Феликс Дан
Феликс Дан
Избранные стихотворения
Избранные стихотворения
Избранные стихотворения, Дан Феликс, Год: 1912
Время на прочтение: 4 минут(ы)
                Песнь Валькирии
В дни юной весны твоей видела я,
Мой витязь, расцвет твоего бытия,
Любуясь тобою, заботясь, любя,
От бед и скорбей я хранила тебя.
Я белою лебедью в море плыла —
От бури губящей корабль твой блюла,
Неслышно, незримо паря над тобой,
Тебя провожала я радостно в бой.
Блюдя беззаботную юность твою,
Не раз храбреца я спасала в бою:
Не раз отклоняла я вражье копьё
И недругу в грудь направляла твоё.
Когда же настал предназначенный срок,
И смерть тебе рек неминуемый рок —
Тому, чей удел я при жизни блюла —
Скорейшую, лучшую смерть я дала.
Ты полчища вражьи победно разбил,
В очах твоих был торжествующий пыл,
Вскричал ты, ликуя: ‘Победа, друзья!..’ —
В тот миг мой удар нанесла тебе я.
Твой взор отуманила смертная мгла.
Но бережно павшего я подняла.
И в высь тебя мчу я, чрез зыбь облаков,
В Валгаллу, мой витязь! в обитель богов.
                Юлиан Отступник
Я не пойму их, горестных и злобных!
Я жизнь и свет несу для их сердец, —
А их ответ — молений хор надгробных,
Противны им амфора и венец.
Царит безумье сумрачное в мире…
Богам Олимпа гимны не звучат,
Умолкли струны на священной лире,
И древние оракулы молчат.
Напрасно в Дельфах девственная жрица
В венке лавровом шествует во храм!..
Нет в храме жертв. И перестал куриться
Пред алтарем священный фимиам.
Ток Вакха блещет. Боги оживают
Во мраморе в бессмертной красоте, —
Они ж себя бичуют и взывают
К замученному Богу на кресте!..
Они меня ‘Отступником’ прозвали,
Скорей они отступники, чем я!
Они к кресту веселье приковали,
Сгубили свет и радость бытия.
В их монастырь, приют тоски могильной,
Я был, увы, в дни детства заключен
По воле власти, чуждой и насильной,
О нет, монахом жить я не рожден!
Но если мне придется убедиться,
Что юных дней несбыточны мечты,
Что древний мир вовек не возродится, —
Пусть я умру — со смертью Красоты.
Чу! Звук рогов! То варваров дружины.
За мной Эллады дух и Рима мощь!
О, Гелиос! Ты, Бог моей судьбины,
Дай светлый мне конец, небесный вождь!
Дай юным пасть в бою, как над Скамандром
Пелиду смерть ты некогда судил!
И сень Аида вместе с Александром
Дай эллину, что персов победил.
                Навзикая
Исчезает, убегая,
Белый парус вдалеке,
И с утеса Навзикая
Смотрит вслед ему в тоске.
Руку с золотом запястья
Приложив к челу, туда
Вдаль глядит, где призрак счастья
Исчезает навсегда.
Всё глядит с тоской во взоре —
И когда уже исчез
Весь корабль в морском просторе,
Где слилось, синея, море
С синей бездною небес.
‘Афродита! Афродита! —
Шепчет горестно она: —
Или я тобой забыта?
В чем, скажи, моя вина?
Беззаботно протекали
Дни мои в родном краю,
Мать с отцом меня ласкали —
Дочь любимую свою.
И доколь моей судьбою
Я так счастлива была,
Говорили, что с собою
Всюду радость я несла.
Для тебя венки свивали
Мы с подружками толпой,
Светлый гимн твой воспевали…
Чем грешна я пред тобой?
Чем преступна Навзикая?..
О богиня, для чего
Ты, досель ко мне благая, —
Привела в наш край его?!.
Здесь предстал он, богоравный,
Мощный духом Одиссей:
Мне принес герой державный
Смысл и радость жизни всей.
Он, чей взор явил мне внятно
Цель и счастье бытия —
Он уходит безвозвратно…
Ах, и с ним — душа моя!..’
Не успел в тиши прибрежной
Скорбной девы смолкнуть клик —
И богини образ нежной
Перед ней в лучах возник.
