АНГЛІЙСКІЕ ПОЭТЫ
ВЪ БІОГРАФІЯХЪ И ОБРАЗЦАХЪ
Составилъ Ник. Вас. Гербель
САНКТПЕТЕРБУРГЪ
Типографія А. М. Потомина. У Обуховскаго моста, д. No 93
1875
ГЕОРГЪ КРАББЪ.
ГЕОРГЪ КРАББЪ.
ИЗЪ ПОЭМЫ ‘МСТЕЧКО’.
Из поэмы ‘Местечко’, Крабб Джордж, Год: 1875
Время на прочтение: 24 минут(ы)
Изъ поэмы ‘Мстечко’:
1. Вступленіе. — Д. Мина
2. Питеръ Граймсъ.— Д. Мина
Георгъ Краббъ, ‘поэтъ дйствительной жизни’, какъ его называютъ въ Англіи, авторъ ‘Мстечка’ и ‘Приходскихъ Списковъ’, родился въ небольшомъ и бдномъ городк Суффолькскаго графства, Альдборо, въ 1764 году, въ самый канунъ Рождества Христова. У отца его, то же Георга Крабба, было трое сыновей и дв дочери, изъ которыхъ будущій поэтъ былъ старшимъ, по далеко не любимйшимъ изъ сыновей. Будучи человкомъ бднымъ, старикъ Краббъ не могъ много думать о воспитаніи своихъ ребятишекъ, вслдствіе чего они по цлымъ днямъ бродили на свобод, играли на берегу моря или помогали отцу въ перетаскиваніи тюковъ и ловленіи рыбы, причёмъ маленькій Георгъ, неловкій и задумчивый, весьма часто получалъ затрещины и далеко не ласковыя прозвища. Вообще, онъ считался глупымъ мальчикомъ и, благодаря своей репутаціи, могъ длать, что хотлъ, бродить, гд хотлъ и мечтать о чёмъ ему было угодно. Выучившись читать, онъ сталъ проводить цлые дни за книгами, которыя добывалъ у сосдей, преимущественно у разныхъ старушекъ, которыми преизобиловалъ родной его городокъ, причёмъ самъ вызывался быть чтецомъ тхъ изъ нихъ, у которыхъ глаза были слабы. Короче, тихій и безотвтный ребёнокъ вскор сдлался фаворитомъ старухъ всего города и ему всегда былъ открытъ доступъ въ дома цлаго сонма вдовъ и старыхъ двъ, гд ему показывались старыя фамильныя книги или, за неимніемъ таковыхъ, разсказывались исторіи о давно-прошедшихъ временахъ. Вотъ почти всё, что намъ извстно о дтств Крабба. Что же касается послдующихъ годовъ его жизни, вплоть до отъзда въ Лондонъ, въ 1779 году, то и они заключаютъ въ себ очень немного фактовъ и, конечно, ни кого не увлекутъ разнообразіемъ и занимательностью событій. Сказавъ, что Георгъ Краббъ получилъ воспитаніе въ одной изъ самыхъ плохихъ школъ, изъ нея поступилъ въ другое училище, гд занимался первыми основаніями медицины и хирургіи, пытался прокормить себя званіемъ медика въ Альдборо и оставилъ эту карьеру по недостатку практики, мы скажемъ почти всё, что сказать должно. Для уразумнія послдующихъ событій надо будетъ прибавить ещё, что со старостью отца Крабба дла его семейства пришли въ совершенное разстройство, что первые литературные опыты молодого доктора не принесли съ собой ни денегъ, ни славы, и что онъ самъ, не имя насущнаго хлба на мсяцъ вперёдъ, влюбился въ миссъ Сару Ильми, свою сосдку, бдную и кроткую двушку, твёрдо ршившуюся въ одиночеств ждать того времени, когда обстоятельства позволятъ ей соединить судьбу свою съ судьбой любимаго человка.
