КЪ ЧЕХОВСКОМУ ЮБИЛЕЮ
Э.
К чеховскому юбилею, Чехов Антон Павлович, Год: 1909
Время на прочтение: 5 минут(ы)
‘Аполлонъ’, No 5, 1909
OCR Бычков М. Н.
Пятидесятая годовщина со дня рожденія Антона Чехова ознаменовалась обычными юбилейными фразами. Въ Москв, гд Чеховъ похороненъ, фразы эти прозвучали искренне, въ Петербург — суше и оффиціальне. И газеты въ Москв откликнулись на этотъ юбилей громче, чмъ въ Петербург. Такъ, напримръ, кром обычныхъ въ этихъ случаяхъ воспоминаній разныхъ лицъ, въ чеховскомъ номер ‘Русскаго Слова’ помщено цлыхъ десять самостоятельныхъ статей о Чехов. Къ юбилею писателя выпущено въ свтъ также и нсколько книгъ, посвященныхъ его творчеству. Изъ нихъ, прежде всего, хочется отмтить вышедшее въ Москв ‘Собраніе писемъ А. П. Чехова’ подъ редакціей В. Брендера {Собраніе писемъ А. П. Чехова подъ редакціей и съ комментаріями Владиміра Брендеръ. Вступительная статья Ю. Айхенвальда. Томъ I. Книгоиздательство ‘Современное творчество’. Москва. 1910. Ц. 1 р. 25 к.}.
‘Письма Чехова похожи на его разсказы,— говоритъ Ю. Айхенвальдъ въ предисловіи къ этому собранію,— отъ нихъ трудно оторваться’. Это обаяніе милаго намъ всмъ Чехова испытываетъ, я думаю, всякій, кто только начинаетъ читать чеховскія письма. Жалко только, что писемъ этихъ въ московскомъ изданіи немного. Приведена переписка всего съ тридцатью восемью лицами, причемъ боле половины писемъ адресовано на имя пяти лицъ: Ф. О. Шехтеля, А. Н. Плещеева, И. Л. Щеглова, Е. И. Егорова и В. А. Поссе. Очевидно, сборникъ изданъ спшно: напечатано лишь то, что было подъ рукой.
Московское книгоиздательство ‘3аря’ также поспшило съ выпускомъ книги большого формата подъ названіемъ ‘Юбилейный Чеховскій сборникъ’ {Юбилейный Чеховскій сборникъ, книгоиздательство ‘3аря’. Москва. 1910. Ц. 1 р.}. Однако, ни большой форматъ, ни громкое названіе, ни аляповатая обложка съ напечатанными на ней боле или мене извстными именами не искупаютъ жалкаго впечатлнія, производимаго этой книгою. Дло въ томъ, что Юбилейный сборникъ образуютъ всего шесть статей, причемъ дв изъ нихъ были написаны еще въ 1899 и 1901 гг., a третья, занимающая боле половины книги, была не только написана, но даже и напечатана въ 1906 году въ ‘Мір Божьемъ’. Такимъ образомъ, Юбилейный сборникъ въ большей своей части является попросту случайнымъ собраніемъ случайныхъ и залежавшихся статей.
Вдь никому не интересно теперь, черезъ пять лтъ посл смерти Чехова, читать, что Чеховъ ‘сталъ глубокомысленнымъ и, при своей меланхолической простот, духовно содержательнымъ’, что талантъ Чехова ‘двигается, подвигая впередъ и русскую литературу’, и что онъ ‘все глубже и шире развивается’. Никто вдь не станетъ теперь читать пространныхъ изложеній давно всмъ извстныхъ чеховскихъ разсказовъ и описаніе чеховскихъ типовъ, давно уже ставшихъ символами. A между тмъ все это имется въ двухъ старыхъ статьяхъ А. Волынскаго, неизвстно зачмъ напечатанныхъ книгоиздательствомъ ‘3аря’.
