Къ господамъ Издателямъ Украинскаго Встника.
——
К господам издателям Украинскаго вестника, Каченовский Михаил Трофимович, Год: 1818
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Прежде всего прошу не удивляться, что предпринимаю бесдовать съ вами не чрезъ посредство вашего же занимательнаго Встника, а обращаюсь къ соименному его Московскому собрату. Я съ молодыхъ лтъ привыкъ предпочитать средства ближайшія отдаленнымъ, врныя неврнымъ, безубыточныя убыточнымъ: а какъ вашъ Украинскій Встникъ отстоитъ отъ меня седмью стами верстъ дале нежели Встникъ Европы, то я и не могъ долго оставаться въ нершимости. Во вторыхъ, прошу не освдомляться объ моемъ имени, довольно, если скажу вамъ, что я двоюродной братъ Московскаго Бродяги, имю одно съ нимъ ремесло, одн мысли и одну душу: хвалю, кого онъ хвалитъ, порицаю, кого онъ не жалуетъ. На конецъ, въ третьихъ, прошу васъ принять отъ меня небольшую услугу, съ тмъ однакожъ чтобы тотчасъ забыть о ней, я люблю одолжать тайно и безо всякихъ видовъ.
Въ пятой книжк своего журнала вы напечатали Записку о достопамятностяхъ Москвы, доставленную къ вамъ отъ В. Н. Kapазинa и сочинеиную будто бы знаменитымъ вашимъ Исторіографомъ. Правда, что г. Каразинъ и вы, милостивые государи, не утвердительно приписываете Записку г-ну Карамзину, а только полагаете возможнымъ, что онъ сочинилъ ее, со всмъ тмъ одно уже подобное предположеніе должно быть оскорбительнымъ для личности Писателя, стяжавшаго безсмертную славу. У насъ въ Столиц Записка о достопамятностяхъ Москвы быстро переходила изъ рукъ въ руки во всю минувшую зиму. Не вы одни, господа Издатели, впали въ заблужденіе, многіе изъ числа Московскихъ жителей и иногородныхъ изо всей мочи увряли, что Записка сочинена Николаемъ Михайловичемъ, и Богъ знаетъ, чего стоило намъ, то есть мн и Бродяг, опровергать ложные толки. Братецъ охрипъ отъ крика, я, споривши на гостиномъ двор, сильно разгорячился, вспотлъ, получилъ простуду и прохворалъ дв недли. Скажу не въ похвалу себ, мы трудились не попустому, нкоторыхъ разуврили, другихъ заставили сомнваться. Теперь вы все дло испортили, напечатавъ у себя въ журнал мнимую Записку: вы дали сильное орудіе противникамъ нашимъ. Извстно, какъ у насъ врятъ печатному, спорщики преслдуютъ меня и братца, имя въ рукахъ по книжк вашего Встника? Какая мн до нихъ нужда? Но гршно васъ оставить въ заблужденіи. Можетъ быть строки сіи благовременно дойдутъ до рукъ вашихъ, и вы не только оставите подъ спудомъ общанное окончаніе Записки, но еще и сами содлаетесь поборниками истины. И безъ того уже затйливость слишкомъ много играла простодушнымъ легковріемъ. Одинъ ли Гомеръ слыветъ творцемъ непринадлежащей ему поемы о войн мышей съ лягушками? Надобно ли, чтобы еще и знаменитый нашъ Исторіографъ почитался творцемъ Записки, недостойной таланта его и ученой славы,— Записки очевидно подложной, наполненной очевидными ошибками, неприличными сужденіями и хвастовствомъ, никакъ несовмстными со скромностію не только писателя, но даже всякаго благовоспитаннаго человка.
