Из семейной переписки М. С. Ольминского, Ольминский Михаил Степанович, Год: 1897

Мемуары и переписка
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Скачать в PDF
ПРОМЕТЕЙ, 11

О. Лежава

‘НЕ ДАМ ЗЛОРАДСТВОВАТЬ ВРАГУ’

(Из семейной переписки М. С. Ольминского)

В апреле 1894 года в семье Александровых случилась беда: одновременно были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость Михаил Степанович Александров (известный большевистский публицист и историк, соратник В. И. Ленина — М. С. Ольминский), его сестра Людмила Степановна и жена Екатерина Михайловна.
До этого каждый из членов семьи Александровых жил своей жизнью. Мать Михаила Степановича — Ольга Николаевна — поселилась в Омске у старшего сына Николая — офицера, преподавателя кадетского корпуса. Другой ее сын — Владимир, тоже офицер, служил в Одессе. Михаил Степанович и его жена, как организаторы подпольной ‘Группы народовольцев’, вели большую революционную работу в Петербурге. Людмила Степановна находилась на нелегальном положении, сотрудничая в Смоленской подпольной типографии партии ‘Народного права’.
Когда на семью обрушилось несчастье, переписка стала главным средством общения. Особенно большое значение она имела для Михаила Степановича, вынужденного провести в одиночном заключении без малого пять лет. Письма, полученные в тюрьме, он бережно хранил. Много писем сохранилось и у его родных. Ниже приводятся выдержки из этих писем, которые дают представление не столько о политических взглядах авторов писем (почти каждое письмо проходило через цензуру прокурора), сколько об их нравственном облике. В Восточной Сибири, в городе Верхоленске, где отбывала ссылку Людмила Степановна, она познакомилась с одним из первых русских марксистов — H. E. Федосеевым. В письмах можно найти некоторые дополнительные штрихи, помогающие полнее воссоздать образ этого замечательного человека. Рассказывают письма и о других ссыльных-верхоленцах: Я. М. Ляховском — члене ленинского ‘Союза борьбы за освобождение рабочего класса’, А. М. Лежаве, ставшем впоследствии видным деятелем Советского государства, И. С. Антокольском — будущем большевике, сотруднике Истпарта.
Все выдержки из писем, не оговоренные в примечаниях, публикуются впервые.

I. ОБРАЗ МАТЕРИ

Ольга Николаевна Александрова в свете этой переписки предстает как женщина волевая и деятельная. Общественное положение и мировоззрение ее старших детей (офицеров Николая и Владимира) и младших (революционеров Михаила и Людмилы) было резко различным. Жить ей приходилось у старших, от них она в известной мере зависела материально, а по духу ей значительно ближе были младшие. В этой сложной обстановке Ольга Николаевна занимала твердую принципиальную позицию, свои суждения о людях и событиях высказывала прямо, иногда резко и делала то, что считала своим долгом.
Ольга Николаевна не располагала деньгами для того, чтобы сразу после получения известия об аресте дочери, сына и его жены выехать из Омска в Петербург. О своих переживаниях в эти дни она рассказывает в письмах к невестке.

О. Н. Александрова — Е. М. Александровой

19 июля 1894 г.

