КЪ УЧЕНІЮ МАТЕРІАЛИЗМА.
КЪ УЧЕНІЮ МАТЕРІАЛИЗМА.
Прив.-доц. Г. Челпанова.
(Окончаніе).
СТАТЬЯ ВТОРАЯ.
СТАТЬЯ ВТОРАЯ.
|
|
|
|
Въ русскомъ перевод: |
Въ моей стать: |
|
|
|
‘Міръ Божій’, No 9, 1897
К учению материализма, Челпанов Георгий Иванович, Год: 1897
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Теперь мн остается еще отвтить на возраженія, которыя были приведены въ стать г. Кардануса, помщенной въ ‘Новостяхъ’ за 1896 г., 26 апрля, и написанной съ спеціальной цлью опровергнуть все утверждаемое мною въ стать ‘Мозгъ и мысль’. Можетъ быть, читатели удивятся, что я такъ поздно отвчаю на возраженія г. Кардануса. Къ сожалнію, совокупность обстоятельствъ не позволила мн этого сдлать раньше, но, я думаю, говорить о матеріализм никогда не поздно. Вопросъ, который я разбиралъ въ своей стать, не есть вопросъ дня: интересъ къ нему сохраняется всегда. Защитники матеріализма у насъ за годъ не перевелись, читатели, сочувствующіе взглядамъ г. Кардануса, тоже.
И я берусь за перо, чтобы отвтить ему, длая это по слдующимъ соображеніямъ. Я хочу показать, какое у насъ въ конц XIX в. существуетъ отношеніе къ философіи не только у читающей, но и у пишущей публики.
Примръ г. Кардануса ясно показываетъ, что, по мннію интеллигентной публики, философіи учиться не слдуетъ, о ней можетъ говорить всякій, кто никогда никакихъ философскихъ сочиненій не изучалъ. По мннію большинства публики и, что хуже всего, по мннію нкоторой части пишущей публики, философствовать можно на основаніи здраваго смысла, что собственно все то, что говорили Кантъ, Гегель, Спенсеръ, Милль и др. великіе мыслители, подлежитъ обсужденію просто на основаніи здраваго смысла. Если, вдобавокъ, разсуждающій — натуралистъ, то уже это званіе совершенно его освобождаетъ отъ необходимости изучать какихъ бы то ни было философовъ, званіе натуралиста даетъ ему право разсуждать обо всхъ философскихъ вопросахъ, не справляясь о томъ, что говорили до него другіе философы-натуралисты. Несомннно, конечно, такое отношеніе приводитъ къ весьма пагубнымъ послдствіямъ. Если къ философіи такъ относится писатель, то онъ способствуетъ широкому распространенію ложныхъ воззрній и дурной манеры философствованія.
Къ числу такихъ писателей я позволяю себ отнести и г. Кардануса. Статья его представляетъ интересъ еще и въ томъ отношеніи, что ясно показываетъ, какъ у насъ можно самымъ беззастнчивымъ образомъ возводить самыя грубыя обвиненія въ разсчет, что немного найдется изъ публики липъ, которыя будутъ въ состояніи оцнить должнымъ образомъ достоинства такихъ обвиненій.
Г. Кардану съ ршилъ выступить съ обвиненіемъ всхъ русскихъ философовъ, въ томъ числ и меня, сторонника ‘удобнаго направленія’, въ невжеств, но потомъ самъ устрашился. Въ самомъ дл, нападать на кого-нибудь изъ сторонниковъ ‘удобнаго направленія’, значитъ, самому быть сторонникомъ ‘неудобнаго направленія’, почему онъ и спшитъ заявить, что онъ ‘собственно не то, чтобы матеріалистъ, но что онъ только противъ плохихъ противниковъ матеріализма’ {Кавычки мои.}.
Почему же г. Карданусъ причисляетъ меня къ ‘удобному направленію’? Г. Карданусъ думаетъ, что если я матеріализмъ отвергаю, то значитъ я спиритуализмъ признаю, а это въ глазахъ г. Кардануса значитъ быть сторонникомъ философіи ‘съ постнымъ маслицемъ’. Онъ огорчается, Что я въ борьб съ матеріализмомъ беру въ союзники Шопенгауера, и замчаетъ по этому поводу, что Шопевгауеръ сознавалъ ‘недостаточность и спиритуализма’.
Если бы г. Карданусъ что-нибудь зналъ изъ философіи, то онъ не подумалъ бы, что кто матеріализмъ отвергаетъ, тотъ спиритуализмъ признаетъ. На самомъ дл большинство новйшихъ писателей, отвергавшихъ матеріализмъ, отвергали также и спиритуализмъ {См. Паульсенъ. ‘Введете въ философію’, 365—370,132—136. Вундтъ. ‘Физіологическая психологія’, 1.001. Вундтъ. ‘System d. Philosophie’, стр. 302—311. Риль. ‘Теорія науки и метафизика’, М. 1889, стр. 222. Гёфдинвъ. ‘Психологія’, И. 1896, отд. II, 8, с. Спенсеръ. ‘Психологія’, т. II, стр. 364: ‘Въ заключительныхъ параграфахъ ‘Основныхъ началъ’ я уже сказалъ, что истина въ этомъ случа не можетъ быть выражена ни матеріализмомъ, ни спиритуализмомъ’. (Ср. ‘Основныя начала’, Кіевъ, стр. 375).}. Напр., Паульсенъ, Вундтъ, Риль, Гёфдин, Спенсеръ — а это такіе писатели, которыхъ и защитнику матеріализма знать не мшаетъ.