‘О, не плачь, моя бедняжка,
Лань, сраженная стрелой,
Не горюй: наказан тяжко
Будет твой обидчик злой.
Прогневил он Посейдона —
И накажет бог бойца,
Море в сумрачное лоно
Примет дерзкого пловца.
Кара нынче же свершится, —
Коль другое существо
Добровольно не решится
Жизнь отдать — за жизнь его…
И спешу к его жене я
Возвестить ей рока суд.
Ах, вдовцом лишь Одиссея
Волны в гавань принесут!’
Просветлевшие мгновенно
Дева очи подняла:
‘Будь же ты благословенна,
Дочь небес! Я поняла.
Справедлив суд рока строгий.
Не напрасно говорят,
Что, к кому нисходят боги —
Тем спасение дарят…’
И с высокого обрыва
В море кинулась она.
Волны вспенились шумливо —
И сомкнулась глубина.
                Колодец королей
‘Лишь тот на свете властелин, кто выше, чем закон,
Коль право низших должен чтить — так не властитель он!’
Так сам с собой король Олаф дорогой рассуждал,
Он в Византии гостем был — двор Кесаря видал.
‘Я в Свиарике мужиков смиренью научу!
Как кесарь Лев в своем дворце — я властвовать хочу…’
И возвратясь, он шлет указ: по скольку серебра
Должны слать шведы королю, от каждого двора.
Гонцы разосланы, спешат, чрез долы и поля,
В Уппсалу звать народ на тинг, по слову короля.
Указ читают мужикам. И вот старик встает,
Кто он — не знают, сед, как лунь, он тихо речь ведет:
‘Везде водилось искони, — так молвит он гонцам, —
Что тот, кому нужда в другом — идет к другому сам.
Нам от Олафа короля не нужно ничего,
А если в нас ему нужда — на тинг мы ждем его:
К началу лета, в Дунсадаль, к Колодцу Королей’.
Вскипел Олаф на эту весть: ‘Смирю вас, бунтарей!’
И стал соратников своих скликать со всех концов,
И к сроку в Дунсадаль повел три тысячи бойцов.
На место тинга въехал он, с ним ратники его.
Двенадцать старцев там сидят — и больше никого…
Тесна долина, лес кругом, дубовый, вековой,
Там тихо, грозно и темно, как в туче грозовой,
Колодец между двух дубов, он черен и глубок…
И молвит сумрачно король: ‘На тинг я прибыл в срок,
Да рать в три тысячи собрал для нынешнего дня.
Согласны ль подать мне платить и слушаться меня?’
И встал старик. Он сед, как лунь, в медвежий мех одет,
И говорит: ‘На твой вопрос спрошу тебя в ответ.
Зовут колодцем королей колодец наш. Отколь
Прозванье это повелось — ты знаешь ли, король?..’ —
‘При чем он тут?.. Не знаю, нет!’ — ‘Так слушай, государь,
Трех прежних шведских королей тут утопили встарь,
Тверд, как булат, был конунг Кнут (он был тебе сродни),
Он утеснять хотел народ, свободный искони…
Тверд, как булат, был, но тверды, как камень, мужики!
В колодец сбросили его — там воды глубоки.
Вторым был Гакон, третьим Свейн — враги народных прав…
Желаешь ты четвертым быть, скажи, король Олаф?’
Олаф от гнева задрожал, копье схватил без слов…
Но старец рог берет — трубит… в лесу раздался зов…
И ожил лес, гудит, гремит… несметною толпой
Оттуда хлынули бойцы, как на берег прибой.
Мечи, мечи да топоры, куда ни глянет взор…
И старец поднял прежде всех увесистый топор.
‘Ты к нам три тысячи, король, привел своих людей,
Но нас тринадцать тысяч здесь — посмотрим, кто сильней!
Ты мужиков хотел смирить? Ну что ж, мы здесь: смири!
Да только сам поберегись — колодец тут, смотри!..’
               * * *
И повернул Олаф коня, во всю несется мочь
Со всей дружиною своей от Дунсадаля прочь…
И уж ни разу в Дунсадаль — с тех пор до наших дней —
Не ездил больше ни один из шведских королей.
Исходник здесь: http://www.vekperevoda.com/index1.htm