И такъ, настала осень 1779 года, а съ нею и время отъзда молодого Крабба въ Лондонъ, куда онъ отправлялся съ твёрдымъ намреніемъ проложить себ дорогу къ слав и богатству. Бросая медицину, онъ намревался ещё разъ испытать себя на литературномъ поприщ и, составивъ себ имя, искать профессіи, боле подходящей къ его характеру. Насталъ день отъзда. Простившись съ родными и знакомыми, Краббъ, съ небольшимъ чемоданомъ подъ мышкой и тремя фунтами наличныхъ денегъ въ карман, слъ на небольшое судно и отправился въ путь, напутствуемый благословеніями матери и упрёками отца, и лелемый самыми радужными надеждами, которымъ суждено было осуществиться только посл цлаго ряда бдствій, обрушившихся за его голову по прізд въ Лондонъ и терзавшихъ его въ теченіи всего 1780 года.
Прибывъ въ Лондонъ, Краббъ нанялъ убогій чуланчикъ, купилъ себ огромный парикъ, безъ котораго въ ту пору нельзя было показаться на улицу, отнёсъ разнымъ книгопродавцамъ привезённыя съ собой произведенія своей непризнаваемой музы, и, положись, но своему -обыкновенію, на полю Божію, окунулся въ океанъ нескончаемаго труда, состоявшаго въ чтеніи старыхъ писателей, усовершенствованіи своей версификаціи и испытаніи своихъ силъ во всхъ родахъ литературной дятельности. Не отдыхая ни минуты. не позволяя себ ни малйшаго развлеченія, питаясь однимъ молокомъ и хлбомъ, бдный поить терпли во выжидалъ своего часа, надясь каждую минуту, что дверь его чулана отворится и въ неё войдутъ издатели съ лестными отзывами и выгодными предложеніями, касательно произведеній его, прочитанныхъ въ рукописи. Но издатели не являлись. Между-тмъ — какъ это почти всегда случается въ подобныхъ обстоятельствахъ — деньги выходили и вс бдствія, неразлучныя съ безденежнымъ положеніемъ человка на чужбин, выступали передъ Краббомъ во всёмъ своёмъ ужас. Наконецъ, мсяца черезъ два-три по прибытіи нашего поэта въ Лондонъ, положеніе его обозначилось совершенно ясно, а вс надежды, поддерживавшіе его до-этихъ-поръ, разлетлись прахомъ, такъ-какъ мелкія его стихотворенія, розданныя по редакціямъ разныхъ журналовъ, возвратились къ нему назадъ, не будучи признанны удобными для напечатанья, а поэма его ‘Кандидатъ на выборы’. изданная кое-какъ книгопродавцемъ Пейномъ, прошла почти незамченной. Но, не смотря на весь ужасъ своего положенія, Краббъ всё ещё надялся, что обстоятельства перемнятся и, полный непоколебимой вры въ Провидніе, продолжалъ трудиться и терпть. Прошло ещё долгихъ девять мсяцевъ, бывшихъ одной сплошной цпью неудачъ, страданій и несбывшихся надеждъ. Наконецъ, обстоятельства его дошли до страшнаго кризиса. Голодъ въ буквальномъ смысл этого слова, глядлъ ему въ лицо и тюрьма начинала казаться желаннымъ прибжищемъ — лучшей надеждою. Наученный суровымъ опытомъ, онъ понялъ, наконецъ, что только поэты съ громаднымъ дарованіемъ способны сами пролагать себ путь, не нуждаясь въ помощи чужого человка. Тогда онъ ршился не выступать боле на литературное поприще, но посовтовавшись прежде съ людьми, понимающими дло. Но къ кому обратиться за словомъ поощренія и рукой помощи? Думая такимъ образомъ и перебирая въ ум имена многихъ извстныхъ людей, знакомыхъ ему по однимъ слухамъ, онъ, въ счастливую для себя минуту, произнёсъ имя Борка, котораго чтилъ, какъ украшеніе родины и какъ одного изъ совершеннйшихъ людей во всёмъ свт.