Я утверждаю, что г. Карданусъ матеріалистъ, притомъ матеріалистъ низкой пробы. Какъ г. Карданусъ ни отпирайся, что онъ не матеріалистъ,— всякій, кто мало-мальски что-нибудь въ философіи знаетъ, видитъ, что онъ матеріалистъ. Если кто-нибудь требуетъ, чтобы ему ^доказали, что мысль не протяженна’, тотъ, конечно, страдаетъ тмъ дефектомъ, который мшаетъ ему различать психическое отъ физическаго, онъ, конечно, станетъ серьезно утверждать, ‘что мысль есть движеніе матеріальныхъ частицъ’, онъ будетъ говорить, что ‘движеніе можетъ превращаться въ ощущеніе’ и что это ‘одинъ изъ сильнйшихъ аргументовъ въ пользу матеріализма’. Это ли не матеріализмъ? Зачмъ же г. Карданусу скрывать свои истинные взгляды?— Скажите прямо, что вы матеріалистъ того же типа, что и Молешоттъ, и Бюхнеръ {Разв кто-нибудь, кром матеріалиста станетъ утверждать, что Молешотть и Бюхнеръ несравнимые мыслители, какъ это длаетъ г. Карданусъ. См. о нихъ отзывъ Шопенгауера ниже.}, тогда читатель, по крайней мр, будетъ знать, съ кмъ иметъ дло. Впрочемъ, я спшу оговориться, можетъ быть, г. Карданусъ не ‘скрытый’ матеріалистъ, какимъ я его считаю, а просто ‘наивный’ матеріалистъ: онъ, можетъ быть, даже и не подозрваетъ, что онъ матеріалистъ.
Въ качеств истиннаго матеріалиста, г. Карданусъ изображаетъ дло такимъ образомъ, будто бы философскій матеріализмъ въ настоящее время можетъ быть защищаемъ какими-нибудь серьезными доводами, и что, будто бы, въ самомъ дл есть въ настоящее время мало-мальски философски образованный натуралистъ, который могъ бы защищать бюхнеро-молешоттовскій матеріализмъ, и что я выступаю, будто бы, противъ ‘спора, продолжающагося цлые вка’, который, конечно, иметъ самыхъ солидныхъ защитниковъ. Кто можетъ говорить такимъ языкомъ, какъ не матеріалистъ и совершенный профанъ въ философіи? Изображать дло такимъ образомъ, какъ будто бы бюхнеро-молешоттовскій матеріализмъ въ самомъ дл есть серьезная философская доктрина, можетъ только или матеріалистъ, или человкъ, не имющій никакого отношенія къ современной философіи.
Г. Карданусъ поступаетъ весьма тактично, если бы, въ самомъ дл, онъ призналъ, что то, что я говорю, есть вещь, въ наук давнымъ-давно признанная всми лучшими современными мыслителями, что эти вещи нтъ надобности подтверждать новыми доказательствами, а самое большее только популяризировать, излагать въ доступной форм для начинающихъ интересоваться философскими вопросами, если бы, говорю я, все это призналъ г. Карданусъ, то онъ лишился бы повода писать статью ‘о доморощенныхъ философахъ’, обвинять ихъ въ томъ, что они невжды, а также лишилъ бы міръ примра того, какъ можетъ натуралистъ философствовать, если онъ пожелаетъ философствовать ‘отъ ума’, или на основаніи только ‘здраваго смысла’.
Но если бы г. Карданусъ захотлъ добросовстно критиковать, то онъ долженъ былъ бы признать, что я выступилъ не съ моими личными рискованными взглядами, высказываемыми мною на свой собственный страхъ. Онъ долженъ былъ бы признать, что я преслдовалъ цль гораздо боле простую: я хотлъ читателей, стремящихся къ самообразованію, познакомить въ популярной, общедоступной форм съ тми взглядами, которые были высказаны классиками философіи: Вундтомъ, Паульсеномъ, Вэномъ, Спенсеромъ, а также и выдающимися натуралистами по вопросу объ отношеніи души къ тлу, объ отношеніи мозга и мысли. Кому неизвстно, что наиболе образованные натуралисты высказывались противъ матеріализма {См. Гельмгольцъ. ‘Vortrge u. Beden’, 1884, В. II, стр. 187. ‘Das Denken in der Medicin’ (имется русскій переводъ). Дю-Буа-Реймонъ. ‘Ueber die Grenzen des Naturerkennens. Die Sieben Weltrthsel’. 1891. (О Дю-Буа-Реймон см ‘Міръ Божій’, 1897, No 2). Тиндаль. Цитируется Тэномъ ‘Объ ум и познаніи’, кн. IV, гл. II, I. Гризингеръ. ‘Pathologie u. Therapie der psychischen Krankheiten’. 3 Aufl. 15 цитир. у Liebmann’s. ‘Analysis der Wirklichkeit 1880, 524—5. Тэтъ. ‘О новйшихъ успхахъ физическихъ знаній’, 1877, стр. 23. См. также Цигенъ ‘Физ. Псих.’, 1896, стр. 187.}. То, что я защищаю, есть стародавнее наслдіе научной философіи, которое я только старался сдлать доступнымъ для большинства публики. Если бы г. Карданусъ желалъ быть добросовстнымъ, то, конечно, противъ моей статьц долженъ былъ бы вести аттаку совсмъ въ иномъ вид, онъ долженъ былъ бы сказать, что онъ, г. Карданусъ, не согласенъ съ Вундтомъ, Паульееномъ, Спенсеромъ, Вэномъ и др.,— а это, конечно, не совсмъ удобно. Впрочемъ, я, можетъ быть, напрасно упрекаю г. Кардануса въ недобросовстности. Можетъ быть, онъ даже и не подозрваетъ, что я только популяризирую воззрнія выше названныхъ философовъ, можетъ быть, мы въ данномъ случа имемъ дло не съ недобросовстностью, а просто съ невдніемъ.