‘Дорогая моя Екатерина Михайловна &lt,…&gt, Вы задали мне задачу не писать ничего ни про Мишу, ни про Людмилу, тогда как все мои помыслы сосредоточены на вас троих и думать больше я ни о ком и ни о чем не способна. Писать больше о себе! Да ведь это выйдет то же самое. Обо мне можно сказать только то, что я сама себе удивляюсь, как это я ворочаюсь, двигаюсь, ем, сплю и даже катаюсь и купаюсь и никогда ни одной слезинки, хотя ни на минуту, ни днем, ни даже во сне не забываю всех вас, а Людмилу в особенности &lt,…&gt,. Я вижусь с знакомыми каждый день, и ни одна душа не подозревает, что у меня есть какое-нибудь горе. Никому ни намека! И не потому, чтобы это мне легко давалось, а просто потому, что некому даже намекнуть про какое бы то ни было горе, везде кругом сытое барство. Все мысли у женщин сосредоточены на костюмах и гуляньях, у мужчин, кроме службы, на картах и вкусно покушать! Ну кому же тут скажешь что-нибудь. Приходят гости мужчины — скорей, скорей затопляй плиту, готовь бифштекс, соус, беги туда, беги сюда. Приходят дамы или девицы — ну, узоры, вышивки, а если одна, то — ‘запрягай лошадь!’. Едем кататься. Я люблю с ними кататься, ничего не нужно, ветерок подувает, сидишь молчишь, все мысли в Петербурге, а она, т. е. та, с кем еду, заливается, хохочет, рассказывая какую-нибудь самую обыденную историю — если дама, то с ее детьми, если девица, то еще того пустее. Впрочем, все они и оне очень милые, вообще люди хорошие — сливки общества, только слушать или говорить с ними нечего. Это уж я приписываю себе, своему настроению. Правда, никто ничего не читает, дальше себя и своей семьи ничего не знает, но и с ними можно бы найти как время убить — если бы хотелось именно убить время! А вот этого-то и жаль! Жизнь подходит к концу, и жаль каждого убитого часа, а тут целые годы так идут! Вот Вам сколько о себе написала!..
В общем Омск прехорошенький город, и можно бы многое найти здесь интересное, если бы я была лет на 20 помоложе и не была бы всегда одна. Даже купаться хожу одна, потому что все долго спят, часов до 11, я только утро и люблю, летом и встаю не позднее 6 часов. Вот к 11-ти то уже и не хочется заходить за кем-нибудь, ждать, пока оденутся, причешутся, шляпу, вуаль, перчатки наденут, — скучно. Вот, кажется, зачеркнуть нечего 1, но развлекла ли Вас хоть самую чуточку?
Целую крепко. Любящая О. А.’.

О. Н. Александрова — Е. М. Александровой

26 августа 1894 г.

‘Дорогая моя Екатерина Михайловна!.. Вы просите описать Вам город Омск. Это для меня тема на сочинение, которого мне в мою жизнь ни разу не приходилось писать. Вы, конечно, не знаете, что образование женщины 45 лет назад ограничивалось курсом приготовительного класса настоящего времени. Ну а потом 23 года болезни мужа и при том уход за детьми и пр. и пр. и последние 8 лет скитанья от одного сына к другому из конца в конец через всю Евр. Россию, и вышел такой сумбур в голове, что не разбери господи. Потому посылаю Вам план г. Омска. Это для меня легче чем описание2

Ольга Александрова’.

Сообщение о том, что мать собирается в Петербург, взволновало Михаила Степановича. Он хорошо знал повадки жандармов: они попробуют запугать старую женщину и через нее постараются воздействовать на сына и дочь. В письме, проходящем через цензуру, нелегко предупредить мать, но Михаил Степанович все же пытается это сделать.

М. С. Александров — О. Н. Александровой 3

26 сентября 1894 г.

‘Дорогая мамаша… Первое время тебе здесь будет чувствоваться, может быть, и тяжело. Особенно я боюсь, что люди, не заинтересованные в твоем спокойствии, вздумают огорошивать тебя представлением перспективы, ожидающей нас, в более печальном свете, чем это есть на самом деле &lt,…&gt, Поэтому я по совести и настоятельно прошу тебя не верить никаким мрачным предсказаниям, от сколь бы авторитетных лиц они ни исходили. Второе, что должно будет на тебя производить тяжелое впечатление, это самые свидания, как ввиду их краткости и редкости, так и по самой своей обстановке: видеть близкого человека и не иметь возможности даже пожать ему руку… Так как первое свидание, по новости обстановки, должно будет особенно взволновать тебя, то я, пожалуй, предложил бы тебе повидаться сначала со мной, а потом уж с Людмилой. Впрочем, это будет зависеть от твоего мужества, потому и решай этот вопрос сама &lt,…&gt,

Михаил Александров’.

Опасения Михаила Степановича оправдались: как только Ольга Николаевна приехала в столицу и подала прошение о свиданиях, ее сразу же вызвали в Жандармское управление на допрос. Через три дня — новый допрос4. Первую встречу с сыном жандармы устроили ей здесь же, в Жандармском управлении. Спустя четыре дня Михаил Степанович писал брату.

М. С. Александров — Н. С. Александрову

24 октября 1894 г.