Получивъ письмо Крабба, которое, по словамъ его сына, дало его отцу и ‘жизнь, и независимость, и славу, и годы счастья’, великій Боркъ принялъ бднаго поэта какъ нельзя лучше и, усадивъ его у себя въ кабинет, сказалъ: ‘Письмо ваше я прочиталъ нсколько разъ. Оно показываетъ въ васъ честнаго, благороднаго, умнаго и способнаго человка. Вы можете быть плохимъ и отличнымъ поэтомъ — это мы узнаемъ, познакомившись съ вашими стихами, по теперь не въ стихахъ дло. Вы не останетесь въ нужд и безъ работы — даю вамъ въ этомъ моё слово.’
‘Краткое свиданіе моего отца съ Эдмундомъ Боркомъ — говоритъ сынъ Крабба — навки измнило всю его судьбу. Онъ вошолъ въ кабинетъ оратора печальнымъ авантюристомъ, безъ одного шиллинга, безъ надеждъ и бодрости, и вышелъ изъ него ‘поднятымъ человкомъ’, вполн увренный въ своей будущности.’
Благодаря ходатайству Борка, поэма Крабба ‘Библіотека’ была напечатана книгопродавцемъ Додслеемъ, въ 1781 году, причёмъ вся выгода отъ ея продажи была предоставлена автору. Затмъ, нсколько мсяцевъ спустя посл перваго свиданія Крабба съ Боркомъ, первый доставилъ послднему нсколько отрывковъ изъ новой своей поэмы ‘Деревня’. Знаменитый ораторъ самъ прочёлъ ихъ и дойдя до той страницы, на которой авторъ описываетъ ласточекъ, роями столпившихся на мрачномъ морскомъ берегу и ожидающимъ попутнаго втра для отлёта {Почти-что въ самомъ начал поэмы. Читатель найдетъ переводъ этого мста въ предлагаемомъ изданіи.}, сказалъ: ‘Теперь я вижу истиннаго, самостоятельнаго поэта!’ Съ того дня личное влеченіе Борка къ Краббу пріобрло новую силу — и поэтъ въ потёртомъ кафтан сдлался домашнимъ другомъ у государственнаго человка. Однажды, бесдуя съ нимъ въ кабинет о ‘Георгинахъ’ Виргилія, молодой поэтъ, цитируя лучшія мста поэмы, выказалъ свои несомннныя познанія въ латинскомъ язык. Это обстоятельство очень обрадовало Борка — и онъ спросилъ у Крабба: иметъ ли онъ призваніе къ духовному поприщу? Краббъ отвчалъ утвердительно. ‘Въ такомъ случа, дло ваше устроено’, сказалъ Боркъ — и на другое же утро самъ побывалъ у епископа Норвичскаго, съ просьбой устроніь судьбу дорогаго ему человка. Епископъ общалъ — и, спустя нкоторое время, исполнилъ своё общаніе: Краббъ былъ сдланъ пасторомъ и назначенъ домашнимъ капелланомъ въ замокъ герцога Рутленда Больвуаръ-Кастль, куда онъ вскор и отправился, простившись съ Боркомъ и его друзьями, Джонсономъ, Фохсомъ, Рейнольдсомъ и другими. Прозжая къ новому мсту своего жительства, замку Бэльвуаръ-Кастлю, Краббъ, конечно, не могъ но сдлать порядочнаго крюка и не побывать въ несчастномъ городк Альдборо, куда влекло его желаніе повидаться какъ съ родными, такъ и съ своею врною миссъ Ильми.