Вотъ образчики философіи г. Кардануса:
‘Вдь г. Челпановъ свою статью писалъ для того, чтобы доказать, что ощущеніе не есть форма движенія’. Не знаю, читалъ ли г. Карданусъ мою статью съ той степенью внимательности, какая нужна для добросовстнаго критика. Вроятно, нтъ, ибо вся страница 126-я моей статьи {‘Міръ Божій’, 1896, No 2.} посвящена разъясненію того положенія, что это истина непосредственно очевидная, такъ же очевидная, какъ то, что матерія протяженна. Ясно, слдовательно, что я не писалъ статьи для того, чтобы ‘доказать, что ощущеніе не есть форма движенія’. Извстно ли г. Кардану су, что эту мысль утверждали очень выдающіеся писатели, не доказывая ее въ томъ смысл, какъ этого желаетъ г. Карданусъ {См. Декартъ. ‘Meditationes’ (VII). Фалькенбери. ‘Ист. Нов. Филос.’, Спб., 1894, стр. 86—7. Юмъ. ‘Treatise of human nature’. V. I, Part. IV, Sect V, Изд. Selby Bigge, стр. 234. См. выписку о немъ у Лопатина ‘Вопросы филос. и Психологіи’, кн. 30-я, стр. 639—40 примч., Бэнъ. ‘Психологія’, Спб., 1887. Введеніе, гл. I. Его же: ‘Душа и тло’, гл. VI. Спенсер. ‘Психологія’, т. I, 56. Бонъ. (‘Психологія’, 1. с.) говоритъ: ‘Область объекта или вншняго міра специфически характеризуется свойствомъ протяженности. Облаетъ субъективнаго міра чужда этого свойства. Дерево, рка, очевидно, имютъ протяженность. Удовольствіе не иметъ ни длины, ни ширины, ни толщины: свойствъ, которыя мы усматриваемъ въ каждомъ предмет, имющемъ протяженность. Мысль или идея могутъ относиться къ протяженнымъ величинамъ, но нельзя говорить о протяженности ихъ самихъ. Никто не скажетъ, что актъ воли, желанія, вры измряются пространственно. Поэтому о всемъ, что входитъ въ область субъекта, говорятъ вообще какъ о непротяженномъ. Такимъ образомъ, если духъ, какъ это обыкновенно длается, принять за цлую сумму внутреннихъ субъективныхъ состояній, мы можемъ опредлить его отрицательнымъ путемъ, какъ отсутствіе протяженности’. (Ср. его же ‘The Senses and the Intellect’, 1894, 4-е, стр. 1—2, а также Logic, I, стр. 255 и д.).}?
Г. Карданусъ упрекаетъ меня въ томъ, что я это утвержденіе ‘вдвинулъ’ въ качеств аксіомы. Пусть г. Карданусъ потрудится доказать, что матерія протяженна: тогда онъ, можетъ быть, пойметъ, что въ наук называется ‘доказательствомъ’, а если онъ это пойметъ, то онъ, можетъ быть, пойметъ, что никому, даже натуралисту, не позволительно употреблять философскіе термины какъ попало. Натуралистъ, ‘философствующій какъ попало’, думаетъ, что о философіи можно говорить, не зная классиковъ философіи. Я не говорю, что г. Карданусъ долженъ былъ бы знать Канта, Гегеля и иныхъ метафизиковъ, ему слдовало бы, по крайней мр, знать хоть позитивистовъ, напр., Милля, Бэна, Спенсера, Льюиса и другихъ. А вдь о непосредственно очевидныхъ положеніяхъ говорится на первыхъ страницахъ ‘Логики’ Милля, въ неправильномъ цитированіи котораго меня обвиняетъ г. Карданусъ {Д. С. Милль. ‘Система Логики’, М. 1897. Введеніе 4.
‘Мы познаемъ истины двоякимъ путемъ: одн — прямо, нкоторыя же — не прямо, а посредствомъ другихъ истинъ. Первыя составляютъ содержаніе интуиціи или сознанія, послднія суть результатъ вывода. Истины, извстныя намъ при помощи интуиціи, служатъ первоначальными посылками, изъ которыхъ выводятся вс остальныя наши познанія. Такъ какъ наше согласіе съ заключеніемъ основывается всегда на истинности посылокъ, то мы вовсе не могли бы ничего познавать при помощи умозаключеній, если бы кое-что не было намъ извстно ране всякаго умозаключенія.
Примрами истинъ, извстныхъ намъ изъ непосредственнаго сознанія, могутъ служить наши тлесныя ощущенія и душевныя чувствованія. Я знаю непосредственно по собственному сознанію, что вчера я былъ разсерженъ или что я сегодня голоденъ. Примрами истинъ, которыя мы узнаемъ лишь путемъ вывода, можно взять происшествія, случившіяся во время нашего отсутствія, событія, сообщаемыя въ исторіи, или теоремы математики. О двухъ первыхъ разрядахъ этихъ истинъ мы умозаключаемъ на основаніи свидтельствъ или же на основаніи слдовъ, сохранившихся отъ этихъ происшествій, истины же послдняго разряда выводятся изъ посылокъ, выставляемыхъ, напр., въ сочиненіяхъ по геометріи подъ названіемъ опредленій и аксіомъ, Все, что мы можемъ знать, должно относиться либо къ тому, либо къ другому классу истинъ,— либо къ числу непосредственныхъ данныхъ знанія, либо къ числу заключеній изъ этихъ послднихъ’.
