Из записок о балете, Денби Эдвин, Год: 1986 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Эдвин Денби

Из записок о балете

Проблема с прима-балериной в ‘Балле Тиэтр’?

В первые пять дней сезона ‘Балле Тиэтр’, похоже, переживал серьезный упадок духа, ранее совершенно не свойственный этой труппе, чья стабильность достойна всяческого восхищения. Проблема, как кажется, связана с тем, что театру пришлось сменить классических балерин на переправе, и эта деликатная операция прошла не так успешно, как надеялись. Дело в том, что балерина — это ведь не только прославленный акробат. Она еще и артист, живое воплощение самого сердца балета. Она задает тон: остальные танцовщики могут действовать лишь в согласии с ней, добавляя новые оттенки, но никогда — вопреки ей, талант балерины имеет решающее значение для коллектива в целом. Поэтому труппа, балерина и главный хореограф, если они хотят добиться абсолютной эффективности, должны тесно сотрудничать и, безусловно, доверять друг другу. Взаимное прилаживание происходит только со временем, в процессе работы, и его невозможно форсировать.

В ‘Балле Тиэтр’ это приноравливание — процесс особенно тонкий, поскольку в его репертуаре сочетаются два течения, классическое и современное. Театру повезло, что Тюдора, современного хореографа, и Маркову, классическую танцовщицу, связывали не только взаимное восхищение, но и общая национальность. И даже в этом случае им понадобилось время, чтобы добиться своей цели, почувствовать себя на своем месте и ярко засиять в труппе, проникнутой духом уверенности.

С уходом Марковой эту уверенность не на чем строить. Мисс Тумановой, если она хочет занять место ведущей классической балерины в ‘Балле Тиэтр’, предстоит подстроиться под стиль труппы с особыми традициями. И здесь возникают трудности. Ей дают классические партии Марковой, отмеченные светлой гармонией. Ранее Туманова блистала в партиях прямо противоположных, драматически напряженных — как, например, Одиллия, злой двойник Королевы лебедей. В лирических ролях, в которых она выступила в эти первые дни, манера Тумановой по контрасту с мягким сиянием Марковой или теплой, очаровательной выразительностью Даниловой производит несколько зловещее впечатление. У нее пока отсутствуют безупречная игра рук и точная фразировка, к которым нас приучила Маркова, с другой стороны, ее девелопе и острые па-де-бурре просто феноменальны — особенно в увиденной нами в прошлый четверг первой части дуэта из ‘Щелкунчика’, где достойным партнером ей был Долин. В любом случае, сумеет ли Туманова приспособить свой темперамент к этим партиям или же получит другие, она, несомненно, танцовщица с собственным ярким стилем. И ‘Балле Тиэтр’ принадлежит заслуга возвращения этой балерины на сцену.

К заслугам ‘Балле Тиэтр’ также стоит причислить и то, что он добавил к своему репертуару две новых очень симпатичных вещи. Возобновленный ‘Выпускной бал’ Лишина — очаровательный комедийный балет на музыку вальсов Штрауса. ‘Академия вальса’ Баланчина — столь естественный и несуетный в своем изяществе танец, что его смело можно назвать Искусством с большой буквы. Эти новинки, возвращение Тумановой и две роли для двух великих танцовщиков, Рябушинской и Лишина, были подготовлены в расчете на блистательное открытие сезона. Но ошибка состояла в том, что Туманова в качестве перспективной прима-балерины была занята в ролях, в которых ей не удалось раскрыть свои лучшие качества. Я думаю, в этом причина невезения, ‘сглаз’, которым были отмечены эти первые дни. Впрочем, я нимало не сомневаюсь, что со временем наша ведущая балетная компания сумеет преодолеть момент неуверенности и вновь продемонстрирует ту искру подлинного таланта, которая оживляла все ее спектакли в последние три года в ‘Метрополитен’. Именно так она и решала всегда свои проблемы.

15 октября 1944 г.

