В. О. Ключевский
Из записной книжки
XIX ВЕК
ЭТИКА И ЭСТЕТИКА
ПРИМЕЧАНИЯ
Из записной книжки, Ключевский Василий Осипович, Год: 1910
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Ключевский В. О. Литературные портреты
М., ‘Современник’, 1991. (Б-ка ‘Любителям российской словесности’. Из литературного наследия).
…Предмет истории — то в прошедшем, что не проходит, как наследство, урок, неконченный процесс, как вечный закон. Изучая дедов, узнаем внуков, т. е., изучая п_р_е_д_к_о_в, узнаем с_а_м_и_х с_е_б_я. Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться, механическими куклами, которые не родятся, а делаются, не умирают по законам природы, жизни, а ломаются по чьему-то детскому капризу.
В преданиях и усадьбах старых русских бар встретим следы приспособлений комфорта и развлечения, но не хозяйства и культуры, из них можно составить музей праздного баловства, но не землевладения и сельского управления. <...>
Схема истории х_о_л_о_п_с_т_в_а в России. Военное или экономическое насилие превратилось в юридический институт, который посредством продолжительной практики превратился в привычку, а она по отмене института осталась в нравах, как нравственная болезнь. 19 июля. <...>
Современный трезвый и благоразумный человек видит только нескладицу житейских отношений, не видя в них внутреннего смысла, и, не думая об их исправлении, старается только направить их в свою пользу. Личный эгоизм — единственная гармония жизни для него. В жизни он видит только прорехи и щели, не штопая их мечтами, не замазывая их дон-кихотскими порывами, и спокойно плюет в них, когда нельзя в них просунуть пальца для благоприобретения чужой вещи без взлома.
Честолюбцы фантации и натуги, первые — сами себя догоняющие, вторые — сами от себя отстающие. Оба поставят себя на высокий пьедестал и потом карабкаются, чтобы подняться до своего призрака.
Р_а_с_к_о_л. Два момента надо различать в его происхождении: н_р_а_в_с_т_в_е_н_н_о-п_с_и_х_о_л_о_г_и_ч_е_с_к_и_й — переворот в каждом отдельном раскольнике, откалывавшемся от церкви, и ц_е_р_к_о_в_н_о-к_а_н_о_н_и_ч_е_с_к_и_й — образование церковного сектантского общества из отколовшихся. С условиями государственной и народной гражданской жизни связан наиболее первый.
Около 3 марта 1898 г.
Наполеон — политический Вольтер не более, как и Вольтер — литературный Наполеон, тоже не более. Оба — люди, знавшие, что они начинают, и не знавшие, чем кончат.
Весь успех естествознания в том, что центр внимания перенесен с причин на следствия.
В России все элементы культуры парниковые, казенные: все, и даже анархия, воспитано и разведено на казенный счет.
Видит дальше, чем смотрит.
От его речей слишком пахнет словами.
Пошлость, возвышающая до степени таланта своего рода.
Император Николай I — военный балетмейстер и больше ничего.
Россия на краю пропасти. Каждая минута дорога. Все это чувствуют и задают вопросы, что делать? Ответа нет.
Интеллигенция не создает жизни и даже не направляет ее. Она не может ни толкнуть общество на известный путь, ни своротить его с пути, по которому оно пошло. Но она наблюдает и изучает жизнь. Из этого наблюдения и изучения, веденного по местам многие века, сложилось известное знание жизни, ее сил и средств, законов и целей. Это знание, добытое соединенными усилиями и опытами разных народов, есть общее достояние человечества. Оно хранится в литературе, переходит в сознание лиц и народов помощью образования. Каждый отдельный народ стоит ниже этого научного запаса, не было и нет народа, участвовавшего в общей жизни человечества, который всей своей массой знал бы все, до чего додумалось человечество. Посредницей в этом деле между человечеством и отдельными народами должна быть его интеллигенция. Она не дает направления своему народу и даже очень редко правит им в данном не ей направлении. Ее задача угадать это направление и его возможные последствия и потом следить за движением, его ровностью и прямотой, подмечать скачки и уклонения, вовремя указывать на встречные препятствия и возможные потребности и на средства для их устранения или удовлетворения. Чтобы справиться с этой задачей, интеллигенция должна понимать положение своего народа в каждую данную минуту, а для этого понимания необходимы два условия: знать точно дела своего народа и знать научный запас человеческого ума. Чтобы понимать, что делается с народом, что откуда пошло у него, как идет и к чему придет, нужно знать, как и чем живет человечество, знать пружины, средства и цели его жизни. Интеллигент — диагност и даже не лекарь народа. Народ сам залижет и вылечит свою рану, если ее почует, только он не умеет вовремя замечать ее. Вовремя заметить и указать ее — дело интеллигенции, а чтобы заметить неправильность отправлений в жизни известного народа, необходимо знать физиологию всего человечества. Ее дело:
1) Основания жизни одинаковы у всех европейских обществ, но культуры различны.