(См. также выше указаніе на сочиненія другихъ авторовъ, говорившихъ о томъ же самомъ).}.
Затмъ у г. Кардануса имется рядъ замчаній, долженствующій показать его философскую эрудицію.
‘Г. Челпановъ,— говорить онъ,— какъ приватъ-доцентъ университета, конечно, особенно будетъ обиженъ тмъ, что я укоряю его въ сомнительности приводимыхъ имъ цитатъ. Но между людьми науки, принято, во-1-хъ, цитировать по возможности изъ первыхъ рукъ, и цитировать авторовъ вполн точно’. Смыслъ этого замчанія очевиденъ.
Онъ думаетъ, что я пишу ученую диссертацію, посредствомъ которой для людей науки, я долженъ доказать вещь сомнительную. Для этой цли, конечно, нужно пустить въ ходъ весь ученый, аппаратъ, и подлиники, и цитаты, и т. п. Если бы г. Карданусъ зналъ то, о чемъ онъ берется говорить, то онъ этого не сказалъ бы. Я писалъ не ученый трактатъ, а популярную статью, я доказывалъ не вещь, въ которой сомнваются люди науки, а вещь, которая для людей науки давнымъ-давно несомннна, я хотлъ только разъяснить, сдлать доступнымъ для публики то, что въ наук давнымъ-давно доказано. Но хотя я смотрю на свою статью только какъ на популяризацію, тмъ не мене, я сдлалъ все, что требуется отъ человка науки: я цитировалъ изъ первыхъ рукъ и вполн точно, какъ это я сейчасъ докажу.
‘Онъ цитируетъ,— говоритъ г. Карданусъ,— авторовъ, которыхъ по своей спеціальности долженъ прекрасно знать, и не врно, изъ вторыхъ рукъ. Такъ, напр., Шопенгауера онъ одинъ разъ цитируетъ по соч. Паульсена, ‘Введеніе въ философію’, а другой разъ по переводу (не знаю какому), крайне неточному и неврному’.
Если бы г. Карданусъ хотлъ быть добросовстнымъ, то, собираясь упрекать меня въ такомъ тяжкомъ для ученаго грх, какъ неврное цитированіе, онъ обнаружилъ бы больше осторожности.
Г. Карданусъ говоритъ, что я цитирую по переводу, ‘не знаю по какому’. Какъ г. Карданусъ не знаетъ по какому переводу, когда у меня въ выноск стоить: ‘Міръ какъ представленіе и воля, М. 1888’? Это единственный переводъ Фета, какой существуетъ у насъ на русскомъ язык. Если бы онъ далъ себ трудъ сличить то, что имется въ русскомъ перевод и у меня въ стать, то онъ увидлъ бы, что между тмъ и другимъ есть разница. Это значитъ, что я сличалъ переводъ съ оригиналомъ и исправлялъ и видоизмнялъ его согласно тексту.
Чтобы доказать г. Карданусу, что я сличалъ съ текстомъ, я привожу русскій переводъ и то, что у меня находится въ стать, и онъ увидитъ, какая имется разница {Курсивъ обозначаетъ мста, отличающіяся въ перевод и въ моей стать, многоточіе обозначаетъ пропуски въ моей цитат.}.
Очевидно, шопенгауеровскій текстъ я имлъ передъ собою въ то время, когда писалъ статью, иначе, какъ я могъ бы длать передлки, вполн согласныя съ текстомъ, если бы я не имлъ передъ собою текста? Въ интересахъ удобопонятности для читателей, я исправлялъ переводъ, измнялъ текстъ по подлиннику, причемъ не допустилъ ршительно ни одного искаженія: цитировалъ же по русскому переводу, въ надежд, что заинтересовавшійся читатель поищетъ и прочтетъ по русскому переводу скоре, чмъ по нмецкому подлинику. Оттого, цитируя другое мсто изъ 2-го тома Шопенгауера, я сослался на книгу Паульсена, на русскомъ язык, въ надежд, что, можетъ быть, заинтересовавшійся читатель пожелаетъ познакомиться съ этимъ аргументомъ въ большей полнот, чмъ это находится у меня. Тогда онъ найдетъ его у Паульсена.
Отчего г. Карданусъ, такъ озабоченный точностью и врностью перевода, не обратилъ вниманія на такое большое количество пропусковъ {Вдь пропуски — это не то же, что ошибки. Если переводчикъ переводитъ плохо, то онъ неточно передаетъ отдльные термины или мысли, онъ можетъ пропустить одно или два слова, но какъ бы переводчикъ ни былъ плохъ, онъ едва ли станетъ пропускать 6—7 строчекъ.} въ моемъ перевод, долженъ же онъ былъ видть эти пропуски, когда онъ сличалъ текстъ съ переводомъ? Вдь г. Карданусъ, который взялся меня изобличить въ незнаніи Шопенгауеровскаго текста, и это могъ бы мн поставить въ счетъ. Или же г. Карданусъ боялся указать на это потому, что въ такомъ случа его изобличеніе моего невжества, моего незнанія шопенгауеровскаго текста, должны были бы совершенно утратить свою пикантность, потому что тогда всякій увидлъ бы, что съ моей стороны существовало умышленное измненіе текста, а не незнаніе текста? Конечно, г. Карданусъ долженъ былъ преднамренно не замчать передлокъ, дабы не потерять повода написать бранную статью о русскихъ философахъ, обнаруживъ при этомъ случа замчательную ученость въ области философіи.