‘Дорогой Коля!.. В четверг на прошлой неделе я видел мамашу. Она, вероятно, уже давно написала тебе и об этом свидании, и о всем другом, что ей здесь говорили. Вероятно, письмо ее тебя очень сильно расстроило &lt,…&gt,

М. Александров’.

Следующее свидание состоялось в крепости.

М. С. Александров — Н. С. Александрову

14 ноября 1894 г.

‘&lt,…&gt, В субботу, 12-го числа, у меня было первое свидание здесь с мамашей, которая на этот раз порадовала меня своим бодрым видом &lt,…&gt, Она себя так держала на свидании, что я вынес впечатление, точно побывал у нее в гостях. Это, конечно, объясняется тем, что я в первый раз попал в комнату для свиданий, она же была уж там раньше и чувствовала себя как дома &lt,…&gt,

Мих. Александров’.

О том, что творилось на самом деле в душе матери, можно судить по ее письму к невестке.

0x01 graphic

О. Н. Александрова — Б. М. Александровой

8 января 1895 г.

‘&lt,…&gt, Каждый раз, как я ухожу от моих несчастных, я ничего не помню! Чувство обнять, расцеловать Мишу, Людмилу так ужасно! Говорят, ‘кто на море не бывал, тот не молился’. Неправда! Есть сила беспощадней всякой бури морской. Да, я начинаю роптать, в первый раз в жизни. Я ли не молилась! Я ли не делала всего направо и налево, чтобы облегчить хотя временно жизнь всех меня окружающих. Не делала я столько зла на свете, чтобы было за что меня так терзать. Не Бог знает, чего прошу! Только обнять дочь и сына не два, а четыре раза в месяц!.. И только из-за одного этого я бросила все в Омске, живу здесь, проживаю деньги, необходимые им же впоследствии! Простите, что бью на нервы — не выдержала. Не удивляйтесь, что я, входя в вашу тюрьму6, чувствую себя дома, раздеваюсь, сажусь с наслаждением на кровать в пустой камере и забываю не только то, что переживалось кем-то на этой самой кровати и еще будет переживаться до конца века, но забываю, что я в тюрьме, у меня дороже, милее этой кровати нет ничего на свете. Завтра, т. е. 9-го, буду у вас, но сказать что-нибудь все равно не скажется при свидетелях.

Ольга Александрова’.

Намекая на продолжающиеся массовые аресты в Петербурге, Ольга Николаевна писала в Омск жене Николая.

О. Н. Александрова — M. E. Александровой

19 января 1896 г.

‘Дорогая Мария Егоровна!.. Событий здесь, в том же роде, очень много за декабрь и генварь, так что нам, старым посетителям с узлами, не только сидеть, но и стоять негде, все новые и новые прибывают каждый понедельник, четверг и субботу, и все с подушками, одеялами и пр., и все по тем же делам. Кажется, камня на камне не останется! Вот как принялись! Боюсь, чтобы новых не припутали к старым, тогда черт знает как затянется &lt,…&gt,

Ольга Александрова’.

В январе 1896 года был вынесен приговор М. С. Александрову, ошеломивший и его, и родных. Ожидали, что по окончании следствия, тянувшегося почти два года, Михаил Степанович, как и все остальные, будет выслан. Однако он получил еще три года одиночки и 5 лет ссылки в Восточную Сибирь.

0x01 graphic

О. Н. Александрова — Н. С. Александрову

24 января 1896 г.

‘Дорогой Коля! Может быть, теперь, когда я узнала наверное, что ожидает Мишу и Ек. Мих., я могу еще хоть сколько-нибудь думать и писать. Узнала я то, что пощады ему нет, и только одному ему из всех сотен набранных за эти два года, а именно: три года на Выборгской и пять лет Вост. Сибири. Ну и черт с ними! Пусть подавятся! Кровопийцы!
Ек. Мих. пять лет Северо-Вост. части Вологодской губернии. Но ты очень не унывай, еще есть возможность выйти и из этого положения, т. е. просить заменить три года тюрьмы девятью годами Вост. Сибири. Ек. Мих., конечно, поедет за ним. Если это не удастся тотчас, то спустя некоторое время &lt,…&gt,

О. А.’.

