘Должно собраться большему числу епископовъ, говоритъ св. отецъ, и такъ изложить правила, дабы и дйствующій былъ безопасенъ, и отвтствующій на вопросы имлъ достоврное основаніе для отвтовъ’. Здсь мы имемъ авторитетпйшее объясненіе причины, почему необходимъ соборъ, и почему его не могли замнить подписи архіереевъ съ ‘ремарками’ и ‘экспликаціями’, въ случа какихъ недоразумній. Соборъ былъ необходимъ, ‘дабы дйствующій былъ безопасенъ’. Въ самомъ дл, на собор каждый архіерей могъ проводить извстное постановленіе, не боясь никакой личной отвтственности или преслдованія. Авторъ регламента прекрасно понималъ это, когда писалъ въ защиту коллегіальнаго правленія: ‘коллегіумъ свободнйшій духъ въ себ, иметъ къ правосудію, пе тако бо, якоже единоличный правитель гнва сильныхъ боится, понеже и причины проискивать на многихъ. а еще разностатейныхъ особъ, пе тако удобно есть, яко на единаго человка’ {Регламентъ, ч. 1, пунктъ 6,— въ Полномъ собраніи постановленій и распоряженій по Вд. Прав. Исп., т. I, No 1, стр. 4.}. Спрашивается: почему-же этой прекрасной мысли Петръ не принялъ во вниманіе при самомъ учрежденіи Синода?— Очевидно, потому, что боялся собора и не доврялъ ему. А когда у каждаго требуютъ отдльной подписи, а въ случа недоумній ‘ремарки’ и ‘экспликаціи’, да ‘письменныя объясненія’,— тутъ едва-ли у кого найдется ‘свободнйшій духъ’, чтобы ‘гнва сильныхъ не бояться’…

Но возраженіе такимъ отвтомъ можетъ не удовлетвориться и, продолжая свою мысль, утверждать, будто если не доказано, что архіереевъ принуждали подписывать Регламентъ, что реформа совершена вопреки желаніямъ представителей православной церкви,— то и невозможно говорить, что подписи архіерейскія не замнили соборнаго опредленія. Но, во-первыхъ, намъ вовсе нтъ надобности доказывать, что архіереевъ принуждали подписываться, для нашего утвержденія неканоничности Петрова дянія достаточно показать, что согласіе архіереевъ не могло быть свободнымъ. Что никто не опротестовалъ Регламента {За исключеніемъ, впрочемъ, Стефана Яворскаго.}, это еще ничего не доказываетъ. Нужно доказать, что согласіе архіереевъ было свободнымъ, а это — дло апологетовъ реформы. Onus probandi лежитъ на нихъ. Потому-то и нужно соблюденіе всхъ формальностей, созданныхъ канонической практикой церкви (въ данномъ случа — одобреніе преобразованія соборомъ), что этимъ навсегда устраняется сомнніе въ законности извстнаго постановленія. Во-вторыхъ, даже не настаивая на этомъ формальномъ преимуществ нашего положенія и соглашаясь вмст съ нашими возможными противниками войти въ разсмотрніе того, какъ относились къ реформ архіереи, духовенство и вообще вс, кто могли имть голосъ въ ршеніи этого дла, мы все-таки не измнимъ своего приговора, потому что отношеніе это было отрицательное.

Но прежде чмъ описывать отношеніе къ реформ іерархіи, считаемъ нелишнимъ отвтить еще на одно возможное возраженіе. Скажутъ, что соборное обсужденіе Регламента было, когда Петръ поручалъ ‘преосвященнымъ архиреомъ и господамъ сенату’ посылаемый къ нимъ проектъ Регламента ‘выслушать,— такъ-ли оному быть’, и на этомъ обсужденіи онъ былъ одобренъ, какъ открывается изъ письма Петра къ сенату: ‘вчерась я отъ васъ слышалъ, что проэктъ духовной коллегіи, какъ архиреи, такъ и вы слушали и приняли вс за благо’. Но по нашему мннію, этого ни въ какомъ случа нельзя назвать соборнымъ обсужденіемъ. Прежде всего, здсь присутствовали только шесть архіереевъ,— число слишкомъ незначительное, чтобы счесть ихъ представителями всероссійскаго архіерейства. Затмъ, и здсь мы въ прав повторить свое подозрніе о несвободномъ одобреніи ими Регламента. Дале, весьма важное отличіе этого обсужденія отъ соборнаго создается тмъ обстоятельствомъ, что никакихъ актовъ и протоколовъ отъ этого quasi-соборнаго засданія не осталось. Петръ пишетъ: ‘слышалъ я вчерась, что приняли вс за благо’, но такъ ли было на дл, гд тому ручательство?… Наконецъ, и еще одно обстоятельство,— какъ-бы мы въ принцип къ нему ни относились,— съ точки зрнія историческихъ традицій Церкви можетъ быть поставлено въ упрекъ Петру: обсужденіе и подписаніе Регламента ‘купно съ господами сенатомъ’ слишкомъ не похоже на соборную практику древней церкви, по которой свтскія лица самымъ настойчивымъ образомъ устранялись отъ участія въ соборныхъ разсужденіяхъ {Ср. Н. Заозерскаго. Историч. обозрніе источниковъ права православ. церкви. Вып. 1. 1891 г. Стр. 178—184.}.