Дале г. Карданусъ обнаруживаетъ новую бездну учености въ слдующемъ замчаніи о неправильности моего перевода, который онъ называетъ искаженіемъ: ‘у Шопенгауера сказано,— говоритъ онъ,— Animalitt, т. е. одушевленность, а въ перевод — ощущеніе, у Шопенгауера сказано: thierische Sensibilitt (животная чувствительность), а въ перевод — ощущеніе’. Г. Карданусъ ошибается, думая, что Animalitt нужно переводить черезъ ‘одушевленность’, и что thierische Sensibilitt нужно переводить черезъ ‘животная чувствительность’, и что всякій другой переводъ есть искаженіе. Я сейчасъ покажу, что такъ можетъ говорить только тотъ, кто къ философіи иметъ очень отдаленное отношеніе.
Возьмемъ прежде всего слово Animalitt, это слово происходитъ отъ слова animal, что значитъ животное. По вульгарнымъ представленіямъ, у животныхъ есть душа, у растеній души нтъ, душа есть то, что отличаетъ животныхъ отъ растеній. По этимъ же представленіямъ выходитъ, что животныя одушевлены. По натурфилософіи г. Кардануса выходитъ точно такимъ же образомъ, вотъ почему онъ предлагаетъ переводить, Animalitt посредствомъ слова ‘одушевленность’. Шопенгауеръ такого вульгарнаго различія между животными и растеніями совсмъ не признавалъ, для него растенія такъ же одушевлены, какъ и животныя, между растеніями только та разница, что животныя обладаютъ способностью ощущенія, а потому Animalitt переводить черезъ ‘одушевленность’ нельзя, скоре, можно было бы перевести посредствомъ ‘животность’, какъ это сдлалъ Фетъ, если бы этотъ терминъ не былъ такъ неуклюжъ {Растенія, напр., по Шопенгауеру (изд. Griesebach’а 3-й т.), обладаютъ волей, которая, по его мннію, есть первичное психическое состояніе (den Willen haben sie (die Pflanzen) ganz unmittelbar). Какъ думаетъ г. Карданусъ,— одушевлены растенія или же нтъ, разъ они обладаютъ волей, т. е. психической способностью?
Пойдемъ дальше. Шопенгауеръ хотлъ совершенно упразднить слово душа (Seele) или распространить его употребленіе на вс процессы, которые являются объективаціей воли. На стр. 410 изд. Griesebach’а говорится: ‘Наша вторая книга заканчивается вопросомъ о цли той воли, которая, какъ оказалось, есть сущность всхъ вещей въ мір… названіе ‘міровой души’ (Weltseele), посредствомъ котораго нкоторые философы обозначали ту внутреннюю сущность вещей, вмсто нея даетъ только лишь ens rationis, ибо душа обозначаетъ только лишь индивидуальное единство сознанія, которое, очевидно, той сущности не принадлежитъ, и вообще понятіе души, такъ какъ оно гипостазируетъ познаніе и волю въ неразрывной связи и при этомъ независимо отъ животнаго организма, не можетъ бытъ оправдано, а, слдовательно, и потребляемо (also nicht zn gebrauchen). Шопенгауеръ думалъ, что если понятіемъ души объяснять что-либо (В. II, стр. 202), то пищевареніе нужно было бы объяснять посредствомъ допущенія души въ желудк, произростаніе (Vegetation) посредственъ души въ растеніяхъ, сродство посредствомъ души въ химическихъ элементамъ, паденіе камня посредствомъ души этого послдняго.
Шопенгауеръ, употребляя слова: химизмъ, полярность, свойство произростанія (Vegetabilitt), способность ощущенія (Animalitt), имлъ въ виду терминологію своей собственной натурфилософіи, которая отнюдь не допускала существованія различія между растеніями и животными, которое, по мннію г. Кардануса, состоитъ въ одушевленности, различіе между ними только лишь и способности ощущенія. (См. ‘Ueber die vierfache Wurzel des Satzes vom Zureichenden Grunde’. Изд. Frauenstdt’а. Lpz. 1875, стр. 47).}.
Что здсь Animalitt значитъ ‘способность ощущенія’, г. Карданусъ могъ бы видть изъ самого текста, если бы онъ читалъ тексты философовъ какъ слдуетъ. Вотъ слова Шопенгауера. Матеріалистъ ‘старается найти первоначальное, простйшее состояніе матеріи, чтобы затмъ изъ него развить вс остальныя, восходя отъ простого механизма къ химизму, къ полярности, къ способности произрастанія (Vegetation), къ Animalitt’. Стало быть, замтимъ, по Шопенгауеру, высшее состояніе матеріи есть Animalitt. Теперь читаемъ дальше: ‘Если бы предположить, что это удалось, то послднимъ звеномъ цпи оказалось бы (thierische Sensibilitt, Erkennen) способность ощущенія, познанія’. Не очевидно ли, что Animalitt соотвтствуетъ thierische Sensibilitt, т. е. ‘способности ощущенія’ {Schopenhauers Werke, изд. Griesebach’а В., I стр. 62.}? Вотъ почему я перевелъ Animalitt посредствомъ ‘способность ощущенія’, вполн согласно съ мыслью Шопенгауера.