В этих условиях, когда самодержавие обрушило столь жестокие кары на революционеров, Ольгу Николаевну, естественно, возмутила паника, поднятая в Омске сыном Николаем и его женой по поводу стычек с корпусным начальством. Старая женщина, образование которой, по ее собственным словам, ‘ограничивалось курсом приготовительного класса’, дает сыну-офицеру урок принципиальности. Ее письма в Омск в январе—феврале 1896 года полны гнева и одновременно горячего желания помочь сыну с честью выйти из временных житейских неприятностей.

О. Н. Александрова — M. E. Александровой

26 января 1896 г.

‘Ну и удивили Вы меня, дорогая Мария Егоровна, своей фразой: ‘Если Вы хоть сколько-нибудь любите вашего сына, то приезжайте как можно скорей. Нервы его не выдержат’!.. В эти дни, когда решается вопрос жизни Миши и Ек. Мих., когда, кроме меня, одной никого нет, я брось все и спеши к вам за тысячи верст накануне выпуска хотя бы на два дня Ек. Мих. И два дня иногда дороже двух лет. Это называется ‘успокоили’! Что же у вас там случилось? Ведь не тюрьма же, не ссылка! Ведь мне бросить все и ехать мимо Людмилы7 не так легко как бы, например, купить десяток апельсин. 24-го был доклад8, Мише назначили высидку на Выборгской, а Ек. Мих. выезд в Вологодскую губ., чего я больше всего боялась. В четверг я ему об этом сообщила, нелегко было мне это! Наст. Евг.9 сообщила об этом Ек. Мих., тоже не было и ей легко, и затем от четверга до понедельника никто никого не может ни успокоить, ни поддержать. И я в эту-то минуту уеду? Вы пишете, что я не хочу к вам приехать! Да имею ли я право хотеть? Разве при таких условиях кто-нибудь имеет право думать о своем хотении? И, несмотря на это, Миша сказал: ‘Ну что же делать, буду сидеть!’ Ек. Мих. хотя и заплакала, но сказала: ‘Миша у меня молодец, потерпит!’ &lt,…&gt,
Да, пришло такое время, что лучше уж прекратить всякую переписку, если нельзя нравственно поддерживать друг друга, а то такие письма, как ваши, полные личного эгоизма, или как Коля пишет то Людмиле, то Мише, при их настоящем положении могут довести их нервы до чертиков. Знаю, что и ему нелегко, и Вам также с ним, но ведь не одни радости, но и все жена должна делить с мужем, если уж вышла замуж. При первой стычке с директором, которую нельзя иначе выносить, как выйти в отставку, вы уже спрашиваете, что же дальше будет, а чем же я-то помогу, не могу же я заставить директора дать дрова. Я бы сказала: ну и черт с ним, лучше сухая корка, только бы не видеть больше его рожи, не унижаться! Поймите же, что это оскорбление, которое нельзя выносить.

О. А.’.

О. Н. Александрова — Н. С. Александрову

24 января 1896 г.

‘Дорогой Коля! &lt,…&gt, Что же вы так испугались остаться несколько месяцев без жалованья, где же ваши отрешенья от всего? Ты в лес хотел, Марии Егоровне, кроме тебя, никто и ничто не нужно. Так неужели же вы вдвоем не прокормите себя несколько месяцев, пока ты найдешь дело? А я так думаю, что это было бы величайшее счастье для тебя &lt,…&gt, Когда успокоюсь немного, пойду опять к генерал-губернатору Иркутска Горемыкину, он еще здесь, и спрошу, не назначил ли он теперь места жительства для Людмилы. Если уже определил, тогда дам тебе телеграмму, и если хочешь, то, перекрестясь, подавай в запас, и переедем туда, я чувствую, что именно там-то и начнется наша новая, покойная жизнь, без вытягивания перед начальством из-за куска, который от усталости и волнений в горло не лезет. Ведь не идиоты же мы все, что сами себя не прокормим, наконец. Что касается до меня лично, то мне теперь больше моей пенсии ничего не нужно, Людмила тоже найдет заработок на столько же, ну а ты хоть немножко побольше. А тогда, отдохнувши год, другой, ты и опять можешь потянуть лямку. Ведь ты еще не так стар, чтобы уж совсем-таки никуда не годился. Так чего же это вы испугались?! &lt,…&gt,

О. А.’.

О. Н. Александрова — Н. С. Александрову

10 февраля 1896 г.