Переходимъ къ вопросу объ отношеніи іерархіи къ реформ. Вотъ какъ г. Блогостицкій въ упомянутой своей стать въ ‘Журнал мин. нар. просв.’ рисуетъ отношеніе къ св. Синоду русскаго духовенства. ‘Хотя по указу государя, говоритъ онъ, святйшій Синодъ долженъ былъ замнить патріарха, но въ глазахъ большей части (курсивъ нашъ) духовенства и народа Синодъ долгое время не имлъ такого значенія’ {Блогостицкій, Ж. мин. нар. просв., 1892 г., кн. VII, стр. 15.}. Между архіереями и новымъ учрежденіемъ возникали постоянно недоразумнія. Хотя въ Синодъ епископы были обязаны писать доношеніями, какъ ему подчиненные, однако они позволяли себ писать къ нему вдніями, какъ равные ему, а это было уже ‘умаленіемъ синодальной чести’, иногда-же называли Синодъ ‘превосходительствомъ’ и т. п. Синодъ не могъ, конечно, равнодушно смотрть на подобное къ себ отношеніе своихъ подчиненныхъ и взыскивалъ съ нихъ за такія ‘продерзости’, разъяснялъ имъ свое значеніе и власть, требуя безпрекословнаго повиновенія себ, ‘понеже оный Синодъ иметъ честь, силу и власть патріаршую или едва-ли не большую, понеже есть соборъ’ {Тамъ-же. Это разъясненіе буквально взято изъ Регламента, и если оно все-таки оказывалось недйствительнымъ, то это довольно ясно показываетъ, какъ архіереи смотрли на самый Регламентъ.}. Но и такія разъясненія мало дйствовали. Если такое отношеніе къ Синоду было нердкимъ со стороны епископовъ, то оно еще чаще было среди низшаго духовенства, священниковъ и монаховъ. Священники не. хотли поминать Синодъ на ектеніяхъ, монахи, іеромонахи и архимандриты то и дло ослушались, не принимали его указовъ и подчасъ произносили о немъ ‘поносительныя слова’.— ‘Что де за Синодъ? и какой Синодъ’? кричалъ въ 1724 году Троице-Сергіевскій іеромонахъ Викентій съ другими монахами… ‘Петръ — иконоборецъ’, кричалъ Левинъ со словъ будто-бы Стефана Яворскаго: ‘онъ принуждалъ митрополита быть Синодомъ, но тотъ стоялъ предъ нимъ на колнахъ и просилъ не быть Синодомъ’ {Тамъ-же, стр 16.}. Являлись подметныя письма и тетради въ монастыряхъ, въ которыхъ ругали Синодъ и восхваляли патріаршество, хотя, по словамъ еофана Прокоповича, похвалы патріаршеству писались столь ‘скудно и студено, что сами святйшіе патріархи въ награжденіе такой похвалы осудили-бы тхъ писателей на шелепы, плети и вчную ссылку’. Недовольство новою формою церковнаго правленія было такъ велико, что при Петр II, когда власть находилась въ рукахъ приверженцевъ стараго порядка вещей, въ рукахъ князей Долгорукихъ, недалеко уже было отъ осуществленія мысли — уничтожить Синодъ и возстановить патріаршество, были намчены даже и кандидаты на послднее: одни указывали на еофилакта Лопатинскаго, другіе говорили, что ‘Ростовскій архіерей (Георгій) на патріаршество въдетъ на лошадяхъ’ {Тамъ-же.}.

Недовольныхъ учрежденіемъ Синода были цлыя массы: по словамъ Чистовича, ‘везд слышенъ былъ ропотъ, и появлялись подметныя печатныя письма, которыми выводилось изъ пророчествъ, что народился антихристъ, и народъ возбуждаемъ былъ къ бунту противъ государя’ {Блогостицкій. Журн. мин. нар. просв., 1892, VII, стр. 17.}. Ропотъ недовольныхъ доходилъ до Синода, и онъ предпринималъ съ своей стороны мры къ прекращенію этого недовольства. еофанъ Прокоповичъ пишетъ оправдательныя статьи въ вид трактатовъ, въ которыхъ старается представить возраженія на обвиненія и разршить недоумнія {}. Насколько наше духовенство и общество не мирились съ отмною патріаршества, показываютъ волненія, происшедшія изъ-за прекращенія возношенія имени патріаршаго въ церковныхъ молитвахъ. Для успокоенія народа, Синодъ печатаетъ ‘нарочитое извстіе’ въ количеств 1000 экземпляровъ. Но трудно представить себ, чтобы оно могло достигнуть желанной цли, если среди самыхъ членовъ Синода произошли разногласія: одни стояли за отмну возношенія патріаршаго имени на богослуженіи, другіе, во глав которыхъ былъ Стефанъ Яворскій, — президентъ Синода,— были противъ. Стефанъ Яворскій 9 іюня 1721 года подалъ собственноручно писанное имъ изложеніе своихъ мыслей, которое называлось у него ‘Вопросо-отвтами’. Но этотъ смлый и убжденный протестъ своего президента святйшій Синодъ нашелъ несправедливымъ и возмутительнымъ. ‘Вопросо-отвты’ его, ‘яко не важные и не крпкіе’, не были напечатаны. Самому Стефану Яворскому, ихъ автору, посланъ былъ указъ, которымъ, подъ угрозою строгаго наказанія, запрещалось ему показывать свои вопросо-отвты кому-бы то ни было {Тамъ-же, 17—18.}.

Какъ видимъ, настроеніе русской Церкви было вовсе не въ пользу реформы. Слдовательно, отъ длаемаго нами упрека въ совершенной неканоничности не спасаетъ ее и изслдованіе мнній русской іерархіи.

Ссылка на одобреніе святйшаго Синода восточными патріархами,— имя значеніе для насъ при сужденіи о законности синодальныхъ распоряженій и дйствій (см. выше, введ.),— въ вопрос о каноничности самаго учрежденія и проведенія въ жизнь синодальнаго устройства русской церкви также не можетъ имть значенія, потому что, во-первыхъ, одобреніе это было неохотнымъ, что открывается изъ крайней медлительности патріарховъ въ присылк своихъ грамотъ (чрезъ два года по учрежденіи Синода), а во-вторыхъ, и не вс патріархи прислали такое одобреніе. Только два патріарха — Константинопольскій и Антіохійскій — прислали св. Синоду свои грамоты, въ которыхъ называли его ‘братомъ возлюбленнымъ и превожделннымъ’, остальные-же весьма тенденціозно промолчали на посланное къ нимъ Петромъ извщеніе.

Такимъ образомъ, существующая нын у насъ форма церковнаго управленія введена была безъ соблюденія необходимыхъ каноническихъ условій.

II.

Чтобы опредлить каноническое достоинство извстной системы церковнаго управленія, надо разсмотрть, во-первыхъ, ея основанія, во-вторыхъ ея внутренній характеръ и, въ-третьихъ, характеръ создаваемыхъ ею отношеній между церковью и государствомъ. Съ этихъ трехъ сторонъ мы и попытаемся представить оцнку созданнаго Петровской реформой церковнаго устройства, какъ оно изображено въ учредительныхъ актахъ этой новой формы нашего церковнаго правленія {Этими учредительными актами мы считаемъ: Именной указъ императора Петра I объ учрежденіи Духовной Коллегіи съ приложенною къ нему присягою членамъ коллегіи: Духовный Регламентъ съ прибавленіями къ нему,— и указъ 11 мая 1722 года о назначеніи въ Синодъ оберъ-прокурора, съ инструкціею этому послднему.}.

А.

Для опредленія основаній введенной Петромъ I системы церковнаго управленія, прежде всего можетъ служить то ея самооправданіе, какое дается въ первой части Духовнаго Регламента. Въ этомъ самооправданіи довольно отчетливо выступаютъ два элемента: указаніе недостатковъ прежней системы и перечисленіе преимуществъ новой. Имютъ-ли т и другія указанія съ канонической точки зрнія какую-либо цну и могутъ-ли быть признаны достаточными основаніями той системы, къ оправданію которой предназначаются?