Рябушинская и Туманова

Общее впечатление от минувших выходных — ‘Балле Тиэтр’снова на высоте. Воскресный спектакль в Метрополитен-опере пленял живостью и точностью — лучший вечер за последнее время. Яркость, красота, утонченность — вот чего ждут от премьер, и именно такой была премьера балета ‘Академия вальса’. Мисс Алонсо внесла оживленность в присущую этой танцовщице идеальную чистоту движений, а в изощренных пируэтах мисс Голлнер появилась простота и искренность, которых мы ждали целых два года. Публика с воодушевлением приняла эту прелестную вещицу.

В программу также вошло па де де из балета ‘Щелкунчик’ в исполнении Тумановой и Долина. Мисс Туманова с изящной прической и поражавшим воображение совершенным шагом, на сей раз усвоила новую манеру — улыбаться и экстатически встряхивать головой перед каждым эффектным па. Полагаю, что такой замечательный классический хореограф, как Баланчин, мог бы исправить эти просчеты в манере, досадно омрачающие великолепные качества этой балерины.

В ‘Шопениане’ (воскресный дневной спектакль) и ‘Принцессе Авроре’ (субботний вечер) выступили Туманова и Рябушинская — приглашенные звезды ‘Балле Тиэтр’. Мисс Рябушинская, не отличаясь техническим совершенством, обладает столь теплой и подлинной выразительностью, столь острой восприимчивостью к окутывающим ее музыкальным чарам, столь тонкой, интуитивной естественностью, что все, что она делает на сцене — даже ее ошибки — созерцаешь с неизменным удовольствием. Ее самый большой недостаток — привычка слишком высоко поднимать плечи, отчего она выглядит сутулой и приземистой. Но танцует она самозабвенно, с детским упоением, и другим классическим танцовщицам стоило бы поучиться у нее умению отдаваться своему воображению.

В ‘Шопениане’ кажется, что ее солистка словно бы случайно отбилась от стайки кордебалета, в па-де-де ‘Голубой птицы’ она — искрящаяся радостью Принцесса со своей ручной чудесной птичкой, а в ‘Выпускном бале’ — шаловливая милая девочка с прекрасными манерами. Она создает вокруг себя волшебный мир — поистине редкая артистка!

В ‘Выпускном бале’ (дневной воскресный спектакль) Гарольд Лэнг станцевал партию Лишина абсолютно естественно и чисто, исполнив ее идеально. В этом сезоне Лэнг достиг особенных успехов. Эта вещь, к счастью, начинает избавляться от излишней, кричащей манерности, столь портившей ее поначалу.

16 октября 1944 г.

Туманова в ‘Жизели’

Мисс Туманова с ее крупными чертами красивого, смертельно бледного лица, острыми, как меч, па-де-бурре, энергичным, невероятно высоким шагом — и с ее смелым, размашистым танцевальным стилем — по самой своей природе сильно отличается от хрупкой Марковой, от которой она унаследовала заглавную партию в ‘Жизели’, исполнив ее вчера вечером. Выступив в Метрополитен в качестве приглашенной звезды ‘Балле Тиэтр’ в знакомой нам версии этого спектакля (с Долиным в партии Альберта), Туманова произвела сильное впечатление и снискала заслуженное поощрение. Но Жизель Марковой по-прежнему остается вне конкуренции.

В исполнении Тумановой поклоннику Марковой недоставало того почти неземного парения, той умиротворенной завершенности каждой позы, каждого жеста, что стали неповторимой особенностью стиля Марковой и благодаря чему зритель этого балета неизменно испытывал ни с чем несравнимый глубочайший трепет. Но Туманова не только дала лучшее представление в этом сезоне — она обнаружила драматический талант наряду с техническим. В первом акте она создавала атмосферу угрозы, которая постепенно перетекала во второй акт. А в адажио второго акта она привнесла очень интересный чувственный оттенок, который при надлежащем развитии образа мог бы придать всему акту необычную (но совершенно логичную) пугающую напряженность пляски смерти.