‘Дорогой мой Коля! Да успокойся же, возьми рассудок в зубы! Да и держи крепче. Предложи своему тетену 10 вопрос: что бы она сказала, если бы я одна, имея право сделать для нее что возможно, оставила бы ее в ту минуту когда бы ее и тебя, продержавши два года в одиночном заключении, объявили бы решение тебе еще три года одиночного заключения, а ей по этапу, с уголовными идти чуть не к Ледовитому океану зимой, при хроническом воспалении гортани. Она бы сказала: ‘Я бы умерла’. А мне чуть не жизни стоило отбить ‘ хоть эти 84 дня этапного пути от Вологды до Усть-Сысольска 700 верст по болотам, сугробам и пр. Из-за одного этого я забыла все на свете, забыла Людмилу. Я просто остервенела, когда мне это объявили. И отбила. По этапу она пойдет только до Вологды. Дальше поедет одна на свой счет &lt,…&gt,

Ольга Александрова’.

II. В БОРЬБЕ ЗА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО

Узнав о приговоре, М. С. Александров принял твердое решение — не дать злорадствовать врагу. В стихотворении Михаила Степановича ‘После приговора’, написанном в тюрьме, есть такие строки:
Я был раздавлен, но сдержу рыданья,
Не дам злорадствовать врагу,
И для тебя в последнее свиданье
Принять спокойный вид могу!..
Борьбу за человеческое достоинство он начал с первой же минуты, едва тюремная карета остановилась у ворот Выборгской одиночной тюрьмы.
— Обожди! — приказал конвойный Михаилу Степановичу.
— Не обожди, а обождите!
— Все равно.
— Вовсе не все равно. Вы унтер-офицер, а не знаете своих обязанностей. Я буду жаловаться.
Конвоир поспешил переменить тон:
— Потрудитесь обождать!..
Во время прогулки на тюремном дворе надзиратель закричал на одного из арестантов:
— Чего разговариваешь! Намордники на вас нужно.
Михаил Степанович вмешался:
— Арестанты не собаки.
— Да ведь я не вам сказал.
— А я вам говорю.
Надзиратель, не привыкший получать отпор, трусливо умолк.
Почувствовав по письмам старшего брата Николая, что он теряет голову, Михаил Степанович решительно вступает с ним в борьбу за его же человеческое достоинство. Не сговариваясь с Михаилом Степановичем, так же поступает его сестра Людмила.

М. С. Александров — Н. С. Александрову

15 мая 1895 г.

‘Как это мне ни неприятно, Коля, но я не могу не отвечать на твое последнее письмо. Постараюсь внести в этот ответ как можно больше спокойствия. Ты в претензии, что я пишу к тебе, ‘лицу, состоящему на службе’, письма с неодобрительными отзывами о лицах, также ‘состоящих на службе’. Прошу, если угодно, перечитать все мои письма и найти там хоть намек на отрицательное отношение к существующему порядку, закону и т. д. Я утверждаю, что таких даже намеков там не было. Было же отрицательное отношение к отдельным, не общим, а лично ко мне относящимся распоряжениям отдельных лиц. Скажи пожалуйста, с какого времени в России запрещено критически относиться к частным распоряжениям отдельных лиц администрации в частной переписке? Я утверждаю, что такого запрещения не только не существует в настоящее время, но даже не сразу вспомнишь, существовало ли оно когда-нибудь! Аракчеевщина? Но я не слыхал, чтобы даже Аракчеев издавал подобные запрещения. ‘Слово и дело’ XVIII в.? Но вспомни, что ведь ‘слово и дело’ объявлялось в случае произнесения дерзких слов только против особ имп. фамилии. Бироновщина? Сомневаюсь, чтобы и при Бироне запрещалось отрицательно относиться, в частных сношениях, к действиям воевод, подьячих и проч. Господи, да укажи же мне, Коля, страну и эпоху, когда бы никакое действие начальства третьестепенного ранга не допускало критики?

М. Александров’.

М. С. Александров — Н. С. Александрову

6 июня 1895 г.

