---------------------------------------------------------------------------- Оригинал здесь: Поэзия Московского Университета от Ломоносова и до ... с дополнениями из Серебряного века силуэт... --------------------------------------------------------------------------- Содержание: Песня Весна Поэт Зарево 'Пьяный бор к воде склонился...' 'Приникни, милая, к стеклу...' Л. Р. В тюрьме Слова Хрусталь Элегия Май 1920 года 'Живому сердцу нет отрады...' Луна 'Прости, Христос, мою гордыню...' 'В жизни скучной, в жизни нищей...' 'Ты иронической улыбкой...' Сестре 'Почему так пусто в нашем доме...' 'Тебе приснился странный сон...' 'Не плачь, не бойся смерти и разлуки...' Из книги 'Тайная свобода' Копьё Сёстры 'О, юродивая Россия...' 'Уста к устам - как рана к ране...' 'Петербургские сны и поныне...' 'Поэта сердце влажно, как стихия...' 'Какая в поле тишина...' Третий завет 'Ведут таинственные оры...' Ночь в Гаспре 'Ещё скрежещет змий железный...' 'Девушка! Ты жрица иль ребёнок...' 'Как будто приоткрылась дверца...' Поэзия Весёлому поэту ПЕСНЯ Стоит шест с гагарой, С убитой вещей гагарой, Опрокинулось тусклое солнце: По тайге медведи бродят. Приходи, любовь моя, приходи! Я спою о тусклом солнце, О любви нашей чёрной, О щербатом месяце, Что сожрали голодные волки. Приходи, любовь моя, приходи! Я шаманить буду с бубном, Поцелую раскосые очи, И согрею тёмные бёдра На медвежьей белой шкуре. Приходи, любовь моя, приходи! Весна Не бойся, мальчик мой, не плачь! Иди ко мни, мой гость желанный. Смотри: на ветке - чёрный грач, Весны глашатай неустанный. Пойдём-ка в хижину скорей. Грохочет звонко половодье, И плещет в солнце меж камней Русалок пенное отродье. Омою ножки я вином, И поцелую мягкий локон, Под шум весенний мы уснём У распахнутых настежь окон. И там - во сне - увидишь ты: Воскреснут на живых полянах Преображённые цветы В лучах сверкающих и рдяных. Весна над миром прошумит Освобождёнными крылами, Деревья, солнце и гранит Зажгутся новыми огнями. ПОЭТ Вяч. Иванову Твоя стихия - пенный вал, Твоя напевность - влага моря, Где, с волнами сурово споря, Ты смерть любовью побеждал Твоя душа - как дух Загрея, Что, в страсти горней пламенея, Ведет к вершине золотой, Твоей поэзии слепой. О Друг и брат и мой вожатый, Учитель мудрый, светлый вождь, Твой стих - лучистый и крылатый - Как солнечный весенний дождь, И опьяненная свирель - Как ярый хмель. Между 1905 и 1907 ЗАРЕВО Дымятся обнаженные поля, И зарево горит над сжатой полосою. Пустынная, пустынная земля, Опустошенная косою! И чудится за лесом темный крик, И край небес поник: Я угадал вас, дни свершенья! Я - ваш, безумные виденья! О зарево, пылай! Труби, трубач! И песней зарево встречай. А ты, мой друг, не плачь: Иди по утренней росе, Молись кровавой полосе. Между 1905 и 1907 * * * Пьяный бор к воде склонился, Берег кровью обагрился: Солнце стало над рекой, Солнце рдеет над рекой. Взмахи вижу сильных вёсел, Кто-то камень в воду бросил... Снова тягостная тишь, Над водою спит камыш. Не хочу унылой доли, Сердце жаждет дикой воли, Воли царственных орлов. Прочь от мёртвых берегов! * * * Приникни, милая, к стеклу, Вглядись в таинственную мглу: Вон там за тёмною стеной Стоит, таится спутник мой. Я долго шёл, и по пятам Он тихо следовал за мной. И на углу был стройный храм. Я видел белые лучи Едва мерцающей свечи, Я видел странный бледный лик И перед ним, как раб, поник. Приникни, милая, к стеклу, Вглядись в таинственную мглу. Он за стеною там стоит, Молчит темнеющий гранит. Но мы - вдвоём с тобой, вдвоём... Мы будем