В знаменитых субресо, кульминации аллегро во втором акте, Туманова прыгнула слишком далеко и не сумела сохранить легкость. Тем самым ей не удалось создать того эффекта отчаяния, на который, вероятно, она рассчитывала. Для Долина же она оказалась слишком крупной партнершей, так что впечатление легкости также отчасти пропало. И в самом деле, Долину приходилось в этой роли напрягать все свои недюжинные силы, поэтому танцевальный блеск уступил место театральной позе. Но поддерживал Туманову он весьма элегантно.

Компания продемонстрировала свои лучшие силы во втором акте: мисс Хайтауэр с ее великолепным прыжком и красивейшими пор-де-бра была неотразима в партии Мирты.

17 октября 1944 г.

Выход Тумановой

Ослепительно красивая в облике Черного лебедя, искрящаяся детским задором в ‘Треуголке’ вчера вечером Тамара Туманова была настоящей звездой в ‘Балле Тиэтр’. Не помешало бы чуть больше проникновенного изящества, да и испанскому стилю не хватило сдержанности, но все же подлинным счастьем было погрузиться в атмосферу кипучей артистической энергии, которую Туманова создала в этих ролях.

‘Черный лебедь’ [па де де Одиллии — прим. ред.] — это гран-па-де-де из третьей картины балета ‘Лебединое озеро’. Наиболее подлинная версия этого дуэта сохранилась в монте-карловской редакции 1941 года, которую Туманова танцевала с Эглевским, и это было несравненное исполнение. Па-де-де в редакции Долина — бравурный номер, где артист должен показать все, на что способен, и Туманова стала ему достойной партнершей. Ошеломлял невероятный избыток мощи во всем, что она делала: в чистейших линиях, в выходе из глубокого прогиба в полуоборот, в баллонне, в турах — все было эффектно и безупречно. Она по праву снискала овации публики.

В контексте целого балета ‘Лебединое озеро’ этот дуэт приобретает зловещий оттенок коварства и зла: его можно танцевать, обращаясь более к партнеру, нежели к публике, — в этом и состоит сила его воздействия. Но так, как станцевала его Туманова, — с блистательным, изощренным мастерством — это па-де-де внушает подлинный глубочайший трепет, и никакой другой артистке не удалось бы его исполнить с таким физическим совершенством.

Долин, партнер Тумановой, танцевал очень чисто и добился весьма впечатляющей зрелищности.

‘Треуголка’ прошла со звездным составом — Тумановой и Мясиным в ведущих партиях и Давидом Лишиным в роли Губернатора. Туманова исполнила трогательное короткое соло с трепещущими кистями рук, идущее после сцены ареста Мельника, и если ее испанский не отличается беглостью (руки скованы, а ступни неотчетливы), а силуэт размывается — чего о Мясине не скажешь даже сейчас — все же темпераментность ее танца и убедительное исполнение роли возвращают этому одноактному спектаклю его первозданную свежесть. Большое удовольствие также доставляют костюмы и декорации Пикассо. Остается только пожелать, чтобы ‘Балле Тиэтр’ восстановил еще и занавес Пикассо. Лишин был очень забавен и ненавязчив, хотя в своем исполнении он предпочел комедийную проказливость испанскому достоинству, которое придало бы этой роли больше четкости.

24 октября 1944 г.

Па-де-де из ‘Дон Кихота’

Гран-па-де-де из балета ‘Дон Кихот’, которое Тамара Туманова и Антон Долин впервые станцевали вчера вечером, — лучшее из трех классических па де де, исполненных ими в этом сезоне ‘Балле Тиэтр’ в Метрополитен-опере. Лучшее потому, что оно наиболее приближено к подлинному стилю Петипа. Этот дуэт требует от исполнителей искусной координации рук и ног, к тому же в нем должна быть передана атмосфера. Мощная энергия Тумановой, на сей раз подчиненная строжайшей дисциплине, невероятно впечатляла.

Отрепетированный Обуховым, замечательным петербуржским танцовщиком, этот дуэт взят из балета Петипа 1869 года. В последний раз мы видели его здесь в исполнении Павловой в 1926 году. Поразительно, насколько Петипа-хореограф никогда не повторяется в ‘больших балетах’, насколько чисты и величественны линии танца и фигуры, образуемые двумя телами, и как неудержимо нарастает восторг от начальных поддержек к самому финалу со сверкающими молниями прыжков танцовщика и ослепительными турами балерины.

