История о двух товарищах, имеющих между собою разговоры, из которых один любил пить вино, а другой не любил.
Входят непьющий и пьяница.
Оба расходятся.
И. П. Смирнов.
История о двух товарищах, имеющих между собою разговоры, из которых один любил пить вино, а другой не любил, Неизвестные Авторы, Год: 1701
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Действующие лица:
Непьющий.
Пьяница.
Непьющий.
Брат, желаю тебе много лет,
Прошу на мое обращение дать ответ:
Для чего ты вино обожаешь,
Что всегда себя во многом пьянстве обретаешь?
Поведай мне, какая в нём есть сила,
Что оно тебе кажется милым?
Я думаю, нет в нём никакой приязни,
Кроме того, что оно плодит беды и напасти,
От него неприятности всякие являются,
Многие имения и чести с ним лишаются.
Пьяница.
Напрасно, государь, в том меня осуждаешь,
Ты о вине сам немногое знаешь.
Вино великую силу имеет,
Если же кто в нём чего разумеет:
От вина человек имеет веселье,
Вино придаёт красноречие и умиротворенье,
Оно со многими приятелями соединяет
И со всякими дружество доставляет.
Непьющий.
Да так ли, как ты поступаешь,
Что всякий день пить вина не бросаешь?
Напьёшься чрезмерно и к пропасти мчишься —
Тем ли ты больше от него веселишься?
Как я думаю, тебе не в пример,
А и свинья чуть ли не имеет ли ото же манер,
Когда она наелась досыта и подняла вверх рыло —
И то кажется ей мило.
Я признаю, что нет пьяницы хуже:
Бродит иногда он и с гузном наружу.
Где уж тому хорошую одежду носить,
Кто охотник много вина в жизни пить.
Пьяница.
Нет, друг мой, дурное твоё мнение,
Ещё лучше моё рассуждение.
Пьяница человеком умным бывает,
И скоро его всяк в компанию принимает.
Ты не пьёшь — кто тебя знает
И кто из того восхваляет?
Только и говорят: ‘Такой-то он скряга’.
А пьяницу хвалят: ‘То-то, нашего брата отвага’.
Только бы имел деньги при себе,
А приятели уже давно при тебе,
Около тебя ходят и поздравляют,
А что им поднесут — мало оставляют.
И говорят: ‘То-то человек самый отважный,
Кто нас поит, прямой наш брат куртажный.
Добро де, брат, дай и нам разжиться,
Тогда не преминешь и ты с нами веселиться,
А ныне давай, сори, когда у тебя есть,
Знатно по всему, что можно нам с тобой и присесть’.
А тебя без вина кто знает?
Я чаю, и в компанию никто не принимает.
А я таким-то образом в компании нахожусь
И с приятелями своими охотно веселюсь.
Непьющий.
Хороша пьяницы честь бывает,
И если кто такой пожелает,
Тот сам пусть рассудит, что поступки все имениты:
Часто у пьяниц бывают и глаза подбиты,
Одежду носит всегда с голыми боками
И для того крутится между кабаками,
До тех пор лишь и веселится, как пьян,
И в своём беспамятстве сердцем рьян,
А потом в сквернословие обратится
И с кем не надобно начнёт браниться,
А за то его бьют, таскают, дерут на нём одежду,
Что не на кого бедному возыметь надежду.
Поутру проспавшись, тяжело вздыхает,
А кто бил, того он в пьянстве и не знает
И говорит: ‘Ах, теперь-то мне тошно,
Что и головы поднять не можно’.
Вчера хорошо было тебе веселиться,
А теперь нечем и опохмелиться.
К тому ж и бока болят,
Весь сам собою трясётся и руки дрожат.
А потом размышляет, что б заложить да опохмелиться,
И вздумает: ‘Постой, есть, чем и повеселиться’, —
И. скинув с себя хороший кафтан, продаёт,
За самую малую цену отдаёт,
А потом надел на себя кафтанишко худой, серый
И говорит: ‘Вот такой-то надобно носить с верой,
А тот кафтан, хотя был и хорош,
Да мне казался он не пригож.
И к тому ж мне не по кости пришёлся
И для того с плеч вскоре сошёлся.
Пьяница.
Врёшь, государь мой! Кто вино не принимает,
Тот всегда нас, пьяниц, осуждает.