Несчастный искатель приключеній, нищій мальчикъ, неизвстный лкарь, возвращался на родину первокласнымъ писателемъ, капелланомъ герцога Рутленда, другомъ Эдмунда Борка, Карла Фокса и Джосуа Рейнольдса. Отецъ, братья и сёстры встртили его радостно, но матери онъ уже не засталъ въ живыхъ: увы! она умерла не задолго до его прізда, не дождавшись его успховъ. За-то чувства миссъ Сары не измнились ни сколько: будущность сіяла впереди и воображеніе рисовало плнительныя картины скораго счастья. Мистеръ Краббъ старшій не могъ нарадоваться успхамъ сына, и одинъ разъ, отведя его въ свою комнату, показалъ молодому поэту экземпляръ поэмы ‘Библіотека’ весь переписанный его собственной, честною, малограмотною, отцовскою рукой.
Съ пріздомъ герцога Рутленда въ свой замокъ, Краббу пришлось снова проститься съ людьми, дорогими его сердцу и отправиться къ мсту своей службы. Герцогъ и герцогиня Рутлендъ, любя Эдмунда Борка, полюбили и человка ему близкаго. Влюблённые другъ въ друга и счастливые своею молодостью, они желали видть вокругъ себя довольныя лица и потому употребляли много денегъ на благотворенія но сосдству, вслдствіе чего Краббу, какъ капеллану замка, пришлось Припять на себя, въ числ другихъ обязаоностей, и обязанность милостыне-раздавателя. Впрочемъ, эха довольно хлопотливая обязанность пришлась Краббу какъ нельзя боле но сердцу — во всякомъ случа гораздо боле многихъ другихъ, какъ, напримръ, чтенія молитвы за обденнымъ столомъ передъ сотней блестящихъ гостей, или присутствія на охот, но древнему обычаю, никогда не происходившей безъ пастора, что его, человка робкаго и застнчиваго, часто весьма стсняло. Краббъ прожилъ въ замк герцога Рутленда около года, то-есть до назначенія герцога лордомъ лейтенантомъ Ирландіи. По полученіи извстія о своёмъ новомъ назначеніи, владтель, Бельвуаръ-Кастля предложилъ поэту служить вмст съ собою, но скромный пасторъ, предпочитая тихую жизнь въ род Векфильдскаго священника, треволненіямъ политической жизни, отказался отъ лестнаго предложенія добраго герцога и остался приходскимъ священникомъ. По отъзд семейства Рутленда въ Ирландію, Краббъ немедленно отправился въ Беккльзъ, мстожительство своей невсты, и, обвнчавшись съ миссъ Сарою, возвратился въ свой приходъ. Здсь, въ самомъ конц прошлаго столтія, написалъ онъ свою крошечную поэму ‘Газета’, затмъ, въ 1807 году, издалъ одну изъ большихъ и, притомъ, едва ли не лучшую изъ своихъ поэмъ ‘Приходскіе Списки’, манера и подробности которой, по словамъ даровитаго редактора ‘Эдинбургскаго Обозрнія’, Джеффри, далеко оставляютъ за собой всё, что намъ такъ памятно изъ боле общихъ достоинствъ ‘Деревни’, а въ 1809 году окончилъ самую знаменитую изъ своихъ поэмъ, вышедшую въ свтъ въ томъ же году подъ скромнымъ названіемъ ‘Мстечко’. Эта послдняя поэма состоитъ изъ ряда писемъ, посвящённыхъ описанію небольшого городка, его занятій, торговли, обитателей, увеселеній и прочаго. Успхъ ‘Мстечка’ былъ громадный. Послднимъ произведеніемъ Крабба были ‘Повсти въ стихахъ’, изданныя въ 1812 году, и ‘Сельскіе Разсказы’, вышедшія въ свтъ въ 1819 году.
