Извлечение из книги весьма любопытной
Извлечение из книги весьма любопытной
— — —
——
Извлечение из книги весьма любопытной, Неизвестные Авторы, Год: 1807
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Мы должны дать отчет благосклонным нашим читателям об одном сочинении, которого несколько экземпляров прислано в Москву. Это небольшая тетрадка, состоящая изо 100 страниц, писанная на российском и французском языках в начале 1807 года, и напечатанная в Кельне, в типографии наследников покойного П. Гаммера. Называется она: Рассуждение об участии, приемлемом Россиею в нынешней войне {Тогда война еще продолжалась. Изд.}, сочиненное другом политической свободы и взаимной независимости всех народов. По-французски: ObsИrvations d’un partisan de la libertИ et de l’independance de toutes les nations, sur l’intИret que trouve la Russie dans guerre, actuelle, envisagИ sous son veritable point-de-vue. — Когда русскому попадается книга, на отечественном языке его писанная и печатанная вне России, то прежде всего он обыкновенно рассматривает качество букв и чистоту печати: отдаем справедливость кельнской типографии наследников покойного П. Гаммера, и объявляем чистосердечно, что в Кельне довольно хорошо печатают русские книги.
Г. сочинитель, прилежный и опытный наблюдатель, и — что драгоценнее для нас — доброхот России, почитатель славы ее и величия, сперва предлагает вопрос: Зачем и почему Франция приблизилась к российским границам? Потому и для того — отвечает г. сочинитель — что ‘Франция ведет (или вела, ибо Рассуждение писано в начале текущего года) войну наступательную, что завоевательная война по существу своему есть бесконечная и одни только внешние обстоятельства могут положить ей пределы’. Ответы свои доказывает г. сочинитель весьма удовлетворительно, и выводит из них заключение, что только тесный союз государств, которым угрожает опасность от сильного завоевателя, может противоположить преграду властолюбию, и что сей только способ надлежит почитать священной должностью для сохранения своей независимости. Причины нынешнего состояния Европы г. сочинитель полагает в том, что державы не заботились о сем спасительном способе.
‘Хотя французы и уверяют (стр. 18), что вся Европа четыре раза вооружалась против них, но существовали ль коалиции сии на самом деле, и если какие из них и существовали, то заслуживают ли по справедливости название союза общего, предпринятого со всею силою и решительностью?
Первая коалиция не имела оной священной цели общего защищения государств, напротив того она несправедливым образом вмешалась в права свободной нации: главным предметом ее были завоевания, и Россия поступила весьма справедливо, не приняв никакого участия в таковом союзе европейских государств. От сего произошло несогласие между самыми союзниками, которое воспрепятствовало двум следующим союзам сделаться всеобщими и достигнуть предположенной своей цели, Германия и Италия учинились добычею высокомерного правительства французского, Испания, Голландия и Швейцария его вассалами, коих богатство употребило оно для своей собственной пользы, а Австрия истощилась в толь неравной войне. Но Россия однажды только приняла участие в общем деле, и, показав свету сколь могущественно ее содействие, не продолжала оного. Пруссия, которой справедливые виды при начале первой коалиции не были удачны, думала сохранить безопасность свою только нейтралитетом, который сам по себе был невозможен. Но не успела еще окончиться последняя война, обессилившая Австрию до изнеможения, как планы завоевателя обнаружились уже против Пруссии, единственного государства, которое отделяло его от России. Отсюда родилась нынешняя война и французское правительство, которое произвело оную с такою же хитростью, с какою умело представить благовидную причину нападения на Пруссию, старается ныне уверить, что причиною сей войны есть английский кабинет, составивший против Франции четвертую коалицию, несмотря на то, что до сих пор продолжаются еще переговоры о мире между Англиею и Пруссиею.
Для полного обозрения происшествий, из коих выше предложенные вопросы могут быть объяснены, нужно показать те хитрые меры, которые французская политика употребила для отделения Пруссии от всех прочих государств, чрез что самое держава сия, при неблагоприятном положении военных сил ее, подверглась нападению столь превосходнейшего неприятеля. Таким образом Франция, частью уничтожив силы Пруссии, а частью захватив оные в свою власть, готова уже была начать войну на границах России, и вооружить против сей могущественной нации как северные, так и южные державы. Для точного суждения, в какой опасности находится Россия, а с нею вся Европа и даже вся твердая земля старого света, надлежит показать причины, ниспровергнувшие столь быстро Прусскую державу, и удалившие ее почти совершенно от соучастия в общем деле.’
