Изъ бумагъ Степана Петровича Шевырева.
Изъ бумагъ Степана Петровича Шевырева.
КНЯЗЯ В. . ОДОЕВСКАГО
1.
(1836).
2.
ПРИЛОЖЕНІЕ.
3.
4.
Из писем к С. П. Шевыреву, Одоевский Владимир Федорович, Год: 1836
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Имя С. П. Шевырева (род. въ Саратов 18 Октября 1806, сконч. въ Дариж 8 Мая 1865) до того извстно въ исторіи Русскаго просвщенія, что распространяться о немъ было бы излишне. Это былъ человкъ самой многосторонней учености, глубокій знатокъ Европейской словесности, даровитый критикъ, археологъ и разыскатель памятниковъ нашей древней письменности, неутомимый профессоръ, которому обязано своимъ образованіемъ цлое поколніе Русскихъ людей. Отдавшись наук и преподаванію ея въ Московскомъ университет, Шевыревъ не прекращалъ своихъ опытовъ въ такъ называемой изящной словесности.
Долголтнія занятія словесностью и критикою ея произведеній приводили Шевырева въ сношенія съ нашими писателями. Приводимъ нкоторыя выдержки изъ писемъ сохранившихся въ его бумагахъ и сообщенныхъ его сыномъ Борисомъ Степановичемъ, прося читателя не терять изъ виду, что письма почти всегда и большею частію имютъ значеніе случайности и не могутъ служить къ полному изображенію и лица писавшаго и того, о чемъ и къ кому написано, они дороги только какъ непосредственное выраженіе минуты. П. Б.
Это письмо, любезный Степанъ Петровичъ, отдастъ теб Мауреръ, извстный скрипачъ. Какъ ты въ дружб и въ сочувствіи съ кн. Шаликовымъ, то сдлай милость пошли въ Московскія газеты статейку предварительную о концерт, который будетъ данъ Мауреромъ и его двумя сыновьями. Вообрази себ, что этотъ человкъ единственный хорошій въ Петербург музыкантъ, не получилъ здсь дня для концерта и принужденъ для этого хать въ Москву, ибо дла его разстроены, и онъ обремененъ семействомъ. Увряю тебя музыкальною честью, что онъ на руку охулки не положитъ и сдержитъ больше нежели что вы про него скажете. Если я успю, то пришлю статейку въ Наблюдатель о его сыновьяхъ, которые по мннію всхъ знатоковъ далеко превосходятъ Ейхгорномъ, ибо въ ихъ игр выраженіе незаученное, но то выраженіе, которое рождается во время игры и длаетъ исполненіе истинно-художническимъ произведеніемъ, а не серинеткою. Если ты видаешься съ Надеждинымъ, то попроси и его отъ меня, хотя я предъ нимъ и виноватъ, чтобы въ Москв онъ что-нибудь сказалъ бы о Маурер и особенно о его сыновьяхъ. Кстати скажи Полевому, что стыдно ему было ко мн не захать въ Петербург, что я звалъ его чрезъ Краевскаго, которому посл моихъ словъ не удалось съ нимъ увидться, неужели онъ меня до сихъ поръ такъ мало знаетъ и не вритъ, что я всякія жизненныя отношенія ни въ грошъ не ставлю? Напомни ему, что я, не зная, въ какихъ вы съ нимъ сношеніяхъ, согласился участвовать въ Наблюдател лишь съ условіемъ, чтобъ на него не нападали. Такія вещи меня бсятъ. Пушкинъ издастъ Современникъ, въ которомъ и я нсколько участвую. Онъ написалъ разборъ твоей Исторіи Поэзіи, которую я читалъ съ величайшимъ наслажденіемъ, это первая въ самомъ дл книга на Русскомъ язык.
….. Къ вамъ будетъ въ Москву еще музыкантъ Штейнъ, человкъ 18 лтъ, фортепьянистъ и импровизаторъ, какого я еще никогда не слыхивалъ. Я сейчасъ только съ музыкальнаго вечера у графа Вьельгорскаго. Штейнъ привелъ въ восторгъ всхъ лучшихъ музыкантовъ, которые собираются на эти вечера.