Дале г. Карданусъ находитъ, что thierische Sensibilitt нужно было переводить посредствомъ ‘животная чувствительность’ и что я извратилъ, переводилъ неврно, разв Sensibilitt не значитъ ‘способность ощущенія’, а такъ какъ способность ощущенія можетъ быть по Шопенгауеру только у животныхъ, то разв будетъ искаженіе, если я отброшу ‘животная’?
Я съ цлью остановился такъ долго на толкованіи шопенгауеровскаго текста, чтобы показать, что переводить такъ, какъ переводитъ г. Карданусъ, можетъ только тотъ, кто при перевод смотритъ въ лексиконъ и ищетъ тамъ значеніе слова, а человкъ науки обыкновенно старается уразумть смыслъ переводимаго мста и затмъ уже переводить на родной языкъ тмъ словомъ, которое наилучше выражаетъ переводимую мысль.
Г. Карданусъ дале замчаетъ: ‘приводя затмъ цитату изъ Шопенгауера, г. Челпановъ не потрудился заглянуть въ подлинникъ, изъ котораго онъ ясно увидлъ бы, что знаменитый германскій философъ говоритъ о матеріализм вовсе не съ насмшкой’. Г. Карданусу хотлось щегольнуть передъ читателемъ своими философскими познаніями и тмъ, что онъ видлъ Шопенгауера на нмецкомъ язык въ изд. Фрауенштедта, и для этой цли длаетъ только что приведенное замчаніе. Я долженъ ear мтить, что вовсе не имлъ въ виду опредлить, какъ вообще Шопенгауеръ относился къ матеріализму, сочувственно или совсмъ несочувственно. Постановка и ршеніе этого вопроса вовсе не входили въ мой планъ. Мн нужно было показать, что матеріализмъ не состоятеленъ съ точки зрнія теоретико-познавательной {См. объ этомъ Гефдингъ. ‘Психологія’ II, 8 с. Паульсенъ. ‘Введеніе’, стр. 76—7. Вундтъ. ‘Психологія’, 1.007—8. Рилъ. ‘Теорія науки и метафизика’, 215,223—4. Ланге. ‘Ист. Мат.’ И, 144. Шопенгауеръ. ‘Міръ какъ представленіе и воля’, М. 1888, стр. 33—5. Kurd Lasswitz ‘Die Lehre Kants-von der Idealitt des Baumes u. d. Zeit im Zusammenhnge mit seiner Kritik des Erkennens allgemeinverstndlich dargestellt’. 1881. Cp. Цигенъ. ‘Фивіол. Псих.’ 1893, стр. 186 и д.}. Для иллюстраціи этой мысли, я нашелъ нужнымъ привести очень красивое мсто изъ Шопенгауера, въ которомъ онъ говоритъ о матеріализм насмшливо, и въ самомъ дл, можно ли сказать, что это мсто не показываетъ, что ‘Шопенгауеръ относился къ матеріализму насмшливо’? ‘Если бы,— говорится у него,— мы такимъ образомъ слдовали за разсужденіями матеріализма, то, достигнувъ его вершины, почувствовали бы неукротимый порывъ олимпійскаго смха’. Неужели это не значить относиться къ матеріализму насмшливо?
Если же г. Карданусъ желаетъ знать, какъ Шопенгауеръ вообще относился къ матеріализму, то для этого нужно прочитать вс его сочиненія, а не одну страницу.
Какъ Шопенгауеръ относился къ матеріализму и къ матеріалистамъ бюхнеро-молешоттовскаго пошиба, г. Карданусъ можетъ видть изъ слдующихъ мстъ. Вотъ что Шопенгауеръ говоритъ о матеріалист Молешотт: ‘Не знай я,— пишетъ онъ,— что книгу написалъ знаменитый д-ръ Молешоттъ, я бы предположилъ, что она исходить даже не отъ студента, а отъ парикмахерскаго подмастерья, прослушавшаго анатомію и физіологію. До того это невжественная, грубая, неуклюжая, вообще лакейская вещь’. ‘Изъ этой же школы новая книга д-ра Бюхнера о веществ и сил, я совершенно въ томъ же дух… Эти негодяи отравляютъ голову и сердце, и невжественны, какъ лакеи, глупы и дрянны… Его вещь не только въ высшей степени безнравственна, но и фальшива, нелпа и глупа, а корень лежитъ въ невжеств, которое дитя лности’. ‘Такой человкъ, какъ Бюхнеръ, не учился ничему, разв только немножко своей клистирной спринцологіи, не занимался ни философіей, ни древними языками, и съ этимъ осмливается онъ нагло и дерзко говорить ‘о природ вещей и міра’ {Эти мста можно найти въ книг Куно Фишера ‘Артуръ Щопенгауеръ’. М. 1896, стр. 97—8.}.