2) Местная интеллигенция — посредница между общечеловеческим знанием и своим обществом.
3) Ее дело — понимать положение своего общества и давать нужные справки практическим дельцам.
4) Для того ей нужно следить за движением человеческого ума и за ходом своей местной жизни.
Жить своим умом — не значит игнорировать чужой ум, а уметь и им пользоваться для понимания вещей.
Доморощенное, незаимствованное понимание не есть бессознательный взгляд на вещи, сложившийся дома, а верное понимание своих домашних дел, хотя бы и с содействием сторонних указаний.
Не ранее 1901 г.
…Всякое общество вправе требовать от власти, чтобы им удовлетворительно управляли, сказать своим управителям: ‘Правьте нами так, чтобы нам удобно жилось’. Но бюрократия думает обыкновенно иначе и расположена отвечать на такое требование: ‘Нет, вы живите так, чтобы нам удобно было управлять вами, и даже платите нам хорошее жалованье, чтобы нам весело было управлять вами, если же вы чувствуете себя неловко, то в этом виноваты вы, а не мы, потому что не умеете приспособиться к нашему управлению и потому что ваши потребности несовместимы с образом правления, которому мы служим органами’.
Не ранее 1907 г.
…Петр был жертвой собственного деспотизма. Он хотел насилием водворить в стране свободу и науку. Но эти родные дочери человеческого разума жестоко отомстили ему.
Не ранее 1907 г.
Петр не создал ни одного учреждения, которое, обороняя интересы народа и на него опираясь, могло бы встать на защиту своего созидателя и его дела после него.
Деятельность Петра сплелась из противоречий самодержавного произвола и государственной идеи общего блага, только он никак не мог согласить эти два начала, которые никогда не помирятся друг с другом.
Меншиков, не брезговавший ремеслом фальшивого монетчика для определения искусства Петра выбирать людей.
Апраксин, самый сухопутный адмирал, полный невежа в навигации, но добродушный хлебосол. …Он — враг реформы. Порицать Петра — не значит оправдывать его преемников.
…Наигранная грация Екатерины II, какую приобретает скромная, но энергичная женщина многолетней работой над собой, над своей богато одаренной, но не режущей праздных ^глаз красивой природой. Она была заезжей цыганкой в Российской империи.
Сердце Екатерины никогда не ложилось поперек дороги ее честолюбию.
С Александра I они почувствовали себя Хлестаковыми на престоле, не имеющими, чем уплатить по трактирному счету. Их предшественницы — воровки власти, боявшиеся повестки из суда.
Около 9 февраля 1908 г.
Павел — Александр I — Николай I.
В этих трех царствованиях не ищите ошибок: их не было. Ошибается тот, кто хочет действовать правильно, но не умеет. Деятели этих царствований не хотели так действовать, потому что не знали и не хотели знать, в чем состоит правильная деятельность. Они знали свои побуждения, но не угадывали целей и были свободны от способности предвидеть результаты. Это были деятели, самоуверенной ощупью искавшие выхода из потемков, в какие они погрузили себя самих и свой народ, чтобы закрыться от света, который дал бы возможность народу разглядеть, кто они такие.
Инициаторами покушений были старые столбовые и промозглые крепостники-дворяне, а исполнителями — мелкое обносившееся радикальное барье, которое двигалось, как марионетки, не сознающие, кто ими двигает. Так заложена была мина, которая при помощи длинного подпольного провода лишилась возможности знать собственный ударный пункт.
Сумасбродство Павла признают болезнью и тем как бы оправдывают его действия. Но тогда и глупость, и жестокость тоже болезнь, не подлежащая ни юридической, ни нравственной ответственности. Тогда рядом с домами сумасшедших надобно строить такие же лечебницы для воров и всяких порочных людей.