жить? Мы не умрём? * * * Л. Р. И смерть казалась близкой, близкой, И в сердце был и свет, и сон. И опустились звёзды низко На полунощный небосклон. Из комнаты звучало пенье Моей тоскующей сестры. Под звёздами мои мученья Горели, как в полях костры. И пахло влагою и сеном. Хотелось землю лобызать, И, опьянившись милым тленом, Здесь на земле, дышать, дышать... В тюрьме И опять она стучит Через толщу старых плит. Стуком мерным, Стуком верным Сердце слабое туманит. Часовой в оконце взглянет: Тихо станет. Но опять упорный стук, Два и три, два и три - Неизвестных милых рук Мерный стук: Два и три, два и три. Только раз в моё оконце Мне пришлось - весной - при солнце Видеть ясное лицо Арестантки чернобровой... 'С той поры мои оковы - Обручальное кольцо'. Слова Слова и облачны, и лживы, Как на болоте злой туман, Но я - лукавый и ленивый - Их сочетаньем вечно пьян. Жилища я себе не строил И не сжимал рукой сохи, И сказкой сердце успокоил, И песней - тёмные грехи. Томление на плахе страсти Я словом оскорблял не раз, В словах не раз искал участий И соблазнял бряцаньем фраз. И пред лицом премудрой смерти, Быть может, прошепчу слова. Но даже им, друзья, не верьте: Не ими жизнь моя жива. Слова - надёжная защита И от себя, и от друзей. В могиле слов змея зарыта - Змея влюблённости моей. Хрусталь Хрусталь моей любви разбился с тонким звоном, Осколки милые звенят-поют во мне, Но снова я пленён таинственным законом: Пою любовь мою в заворожённом сне. Осколок хрусталя мне больно сердце ранит, Но хрупкость нежную люблю я вновь и вновь, Цветок мечты моей от боли томно вянет, Но славлю алую струящуюся кровь. Элегия 3.Е.Серебряковой. Когда в ночной тиши приходит демон злой В мою таинственную келью, И шепчет дерзостно, нарушив мой покой, Призывы к грешному веселью, Когда с небрежностью восторженную страсть Он предлагает мне лукаво, И лживо говорит, что надо тайно пасть, Дабы вернуться к жизни правой, Когда под маскою блестящей суеты Скрывая мир уныло-дикий, Он навевает мне неверные мечты О жизни лёгкой и двуликой: Я вспоминаю дом, поля и тихий сад, Где Ты являлась мне порою, - И вновь сияет мне призывно-нежный взгляд Путеводящею звездою. И верю снова я, что путь один - любовь, И светел он, хотя и зыбок, И прелесть тайная мне снится вновь и вновь Твоих загадочных улыбок. Май 1920 года Жара была такая, что в мае колосилась рожь, чего не запомнят старожилы. Из хроники Иссякли все источники. Всё сухо И май - не май, и не жива весна. И колос пуст на пажитях. И глухо Трава шуршит - мертва и сожжена. И солнце душное - как злая рана. Томится мир в тяжёлом полусне, Как тайный мир былого океана, Раскрывшийся в безводной глубине. Так и в душе нет влаги и волненья, И смутен гул невозвратимых дней, Среди ужасного оцепененья Могилами отмеченных путей. Май 1920 * * * Живому сердцу нет отрады, Когда в бреду безумный мир, Когда земные дети рады Устроить на кладбище пир. Для них слепой, для Бога зрячий, Томится мудрый человек... Твои сомнительны удачи, Шумливый, суетливый век. И кажется порой, что где-то, В неизмеримой вышине, Для нас незримая комета Горит в потустороннем сне. И кажется, в миг пробужденья, Она падёт, как алый змей, На тёмный пир без вдохновенья Разочарованных людей. 15 июня 1920 Луна Я не мирюсь с своей судьбою, Мне душен полунощный плен. Как очарован ворожбою Тяжёлый камень белых стен! И я от чар безумно тихо Изнемогаю и клонюсь... И в лунный морок злое лихо Ведёт кладбищенскую Русь. Ужели, Русь, погибнем вместе - Я пленник, ты, страна моя, Подобная слепой невесте, В глухую полночь бытия. 