Как любовь побудила злобу, Немирович-Данченко Василий Иванович, Год: 1899 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 7 минут(ы)

Какъ любовь побудила злобу.

(Кастильская легенда *).

*) Близь Бургоса въ Санъ-Педро де-Корденья авторъ отъ немногихъ оставшихся тамъ монаховъ (иночество въ Испаніи уничтожено) слышалъ трогательное преданіе о корол Рамиро, предлагаемое теперь читателямъ въ форм поэмы.

Жилъ да былъ король когда-то

Донъ Рамиро: лютъ и смлъ,

Онъ въ Кастиліи не мало

Совершилъ неправыхъ длъ.

Онъ не вдалъ состраданья,

Не умлъ прощать обидъ,—

Былъ при немъ невинной кровью

Напоенъ Вальядолидъ.

Въ королевскомъ замк мрачному,

Подъ тяжелою плитой,

Десять лтъ уже томился

Донъ Рамиро братъ родной.

Бдный принцъ не видлъ свта,

Но порою въ эту тьму

Чей-то кроткій, чей-то тихій

Голосъ слышался ему,—

Словно втеръ чуть касался

Нжныхъ струнъ своимъ крыломъ…

И, внимая, донъ Алонсо

Ихъ не могъ забыть потомъ.

Говорилъ тотъ голосъ чудный:

‘Зло ликуетъ, міръ въ крови,

Но терпи и врь, страдалецъ,

Всемогуществу любви.

‘Какъ горятъ въ туман звзды,

Такъ сіяютъ небесамъ

Слезы чистыя печали

Сквозь душистый фиміамъ.

‘Тамъ давно твои страданья

Сочтены и зачтены.

Если Богъ ихъ терпитъ, значитъ —

И он ему нужны’.

Плавалъ узникъ и молился

И мучителю прощалъ

И какихъ-то крыльевъ легкихъ

Нжный шелестъ различалъ…

II.

Шли года и донъ Алонсо

Исхудалъ и изнемогъ

Такъ, что падали оковы

Сами съ рукъ его и ногъ.

На плечахъ его истлли

Старый бархатъ и атласъ,—

Словно уголь подъ золою,

Королевскій узникъ гасъ.

Разъ онъ слышитъ голосъ чудный:

‘Встань!’ — божественно-чиста

Передъ нимъ сама Марія,

Мать распятаго Христа.

Кроткій ликъ исполненъ скорби,

Состраданіемъ горитъ,

И, склонясь къ нему, Святая

Сердцемъ сердцу говоритъ:

‘Отъ пастушьихъ жалкихъ хижинъ

До золоченыхъ палатъ

Злодяніемъ наполнилъ

Цлый край твой старшій братъ.

‘Близокъ часъ небесной кары,

Хоть изъ тысячи капеллъ

Молятъ сытые прелаты

Королю смягчить удлъ.

‘Сынъ мой кротостью, любовью

Побдить его не могъ —

И на вки донъ Рамиро

Осудилъ отнын Богъ.

‘Я пришла къ теб услышать

Мысль завтную твою

И ее исполнить прежде,

Чмъ найду тебя въ раю.

‘Знай, Господь всесильный долго

Въ небесахъ теб внималъ,—

Все свершится, что бы только

Ты теперь ни пожелалъ!

‘Хочешь власти и свободы,—

Для тебя предла нтъ:

Будетъ славою твоею

Преисполненъ цлый свтъ!’

Но, склонясь передъ Мадонной,

‘Если такъ,— промолвилъ онъ,—

Пусть, Святая, будетъ братъ мой

И прощенъ, и обращенъ.

‘Я же здсь, во искупленье,

Остаюся!’ — ‘Ты великъ! ‘—

И улыбкой кроткой, нжной

Просіялъ Мадонны ликъ.

III.