Г. Карданусъ, какъ истинный профанъ въ философіи, вычиталъ на одной страниц одну мысль изъ Шопенгауера {Въ указываемомъ мст Шопенгауеръ говоритъ: ‘Тмъ не мене цль и идеалъ всякаго естествовднія въ основ — строго проведенный матеріализмъ’. ‘Такимъ образомъ,— замчаетъ, приводя это мсто, г. Карданусъ,— если бы г. Челпановъ потрудился прочитать Шопенгауера въ подлинник, а не въ искаженномъ перевод, онъ не сталъ бы утверждать, что Шопенгауера осмиваетъ матеріализмъ. Вдь осмивать то, что тутъ же ставится какъ идеалъ естествознанія, могутъ только наши доморощенные философы’. Г. Карданусъ не обратилъ вниманія на то, что естествознаніе и философія для Шопенгауера дв вещи разныя, и то, что можетъ быть идеаломъ для естествознанія, можетъ быть совсмъ непригодно для философскаго пониманія міра.} объ относительномъ оправданіи матеріализма (въ области естествовднія, а не философіи) и ршается на этомъ основаніи говорить вообще о Шопенгауер. Если бы г. Карданусъ хоть сколько-нибудь былъ знакомъ съ современнымъ состояніемъ философской мысли, то онъ зналъ бы, что такой матеріализмъ, какой въ этомъ мст признаетъ Шопенгауеръ, признавали вс противники, вульгарнаго матеріализма: Кантъ, Ланге, Вундтъ и Паульсенъ.
‘Такія же странныя ошибки,— говоритъ дале г. Карданусъ,— г. Челпановъ допускаетъ и по отношенію къ другимъ своимъ цитатамъ. Говоря, напр., о метод самонаблюденія въ психологіи, г. Челпановъ заявляетъ, будто Д. С. Милль считаетъ, что для изслдованія психическихъ явленій существуетъ только методъ внутренняго опыта, т. е. методъ самонаблюденія, а методу тмъ, у Милля сказано: ‘послдовательность, существующая между психическими явленіями, не можетъ быть выводима изъ физіологическихъ законенъ нашей нервной организаціи, и всякаго дйствительнаго познанія нужно искать на долгое время, если не навсегда, въ прямомъ изученіи посредствомъ опыта и наблюденія (курсивъ г. Кардануса, а не Милля) послдовательности явленій въ самой душ’. ‘Гд же здсь рчь о самонаблюденіи?’, спрашиваетъ г. Карданусъ. Едва ли можно обнаружить больше невжества.въ области самой элементарной психологіи, чмъ длаетъ это г. Карданусъ на такомъ маломъ пространств. Если онъ находитъ, что изучать Канта или Гегеля въ настоящее время совсмъ безполезно, то, мн кажется, онъ не станетъ отрицать, что Милля-то не только философствующій натуралистъ, но и всякій мало-мальски образованный человкъ долженъ знать и понимать, между тмъ цитата, только-что вами приведенная, такъ дерзко меня обвиняющая, ясно показываетъ полное непониманіе Милля. Г. Карданусъ цитируетъ мсто изъ Милля и невидитъ того, что въ немъ заключается. Попробуемъ пояснить это мсто изъ Милля, изложивъ содержаніе того параграфа, въ которомъ оно заключается. Огюстъ Контъ, какъ извстно, возсталъ противъ такъ называемаго субъективнаго метода психологіи. Субъективный методъ психологіи называется еще иначе: самонаблюденіе, интроспекція, внутренній опытъ, внутреннее чувство, и есть не что иное, какъ ‘прямое изученіе посредствомъ опыта и наблюденія послдовательности явленій въ самой душ’. (Слова Милля) {Напр., г. Карданусъ въ книжк Бинэ ‘Введеніе въ экспериментальную психологію’, Спб. 1896 г., стр. 22, могъ бы узнать слдующее: ‘Всмъ извстно, что означаетъ слово интроспекція (самонаблюденіе), имющее своими синонимами: внутреннее чувство, сознаніе и т. п. Это актъ, посредствомъ котораго мы непосредственно усматриваемъ то, что происходитъ внутри насъ, наши мысли, воспоминанія, эмоціи’.}.
Огюстъ Контъ нашелъ, что этотъ методъ непригоденъ, не можетъ привести къ точнымъ научнымъ результатамъ, что вмсто него нужно примнять френологію или физіологическіе законы нашей нервной организаціи. Милль (въ цитируемомъ г. Карданусомъ параграф) возражаетъ на это Огюсту Конту, что психологія по можетъ быть изучаема при помощи знанія законовъ нашей нервной организаціи, а ‘при помощи прямого опыта и наблюденія душевныхъ явленій’, т. е. самонаблюденія. Вотъ гд находится ‘самонаблюденіе’ у Милля.
Г. Карданусъ, по наивности предполагая, что самонаблюденіе есть что-то противоположное опыту и наблюденію, нашелъ нужнымъ, мн въ назиданіе, отмтить курсивомъ слова ‘опытъ и наблюденіе’ въ цитат Милля, гд онъ говорить именно о самонаблюденіи. Произнося обвиненіе по адресу цлаго сословія, необходимо знать хоть азбуку философіи и знать, что такое самонаблюденіе, о которомъ говорится на первыхъ страницахъ всякаге учебник психологіи.
Имя такой необыкновенно скудный запасъ свдній даже не элементарной психологіи,— я уже не говорю о философіи,— выступать съ обвиненіемъ всхъ русскихъ философовъ, уличать въ ложномъ цитированіи авторовъ, которыхъ долженъ знать не только университетскій преподаватель, но и всякій просто образованный человкъ,— дерзость, во всякомъ случа, характерная. Конечно, г. Карданусъ можетъ разсчитывать на сочувствіе какой-нибудь части публики, ибо кому неизвстно, что ‘публика любитъ въ книгахъ больше всего свои собственныя мысли’. но какъ говоритъ этика относительно спекулированія на счетъ невжества публики?