‘И смех с тобой, Коля, и горе!
&lt,…&gt, Знаю я, что ты все пишешь с добрыми намерениями, но ведь таковыми вымощена и дорога в ад &lt,…&gt, В феврале твои просьбы ‘не унывать’ каждый раз наводили на меня тоску, попытка твоя примирить меня с известными должностными лицами довела меня до белого каления против них (теперь это прошло), остаются советы ‘терпи’. Я, как ты знаешь, русский человек и потому чем другим, а недостатком этой ослиной добродетели не страдаю. Но твои советы ‘терпеть’ каждый раз поднимают во мне желчь и раздражение против всего и всех, кто и что ставит меня в положение, вызывающее необходимость ‘терпеть’ &lt,…&gt, Мих. Александров’.

Л. С. Александрова — Н. С. Александрову

5 февраля 1896 г.

‘Дорогой Коля! &lt,…&gt, Неожиданный исход Мишиного дела разрушил все наши планы и надежды на будущее. Следовательно, приходится создавать новые, хотя и далеко не такие радужные. По моему мнению, все они в настоящую минуту сводятся к следующему: устроить так, чтобы дать возможность. Мише и маме (а отчасти и Ек. Мих.) пережить по возможности легче тяжелое для них время, отбросив совершенно мысли о своих личностях (моей, твоей и т. д.) &lt,…&gt, Для Миши мы пока можем очень мало сделать, только ничем не расстраивать, не волновать его и поддерживать бодрость духа &lt,…&gt, Вопрос относительно мамы более сложный, решать его нам с тобой абсолютно невозможно. Мне кажется, что для того, чтобы она могла пережить это время, ее надо вполне предоставить самой себе. Просить или советовать ей ехать к тебе или к Володе, оставаться в Москве или в Питере — нельзя: она должна сама, по инстинкту выбрать наименее тяжелое положение для себя. В настоящее время, пока она переживает острый период беспокойства о Мише, вызывать ее из Питера было бы безумием. Затем, когда она несколько привыкнет к мысли, что он должен оставаться в тюрьме, повидается с ним (первое время свиданий не будет), убедится, что он спокоен и бодр, и сама немного успокоится за него, тогда, быть может, на первый план выступит беспокойство обо мне (теперь она пишет Комаровскому 12, что ‘совсем забыла, что Людмила существует на свете’), и она приедет сюда. Здесь я, конечно, употреблю все силы для ее успокоения &lt,…&gt, Может также случиться, что маме придется проводить Ек. Мих. до места ссылки или хоть только до Вологды, если ее здоровье плохо, ибо в таком случае сильнейшее беспокойство у мамы и у Миши будет о ней &lt,…&gt, Наша же роль но отношению к маме сводится к тому же, к чему и по отношению к Мише: ничем не расстраивать, не волновать, стараться успокоить и ни в чем не препятствовать ей, т. е. предоставить полную свободу действий, будут ли или не будут они согласны с нашими желаниями и взглядами &lt,…&gt, Свои ‘нервы’, тревоги и волнения спрячь на время подальше. Если же тебе необходимо перед кем-нибудь ‘изливаться’, то можешь избрать для этого мою особу, ибо у меня все последствия одиночки давно исчезли и нервы в полном порядке &lt,…&gt,

Людмила’.

Л. С. Александрова — М. С. Александрову

16 февраля 1896 г.

‘Дорогой Миша, вчера приехала мама и была у меня &lt,…&gt, Она довольно спокойна и бодра, очевидно, ей удалось до некоторой степени примириться с положением наших дел, хотя заметно, что далось это ей нелегко &lt,…&gt, Вообще о ней можешь не беспокоиться &lt,…&gt, Я совершенно здорова, за эти два месяца заметно поправилась, настроение хорошее. Время идет очень быстро &lt,…&gt,

Людмила Александрова’.

0x01 graphic

Л. С. Александрова — Н. С. Александрову

28 февраля 1896 г.

&lt,…&gt, зачем ты беспокоишься и волнуешься о том, о чем нечего волноваться, зачем ты мечтаешь и надеешься на то, на что нельзя надеяться? Оставь события идти своим чередом, и ты увидишь, что все придет к хорошему концу, временные неприятности в той или другой форме всегда бывают у всякого человека, без них нельзя прожить жизнь, случились они и у меня с Мишей, так ведь мы же не можем, для твоего удовольствия, составить исключения из общего правила. Случались они и у тебя, и ничего — жив остался и даже жирком оброс. Теперь, вероятно, приехала уже к тебе мама, и ее приезд успокоит тебя больше, чем все мои разглагольствования, только ты не очень расстраивай ее и дай ей успокоиться и отдохнуть после полуторагодового мыканья по тюрьмам да присутственным местам. Бери с нее пример: ведь она, несмотря на свои 60 лет, гораздо бодрее, чем ты, переносит все наши невзгоды, нравственной силы у нее еще много, а вот физически ей следует отдохнуть &lt,…&gt,

Людмила’.