‘Предлагаются зд важныя вины, которыя показуютъ, что сіе правленіе совершеннйшее есть и лучшее, нежели единоличное правительство, наипаче-же въ государств монаршескомъ, яковое есть наше Россійское’ {Полное собраніе постановленій и распоряженій по вдомству православнаго исповданія Россійской имперіи. 1869 г.. т. I, стр. 1.}. Такъ начинаетъ авторъ изложеніе основаній новой системы. Послднія слова весьма ясно обозначаютъ точку зрнія, на которой онъ стоитъ. Эта точка зрнія — государственная, а не каноническая: достоинство системы опредляется ея удобствомъ для государства извстнаго строя. Едва-ли можно одобрить такую точку зрнія: желательно было-бы видть чисто каноническія основанія, приведенныя и раскрытыя безъ нарочитаго соображенія съ такимъ или инымъ характеромъ гражданскаго законодательства. ‘Собственно церковное право, говоритъ проф. Заозерскій,— jus canonicum, — есть неизмнная принадлежность церкви, постулятъ ея земного существованія. Чмъ обособленне отъ jus civile истолковывается оно, тмъ лучше. Толкованіе его, совершающееся подъ вліяніемъ юридическихъ доктринъ, обезличеніе его, сглаживаніе его родовыхъ и индивидуальныхъ свойствъ и формъ намреніемъ сблизить съ свойствами и формами дйствующаго гражданскаго нрава, вмсто гармоніи между церковью и государствомъ, приведетъ къ взаимному извращенію существа и той и другого и, вмсто усиленія благотворнаго вліянія Церкви на государство и нравы подданныхъ, совсмъ парализуетъ силу ея… Нтъ, не на служеніе государствамъ создана Церковь Христова, а на благо человческаго рода, не въ тсные національные или политическіе предлы заключена она, а назначена дйствовать тутъ и тамъ, въ государствахъ и народахъ’ {Заозерскій. Право правосл. греко-вост. церкви, стр. 63.}. Если-бы авторъ Регламента желалъ стоять на строго канонической точк зрнія, онъ не былъ бы озабоченъ тмъ, чтобы проектируемая имъ система оказывалась наилучшей — ‘наипаче въ государств монаршескомъ, яковое есть наше Россійское’. Вp3,рное каноническимъ принципамъ церковное устройство окажется удобнымъ во всякомъ государств, потому что церковь, какъ царство ‘не отъ міра сего’, по самому своему существу неспособна производить какія-либо пертурбаціи въ стро земныхъ царствъ. А та національная окраска, которую нердко и вполн естественно принимаетъ устройство различныхъ помстныхъ церквей, пріобртается вовсе не цною уступокъ со стороны церкви, а является лишь нкоторымъ придаткомъ къ ея учрежденіямъ {Тамъ-же, стр. 65 и слд.}.

Но перейдемъ къ разбору самыхъ ‘винъ’. Он изложены въ девяти пунктахъ.

Пунктъ 1-й гласитъ: ‘Во первыхъ бо извстне взыскуется истина соборнымъ сословіемъ, нежели единымъ лицемъ’ {П. с. п. и р., т. 1, стр. 3.}. Положеніе это совершенно справедливо и дйствительно представляетъ собою основной принципъ каноническаго устройства церкви {Ср. Апост. прав. 74, II всел. соб. прав. 6, I всел. соб. прав. 4, Ант. пр. 19, I всел. прав. 5, IV всел. пр. 17, Кар. прав. 111 и 112, VI всел. пр. 25, Кар. 35 и др.}. Но то употребленіе, какое изъ него длаетъ авторъ Регламента, и т доказательства, какими онъ его подтверждаетъ, совершенно лишаютъ его всякаго каноническаго значенія.

Авторъ хочетъ на этомъ положеніи обосновать законность отмны патріаршества. Но такой выводъ изъ этого положенія слдовалъ-бы лишь въ томъ случа, если-бы съ патріаршимъ правленіемъ необходимо соединялось требованіе, чтобы ‘истина взыскивалась единымъ лицомъ’. Авторъ это, повидимому, и склоненъ допускать, но такое представленіе дла лишь обнаруживаетъ въ немъ незнаніе основныхъ началъ, опредляющихъ каноническое устройство всякой помстной церкви, къ какому-бы типу это устройство ни принадлежало. Что касается патріаршества въ смысл единоличнаго церковнаго правительства, то каноны церковные совершенно не знаютъ такой формы управленія. То самое начало соборности, которое, повидимому, старается отстоять авторъ, и служитъ характерною чертою для окружнаго управленія въ цлой помстной церкви. Патріаршество-же характеризуетъ собою лишь одинъ изъ типовъ этой соборности. Канонисты различаютъ разныя формы соборнаго устройства, разнообразящіяся въ зависимости отъ національныхъ и государственныхъ отношеній. Таковы: синодально-приматская, синодально-митрополитская, синодально-экзаршеская и синодально-патріаршеская. И дйствительно, патріаршеская форма правленія необходимо предполагаетъ при патріарх, какъ верховномъ руководител,— соборъ, какъ высшій правительственный органъ. При греческихъ патріархахъ постоянно дйствовалъ такъ называемый , а въ нужныхъ случаяхъ созывался помстный соборъ. Первый, являясь,— по словамъ цитированнаго уже нами канониста,— ‘исполнительнымъ органомъ или комитетомъ, уполномоченнымъ приводить въ исполненіе высшую волю помстной церкви, во всей полнот открывающуюся лишь въ полномъ ея собор’ {Заозерскій. О свящ. и прав. вл., стр. 289.}, и могъ-бы вполн удовлетворить тому прекрасному требованію, какое заявляетъ Духовный Регламентъ, чтобы ‘истина взыскивалась соборнымъ сословіемъ’.