Шли года… Въ молчаньи вчной

Нерушимой темноты

Донъ Алонсо вдругъ услышалъ

Чей-то голосъ съ высоты:

‘Встань!’ Онъ видитъ — ангелъ Божій

Свтелъ весь. Безстрастенъ взглядъ,

Надъ челомъ звзда сіяетъ,

Крылья полымемъ дрожатъ.

‘Не могу, прости, подняться,—

Я исчахъ и изнемогъ.

Эти плиты, мрак и холодъ

Силы отняли у ногъ’.

Чудный гость его коснулся.

Узникъ всталъ- его тюрьмы

Пали каменныя стны,

Льется свтъ въ обитель тьмы.

Донъ Алонсо снова молодъ,

Въ сердц — пламя, блескъ — въ очахъ,

И крушатся звенья цпи,

Какъ стекло, въ его рукахъ.

‘Въ слдъ иди! ‘— и ангелъ тихо

За собой его ведетъ.

Принцъ отцовскія палаты,

Проходя, не узнаетъ.

IV.

Подъ гренадскою парчею

Незамтно стнъ простыхъ,

Вмсто факеловъ смолистыхъ,

Свтъ въ лампадахъ золотыхъ.

Кордуанскими коврами

Плиты устланы подъ нимъ,

Изъ брасеро *) чуть струится

Благовоній цнныхъ дымъ.

*) Брасеро — нчто врод нашихъ кавказскихъ мангаловъ, ажурныя мдныя жаровни съ угольями, единственное средство отопленія въ кастильскихъ городахъ и деревняхъ. Даже въ наиболе посщаемыхъ иностранцами центрахъ, старыхъ провинцій камины, гд они есть, существуютъ только для украшенія комнатъ.

По рзьб колоннъ восточныхъ

Золоченые цвты,

Съ горделивыми гербами

На дверяхъ блестятъ щиты.

Гд отецъ его по-братски

Принималъ народъ простой,

Весь въ алмазахъ и сапфирахъ

Тронъ сіяетъ золотой.

Сквозь желзныя ршетки

Виднъ толстыхъ стнъ внецъ,

Чтобы самый голосъ правды

Не проникнулъ во дворецъ.

Надъ громадой грозныхъ башенъ

Раздвоенные зубцы,

Сторожатъ за ними зорко

Молчаливые бойцы.

Старыхъ рыцарей не видно,

Трубадуровъ смлыхъ нтъ,

Не слыхать веселыхъ псенъ

Въ этихъ залахъ много лтъ.

Вотъ и въ спальню Донъ Рамиро

Входъ, окованный броней.

Чуть его коснулся ангелъ

Блоснжною рукой —

Пали крпкіе затворы

Кипарисовыхъ дверей,

Словно капли дождевыя

Съ колыхнувшихся втвей.

Стны толсты, низки своды,

Посредин спитъ одинъ

Двухъ Кастилій и Леона

Кровожадный властелинъ.

И во сн его волнуютъ

Безпокойныя мечты,

Мрачной твердостію дышатъ

Королевскія черты,

Гордо сдвинутыя брови…

Брату чудится: вотъ-вотъ

Изъ-подъ дрогнувшей рсницы

Ястребиный взглядъ блеснетъ.

Просыпайся, донъ Рамиро,

Посмотри, властитель злой:

Братъ, замученный тобою,—

Твой судья передъ тобой.

Потревоженный, съ утеса

Такъ срывается орелъ,

Какъ король вскочилъ и къ брату,

Не смущаяся, пошелъ…

‘Какъ? ты живъ еще, презрнный?’

Онъ глядитъ и хмуритъ бровь,

Лишь на мигъ къ ланитамъ блднымъ

Прилила волною кровь.

‘Живъ! Когда, тому три года,

Сторожамъ, въ недобрый часъ,

Я тебя голодной смертью

Заморить отдалъ приказъ?

‘Значитъ, есть еще измна…

Эту подлую змю

Я пятой своей не въ силахъ

Раздавить въ моемъ краю!

‘Помню я еще ребенкомъ

Твой коварно-кроткій взглядъ,

Ты всегда мн былъ укоромъ,—

Ты палачъ мн, а не братъ.