Огонь передаваем, но неделим — русские самодержавные министры. Закон — основа бесправия.
1) Внешний размах государственной силы. Сокрушение Наполеона. Священный союз. Завоевания на Дунае, на Балтийском море, на западном берегу Каспийского моря, на восточном Черного, создание новых государств на Балканском полуострове, в Среднюю Азию, течением Амура. Проверяем географию, ревизуем, все ли на месте, что там написано.
2) Подъем законодательства и учредительства. Централизация управления. Свод законов. Освобождение крепостных. Новый суд. Земские учреждения. Институт земских начальников. Учреждение государственной охраны.
3) Расцвет русской литературы и русского искусства, русского творческого гения. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. Тургенев. Гончаров. Граф А. Толстой. Граф Толстой — яркая звезда на мировом культурном небосклоне. Искусства. Не говорю о научных успехах (сам прилип, как слизняк, к этой скале гранитной). Система учебных заведений 1804 и других годов.
4) И за этими тремя как будто светлыми сторонами жизни открывалась четвертая — совсем теневая, даже мрачная: небывалый организованный гнет правительственной опеки и полицейского сыска (3-го отделения Собственной канцелярии). Всякое движение свободного духа заподозривается как подкоп под основы существующего порядка. 5 с листка ор.
Что значат все эти явления? Какой смысл в этом хаосе? Это задача исторического изучения. Мы не можем идти ощупью в потемках. Мы должны знать силу, которая направляет нашу частную и народную жизнь. С 1801 г. два параллельные интереса: постройка европейского государственного фасада и самоохрана династии.
1908 (ноябрь)
1 апреля Екатерины I. 1908 (ноябрь). Эпоха воровских правительств, которые сами стыдятся своей власти, но держатся за нее без всякого стыда.
Понимаю затруднения Извольского: ни армии, ни флота, ни финансов — только орден Андрея Первозванного. Политическая свобода — родная дочь науки…
1908 г.
В нашем настоящем слишком много прошедшего, желательно было бы, чтобы вокруг нас было поменьше истории.
9 января 1909 г.
Самовластие само по себе противно, как политический принцип, его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, самоотверженно идет напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева.
Около 2 января 1910 г.
Тяжелыми налогами государство раздуло свои силы, значение выше меры и нужды и нахватало задач и затруднений не по силам. Государство игры и авантюры.
1910 г.
Римские императоры обезумели от самодержавия, отчего императору Павлу от него не одуреть?
Ливрейная аристократия передней.
1900-е годы.
Высшая иерархия из Византии, монашеская, насела черной бедой на русскую верующую совесть и доселе пугает ее своей чернотой (Петр I).
Мысль Ордина о славянском союзе блеснула ночью и погасла, как грозовая искра.
Новый военный порядок Петр создал не столько официальными указами, сколько письмами, частичными распоряжениями по отдельным случаям без соображения с законом. Это не законодательство, а личные распоряжения деспота, вышедшего из рамок закона.
Новые законы только затрудняли разрушение старого порядка, укрепив его законными подпорками.
Древнерусский царь сам потерялся в своих тарелках.
Игра старых бар в свободную любовь со своими крепостными девками (конституционные похоти Александра I).
Петр I. Его возбужденное настроение при его взрывчатости всех настраивало.
Петр сунулся в эту войну, как неофит, думавший, что он все понимает.
Победители — еще шаг — попросили бы пощады у побежденных. Это была не трусость — Петр не был трус,— а обдуманная глупость, внимание к чужому глупому уму.
Детальность работы — необъятная переписка царя-героя с мелкими исполнителями.
Итак, война была истинной виновницей реформы. Петр засиделся в своей школе.
Поход Карла в 1700 г.— совершенно варяжский шальной набег IX в. Потом мелкая война, взаимное кровососание.
Шведский мальчик — викинг, ставший к 1709 г. совершенно шальным варягом вроде нашего Святослава.
Петербургом Петр зажал Россию в финском болоте, и она страшными усилиями выбивалась из него и потом утрамбовывала его своими костями, чтобы сделать из него Невский проспект и Петропавловскую крепость — гигантское дело деспотизма, равное египетским пирамидам.