Но въ то время, когда слава Крабба разносилась по всей Англіи и имя его длалось всё боле и боле дорогимъ для каждаго грамотнаго человка, самъ престарлый пасторъ продолжалъ жить на прежнемъ своёмъ мст, мирно занимаясь своимъ дломъ и почти не подозрвая собственной знаменитости. Двое взрослыхъ сыновей, получивъ мста по сосдству, оживляли его уединеніе своимъ присутствіемъ. Оба они были женаты — и толпа ребятишекъ окружала поэта, всегда любившаго дтей до слабости. Это завидное спокойствіе было нарушено, въ 1814 году, громовымъ ударомъ, едва не сведшимъ поэта въ могилу. Этимъ роковымъ для него ударомъ была смерть врной и дорогой спутницы его свтлаго существованія, мистриссъ Сары, скончавшейся посл тяжкой болзни на шестьдесятъ-третьемъ году своей жизни. Эта всми давно ожиданная смерть поразила поэта, какъ громомъ. Онъ занемогъ и нсколько дней былъ между жизнью и смертью. Отъ болзни Краббъ перешолъ къ мрачной меланхоліи, передъ которой оказались безсильными вс увщанія сыновей. Бросивъ дла и приходъ, старикъ поскакалъ къ мстамъ, по которымъ, за 40 лта назадъ, бродилъ влюблённымъ юношей, объздилъ мста, гд жила его невста, выплакалъ вс свои слёзы, глядя на окно ея комнаты, и, только уступая настояніямъ старшаго сына, его сопровождавшаго, вернулся домой, но дома снова впалъ въ тоску, близкую къ отчаянію. Друзья и дти поэта, видя, что оставлять его въ томъ мст, гд каждая мелочь напоминала ему недавнюю потерю, было невозможно, стали хлопотать о перевод его въ другой приходъ. Благодаря вмшательству молодаго герцога Рутленда, сына того, который когда-то одинъ изъ первыхъ привтствовалъ юную музу поэта, дло это было вскор улажено — и Краббъ получилъ духовную должность въ город Троубридж. Вмст съ поэтомъ переселились туда и вс дти его и внуки, причёмъ старшій сынъ его, Джонъ, былъ назначенъ въ помощники своему отцу. Первое время пребыванія Крабба въ Троубридж не обошлось безъ небольшихъ столкновеній съ прихожанами, которымъ онъ показался съ перваго раза человкомъ грубымъ и не любезнымъ, благодаря своей наружной суровости и неразговорчивости. Но вскор дло уяснилось — и Краббъ по прежнему сталъ дорогимъ постителемъ въ каждомъ семейств, любимцемъ мужчинъ, за свои мужественныя качества, и идоломъ женщинъ, за свою старосвтскую, скромную, хотя и немного изысканную, любезность. Закатъ добраго и милосердаго человка былъ также ясенъ, какъ и вечеръ его жизни. Онъ скончался 3-го февраля 1832 года, тихо и спокойно, среди своихъ друзей и всего семейства. Послдними словами его были: ‘Да благословитъ васъ Богъ!’
1.
ВСТУПЛЕНІЕ.
Ты просишь описать нашъ городъ? Правда, вс мы,
Поэты праздные, такія любимъ тэмы,
Но кто жь опишетъ такъ, чтобъ ясно понялъ ты
Вс зданья, улицы, вс мстныя черты?
Поэтъ 1), поспвшій намъ флотъ грековъ въ псн чудной,
Съумлъ-ли бъ такъ воспть и городъ многолюдный,
Съумлъ-ли бъ онъ въ стихахъ изобразить ряды
Строеній, ратушу, бульвары и сады?
И мн-ль изслдовать, идя изъ дома въ домы,
И хату нищеты, и пышности хоромы?
Нтъ, кистью, не перомъ, представилъ я бъ живй
Мстечки, города, вс скопища, людей.
Но будь по твоему: часть сцены нарисую,
А ты фантазіей дополни остальную.
Съ чего жь начать? Начну обзоръ свой, напримръ,
Хоть съ этого дворца, гд жилъ нашъ бывшій мэръ,
Пока но доберусь до тхъ лачугъ послднихъ,
Полузасыпанныхъ пескомъ у волнъ сосднихъ.
Гд сти съ вершами развшаны всегда,
Гд чинитъ грязная рыбачка невод,
Во ожиданіи, покуда съ рыбной ловли
Придётъ усталый мужъ и сброситъ для торговли
Животрепещущій свой грузъ, который ждётъ
Ужь отъ жены его усердья и заботъ.