‘Позабыть тебя заставить

Не могу я свой народъ,—

Онъ тебя благословляетъ,

А меня въ душ клянетъ!

‘Будетъ месть моя жестока…

Я неврныхъ сторожей

И тебя въ одну темницу

Затворю и у дверей

‘Стану самъ и буду слушать

Ваши стоны день за днемъ.

Не скую тебя цпями,—

Чтобы жаднымъ, лютымъ псомъ

‘Ты отъ голода, несчастный,

Рвалъ бы тло сторожей

Въ вчномъ мрак заточенья —

Кель проклятой своей’…

VI.

‘Замолчи!— и ангелъ свтлый

Предстаетъ ему.— Пора!

Часъ пришелъ и адъ кромшный

Ждетъ гонителя добра.

‘Посмотри: безлюдны села,

Жатвы нтъ, мертвы, поля,

Вопіетъ о мести къ небу

Одичалая земля,

‘Все молчитъ, что только дышетъ,—

Палачи въ твоихъ гербахъ

Бродятъ злобно, словно волки,

Въ опустлыхъ городахъ.

‘Все, чего король коснулся,

Заразилъ ты, какъ чума:

Нтъ стыдливости двичьей,

Неподкупнаго ума.

‘Позабылъ монахъ обты,

Паладинъ — законъ и честь,

Проповдники безмолвны,

Въ каждомъ сердц — смерть и месть.

‘Кровь твоя угодна небу,

Пусть теб твой братъ родной

Въ часъ послдній, донъ Рамиро,

Будетъ праведнымъ судьей’.

VII.

Но Алонсо вдругъ склонился

На колна и въ слезахъ

Молитъ: ‘Кроткая Марія,

Ты одна на небесахъ

‘Знаешь то, о чемъ молился

Я въ могильной тишин.

О, услышь меня, Святая,

Будь со мною и во мн…

‘Нтъ, меня для донъ Рамиро

Быть судьею не неволь,—

Онъ не только братъ мой старшій,

Онъ — внчанный мой король.

‘Насъ одна рука ласкала…?

Помню я, какъ часто мать,

Подозвавъ меня, молила

Жизнь Рамиро охранять.

‘Даже если ты захочешь

Поразить его мечомъ,

Короля и брата тломъ

Я прикрою, какъ щитомъ.

‘Если былъ угоденъ Богу

Молчаливый подвигъ мой,

Подожди еще, Блаженный,

Не рази его, Святой!

‘Небо жаждетъ покаянья:

Можетъ быть, настанетъ мигъ,

Чтобъ король и братъ мой сердцемъ

Совершенное постигъ!’,

‘— …Пусть!— и молвитъ тихо ангелъ,

Грустно голову склоня.—

‘Ждать готовъ я, если только

Въ эту ночь, къ разсвту дня,

‘Ты укажешь мн, Алонсо,

Дло, слово или мигъ,

Гд бы сердцемъ онъ смягчился,

Совершенное постигъ,—

‘Звукъ одинъ, въ которомъ слышенъ

Человкъ былъ въ корол,

Искру слабую сознанья,

Лучъ, погаснувшій во мгл’.

VIII.

‘Милый братъ и повелитель,

Вспомни все, что сдлалъ ты,—

Были свтлыя стремленья,

Благородныя мечты!

‘Дай одну лишь!’ Но сурово

Братъ молчитъ и въ тишин.

Слышно только врылъ зловщихъ

Трепетаніе въ окн.

Длится ночь. Съ высокой башни

Крикъ звучитъ сторожевой…

Годы зла и преступленья

Безконечной чередой

Вспоминаетъ донъ Рамиро

И глядитъ въ ночную тьму.

Тамъ неправедно убитыхъ

Тни чудятся ему…

Слышитъ онъ мольбы и вопли,

Видитъ кровь,— повсюду кровь…

Точно онъ переживаетъ

Все содянное вновь.