В следующей выписке содержится краткое описание обстоятельств последней войне предшествовавших, и тех, которые приготовили несчастное сражение под Еной. Сколько нам известно, они еще не были предложены на русском языке. потому что с октября месяца прошлого года немногие известия о заграничных делах доходили до сведения российских писателей.
‘Усилия Прусского государства были ослаблены несогласием во мнениях, разделявших кабинет его, и все правительственные власти разделены были на три разные стороны, из коих одна нейтралитет Пруссия, другая союз ее с Франциею, а третья участие в коалиции почитали единственными средствами для спасения государства. Одна сторона брала перевес над другою, но прочие не переставали противодействовать, отчего с давнего времени происходило во всех политических делах то крайнее небрежение, та чрезвычайная торопливость, которые правила политики Прусской всегда делали непостоянными.
Франция питала тщательно таковые расположения прусского правительства, и пользовалась ими удачно. Первым последствием сего был Венский трактат, который воспрепятствовал Пруссии (хотя впрочем она не имела никакого непосредственного обязательства с другими державами) исполнить священнейший долг — защищать общее дело, от чего зависело и ее собственное спасение. Таким образом, Пруссия, отделясь от прочих европейских держав, потеряла столь счастливый случай, в который бы могла она возвратить славу свою, увенчавшую ее во дни Фридерика. — В то время, когда Пруссия полагалась совершенно на дружеское расположение французского правительства, которое спасением своим обязано ее же отступлению от театра войны, распустила все войска свои в непременные квартиры обширных ей владений, в сие время французское войско появилось на ее пределах.
При таковом неожиданном происшествии Пруссия должна была или подвергнуть нашествию неприятеля все свои владения, или согласиться на постыдное: уничижительный Парижский мир, который должен был принудить Пруссию уступить собственные области и принять Ганновер, а чрез то самое вовлечь ее в войну с Россиею и Англиею, и унизить ее до того, что ей оставалось сделаться подчиненной союзницей Франции.
Правда, таковое намерение французской политики частью оставалось безуспешно, потому что император Александр провидел оное, и, подавляя всякое неприятное ощущение, не переменил дружественных расположений своих к Пруссии, и чрез то самые строгие и решительные меры, предпринятые Англией и Швецией, сделал безвредными, или по крайней мере смягчил оные. Сим только единственным образом Прусская держава не лишилась политического бытия своего, по крайней мере для соучастия в общем деле. Но сен-клудский кабинет ни минуты не оставался в неизвестности. Ослабить сколько возможно Пруссию, или совершенно уничтожить оную — вот план, который начертан был в сию минуту, и с обыкновенной хитростью и скоростью приведен в готовность к исполнению.
Мирные намерения снова обнаружены были с великим шумом. Начались переговоры о всеобщем мире с Россиею и Англиею, и все средства {Здесь пропущено несколько слов колких. В мирное время браниться не надобно. Изд.}… были употреблены к тому, чтобы мирные условия сделать самыми выгодными для Франции. Ганновер, сохраняемый под священнейшею гарантиею для Пруссии, был приманкою для Англии, а учиненное вновь нападение на Австрийские области во время мира, который Австрия сохраняла со всею честностью, побудило Россию согласиться как на Рейнский союз, составившийся во время переговоров о всеобщем мире, так и на раздробление Пруссии. Еще прежде нежели воспоследовала ратификация о заключении сего мира, уже обнародован был с насмешливою гордостью сей страшный Союз, который долженствовал уничтожить совершенно немецкую конституцию и большую часть Германии превратить во французскую провинцию и когда Пруссия в смущении согласилась на принятие таковых мирных заключений, немедленно прибавлено еще к оным весьма невыгодное условие, а именно, что дозволение посторонним войскам занять принадлежащую союзникам область должно быть почитаемо за объявление войны как против них, так и против Франции курфюршество Гессенское и вся Вестфалия сделались чрез то столько же почти зависимы от Франции, как и самые князья, участвующие в Рейнском союзе: первое по причине воспоследовавшего уже присоединения его к Дармштадским провинциям, а последняя потому, что всеми малыми княжескими землями на Эмсе завладели французские войска, которые давно уже явно говорили, что они займут все прусские владения во Франконии и Вестфалии. Сам французский министр в весьма коротких словах дал сие почувствовать прусскому посланнику в Париже.