Вотъ городъ! Могутъ-ли подобныя картины
Тебя отвлечь отъ нивъ, отъ ручейка долины?
Иди-жь въ тнистый садъ и полюбуйся тамъ,
Какъ пробирается между кустовъ къ нолямъ
Ручей извилистый, прозрачный и лнивый,
Гд шепчетъ въ камышахъ норой зефиръ игривый,
Гд. какъ царица водъ, съ зелёнаго ковра
Подъемлетъ лилія 2) цвтокъ изъ серебра
И, замедляя бгъ потока на мгновенье,
Велитъ ему журчать и пниться въ стремленьи.
Но чтобъ ты могъ понять всю малость ручейка,
Вотъ наша пышная передъ тобой рка.
Безостановочно, въ стремленьи горделивомъ,
Прилива натискъ въ ней смняется отливомъ:
То повышаетъ вдругъ рки могучій токъ,
То къ морю катится, и грозенъ и глубокъ.
Здсь берегъ окаймлёнъ узорами солянки, 3,)
Тамъ тлетъ водоросль въ пескахъ прибрежной банки,
А выше тянется гряда изъ нечистотъ,
Сюда набросанныхъ напоромъ сильныхъ водъ.
Но тинному руслу, съ усильемъ подвигаясь,
Едва скользитъ ручей, на мели натыкаясь,
Удильщикъ на корм стоитъ спокойно въ нёмъ
И, весь вниманіе, слдитъ за поплавкомъ,
А рыба рзвая, пригртая лучами,
Гуляетъ передъ нимъ игривыми стадами.
Не таковы суда на гордой здсь рк,
Здсь не замтишь ты въ ничтожномъ челнок
Нигд удильщика, другія здсь картины —
Здсь бриги, капера, фрегаты, бригантины.
За-то увидишь здсь, въ приливъ морскихъ валовъ,
Какъ устрицъ достаётъ бднякъ-устрицеловъ.
Продрогшій до костей, слагая устрицъ въ ведра,
Окоченлыми стуча руками въ бёдра,
Чтобъ защитить себя отъ холода пучинъ,
Изъ фляжки тянетъ онъ разбавленный свой джинъ
И, пальцы разогрвъ сей жидкостью коварной,
Вновь принимается за трудъ неблагодарный.
Его увидишь ты опять въ вечерній часъ,
Когда толпу гостей сзываетъ клубъ у насъ,
Гд на столахъ лежатъ и трубки и газеты,
Гд цнится бокалъ, дымится ромъ согртый.
Тогда-то посреди избытка всякихъ благъ
Всхъ крикомъ радуетъ устрицеловъ-бднякъ,
И кто откажется тогда отъ сладкой нищи,
Которую продастъ имъ за безцнокъ нищій.
Вотъ пристань! Посмотри, какъ мелкія суда
Товары разные привозятъ къ намъ сюда,
А этотъ рядъ телгъ, на пристань поспшая,
Въ обмнъ на корабли везётъ продукты края.
Послушай, что за шумъ на грязной мостовой,
Загромождаемой отвсюду, какъ стной,
Рядами ящиковъ, бочёнками, тюками,
Богатствомъ разныхъ странъ, прибывшимъ съ кораблями.
Какая суетня! Какой повсюду крикъ!
Какъ говорливъ морякъ! какъ грубъ и золъ мужикъ!
На верфи, съ пристанью въ трудахъ и шум споря,
Громады кораблей здсь создаютъ для моря.
Вотъ длинный киль: въ волнахъ онъ будетъ вскор скрытъ,
Вотъ брёвна толстыя, изъ коихъ корпусъ сшитъ,
Въ нихъ медленно болты вгоняются ударомъ,
Трещатъ слои досокъ, сгибаемые паромъ,
Надъ верфью вьётся дымъ и далеко кругомъ
Ты слышишь смрадъ смолы, растопленной огнёмъ.