Онъ хотлъ бы крикнуть брату,

Что?— не знаетъ самъ пока,

Но въ груди сжимаетъ сердце

Непонятная тоска.

IX.

За окномъ свтле стало,

Тни ночи отошли,

Стны срыя и башни

Различаются вдали.

Донъ Алонсо молитъ брата:

‘День проходитъ, ночь бжитъ,—

Только слово покаянья!’

Но король молчитъ, молчитъ.

‘Ради матери любимой,

Ради славнаго отца!’

Тни мрачныя не сходятъ

Съ королевскаго лица…

Все печальнй ангелъ тихій:

‘Донъ Алонсо! часъ пришелъ…’

Но съ счастливою улыбкой

Крикнулъ узникъ: ‘Я нашелъ!

‘Я нашелъ тотъ лучъ сознанья,

Я нашелъ тотъ свтлый мигъ,

Гд король и братъ мой сердцемъ

Совершенное постигъ.

‘Онъ сказалъ: тому три года,

Сторожамъ, въ недобрый часъ,

Я тебя голодной смертью

Заморить отдалъ приказъ.

‘Онъ зоветъ тотъ часъ недобрымъ, —

Значитъ, каялся!… Прости,

Дай зерну тому отнын

Плодъ желанный принести!’

И какъ вянье прохлады,

Пронеслося въ тишин:

‘Донъ Алонсо, этотъ подвигъ

Всхъ другихъ угоднй мн.

‘Совершилось искупленье,

Онъ любовью побжденъ,

Какъ общано Мадонной,

Онъ спасенъ и обращенъ!’

Непонятною молвою

Изумленъ Вальядолидъ:

Узжаетъ донъ Рамиро,—

Скорбенъ взглядъ его и видъ.

Съ непокрытой головою,

Власяницею одть,

Онъ одинъ. Не видно свиты

И солдатъ зловщихъ нтъ.

Отдалъ онъ дворецъ богатый

Неимущимъ и больнымъ,

Съ тмъ, чтобъ знатные вельможи,

Какъ ему, служили имъ.

Часовыхъ не видно хмурыхъ

Въ срыхъ башняхъ у бойницъ,

Открываются затворы

Подземелій и темницъ.

Въ благородный старый Бургосъ,

‘Гордый Бургосъ на гор’,

Возвратившись, донъ Рамиро

Заперся въ монастыр.

XI.

Отовсюду въ ту обитель

Изумленный шелъ народъ,

Но король исчезъ. Монахи

Были нмы цлый годъ.

Слухъ носился, будто въ келью

Одиноко подъ землей

Замурованъ донъ Рамиро,

Весь въ цпяхъ, полуживой,

Что онъ нагъ зимой и лтомъ,

Что постель ему — земля,

Что во тьм его могилы

Черви гложутъ короля,

Что у кельи этой страшной,

Весь въ молитв и слезахъ,

Королевскій братъ Алонсо

Дни и ночи на часахъ,

Что зоветъ онъ донъ Рамиро:

‘Выйди, брать, на Божій свтъ!’

Но король еще ни слова

Не сказалъ ему въ отвтъ.

XII.

Канулъ годъ. Обильной жатвой

Вдругъ покрылися поля…

И явилося нежданно

Повелнье короля.

Въ пышныхъ мантіяхъ герольды

На разубранныхъ коняхъ,

Шляпы снявъ, его читали

Цлый день на площадяхъ.

Возвщалося народу,

Чтобы завтра на зар

Онъ собрался бы предъ очи

Короля въ монастыр.

XIII.

Солнце ярко. Небо сине.

Тихъ и зноенъ лтній день.

За обителью прохлады

Не даетъ оливы тнь.

Но народъ съ утра толпами

Окружилъ со всхъ сторонъ

Яркимъ полымемъ горящій

Королевскій пышный тронъ.

Пли иноки въ собор.

Тамъ великій кардиналъ,

Напой посланный изъ Рима,

Донъ Рамиро пріобщалъ.