Выраженное въ первомъ пункт положеніе, какъ мы сказали, авторъ Регламента подтверждаетъ соображеніями, вовсе не имющими цнности съ канонической точки зрнія. Такъ онъ приводитъ ‘древнее пословіе греческое: »другіе помыслы мудрйшіе суть паче первыхъ» и затмъ слдующее соображеніе ‘отъ разума’ (употребляемъ терминъ старинныхъ семинарскихъ хрій): ‘случается, что въ нкоей трудности усмотритъ тое человкъ простый, чего не усмотритъ книжный и остроумный, то какъ не нужно есть соборное правительство, въ которомъ предложенную нужду разбираютъ умы многіе, и что единъ не постигнетъ, то постигнетъ другій, а чего не увидитъ сей, то онъ увидитъ, и тако вещь сумнительная и извстне и скоре объяснится, и каковаго требуетъ опредленія,— не трудно покажется’ {П. с. п., т. I, стр. 3—4.}. Едва-ли подобный способъ аргументаціи приличествуетъ каноническому акту, каковымъ претендуетъ быть Регламентъ, особенно — посл сдланнаго въ самомъ начал заявленія, что ‘управленія основаніе есть законъ Божій, въ Священномъ Писаніи предложенный, такожъ Каноны или Правила соборныя святыхъ отецъ’ {Тамъ же, стр. 3.}. Почему-бы, спрашивается, вмсто ‘пословія греческаго’ не привести какого-либо свидтельства изъ Священнаго Писанія или каноновъ? Соображенія-же отъ разума, не имя канонической цнности несостоятельны и сами по себ. Въ самомъ дл, если ихъ взять въ безусловномъ значеніи, то на основаніи ихъ можно отрицать законность не только патріаршества, но и монархическаго правленія въ государств Россійскомъ, что едва-ли входило въ планы еофана…

2-ой пунктъ читается: ‘А яко извстіе въ познаніи, тако и сила въ опредленги дла большая зд есть, понеже вящше къ увренію и повиновенію преклоняетъ приговоръ соборный, нежели единоличный указъ’ {Тамъ-же.}. Натянутость этого соображенія въ примненіи къ разбираемому вопросу — совершенно очевидна. Кто-же станетъ спорить, что церковная власть сильне, когда во глав правленія стоитъ патріархъ? Извстно, что безличная власть разныхъ комитетовъ, създовъ ит. п., не подкрпляемая сильною исполнительной властью, всегда вынуждена бываетъ считаться съ разною ‘волокитою’ въ исполненіи ея постановленій. Да и самъ еофанъ, очевидно, признаетъ, что патріаршая власть сильне синодальной, когда въ 7-омъ пункт утверждаетъ, что она опасне для государства, нежели власть Синода.

Любопытно доказательство, какимъ онъ подтверждаетъ этотъ свой тезисъ. ‘Монарховъ власть, говоритъ онъ, есть самодержавная, которымъ повиноватися Самъ Богъ за совсть повелваетъ, обаче совтниковъ своихъ имютъ, не токморади лучшаго истины взысканія, но дабы и не клеветали непокоривые, что се или оно силою паче и по прихотямъ своимъ, нежели судомъ и истиною, заповдуетъ монархъ: то кольми паче въ церковномъ правленіи, гд правительство не монаршеское есть, и правителемъ заповдуется, да не господствуютъ клиру, гд аще единъ что уставляетъ, мчгутъ противницы единымъ лица его оклеветаніемъ силу установленію его отъяти, чего не такъ возмогутъ, гд отъ соборнаго сословія опредленіе происходитъ {Тамъ-же, стр. 4.}’. Здсь путемъ сравненія церковнаго управленія съ государственнымъ авторъ самъ опровергаетъ свою мысль о необходимости отмны патріаршества. Если при монаршескомъ правленіи для большей авторитетности и непререкаемости издаваемыхъ верховною властью повелній будто-бы необходимо только, чтобы при монарх былъ совтъ, а вовсе не требуется упраздненіе самой монархической власти, то почему-же авторъ не считаетъ достаточнымъ и при патріарх учредить совтъ (ср. выше о )? Онъ ссылается на то, что въ церковномъ правленіи ‘правительство не монаршеское есть’. и отсюда длаетъ выводъ, что здсь ‘кольми пачи’ требуется коллективное правленіе. Странное разсужденіе! Если церковное правленіе существенно отлично отъ государственнаго, то, очевидно, никакія аналогіи между ними чтолибо доказывать не могутъ. Еслиже авторъ желаетъ настаивать на ихъ аналогичности, то долженъ и аналогичныя средства рекомендовать для^предотвращенія упрековъ въ самовластіи. Такимъ образомъ, какъ заключеніе по аналогіи, это доказательство надо признать несостоятельнымъ.

Можно, впрочемъ, это доказательство разсматривать, не какъ прямую аналогію, а какъ argumentatio a fortiori, на что, пожалуй, и уполномочиваетъ выраженіе ‘кольми паче’. Но въ подобнаго рода доказательствахъ, по требованію логики, качественнаго различія между сравниваемыми предметами не допускается, а только утверждается, что данный предметъ,— въ силу большей и совершеннйшей опредленности своихъ свойствъ, сходныхъ у него съ свойствами другого предмета, — долженъ въ большей степени обладать извстнымъ признакомъ, который въ послднемъ предмет опредлился недостаточно или существуетъ только въ вид тенденціи. Но если мы станемъ это доказательство еофана о необходимости коллегіальнаго правленія въ церкви и отмны патріаршества разсматривать, какъ расположенное по такой схем, то выйдетъ, что и государственное правленіе лишь въ силу своего несовершенства можетъ оставаться монархическимъ, а въ своемъ идеальномъ вид иметъ тенденцію стать соборнымъ (парламентарнымъ?) и освободиться отъ чистаго монархизма. А такая мысль въ произведеніи человка, бывшаго самымъ приближеннымъ совтникомъ величайшаго изъ русскихъ самодержцевъ, есть нчто ршительно ни съ чмъ несообразное. Приходится автору Регламента сдлать упрекъ въ непониманіи самыхъ коренныхъ основъ того государственнаго права (русскаго), въ интересахъ котораго онъ работалъ {Отъ этого упрека онъ не будетъ свободенъ и въ томъ случа, если приводимое имъ доказательство для высказаннаго во 2 пункт тезиса и не разсматривать, какъ argumentatio a fortiori. еофана, неизбжно навлекающій на него названный упрекъ, состоитъ въ ошибочномъ утвержденіи, будто русскій Государь ‘совтyиковъ своихъ иметъ не токмо ради лучшаго истины взысканія, но дабы и не клеветали непокоривые человцы, что се или оно силою паче и по прихотямъ своимъ, нежели судомъ и истиною заповдуетъ монархъ’. Это въ странахъ съ парламентарнымъ правленіемъ король или императоръ дйствительно по такимъ побужденіямъ обязывается править лишь по законамъ, прошедшимъ чрезъ парламентъ. Въ Россіи-же государственный совтъ не принимаетъ никакого участія въ законодательств,— его роль законосовщательная. ‘Его миссія, говоритъ Романовичъ-Славатинскій, просто-напросто ограничивается подачей совта монарху, который воленъ принять его или отвергнуть, поступивъ по собственному благоусматрнію’ (Романовичъ-Славатинскій, Система русскаго государственнаго права, ч. I: основные государств. законы. 1886, стр. 184 ср. 182—183). Извстно, какъ составленная Сперанскимъ форма для издаваемыхъ законовъ, по которой они издавались въ вид манифестовъ: ‘внявъ мннію государственнаго совта, постановляемъ или учреждаемъ’,— была признана несоотвтствующей основамъ русскаго государственнаго устройства, и съ 15 апрля 1842 года мнвіе государственнаго совта стало легально необязательнымъ для Государя (тамъ-же, стр. 183, примч.).}. Припоминая-же, что по поводу 1го пункта былъ высказанъ ему упрекъ въ непониманіи основъ каноническаго права, приходится только пожалть, что актъ такой великой государственной и церковной важности имлъ столь неподходящаго автора.