Откровенная, иногда нарочито резкая критика помогла Николаю Степановичу. Пренебрегая неприятностями по службе, он несколько раз приезжал в Петербург для свиданий с Михаилом Степановичем. Николай Степанович провожал в ссылку по этапу сестру Людмилу, а во время пребывания Михаила Степановича в тюрьме и ссылке (около 10 лет) оказывал ему материальную помощь.

III. ‘КНИГИ ЗДЕСЬ ЕДИНСТВЕННОЕ СПАСЕНИЕ’

Так писал М. С. Александров через полгода после ареста. И добавлял: ‘За книгой нередко целые дни пролетают незаметно’.
Письма Михаила Степановича дают некоторое (далеко не полное) представление о том, что читал в одиночном заключении будущий публицист, историк и литературный критик.

М. С. Александров — О. Н. Александровой

9 июня 1894 г.

‘Дорогая мамаша! &lt,…&gt, За это время перечитал массу книг, между прочим всего Костомарова13 &lt,…&gt, Подавал я прошение о разрешении купить Пушкина и Шекспира, чтобы иметь постоянно что-нибудь на вечер, и получил отказ &lt,…&gt,’

М. С. Александров — H. С. Александрову

3 октября 1894 г.

‘Дорогой Коля! &lt,…&gt, Чтение здесь — все содержание жизни, и оно тем успешнее служит суррогатом последней, чем более книга отражает жизнь во всем ее разнообразии. Этим объясняется &lt,…&gt,, что с наибольшей жадностью я поглощаю журналы &lt,…&gt, В чтении журналов я держусь системы: прочитывать все имеющиеся издания последовательно за каждый год. Целью моей является — проследить развитие журналистики в ее целом. Пока я дошел только до 1873 года. Однако же от времени до времени отрывочность журнальных статей приедается, является потребность более целостного впечатления, и тогда я обращаюсь частью к книгам по истории, частью к английским романам. В августе я прочел, таким образом, 8 томов Шлоссера ‘История XVIII века’ 14. &lt,…&gt, Все 8 томов я прочел с неослабевающим удовольствием, несмотря на то, что многое из описываемого им мне уже раньше было известно по монографиям более подробно. Скажу более: я решил через несколько времени прочесть его еще раз. Брал я Стасюлевича ‘История средних веков’ 15, но одолел только два тома, да и то не сплошь &lt,…&gt,’

М. С. Александров — О. H Александровой

10 октября 1894 г.

‘Дорогая мамаша! &lt,…&gt, Сообщи Тушинскому 16, что мне бы очень желательно хоть сколько-нибудь следить за земско-статистической литературой и что я прошу его посодействовать мне чем можно &lt,…&gt, Мне хотелось бы на досуге позаняться французским языком, но не знаю, что купить. Нужно грамматику, словарь и книгу для чтения (но не самоучитель). Для последней цели мне хотелось бы иметь кого-нибудь из французских классиков &lt,…&gt, Не может ли Коля посоветоваться об этом со своими педагогами &lt,…&gt, Спроси у Людмилы, какие книги или учебники она желала бы иметь, а если Людмила скажет ‘никаких’, то не слушай ее, а предоставь выбор книг хоть Коле или тому, кто их будет доставлять. Хорошо бы было присылать ежемесячно хоть по книге. Не знаю, читала ли она Шахова ‘Гёте и его время’ 17, и его же второй том. Книги хорошие’.

19 декабря 1894 г.

‘&lt,…&gt, Статистический выпуск я получил, прочел с интересом, хотелось бы и впредь своевременно получать их’.

М. С. Александров — H. С. Александрову

9 марта 1895 г.