Сочинитель мнимой Записки говоритъ почти при самомъ начал: ‘Вроятно, что князь Юрій былъ первымъ ея (т. е. Москвы) основателемъ. Она прежде называлась Кучковымъ, ибо тамъ жилъ, какъ разсказываютъ, богатый Дворянинъ, Степанъ Ивановичъ Кучько — имя домъ на Чистыхъ прудахъ. Мсто ныншняго Кремля было покрыто густымъ лсомъ, гд въ маленькой хижин обиталъ пустынникъ Букалъ.’ Нтъ нужды останавливаться надъ вроятностію построенія Москвы Юріемъ, въ Исторіограф и въ самомъ дл неутвердительно приписываетъ оное сему Великому Князю {Ист. Гос. Рос. II. 206.}, хотя и то немене справедливо, что онъ же въ другомъ мст (именно тамъ, гд сказалъ: въ наше время историкамъ уже непозволено быть романистами) говоритъ весьма ясно и краснорчиво, что Москва основана Княземъ Юріемъ Долгорукимъ, что ‘любовь, которая разрушила Трою, построила нашу Столицу {Сочиненія 1803. VII. 375.}’ и проч. Но возможное ли дло, чтобы тотъ, кому боле всякаго другаго извстны Русскія древности, назвалъ Тысяцкаго или Боярина Кучку дворяниномъ? Сочинитель Записки, не зная стариннаго значенія сему слову, представляетъ, себ Кучку ныншнимъ помщикомъ, слдственно и дворяниномъ, а можетъ быть еще губернскимъ, или узднымъ предводителемъ, или по крайней мр Депутатомъ! Дале, напишетъ ли Исторіографъ, что Кучко имлъ домъ на Чистыхъ прудахъ, и что на мст ныншняго Кремля въ маленькой хижин обиталъ пустынникъ Букалъ, когда самъ же онъ въ прибавленіяхъ къ Исторіи {Т. II, 467.} требуетъ историческихъ свидтельствъ симъ извстіямъ, разсказываемымъ новйшими историками безъ всякаго основанія? Какимъ образомъ домъ дворянина Кучки могъ быть въ Москв, называвшейся прежде Кучковымъ, на Чистыхъ прудахъ, когда пруды сіи, по смыслу той же Записки, были еще не въ Москв, и когда ныншняя Стртенка въ XIV вк была еще вн Москвы, и называлась Кучьковымъ полемъ?’ Исторіографъ, говоря о Сртенскомъ монастыр, безъ сомннія упомянулъ бы, что въ немъ есть церковь во имя Преподобныя Maріи Египетскія, та самая, въ которой было сртеніе чудотворныя Иконы Владимірскія. Сей образъ Богоматери названъ Палладіумомъ Суздальскаго великаго княженія — хитрость весьма незамысловатая! Сочинитель Записки хочетъ подражать слогу Исторіографа, а объ томъ и не вспомнилъ, что у него Палладіумомъ названы гд-то Кремлевскія стны, а не образъ.
Къ высот Ивана Великаго неизвстный сочинитель Записки весьма некстати, прибавляетъ отъ себя нсколько саженей лишнихъ. Какая была въ етомъ нужда? Г-нъ К. показалъ бы настоящую мру сей славной колокольни, онъ написалъ бы не сорокъ пять саженъ, но — тридцать восемь саженей одинъ аршинъ съ половиною.
Мощи Св. Алекся Митрополийта не погребены, какъ пишетъ неизвстный, въ Чудов монастыр, а почиваютъ тамъ въ соборной церкви. ‘Тутъ какой-то Филорофъ, Іеромонахъ Епифаній, имянованный въ надписи мудрйшимъ толкователемъ Св. Писанія.’ Не какой-то Епифаній, но извстный каждому литтератору, а тмъ еще боле знаменитому Исторіографу, Іеромонахъ Епифаній Славеницкій, родомъ Кіевлянинъ, жившій въ Чудов монастыр, именовавшійся дидаскаломъ Философій и Богословія, переведшій на Славянскій церковный языкъ Слова Григорія Богослова, Бесды Василія Великаго на Шестодневникъ, и проч., человкъ можетъ быть имвшій большія свднія, но писавшій вовсе безъ искусства, ибо переводы его чрезвычайно темны.
‘Здсь (т. е. въ Кремл) Іоаннъ Васильевичь растопталъ басму или образъ Хана.’ И въ другомъ мст: ‘За Москвою ркою, гд нын церковь Спаса на Болвановк, Великіе Князья Московскіе обыкновенно встрчали пословъ Ханскихъ, — которые призжали съ басмою или болваномъ, рзнымъ изображеніемъ Хана.’ Что басма значитъ не болванъ, а грамата съ печатью, въ етомъ ссылаюсь на разные лексиконы и на Словарь историческій Татищева, ссылаюсь на Татарина, который сказалъ мн, что басма значитъ набойка, на коренныя при Татарской Грамматик {Грам. Тат. языка. С. П. Бургъ, 1801. 4.} слова, гд басма, также даетъ идею, о набиваніи или печати, и гд образъ, идолъ называются совсмъ иначе, ссылаюсь на религію Магометанскихъ суннитовъ, какими были и нын суть почти вс Татаре, запрещающую Музульманамъ изображать человка.
‘Представляется глазамъ нашимъ богатйшій, огромнйшій гостиный дворъ въ Россіи. Онъ стоитъ на семъ мст уже пятый вкъ… Старыя имяна некоторыхъ рядовъ нын уже непонятны и проч. Сочинитель Записки смшалъ гостиный дворъ съ рядами, первый еще недостроенъ. Старой гостиной дворъ на Ильинк, построенъ былъ при Алексі Михайлович. Кром того на Варварк, былъ еще рыбной гостиной дворъ, построенный при Цар Михаил еодорович {Путеводитель къ древностямъ и достопамятностямъ Московскимъ. ІІ, 51, 53.}.