Въ 3-емъ пункт читаемъ: ‘Се-же наипаче сильно есть, когда коллегіумъ правительское подъ державнымъ монархомъ есть и отъ монарха уставлено. Яв-б зд, что коллегіумъ не есть нкая факція, тайнымъ и на интересъ свой союзомъ сложившаяся, но на добро общее, повелніемъ самодержца и егожъ съ прочими разсмотрніемъ, собранныя лица’ {П. с. п. и р., т. I, стр. 4.}. Этотъ пунктъ составленъ всецло съ точки зрнія государственной пользы. Что касается выраженной въ немъ мысли, то она — справедлива: когда высшій правительственный органъ въ церкви длается государственнымъ учрежденіемъ, которое ‘подъ державнымъ монархомъ есть и отъ монарха уставлено’, то оно дйствительно длается, говоря словами Петровскаго указа объ учрежденіи Синода, ‘важнымъ и сильнымъ правительствомъ’. Но несомннно также, что при этомъ — 1) церковная власть теряетъ свой специфическій характеръ, омірщается {Этотъ специфическій характеръ опредляется чрезъ прямое противоположеніе власти гражданской. Классическимъ разъясненіемъ этого положенія считаются слова Спасителя: ‘царіе языкъ господствуютъ ими, и обладающіи ими благодтели нарицаются. Вы-же не тако: но болій въ васъ да будетъ яко мній: и старй яко служай’ (Лук. 22, 25—26).}, и — 2) сама Церковь терпитъ униженіе, порабощается свтскому правительству, что представляется, съ канонической точки зрнія, вопіющей несправедливостью. Характерно здсь также и то, что Церкви гражданское правительство не хочетъ доврять, опасается ея и считаетъ нужнымъ подчинить своему контролю, какъ какое-нибудь акціонерное общество или другую ассоціацію, могущую, подъ благовиднымъ предлогомъ, заниматься революціонной. пропагандой. Хорошее отношеніе со стороны правительства, признающаго себя христіанскимъ и называющаго Церковь своею Матерью!…

Въ 4-мъ пункт говорится: ‘Еще-же и се важное есть, что въ единоличномъ правленіи часто бываетъ длъ продолженіе и остановка за случающимися правителеви необходимыми нуждами и за недугомъ и болзнію, а когда въ живыхъ не станетъ его, то и паче пресцаются дла. Инако въ правленіи соборномъ: не присутствующу единому, аще-бы и первйшему лицу, дйствуютъ другіе, и дло идетъ непрескомымъ теченіемъ’ {П. с. п., т. I, стр. 4.}. Этотъ доводъ имлъ-бы свою цну въ вопрос объ устройств какойлибо канцеляріи, но въ разсужденіи о церковномъ устройств встрчать его какъ-то странно. Мы не хотимъ, конечно, сказать, чтобы исправность и ‘непрескомое теченіе’ въ церковныхъ длахъ были нежелательными: напротивъ, это — вещь прекрасная, но ужъ слишкомъ далекъ этотъ доводъ отъ того, что съ канонической точки зрнія могло-бы быть названо хорошимъ доказательствомъ. Да, притомъ-же, и слишкомъ онъ недостаточенъ самъ по себ: вдь не происходитъ-же остановка и замедленіе въ государственныхъ длахъ за случающимися монарху ‘необходимыми нуждами и болзнію’.

Въ 5омъ пункт авторъ утверждаетъ, что въ коллегіи ‘не обртается мсто пристрастію, коварству, лихоимному суду’ {Тамъ же}. Это — мысль врная, и доказательствами она обставлена достаточными {См. ихъ тамъ же.}. Но высказанное здсь требованіе вполн удовлетворяется и при той синодально-патріаршеской форм церковнаго управленія, о которой мы упоминали по поводу перваго пункта.