А ты отведай-ка сам его испить,
То станешь всю волю его творить,
Хотя бы и рад мало совестью выпивать,
Да не знаешь уже, как лучше бывать.
Ежели мне от вина отстать,
То, конечно, меня никто не будет знать.
Непьющий.
Знаю, надобно и пить, да в меру,
А не по твоему глупому манеру.
Видимая в том вещь и живой обман,
Как выпьешь вина пивной стакан,
Потом надобно бы чем закусить, —
А ты не вздумаешь, чего и попросить.
Начнёшь весь день пить, моча уста,
А требуха, как еда, для тебя пуста.
Я и сам вино пью, только не так.
Умей же его пить так и всяк —
Пред обедом хорошую рюмку хватил
И, взяв чего-нибудь, закусил.
Потом сам себя послушаю, а поев, пива напьюсь
И на постель спать повалюсь.
Пьяница.
Ах, много у тебя здесь затей положено,
А по нашему уставу это всё отложено.
Я мало закусок знаю,
Было бы что — и так убираю.
Без закуски лучше меня разбирает,
А брюхо пустое больше вмещает.
А если ж я поем, в том мне не подмога,
Ибо от того выпью вина много,
А натощак тотчас я и с малого питья пьян бываю,
Тогда и хмель в себе познаю.
Непьющий.
Оставайся, брат, ты здрав,
Знать, мне уж не переменить твой нрав.
Хотя и много я тебя от питья отвращал,
Однако уже все речи свои перебрал.
Так-то тебе, знать, и быть,
Что бы весь свой век пьяницею слыть.
Будь ты, брат, о том известный,
А я всегда человек честный.
Пьяница.
Добро, друг мой, сколько ты со мною не говорил,
А вином ведь меня не напоил.
Оставайся так же и ты тут,
Право, и я человек добрый, а не плут,
Только за мной другим и обид,
Что несу я в себе нетрезвый всё вид.
1701 г.
Печ. по рукописи начала XVIII века, ГПБ, Q. XVII. 41, л. 46 — 49.
Анонимное стихотворное произведение первой трети XVIII века, перешедшее впоследствии из рукописного оборота в простонародную книжную словесность (‘Старичок-весельчак’, СПб., 1781 г.) и в лубок. Подобно ‘Повести о бражнике’, этот текст отталкивается от средневековой дидактической литературы, направленной против пьянства (сравните так же диалогическую форму обоих произведений, показательную для театрализованной культуры эпохи барокко). ‘История’ представляет собой изложенный раёшником спор Непьющего и Пьяницы, в результате которого ни тому, ни другому из персонажей не удаётся доказать свою правоту. Обличая порок, Непьющий видит в невоздержанности причину отчуждения человека от общества, со своей стороны, Пьяница утверждает, что вино солидаризирует его с коллективом.
Порицание пьянства, которое имеет место в ‘Истории’…, по своей форме во многом напоминает аналогичные мотивы в ‘Повести о Горе-Злосчастии’ (сравните так же ‘Азбуку о голом и небогатом человеке’) — пьянство выводит человека за пределы культурных норм, отбрасывает его в мир животных и превращает в трагикомическую фигуру.
Однако созданная в петровское время ‘История’, в противоположность ‘Повести о Горе-Злосчастии’, не придаёт подобной аргументации решающего значения и даже оставляет последнее слово за Пьяницей.
Источники текста:
Петухов Е. В., ‘Материалы и заметки из истории древнерусской письменности’. ИОРЯС, 1904 г. Т. 9. Кн. 4. С. 164 — 170.
‘Источники по истории общественного сознания и литературы периода феодализма’, Новосибирск, ‘Наука’, 1991 г. С. 215 — 222.
‘Памятники литературы Древней Руси’. В. 12. XVII в. Кн. 3. М., ‘Художественная литература’, 1994 г. С. 463 — 466, 576.
‘Библиотека литературы Древней Руси’, т. 18. СПб., ‘Наука’, 2014 г. С. 591 — 594, 636.
‘Словарь книжников и книжности Древней Руси’. Вып. 3. Ч. 2. СПб, ‘Дмитрий Буланин’, ‘Наука’, ‘Слово’, 1993 г. С. 126 — 127.