Мн остается сказать еще нсколько словъ г. Карданусу. Напрасно онъ такъ насмшливо относится къ тому, что ‘наши философы впряглись въ колесницу Канта’. Если принять во вниманіе, какъ изучали Канта такіе выдающіеся натуралисты, какъ I. Мюллеръ, Гельмгольцъ и др., то, можетъ быть, изученіе Канта и для г. Кардануса было бы весьма благодтельно, и, можетъ быть, онъ не наговорилъ бы того вздора, которымъ онъ думаетъ поучать русскую публику. Что касается стованій г. Кардануса на то, что нын профессора философіи стали заниматься публицистикой, т. е. стараются популярно и общедоступно излагать философскія доктрины, то это замчаніе я считаю такою пошлостью, о которой и говорить не слдуетъ.
Въ ‘Новомъ Слов’ (1896 г. сентябрь) {Слдовательно, при старой его редакціи, на что обращаемъ вниманіе читателей. Ред.}, въ отдл ‘По поводу внутреннихъ вопросовъ’, г. С. К. о современномъ состояніи философской мысли въ Россіи высказываетъ соображенія, которыя точно такимъ же образомъ показываютъ, съ какимъ скуднымъ запасомъ свдній наши критики смло пускаются поучать русскую публику.
Говорить объ обскурантизм, который какъ въ этой стать, такъ и во всхъ остальныхъ своихъ ‘произведеніяхъ’ обнаруживаетъ г. С. К.,— я не предполагаю. Объ этомъ говорилось до меня, и говорилось хорошо. Я хочу сказать только нсколько словъ pro domo sua, по вопросу о матеріализм. Вотъ его слова: ‘…Къ числу повтрій принадлежитъ и изобиліе философскихъ упражненій (по психологіи, этик, метафизик, исторіи философіи и т. д.), въ каждомъ журнал можно найти статью. Въ одномъ журнал какой-нибудь смлый приватъ-доцентъ новой формаціи разносить всхъ матеріалистовъ… Нельзя не пожалть, что голоса тхъ немногихъ, дйствительно философски образованныхъ людей, которые, не претендуя на собственныя теоріи, знакомили насъ съ движеніемъ философской мысли на Запад… становятся все мене и мене слышны… они и теперь длаютъ свое скромное полезное дло, но ихъ заглушаютъ голоса модныхъ философовъ и той философской ярмарки, на которой собираются и галдятъ любители’.
Изъ этого отрывка легко видть, что т ‘немногіе дйствительно философски образованные люди’, которые знакомили г. С. К. ‘съ движеніемъ философской мыли на Запад’ — или очень плохо длали свое дло ознакомленія съ западно-европейской мыслью, или ужъ г. 0. К. былъ необыкновенно плохъ въ усвоеніи того, съ чмъ его знакомили т ‘немногіе дйствительно философски образованные люди’, потому что не узналъ, что ‘смлый приватъдоцентъ’ въ своей стать не имлъ никакой претензіи высказать что-нибудь совершенно новое, а хотлъ только познакомить читателей ‘Міра Бсьяго’ ‘съ движеніемъ философской мысли на Запад’.
Г-нъ С. К. долженъ былъ бы знать, какъ публика относится у насъ къ печатному слову, и долженъ былъ бы осмотрительне произносить свои сужденія о людяхъ. Онъ не исполнилъ самаго простого правила литературной морали, по которому требуется говорить только о томъ, о чемъ имешь вполн достаточныя свднія.
Г-нъ С. К. особенно недоволенъ тмъ, что критикуется матеріализмъ. Должно быть, оттого, что онъ въ этомъ чуетъ что-то ‘ретроградное’, ему, должно быть, мерещится образъ спиритуалистическій метафизики и полная погибель позитивизма. Спшу успокоить г. С. К. Если бы уроки ‘тхъ немногихъ дйствительно философски образованныхъ людей’, которые знакомили г. С. К. ‘съ философскимъ движеніемъ на Запад’, пошли ему въ прокъ, то онъ зналъ бы, что и позитивисты отвергали матеріализмъ, напр., Льюисъ, Спенсеръ, Бэнъ, Риль и др. {См. Льюисъ ‘Вопросы о жизни и дух’. T. II. Гл. ‘Движеніе какъ видъ чувствованія’. Бэнъ ‘Душа и тло’, стр. 215. Риль ‘Теорія науки и метафизики’. Отд. II, гл. 2-я. Спенсер ‘Основныя начала’. Кіевъ, 1886. 54. ‘Психологія’, т. II, гл. X (см. выше).}. Итакъ, очевидно, что или г. С. К. совсмъ статьи моей не читалъ, но счелъ возможнымъ выражаться обо мн съ презрніемъ, или онъ говоритъ о вещахъ, о которыхъ не иметъ никакого понятія.
‘Мы играемъ относительно Западной Европы роль кухарки, получающей отъ барыни по наслдству старомодныя шляпки. Въ то время какъ мы еще длимся на матеріалистовъ и спиритуалистовъ, передовая западная мысль въ лиц Конта, Спенсера и проч. отрицаетъ и ту и другую систему’. Это было сказано H. К. Михайловскимъ еще въ 70-хъ годахъ. Къ сожалнію, эту почетную роль мы продолжаемъ до сихъ поръ исполнятъ, и если будутъ у насъ такіе писатели, какъ г. Карданусъ, г. С. К. и tutti quanti, то это положеніе вещей продлится еще на много десятковъ лтъ.