Весьма интересенъ 6-ой пунктъ по своей мотивировк. ‘И се томужъ подобно, читаемъ въ этомъ пункт, что коллегіумъ свободнйшій духъ въ себ иметъ къ правосудію, не такобо, якоже единоличный правитель гнва Ъильныхъ боится, понеже и причины проискивать на многихъ, а еще разностатейныхъ особъ, не тако удобно есть, яко на единаго человка’ {Тамъ же.}. Какъ мы видли, авторъ въ 3-емъ пункт, указывая на полнйшую зависимость проектируемой имъ духовной коллегіи отъ самодержавнаго монарха, говоритъ, что,— въ силу этой зависимости,— высшій правительственный церковный органъ не будетъ представлять никакой опасности для государства. Подобныя-же указанія длаются и ниже, въ 7ожъ пункт. Спрашивается: какъ-же, при такой зависимости, эта коллегія можетъ имть въ себ ‘свободнйшій духъ’, чтобы не бояться разныхъ ‘сильныхъ’ изъ гражданскаго вдомства,— представителей высшей государственной власти? Ясно, что этотъ пунктъ идетъ совершенно въ разрзъ съ общимъ духомъ Петровской реформы, всецло проникнутой стремленіемъ ограничить церковную власть, — лишить ‘свободнйшаго духа’ ея представителей. А если мы еще примемъ во вниманіе, что, по изысканіямъ проф. Каптерева, однимъ изъ важныхъ мотивовъ реформы было желаніе сдлать впередъ невозможнымъ существованіе въ Россіи такъ называемыхъ ‘свободныхъ архіереевъ’, то неискренность приведенныхъ въ настоящемъ пункт соображеній будетъ вн всякаго сомннія {Чтобы ясно представить себ, что такое были ‘свободные архіереи’, надо обратиться къ упомянутымъ статьямъ проф. Н. . Каптерева въ ‘Богословскомъ Встник’ за 1892 годъ. Вотъ какъ изображаетъ проф. Каптеревъ отношеніе русскихъ архіереевъ 17го вка къ поднятымъ патріархомъ Никономъ церковнымъ вопросамъ и ихъ участіе въ его дл. ‘Нужно признать, какъ несомннный фактъ, говоритъ онъ, что русскіе архіереи очень враждебно относились къ патріарху Никону, считая себя подавленными и приниженными во время патріаршества Никона, совершенно будто бы ихъ поработившаго и поправшаго ихъ права. Они надялись и хлопотали предъ царемъ о томъ, чтобы посл низверженія Никона, въ отношеніяхъ будущаго патріарха къ другимъ епископамъ, былъ боле твердо и ршительно выраженъ тотъ попранный Никономъ принципъ, что ‘первый епископъ не начальникъ епископамъ, ни крайній святитель’, что ‘святительскій санъ единъ есть, и тажде на всхъ благодать’, и что потому ‘вси святители равни’ (Бог. Встн. 1892 г. кн. ІШ, стр. 182). Но если для епархіальныхъ архіереевъ Никонъ, по своимъ отношеніямъ къ нимъ, былъ крайне нежелательный патріархъ, и съ его низверженіемъ они разсчитывали достигнуть большей самостоятельности и независимости въ управленіи своими епархіями, большей силы и вліянія на общецерковныя дла, отъ которыхъ будто-бы совсмъ ихъ отстранилъ Никонъ, не терпвшій никакихъ совтовъ и указаній со стороны своихъ собратій о Св. Дух, зато открыто высказанное Никономъ ученіе, что священство выше царства, что свтская власть вовсе не должна вмшиваться въ дла церковныя, а слдовательно — и епархіальныя, что надъ духовными властями она не иметъ никакихъ верховныхъ правъ,— эти воззрнія Никона какъ нельзя боле пришлись по душ всмъ русскимъ архіереямъ, которые ршительно и горячо стали въ этомъ отношеніи на сторону не любимаго ими Никона, поработителя архіереевъ. Свергнуть Никона и въ то же время доставить торжество его идеямъ, что священство выше царства, это-бы значило для нихъ — разомъ освободиться не только отъ подавляющаго ихъ значенія патріаршей власти, которой въ лиц Никона данъ былъ хорошій урокъ, но и отъ вмшательства въ ихъ епархіальныя дла свтской власти, которая, не мене патріаршей, очень сильно давала себя чувствовать каждому архіерею (тамъ-же, стр. 183). И дйствительно, подъ вліяніемъ идей Никона, появляются тогда такъ называемые ‘свободные архіереи’, которые говорили, ‘мы-де суду царскому не подлежимъ’, которые въ своихъ епархіяхъ стали ставить архимандритовъ, игуменовъ и протопоповъ ‘самовольствомъ, что имъ годенъ, безъ указу великаго государя’ (тамъ-же, стр. 185). Въ виду того, что вс русскіе архіереи по вопросу объ отношеніи царства къ священству весьма ршительно стали на сторону заявленныхъ Никономъ воззрній, положеніе длъ становилось настолько серьезнымъ, что со стороны свтскаго правительства необходимо требовалось предпринять что-либо ршительное, если только оно хотло остановить дальнйшее распространеніе идей Никона и дальнйшее возникновеніе ‘свободныхъ архіереевъ’, заявлявшихъ, что они не признаютъ надъ собою царскаго суда и не желаютъ допускать свтскую власть до вмшательства въ ихъ епархіальныя дла. Очевидно, что свтскому правительству необходимо было противопоставить воззрніямъ Никона на царство и священство воззрнія противоположныя, но притомъ такъ, чтобы они заявлены были тоже духовными властями, только боле авторитетными, чмъ Никонъ и русскіе архіереи. Съ этою именно цлью свтское правительство обратилось на востокъ къ четыремъ восточнымъ патріархамъ съ просьбою, чтобы они ршили предложенные имъ вопросы о власти царской и патріаршей (тамъ-же, стр. 186). Патріархи дали отвтъ въ дух совершенно противоположномъ воззрніямъ Никона (самыхъ отвтовъ мы не приводимъ,— см. ихъ въ цитиров. стать, стр. 186—188). Насколько привезенный отвтъ былъ пріятенъ для свтской власти, настолько онъ былъ непріятенъ для властей духовныхъ. ‘Свободные архіереи’, льстившіе было себя надеждою стать въ независимыя отношенія къ свтской власти, думавшіе было освободиться отъ крайне непріятнаго и очень стснительнаго для нихъ вмшательства ея въ ихъ епархіальныя дла, должны были окончательно разочароваться въ своихъ надеждахъ. Благодаря отвтамъ восточныхъ патріарховъ, они еще крпче и ршительне, чмъ прежде, подчинялись свтской власти, которая, опираясь на эти отвты, могла теперь распоряжаться ими по своему усмотрнію, не стсняясь ничмъ, такъ-какъ всякое повелніе свтской власти и для архіереевъ ‘законъ есть’ (тамъ-же, стр. 188). Понятно само собою, что русскіе архіереи не могли согласиться съ предложеннымъ восточными патріархами ршеніемъ вопроса объ отношеніи свтской власти къ духовной, съ ршеніемъ, отдававшимъ архіереевъ въ безусловное распоряженіе свтской власти. Естественно было съ ихъ стороны попытаться снова подвергнуть этотъ вопросъ обсужденію, въ видахъ добиться боле благопріятнаго для нихъ его ршенія. Это они и ршили сдлать на собор 1667 года, куда пріхали и два восточныхъ патріарха (тамъ-же). Мы не будемъ здсь излагать разсужденій и пренія, имвшихъ мсто на этомъ собор — интереспыя подробности на этотъ счетъ желающіе найдутъ въ цитируемыхъ статьяхъ проф. Каптерева,— стр. 189—190 и кн. X, стр. 46—60. 71. 67—68. Скажемъ только, что благодаря дружнымъ усиліямъ, смлости и энергіи русскихъ архіереевъ, соборъ принужденъ былъ постановить, что царь самостоятеленъ и независимъ въ длахъ гражданскихъ, а патріархъ самостоятеленъ и независимъ въ длахъ церковныхъ, и что ни одинъ изъ нихъ не долженъ вмшиваться въ область вднія другого. Такимъ образомъ, состоявшимся соборнымъ ршеніемъ Церковь была признана самостоятельною и независимою (тамъ-же, стр. 68). Обращаясь теперь къ Петровской реформ, проф. Каптеревъ утверждаетъ, что Петръ Великій хорошо зналъ этотъ эпизодъ изъ церковной исторіи 17 вка, и что на него намекалъ составитель Духовнаго Регламента словами: ‘да не воспомянутся подобные и у насъ бывшіе замахи’. Дале Духовный Регламентъ,— опять съ явными намеками на дло Никона,— говоритъ, что ‘единъ самовластный пастырь’, т. е. патріархъ, можетъ не захотть ‘отъ подручныхъ себ епископовъ судитися, аще-бы къ тому и принужденъ былъ’ (а Никонъ дйствительно отрицалъ за одними русскими епископами право судить его — патріарха). Вся эта тирада, очевидно, составлена въ виду дла патріарха Никона. Покончивъ съ патріаршествомъ, Петръ I ршился подчинить и всхъ епархіальныхъ русскихъ архіереевъ своей власти. Составитель Духовнаго Регламента, какъ видно, зналъ, что на Руси нкогда существовали ‘свободные архіереи’, которые говорили: мы де суду царскому не подлежимъ. Ихъ поучаетъ Д. Регламентъ: ‘вдали бы епископы мру чести своея’ (тамъ-же, стр. 73). ‘Не трудно видть,— заканчиваетъ свою статью проф. Каптеревъ,— чмъ были вызваны эти разсужденія Духовнаго Регламента объ опасности патріаршества для государства, о простомъ невжественномъ народ, смотрящемъ будтобы на патріарха, какъ на равнаго или даже какъ на высшаго, нежели самодержецъ, о томъ, что духовный чинъ, по представленію нкоторыхъ. есть другое и лучшее государство, о томъ, что и у насъ духовная власть оказывала »замахи», что въ случа проступка патріарха, для суда надъ нимъ придется вызывать изъ Турціи восточныхъ патріарховъ, такъ какъ онъ не захочетъ подчиниться суду только своихъ епископовъ: предъ глазами составителя Духовнаго Регламента стояли, по нашему мннію, т именно событія, о которыхъ мы разсказали выше’ (тамъ же, стр. 74).}. Мы не хотимъ сказать, что эти соображенія несостоятельны сами по себ. Напротивъ, они совершенно справедливы, поскольку выражаютъ ту мысль, что бороться съ собраніемъ трудне, чмъ съ однимъ лицомъ, п церковная власть,— если-бы она была представлена не однимъ лицомъ патріарха, а цлымъ соборомъ іерарховъ, — была-бы мене способна подчиняться разнымъ домогательствамъ и исканіямъ со стороны власти гражданской. Но это возможно только при томъ непремнномъ условіи, чтобы этотъ соборъ не составляли ‘повелніемъ самодержца и его-жъ съ прочими разсмотрніемъ собранныя лица’, какъ сказано въ 3емъ пункт, а чтобы они были выбраны самою Церковью (эта мысль подробне будетъ раскрыта въ слдующемъ отдл настоящей главы). Безъ этого-же условія соборъ будетъ только вдомствомъ, служащіе въ которомъ, по выраженію одного изъ писавшихъ по этому вопросу авторовъ, будутъ ‘творить волю пославшаго ихъ’ {Русск. Встн. 1891 г., кн. XI, стр. 185.}. Послднее обстоятельство именно и иметъ мсто въ созданной по проекту еофана коллегіи.