Статья М. Невдомскаго характеризуетъ Чехова, какъ поэта ‘безкрылаго’. Чеховъ ‘былъ врнымъ сыномъ своей эпохи, продуктомъ, ж_е_р_т_в_о_й восьмидесятыхъ годовъ’. Эти годы, по мннію г. Невдомскаго, и обрзали Чехову крылья. На десятк страницъ пытается авторъ подогнать Чехова подъ т или другія ‘идейныя’ мрки, причемъ ‘идеи’ берутся имъ здсь почему-то лишь въ сфер общественности или даже уже: въ сфер политики. Къ большой досад автора, Чеховъ, оказывается, не подходитъ ни подъ марксистскую формулу, ни подъ кадетскую, его никакъ не усадишь ни на крайней правой, ни въ центр, ни на крайней лвой. Какъ тутъ быть? И г. Невдомскій принужденъ констатировать въ Чехов ‘к_о_с_о_л_а_п_о_е’ отношеніе къ ‘идеямъ’ (экій увалень этотъ Чеховъ!). Отсюда и недостатки отдльныхъ его разсказовъ и драмъ. Такъ, напримръ, герой ‘Разсказа неизвстнаго человка’ н_е д_о_л_ж_е_н_ъ былъ влюбляться въ Зинаиду Федоровну и разочаровываться въ своихъ идеяхъ. Профессоръ изъ ‘Скучной исторіи’ д_о_л_ж_е_н_ъ былъ дать Кат точный и опредленный отвтъ, какъ ей жить и что ей длать (вроятно, въ дух марксизма). Въ ‘Дом съ мезониномъ’ пейзажистъ-толстовецъ ‘являетъ изъ себя (?) какое-то рдко встрчающееся сочетаніе’ (стр. 89), онъ ‘страненъ’ и ‘н_е_л_о_в_к_о задуманъ’ (опять-таки въ партійныя рамки не втиснешь). Странны для автора и Лихаревъ въ разсказ ‘На пути’, и докторъ Астровъ изъ ‘Дядя Вани’, и Вершининъ изъ ‘Трехъ сестеръ’. Вс эти типы, по мннію г. Невдомскаго, обнаруживаютъ ‘смутное и н_е т_о_н_к_о_е трактованіе Чеховымъ всхъ нашихъ направленій и идейныхъ лагерей, неумнІе разбираться въ нихъ’. Однако, въ конц концовъ, г. Невдомскій примиряется съ н_е_л_о_в_к_о задуманными и н_е т_о_н_к_о трактованными типами Чехова и съ к_о_с_о_л_а_п_ы_м_ъ отношеніемъ его къ идеямъ. Дло въ томъ, что ‘отрицательныя стороны своей отрицательной эпохи Чеховъ изобразилъ и обнялъ въ обобщеніяхъ, которыя навсегда останутся памятниками этой эпохи и, пожалуй, у_г_р_о_з_о_й и назиданіемъ для эпохъ другихъ’
Все хорошо, что хорошо кончается: оказывается, и Чеховъ на что-нибудь можетъ пригодиться. Оригинальна въ сборник статья В. Розанова, ярко импрессіонистическая по стилю, съ неожиданными прыжками отъ темы къ тем, съ удивительео мткими подчасъ сравненіями, съ досадными иной разъ промахами. Д. Философовъ, въ стать ‘Бытъ, событія и небытіе’, говоритъ о ‘чеховщин’ достаточно умно и холодно. Но и эти дв статьи не искупаютъ основного недостатка Чеховскаго сборника: большой его убогости. Очевидно, что и Чеховъ, и юбилей тутъ не при чемъ, сборникъ — просто мелкое коммерческое предпріятіе, подогнанное къ юбилею и разсчитывающее на легковрную или же нетребовательную публику. Въ небольшой книжк И. Джонсона {И. Джонсонъ, Чеховъ и его творческій путь. Изданіе книжнаго магазина ‘Трудъ’. Кіевъ. 1910. Ц. 60 к.}, объединяющей въ себ статьи, также напечатанныя уже въ разныхъ изданіяхъ, творческій путь Чехова рисуется,— сказалъ бы я,— очень наивно. Сначала ‘веселые, забавные разсказы, полные довольно безпритязательнаго юмора’, затмъ ‘вдумчивое’ отраженіе дйствительности, при убжденіи, что ‘въ жизни нтъ ни нравственнаго закона, ни разума, ни смысла’, дале идетъ ‘тоска и назрваніе въ душ писателя активныхъ чувствъ, толкавшихъ на борьбу, на вмшательство въ историческій процессъ’, и про истекающая отсюда увренность, что ‘есть нравственный законъ’, посл чего въ душ Чехова, по удостовренію критика, загорается ‘горячее желаніе твердой вры въ возможность участвовать въ перестройк жизни по идеаламъ правды, разума и счастья’, и все кончается весьма благополучно, тоски какъ не бывало, и свой рано прерванный творческій путь Чеховъ заканчиваетъ совсмъ ужъ въ мажорномъ тон, призывомъ къ жизни и радости.