‘Дорогой Коля! &lt,…&gt, Вчера и сегодня я проглотил два романа Майн-Рида: ‘Охотники за черепами’ и ‘Квартеронка’. Что это за прелестная вещь! Какая масса опасностей, приключений, всякого рода неожиданностей &lt,…&gt, Роман же ‘Охотники за черепами’ представлял для меня двойной интерес, так как, после Робинзона, это была первая книга подобного рода, прочитанная мною в раннем детстве &lt,…&gt, Я вновь переживал в памяти все подробности первого чтения &lt,…&gt,’

5 мая 1895 г.

‘&lt,…&gt, С большим удовольствием прочел Альфонса Доде ‘Порт Тараскон’ 18. Знаком ли ты с похождениями Тартарена? Гели нет, то очень много потерял. Их три книги: 1) ‘Тартарен из Тараскона’, 2) ‘Тартарен на Альпах’ и 3) ‘Порт Тараскон’. Особенно рекомендую прочесть их в тяжелую минуту, и лучше всего вслух, например, вдвоем с М[арией] Е[горовной]. Эти книги разгонят всякий сплин &lt,…&gt,’

2 августа 1895 г.

‘&lt,…&gt, На днях прочел не отрываясь роман Сибиряка ‘Орлиное гнездо’.

13 августа 1895 г.

&lt,…&gt, Я теперь изрядно читаю, а кроме того довольно времени отнимает и подзубривание грамматики твоего сослуживца Мозера 19. Можешь сказать ему спасибо — грамматика составлена толковей и интересней, чем другие, известные мне, так что подчас я даже увлекаюсь ею (?!) &lt,…&gt,’

26 октября 1897 г.

‘&lt,…&gt, Последние дни я увлекался романом Диккенса ‘Домби и сын’. Кстати, давно я тебя, Коля, хочу спросить: когда ты в последний раз читал Гоголя? Читал ли его по выходе из кадетского корпуса хоть раз? Если нет, то ты много потерял &lt,…&gt,’

10 мая 1898 г.

‘…прочел ли Гоголя? Неужели он не увлек тебя? Брось это ложное мнение, будто не стоит перечитывать книг, которые читал в юности. Нет, очень стоит, особливо сочинения первоклассных писателей’.
Любимым писателем Михаила Степановича был M. E. Салтыков-Щедрин. В тюрьме Ольминский выполнил огромную работу по составлению ‘Щедринского словаря’ 20.

IV. ПО ЭТАПУ В ВОСТОЧНУЮ СИБИРЬ

Весной 1896 года Ольга Николаевна вернулась в Омск. В Петербурге ей больше нечего было делать. Сын Михаил прочно засел на три года в ‘Крестах’, его жена благополучно добралась до места ссылки — Сольвычегодска. В конце апреля 1896 года началось путешествие Людмилы в Восточную Сибирь. За ее продвижением по этапу с волнением следили все члены семьи Александровых.

Л. С. Александрова — О. Н. Александровой

26 апреля 1896 г.

‘Дорогая мама, сегодня утром получила твое письмо, а завтра мы, наконец, выезжаем из Москвы &lt,…&gt, Сегодня выдали ‘желающим’ из политических казенные арестантские вещи, из Пугачевки20 все оказались желающими, и каждой из нас дали: мешок, две рубахи, юбку, портянки, коты и халат &lt,…&gt, (новый суконный), который может вполне заменить драповое пальто21, остальные вещи годятся только на тряпки или на кухонные полотенца (слишком грубый холст), а коты можно употреблять вместо калош, они такого же цвета и величины, как были туфли в крепости, только подошвы сделаны не из березовой коры, а толстые кожа
Ольминский Михаил Степанович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Проект прошения А. А. Краевского в главное управление по делам печати о передаче редакции ‘Отечественных записок’ Некрасову, Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1868
  2. Письмо И. С. Тургеневу, Забелин Иван Егорович, Год: 1853
  3. Письмо к А. А. Краевскому, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1874
  4. Письма оккультистам, Рындина Лидия Дмитриевна, Год: 1914
  5. Письмо к И. С. Тургеневу, Феоктистов Евгений Михайлович, Год: 1852
  6. Письмо к Н. А. Некрасову, Берг Николай Васильевич, Год: 1862
  7. Письма к А. Н. Островскому, Берг Николай Васильевич, Год: 1863
  8. Письмо к В. П. Острогорскому, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1885
Электронная библиотека