ШУБАРТЪ.
ШУБАРТЪ.
Избранные стихотворения, Шубарт Кристиан Фридрих Даниель, Год: 1877
Время на прочтение: 6 минут(ы)
1. Вчный жидъ.— П. Вейнберга
2. Княжескій склепъ.— В. Крылова
3. Смерть христіанина.— Д. Засядко
Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
OCR Бычков М. Н.
Христіанъ-Фридрихъ-Даніилъ-Шубартъ родился 26-го марта 1739 года въ Оберзантгейм, въ Швабіи, и получилъ воспитаніе подъ руководствомъ своего отца, школьнаго учителя и директора музыки въ Ахен. Въ дтств онъ развивался крайне медленно и даже слылъ почти за идіота, обнаруживая способность только къ музык. Въ отрочеств однако пытливый умъ молодого человка обнаружился и жажда попробовать свои силы въ поэзіи овладла имъ, когда онъ былъ ещё въ нюрнбергской школ. Впрочемъ первыя сочиненія Шубартъ писалъ единственно съ цлью перекладывать ихъ на музыку. Въ юношескихъ годахъ онъ сталъ заниматься теологіей, при чёмъ обнаружилъ способность даже къ краснорчію съ каедры. Не желая въ молодыхъ годахъ жить на счётъ отца, онъ взялъ мсто учителя и органиста въ Гейслинген. Къ сожалнію, въ натур его, на ряду со стремленіями къ серьёзнымъ занятіямъ, лежала склонность вдаваться иногда въ безпорядочную жизнь, чмъ онъ много вредилъ себ въ теченіи послдующихъ лтъ. Такъ онъ бросилъ жену и дтей и дошолъ до того, что даже попалъ въ тюрьму. Скитаясь по разнымъ городамъ, Шубартъ поперемнно заявлялъ себя то съ хорошей стороны своими талантами, то долженъ былъ съ позоромъ искать новаго убжища, преслдуемый за свои пороки. Иногда онъ пользовался даже расположеніемъ коронованныхъ особъ, напримръ, курфюрста баварскаго, но и тутъ, посл многихъ знаковъ милости,былъ со стыдомъ изгнанъ изъ его владній. Самой блестящей порой его жизни были нсколько лтъ, проведённыхъ въ Аугсбург, гд онъ издавалъ, надлавшій въ свое время много шуму, журналъ подъ заглавіемъ ‘Нмецкая Хроника’. Въ нёмъ проповдывались крайне-либеральныя идеи о нравахъ, политик и въ особенности пропагандировались мысли противъ іезуитовъ. Преслдованіе этихъ послднихъ принудило его покинуть и Аугсбургъ. Политическія увлеченія и преслдованіе духовенства довели его затмъ до тюрьмы въ Вюртемберг, въ которой онъ провёлъ десять самыхъ тяжолыхъ лтъ. Освобождённый настояніемъ прусскаго двора и общимъ голосомъ негодованія всхъ мыслящихъ людей Германіи, Шубартъ получилъ мсто директора придворной музыки въ томъ же Вюртемберг, откуда его не хотли выпустить, изъ боязни его обличительнаго слова, въ случа если онъ поселится въ какомъ-нибудь другомъ государств. Эти постоянныя преслдованія сломили наконецъ даже его крпкую натуру и онъ умеръ,спустя четыре года посл своего освобожденія, въ Ахен 10-го октября 1791 года.
Сочиненія Шубарта были врнымъ отголоскомъ его жизни. Виновный большей частью самъ въ своихъ несчастіяхъ, благодаря своему необузданному, увлекающемуся характеру, онъ врно передавалъ въ своихъ сочиненіяхъ т чувства, которыя переживалъ, переходя отъ мыслей возвышенныхъ и благородныхъ часто къ самыхъ грубымъ и недостойнымъ. Онъ не зналъ мры и вкуса въ своихъ произведеніяхъ и вотъ почему самыя непозволительныя увлеченія встрчаются въ нихъ на-ряду съ дйствительно поэтическими сторонами. Гимнъ ‘Фридриху Великому’, ода ‘Нмецкой свобод’ и ‘Псня капскихъ моряковъ’ считаются лучшими изъ его лирическихъ стихотвореній. По вншней манер сочиненія Шубарта напоминаютъ Клопштока, но они самостоятельнй и сильне. Его народныя псни гораздо слабе политическихъ, что впрочемъ совершенно понятно, если вспомнить, что въ жизни онъ гораздо боле пережилъ сильныхъ ощущеній и страданій, чмъ тихихъ радостей, почему и перо его изображало охотне общечеловческія муки и страсти, чмъ скромныя идиллическія воззрнія толпы.
I.
ВЧНЫЙ ЖИДЪ.
Изъ мрачнаго, пустыннаго ущелья,
Едва дыша, выходитъ Агасферъ.