Совсмъ идиллія!
Глубокая и тихая какъ омутъ, какъ омутъ загадочная душа Чехова давно ужъ притягиваетъ къ себ изслдователей его творчества. Одни, наивно думая, что омутъ можно измрить съ берега, тенденціозно тычутъ своей утилитарной палкой въ воду и говорятъ о ‘ликвидаціи дворянской культуры’, объ ‘активномъ участіи въ жизнестроительств’, о ‘процесс демократизаціи’ и т. д. Другіе, оставивъ сушу, измряютъ омутъ весломъ, всякій своимъ: кто идеалистическимъ, кто реалистическимъ, кто религіозно-мистическимъ. Но вс они бороздятъ лишь тихую поверхность воды. Темный омутъ молчитъ. Вызжаютъ къ омуту на лодк (людей посмотрть и себя показать) и свистуны {Выраженіе А. П. Чехова по поводу Макса Нордау (см. Собраніе писемъ, стр. 198).} врод нкоего Фиделя, выпустившаго ‘Новую книгу о Чехов’ {Фидель. Новая книга о Чехов. (Ложь въ его творчеств). Спб. Ц. 60 к.}.
Въ книг этой говорится, что все творчество Чехова, при ‘недостатк y него чутья’ (стр. 32) — сплошная фальшь и ложь, что міросозерцаніе его ‘вздорное’ (стр. 29), что отъ иныхъ словъ его ‘смердитъ’ (стр. 31), что отношеніе его къ народу ‘чисто буржуазное, стороннее, гадливое, брезгливое, равнодушное, безучастное и безличное’ (стр. 37), что если Чеховъ и былъ ‘художественнымъ историкомъ’, то историкомъ онъ былъ ‘куцымъ, однобокимъ, больнымъ и тенденціознымъ’ (стр. 40), и что писалъ онъ ‘нудную чепуху’ (стр. 35). Причина всего этого лежитъ, по мннію Фиделя, главнымъ образомъ, въ томъ, что Чеховъ былъ больной человкъ. ‘Ни одинъ русскій художникъ слова не затемнилъ нашего быта и нашего національнаго духа въ такой степени, какъ Чеховъ,— говоритъ авторъ этой тупой книжки (стр. 85). ‘Ч_е_х_о_в_ъ с_к_о_л_ь_з_и_т_ъ п_о п_о_в_е_р_х_н_о_с_т_и,— заявляетъ Фидель,— я ж_е в_н__д_р_я_ю_с_ь в_ъ г_л_у_б_и_н_у,— тамъ сущность вещей и отношеній: вотъ дворянство, съ традиціями, съ особымъ классовымъ самосознаніемъ, вотъ купечество, тамъ мщанство, мужики, духовенство, курсистки, студенты, чиновники, проститутки, лица неопредленныхъ состояній и положеній и проч. Со всми ими я дышалъ однимъ воздухомъ и не какъ чужакъ, a ч_е_с_т_н_о и л_ю_б_о_в_н_о з_а_л_а_з_и_л_ъ (!) к_ъ н_и_м_ъ в_ъ д_у_ш_у’ (стр. 6).
Изъ приведенныхъ не всегда грамотныхъ цитатъ читатель видитъ, что Фидель пытается изслдовать омутъ Чеховской души даже не весломъ, даже не палкой, a просто тупымъ полномъ куцаго своего націонализма. Немудрено, что въ душу Чехова проникнуть Фиделю не удалось, зато онъ ‘залазитъ’ въ частную жизнь покойнаго писателя, касается интимныхъ сторонъ его семейной жизни и въ этомъ отношеніи конкурируетъ съ сотрудникомъ ‘Новаго Времени’ Ежовымъ, который недавно еще увковчилъ свое имя вылитымъ на Чехова ушатомъ грязи.
Чеховъ умеръ, но зато живы вс эти Фидели, Фидельки и Моськи, что лаютъ на слона.