Теперь прошу обратитъ ваше на другіе признаки, сумнительности напечатанной въ журнал вашемъ Записки. Уже ли почтеннйшій Н. М., сочиняя Записку для назначенія высокаго, вздумалъ бы и о себ говоритъ тамъ, гд сіе не можетъ и не должно быть терпимо? ‘Сія безмолвные гробы, (гробы Государей, которыхъ тла почиваютъ въ Архангельскомъ Собор), ‘краснорчивы для того, кто, смотря на нихъ воспоминаетъ преданія Московскихъ лтописей отъ XII до XVIII столтія.’ До сихъ поръ такъ хорошо, что немудрено всякому ошибиться, но дале сочинитель Записки тотчасъ же и невыдерживаетъ принятой на себя роли. Сами разсудите: ‘тамъ искалъ я вдохновенія (!!), чтобы живо изобразить Донскаго и двухъ Іоанновъ Васильевичей.’ Ето благородная откровенность! твердитъ щеголеватая молодежь, глядя на старичковъ, попавшихся въ т же сти.— Не откровенность, а холодное пустословіе!..— кричалъ я, сколько силы во мн, доставало: авторамъ нужно вдохновеніе за ученымъ столомъ ихъ, а въ церкви разв только проповдникамъ, читающимъ поученія не приготовясь! Натяжка! аффектація!
Или въ другомъ мст: ‘Тутъ’, (въ Кремл) ‘я мысленно видлъ коварную улыбку торжествующей Софіи.’ Не спорю, что самъ Исторіографъ также могъ бы мысленно видть всякую всячину, но онъ, безъ сомннія, не упомянулъ бы о семъ въ Записк: ибо дло идетъ о достопамятностяхъ Москвы, а отнюдь не о томъ, гд и что сочинитель видлъ? Да еще не глазами, а мысленно. Не уже ли и симъ вы неубдитесь? Если нтъ, такъ читайте дале. ‘Не имю нужды прибгать къ хитростямъ Риторики, предписывающей сильнйшія доказательства сберегать для конца рчи, я просто буду слдовать расположенію Записки.
Объ Донскомъ монастыр сказано, что должно. Не долго однакожъ выдерживается тонъ, приличный обстоятельствамъ. ‘Почти вс приближаются къ нему (Донскому Монастырю) съ умиленіемъ и слезами, ибо тамъ главное кладбище дворянства и купечества богатаго. Жить долго есть терять милыхъ.’ Ради самаго Бога! Къ чему ета сентенція? Сочинитель помнитъ, что почтеннйшій Н. М. въ молодости любилъ читателей, а боле читательницъ, располагать къ сладкой меланхоліи, любилъ иногда и самъ поплакать. Но тогда со всмъ другое. Кто молодъ не бывалъ? Изъ васъ же, господа издатели, одинъ сказалъ недавно, и сказалъ весьма справедливо, что плаксивыя пташки теперь уже переводятся. Воля ваша, а Н. М. не употребитъ сентенціи, какова эта, и никакой не употребитъ не у мста, говоря о достопамятностяхъ Москвы, незабудетъ своего предмета, нестанетъ упоминать о томъ, что онъ сочинилъ епитафіи нкоторымъ младенцамъ, и т. д.
Не могу умолчать о Московскомъ университет. Исторіографъ есть Почетный Членъ его, Редакторъ Встника Европы, къ посредству котораго прибгаю для сообщенія вамъ своихъ мыслей, есть, какъ вамъ извстно, принадлежащій къ оному Чиновникъ. Можетъ быть, щадя сіе учебное заведеніе, выбросили вы изъ рукописи слова, которыя показывали неблагораеположеніе къ нему сочинителя. Но здсь всмъ они извстны, и сіи то именно слова многихъ, даже самыхъ, легковрныхъ, заставляли сомнваться въ подлинности Записки. Выпустивъ лишнее, вы однакожъ не совсмъ очистили статью объ Университет. Можетъ ли знаменитый Исторіографъ Россійскій сказать себ, что, бывши въ семъ святилищ наукъ, онъ и вс другіе учились не наукамъ, а только Русской грамат? Университетъ имлъ тогда такихъ Профессоровъ, у которыхъ и намъ старикамъ не стыдно было бы поучиться наукамъ, не только отроку, или юнош, какимъ въ свое время былъ нын знаменитый ученостію Н. М. Нтъ, нтъ! Исторіографъ никогда етаго не сказалъ и нескажетъ, а особливо въ Записк сего рода.