6 июля 1920 * * * Прости, Христос, мою гордыню, Самоубийственный мой грех, И освяти мою пустыню, Ты, жертва тайная за всех. Надменье духа гаснет в страхе Пред чудом вечного креста, А жизнь давно уже на плахе, И смерть - близка, глуха, проста. Узнав её лицо, бледнею, На я дышу и снятся сны, И вижу нежную лилею В руках Таинственной Жены. Распятый! Укажи пути мне, Дай знак, где истина, где ложь, Услышь мой голос в тихом гимне. И силы ангелов умножь. 22 июня 1920 * * * О. А. Глебовой-Судейкиной В жизни скучной, в жизни нищей Как желанен твой уют... В этом сказочном жилище Музы нежные поют. В старых рамах бледны лица, Как в тумане странный быт. Здесь былое тайно снится, Злободневное молчит. Ты среди своих игрушек - Как загадочный поэт. В мире фижм и в мире мушек Отраженье давних лет. Ты - художница. С улыбкой Оживляя век любви, В жизни призрачной и зыбкой Куклы чудом оживи. Век безумный Казановы, Дни дуэлей и страстей Вечно юны, вечно новы В милой комнатке твоей. Август 1920 * * * Федору Сологубу Ты иронической улыбкой От злых наветов огражден, И на дороге скользко-зыбкой Неутомим и окрылен. Ты искушаешь - искушаем - Гадаешь - не разгадан сам, Пренебрегаешь светлым раем, Кадишь таинственным богам. Но ты предвидел все печали, И муку пламенных ночей, Когда ключи тебе вручали От заколдованных дверей. Август 1920 СЕСТРЕ Соблазненные суетным веком Никогда не поймут, что дерзать Значит просто простым человеком В тихом домике жизнь коротать, Что при свете смиренной лампады Можно солнце увидеть вдали, Где сияют чудесно громады И в лазури плывут корабли. 31 октября 1920 * * * Почему так пусто в нашем доме? Почему такая тишина? Если б в молнии и в грозном громе Вся сгорела бы моя страна, Если б нищий, смрадный, необутый Я шагал по знойному песку, Или в тёмных болях пытки лютой Я обрёл последнюю тоску: Мне не так бы ночью душно было, И не так бы день был страшен мне, Как теперь, когда земля остыла, И тебя я вижу лишь во сне. 30 сентября 1920 * * * Тебе приснился странный сон, Ты видел: люди с молотками Склонились над Христом, а Он Лежал, обвитый пеленами. Ты отстранил тогда людей, Младенец-Рыцарь, - и Распятый В сияньи голубых очей Вознёсся, как и ты, крылатый. Твой сон был явь, а я, слепец, Твой спутник нищий и случайный, Не знал, что над тобой - венец, Небесный знак Господней тайны. 26 сентября 1920 * * * Не плачь, не бойся смерти и разлуки. Ужели таинства не видишь ты, Когда угаснут милые черты И твой любимый вдруг уронит руки, - И так уснёт, от нашей тёмной муки Освобождённый в чуде красоты Неизъяснимой! Так и я, и ты Освободимся в миг от мрака скуки. Тогда легчайшая, как сон, душа В нетленной плоти станет как царица. И человек, землёю не дыша, Вдохнув иной эфир, преобразится. И будет жизнь, как солнце хороша, И отошедших мы увидим лица. 26 октября 1920
Из книги
'Тайная свобода'
Копьё 1 Так праздник огненных созвездий В душе пылает и поёт, Но час печальный, час возмездий Копьё жестокое несёт. И знаю: обнажатся плечи И беззащитна будет грудь, - И пронесётся стон далече: 'Хочу в молчанье отдохнуть'. Земля ответит звонким эхо На стон невольный и мольбу. И без рыданий, и без смеха Я встречу тёмную судьбу. И в ризе траурной царица, И копьеносец роковой, И факел алый - багряница На плащанице мировой - Всё только знаки при дороге Туда, где ждёт меня давно Судья таинственный и строгий И в чаше вечное вино. 2 Моя свобода - как вино: Она пьянит, - и в новом хмеле С ней сердце вновь обручено, Как с кровью плоть в едином теле. Кто