Это письмо доставитъ къ теб, любезный Степанъ Петровичъ, г. Рифо, человкъ очень интересный, прожившій лтъ двадцать въ Египт, рывшійся въ пирамидахъ, вокругъ пирамидъ и едва ли не на ихъ верхушк. Надобно только растолкать его вопросами — это живой словарь. Онъ человкъ очень наблюдательный, и ему хочется посмотрть Москву съ головы до ногъ съ приличными коментаріями и объясненіями. Для сего сведи его съ Погодинымъ, и пусть онъ его сводитъ въ Кремль, въ Оружейную Палату и на прочія Московскія диковинки. Кстати возьми у него изъ его книги о Египт статью для своего журнала {Т. е. для Московскаго Наблюдателя, который издавался Андросовымъ, при ближайшемъ участіи С. П. Шевырева.}, это ему будетъ пріятно, потому что огласитъ боле то изданіе, которое онъ предпринялъ.
…. Вамъ вдь хорошо на боку лежать и выдавать Наблюдатель въ вид романа Мопра, а насъ несчастныхъ такъ тормошатъ со всхъ сторонъ, некогда спать. Меня журналисты и альманашники растащили на части, я имъ бросилъ свой портфель въ голову, а ужъ что они изъ него повытаскали, самъ не знаю. Полевой здсь издаетъ С. Пчелу и Сынъ Отечества, но раздавленъ со всхъ сторонъ и противниками, и своими сонегоціантами, такъ что мн жаль его стало, и я по рыцарскому великодушію общалъ ему статью въ Сынъ Отечества. Это Уголино имлъ въ Петербург успхъ необычайный, автора вызывали два раза-, Каратыгина разъ шесть кажется, я уже счетъ потерялъ. На сцен эта драма въ самомъ дл недурна, интересъ не простываетъ, характеры рзко оттняются, я не подозрвалъ въ Полевомъ такого таланта. Дуренъ и лишній 5-й актъ, но первые четыре безъ сомннія выше всхъ драмъ Дюма и всхъ антитезическихъ характеровъ Гюго. Такое впечатлніе произвела эта драма на меня при первомъ представленіи. Много художническихъ ошибокъ, много чужаго, но все это заплываетъ въ общемъ интерес.
…..Прощай, некогда писать, работы бездна: я несу на своихъ плечахъ Журналъ Министер. Внутр. Длъ, а теперь сажаютъ меня въ Ученый Комитетъ Министерства Государств. Имуществъ: вдь ты знаешь, что я теперь почти уже не литераторъ, а химикъ и механикъ. Встртишь такого народа въ Москв — говори имъ, чтобъ присылали въ Ученый Комитетъ нашъ: будетъ принято съ благодарностію, и автора замтятъ.
Вроятно къ этому времени относятся слдующія стихи, которые С. А. Соболевскій сочинилъ на своего пріятеля князя В. . Одоевскаго. По порученію Ученаго Комитета Министерства Государственныхъ Имуществъ князь Одоевскій долженъ былъ заняться изъисканіемъ мръ противъ появившагося въ поляхъ какого-то вреднаго наскомаго. По обыкновенію своему онъ началъ читать все относящееся къ этому предмету, случайно напалъ на Эразма Ротердамскаго, занялся имъ, но могъ при этомъ оставить и музыку, которой въ особенности былъ преданъ и въ заключеніе бросилъ первоначальную цль, отвлеченный новыми занятіями и разысканіями.
Случилося во время-оно,
Свалился на землю комаръ.
Повсткой въ Комитетъ Ученый
Тебя зовутъ, князь Вольдемаръ.
Соображая этотъ казусъ
И роясь въ книгахъ, ты открылъ,—
Что въ Ротердам жилъ Эразмусъ,
Который въ парик ходилъ.
Его послдуя примру,
Ты сбрилъ власы, надлъ парикъ
И свойственнымъ теб манеромъ
Таинственно главой поникъ.
‘Комаръ’, ты говоришь,
‘Въ естественномъ значеньи,
Есть просто Божья тварь,
А въ музыкальномъ отношеньи
Межъ наскомыхъ онъ звонарь’.
‘И такъ какъ онъ паденьемъ въ пол
Лсамъ не причинилъ вреда,
Предать тотъ случай Божьей вол,
Избавивъ тварь ту отъ суда’.
Разумется, что стихи эти — дружеская шутка, позабавившая самаго князя Одоевскаго. П. Б.