Я начинаю сердиться. Чмъ дале просматриваю мнимую Записку въ вашемъ журнал, тмъ боле чувствую досады. Говоря о монастыряхъ, сочинитель, поддлываясь слишкомъ уже грубо и неловко, разсказываетъ, что онъ проводилъ подъ Симоновымъ приятные вечера, и смотрлъ на заходящее солнце съ высокаго берега Москвы рки, етаго мало: упоминаетъ о Бдной Лиз, о томъ что онъ въ молодости (joci juveniles) сочинилъ ее, о томъ что тысячи любопытныхъ здили и ходили искать слдовъ Лизиныхъ! И такіе странные о самомъ себ отзывы, такое не умстное пустословіе неизвстный сочинитель Записки дерзнулъ относить къ первому вашему Литтератору и Исторіографу! Еслибъ надобно было писать о подобныхъ бездлкахъ, то онъ скоре бы упомянулъ о мстахъ, на которыхъ другіе столь же знаменитые мужи проводили вечера, смотрли на солнце и т. д. Но кто невидитъ, что и ето было бы не со всмъ у мста, ибо рчь идетъ о достопамятностяхъ Московскихъ, а не о приятныхъ вечерахъ, не о заходящемъ солнц, и не о тхъ которые на него смотрятъ съ высокаго берега Москвы рки. Ни одинъ авторъ, разумется скромный, не причислитъ своихъ прогулокъ, или своихъ сказочекъ къ достопамятностямъ Московскимъ. Нтъ, нтъ! во вки не поврю, и вы, милостивые государи, неврьте.
‘Нын, какъ слышно, хотятъ тамъ (на Воробьевыхъ горахъ) ‘строятъ огромную церковь. Жаль! (!!) Она небудетъ любоваться прелестнымъ видомъ, и все кажется мене великолпною въ его великолпіи.’ Церковь небудетъ любоваться прелестнымъ видомъ! Сочинитель Записки все еще представляетъ себ знаменитаго Исторіографа не боле какъ Русскимъ Путешественникомъ, или творцемъ Бдной Лизы. ‘Однажды или два раза въ годъ народъ пойдетъ молиться въ сей новый храмъ, имя гораздо боле усердія къ древнимъ церквамъ.’ Замчаніе ваше на сію пустую рчь весьма сильно. Разв не могутъ, говорите вы, мста вокругъ ея заселены быть Москвою? Разв забудутъ Россіяне, продолжаете вы, Кому и Кмъ и при какомъ случа воздвигнутъ будетъ храмъ сей? При сихъ вопросахъ, предлагаемыхъ вами тономъ удивленія, казалось мн (употреблю прекрасную, правильную аллегорію Н. М.), что здсь истина заронила искры для васъ, и что вы отыскали ихъ въ пепл, или изъяснюсь просто, мн казалось, что вы начинали догадываться о подлог. Но вы не все еще сказали, вы не прибавили, что усердіе къ древнимъ церквамъ нимало не помшаетъ народу молиться въ новомъ храм, и что еслибъ причина сія была справедлива, то построеніе храма сего и посреди города мало принесло бы пользы: народъ проходилъ бы мимо новаго храма, спша въ любимыя свой древнія церкви. Еслибъ вамъ было извстно, что весною и лтомъ, въ праздничные дни и воскресные, Воробьевы горы бываютъ покрыты гуляющими жителями Столицы, то врно прибавили бы еще вопросъ: почему сіи любители прекрасныхъ видовъ, нын переплывающіе черезъ Москву рку на лодкахъ, или идущіе и дущіе окольными дорогами за Воробьевы горы, — почему они перестанутъ любить сіе мсто тогда, когда красится оно огромнйшимъ храмомъ съ колоннадами и портиками, и когда покойный, великолпный мостъ будетъ сооруженъ для народной пользы и удовольствія? Сочинители Записки говорятъ, будто бы тамъ лтомъ бываетъ уединеніе, а Исторіографъ и вс мы знаемъ, что лтомъ на Воробьевыхъ горахъ бываетъ весело и что впредь будетъ еще веселе, что записка несправедливо приписывается Николаю Михайловичу.
Теперь остается мн положить утомленное перо свое. Я увренъ, что трудъ мой нетщетенъ. Награда моя состоитъ въ томъ удовольствіи, которое ощущаю, представляя себ въ мысляхъ, какъ вы, озаренные свтомъ истины, въ удивленіи восклицаете: возможно ли было такъ ошибиться!
Лужники.
[Каченовский М.Т.] К господам издателям Украинскаго вестника: [Полем. ст.] / [Двоюродный брат Московскаго бродяги] // Вестн. Европы. — 1818. — Ч.100, N 13. — С.39-51.