А тамъ, у берега, полу-нагія дти
Полощутся въ вод, иль разставляютъ сти,
Или качаются, повиснувъ на снастяхъ,
Иль, лодкой завладвъ, идутъ на парусахъ.
И, дти моряковъ, они ужъ знаютъ твёрдо,
Что англійскій морякъ, волнамъ ввряясь гордо,
Неустрашимъ ничмъ и, славою побдъ
Отцовъ своихъ гордясь, отъ самыхъ дтскихъ лтъ
Безстрашно съ грозною они дружатся влагой
И сельскихъ мальчиковъ дивятъ своей отвагой.
Но прежде чмъ уйдёмъ отъ этихъ шумныхъ сценъ,
Взгляни, какія здсь сокровища у стнъ!
Вотъ уголь каменный! вотъ коксъ наваленъ кучей!
Въ печахъ тамъ известь жгутъ: смотри какъ вьётся тучей
Дымъ дкій! онъ пройдётъ, и ночью въ тхъ печахъ
Увидишь ты огонь, пылающій въ потьмахъ.
Тогда и нашъ маякъ зажжогъ свою лампаду,
Чтобъ въ мор освтить подводныхъ скалъ громаду.
Въ деревн всё не такъ! Вс сцены тамъ полны
Богатой прелести, веселья, тишины.
Тамъ, сидя на скамь подъ тнистымъ навсомъ,
Богатый видишь ты пейзажъ, обвитый лсомъ,
Гд блещетъ озеро и гд, лишь смолкнетъ день,
Выходитъ сторожко изъ-за руинъ олень.
Тамъ шумны-хороводъ, таверна и избушка,
Гд учить школьниковъ наставница-старушка.
И эта кузница, гд слышенъ шумъ мховъ,
И эта мельница съ жужжаньемъ жернововъ.
А какъ тамъ вечеръ тихъ! Въ тотъ часъ, когда изъ сада
Поветъ свжестью вечерняя прохлада,
Ты всходишь на курганъ и видишь, какъ подъ нимъ
Далёкій городъ нашъ въ сдой облёкся дымъ,
Какъ утомлённые работой поселяне
Торопятся домой, мелькая по полян,
Какъ медленно стада проходятъ въ бродъ ручей
И какъ ихъ пастухи, пришедшіе съ полей,
Барановъ и коровъ въ закуты загоняютъ
И, опершись рукой на посохъ, отдыхаютъ.
Мы ржемъ изгородь, деревья мы стрижомъ:
Свободно ничему рости мы не даёмъ.
Идёмъ-ли чрезъ пустырь, иль въ ближнія селенья
Везд мы чувствуемъ морскія испаренья.
Зловоньемъ сточныхъ трубъ у насъ заражены
Тропы, ведущія на эти крутизны.
Какъ-будто отъ враговъ, поляны ограждаемъ,
Гд клеверъ нашъ ростётъ, гд жатву мы сбираемъ.
Съ гвоздми набитыми ограду вкругъ полей
Мы строимъ изъ досокъ разбитыхъ кораблей.
У насъ глубоко рвы вокругъ садовъ прорыты,
Во рвахъ отъ хищниковъ канканы, ружья, скрыты
Иль скользкая чрезъ ровъ, положена доска,
Вводявшая въ обманъ бродягу-бдняка.
Вотъ съ милымъ садикомъ стоитъ вдали избушка!
Войдёмъ въ неё! въ ней дверь отворена. Старушка,
Хозяйка хижины, ушла на ближній прудъ
Съ кувшиномъ за водой. Авось забудемъ тутъ
О душномъ город! Войдёмъ въ избу безъ спроса!
Но нтъ! вотъ признаки, что это домъ матроса:
Вотъ куртка синяя, ботъ парусъ челнока,
Вотъ толковый платокъ для шеи моряка,
Собранье раковинъ красиваго узора
И шуба тёплая съ льдяного Лабрадора.