7-ой пунктъ — самый большой и, надо сказать, самый правдивый, потому что совершенно врно передаетъ руководившіе Петромъ мотивы. ‘Велико и се, читаемъ здсь, что отъ соборнаго правленія не опасатися отечеству мятежей и смущенія, яковыя происходятъ отъ единаго собственнаго правителя духовнаго’ и т. д. {П. с. п., стр. 4—5. Остальной текстъ этого пункта представляетъ собою дальнйшее развитіе этой темы и иметъ боле историческій интересъ — для ршенія вопросовъ: были-ли основательны подобныя опасенія Петра? и нужно-ли было, въ виду ихъ, уничтожать патріаршество? Онъ гласитъ, ‘простой народъ не вдаетъ, какъ разнствуетъ власть духовная отъ самодержавной, но, великою высочайшаго пастыря честію и славою удивляемый помышляетъ, что таковый правитель есть то второй государь, самодержцу равносильный, или и большій его, и что духовный чинъ есть другое и лучшее государство, и ее самъ собою народъ тако умствовати обыклъ. Что-же, егда еще и плевельные властолюбивыхъ духовныхъ разговоры приложатся, и сухому хврастію огнь подложатъ? Тако простыя сердца мнніемъ симъ развращаются, что не такъ на самодержца своего, яко на верховнаго пастыря въ коемъ-либо дл, смотрятъ. И когда услышится нкая между оными распря, вси духовному паче, нежели мірскому правителю, аще и слпо и пребезумно, согласуютъ, и за него поборствовати и бунтоватися дерзаютъ, и льстятъ себе окаянные, что они по самомъ Бог поборствуютъ, и руки своя не оскверняютъ, но освящаютъ, аще-бы и на кровопролитіе устремлялися. Такому-же въ народ мннію вельми рады и не простые, но коварные человцы: тіи-бо, на Государя своего враждующе, егда увидятъ ссору Государя съ Пастыремъ, похищаютъ то за добрый случай злоб своей, и, подъ видомъ церковной ревности, не сумняшеся подносить руки на Христа Господа, и къ тому-жъ беззаконію, яко къ длу Божію, подвизаютъ и простой народъ. Что-жъ, когда еще и самъ Пастырь, таковымъ о себ надменъ мнніемъ, спать не похощетъ? Изрещи трудно, коликое отсюда бдствіе будетъ’. По нашему мннію, основанія для подобныхъ опасеній Петръ имлъ, и серьезность руководившихъ имъ мотивовъ — безспорна, ибо въ прошлой исторіи Руси на этотъ счетъ — не безъ поучительныхъ примровъ. Но избранное имъ средство для огражденія государственныхъ интересовъ — слишкомъ радикально, и его мропріятія и реформы въ церковной жизни совершенно напрасно шли гораздо дальше, чмъ было дйствительно нужно.}. Кажется, нтъ нужды доказывать, что это основаніе канонической цнности не иметъ ровно никакой. Здсь мы можемъ только сказать, что весь этотъ пунктъ былъ-бы вполн умстенъ въ какомъ-либо памятник языческаго законодательства, враждебнаго христіанской церкви, и, напротивъ, онъ производитъ чрезвычайно тяжелое впечатлніе, находясь въ устав церковнаго управленія православной Россіи. Трактовать Церковь и ея правительство, какъ какой-то не особенно надежный элементъ въ государств, всегда готовый къ революціонному броженію и пропаганд, — за которымъ, поэтому, надо особенно строго и внимательно наблюдать, — значитъ не пони-мать характера Церкви и ея власти. А въ устахъ архипастыря Церкви, какимъ былъ еофанъ, такія разсужденія,— sit venia verbo,—положительно неприличны {Говоря это, мы не желали-бы подвергнуться упреку въ противорчіи съ высказаннымъ нами (въ предш. примч.) мнніемъ, что для успховъ Петровской гражданской реформы патріаршество было опасно. Тамъ мы смотрли на дло съ исторической точки зрнія, а здсь — съ принципіальной. А извстно, что факты и принципы не всегда оказываются въ согласіи. Но жертвовать послдними въ пользу первыхъ совершенно нерезонно. И наши настоящія разсужденія, содержа требованіе со стороны государства извстныхъ отношеній къ Церкви, eo ipso требуютъ, чтобы и послдняя отвчала своему идеальному назначенію.}.