Дв тысячи годовъ уже промчалось
Съ-тхъ-поръ, какъ онъ по всмъ странамъ земли
Скитается, не вдая покоя
И отдыха. Дв тысячи годовъ
Прошло съ-тхъ-поръ, какъ Искупитель міра,
Лишившись силъ подъ бременемъ креста,
Слъ отдохнуть предъ дверью Агасфера,
Но Агасферъ, сурово оттолкнувъ
Спасителя, прогналъ его съ порога.
Христосъ упалъ, но гнвный ангелъ смерти
Передъ жидомъ явился и сказалъ:
‘Ты отказалъ Спасителю въ минут
Спокойствія и отдыха, за-то
Съ минуты сей до новаго прихода
Его въ вашъ міръ и ты не будешь знать
Спокойствія и отдыха!’ Свершилось!
Изъ края въ край пошолъ ты, Агасферъ,
Скитаешься, гонимый адскимъ духомъ,
И надаешь, и тщетно смерть зовёшь!
Изъ мрачнаго пустыннаго ущелья,
Едва дыша, выходитъ Агасферъ,
Изъ череповъ, у ногъ его лежащихъ,
Берётъ одинъ и гнвно со скалы
Бросастъ внизъ — и вслдъ за нимъ другіе
Летятъ туда жь, a Вчный Жидъ глядитъ
Въ отчаяньи и дико восклицаетъ:
‘Вотъ этотъ былъ отецъ мой, эти вотъ —
Жена моя, и дти, и родные!
И вс они — вс умереть могли,
И только я, отверженецъ проклятый,
Обязанъ жить. Подъ Титовымъ мечёмъ
Ерусалимъ священный разрушался:
Я ринулся въ опасность, посылалъ
Въ лицо врагамъ ругательства. проклятья
И жаждалъ быть убитымъ, но — увы —
По воздуху проклятья разлетались…
Народъ мой палъ — a я остался живъ.
Римъ затрещалъ и началъ быстро падать:
Подъ страшнаго колосса наклонилъ
Я голову — онъ рухнулъ, но остался
Я невредимъ. Народы вкругъ меня
Являлися и гибнули безслдно,
Лишь я одинъ, одинъ не умиралъ.
Съ подоблачныхъ утёсовъ я кидался
Въ морскую глубь, но волны вновь меня
Выбрасывали на берегъ — и снова
Подъ огненнымъ проклятьемъ бытія
Я мучился. Въ жерло суровой Этны,
Какъ бшеный, я бросился и ждалъ
Погибели, но Этна задымилась —
И въ огненномъ поток лавы я
Былъ выброшенъ на землю и не умеръ.
Въ ряды бойцовъ, въ смертельнйшій разгаръ
Сраженія я бшено кидался,
Но тучи стрлъ ломалися на мн,
На череп моёмъ мечи тупились,
Градъ пуль меня безвредно осыпалъ
И молніи сраженія безсильно
Змилися по тлу моему,
Какъ по скал сурово-неприступной.
Напрасно слонъ давилъ меня собой,
Напрасно конь топталъ меня подковой,
Напрасно взрывъ пороховой меня
Взметалъ на верхъ: на землю снова падалъ
Я невредимъ и въ лужахъ кровяныхъ,
Средь грудъ костей моихъ собратій ратныхъ,
Межъ мертвецовъ лежалъ одинъ живой.
Я убгалъ въ далекія пустыни:
Тамъ предо мной спокойно проходилъ
Голодный левъ, тамъ тигръ безсильно зубы
Точилъ на мн, тамъ ядовитый змй
Пронзалъ насквозь своимъ смертельнымъ жаломъ
Всю грудь мою — и умертвить не могъ.
Я приходилъ къ тиранамъ кровожаднымъ,
Проклятьями и бравью осыпалъ
Мулей-пашу, Нерона, Христіерна,
Не мало мукъ и пытокъ для меня
Они изобрли — и я не умеръ.
Не умирать! увы, не умирать!
Въ душ носить могильный смрадъ и холодъ,
Не тломъ жить! Смотрть, какъ каждый часъ
Развратное, прожорливое время
Родитъ дтей и пожираетъ ихъ!
Не умирать! не умирать! Проклятье!
О, мой Господь! о, гнвный мой Судья!
Коль есть ещё въ Твоей десниц кара
Страшнйшая — на голову мою
Пошли её, убей меня скоре!’
И онъ упалъ безъ чувствъ. Тогда предъ нимъ,
Весь кротостью сіяя, свтлый ангелъ
Предсталъ и снёсъ несчастнаго жида
Въ пустынное ущелье и промолвилъ:
‘Спи, Агасферъ, спи безмятежнымъ сномъ:
Не вчно Богъ караетъ преступленье!’
П. Вейнбергъ.
КНЯЖЕСКІЙ СКЛЕПЪ.
Такъ вотъ онъ, склепъ, наполненный князьями!
Такъ вотъ гд, въ этихъ каменныхъ гробахъ,
Покоится холодный, гордый прахъ
Людей, считавшихся богами!