В адажио у Тумановой — ясная прорисовка позиций рук, а пируэты, особенно финальный пируэт в арабеск, поражали своей смелостью, последовавшая за адажио вариация пиццикато захватывала дух своей острой, как бритва, выразительностью. Несколько огорчала, правда, неуместно широкая улыбка балерины, а еще больше — уловки, нацеленные на то, чтобы выжать из публики как можно больше аплодисментов. Этот танец — короткий ликующий номер, который производит куда больше впечатления, если безостановочно летит к финальным аплодисментам.

26 октября 1944 г.

Туманова и Долин в ‘Балле Тиэтр’

В танце Тумановой больше всего захватывает горизонтальный и стремящийся вниз вектор — стремительность перемещений ее идеально неподвижного, как статуя, тела, сила, с которой она впечатывает в пол носки своих туфель, величавая медлительность, с которой она переносит вес с опорной ноги на свободную. Нас завораживает это сочетание мастерства и чутья в ее танце. Она может имитировать эффект воздушности — ей это отлично удалось во втором акте ‘Жизели’ и в ‘Шопениане’ — но она не может долго удерживать стремление ввысь, лирический дух этих ролей. И напротив, ее естественный гений проявляется в ‘Треуголке’, где она, как римское речное божество, монументально и царственно сидит на земле в ожидании начала фарруки. Истинная выразительность ее танца проистекает из ее страсти к земле, его ритм — это ритм давления и взрыва. Это довольно необычно для балета — тут можно даже вспомнить Мэри Вигман в пору ее расцвета. У Тумановой есть что-то общее с фрау Вигман — презрение к прелестям театра, отрешенность на сцене, бурный, сокрушительный ритм. Балет, в котором Туманова сумела бы противопоставить свое непревзойденное мастерство и вагнерианское величие воздушности остальной труппы, стал бы абсолютной сенсацией. Ей нужен хореограф, который позволил бы ей быть самой собой.

В этом сезоне быть собой ей по большей части не давали. Поскольку ее природная выразительность не находила выхода, она усвоила себе ложную сценическую личность, а это, вкупе с ее отнюдь не поддельной акробатикой и с ее внешностью, привело к тому, что она стала развлекать публику в водевильной манере.

Долин, ее партнер в классических па-де-де, также лишенный возможности продемонстрировать свои истинные достоинства, вынужден, как и она, прибегнуть к водевилю. Его техника — уже больше не техника классического танцовщика. Он срывает аплодисменты, бросая томно-чарующие взоры на свою правую руку или же совершая антраша и хлопая ногами в воздухе, словно Дональд Дак, — но это вовсе не доказывает, что он владеет классической техникой. Это доказывает, что он талантливейший шоумен, затейник. Долин — первоклассный шоумен и комик. Его остроумие, энергия, обаяние, чутье на карикатуру сообщают всему, что он делает, оттенок пародии, эти качества гарантируют ему грандиозный успех в разговорном жанре, и те из нас, кто искренне восхищается этим танцовщиком, пожелали бы ему завоевать здесь такую же легендарную славу, как некогда в балете. Печально видеть, как два таких прекрасных артиста, как Туманова и Долин, оба не в своем амплуа, стараются на сцене перещеголять друг друга в работе на публику.

Высококлассный водевиль — еще не балет. ‘Балле Тиэтр’ — компания, собравшая превосходных артистов. Если бы руководство компании поощряло природный дар своих артистов, если бы оно ставило искренний поэтический танец выше водевильного показушничества, то ‘Балле Тиэтр’ с изумлением обнаружил бы, что спрос на его классическую продукцию стремительно растет, а его интеллектуальный престиж взлетел бы до небес.

5 ноября 1944 г.