хочет вольным быть, приди, И обручись, и будь со мною. И на твоей живой груди Означу знак моей рукою. Так, знак свободы - превозмочь И мир, и прах, и вожделенья, И вновь создать из крови ночь, И день прославить обрученья. Сёстры Сумерки-сёстры за пяльцами Тихо свершают свой труд, С грустью прилежными пальцами Ткань гробовую плетут. Труд ваш ценю утомительный - Петлю за петлю - и сеть После заботы мучительной Сладко на сердце надеть. Ткали вы ткани шелковые - Сети прилежно плели, Вот уж и в стены сосновые Кости мои полегли. Так, под невольною сеткою Смерть мне позволят вдохнуть. И можжевельною веткою Вновь обозначится путь. Сумерки-сёстры! За пяльцами Тихо кончайте свой труд. Тките прилежными пальцами Сеть из вечерних минут. * * * О, юродивая Россия, Люблю, люблю твои поля, Пусть ты безумная стихия, Но ты свята, моя земля. И в этот час, час преступлений, Целую твой горячий прах. Среди падений и мучений Как буен тёмных крыльев взмах! Под странным двуединым стягом Единая слилася Русь, И закипела кровью брага... Хмельной - я за тебя молюсь. Друзья-враги! Мы вместе, вместе! Наступит миг - и все поймут, Что плачу я о той Невесте, Чей образ ангелы несут. 8 ноября 1919 * * * Уста к устам - как рана к ране - Мы задыхаемся в любви. Душа, как зверь в слепом капкане, Всё бьётся - глупая - в крови. Мы только знаем: будет! будет? Но мы не верим в то, что есть. Кто сердце тёмное разбудит? Кто принесёт благую весть? И только ангел ночью звездной, Когда поёт: 'Христос Воскрес!', Над нашей опалённой бездной Подъемлет пурпуры завес. 7 января 1923 * * * Петербургские сны и поныне Мою душу отравой томят, И поныне в безумной пустыне Меня мучает холодом ад. Не уйти мне от страшного неба, От тебя, серебристый туман, От классически ложного Феба, И от тени твоей, Великан. Всадник-царь! Ты по воле поэта Стал для нас и восторг, и позор, Пусть все язвы кромешного лета - Как святителей русских укор. Только ты и с последней трубою Не померкнешь пред ликом Отца, И тобою, поэт, и тобою, Оправдаются в чуде сердца. май 1923 * * * Юрию Верховскому*) Поэта сердце влажно, как стихия Здесь на земле рождённых Небом вод. В нём вечен волн волшебный хоровод - Вопль радости иль жалобы глухие. Немолчно в нём звучат струи живые - Сам океан в ином, как бог, поёт, В ином поток крушит суровый лёд, В ином вздыбилась водопада выя. А ты, поэт, и прост, и величав. Так озеро в таинственной долине Незыблемо от века и доныне. Поэт взыскательный! Ты мудр и прав. Любезен мне твой безмятежный нрав: Слышней грозы безмолвие пустыни. 22 июля 1924 * * * Какая в поле тишина! Земля, раскинувшись, уснула. Устав от солнечного гула, От хмеля терпкого вина. И я дремал, забыв, что ярость Страстей мятежных не прошла. Что не распутать мне узла, Завязанного мной под старость. Очнувшись, вспомнил о тебе, Моя ревнивая подруга, И сердце будто от недуга Запело жалобу судьбе. Но полно! Одолей унылость! Уныние ведь смертный грех: Не для себя живёшь - для всех, И безгранична Божья милость! 24 июля 1924 Третий завет Вячеславу Иванову Как опытный бретёр владеет шпагой, Так диалектикой владеешь ты, Ты строишь прочные, как сталь, мосты Над бездною - с великою отвагой. Патриотическим иль красным флагом Отмечены дороги красоты, - Под знаком белизны иль черноты: В руках художника всё станет благом. Антиномический прекрасен ум, - Великолепны золотые сети Готических средневековых дум. Но слышишь ли, поэт, великий шум? То - крылья ангелов, - и мы, как дети, Поём зарю иных тысячелетий. август 1924, Москва * * * Ведут таинственные