Пруссия, увидев опасность, начала собирать войска, между тем Франция скрывала свои намерения, французское правительство умышленно разослало повеление в полки быть в готовности к обратной переправе за Рейн, но в самом деле положило напасть на Пруссию, пока она еще не успела ни собрать всех войск своих, ни помириться с Англиею и Швециею, ни заключить союзной договор с какою-либо державою, всему главным препятствием было разномыслие кабинета. Пруссия медленностью своею и неисправностью потеряла выгоду наступательной воины, которая одна только и могла быть для нее спасительною. Храбрые пруссаки принуждены были действовать оборонительно, и дать главное сражение, тогда как еще не все было у них приготовлено.
Хотя же несмотря на все сие можно еще было ожидать от храбрости прусских войск счастливого окончания сражения, но обманчивая надежда на мир имела вредное влияние среди самых военных действий. Ни одного чрезвычайного средства для отвращения чрезвычайной опасности не предпринято, малейшие же посторонние виды уважены, и по причине множества престарелых генералов не доставило ни согласия, ни решительности в команде. Пагубные между тем встретившиеся происшествия довершили несчастье.
Сражение было генеральное, если только можно назвать его генеральным потому, что в один день должна была действовать целая армия: но сражения при Ене и Ауершшедте совсем не имели никакой между собою связи. Здесь нечаянное нападение и скорая потеря главного полководца воспрепятствовали счастливому успеху, а там четырехкратное превосходство сил неприятельских было причиною совершенного поражения прусских войск, которые поистине в своих пунктах сражались с отличным мужеством.
Небрежение о сильных мерах внутри государства для отвращения несчастных последствий войны, малодушие и даже постыдное поведение некоторых генералов и комендантов, которые сдавали войска свои и крепости на капитуляцию, были причиною того, что Пруссия в толь короткое время вся почти была занята неприятелями, и лишилась самого лучшего войска до 80 000 человек. Но главною причиною всех таковых несчастий была пагубная надежда на мир!
Немедленно после решительной битвы отправлены были предложения о мире в главную французскую квартиру. Изнеможенные генералы вдруг сдали изнеможенные голодом войска свои, а робкие и слабые коменданты — крепости. Неприятель постарался уверить их, что по заключении мира они будут оправданы, и даже получат благодарность за сбережение людей от бесполезного пролития крови! Между тем непомерные требования Франции час от часу возрастали, и наконец до того увеличились, что король прусский был принужден отозвать своих уполномоченных. Тогда Франция объявила, что не освободит прусских провинций, пока не будут отданы испанские и голландские владения, завоеванные англичанами в других частях света. А чтоб уговорить французов терпеть крайнюю нужду, и проливать кровь свою им сказано, что все это необходимо для отвращения пятой коалиции.
За сим непосредственно следовало возмущение Прусской Польши и старание склонить к тому и всю польскую нацию. Из сего явствует очевидно, что французское правительство твердо держится своего правила, то есть чтобы по завоевании одного государства стремиться завоевать другое…
Новейшие происшествия, коих мы все были свидетелями, но коих тайную связь с другими происшествиями не каждый обозреть может, доказывают неоспоримо истину того положения, что завоевательная война бесконечна, ибо она в самой себе находит для себя вечную пищу’.
Г. сочинитель исчисляет возможные случаи и представляет картину будущего в виде не для всех утешительном. Как друг политической свободы и независимости народов, он убедительно молит россиян остерегаться от пагубных наветов, помнить славу свою и величие, продолжать войну ревностно, и порабощенной Европе возвратить дни счастливые. — Война окончилась, и россияне исполнили одну из священнейших своих обязанностей — не щадить жизни для славы и благоденствия отечества, другую обязанность, по первом воззвании быть готовыми защищать славу свою и родину, носят они в памяти и сердце. Порабощенная Европа сама для себя ковала цепи, пускай своими силами и расторгает оные.
Извлечение из книги весьма любопытной: [‘Разсуждение об участии, приемлемом Россиею в нынешней войне, сочиненное другом политической свободы и взаимной независимости всех народов’] // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.36, N 21. — С.61-72.