‘Лунная соната’ Мясина

Бедная Туманова, бедный ‘Балле Тиэтр’. Наш корреспондент, остолбенев от изумления, смешанного с ужасом, наблюдал, как они пытаются сладить с хореографическим кошмаром под названием ‘Лунная соната’, впервые показанным Мясиным в Метрополитен-опере в субботу вечером. Исполнено это было гладко, но ‘Русский балет’ едва ли мог пасть ниже, состряпав столь безвкусную глянцевую поделку. Настоящий позор, что ответственность за это несет великий Мясин и наш замечательный ‘Балле Тиэтр’.

На долю Мясина достался затасканный гламурный типаж — Поэт. На фоне глянцевого задника, долженствующего обозначать озеро лунной ночью (больше всего это напоминало захолустное швейцарское озеро в мертвый сезон), Поэт, выпятив грудь и с важным видом размахивая руками, все порывается умчаться куда-то за сцену. Мисс Туманова изображала другой такой же затасканный гламурный типаж — Молодую девушку. Несмотря на весьма нелестно обрисовывающее ее фигуру платье, она все равно — самая красивая девушка в опустевшем швейцарском отеле, где они с Поэтом единственные постояльцы. Постепенно оба — с каменными лицами, как у любовников на глянцевых открытках, — догадываются, что, кроме них, тут больше никого и нет. Немного погодя, когда мисс Туманова сидит одна в лунном сиянии — и сидит красиво, тут ничего не скажешь, — появляются еще два персонажа, Купидон и Демонический Любовник. В рыжем свете прожектора обнаружилось, что Купидон — не кто иной, как мисс Кейвэн, суетливо хлопочущая на манер Купидона из долинской пародии ‘Романтический век’. А вот Демоническому Любовнику удалось выйти за рамки стереотипов. Оказалось, что это мистер Петров — без парика, в старомодном черном купальном костюме, который был ему явно на несколько размеров мал и потому налезал только на одно плечо. Видимо, из соображений приличия он был облачен также в длинные черные чулки. Больше всего он смахивал на банщика, но изображать должен был грезу, фантазию. Эта фантазия, впрочем, весьма настойчиво подбивала клинья к мисс Тумановой, дело кончилось тем, что Демонический Любовник поднял Туманову в воздух лицом к залу так, что ей пришлось созерцать филейные части своего обольстителя. Но тут вернулся Купидон и навел порядок.

Оркестр все это время безбожно наяривал бетховенскую сонату, так называемую ‘Лунную’, которая, как известно, не имеет никакого отношения ни к лунному свету, ни к Люцернскому озеру. Музыканты начали кромсать ее задолго до того, как поднялся занавес: визгливые струнные пилили партию левой руки, а громыхающие медные выступили в роли правой. Бетховен недвусмысленно высказался по поводу возможной оркестровки своих фортепианных вещей как раз в год опубликования этой сонаты — нетрудно догадаться о его взглядах на сей счет.

9 апреля 1945 г.

Проблема Тумановой

В следующее воскресенье закрывается сезон в ‘Балле Тиэтр’. Судя по тем успехам, которые компания продемонстрировала в последнюю неделю, финал обещает быть блистательным. Благодаря балету ‘Подводное течение’ труппы удалось вернуть себе былое расположение духа, а вместе с ним и публику. Тем не менее, в первые две недели в театре чувствовался сильный упадок. Публики было совсем мало, из-за общего спада в театральном бизнесе, но ведь опытную компанию не так-то легко смутить недельным отсутствием публики. Я бы не удивился, если бы оказалось, что все эти треволнения связаны скорее с обострившимися проблемами с танцовщицами. ‘Балле Тиэтр’ часто производит впечатление тесно сплоченной республики солистов. Один раз, правда, они согласились на мисс Маркову в качестве прима-балерины, но отказались признавать в этой роли ее преемницу, мисс Туманову. И, поскольку репертуар оказался для нее неудачным (в том числе партии в нелепых новинках), у публики она также не снискала особого признания. Поскольку она ведущая балерина классического репертуара, то все испытывают напряжение, страдает общий стиль труппы, а публика разочарована.