8-ой пунктъ читается: ‘Еще и сіе угодіе церкви и государству отъ таковаго правительства будетъ, что въ немъ не токмо единъ нкто отъ сосдателей, но и самъ президентъ или предсдатель подлежати имать суду своей братіи, то есть томужде коллегіумъ, ащебы въ чемъ знатно погрщилъ, не такъ, какъ дется, гд единъ самовластный пастырь владетъ, ибо онъ не похощетъ отъ подручныхъ себ епископовъ судитися. Ащеже-бы къ тому и принужденъ былъ, то обаче въ народ простомъ, правосудія невдущемъ и слпо разсуждающемъ, таковый судъ былъ-бы подозрительный и поношенію подверженный. Отъ чего дется, что на злаго таковаго единовластителя нужда есть созывати соборъ Селенскій, что и съ великою всего отечества трудностію, и съ немалымъ иждивеніемъ бываетъ, и въ ныншнія времена (когда восточные патріархи подъ игомъ турскимъ живутъ, и Турки нашего государства вящше, нежели прежде, опасаются) отнюдь мнится быти не возможно’ {П. с. п., т. I, стр. 5.}. Какъ уже мы упоминали, этотъ пунктъ составленъ въ виду отказа патріарха Никона подчиниться суду русскихъ архіереевъ. Но, прежде всего, отказъ этотъ трудно оправдать съ канонической точки зрнія, и потому если-бы законнымъ порядкомъ, т. е. путемъ соборнаго опредленія, на будущее время постановлено было церковное правило о подсудности патріарха собору епископовъ его помстной церкви, то указываемое авторомъ Регламента затрудненіе перестало-бы существовать. Въ самомъ дл, относительно суда надъ патріархомъ въ канонахъ ощущается проблъ, восполненіе котораго является задачей будущаго для правообразующей дятельности Церкви. Относительно-же того, будто для суда надъ патріархомъ необходимъ вселенскій соборъ, канонисты признаютъ, что хотя вселенскій соборъ, безспорно, иметъ право судить патріарха (потому что вообще иметъ неограниченныя полномочія въ церкви), каковое право и подтверждается многочисленными примрами изъ судебной практики 2—5 вковъ, однако трудно перевернуть это положеніе и утверждать, что судъ надъ патріархомъ невозможенъ безъ вселенскаго собора. ‘Повидимому, говоритъ проф. Заозерскій, мы приведены въ необходимость заключать, что власть суда надъ патріархомъ принадлежитъ только вселенскому собору: въ самомъ дл, не только Несторія, но и Македонія и Діоскора осудилъ вселенскій соборъ, приговоръ св. Флавіана надъ Евтихіемъ проврялъ также вселенскій соборъ. Но мы воздерживаемся отъ такого вывода на томъ основаніи, что во всхъ этихъ случаяхъ главнымъ предметомъ собора служила не личность патріарха, а поднятый имъ вопросъ вры. Вс четыре вселенскихъ собора этого времени имли главнымъ своимъ назначеніемъ утвердить вру православную, изложить истинное ученіе церковное, отдливъ его отъ ложныхъ человческихъ мудрованій, которыя стремились привнести въ него упомянутые ересіархи. Ни ересь Несторіанская, ни ересь Діоскора или Македонія не были мстнымъ или частнымъ ученіемъ какого-либо изъ сихъ патріарховъ, или имли мстомъ своего возникновенія и образованія одну какую-либо частную церковь: въ такомъ случа, он и были-бы осуждены только частною церковью’ {Заозерскій. Церковный судъ. Кострома. 1878. Стр. 238.}. Въ пользу того ршенія, что патріархъ подсуденъ еписконамъ своей области, говорятъ и т правила, которыми утверждается полная автономія помстныхъ церквей въ дл суда {Ср. 1 всел. соб. пр. 5, Ант. соб. пр. 9 и др.}. Что-же касается возможнаго возраженія, будто патріархъ, какъ лицо высшее, не можетъ быть судимъ лицами низшими его въ іерархическомъ отношеніи, то практика древней церкви показываетъ, что въ важнйшихъ случаяхъ церковной жизни, — напр., на вселенскихъ соборахъ,— ранговыя различія между іерархами не имли никакого значенія въ отношеніи ихъ правъ на участіе въ ршеніи дла.

Относительно того довода, будто простой народъ не признаетъ законнымъ судъ помстной церкви, надо сказать, что этого трудно ожидать. Напримръ, въ дл п. Никона со стороны народа мы никакого протеста съ подобнымъ характеромъ не встрчаемъ. А затмъ, — мало-ли чего простой народъ не признаетъ законнымъ? Странно было-бы угождать народному невжеству! Да, наконецъ, вдь и самый Синодъ, какъ мы видли, народъ не призналъ законнымъ.

Но если-бы и дйствительно съ канонической точки зрнія встрчались нкоторыя затрудненія для производства суда надъ патріархомъ въ предлахъ помстной церкви,— чего на самомъ дл мы не видимъ (здсь не излишне напомнить и примръ восточныхъ церквей, гд патріархи удаляются въ отставку очень легко),— то разв логично длать отсюда выводъ о необходимости упразднить самое патріаршество? Послдовательность требовала-бы тогда рекомендовать и упраздненіе всхъ прочихъ патріаршествъ. И вообще, довольно странно, въ законодательномъ памятник, претендующемъ на каноническую цнность, встрчать аргументацію, гд фигурируетъ столь далекій отъ всякой каноники предметъ, какъ турки.

Послдній, 9-й пунктъ не требуетъ разбора по своей несерьезности. ‘Въ таковомъ правительств соборномъ, гласитъ этотъ пунктъ, будетъ аки нкая школа правленія духовнаго’ и т. п. {П. с. п., т. I, стр. 5.}. Вполн можетъ быть такою школою и патріаршій синодъ.

Мы окончили разсмотрніе тхъ основаній, какими оправдываетъ себя реформа. Приговоръ объ ихъ каноническомъ достоинств приходится дать отрицательный.

(Окончаніе слдуетъ).

П. Тихомировъ.