Какъ скупо здсь ложится свтъ дневной
На эти разукрашенныя плиты,
Которыя заботливо прикрыты
Вс ужасы страны родной.
Здсь неумстной пышности явленья
Твердятъ вамъ про измнчивость судьбы,
Здсь тускнутъ золочённые гербы,
Послдній отблескъ самомннья.
И мраморные ангелы кругомъ,
Съ недвижимо застывшими слезами,
Глядятъ тупыми, мёртвыми глазами
Надъ этимъ мёртвымъ торжествомъ.
Насмшкой надъ раздавленнымъ народомъ,
Во всёмъ печаль продажная царитъ.
Здсь каждый шагъ болзненно звучитъ
Подъ отсырлымъ, мрачнымъ сводомъ.
Какъ-будто для властительныхъ судей
Судъ времени въ тхъ звукахъ раздаётся:
Среди величья рзко выдаётся
Здсь всё ничтожество людей.
Не дышетъ необузданною страстью
Грудь мертвеца, таившая развратъ,
Не разольётъ она свой гнусный ядъ
Во вредъ любви, труду и счастью.
Сгнила рука, что почеркомъ пера
Оковывала ужъ и вдохновенье,
Тюрьмой гасила свточь просвщенья,
Зарю свободы и добра.
И въ череп безтрепетной особы
Презрительный не загорится взоръ,
Не изречётъ онъ смертвый приговоръ
Единымъ блескомъ дикой злобы.
Сюда идите, подлые льстецы,
Нашоптывать восторгъ вашъ заучёный,
Хвалить и славить, въ рчи разцвчёной,
Изъ крови всплывшіе внцы.
Но нтъ, вы знаете — и похвалами
Князей умершихъ намъ не воскресить,
У этихъ труповъ нечего просить:
Они не встанутъ передъ нами.
Они ничмъ — ничмъ не наградятъ,
Ни даже снисходительной улыбкой,
Изысканную пошлость рчи гибкой
И вашъ молящій, рабскій взглядъ.
Вы съ тмъ же рвеніемъ отъ нихъ бжали,
Съ какимъ, бывало, прежде льнули къ нимъ,
И т же рчи шепчете другимъ,
Которыя вы имъ шептали.
И вотъ пришлось имъ здсь однимъ лежать.
Никто ихъ сожалньемъ не помянетъ,
Никто съ печалью искренной не глянетъ
На эту суетную кладь.
Оснены участіемъ поддльнымъ,
Нелпой роскошью окружены,
Года, вка они лежать должны
Какимъ-то бременемъ безцльнымъ.
На каменной могил никогда
Весной не брызнетъ зелень молодая,
Къ ней не подсядетъ пахарь, отдыхая
Отъ плодотворнаго труда.
Не здсь отыскивать потомки станутъ
Священный прахъ наставниковъ своихъ,
Когда лучи ихъ мыслей, словъ живыхъ
Сквозь мракъ невжества промянутъ.
Насъ можетъ заманить сюда одно
Лишь праздное, пустое любопытство,
Чтобъ видть, какъ загробное безстыдство
Бываетъ жалко и смшно.
И оттого намъ здсь легко вздохнётся,
Что мертвый сонъ ничмъ но пробудимъ,
Что трупы замурованы — и къ нимъ
Ни жизнь, ни власть ужь не вернётся.
В. Крыловъ.
III.
СМЕРТЬ ХРИСТІАНИНА.
‘Мой конченъ путь — и вотъ уже склоняю
Свою главу въ невдомую ночь.
И я умру. Мой тусклый взоръ, который
Такъ часто предъ Всесильнымъ проливалъ
Любви святой невдомыя слёзы,
Закроетъ смерть холодною рукой.
Хотя во мн природа человка
Дрожитъ, но не колеблюсь я: молю
Я Господа, чтобъ подалъ подкрпленье —
Меня уже вс силы оставляютъ…
Ахъ! Господи! молю: и отъ меня
Не отврати Ты свтлаго лица!
‘Я гршникъ, да, великій гршникъ, Боже!
Но предъ Твоимъ священнымъ алтарёмъ
Раскаянье принёсъ я со слезами,
Рыдая, билъ себя во грудь, взывалъ
Я — ‘милостивъ мн гршному Ты буди!’
Обуздывалъ порывы я страстей
И бурю ихъ удерживать умлъ я,
Боролся я за вру, за Христа
И ближнихъ я не оскорблялъ въ страданьи —
Теперь Ты зришь, о Боже! смерть близка…
Ахъ, Господи! молю: и на меня
Брось взглядъ благой отъ свтлаго лица!
‘Передъ Твоимъ величіемъ предстанетъ
Сегодня духъ мой и ничтожный прахъ
Покинетъ онъ, но грозный, неизмнный,
Твой строгій судъ меня ужь не страшитъ —
Безъ робости передъ него явлюся:
Извстно мн я врую въ Кого!