Чтобы изъ города дойти до муравы,
Намъ надо миновать болота, топи, рвы.
Вотъ на пути оврагъ: внизу на почв вязкой,
Лниво тянется ручей, заросшій рязкой,
А сколько здсь цвтовъ невиданной красы,
Пахучихъ вересковъ! Вотъ каменной росы 4)
Листы багровые блестятъ какъ бархатъ нжный,
Служа для пигалицъ постелью безмятежной.
Отсюда недалёкъ и шумный нашъ воксалъ,
Гд по воскреснымъ днямъ народомъ полонъ залъ,
Сюда свободные отъ длъ приходятъ гости,
Здсь пьютъ на воздух свой чай, играютъ въ кости,
Здсь наслаждаются, усвшись вкругъ столовъ,
Подъ тнью этихъ липъ семейства бдняковъ.
Сюда спшитъ матросъ съ красоткой наблёной,
Лихачъ-мастеровой и франтъ-лакеи влюблённый —
Толпа работниковъ, желающихъ хоть разъ
Въ недлю провести въ весельи праздный часъ.
Видаль-ли море ты? къ нему придёмъ мы вскор…
Нтъ, не видалъ! такъ ктожь теб опишетъ море?
Проснётся-ль въ часъ грозы, иль дремлетъ въ лтній зной,
Всегда величественъ нашъ океанъ сдой.
Чуть облако затьмитъ свтъ солнца и, мелькая,
Промчится по морю за тнью тнь густая,
Ужь свтлая лазурь и зелень волнъ морскихъ
То потемнетъ вся, то просвтлетъ вмигъ.
Порой и марево, обманывая око,
Намъ кажетъ корабли поднятыми высоко.
А въ полдень, въ лтній зной?Вотъ съ берега отливъ
Сбжалъ, песчаное пространство обнаживъ.
Надъ кряжемъ ближнихъ скалъ, палимыхъ зноемъ лта,
Сверкая, движутся въ смшеньи струйки свта
То воздуха встаютъ нагртые слои
И спорятъ съ холодомъ сходящей внизъ струи.
Спитъ море, грудь его, подумаешь, вздыхаетъ:
То вдругъ подымется, то снова упадать.
Лнивая волна, змясь у береговъ,
Вползаетъ медленно по отмели песковъ
И, осмолённый чолнъ, качаясь тихимъ плескомъ,
Обратно катится, взоръ ослпляя блескомъ.
Какъ бы прикованы, на зеркал зыбей
Едва колеблются фантомы кораблей.
Какая тишина! какъ пышетъ берегъ знойный!
Напрасно по струямъ поверхности спокойной
Ты въ даль туманную стремить пытливый взоръ:
Недвижно спитъ кругомъ безбрежныхъ водъ просторъ.
Но вотъ на горизонтъ вдругъ тучка набжала —
И море дрогнуло, и зыбь затрепетала:
Такъ грозный великанъ, внезапно пробуждёнъ,
Нахмуритъ бровь свою и вновь впадаетъ въ сонъ.
Взгляни-жь теперь за зыбь въ часъ зимней непогоды,
Когда громадой тучь покрыты неба своды!
Не даромъ передъ тмъ, изъ-подъ своей брони
То выходя на свтъ, то кроясь въ ней, два дни
Неповоротливо кружилась черепаха,
Свирпо-мрачная, предтеча бурь и страха.
Смотри, гд ты вчера такъ тшилъ взоръ съ скалы.
Ужь надъ валами тамъ, дробясь, встаютъ волы
И хлещутъ пною. Чу! какъ ревутъ пучины!
Какъ горы чорныя, громадныхъ волнъ вершины
Сгибаясь, надаютъ и вновь встаютъ, встаютъ
И, кажется, въ покой ужь вчно не придутъ.
А ближе къ берегу, клокоча, волны моря
Бгутъ, какъ-будто бы между собою споря,
Кто первая взбжитъ на каменную круть,