Если это так, правильным решением, пожалуй, было бы вообще обойтись без прима-балерины, пока она не появится естественным образом, отмеченная за свои заслуги всеобщим признанием. Алонсо, Хайтауэр, Кэй разделяли первое место вместе с Тумановой и Голлнер в глазах и труппы, и публики: честно говоря, слава прошедшего сезона принадлежит в большей степени Алонсо, нежели Тумановой. Было бы прекрасно, если бы все пять балерин были звездами по очереди.

Туманова, несомненно, очень выделяется среди других танцовщиц. Ее завораживающее мастерство поражает воображение даже еще больше, чем осенью: ее фанатичность, умение полностью подчинить себе сцену — все это дает представление о том, как потрясающе она выглядела бы в подходящей для нее роли. Даже в нынешнем своем качестве — балерина-атлет, наделенная несравненной мощью ног, — она подчас вызывает заслуженное восхищение публики. Но все это растрачивается впустую из-за ее ложного положения в качестве мотора труппы.

Ибо в классическом балете прима-балерина — это мотор труппы: она определяет стиль и демонстрирует самые убедительные его образцы. Именно созерцая ее, зрители получают представление о стиле спектакля, а стиль порождает поэтическую иллюзию, претворяющую драму в реальность. Она создает не только свою собственную роль, но и весь мир вымысла в целом, где роль обретает драматизм, где все и вся на сцене становится неотъемлемой частью этого целого. Звезды сцены всех мастей обычно умеют создавать подобные воображаемые миры: например, мисс Хольм и мисс Мерман достигают этого в музыкальной комедии, Корнелл и Тэйлор — в драме. Мисс Маркова великолепно продемонстрировала это свойство две недели назад в ‘Ромео’. В прошлый понедельник мы видели, как этого эффекта достигла мисс Кэй в ‘Сиреневом саду’, а среди танцовщиков этим качеством в высшей степени наделен мистер Лэнг. На балетном языке это качество описывается так: балерина танцует не роль, а балет, не лебединую королеву, а ‘Лебединое озеро’. Я уверен, что если бы Тумановой удалось зарекомендовать себя в этом качестве столь же последовательно, как и Марковой, неизменно убеждавшей в этом публику, толпы стекались бы посмотреть на нее и награждали бы ее столь же бурными овациями. Лично я неоднократно ловил себя на мысли, что она напоминает мне изумительную сомнамбулу, которая отстраненно движется среди других танцовщиков, исполняющих совершенно другой спектакль.

Ее отчуждение проистекает, возможно, из особого стиля ее танца, который при всей своей кажущейся классичности на самом деле имеет очень мало общего со стилем других танцовщиков. Ее статуарный торс, вялые руки, хищная посадка головы, холодно-отстраненный, великолепный контроль над ногами — все это отличает ее от других. Она ведет себя не так, как это обычно делают балерины, стремящиеся к естественности и утонченности, и тем самым разительно отличается от своих коллег. Поэтому выглядит она не столько классической героиней, сколько изгоем.

Поневоле задумываешься: может быть, Туманова использует свой дар холодного отчуждения на сцене как своего рода экзотический шарм, чтобы создать величавый образ чужеземной танцовщицы в лучших голливудских традициях? Но тогда это весьма неразумно с ее стороны. Данилова, Красовская, Рябушинская, тоже русские, как и она, слишком заняты тем, чтобы подчеркнуть в своем танце ‘русскость’ и тем отличаться от американцев. Возможно, именно ее стремительное продвижение на положение прима-балерины ‘Балле Тиэтр’ — вместо того, чтобы сначала дать танцовщице и труппе приспособиться друг к другу, — и является настоящей причиной ‘проблемы Тумановой’. Это угроза стабильности труппы и неверное использование природных талантов замечательной балерины.

22 апреля 1945 г.

———————————————————

Источник текста: Denby, Edwin. Dance Writings. — 1986.

Перевод Анастасии Архиповой.

Об авторе: Эдвин Денби (англ. Edwin Denby, 1903-1983) — американский писатель, поэт, театральный и балетный критик. Подробнее см. английскую Википедию — Edwin Denby.