Мы, пресмшные люди господа Москвичи: не понимаете, что публик толстыхъ книжекъ читать некогда, а въ тоненькой все въ глаза бросается, къ тому же прекрасный I. {Вроятно говорится объ Іосиф Иванович Сенковскомъ, человк невзрачной наружности.} человкъ нужный: по крайней мр есть куда плюнуть, а иногда онъ и между пальцами полижетъ, что бываетъ очень пріятно, инаго языкомъ, другаго кошелемъ. И отъ того немудрено, что публика сноситъ терпливо, когда онъ васъ ругаетъ, а на васъ нападаютъ, когда откликнетесь, только теперь врный кони его спотыкается:, стиховъ нтъ. Вотъ горе! Бродитъ по цлому городу съ кошелемъ и кричитъ: полкошеля за стихъ! Только, говорятъ, и кошель пустетъ: такъ прилежно сосетъ его прекрасный младенецъ, опутавшій его съ ногъ до головы денежными разсчетами. Все это и гадко, и жалко, и прискорбно. Что пишешь о недоумніяхъ Московской цензуры, должно было ожидать, и этому помочь нельзя: глупая статья Ч. {П. Я. Чадаева ‘Философскія письма’, изъ-за которыхъ былъ запрещенъ Телескопъ, сосланъ его издатель Н. И. Надеждинъ и отршенъ отъ должности цензоръ профессоръ Болдыревъ.} затворяетъ ротъ всякому, кто бы хотлъ вступиться за литературу. Какъ мн жаль, что я не усплъ прежде окончить печатаніе моего Дома Сумасшедшихъ, два года тому назадъ, не пмя почти никакого понятія о мысляхъ Ч., я написалъ эпилогъ, заключающій книгу и какъ будто нарочно совершенно противуположный стать Ч., то, что онъ говоритъ объ Россіи, я говорю объ Европ и наоборотъ. Ты знаешь мою мысль, о которой я намекнулъ мимоходомъ въ Введеніи къ Дому Сум. (смотри въ Библ. для Чтенія: ‘Кто сумасшедшій’) изъ ‘Русскихъ Ночахъ’ о томъ. что Россія должна такое же дйствіе произвесть на ученый міръ, какъ нкогда открытіе новой части свта, и спасти издыхающую въ Европейскомъ рубищ науку. Если бы эта статья появилась въ одно время съ Ч., то можетъ быть elle aurait neutralis son effet {Она бы ослабила дйствіе статьи Чадаева.}, и по крайней мр правительство бы увидло, что на одного сумасшедшаго есть тоже человкъ по крайней мр несумасшедшій. Теперь уже поздно. И досадно, и грустно!
17 Ноября 1836. Спб.
…. Вяземскій хочетъ здсь издать Сверные Цвты, кажется, будетъ не дурна книжка.
…. Что надлалъ Надеждинъ? Какъ до такой степени не знать своего дла? Виноватъ одинъ, а естественно падаетъ на всхъ, ни въ чью душу не взлзешь, и неосторожность легко смшиваютъ съ злонамренностію. Здсь объ этомъ такой трезвонъ по гостиннымъ, что ужасъ, и что всего досадне, вступиться нельзя: явная глупость въ самой стать, а еще большая въ напечатаніи оной. Ясно вижу, хотя и не понимаю отъ чего, журнала въ Москв издавать нельзя: у васъ Москвичей такое незнаніе о томъ, что длается на Руси! Такое незнаніе струнъ, которыхъ нельзя трогать! Вздора ваши ценсоры не пропускаютъ и задумываются на самой невинной фраз, а вдругъ брякнутъ торжественно, что мы должны быть подданными Папы! Сами вы, господа, тиснули недавно, что человчество не происходитъ отъ Адама. Какъ вамъ не бросилось это въ глаза? Горе да и только! Продавайте Наблюдатель Плюшару, вотъ все, что вамъ остается длать, и да не будетъ въ Москв ни одного журнала, по крайней мр мы не будемъ трепетать за васъ при полученіи каждой книжки.
Прощайте. Горько жить на семъ свт.
30 Декабря 1836.
Успокой семейство Н. Я не думаю, чтобъ онъ лично пострадалъ, но нагоняй будетъ, какъ видно по общему мннію, порядочный. Всхъ издателей собирали въ Комитетъ, чтобъ имъ объявить о запрещеніи Телескопа {Самъ князь Одоевскій, служа при граф Блудов, участвовалъ въ составленіи Цензурнаго Устава 1828 года, того Устава, про который И. В. Киревскій выразился, что плодотворное значеніе его важне нашихъ тогдашнихъ завоеваній въ Турціи (сл. Сочиненія И. B. Киревскаго, I, стр. 19). Уставъ этотъ впослдствіи быль совершенно искаженъ.}.