Петр учился быть адмиралом и кораблестроителем, а пришлось быть прежде всего сухопутным генералом, организатором армии, а не флота. Он готовил флот прежде, чем приобрел море, и рисковал посадить свой флот на сухопутное гниение, как сгнила на берегу его переяславская флотилия.
…Из большого и пренебрегаемого полуазиатского государства Петр сделал европейскую державу, ставшую еще больше прежнего, но больше прежнего и ненавидимую. Он лучше обеспечивал внешнюю безопасность этого государства, но усилил международный страх к нему, международную злобу против страны.
Реформа Петра вытягивала из народа силы и средства для борьбы господствующих классов с народом.
Перерождение умов посредством штанов и кафтанов. Мистика.
В коалиции терпел поражение, а побеждал один на один (Доброе, Лесное, Полтава).
После Петра государство стало сильнее, но народ беднее.
Ход реформы от войны: до 1708 г. письмами и чрез лиц, потом указами и чрез учреждения.
Регулярная армия, оторванная от народа, стала послушным орудием против него, а внешняя политика, опираясь на нее, создавала престиж власти, который еще более подменял идею государства народного династией и полицией.
Не было ломки старых учреждений для постройки новых, а был постепенный развал московских одновременно с возникновением петербургских.
Через Полтаву он выходил на большую европейскую дорогу.
Он по-прежнему оставался туп к пониманию нужд народа.
Но он стал более чуток к условиям своего международного положения: он понял, что начинается игра не по карману. Предстояла роль нищего богача.
Как человек, не привыкший к гражданскому строительству, он колебался, ошибался, идя в потемках. Все проще с кого взыскать, кому поручить, кого побить.
Не переиздавалось существующее, а создавалось вновь, чего не было: не преобразования, а новообразования. План, как он выяснился путем дробных мер к концу. Не военные дела, а военные успехи и созданное ими положение России — источник реформы.
Ход: сперва беглый указ или спешное письмо намечало пробел, недостаток, вскрытый войной, потом чрез Сенат разрабатывались учреждения, закон, регламент или инструкция.
Обременение народа различными мейстерами, рихтерами, комиссарами, ратами, министрами, преимущественно из иноземцев: целое нашествие баскаков, темников, численников.
Щебень для мостовых. Все понятия об обществе, государстве, народе, семье сгнили в этом разгуле распущенности, безделья и произвола.
Бесправие, покоившееся до поры до времени по привычке, народной инерции, Петр преобразил в организованную силу, в государственное учреждение, против которого надо было бунтовать.
Проволока, по которой шли все распорядительные токи, был деспотизм.
Петр I. Он действовал как древнерусский царь-самодур, но в нем впервые блеснула идея народного блага, после него погасшая надолго, очень надолго.
Чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага.
Понимал только результаты и никогда не мог понять жертв.
Петр увлекался Европой с финансово-технической, а не с политической и нравственной стороны, мог приучить свои руки к приемам по работе мастера, но не думал приучать своей мысли к принципам политического мыслителя вроде Пуффендорфа или Гуго Гроция.
Александр I
Свободомыслящий абсолютист и благожелательный неврастеник. Легче притворяться великим, чем быть им.
Схоластика — точильный камень научного мышления: на нем камни не режут, но об камень вострят.
С 25 февраля 1730 г. каждое царствование было сделкой с дворянством, и если сделка казалась нарушенной, нарушившая сторона подвергалась преследованию противной и ссылкой или заговором и покушениями.
Верховной власти нет как источника прав и полномочий, она только штемпель на актах прав и полномочий, не политическая сила, а механический цертификат. Настоящая верховная власть есть двор.
Правительство не может ни воспитывать, ни развращать народа: оно может только его устроить или расстраивать. Воспитание народа — дело правящих и образованных классов, интеллигенции.
Тот, кто пишет ‘быть по сему’, есть только стальное перо и больше ничего.
Самодержавие — бессмысленное слово, смысл которого понятен только желудочному мышлению неврастеников-дегенератов.
Церковная иерархия не обладает в достаточной для минуты мере ни подготовкой, ни постановкой.
Русский простолюдин — православный — отбывает свою веру, как церковную повинность, наложенную на него для спасения чьей-то души, только не его собственной, которую спасать он не научился, да и не желает: ‘Как ни молись, а все чертям достанется’. Это все его богословие.