Въ красныхъ мантіяхъ прелаты,

Ожидая короля,

Смотрятъ съ паперти на солнцемъ

Освщенныя поля.

Въ темныхъ латахъ, паладины

Неподвижны на коняхъ*

Геральдическіе знаки

На груди ихъ и щитахъ.

Чуть колышутся на шлемахъ

Перья блыя. Порой

О желзный наколнникъ,

Мечъ ударится стальной.

Видны черные береты

Саламанкскихъ мудрецовъ,

Нищихъ срыя лохмотья,

Шляпы желтыя жидовъ.

И подъ бархатнымъ навсомъ

Съ бахрамою золотой,

Какъ цвты, пестрютъ дамы

И атласомъ, и парчей…

XIV.

Растворилась дверь собора,

Хоръ послдній прозвучалъ

И народу донъ Рамиро

Съ пышной свитою предсталъ…

Шелъ онъ тихо… худъ и блденъ…

Не сводя горячій взоръ,

Полный страстнаго восторга,

Съ голубыхъ кастильскихъ горъ.

Жадно грудь его дышала

Ароматами полей,

И ложилася улыбка

На уста его свтлй.

На суровый, старый Бургосъ,

Врный Бургосъ смотритъ онъ…

Съ высоты соборной башни

Погребальный слышенъ звонъ.

Въ синемъ неб черной точкой

Вольный чудится орелъ…

Слъ король на тронъ и тихо

Онъ народу рчь повелъ.

XV.

‘Далъ Господь земл порядокъ,

Чтобъ цвла Его земля,

И хранить въ народ правду

Онъ поставилъ короля.

‘Онъ облекъ его бронею

Грозной власти, чтобъ кругомъ

Все отъ зла царевой тнью

Прикрывалось, какъ щитомъ…

‘И, живя по правд Божьей,

Сильный былъ безсильнымъ другъ,

Мечъ служилъ одной отчизн,

Какъ земл — свободный плугъ.

‘Чтобы въ мір яркимъ солнцемъ

Выше всхъ законъ сіялъ

И король его герольдомъ

И слугою первымъ сталъ!

‘Чтобъ, казня простыхъ злодевъ,

Онъ себя не пощадилъ,

Чтобы памятенъ народу

Тотъ примръ во вки былъ…

‘Я, король вашъ донъ Рамиро,

Для того здсь созвалъ васъ,

Чтобъ свершить во славу Божью

Этотъ строгій судъ сейчасъ.

‘Я, король вашъ донъ Рамиро,

Годъ во тьм тюрьмы судилъ,

Что при свт дня король вашъ

Донъ Рамиро совершилъ.

‘Я, король вашъ донъ Рамиро,

Чтобъ цвла моя земля,

Предаю лютйшей казни

Донъ Рамиро короля

‘За неправыя дянья,

За убійства безъ конца,

Запятнавшія алмазы

Королевскаго внца.

‘Я, король вашъ донъ Рамиро,

Гласу Божьему внемля,

Палачамъ повелваю

Обезглавить короля!…’

XVI.

У ‘San Pedro de Cardena’*)

Черный крестъ на мст томъ,

Гд когда-то донъ Рамиро

Обезглавленъ палачомъ’.

*) Санъ Педро де Карденья близъ Бургоса — древній монастырь.

Яркимъ полымемъ въ Кардень!

Розы пышныя цвтутъ,

Ихъ кругомъ ‘святою кровью,

Королевскою’ зовутъ.

И монахи, лишь на царство

Властелинъ вступаетъ вновь,

Шлютъ ему въ подарокъ розу —

Короля святую кровь,

Чтобъ до гроба завщанье

Донъ Рамиро помнилъ онъ:

‘На земл, что солнце въ неб,

Выше всхъ царитъ законъ!‘

Вас. Немировичъ-Данченко

Кадиксъ.

Іюнь 1885 г.

‘Русская Мысль’, кн.III, 1889

Какъ любовь побудила злобу.

Читайте также: