Из времен реставрации в Италии, Иловайский Дмитрий Иванович, Год: 1861

Исторические труды
Время на прочтение: 37 минут(ы)
Скачать в PDF

ИЗЪ ВРЕМЕНЪ РЕСТАВРАЦІИ ВЪ ИТАЛІИ.

I. Обзоръ италіянскихъ государствъ.

Нигд въ Европ идеи французской революціи не нашли боле родственной почвы, нигд французское владычество не оставило такихъ глубокихъ слдовъ, какъ въ Италіи. Она была первою страной, въ которой упрочилась военная слава Наполеона, съ нею связывало его племенное родство, и потому предпочтеніе, которое онъ всегда оказывалъ Италіи, было очень естественно. Образованные классы Италіянцевъ встрчали съ явнымъ сочувствіемъ побды Наполеона, они надялись, что императоръ создастъ изъ Италіи единое, особое государство. Несмотря на политическое раздробленіе, существовавшее около четырнадцати столтій, Италіянцы, подобно другимъ націямъ романскаго происхожденія, въ весьма-значительной степени владютъ элементами единства, между этими элементами главное мсто занимаютъ: языкъ, религія и великія воспоминанія древности. Идея о національномъ единств не умирала въ душ италіянскихъ патріотовъ съ тхъ поръ, какъ началась великая эпоха возрожденія. О немъ писалъ Макіавелли, оно было задушевною мечтой многихъ папъ. французская революція сильно оживила эту идею. Но Наполеонъ былъ глухъ къ національнымъ требованіямъ покоренныхъ народовъ. Онъ раздлилъ Италію на три части: изъ сверо-восточныхъ областей создалъ такъ-называемое Италіянское королевство, намстникомъ котораго сдлалъ своего пасынка, Евгенія Богарне, съ титуломъ вице-короля, Неаполь отдалъ своему зятю, Мюрату, на правахъ вассала, а остальныя части полуострова присоединилъ къ французской имперіи Хотя надежды италіянскихъ патріотовъ не исполнились, однако дло національнаго единства въ то время значительно подвинулось впередъ. Ему сильно помогли распространившіеся въ Италіи идеи Французской революціи, а дятельное участіе въ походахъ завоевателя разбудило въ Италіянцахъ давно-уснувшій духъ военныхъ доблестей.
Посл этого понятно, съ какимъ чувствомъ большинство средняго, то-есть городскаго, промышленнаго сословія, встрчало реставрацію италіянскихъ владтелей и связанное съ ними возвращеніе къ прежнимъ порядкамъ. Разсмотримъ порознь каждую область Италіи въ эпоху реставраціи. Начнемъ съ Ломбардо-Венеціанскаго королевства.
Австрійскіе генералы, вступая въ Италіянское королевство (въ начал 1814 г.), вмст съ освобожденіемъ отъ французскаго ига объявили отмненіе конскрипціи и нкоторыхъ налоговъ. Но австрійское правительство не считало себя связаннымъ объявленіями своихъ генераловъ. Возобновленіе конскрипціи произвело сильное неудовольствіе (хотя для Италіянцевъ назначено только восемь лтъ военной службы, между т$мъ какъ Нмцы служили четырнадцать), природ Италіянца вообще противны однообразіе и дисциплина казарменной жизни, и солдаты итзліянскіе, обыкновенно расположенные вдали отъ отечества, смотрятъ на свою службу въ австрійскомъ войск какъ на тяжкое заточеніе. Впрочемъ, въ дл ломбардо-венеціянской реставраціи Австрія держалась средняго пути, преслдуя идею національности, она старалась привязать къ себ населеніе развитіемъ его матеріальныхъ интересовъ. Она отмнила политическое равенство, но удержала систему общинъ, какъ она успла организоваться подъ французскимъ владычествомъ Въ каждомъ округ учрежденъ былъ провинціальный совтъ или конгрегація на началахъ представительства, а въ Милан и Венеціи существовали кром того высшія или центральныя конгрегаціи. Но эти учрежденія имли только совщательное значеніе, и выборы не были совершенно свободны: община обыкновенно выбирала трехъ кандидатовъ, и одного изъ нихъ правительство уже само назначало членомъ конгрегаціи. Дале, австрійское правительство много заботилось о народномъ образованіи: оно обязало всякую общину имть школу, какъ мужскую, такъ и женскую, и положило небольшой ежемсячный штрафъ съ тхъ родителей, дти которыхъ не посщали школы. Города Ломбардіи изобиловали средними учебными заведеніями, каковы гимназіи и лицеи, но замтенъ былъ сильный недостатокъ высшаго образованія. Въ систем учебныхъ курсовъ получили преобладаніе науки, имющія прямое практическое приложеніе, преимущественно науки математическія. Это обстоятельство, впрочемъ, тсно связано въ Ломбардіи съ успхами земледлія, которое находится здсь въ цвтущемъ состояніи.
Усилія Австріи привязать къ себ Италіянцевъ развитіемъ матеріальныхъ интересовъ однако разбились объ идею національнаго единства и независимости, которая пробудилась въ Ломбардіи сильне чмъ въ другихъ частяхъ Италіи. Этому пробужденію много способствовало кратковременное существованіе Италіянскаго королевства съ національною арміей, съ своимъ сенатомъ, законодательнымъ корпусомъ. Составилась многочисленная національная партія, къ которой преимущественно принадлежали образованные люди средняго класса. Мало-по-малу идеи ея проникли въ богатое, вліятельное дворянство, въ рукахъ котораго сосредоточивалась поземельная собственность, а дворянство въ свою очередь стало дйствовать на своихъ кліентовъ, то-есть на низшіе классы. Австрійское правительство въ борьб съ патріотическими стремленіями употребило обычныя средства, каковы: цензура, судебное преслдованіе, изгнаніе и тюремное заключеніе. Преслдованія Австрійцевъ заставили національную партію облекать свою дятельность покровомъ таинственности, что дало сильный толчокъ развитію тайныхъ обществъ, существованіе которыхъ составляетъ отличительную черту италіянской исторіи. Австрія съ своей стороны выставила противъ тайныхъ обществъ учрежденіе, вооруженное тмъ же самымъ оружіемъ, то-есть тайную полицію. Италія съ давнихъ временъ находилась въ тсныхъ политическихъ связяхъ съ Австріей, и безспорно составляла для нея значительный цивилизующій элементъ. Но есть еще другая сторона италіянскаго вліянія на Австрію, это развитіе полицейской системы управленія и системы шпіонства. Полицейское искусство было обработано флорентинскимъ правительствомъ Медичи и особенно трудами венеціанской аристократіи или инквизиціи. Отсюда оно перешло въ Австрію, которая употребила теперь это искусство противъ той же Италіи, и съ помощію многихъ природныхъ Италіянцевъ, весьма способныхъ къ подобнаго рода дятельности, довела свою тайную полицію до удивительной степени совершенства. Ея тонкія сти были раскинуты повсюду, ея тяжелое бремя чувствовалось всми, никто не могъ свободно дышать, но ни видть ее, ни осязать не было возможности. Человку, который скомпрометтировалъ себя передъ правительствомъ, самымъ врнымъ средствомъ спасенія представлялся доносъ на своего ближняго. Иностранцы также подвергались строжайшему надзору, особенно англійскіе путешественники, которые имютъ привычку говорить то что думаютъ, они принимались обыкновенно за какихъ-то политическихъ агентовъ, имвшихъ цлію сять въ Италіи неудовольствіе и заговоры. Такая система управленія, при вншнемъ, кажущемся спокойствіи, постоянно возбуждала народное раздраженіе, а національная партія хотя и должна была бороться съ огромными препятствіями, но никогда не прекращала своихъ подземныхъ работъ. Впрочемъ, надобно отдать справедливость австрійскому управленію въ другомъ отношеніи: административнымъ порядкомъ, исправностію судопроизводства, безопасностію отъ воровъ и разбойниковъ и вообще матеріальнымъ благосостояніемъ Ломбардо-Венеціянское королейство далеко превосходило другія части Италіи.
Перейдемъ къ сосднему съ Ломбардіей государству Верхней Италіи, къ Піемонту.
Королевство Піемонтское состояло изъ четырехъ очень неравныхъ частей: острова Сардиніи, Савоіи, прежней Генуэзской республики и собственнаго Піемонта съ графствомъ Ниццею. Населеніе Савоіи и Ниццы говоритъ по-французски, и принадлежитъ боле къ французской національности нежели къ италіянской (поэтому Франція постоянно старалась присвоить себ эти провинціи, и въ послднее время, какъ извстно, он уступлены Наполеону III за помощь, оказанную при завоеваніи Ломбардіи). Первый савойскій герцогъ, который перенесъ свою столицу въ Туринъ, былъ воинственный Эммануилъ Филибертъ (во второй половин XVI столтія). Онъ первый старался усвоить своему дому и своему правительству италіянскую національность, и основалъ военную силу преимущественно изъ италіянскихъ элементовъ. Съ его времени Піемонтъ пріобрлъ для Италіи значеніе оплота противъ иноземнаго владычества. Впрочемъ, сосдство съ Франціей всегда оказывало сильное вліяніе на піемонтское населеніе. Въ XVIII столтіи мстная аристократія всми силами старалась по языку и нравамъ не отличаться отъ своихъ сосдей, но событія и направленіе настоящаго столтія заставили ее опять обратиться къ италіянской національности.
Въ 1802 году Карлъ-Эммануилъ, лишенный французами всхъ владній на твердой земл, отказался отъ престола въ пользу брата своего Виктора-Эммануила. Послдній жилъ нкоторое время въ Рим и въ Гаэт, но вытсненный и оттуда французскимъ владычествомъ, онъ удалился съ своимъ дворомъ на островъ Сардинію, и прожилъ тамъ восемь лтъ, получая денежное вспоможеніе отъ Англіи. Состояніе острова изображается обыкновенно въ печальномъ вид. Населеніе осталось почти чуждо успхамъ европейской цивилизаціи и до позднйшихъ временъ сохранило патріархальную, простоту своего быта. Земледлецъ употреблялъ плугъ еще въ той форм, въ какой онъ существовать у Римлянъ, и только четвертая часть почвы была обработана, на остальномъ пространств разгуливали стада почти въ первобытной дикости. На всемъ остров не существовало никакихъ правильныхъ путей сообщенія, жилы серебра, свинцу и желза лежали нетронутыми. Зажиточные люди, особенно владльцы большихъ стадъ, пользовались исключительнымъ вліяніемъ на сельскія общины, и употребляли это вліяніе конечно къ собственной выгод, имущество ихъ по большей части было свободно отъ поборовъ, и-вся тяжесть налоговъ падала на бдныхъ жителей. Духовенство весьма строго собирало десятину со всхъ произведеній народнаго хозяйства, и-оэтому оно составляло здсь самое богатое сословіе. На остров еще въ полной сил существовалъ обычай кровавой мести. Управленіе сосредоточивалось въ рукахъ вице-короля, по — образцу прежнихъ испанскихъ вице-королей,— облеченнаго диктаторскою властію, онъ назначался на три года, почему не успвалъ хорошо ознакомиться съ длами острова и подчинялся обыкновенно интригамъ своего статсъ-секретаря. Осьмилтнее пребываніе Виктора-Эммануила нисколько не улучшило положенія Сардиніи. Въ этотъ промежутокъ времени не было проведено ни одной дороги, привилегіи духовенства и дворянства остались т же, а населеніе между тмъ было обременено новыми поборами, которые шли на покрытіе издержекъ двора.
При возвращеніи своемъ на материкъ, король издалъ постановленія. облегчавшія нкоторые налоги, сказалъ нсколько рчей въ патріотическомъ дух, и вообще возбудилъ большія ожиданія. Піемонтское населеніе, издавна преданное Савойскому дому, встртило его съ тріумфомъ. При възд короля въ Туринъ народъ осыпалъ его цвтами, цловалъ его руки, платье и лошадь. Но этому восторгу и ожиданіямъ суждено было то же разочарованіе, какъ и въ другихъ странахъ, испытавшихъ реставрацію. Викторъ-Эммануилъ былъ собственно государь благонамренный, но слабый волею, недалекій по уму и образованію, ревностный католикъ, онъ легко подчинился вліянію окружавшихъ его людей отсталой церковно-аристократической партіи, и скоро обратился къ самой строгой реакціи.
Дворянство въ Піемонт составляетъ многочисленное сословіе, издавна славящееся своею воинственностію, оно не отличается богатствомъ, какъ въ нкоторыхъ сосднихъ странахъ, но до революціи пользовалось большимъ политическимъ вліяніемъ. Французское владычество много способствовало здсь сближенію сословій, оно подвинуло впередъ гражданскую равноправность, оживило торговую и промышленную дятельность. Между тмъ значительная часть дворянства, удалившаяся вмст съ королемъ на островъ Сардинію и воспитанная въ старыхъ, сословныхъ понятіяхъ, сохранила прежнія привычки и убжденія. Эти-то дворяне явились теперь въ Туринъ съ своими устарлыми манерами, въ своемъ костюм, давно вышедшемъ изъ моды. Они окружили короля, прославляли свою преданность и неизмнную врность Савойскому дому, говорили о страданіяхъ, перенесенныхъ за него во времена изгнанія, и, разумется, требовали возвращенія своихъ земель и своихъ старыхъ привилегій. Такія же требованія предъявило и духовенство. Об партіи соединились и нашли себ поддержку въ супруг короля, Маріи Терезіи, которая пользовалась большимъ вліяніемъ на Виктора-Эммануила и стояла во глав придворной камарильи. Опутанный интригами этой камарильи, король предпринялъ рядъ реакціонныхъ мръ, и открылъ гоненіе на все, напоминавшее иноземное владычество. Французское судопроизводство было отмнено, чиновники, назначенные во времена революціи и имперіи, были безъ пощады удаляемы отъ должностей. Возобновили даже адресъ-календарь 1798 года, и лица, остававшіяся въ живыхъ, снова заняли свои старыя мста. Между прочимъ, 25 лучшихъ профессоровъ Туринскаго университета уволены потому только, что получили каедры во времена французскаго правительства. Ненависть ко всему французскому доходила до самыхъ крайнихъ предловъ: дворъ, напримръ, съ неудовольствіемъ смотрлъ на прекрасныя дороги, проведенныя французами черезъ Симплонъ и Монсени, и король едва не веллъ разрушить великолпный мостъ черезъ По, начатый Наполеономъ. Мужскіе и женскіе монастыри, давно уже обращенные въ фабрики и другія полезныя заведенія, были возстановлены въ прежнемъ вид, и получили обратно т изъ своихъ имуществъ, которыя еще не были распроданы. Общественное воспитаніе снова вврено духовенству, а образованіемъ молодыхъ людей высшихъ классовъ опять завладли іезуиты. Церковно аристократическая партія торжествовала эти реакціонныя мры какъ собственную побду, и своимъ вліяніемъ дйствовала на низшія, невжественныя массы. За то средній, наиболе образованный и промышленный, классъ обнаруживалъ сильное неудовольствіе на правительственный произволъ, который скоро привелъ въ печальное состояніе даже дло общественнаго порядка и безопасности. Военныя силы государства находились въ разстройств, флотъ не могъ оказывать никакой помощи торговымъ судамъ противъ варварійскихъ пиратовъ, которые кром того безнаказанно грабили берега острова Сардиніи. Тмъ не мене, сосдство съ Франціей и Швейцаріей, этнографическія условія, характеръ мстной природы, относительная юность цивилизаціи сообщали піемонтскому населенію такую свжесть силъ, такую крпость государственнаго организма, какую нельзя было встртить въ другихъ частяхъ Италіи. Учрежденія временъ революціи, несмотря на жестокое преслдованіе двора, какъ оказалось въ послдствіи, пустили здсь глубокіе корни, и піемонтскій народъ вскор явился самымъ мужественнымъ, самымъ способнымъ къ политической жизни представителемъ италіянской національности.
Въ герцогствахъ Парм и Моден правительство находилось подъ непосредственнымъ вліяніемъ и покровительствомъ Австріи. Эрцгерцогиня Мэрія Луиза (супруга Наполеона) сначала пріобрла расположеніе пармскаго населенія, сохраненіемъ французскихъ учрежденій. Главный ея совтникъ, австрійскій графъ Нейпергъ, былъ богатый, щедрый аристократъ, который тратилъ свои доходы на полезныя предпріятія, напримръ, на постройку дорогъ и великолпныхъ мостовъ. Но посл его смерти, управленіе перешло въ руки людей, гораздо мене достойныхъ, между тмъ какъ эрцгерцогиня съ лтами все боле подчинялась вншней набожности, которая спокойно уживалась у ней вмст съ чувственностію, правительство ея теряло прежнюю популярность, и въ народ возрастала ненависть къ австрійскому вліянію. Въ Моден же реставрація съ самаго начала приняла печальный характеръ по личнымъ качествамъ эрцгерцога Франца IV, извстнаго своею жестокостію и корыстолюбіемъ. Его деспотическое управленіе и торговыя спекуляціи, подрывавшія народное благосостояніе, посяли смена раздраженія и мести въ жителяхъ Модены, отличавшихся дотол весьма мирнымъ характеромъ, совершенное же пренебреженіе народнымъ образованіемъ способствовало невжеству и отупнію низшихъ классовъ.
Тоскана была единственная страна, гд реставрація совершилась безъ рзкихъ перемнъ и почти безъ всякаго неудовольствія. Дло въ томъ, что она еще до революціи находилась въ иныхъ, лучшихъ обстоятельствахъ чмъ сосднія италіянскія области, великій герцогъ Леопольдъ (братъ и потомъ преемникъ императора Іосифа II) своимъ умнымъ, кроткимъ правленіемъ и своимъ законодательствомъ сдлалъ Тоскану одною изъ передовыхъ странъ Европы. Посл него здсь уже не встрчалось гражданскаго неравенства, подобнаго тому, какое существовало въ другихъ частяхъ Италіи, здсь почти не было феодальной аристократіи, а городская(или патриціанская) знать не владла никакими особыми привилегіями, духовенство также не пользовалось большимъ вліяніемъ. Населеніе отличалось значительнымъ благосостояніемъ, и усвоило себ тихіе, кроткіе нравы, оно было довольно лотарингскою династіей, и французскія учрежденія не нашли здсь особаго сочувствія. Поэтому Тосканцы безъ сожалнія и даже охотно подчинились опять власти великаго герцога. Фердинандъ III если не былъ такъ же уменъ, какъ его отецъ Леопольдъ, за то не уступалъ ему въ мягкости характера, онъ воротился во Флоренцію безъ всякаго чувства мести къ предыдущей эпох, и объявилъ почти всеобщую амнистію. Чиновники, назначенные французами, остались на своихъ мстахъ, общее спокойствіе и увренность въ личной безопасности не были нарушены, и духъ партій такимъ образомъ не нашелъ для себя богатой почвы въ этой стран, даже приверженцы національнаго единства и независимости были едва замтны, несмотря на присутствіе австрійскаго вліянія. Но оставивъ въ поко лица, правительство мало-по-малу возстановило старыя учрежденія и старую систему администраціи. Кодексъ Наполеона и гласное судопроизводство были отмнены, и возстановленъ слдовательный процессъ, самоуправленіе общинъ ограничено и воротилось господство полиціи, по устройству своему весьма сходной съ австрійскою. Благодаря мягкимъ формамъ, гуманному направленію великаго герцога и кротости народнаго характера, населеніе тихо, безъ ропота поступило опять подъ правительственную опеку во всхъ проявленіяхъ своей общественной жизни. Во глав тосканскаго министерства находился старый эмигрантъ Фоссомброни, который выбиралъ чиновниковъ не далекихъ по способностямъ, но во всемъ ему послушныхъ. Онъ старался по возможности устранять Австрійцевъ отъ вмшательства во внутреннія дла герцогства, и противодйствовалъ намренію внскаго двора составить изъ италіянскихъ государствъ тсный союзъ, подъ протекторатомъ Австріи, онъ соглашался только на союзъ чисто вншній или оборонительный.
По всей вроятности, нигд французское владычество не могло принести столько пользы населенію какъ въ Церковной Области, нигд оно не было боле благодтельно въ сравненіи съ предыдущимъ и послдующимъ положеніемъ страны. Уничтоженіемъ монастырей оно увеличило здсь средства народа и правительства и сильно ослабило язву нищенства, а введеніемъ правильной свтской администраціи и французскаго судопроизводства водворило порядокъ и безопасность тамъ, гд ихъ не было уже съ незапамятныхъ временъ. Напрасно приверженцы папской реставраціи старались потомъ мрачными красками изображать дйствія французскихъ властей въ Рим. Знаменитый историкъ Нибуръ, одинъ изъ лучшихъ знатоковъ ‘вчнаго’ города и консерваторъ по своимъ убжденіямъ, былъ очевидцемъ римской реставраціи, вотъ что онъ писалъ о французскомъ вліяніи въ 1818 году: ‘Іереміады о бдствіяхъ Рима подъ владычествомъ Бонапарта суть не что иное какъ пустыя фразы художниковъ, не понимающихъ въ чемъ дло. Уничтоженіе церковнаго господства въ этой стран представлялось простою необходимостію, оно было предпринято съ умомъ и осторожностію. Правда, населеніе города вдругъ уменьшилось, за то оставшіеся жители почувствовали значительное облегченіе, и современемъ все пошло бы своимъ естественнымъ порядкомъ. Число рожденій быстро увеличилось, а смертность замтно сократилась. Въ высшихъ классахъ пробудилась политическая жизнь, и они начали проникаться умственными интересами.’ Но въ Папской Области было слишкомъ много дурныхъ элементовъ, которые не могли помириться съ реформами иноземныхъ властей. Многочисленное фанатическое духовенство и лнивая, невжественная чернь съ тріумфомъ встртила Пія VII, возвратившагося изъ Фонтенбло посл шестилтняго насильственнаго отсутствія, врные католики чтили его какъ мученика.
Пій VII былъ человкъ довольно добродушный, но съ ограниченными способностями и узкимъ политическимъ взглядомъ, главный его совтникъ Гонзальви, наиболе даровитый и образованный между кардиналами, въ то время хлопоталъ на внскомъ конгресс о возвращеніи папскому престолу Мархіи, легатствъ и другихъ владній, въ отсутствіе его, дло римской реставраціи взялъ на себя кардиналъ Пакка. Французское законодательство было немедленно*отмнено, монастыри, іезуиты и инквизиція возстановлены въ прежней сил, началось преслдованіе всякой свободной мысли. Деспотическимъ, реакціоннымъ мрамъ Пакки подражали прелаты, начальствовавшіе въ легатствахъ и делегатствахъ, ‘они дйствовали такъ же какъ турецкіе паши въ своихъ пашалыкахъ’. (Гервинусъ.) Когда Гонзальви воротился изъ Вны, онъ сталъ во глав управленія и нсколько ослабилъ жестокость церковной реакціи. Неизбжнымъ ея слдствіемъ было обднніе страны, возобновленіе нищенства въ прежнихъ размрахъ, упадокъ промышленности и земледлія. Поля римской Кампаніи пришли опять въ запустніе, обратились въ пастбища и покрылись нездоровыми испареніями. Въ лучшемъ состояніи сохранилось земледліе сверо-восточныхъ провинцій, то-есть въ легатствахъ и Мархіи, потому что здсь сосредоточивалось самое дятельное и зажиточное населеніе Церковной Области. Эти провинціи во времена Наполеона составляли часть Италіянскаго королевства, он привыкли къ удобствамъ свтской администраціи, он успли оживиться надеждами національной партіи, и теперь съ явнымъ неудовольствіемъ встртили возвращеніе духовныхъ властей. Самымъ яркимъ слдствіемъ церковной реставрація было развитіе политическихъ сектъ и полное отсутствіе личной безопасности, грабежъ и убійства по большей части оставались безнаказанными, и потому дерзость бандитовъ доходила до крайней степени. Но о бандитахъ и политическихъ сектахъ Италіи мы будемъ говорить въ заключеніе нашего обзора италіянскихъ государствъ.
Неаполитанская часть Италіи далеко выдвигается на югъ, въ Средиземное море, волканическій характеръ ея природы отразился и въ характер населенія. Въ историческомъ и соціальномъ отношеніи она до настоящаго столтія была связана съ нкоторыми другими странами тсне нежели съ сверною частью полуострова. Византійцы, Арабы, Норманы, Нмцы, Французы, Венгры, Испанцы, Габсбурги и Бурбоны, одни за другими, владли Неаполемъ и сдлали его почти чуждою страной для остальныхъ Италіянцевъ. Войны французской революціи и имперіи показали однако, что судьба Неаполя должна ршаться въ Верхней Италіи. Царствованіе Мюрата произвело замчательныя перемны въ отношеніяхъ королевства къ сверной половин полуострова. Военные подвиги Мюрата и его стремленіе къ политическому единству Италіянцевъ подъ владычествомъ своего дома пробудили чувство національной чести въ неаполитанской арміи, къ Неаполю обратились тогда надежды патріотовъ изъ другихъ частей Италіи. Единство французскихъ учрежденій, распространившихся по всему полуострову, должно было послужить еще боле прочною связью между сверною и южною половиной. Такимъ образомъ уничтожилась китайская стна, раздлявшая ихъ до конца XVIII столтія, и нельзя уже было говорить, какъ прежде нкоторые говорили, что ‘Италія кончается у Гарильяно’. Вліяніе французской администраціи и судопроизводства весьма замтно отразилось на благосостояніи края. Приведемъ по этому поводу слова неаполитанскаго историка Коллетты: ‘Гражданское законодательство, которое еще въ 1805 году было разсяно въ сотн томовъ, теперь заключалось въ одномъ кодекс Наполеона, то же надобно сказать и объ уголовныхъ законахъ. Мсто прежняго канцелярскаго, дорогаго процесса заступило гласное судопроизводство. Прежняя запутанная, несправедливая въ своихъ основаніяхъ, система финансовъ упрощена, налоги уравнены и государственная казна обогатилась. Управленіе общинъ и провинцій, страдавшее произволомъ, теперь получило опредленное устройство, старые административные обычаи смнились точными законами и постановленіями.’
Въ эпоху французскаго владычества на полуостров, неаполитанскій король Фердинандъ IV жилъ съ своимъ дворомъ въ Сициліи, которую онъ удержалъ за собою только помощію англійскаго флота. Исключительнымъ вліяніемъ на управленіе пользовалась энергическая, жестокая Каролина, супруга безхарактернаго Фердинанда. Деспотизмъ двора и тяжелые наборы скоро вывели изъ терпнія сицилійскій народъ, не отличавшійся и прежде привязанностію къ дому Бурбоновъ. Въ Сициліи былъ еще крпокъ Феодальный порядокъ, города пользовались средневковыми муниципальными учрежденіями, а поземельная собственность сосредоточивалась въ рукахъ Феодальной аристократіи, которая вела свое происхожденіе по большей части отъ норманскихъ выходцевъ, слдовательно находилась въ племенномъ родств съ англійскою аристократіей. Въ 1810 году сицилійскіе бароны обратились къ Англичанамъ съ жалобами на свою королеву. Тогда главнокомандующій англійскимъ вспомогательнымъ войскомъ, лордъ Бентинкъ, энергически вмшался въ дла правленія, и принудилъ Каролину удалиться изъ Палермо. Созванный имъ, сицилійскій парламентъ въ іюл 1812 года составилъ для острова конституцію, основныя начала которой были совершенно англійскія. Съ того времени Бентинкъ, пока оставался на остров, то есть до 1814года, пользовался почти диктаторскою властію.
Посл паденія Мюрата, Фердинандъ въ іюн 1815 года воротился въ Неаполь. Въ то время Каролины уже не было въ живыхъ, главные совтники короля, Медичи и Томази, наученные опытомъ въ Сициліи, избгали крайнихъ мръ, поэтому неаполитанская реставрація въ начал имла довольно мягкій характеръ, и король, повидимому, желалъ подтвердить новый порядокъ. Но здсь повторилось то же явленіе, какое представляетъ исторія французской реставраціи. Аристократы-эмигранты, воротившіеся вмст съ дворомъ изъ Сициліи, захватили высшія должности, потребовали возвращенія своихъ имуществъ, своихъ привилегій, и мало-по-малу вывели короля на путь реакціонныхъ мръ. Чтобы положить предлъ распространенію либеральныхъ идей, ценсура была возстановлена во всей прежней строгости, ланкастерскія школы въ провинціяхъ запрещены, нкоторыя феодальныя привилегіи дворянъ возобновлены, и гласное судопроизводство отмнено. Мюратисты сначала были оставлены въ поко, но потомъ (посл несчастной попытки Мюрата) они подверглись такимъ же преслдованіямъ, какія испытывали тогда во Франціи бонапартисты. ‘Онъ изъ нашихъ или изъ чужихъ (то-есть мюратистовъ)?’ спрашивалъ обыкновенно король при назначеніи чиновниковъ, и, разумется, только люди, отнесенные къ первому разряду, получали мсто. У Сициліи отняли конституцію 1812 года, ея парламентъ былъ распущенъ, самоуправленіе общинъ уничтожено, и она подчинена полному административному соединенію съ Неаполемъ. Англія слабо поддерживала жалобы Сицилійцевъ, и свое вліяніе при неаполитанскомъ двор допустила замнить вліяніемъ австрійскимъ. Не замедлили обнаружиться и обычныя слдствія такой реакціонной политики: населеніе впало въ прежнюю бдность и невжество, анархическое состояніе администраціи и судопроизводства повело за собою полное отсутствіе безопасности.
Бандиты были язвою цлой Италіи. Тамъ, гд законы нарушаются самими ихъ блюстителями, гд низшіе классы угнетены высшими и доведены до нищеты, гд земскихъ учрежденій и самоуправленія нтъ, и гд притомъ административная централизація находится въ неразвитомъ состояніи (то-есть выражается только произволомъ областныхъ начальниковъ), въ такихъ государствахъ разбои составляютъ самое обыкновенное явленіе. Мало того, ремесло разбойника пользуется тамъ почетомъ и уваженіемъ въ нецивилизованной масс, потому что оно служитъ смлымъ протестомъ противъ ненавистнаго порядка, противъ иноземнаго гнета или правительственнаго произвола и гражданскаго неравенства, таково было ремесло клефтовъ въ Греціи и гайдуковъ или ускоковъ въ Сербіи — въ странахъ угнетенныхъ турецкимъ владычествомъ. Таково ремесло италіянскихъ бандитовъ, которые съ страшною силой свирпствовали въ земляхъ особенно дурно управляемыхъ, каковы Неаполь и Папская Область. Во времена Наполеона, когда правительство энергически заботилось о внутренней безопасности, неаполитанскіе бандиты прикрывались королевскимъ знаменемъ: подобно испанскимъ герильясамъ, они объявляли себя защитниками національной независимости, получали вспоможеніе отъ Англичанъ, но, подъ предлогомъ войны съ французами, грабили и убивали своихъ соотечественниковъ. Возвращаясь въ Неаполь, Фердинандъ даровалъ амнистію почти всмъ бандитамъ, содержавшимся въ тюрьмахъ, и, разумется, они не замедлили приняться за свое прежнее ремесло. Правительство потомъ вступало въ переговоры съ начальниками самыхъ сильныхъ шаекъ и старалось наградами склонить ихъ къ прекращенію разбоевъ, или, при удобномъ случа, пыталось захватить ихъ измннически, чмъ обнаруживало только свою слабость. Неаполитанскій генералъ Вильгельмъ Пепе въ своихъ мемуарахъ между прочимъ разказываетъ, что въ одномъ военномъ архиву онъ нашелъ приказы правительства, по которымъ было отпущено боле 2.000 дукатовъ на отравленіе бандитовъ. Такое средство конечно нисколько не помогало истребленію шаекъ, и деньги по всей вроятности оставались въ карман чиновниковъ. Безнаказанность довела до того, что появилось нсколько разбойничьихъ сектъ (напримръ секта отчаянныхъ), которыя усвоили себ военную организацію, и цлыя деревни открыто упражнялись въ искусств владть оружіемъ. Эмблемой ихъ служили черныя знамена и мертвыя головы, а патенты на разныя должности въ шайкахъ писались человческою кровью, измнившіе товарищи наказывались смертію. Эти секты въ то же время распространяли коммунистическія идеи, и имущество людей богатыхъ, добровольно или изъ страха вступавшихъ въ общество, длилось поровну между его членами. При такихъ условіяхъ безопасности, понятно, какъ затруднительны были средства сообщенія между городами. Чтобъ отправить, напримръ, почтовую карету изъ столицы въ Апулію, надобно было давать прикрытіе въ 1.000 человкъ войска. Въ горахъ Калабріи и Абруццахъ бандиты были почти недоступны для отрядовъ правительства, а изъ Абруццъ въ случа неудачи они переходили въ сосднія Папскія Владнія, и продолжали тамъ свои подвиги. Нкоторые изъ ихъ атамановъ пріобрли большую извстность своимъ удальствомъ и количествомъ преступленій, они нападали обыкновенно на людей богатыхъ, а съ низшими классами находились въ дружескихъ сношеніяхъ, и потому получили характеръ какихъ-то народныхъ героевъ, таковы Анникьярко и братья Вардарелли.
Въ связи съ бандитами развевались тайныя политическія общества, которыя какъ стью покрыли собою всю Италію. Тайныя общества составляютъ всегда признакъ болзненнаго состоянія: они указываютъ на недостатокъ органической связи между высшими и низшими классами, на угнетеніе одного сословія другимъ, или являются слдствіемъ ненавистнаго иноземнаго владычества. Италія издавна была классическою страной бандитовъ и тайныхъ обществъ, здсь соединялись вс условія, необходимыя для ихъ существованія. Гнетъ домашній и иноземный долгое время раздражалъ страсти, вызывалъ тайныя предпріятія и заговоры, вообще историческія обстоятельства развили сильный мистическій элементъ, который составляетъ слабую сторону италіянскаго характера. Церковныя учрежденія служили здсь образцомъ для свтскихъ, напримръ, католическая инквизиція была взята за образецъ для венеціанской инквизиціи, а устройство монашескихъ орденовъ имло вліяніе на организацію политическихъ и религіозныхъ сектъ. Изъ нихъ самыя замчательныя были слдующія: европейскіе патріоты, филадельфы и отчаянные — въ Неапол, санфедисты — въ Папской Области, индепенденты и федералисты — въ Піемонт, но вс они въ начал настоящаго столтія были заслонены огромнымъ обществомъ карбонаріевъ.
Происхожденіе карбонаризма объясняютъ потребностію мирныхъ среднихъ классовъ защитить себя отъ двойнаго гнета, сверху и снизу. Время его происхожденія еще недостаточно разъяснено. Наиболе распространенное мнніе считаетъ карбонаріевъ особенною втвію масонства, занесеннаго изъ Германіи По крайней мр, у масоновъ они заимствовали свои символы, свои мистическіе обряды, какъ масоны получили свое имя отъ ремесла каменьщиковъ, такъ карбонари взяли его у ремесла угольщиковъ. Главною цлью первыхъ было распространеніе духовнаго образованія, вторые сдлали своею задачей пріобртеніе свободныхъ гражданскихъ учрежденій, съ этою задачей соединялась ненависть къ чужеземному игу и развившаяся оттуда идея національнаго единства Тайные клубы или венты карбонаріевъ, устроенные на подобіе масонскихъ ложъ, были распространены по цлой Италіи, главная же ихъ сила и дятельность сосредоточилась въ Неапол. Здсь, посл уничтоженія Партенопейской республики, карбонари, приверженные преимущественно къ республиканскимъ Формамъ, подверглись преслдованію королевскаго правительства (сначала Жозефа Бонапарте, потомъ Мюрата). Многіе изъ нихъ удалились въ неприступныя скалы Абруццъ и Калабріи, и оттуда разсылали своихъ агентовъ по цлой Италіи. Въ союз съ бандитами, они дйствовали противъ Мюрата и помогали возвращенію въ Неаполь Фердинанда, который обольстилъ ихъ общаніями либеральныхъ учрежденій. Но когда начались реакціонныя мры правительства, и карбонари увидли себя обманутыми, дятельность ихъ возобновилась съ новою силой. Тогда правительство для борьбы съ ними выставило приверженное себ тайное общество кальдераріевъ, основанное покойною Каролиной въ Сициліи. Во глав кальдераріевъ (или, какъ они сами себя называли, тринитаріевъ) сталъ министръ королевской полиціи Каноза, достойный ученикъ Каролины. Онъ вскор сумлъ возбудить такую ненависть между партіями, что король, по настоятельнымъ убжденіямъ иностранныхъ пословъ, принужденъ былъ въ 4 816 году дать ему отставку. Общество карбонаріевъ между тмъ росло и распространялось но всмъ частямъ полуострова. Имя повсюду своихъ агентовъ — въ судахъ, въ администраціи, въ войск,— оно пріобрло могущественное вліяніе, которое старалось употреблять на народную пользу. Такъ, оно дятельно помогало неаполитанскому генералу Чорчу (родомъ Англичанину) истребить хищную секту отчаянныхъ въ 1817 году. Подъ защитою карбонаризма можно было найдти безопасность отъ преслдованія правительства и отъ грабежа бандитовъ, поэтому много охотниковъ изъ всхъ сословій, спшило втереться въ члены этого общества. Но вмст съ быстрымъ распространеніемъ карбонаризма началась его порча: подъ покровительство его стали прибгать преступники, чтобъ избжать наказанія, люди, хотвшіе мстить за свои частныя обиды, и вообще вс желавшіе пріобрсти политическое значеніе. Общество начинало принимать безпокойный, эгоистическій характеръ. Тогда старые либералы попытались произвести въ немъ реформы, чтобъ очистить его отъ вредныхъ элементовъ.
Самая видная роль въ послдующихъ событіяхъ принадлежала неаполитанскому генералу Вильгельму Пепе, который занималъ первое мсто между вождями карбонаріевъ и былъ горячимъ поборникомъ національной независимости. Онъ составилъ себ блестящую военную репутацію во времена Мюрата и съ возвращеніемъ Бурбоновъ сохранилъ свое мсто въ арміи. Въ 1818 году Пепе былъ посланъ министерствомъ въ Авеллино (главный городъ провинціи Капитаната), чтобъ организовать тамъ гражданскую милицію. Офицерами для нея онъ назначалъ преимущественно членовъ карбонарскаго общества, и задумалъ опереться на милицію въ борьб съ абсолютизмомъ. Въ то же время онъ старался преобразовать самое ‘общество’ и укрпить его военною дисциплиной.

II. Неаполитанскій переворотъ.

При полномъ разлад между наиболе-цивилизованными классами и возстановленными династіями, при сильномъ развитіи тайныхъ сектъ и возраставшемъ вліяніи карбонаризма, который стремился къ свободнымъ учрежденіямъ и національной независимости, не доставало только вншняго толчка, чтобы произошло открытое движеніе недовольныхъ. Этотъ толчокъ былъ данъ событіями въ Испаніи, гд въ март 1820 года либеральная партія провозгласила конституцію и заставила короля утвердить ее своею присягой. Испанская революція прежде всего отозвалась въ Неапол, который находился еще въ довольно-тсныхъ сношеніяхъ съ Испаніей. Королевство Обихъ Сициліи только во второй половин прошлаго столтія перестало быть испанскимъ намстничествомъ, въ немъ царствовала теперь младшая линія испанскихъ Бурбоновъ. Первое движеніе неаполитанскихъ карбонаріевъ произошло въ Салерно: они хотли поднять войско, собранное для королевскаго смотра между Газтой и Капуей, и провозгласить испанскую конституцію. Но смотръ окончился спокойно, а правительство, замтивъ волненіе въ Салерно, начало производить аресты. Тогда предводители салернской венты обратились въ Авеллино къ Вильгельму Пепе, и просили его стать во глав возстанія съ титуломъ генералъ-капитана. Пепе медлилъ положительнымъ отвтомъ и совтовалъ Салернцамъ подождать, лица, окружавшія его, поддерживали эту нершительность. Но между тмъ какъ высшіе офицеры обсуждали вопросъ и колебались, незначительные люди прямо приступили къ длу.
Одинъ изъ салернскихъ карбонаріевъ, Гальярди, поспшилъ въ ближайшій городокъ Нолу, и вмст съ каноникомъ Меникини, который пользовался здсь популярностію, началъ дйствовать на стоявшій въ город кавалерійскій полкъ. 2 іюля 1820 года два подпоручика, Морелли и Сильвати, возмутили свой эскадронъ, и въ сопровожденіи нсколькихъ карбонаріевъ, съ кликами: ‘да здравствуетъ король и конституція!’ бросились въ Авеллино. Вильгельмъ Пепе въ то время находился въ Неапол, заступавшій его мсто полковникъ Кончили съ своею милиціей присталъ къ движенію. Инсургенты направились къ столиц, и въ виду ея расположились лагеремъ на Монтекьяро. Движеніе быстро распространилось по всмъ, сосднимъ городамъ, и карбонаріи отвсюду начали стекаться въ лагерь авеллинской милиціи, въ Неапол народъ и войско, особенно молодежь, волновались и очевидно ждали только удобнаго случая, чтобы соединиться съ инсургентами. Правительство короля, при такомъ неожиданномъ взрыв, совершенно растерялось. Австрійскій генералъ Нугентъ, бывшій тогда военнымъ министромъ въ Неапол, собралъ совтъ, на которомъ ршено было послать къ мятежникамъ Вильгельма Пепе, какъ самаго популярнаго генерала, чтобъ онъ уговорилъ ихъ разойдтись. Но дворъ подозрительно смотрлъ на Пепе и не утвердилъ ршенія военнаго совта, а между тмъ не принималъ никакихъ энергическихъ мръ. Вообще семидесятилтній король обнаружилъ при этомъ случа совершенное отсутствіе энергіи и находчивости, онъ не придумалъ ничего лучшаго, какъ вступить въ переговоры съ предводителями возстанія, и деньгами хотлъ склонить ихъ къ бгству за границу. Опасаясь ареста, Гіепе 5 числа удалился изъ города, онъ увлекъ за собою часть гарнизона и присоединился къ инсургентамъ на Монтекьяро. Немедленно въ самой столиц поднялись карбонаріи, и въ ту же ночь отправили депутацію, составленную изъ самыхъ значительныхъ членовъ ‘общества’, которые отъ имени народа и войска потребовали у короля согласія на конституцію. Большая часть придворныхъ вельможъ совтовала королю уступить и не усиливать народнаго раздраженія. Ясне всхъ высказалъ заднюю мысль трусливыхъ аристократовъ старый маркизъ Чирчелло, который со слезами на глазахъ уговаривалъ короля согласиться на требованіе инсургентовъ. ‘Уступите только настоящей опасности, говорилъ онъ, а потомъ Богъ поможетъ благочестивйшему королю опять воротить права короны изъ рукъ преступнаго народа.’ Герцогъ Асколи передалъ депутатамъ согласіе короля на конституцію. ‘Когда она будетъ объявлена?’ — Немедленно. ‘То-есть?’ Черезъ два часа.— Одинъ изъ депутатовъ, герцогъ Николлета (зять герцога Асколи), посмотрлъ на свои часы, и сказалъ: ‘теперь часъ по полуночи, итакъ въ три часа конституція будетъ обнародована!’ Дйствительно, въ назначенное время появился королевскій эдиктъ, онъ объявлялъ, что король, по всеобщему желанію, даруетъ своему народу конституцію, основанія которой будутъ приведены въ извстность не поздне осьми дней. Однако въ тотъ же день Фердинандъ, подъ предлогомъ нездоровья, передалъ правительственныя дла наслдному принцу, какъ своему намстнику.
Инсургенты, занимавшіе лагерь на Монтекьяро, торжественно вступили въ Неаполь. Впереди шелъ священный эскадронъ (который поднялъ возстаніе въ Нол), за нимъ слдовала либеральная милиція, потомъ вступалъ аббатъ Меникини во глав пестрой толпы вооруженныхъ карбонаріевъ. Принцъ-намстникъ и весь дворъ привтствовали процессію, стоя на балкон дворца и украшенные тремя карбонарскими цвтами (красный, черный, синій). Вильгельмъ Пепе торжественно донесъ, что ‘когда онъ пріхалъ въ лагерь, революція уже совершилась, и ему оставалось только позаботиться о томъ, чтобы направить ее на благо отечеству и трону.’ Принцъ и потомъ король благодарили Пепе за его патріотизмъ и утвердили за нимъ титулъ генералиссимуса. Назначенные восемь дней прошли въ обсужденіи вопроса, какую конституцію принять для Неаполя,— испанскую или сицилійскую 1812 года? Дворъ съ умысломъ возбудилъ вопросъ о послдней, разчитывая на вражду между Неаполемъ и Сициліею, и разчетъ его удался какъ нельзя лучше. Вслдствіе почти единогласнаго требованія неаполитанскихъ карбонаріевъ, вопросъ былъ ршенъ въ пользу испанской конституціи, заключающій въ себ боле демократическихъ элементовъ чмъ сицилійская {Вотъ сущность испанской конституціи (составленной, такъ же какъ сицилійская, въ 1812 г.): верховная власть народа, равенство передъ закономъ, всеобщая обязательность податей и военной службы, свобода печати, законодательная власть въ рукахъ однокамерной палаты представителей, король не иметъ права ее распускать, и во всхъ важныхъ длахъ поступаетъ съ ея согласія, включая сюда назначеніе высшихъ чиновниковъ, судей и даже епископовъ.}. 13 іюля, въ храм, торжественно, положивъ руку на Евангеліе, король далъ присягу конституціи, за нимъ присягнули и принцы. Присутствующіе были тронуты до слезъ тою искренностію, съ которою королевская Фамилія невидимому вступала на новый политическій путь, а также и замчательною легкостью переворота, не стоившаго почти ни капли крови. Они далеки были отъ мысли, что за этою легкостью революціи скрывалась ея совершенная непрочность.
Первая и главная ошибка неаполитанскихъ либераловъ заключалась въ томъ, что они предпочли сицилійской конституціи испанскую, и не позаботились тсне, общими интересами, сблизить съ собою Сицилійцевъ. Между тмъ въ Сициліи италіянскій карбонаризмъ и его идеи національнаго единства имли мало успха, здсь всегда было сильно стремленіе къ отдльности, къ самостоятельной политической жизни. Въ Мессин, при первомъ извстіи о переворот, неаполитанскій гарнизонъ привтствовалъ испанскую конституцію и увлекъ за собою жителей. Но въ Палермо немедленно начались смуты. Войска начали кричать: да здравствуетъ конституція! Палермитяне присоединили къ этому кликъ: да здравствуетъ независимость! и начали брататься съ солдатами. Чтобы сохранить дисциплину, генералъ Чорчъ веллъ войскамъ удалиться въ казармы, чернь пришла въ ярость, одинъ священникъ хотлъ ударить генерала кинжаломъ, и ранилъ его спутника. На слдующій день чернь была уже въ полномъ возстаніи подъ предводительствомъ священниковъ и монаховъ, при этомъ случа королевскій намстникъ, генералъ Назелли (неизвстно съ намреніемъ или по неспособности), допустилъ ее ворваться въ Кэстелламаре, захватить тамъ (4.000 ружей и потомъ освободить тюремныхъ и галерныхъ арестантовъ. Посл непродолжительной борьбы, малочисленный неаполитанскій гарнизонъ былъ побжденъ, и намстникъ удалился въ Неаполь. Эта побда черни сопровождалась разграбленіемъ королевскаго дворца и другими неистовствами. Палермитяне тотчасъ назначили правительственную юнту, которая потребовала отъ Неаполя отдльнаго правительства для острова, съ однимъ изъ принцевъ во глав. Однако другіе города отказались прщзнать палермскую юнту, большая часть аристократической партіи не хотла соединить свое дло съ дломъ черни, и противодйствовала усиліямъ палермскихъ демократовъ поднять весь островъ. Тогда юнта, вооруживъ многочисленныя толпы простонародья, открыла войну противъ Неаполитанцевъ и жителей, не хотвшихъ подчиниться ея власти. Въ этой войн Палермитяне старались подражать испанскимъ герильясамъ, но далеко превзошли ихъ грабежомъ, поджогами и всякаго рода насиліями. Одна шайка подобныхъ герильясовъ взяла Кальтанизету, значительный городъ внутри острова, и совершила тамъ такіе ужасы, что дло палермской юнты возбудило отвращеніе въ масс Сицилійцевъ, а неаполитанское правительство поспшило принять энергическія мры. Флорестанъ Пепе, старшій братъ Вильгельма, отправленъ былъ съ дессантнымъ войскомъ для занятія столицы острова. Инсургенты, одушевляемые восьмидесятилтнимъ палермскимъ демагогомъ, княземъ Патерно, оказали отчаянное сопротивленіе. Однако, спустя нсколько дней, осажденные должны были уступить, и Патерно заключилъ съ Пепе капитуляцію, въ силу которой Палермитяне получали амнистію и соглашались подчиниться испанской конституціи. Конституціонное правительство осталось недовольно умренностію Флорестана Пепе, въ то время самаго благоразумнаго изъ неаполитанскихъ патріотовъ, парламентъ началъ обращаться съ Сицилійцами какъ съ мятежниками и послалъ на мсто Пепе другаго генерала (Коллетту), который распустилъ палермскую юнту и водворилъ на остров военный деспотизмъ. Такимъ образомъ неаполитанская либеральная партія не только лишила себя поддержки Сицилійцевъ, но и должна была оставить на остров 8000 своего лучшаго войска въ то время, когда съ свера уже приближалась австрійская армія.
Между тмъ въ Неапол также дло не обошлось безъ разныхъ смутъ. Первыя недли, которыя послдовали за революціей, были довольно бурны: толпы черни, возбуждаемыя народными ораторами, требовали казни самыхъ нелюбимыхъ служителей деспотизма, между двумя отрядами войска произошла кровавая схватка. Въ провинціяхъ совершено значительное число убійствъ и насилій, мстами возвышались требованія республиканскихъ Формъ. Но эти смуты скоро прекратились усиліями карбонаріевъ, когда извн начала грозить серіозная опасность. Князь Каріати, отправленный въ Вну хлопотать о признаніи новой Формы правительства, воротился безъ успха. Чтобы привлечь на свою сторону общественное мнніе Европы и отнять у Австріи поводъ вмшаться въ неаполитанскія дла, союзъ карбонаріевъ ршился всми силами поддерживать спокойствіе и безопасность въ государств. Они отбросили свою прежнюю таинственность и начали дйствовать открыто, стараясь придать революціи мирный, нравственный характеръ. Тогда-то вполн обнаружились огромные размры ‘союза’ и его могущественное вліяніе. Въ государств было до 1000 вентъ, которыя вс вмст насчитывали до 300.000 членовъ, сюда принадлежалъ весь цвтъ зажиточныхъ и образованныхъ классовъ. Появились даже женскія ложи карбонаріевъ, и патріотизмъ быстро вошелъ въ моду. Благодаря ихъ усиліямъ, спокойствіе дйствительно водворилось скоро въ цлой стран, разбои и грабежи прекратились, и никогда общественная безопасность въ Неаполитанскомъ королевств не была такъ велика, какъ въ то время, никогда принципъ собственности не былъ такъ уважаемъ. Вильгельмъ Пепе организовалъ городскую стражу изъ самихъ карбонаріевъ, вооруженная кинжалами и символическими знаками своего союза, она производила везд сильное впечатлніе на толпу. Конституціонное министерство, составленное изъ лицъ наполеоновской или мюратовской школы, дятельно хлопотало объ устройств новаго порядка и средствахъ защиты со стороны Австріи. Регулярное войско, состоявшее съ небольшимъ изъ двадцати тысячъ, положено было увеличить до пятидесяти, отставные чины приглашены поступить опять на службу отечеству на шесть мсяцевъ въ качеств волонтеровъ, и дйствительно, благодаря содйствію карбонаріевъ, они со всхъ сторонъ стекались на призывъ правительства. Кром линейныхъ полковъ предположено было поставить на военную ногу гражданскую милицію, число которой, по проекту министерства, опредлено въ 200.000 человкъ.
1 октября происходило открытіе парламента при большомъ стеченіи и восторженныхъ кликахъ народа, навстрчу торжественной процессіи, шедшей по Толедской улиц къ храму, жители выпускали изъ клтокъ птицъ, въ знакъ своего освобожденія. Король еще разъ присягнулъ конституціи. Начались оживленныя пренія ораторовъ. Парламентъ отличился духомъ нововведеній и стремленіемъ придать испанской конституціи еще боле демократическій характеръ. Первый неблагоразумный шагъ его, какъ мы видли, заключался въ отказ подтвердить палермскую капитуляцію, онъ не сумлъ привлечь на свою сторону сицилійское населеніе. Депутаты находились подъ непосредственнымъ вліяніемъ карбонаріевъ, которые организовали въ столиц особый правительственный центръ, такъ называемое ‘генеральное собраніе’, составленное изъ представителей всхъ провинціяльныхъ и столичныхъ вентъ.
Общественное мнніе Европы очень радушно встртило эту конституцію, водворенную безъ пролитія крови, съ уваженіемъ принципа собственности. Легкость переворота многимъ либераламъ показалась признакомъ единодушія. Богатые банкирскіе дома въ Лондон и Париж предложили свою помощь новому неаполитанскому правительству для вншняго займа, необходимаго на покрытіе предстоявшихъ военныхъ издержекъ, лучшіе генералы посылали ему свои совты, касательно обороны государства. Въ другихъ частяхъ Италіи умы волновались, возбуждаемые вентами карбонаріевъ, а въ Папской Области замтны были признаки революціоннаго движенія. Но вопросъ о неаполитанской конституціи ожидалъ своего ршенія отъ согласія великихъ державъ, которыя, со времени внскаго конгресса, сдлались высшимъ, безаппелляціоннымъ трибуналомъ для всхъ второстепенныхъ государствъ Европы. Австрія естественно боле всхъ была заинтересована въ послднемъ переворот. Она опасалась, что одушевленіе италіянскаго патріотизма повлечетъ за собою потерю ея владній и ея вліянія на полуостров, она равно опасалась и заразительнаго примра для другихъ подвластныхъ ей народовъ. Поэтому при первомъ извстіи о событіяхъ въ Неапол приняты были всевозможныя мры предосторожности: часть арміи и главныя крпости въ Ломбардо-Венеціянскомъ королевств поставлены на военную ногу, полицейскій надзоръ усиленъ. Благодаря подобнымъ мрамъ, вс попытки карбонаріевъ произвести возстаніе въ Ломбардіи и Средней Италіи остались безъ успха. Въ то же время австрійская дипломатія приняла твердое намреніе оружіемъ подавить неаполитанскую конституцію, и Меттернихъ началъ хлопотать о томъ, чтобы великія державы вручили Австріи полномочіе водворить въ Италіи законный порядокъ. Для обсужденія революціонныхъ движеній, онъ устроилъ конгрессъ въ Троппау (городк австрійской Силезіи). Сюда съхались три главы священнаго союза, въ сопровожденіи своихъ министровъ, и уполномоченные Англіи и Франціи. Послдніе съ самаго начала высказались въ пользу невмшательства. Кабинетъ Лудовика XVIII, не желая предавать Италію въ руки старой своей соперницы Австріи, даже предложилъ Неаполитанцамъ посредничество на конгресс, если они преобразуютъ конституцію въ дух Французской хартіи, то-есть дадутъ боле власти королю. Неаполитанское министерство охотно соглашалось на это условіе, но неумренность радикаловъ, ‘врнйшая союзница Меттерниховой политики’ (замчаетъ Рейхлинъ въ своей Италіянской Исторіи), ршительно отвергла дружественное предложеніе Франціи. Тогда Меттернихъ исключительно обратился къ двумъ абсолютнымъ державамъ, и употребилъ всю свою дипломатическую ловкость, чтобы склонить Россію на сторону австрійскаго плана. Старанія его увнчались успхомъ. Такъ получила дальнйшее развитіе система вооруженнаго вмшательства, имвшая своею цлію поддерживать въ Европ принципы священнаго союза.
19-го ноября 1820 года уполномоченные трехъ сверныхъ державъ подписали протоколъ, который предлагалъ сначала подйствовать на Неаполь убжденіемъ, если же этимъ путемъ цль не будетъ достигнута, Австрія принимала на себя обязательство употребить силу для возстановленія законнаго порядка. Вслдъ за тмъ конгрессъ перешелъ въ крайнскій городъ Лайбахъ, чтобы быть поближе къ театру событій. Здсь англійскій уполномоченный передалъ конгрессу ноту отъ своего министерства: Англія отказывалась приступить къ политик трехъ сверныхъ державъ, и не признавала за ними права вмшательства, которое уничтожало самостоятельность второстепенныхъ государствъ. Но этотъ протестъ торійскаго министерства былъ слабъ, Англія только умывала руки въ послдующихъ событіяхъ и не хотла принять въ нихъ никакого участія.
На лайбахскомъ конгресс явились представители всхъ италіянскихъ государствъ. Король Обихъ Сицилій былъ приглашенъ лично вступить въ соглашеніе съ Европой по вопросу о неаполитанской революціи. Фердинандъ весьма охотно принялъ это предложеніе, которое давало ему возможность освободиться изъ рукъ либераловъ, но онъ не могъ ухать изъ государства безъ согласія парламента. Послдній нкоторое время колебался, т члены новаго правительства, которые остались въ душ роялистами, сильно хлопотали объ отъзд короля, сами карбонаріи были не противъ отъзда. Король съ своей стороны торжественно общалъ отстаивать на конгресс дло свободы, и снова присягнулъ конституціи. Наконецъ парламентъ, посл жаркихъ преній, изъявилъ свое согласіе. Передавъ вс права короны наслдному принцу съ титуломъ регента, Фердинандъ въ декабр 1820 года отплылъ на англійскомъ военномъ корабл изъ Неаполя, сопровождаемый министромъ иностранныхъ длъ, герцогомъ Фонъ-Галло. Въ Лайбах, онъ немедленно снялъ съ себя маску притворства, и безъ труда былъ убжденъ Меттернихомъ положиться во всемъ на ршеніе трехъ союзныхъ державъ. Ршеніе это состоялось въ январ 1821 года, и три державы сообщили его принцу-регенту посредствомъ своихъ посланниковъ въ Неапол. Нота конгресса заключала два слдующіе пункта: вопервыхъ, державы, для сохраненія спокойствія въ Италіи, не могутъ допустить существованія конституціи въ Неаполитанскомъ королевств, вовторыхъ, австрійскій оккупаціонный корпусъ вступитъ въ королевство и останется тамъ до тхъ поръ, пока спокойствіе и законный порядокъ не будутъ вполн обезпечены, Неаполитанцамъ предоставлялось только на выборъ — встртить Австрійцевъ какъ друзей, или какъ враговъ. Принцъ-регентъ отвчалъ, что онъ останется вренъ своей присяг и ни въ какомъ случа не желаетъ отдлять себя отъ народа. Въ томъ же тон онъ говорилъ парламенту, созванному для обсужденія лайбахской ноты. Парламентъ съ достоинствомъ независимой націи отвергъ ршеніе конгресса, объявилъ своего короля несвободнымъ, дйствующимъ по принужденію трехъ державъ, и издалъ манифестъ къ народу, призывая его на защиту отечества. Тогда посланники Россіи, Австріи и Пруссіи, оставили Неаполь. 50.000 отборнаго австрійскаго войска подъ начальствомъ барона Фримонта двинулись изъ Ломбардіи на югъ, и въ начал марта приблизились къ неаполитанскимъ границамъ.
Большинство городскаго населенія отвчало на призывъ парламента чрезвычайно-воинственнымъ энтузіазмомъ. Милиція выказала необыкновенное рвеніе. Народъ въ театрахъ и на улицахъ требовалъ, чтобъ его немедленно вели противъ непріятеля. Волонтеры стекались со всхъ сторонъ и переполняли гражданскіе батальйоны. Многіе молодые люди, черезъ горы, почти безъ всякихъ запасовъ, съ однимъ охотничьимъ ружьемъ, спшили на границы Абруццъ, чтобы ‘поохотиться за волками’ (подъ которыми разумлись Австрійцы). Въ Неапол никогда не было произнесено такъ много сильныхъ патріотическихъ рчей, какъ въ это время, никогда въ устахъ неаполитанской молодежи такъ часто не повторялись имена греческихъ и римскихъ героевъ, которымъ она хотла подражать. На одномъ праздник въ честь мюратовскихъ генераловъ, застольный ораторъ, увлеченный своимъ поэтическимъ одушевленіемъ, вдругъ сдлалъ вопросъ: ‘Кто же изъ этихъ полководцевъ будетъ Мильтіадомъ?’ Глубокое молчаніе. ‘Они вс будутъ Мильтіадами!’ воскликнулъ ораторъ, и слова его покрылись восторженными рукоплесканіями. Триста волонтеровъ, принявшіе названіе бруттійскухъ, объявили, что они заставятъ снова говорить о ермопилахъ. ‘Мы особенно гордимся тмъ, прибавляли они, что вмст съ Муціемъ Сцеволою, но еще справедливе его, можемъ сказать: вс наши сограждане намъ подобны, вс они смерть предпочитаютъ стыду’. Европейскіе либералы съ полнымъ сочувствіемъ и довріемъ встртили этотъ воинственный энтузіазмъ. Въ Париж, генералъ Фуа, одинъ изъ популярныхъ ораторовъ лвой стороны, открыто заявилъ въ палат свое мнніе, что Австрійцы, можетъ-быть, легко войдутъ въ Абруццы, но что оттуда они наврное не выйдутъ. Даже въ Лайбах извстія изъ Неаполя произвели сильное впечатлніе, и союзники уже думали о посылк подкрпленій. Ихъ успокоилъ хитрый герцогъ моденскій, отличный знатокъ италіянскаго характера.
Дйствительно, при этомъ наружномъ энтузіазм, внимательному наблюдателю не трудно было замтить, что въ глубин массы скрывалось сомнніе въ успх дла и даже уныніе при вид приближающейся грозы. Очевидное неравенство силъ, молчаніе остальной Италіи, отказъ Испаніи на просьбу о помощи, взаимное недовріе и разногласіе вождей, все это способствовало тому, что воинственное настроеніе скоро миновалось, масса, по обычаю южныхъ жителей, легко увлеклась патріотическимъ одушевленіемъ, но такъ же легко впала и въ прежнюю апатію. Неаполитанцы нсколько столтій жили подъ кровомъ абсолютизма, погруженные въ суевріе, лнь и распущенность нравовъ. Естественно, что новыя учрежденія не могли привиться вдругъ и пустить на столько глубокіе корни, чтобы народъ охотно жертвовалъ своимъ имуществомъ и жизнію на защиту гражданской свободы. Притомъ въ королевств существовала многочисленная партія, приверженная къ королю, или, точне сказать, заинтересованная въ сохраненіи стараго патріархальнаго порядка. Роялисты, застигнутые врасплохъ іюльскимъ переворотомъ, на время приняли видъ либераломъ, но втайн не переставали дйствовать въ пользу реставраціи, они особенно старались мшать военнымъ приготовленіямъ и улучшенію Финансовъ, которые находились въ самомъ разстроенномъ состояніи. Имъ даже удалось сначала распространить убжденіе въ томъ, что извн нельзя ожидать никакой серіозной опасности, а когда вожди революціи замтили свою ошибку, было уже поздно. Къ числу такихъ мнимыхъ либераловъ принадлежалъ и принцъ-регентъ. Находясь во власти карбонаріевъ, Францискъ далъ союзнымъ державамъ гордый отвтъ на ихъ ноту, и высказалъ намреніе лично вести войска противъ Австрійцевъ, его супруга украшала трехцвтными лентами знамена волонтеровъ. Но въ дйствительности принцъ игралъ двойную роль, онъ не спшилъ предположенною закупкой оружія въ Англіи, оборонительными работами на сверной границ, доставкой припасовъ въ крпости, своевременнымъ сборомъ милиціи на извстные пункты, и т. п.
Война уже начиналась, а Неаполитанцы были къ ней совершенно не приготовлены, и выставили въ поле только съ небольшимъ сорокатысячную армію, состоявшую отчасти изъ милиціи. Принцъ-регентъ устроилъ еще дло такимъ образомъ, что эта армія раздлилась на дв части, поставленныя подъ команду двухъ генераловъ, независимыхъ другъ отъ друга и питавшихъ взаимное нерасположеніе. Первая, большая часть, занимала позицію, опиравшуюся на крпости Гаэту и Капую, ею командовалъ генералъ Караскоза, который мало врилъ въ счастливый исходъ войны и желалъ вступить въ переговоры съ непріятелемъ. Другой корпусъ, въ 15 или 16 тысячъ, состоялъ подъ начальствомъ Вильгельма Пепе и расположился въ Абруццахъ. Пепе, при открытіи парламента, сложилъ съ себя званіе генералиссимуса, и потомъ получилъ отъ короля должность генералъ-инспектора милиціи. Эпоха неаполитанской революціи вполн обнаружила характеръ этой личности: онъ былъ горячій патріотъ, военный энтузіастъ, но человкъ легкомысленный и непостоянный, онъ задумывалъ всегда смлые планы, но не имлъ настойчивости приводить ихъ въ исполненіе. Еще прежде нежели дошло дло до битвы, въ арміи уже господствовали измна и разномысліе. Приверженцы старой системы усердно распространяли между солдатами прокламаціи барона Фримонта и короля Фердинанда, который приказывалъ неаполитанскимъ войскамъ соединиться съ Австрійцами. При такихъ обстоятельствахъ не могло быть никакого сомннія въ исход дла. Передовые австрійскіе отряды подошли къ неаполитанской границ, и нетерпливый Пепе, спшившій смлымъ ударомъ поправить духъ своего войска, вступилъ съ ними въ битву при мстечк Ріети (7 марта 1821 г.). Милиція, на которую онъ возлагалъ главную надежду, пришла въ безпорядокъ при первыхъ выстрлахъ непріятельской артиллеріи, а когда данъ былъ приказъ отступать, Неаполитанцами овладлъ паническій страхъ, войска дезертировали цлыми батальйонами. На слдующій день армія Пепе уже не существовала. Едва всть о пораженіи при Ріети пришла въ лагерь Караскозы, солдаты его начали быстро расходиться, они не внимали убжденіямъ своихъ офицеровъ, и даже посылали имъ на прощанье пули. Три дня спустя, Караскоза только съ немногими офицерами явился въ Капую.
Пепе предложилъ было перевести парламентъ въ Калабрію или въ Сицилію и начать противъ Австрійцевъ войну герильясовъ. Но его.уже никто не слушалъ. 24 марта Австрійцы въ парадной Форм, съ зелеными втками на киверахъ, вступили въ Неаполь. Толпа не обнаружила ни печали, ни радости, и смотрла на нихъ съ тупымъ любопытствомъ. Предводители революціи большею частію спаслись бгствомъ на иностранные корабли. Но многіе депутаты продолжали свои засданія въ палат и подписали энергическій протестъ противъ насилія иностранныхъ державъ. Въ числ ихъ находились лучшіе парламентскіе ораторы и патріоты, каковы Борелли, Поэріо, Каталани и Росси. Они были арестованы и разосланы по австрійскимъ крпостямъ. 15-го мая воротился въ свою столицу старый король. Населеніе привтствовало его кликами радости, какъ будто бы ничего и не случилось. Абсолютизмъ возстановленъ въ своей прежней сил, и началась неизбжная реакція. Вс новыя учрежденія отмнены, чиновники, назначенные во время революціи, большею частію отставлены, всякій человкъ, найденный съ оружіемъ въ рукахъ, долженъ былъ подвергаться такому же наказанію, какъ убійца. Преслдованія королевскаго правительства съ особенною силой обратились на общество карбонаріевъ: тотъ, кто продолжалъ быть членомъ общества, объявленъ государственнымъ измнникомъ. Водворилось полное господство полиціи, во глав которой опять поставленъ свирпый Каноза, и снова введена строжайшая цензура. Этого мало: школы въ провинціяхъ были закрыты, и образованіе народное вврено исключительному попеченію духовенства. Такой же порядокъ возстановленъ и въ Сициліи при помощи австрійскихъ штыковъ.
Европа была поражена тмъ малодушіемъ и слабостью, съ которыми неаполитанскій народъ отступился отъ свободныхъ учрежденій. Войска его покрыли себя стыдомъ и срамомъ, даже австрійскимъ солдатамъ было совстно вмнять себ въ славу такую легкую побду. Французскіе либералы и англійскіе виги, такъ недавно рукоплескавшіе энтузіазму неаполитанскихъ патріотовъ, отвернулись отъ нихъ съ презрніемъ. ‘Итакъ, нтъ доблести въ макаронахъ!’ замтилъ Муръ, когда услыхалъ о развязк дла. Еслибы Неаполитанцы продержались еще нсколько времени, событія могли бы принять другой оборотъ, потому что въ тылу австрійской арміи, въ Піемонт, вспыхнуло военное возстаніе, спустя три дня посл пораженія при Ріети. Такъ думали, по крайней мр, нкоторые современники.

III. Піемонтскій переворотъ.

Нельзя сказать, чтобы политическія секты, столь многочисленныя въ другихъ частяхъ Италіи, пользовались большимъ сочувствіемъ въ Піемонт. Но конституціонныя идеи, какъ мы уже замтили прежде, при тсномъ сосдств съ Франціей, пустили глубокіе корни на піемонтской почв. Несмотря на всю ненависть народа къ иноземному владычеству, времена реакціи заставили сожалть о французскихъ учрежденіяхъ, а конституція, дарованная Франціи Лудовикомъ XVIII, усилила въ образованныхъ классахъ Піемонта стремленіе къ представительнымъ Формамъ. Масса піемонтскаго населенія, впрочемъ, оставалась предана монархическому началу, она хотла улучшеній постепенныхъ, и не желала насильственнымъ путемъ добиваться отъ короля новыхъ учрежденій. Только пылкая аристократическая молодежь показывала нетерпніе, напитанная патріотическимъ духомъ поэзіи Альфіери, она далеко разошлась съ старымъ поколніемъ, которое, воротилось съ острова Сардиніи. Сборнымъ пунктомъ для этой либеральной молодежи служилъ сначала домъ Французскаго посланника герцога Дальберга, здсь обыкновенно сходилась оппозиція, чтобы критиковать реакціонныя мры правительства и разсуждать о средствахъ пріобрсти свободныя учрежденія. Испанская революція 1820 года удвоила нетерпніе піемонтскихъ либераловъ, съ тхъ поръ они преимущественно собирались въ дом испанскаго посланника, и вошли въ тсныя связи съ французскими и ломбардскими карбонаріями. Рядомъ съ мыслію о свободныхъ учрежденіяхъ, они боле другихъ Италіянцевъ воспламенялись идеей національнаго единства и независимости. А такъ какъ главнымъ препятствіемъ къ исполненію ихъ задушевныхъ стремленій была Австрія, то на ней и сосредоточилась непримиримая ненависть Піемонтцевъ. Эта ненависть и печальная извстность, которую пріобрла австрійская армія во времена наполеоновскихъ войнъ, возбудили въ горячихъ головахъ италіянскихъ патріотовъ презрніе къ австрійскому военному могуществу и надежды на легкую побду. Ненависть къ Австріи сближала людей самыхъ разнообразныхъ политическихъ убжденій, и мысль о войн съ нею была очень популярна въ Піемонт. Солдаты надялись, что и старый король въ этомъ случа раздляетъ ихъ настроеніе. Они съ восторгомъ разказывали, какъ во время смотра Викторъ-Эммануилъ положилъ руку на плечо одного ветерана и спросилъ его: ‘готовъ ли ты идти на Нмцевъ?’
Іюльскій переворотъ въ Неапол сообщилъ новый и самый сильный толчокъ піемонтскимъ либераламъ, между ними началось замтное движеніе. Первая воинственная демонстрація произошла въ январ 1821 года:, студенты Туринскаго университета произвели безпорядки въ театр, и нсколько человкъ было арестовано, на другой день товарищи ихъ собрались въ зданіи университета съ оружіемъ въ рукахъ и потребовали освобожденія арестованныхъ, они были разсяны отрядомъ солдатъ, при чемъ дло не обошлось безъ крови. Ме’жду тмъ тайная печать еще боле волновала общественное мнніе, она составляла адресы къ королю, исполненные монархической преданности, но настоятельно требовавшіе свободныхъ учрежденій. Въ министерскомъ совт, который былъ собранъ по поводу возбужденнаго состоянія умовъ, нкоторые члены предлагали либеральныя реформы, какъ единственное средство предупредить революцію. Старый поборникъ церковнаго и свтскаго абсолютизма, графъ де-Местръ находилъ такія реформы полезными и даже необходимыми, но при этомъ случа онъ пророчески замтилъ, что министры ‘хотятъ строить зданіе во время землетрясенія.’ Либеральная или карбонарская партія въ Піемонт повсюду имла своихъ членовъ, она проникла въ среду чиновниковъ, и особенно много приверженцевъ находила между офицерами. Слдующій случай ясно показалъ ея дятельность и силу. Въ конц Февраля 1821 года, полиція напала на слды революціоннаго заговора и арестовала нсколько знатныхъ лицъ, именно: князя Чистерна, маркиза Пріеро и кавалера Нерроне, но бумаги Пріеро вдругъ исчезли изъ его опечатанной квартиры, а бумаги Чистерна — изъ канцеляріи министра полиціи. Эти аресты ускорили возстаніе. Военная молодежь думала поставить во глав движенія князя Чистерна, когда же онъ былъ лишенъ свободы, ей представилась необходимость выбрать другаго вождя, который имлъ бы за себя значительный авторитетъ. Въ арміи тогда выдавались особенно дв личности, генералы делла-Торре и Джифленга, но первый былъ преданъ абсолютизму, а второй скептически смотрлъ на вс италіянскія движенія. Поэтому либералы обратили свои надежды на молодаго принца Кариньянскаго, Карла-Альберта. Мы остановимся нсколько времени на этой личности, которой суждена была великая роль въ италіянской исторіи XIX столтія.
Карлъ-Альбертъ составлялъ отрасль младшей линіи Савойскаго дома, родоначальникомъ которой былъ Томасъ, второй сынъ Карла-Эммануила (ум. 1630 г.). Онъ родился въ 1798 году, только за два мсяца до занятія Піемонта войсками Французской республики. Отецъ его примкнулъ къ демократамъ и надлъ мундиръ національной гвардіи, вскор потомъ онъ умеръ. До пятнадцатилтняго возраста принцъ воспитывался въ Париж, Дижон, Женев, и посщалъ общественныя школы на ряду съ дтьми простыхъ гражданъ. Потомъ онъ поступилъ во Французскую военную службу. Въ 1814 г., при возстановленіи Савойскаго дома въ Піемонт, положеніе молодаго человка вдругъ измнилось: такъ какъ король Викторъ-Эммануилъ и братъ его Карлъ-Феликсъ не имли дтей мужескаго пола, то внскій конгрессъ призналъ принца Кариньянскаго наслдникомъ піемонтской короны. Въ эпоху, о которой мы говоримъ, Карлъ-Альбертъ былъ еще въ цвт молодости и занималъ постъ начальника артиллеріи. Онъ производилъ на всхъ пріятное впечатлніе своею величественною, рыцарскою наружностію и меланхолическимъ оттнкомъ физіономіи, онъ пользовался извстностью италіянскаго патріота и человка, преданнаго научнымъ и литературнымъ интересамъ. Либералы имли много данныхъ, чтобы разчитывать на сочувствіе принца и на участіе его въ задуманномъ движеніи: онъ столько разъ въ кругу близкихъ людей острилъ надъ увлеченіями реакціи и выражалъ свою ненависть къ Австріи, онъ писалъ въ Лондонъ къ знаменитому пвцу италіянской свободы Уго Фосколо (который бжалъ изъ Ломбардіи отъ преслдованія австрійскаго правительства), и приглашалъ его воротиться въ Италію. Патріотическіе поэты и писатели прославляли Карла-Альберта какъ надежду Италіи. Но при всемъ томъ, люди самые преданные принцу и близко его знавшіе инстинктивно ему не довряли: они видли, что онъ велъ себя какъ-то сдержанно, скрытно, и никогда вполн не высказывался, въ его характер замчались нкоторыя дйствительно непріятныя стороны, каковы: тщеславіе, смшанное съ піетизмомъ, наклонность къ свтскимъ удовольствіямъ и къ лицемрію.
Когда Австрійцы выступили изъ Ломбардіи противъ Неаполитанцевъ, піемонтскіе карбонаріи составили смлый планъ: двинуться въ Ломбардію и произвести возстаніе въ цлой Италіи. Либеральные офицеры піемонтской арміи (Коленьйо, Санъ-Марцано, Лизіо, Сантароза и др.) предложили принцу Кариньянскому стать во глав войска и провозгласить Виктора-Эммануила королемъ Верхней Италіи. Принцъ далъ свое согласіе, но скоро взялъ его назадъ, потомъ опять согласился, однако очевидно старался замедлить дло. Заговорщики естественно перестали ему доврять. Зная преданность солдатъ къ королевской династіи, они не ршались начать дло безъ имени принца, и хотли отложить возстаніе на неопредленное время. Но уже было поздно. Въ условленный срокъ, именно въ ночь на 10 марта, полковникъ Ансальди и капитанъ Пальма, завладвъ алессандрійскою цитаделью, провозгласили испанскую конституцію и возстановленіе Италіянскаго королевства. Къ алессандрійскимъ инсургентамъ немедленно примкнули съ своими отрядами нкоторые офицеры изъ ближнихъ мстъ. Въ Турин войско и народъ сначала довольно равнодушно встртили извстіе о конституціи. Но король обнаружилъ нершительность: онъ не хотлъ согласиться на конституцію, и въ то же время не принималъ никакихъ энергическихъ мръ. Между тмъ, благодаря усиліямъ карбонаріевъ, въ столиц также началось движеніе, и войска отказались стрлять въ инсургентовъ. Либералы склонили на свою сторону часть гарнизона, заняли цитадель и грозили бомбардировать городъ, если король не признаетъ конституціи. Тогда Викторъ-Эммануилъ прибгнулъ къ мр, которая получила уже характеръ наслдственнаго обычая въ Савойскомъ дом: 13 марта онъ отказался отъ престола, въ пользу своего брата Карлафеликса. Такъ какъ послдній въ то время находился въ Моден, то Викторъ-Эммануилъ назначилъ принца Кариньянскаго регентомъ государства, и самъ ухалъ въ Ниццу. Инсургенты обратились къ Карлу-Альберту съ требованіемъ признать свободныя учрежденія. Принцъ отвчалъ, что онъ не иметъ полномочія, и будетъ ждать разршенія отъ новаго короля, но потомъ уступилъ угрозамъ бомбардировать городъ, объявилъ испанскую конституцію и назначилъ правительственную юнту, которая должна была заниматься текущими длами до созванія парламента. Вслдъ за тмъ начались приготовленія къ войн съ Австріей, и юнта вступила въ соглашеніе съ ломбардскими карбонаріями, общавшими произвести возстаніе, какъ скоро Сардинцы появятся передъ воротами Милана.
Карлъ-Феликсъ, въ царствованіе своего брата, принадлежалъ къ партіи отсталыхъ аристократовъ, и потому заране можно было угадать то впечатлніе, какое произведетъ на него извстіе о піемонтской революціи. На донесеніе принца-регента новый король отвчалъ грознымъ манифестомъ, всхъ участниковъ революціи назвалъ мятежниками, и вс перемны, произведенныя ими, объявилъ беззаконными. Въ то же время онъ выразилъ увренность, что союзные государи окажутъ ему дятельную помощь въ подавленіи мятежа. Карлу-Альберту онъ посовтовалъ отправиться съ врными полками въ Новару и тамъ соединиться съ генераломъ делла-Торре, который назначался главнокомандующимъ всхъ войскъ. Принцъ, такъ недавно составлявшій надежду либеральной партіи, поступилъ самымъ неожиданнымъ для нея образомъ. Онъ тайкомъ оставилъ Туринъ, въ сопровожденіи кавалерійскаго полка и легкой артиллеріи, которыхъ склонилъ на сторону короля. Изъ Новары, вмст съ отреченіемъ отъ регентства, онъ прислалъ протестъ противъ сдланнаго ему насилія и увщаніе войскамъ воротиться къ своему долгу. Такой поступокъ конечно навлекъ на него со стороны либераловъ обвиненіе въ предательств. А между тмъ поведеніе его объясняется очень просто: принцъ, несмотря на свои двадцать три года, былъ очень разчетливъ, и могъ понять всю безнадежность революціи и всю несостоятельность маленькаго Піемонта въ борьб съ Австріей. Онъ не желалъ испытать участь Вильгельма Пепе, и ради воображаемой короны Италіи не хотлъ рисковать своимъ правомъ на корону Піемонта. Онъ тмъ боле не хотлъ рисковать этимъ правомъ, что у него былъ опасный соперникъ въ лиц зятя Виктора-Эммануила, герцога моденскаго, который тогда пріобрлъ очевидное вліяніе на Карла-Феликса и легко могъ сдлаться его наслдникомъ.
Манифестъ короля и отпаденіе принца Кариньянскаго произвели сильное впечатлніе, сочувствіе піемонтскаго населенія къ революціи начало замтно охлаждаться. Изъ другихъ частей государства, только въ Гену народъ присталъ къ гарнизону, а въ Савоій и на остров Сардиніи не произошло почти никакого движенія. Извстіе о печальномъ исход неаполитанской революціи довершило упадокъ духа между инсургентами, и войска ихъ начали переходить на сторону короля. Впрочемъ блестящій, краснорчивый патріотъ Сантароза, по отъзд принца ставшій во глав либеральной партіи, усплъ еще на нкоторое время поддержать дло конституціи. Отрядъ либеральныхъ войскъ двинулся къ Новар, съ намреніемъ увлечь на свою сторону полки делла-Торре, и вмст съ ними вторгнуться въ Ломбардію. Но предводители дйствовали нершительно и тянули переговоры до тхъ поръ, пока на помощь роялистамъ не подосплъ австрійскій генералъ Бубна. Тогда конституціоннымъ войскомъ овладлъ паническій страхъ, и оно быстро разсялось. 10 апрля, делла-Торре вступилъ въ Туринъ и былъ весело встрченъ народомъ, Австрійцы заняли Алессандрію. Спустя нсколько дней, въ Піемонт не было уже никакихъ слдовъ революціи. До двухъ сотъ самыхъ значительныхъ членовъ либеральной партіи покинули отечество и спаслись во Францію, Испанію, Швейцарію. Нкоторые изъ нихъ сражались потомъ за испанскую конституцію противъ Французовъ, за свободу Греціи противъ Турокъ, и везд поддержали славу піемонтскаго мужества. Такъ, Сантароза простымъ солдатомъ палъ при защит острова Сфактеріи. Что касается до реакціи, наступившей посл побды абсолютизма, и до преслдованія участниковъ революціи, то надобно отдать справедливость характеру населенія, не столь пылкому и непостоянному какъ на юг Италіи. Піемонтскэя реакція отличалась большою умренностію сравнительно съ неаполитанскою, такъ же какъ и самая революція совершилась далеко не съ тмъ увлеченіемъ и пылкостію, какъ въ Неапол. Карлъ-Феликсъ, по желанію лайбахскаго конгресса, заключилъ съ Австріей договоръ, въ силу котораго 12.000 австрійскаго войска осталось въ Піемонт для обезпеченія спокойствія. Такимъ образомъ австрійскіе отряды, подъ предлогомъ спокойствія, расположились почти во всхъ частяхъ Апеннинскаго полуострова.