Но обращаемся к прошлому, чтобы забыться на воспоминаниях от тяжелых впечатлений, убежать в прошлое от настоящего. Постыдное бегство! Наши идеалы не в прошедшем, а в будущем.
Русские цари — не механики при машине, а огородные чучела для хищных птиц.
Цари — те же актеры, с тем отличием, что в театре мещане и разночинцы играют царей, а во дворцах цари — мещан и разночинцев.
Цари со временем переведутся: это мамонты, которые могли жить лишь в допотопное время.
Наши цари были полезны, как грозные боги, небесполезны и как огородные чучелы. Вырождение авторитета с сыновей Павла. Прежние цари и царицы — дрянь, но скрывались во дворце, предоставляя эпическо-набожной фантазии творить из них кумиров. Павловичи стали популярничать. Но это безопасно только для людей вроде Петра I или Екатерины II. Увидев Павловичей вблизи, народ перестал их считать богами, но не перестал бояться их за жандармов. Образы, пугавшие воображение, стали теперь пугать нервы. С Александра III, и его детей вырождение нравственное сопровождается и физическим. Варяги создали нам первую династию, варяжка испортила последнюю. Она, эта династия, не доживет до своей политической смерти, вымрет раньше, чем перестанет быть нужна, и будет прогнана. В этом ее счастье и несчастье России и ее народа, притом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время.
Московское государство Иоаннов — вотчинное государство с трудно дававшейся идеей национально-церковного союза, управляемого при посредстве молчаливого местнического соглашения государя с бывшими вотчинниками. Государство первых Романовых — национальный русский союз со свежими воспоминаниями и привычками вотчинного порядка, управляемый посредством класса военных слуг, содержимых на счет управляемого народа. Центр тяжести в первый период — в Боярской думе, во-второй — в Разряде. Постельное крыльцо взяло верх над Передней.
Дворянство — ‘верноподданные бунтари’. Оно привыкло окружать престол с вечно протянутой рукой попрошайки и трясти его за неподатливость.
Самодержавие — не власть, а задача, т. е. не право, а ответственность. Задача в том, чтобы единоличная власть делала для народного блага то, чего не в силах сделать сам народ чрез свои органы. Ответственность в том, что одно лицо несет ответственность за все неудачи в достижении народного блага. Самодержавие есть счастливая узурпация, единственное политическое оправдание которой непрерывный успех или постоянное уменье поправлять свои ошибки или несчастия. Неудачное самодержавие перестает быть законным. В этом смысле единственным самодержцем в нашей истории был Петр Великий. Правление, сопровождавшееся Нарвами без Полтав, есть бессмыслица.
При Екатерине II когти правительства остались те же волчьи когти, но они стали гладить по народной коже тыльной стороной, и добродушный народ подумал, что его гладит чадолюбивая мать.
28 марта
В Европе царей Россия могла иметь силу, даже решающую, в Европе народов она — толстое бревно, прибиваемое к берегу потоком народной культуры. Когда в международной борьбе к массе и мускульной силе присоединилась общественная энергия и техническое творчество ломившейся вперед России, где этих новых двигателей не было заготовлено, пришлось остановиться и только отбиваться, чтобы не отступать.
В истории русской жизни есть столько и таких незатронутых вопросов, что затронуть их составит славу тех, кто их только затронет, хотя и не решит.
Меня отпевают и даже готовят мне памятник. Но я еще не умер и даже не собирался умирать. Напротив, я жить хочу или по крайней мере долго умирать, но не скоро умереть. Поэтому за Ваше здоровье.
Реформаторы 60-х годов очень любили свои идеалы, но не знали психологии своего времени, и потому их дух не сошелся с душой времени.
Западная Европа и Россия,— социализм и капитализм.
Высший момент — наслаждение собственной мыслью, победившей природу.
Искусство — слуга не воли, а мысли, не практики, а науки. Выплывут, плывя отдельно, но утонут оба, решившись спасать друг друга.
Будем ходить в театр, чтобы возвращаться домой веселыми и уравновешенными, и покинем самообольщение, что воротимся оттуда добродетельными. Не будем смешивать театр с церковию, ибо труднее балаган сделать церковию, чем церковь превратить в балаган. Театралы от этого не выиграют, но молельщики проиграют: первые, оставаясь театралами, не станут молельщиками, но вторые перестанут быть ими, не став театралами.
Публикуется по тексту: Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.