оры*) Свой тайнозримый хоровод. Умрёт ли кто иль не умрёт - Но дивной музы Терпсихоры Прекрасен в вечности полёт. Ты, смертный, утешайся пляской. Следи движенье снежных рук, И флейты нежный тонкий звук, - И очарован музы лаской Не бойся горестных разлук. Увянут розы, всё истлеет, Испепелится твой чертог, Но на Парнасе дивный Бог Всё в странном свете пламенеет: Он тлен печальный превозмог! Своей любимой - Терпсихоре - Он повелел тревожить нас, Чтоб в сердце пламень не угас, Чтоб в радость обратилось горе, Когда пробьёт последний час. сентябрь 1924, Гаспра Ночь в Гаспре*) Какая тишина! И птицы, И люди - всё молчит кругом! Лишь звёзд лохматые ресницы... И запах роз... И мы вдвоём... И чем больней воспоминанье О суетных и грешных днях, Тем властней странное желанье На неизведанных путях. И кажется, что злые муки - Весь этот бред, и этот ад, Твои лишь крошечные руки Прикосновеньем исцелят. 4 ноября 1924 * * * (И. А. Новикову)*) Ещё скрежещет змий железный, Сверкая зыбью чешуи, Ещё висят над чёрной бездной, Россия, паруса твои, Ещё невидим кормчий тёмный В тумане одичалых вод, И наш корабль, как зверь огромный, По воле демонов плывёт. А ты, мой спутник корабельный, Не унываешь, не скорбишь, - И даже в мраке путь бесцельный - Я верю - ты благословишь. Душа крылатая, как птица, Летит бестрепетно в лазурь, Ей благовест пасхальный снится И тишина за буйством бурь. 23 ноября 1924 Людмиле Лебедевой*) Девушка! Ты жрица иль ребёнок? Танец твой так странен и так тонок. Все движения, как сон, легки... В чём же тайна пламенной тоски? Детских уст невнятен робкий лепет, А крылатых ног волшебен трепет, И как лилия - твоя ладонь! И в очах - испуг, любовь, огонь... Почему ж боишься бога-змея, Прямо на него взглянуть не смея? Знай, дитя, он в страсти изнемог: Смертный он теперь, как ты - не бог! ноябрь 1924 * * * Как будто приоткрылась дверца Из каменной моей тюрьмы... Грудная жаба душит сердце В потёмках северной зимы. И кажется, что вот - мгновенье - И жизни нет, и всё темно. И ты в немом оцепененье Беззвучно подаешь на дно. О, грозный ангел! В буре снежной Я задыхаюсь, нет уж сил... Так я в стране моей мятежной На плаху голову сложил. начало 1930-х годов Поэзия И странных слов безумный хоровод, И острых мыслей огненное жало, И сон, и страсть, и хмель, и сладкий мёд, И лезвие кровавого кинжала, И дивных лоз волшебное вино, - Поэзия! Причудница столетий! - Всё, всё в тебе для нас претворено!.. И мы всегда, доверчивые дети, Готовы славить муки и восторг Твоих мистерий и твоих видений, И яростно ведём ревнивый торг За право целовать твои колени. 24 мая 1938, Ялта Весёлому поэту Мажорный марш твоих утопий Мне очень нравится, поэт, И после серых, скучных копий Приятно видеть яркий цвет, - И пусть преобладает красный В твоей палитре, милый мой, Мне нравится рисунок ясный В твоей размашке боевой, Покрикиваешь ты на диво, Как самый бравый бригадир На тех, кто прячется пугливо В свой ветхий дом, в свой старый мир, Где нет ни правды, ни утопий, Где мысль давно погребена И где религия, как опий, Для буржуазнейшего сна... Но всё-таки прошу, дружище, Взгляни порою на кладбище, Где спят и дети, и отцы: Об этом как-нибудь помысли, Дабы начала и концы На паутине не повисли, Что некогда для наших мук Соткал из вечности паук. 24 мая 1938, Ялта Георгий Чулков. Сочинения в 6-ти томах, т. 4. 'Шиповник', СПб, 1911. Тайная свобода. Стихотворения из неизданных книг (1920-1938). Изд. проект 'ПаЛЕАлиТ', серия 'Из-под шпал', выпуск 3, М., 2003. Стихотворения Георгия Чулкова. М., 1922.