Когда главная цль лайбахскаго конгресса, то-есть ‘успокоеніе Италіи,’ была достигнута, онъ прекратилъ свои засданія, въ ма 1821 года. Вмст съ тмъ три сверныя державы разослали къ европейскимъ дворамъ декларацію, заключавшую строгій приговоръ италіянскимъ событіямъ, и новое торжественное общаніе поддерживать въ Европ законный порядокъ. Въ видахъ этого порядка, именно для устройства испанскихъ длъ, союзники условились на слдующій годъ снова собраться на конгрессъ. Въ Лайбах между прочимъ поднятъ былъ вопросъ о піемонтскомъ наслдств. Герцогъ моденскій (женатый на дочери Виктора-Эммануила) сильно хлопоталъ объ измненіи въ Піемонт салическаго закона, который исключалъ женскую линію изъ престолонаслдія, при этомъ онъ усердно старался набросить тнь на принципы Карда-Альберта, изображая его человкомъ, преданнымъ революціи и втайн продолжавшимъ свои связи съ либеральною партіей. Карлъ-Феликсъ также не любилъ принца Кариньянскаго, не доврялъ ему и былъ не прочь лишить его наслдственнаго права. Домогательства герцога моденскаго поддерживалъ на конгресс князь Меттернихъ. Но за Карла-Альберта вступились его тесть, герцогъ тосканскій, и особенно Французскій дворъ, который никакъ не хотлъ, чтобъ и въ Піемонт утвердилось господство Австрійцевъ. Попытки герцога моденскаго очернить своего соперника въ глазахъ русскаго императора не имли успха, императоръ требовалъ очевидныхъ доказательствъ того, въ чемъ обвиняли принца. Наконецъ на слдующемъ (веронскомъ) конгресс, Александръ I, вмст съ Французскимъ уполномоченнымъ, открыто принялъ сторону Карла-Альберта, и вопросъ былъ ршенъ въ его пользу.
Между тмъ какъ описанныя нами событія совершались въ Неапол и Піемонт, остальныя части полуострова, за исключеніемъ Тосканы, находились въ самомъ тревожномъ состояніи. Въ Папской Области карбонаріи обнаружили чрезвычайную дятельность, они распространяли въ народ воззванія къ мятежу и прибивали ихъ на улицахъ. Мстами происходили вспышки народной ненависти, и падали отъ руки убійцы наиболе ненавистные чиновники. Но до открытаго возстанія дло не дошло, потому что конституціонное правительство Неаполя не поддержало недовольныхъ посредствомъ военнаго вторженія въ Папскую Область, какъ того требовали нкоторые карбонаріи. Усиленная агитація тайныхъ обществъ продолжалась здсь еще нкоторое время и посл уничтоженія неаполитанской конституціи. Волненіе особенно сильно было въ легатствахъ, оно, по обыкновенію, выражалось памфлетами, водруженіемъ дерева свободы, политическими убійствами, и поддерживалось тайными связями съ итальянскими эмигрантами. Послдніе безпрерывно составляли новые планы движенія, между прочимъ Вильгельмъ Пепе, удалившійся въ Англію, въ противоположность священному союзу старался образовать изъ либераловъ разныхъ націй ‘союзъ европейскихъ патріотовъ’. Нити новыхъ заговоровъ распространялись преимущественно изъ Швейцаріи, которая въ то время сдлалась сборнымъ мстомъ для политическихъ бглецовъ и изгнанниковъ.
Въ австрійской Италіи неудовольствіе, возбуждаемое иноземнымъ гнетомъ, едва ли не было сильне чмъ гд-нибудь, но здсь за неимніемъ національной арміи карбонаріи не находили никакой матеріяльной поддержки, чтобы произвести возстаніе. Солдаты, набранные въ Ломбардо-Венеціи, обыкновенно посылались австрійскимъ правительствомъ въ-отдаленныя провинціи, австрійскія же области въ Италіи охранялись отрядами Нмцевъ, Славянъ и Мадьяровъ, совершенно чуждыхъ италіянскимъ интересамъ. Поэтому дятельность тайныхъ обществъ здсь должна была ограничиться заговорами. Во время піемонтскаго движенія миланскій революціонный комитетъ, какъ мы видли, вошелъ въ тсныя связи съ піемонтскими либералами и приглашалъ ихъ вторгнуться въ Ломбардію, общая поднять населеніе противъ Австріи. Спустя нсколько мсяцевъ посл революціи, Карлъ-Феликсъ потребовалъ очищенія своей территоріи отъ австрійскихъ отрядовъ, тогда императорское правительство, въ доказательство еще далеко не прекратившагося волненія Италіянцевъ, торжественно открыло процессъ противъ ломбардскихъ заговорщиковъ и ихъ піемонтскихъ сообщниковъ. Для изслдованія дла назначена была въ Милан чрезвычайная коммиссія. Начались аресты, и цвтъ ломбардской аристократіи очутился въ тюрьм (Конфалоньери, Бирсьери, Тонелли, Арезе, Паллавичини, Кастилья, Росси и др.). Нкоторые изъ аристократовъ заблаговременно успли спастись бгствомъ, надъ ними все-таки произнесенъ былъ смертный приговоръ. Цлые два года тянулся процессъ о заговор, и только въ 1824-г, когда политическое волненіе въ Италіи повидимому совершенно затихло, австрійское правительство ршилось покончить дло: изъ 40 италіянскихъ аристократовъ, замшанныхъ въ процесс, большая часть была осуждена на смерть, посл смягченія приговора ихъ разослали по австрійскимъ крпостямъ, гд уже томились многіе ихъ соотечественники. Нкоторые изъ нихъ не вынесли тяжелаго заключенія и умерли въ тюрьм, другіе воротились въ послдствіи съ потеряннымъ разсудкомъ или съ совершенно-разстроеннымъ здоровьемъ. Немногіе перенесли это заключеніе и сохранили способность къ общественной дятельности. Между послдними находился знаменитый пталіянскій поэтъ Сильвіо Пеллико, по происхожденію принадлежавшій Піемонту. Это былъ кроткій, экзальтированный патріотъ, мечтавшій объ италіянской независимости. Въ 1820 году Сильвіо Пеллико арестованъ въ Милан, сидлъ нсколько мсяцевъ подъ свинцовою кровлей венеціянскаго дворца дожей, потомъ осужденъ на смерть и взведенъ на эшэфотъ. По прочтеніи смертнаго приговора, его отвезли въ брюнскую цитадель, мрачный Шпильбергъ, боле другихъ крпостей прославленный страданіями многочисленныхъ жертвъ австрійской подозрительности. Сильвіо Пеллико просидлъ здсь цлыя десять лтъ, и только іюльская революція отворила ему двери тюрьмы. Вскор потомъ онъ издалъ описаніе своего процесса и заключенія Tie pregione. Книга его произвела въ Европ сильное впечатлніе, она возбудила везд сочувствіе къ италіянскимъ страданіямъ и ненависть къ Австріи, но рьяные италіянскіе сектанты остались недовольны мягкимъ, умреннымъ тономъ этой книги.

——

Такимъ образомъ окончился первый актъ великой италіянской драмы, которую можно назвать борьбою за свободу, единство и незавимость Италіи. Девятимсячная конституція въ Неапол и тридцатидневная въ Піемонт уничтожились при первомъ появленіи австрійскихъ войскъ. Однако совершенно несправедливо было бы искать главной причины столь легкой побды въ несостоятельности Италіянцевъ на пол битвы, предыдущія и особенно послдующія событія доказали, что Италіянцы могутъ сражаться съ такимъ же увлеченіемъ и умирать съ такимъ же мужествомъ, какъ и другіе народы романскаго племени, то-есть Французы и Испанцы. Правда, абсолютныя правительства средней и южной Италіи издавна и постоянно старались подавить въ своихъ народахъ духъ воинскихъ доблестей. Но это обстоятельство имло не такое важное вліяніе на исходъ дла, какъ полное отсутствіе единодушія, отсутствіе глубины и ясно сознанной цли въ самомъ италіянскомъ движеніи. Вообще въ борьб за свободныя учрежденія никогда не бываетъ такого же единодушія, какъ въ войнахъ за независимость. Самый разительный примръ тому представляетъ Испанія. Въ эпоху Наполеона, Испанцы заслужили удивленіе цлой Европы своею геройскою единодушною борьбой съ французскимъ завоевателемъ, т же Испанцы, спустя двнадцать лтъ, обнаружили вялость и духъ раздора, когда пришлось защищать свою конституцію противъ тхъ же Французскихъ штыковъ. А между тмъ эта испанская конституція должна была пользоваться гораздо большею популярностію въ самой Испаніи нежели тамъ, гд она не имла за себя никакихъ историческихъ преданій, то-есть въ Италіи. Главная причина несостоятельности заключалась въ томъ, что на италіянской почв былъ еще силенъ принципъ абсолютизма: противъ него возставала только часть аристократіи и средняго сословія, а народная масса и войска оставались равнодушны къ длу конституціи. Какъ скоро король отдлялся отъ движенія и становился къ нему во враждебныя отношенія, войска теряли охоту сражаться противъ вншнихъ непріятелей, являвшихся союзниками королевской власти. Либеральныя стремленія еще только скользили по поверхности общества. Идеи политическихъ реформъ въ XVIII столтіи составляли собственность государей и ихъ министровъ, въ первой четверти XIX вка он перешли къ меньшинству образованныхъ классовъ, которое въ минуты волненія увлекало за собою народныя массы, но народъ приставалъ къ движенію только механически, и другое меньшинство, или такъ-называемые роялисты, при удобномъ случа легко могли увлечь массу въ противоположную сторону. Но соображеніямъ нкоторыхъ писателей, въ цлой Италіи число истинныхъ патріотовъ будто бы не достигало тогда и 10.000 человкъ при 20.000.000 населенія(Гервинусъ). При томъ далеко не вс приверженцы конституціонныхъ формъ принадлежали къ партіи унитаргевь, то-есть тхъ, которые стремились къ единству и неразрывной съ нимъ независимости Италіи. Здсь еще замтны были слды стариннаго, историческаго раздора между населеніемъ разныхъ частей полуострова. Приведемъ въ примръ взаимную ненависть Сицилійцевъ и Неаполитанцевъ, старинную антипатію Венеціанцевъ къ Ломбардцамъ, Генуэзцевъ къ Піемонтцамъ. Дале, мстами была еще сильна вражда сословій и особенно нелюбовь низшихъ классовъ къ аристократіи. Наконецъ легкомысліе, непрактичность, неумренность вождей революціи также не мало способствовали легкой побд абсолютизма и его союзниковъ Австрійцевъ. Но между тмъ какъ побдители думали торжествовать совершенное уничтоженіе либеральныхъ началъ, начиналось ихъ боле прочное, боле широкое развитіе. Тяжелыя испытанія убдили многихъ итальянскихъ патріотовъ, что возрожденіе ихъ многострадальнаго отечества должно совершиться не вдругъ, не однимъ быстрымъ ударомъ, а мало-по-малу, постепенно, какъ постепенно было его паденіе, что главная причина успха лежитъ въ воспитаніи народной массы, въ единодушіи, въ продолжительныхъ, настойчивыхъ усиліяхъ.

Д. Иловайскій.

‘Русскій Встникъ’, No 6, 1861

Иловайский Дмитрий Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Гродненский сейм 1793 года, Иловайский Дмитрий Иванович, Год: 1870
  2. Гродненский сейм 1793 года, Иловайский Дмитрий Иванович, Год: 1870
  3. Отечественная старина, Строев Павел Михайлович, Год: 1826
  4. Анри Валлон в историографии по античности, Мишулин Александр Васильевич, Год: 1941
  5. Предисловие книге Жюля Мишле ‘Кордельеры и Дантон’, Добиаш-Рождественская Ольга Антоновна, Год: 1920
  6. Коллизии во французском обществе XII-XIII вв. по студенческой сатире этой эпохи, Добиаш-Рождественская Ольга Антоновна, Год: 1931
  7. Oppletum oppidum est Solariis, Добиаш-Рождественская Ольга Антоновна, Год: 1932
  8. Начало Руси, Иловайский Дмитрий Иванович, Год: 1876
Электронная библиотека