История книги на Руси, Бахтиаров Анатолий Александрович, Год: 1890 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

А. Бахтиаров

История книги на Руси

А. Бахтиаров. История книги на Руси’: Санкт-Петербург, 2012

I. Славянские письмена

О письменах вообще. — Идеографическое письмо. — Звуковое письмо. — Происхождение нашей азбуки. — Славянские первоучители, святые братья Кирилл и Мефодий. — Празднование 1000-летней годовщины свв. Кирилла и Мефодия.

О письменах

Изобретение письменности было тем великим шагом, который перевёл человечество от варварства к цивилизации. Как громадно значение письменности в истории человечества, можно лучше всего судить, взглянув на низкое состояние племён, которые живут ещё без письменности, хранят свои предания лишь в памяти и не способны накапливать знания на пользу будущих поколений, как это делаем мы при помощи записывания наблюдений. Книги представляют главнейший источник, откуда люди черпают знания.

Наука — умственное богатство, накопленное в течение тысячелетий предшествующими поколениями — сохраняется в книгах. Каждое новое поколение обильно черпает из этого источника, внося, конечно, и свою лепту, известную под именем ‘последнего слова науки’.

Мы живём больше с мёртвыми, чем с живыми.

Дикие племена, не имеющие письменности, прибегают к помощи своей памяти. Говорят, что у некоторых дикарей северной Америки есть ‘люди-архивы’, в обязанности которых лежит забота сохранять в своей памяти длинные отрывки прозы и даже целые мирные договоры.

Песни и заклинания у индейцев Северной Америки произносятся или поются на память, причём для пособия певцу делаются фигурные изображения на палочках, на кусках березовой коры и других вещах, чтобы поддержать в памяти последовательный порядок стихов.

Гомеровские поэмы долгое время передавались из уст в уста и заучивались певцами, которые декламировали их на публичных площадях и в палатах знатных особ. Во времена героической Греции эти певцы были чем-то вроде ходячих книг.

У некоторых лиц, например, у актёров или музыкантов по профессии, память бывает так велика, что удерживает верно длиннейшие тексты, которыми можно покрыть несколько сот страниц. Сенека рассказывает, что один римлянин, богатый и глупый педант, окружил себя рабами, каждый из которых знал наизусть все произведения какого-нибудь знаменитого поэта, так что по приказанию своего господина мог проговорить какой угодно отрывок.

Национальная поэма финнов, ‘Калевала’, записана не более 50 лет тому назад доктором Ленротом, в 1835 году. В 1828 году Ленрот совершил первое своё странствование для собирания финских народных песен. Калевала содержит в себе 22800 стихов.

Финский народ свято чтит память этого труженика на поприще науки своей родины. ‘Наш соотечественник Ленрот, — говорит Рунеберг, — обессмертил себя открытием Калевалы. С основательными познаниями соединяя горячую любовь к народу и с энтузиазмом заботясь о собирании народных песен, он решился пешком обойти разные части Финляндии, чтобы собрать руны, которые могли сохраниться в памяти народа’. ‘Деятельность Ленрота и обильные плоды её, — говорит Я. К. Грот, — представляют в истории литературы чрезвычайно любопытное явление. Отдалённое потомство назовёт, может быть, Ленрота финским Гомером’. До этого времени Калевала сохранялась в памяти народа. Отдельные песни её распевались в деревнях странствующими певцами, известными под именем ‘рунойев’, а самые песни назывались ‘рунами’. Эти руны передавались из уст в уста следующим образом. Если на свадьбах или на каких-либо других пиршествах кто-нибудь слышал новую песню, то старался запомнить её, а когда потом ему случалось петь эту песню перед новыми слушателями, то обыкновенно он передавал своими словами её содержание, иногда даже лучше, чем слышал.

Не лишним считаем привести слова поэта Рунеберга о способе народного пения в Финляндии: ‘Петь рука с рукой, — говорит он, — есть особый обычай у финнов. Певец выбирает себе товарища, садится против него, берёт его за руки, и они начинают петь. Оба покачиваются взад и вперёд, как будто попеременно притягивая друг друга. При последнем такте каждой строфы настаёт очередь помощника, и он всю строфу перепевает один, а между тем запевало на досуге обдумывает следующее’. Таким образом песня переходит от одного к другому, третьему и т. д., изменяясь только в выражениях, но не в содержании. Полагают, что со времени сложения этих песен прошло около 1000 лет, в течение которых они всё больше и больше развивались, дополнялись и передавались из уст в уста. В настоящее время народное песнетворчество приходит в упадок, потому что с появлением грамотности всякий может иметь готовую книгу этих песен.

‘Мы люди темные!’ — говорит обыкновенно про себя неграмотный простолюдин. Зато каждый деревенский крестьянин сохраняет в своей памяти огромное число народных пословиц, поговорок, примет и т. п. Вся житейская опытность, вековые народные наблюдения передаются из уст в уста, на память, от одного поколения другому.

Карамзин в своей ‘Истории Государства Российского’, указывая на отсутствие грамотности в древней Руси, между прочим говорит: ‘Ныне умники пишут: в старину только говорили, опыты, наблюдения, достопамятные мысли в век малограмотный сообщались изустно. Ныне живут мертвые в книгах, тогда жили в пословицах. Все хорошо придуманное, сильно сказанное передавалось из рода в род. Мы легко забываем читанное, зная, что, в случае нужды, можем опять развернуть книгу: но предки наши помнили слышанное, ибо забвением могли навсегда утратить счастливую мысль или сведение любопытное. Добрый купец, боярин, редко грамотный, любил внучатам своим твердить умное слово деда его, которое обращалось в семейственную пословицу. Так разум человеческий в самом величайшем стеснении находит какой-нибудь способ действовать, подобно как река, запертая скалой, ищет тока хотя бы под землей, или сквозь камни сочится мелкими ручейками’.

В Малороссии славятся ‘бандуристы’, распевающие народные песни и былины. Между бандуристами встречаются и слепцы-нищие. Обыкновенно слепец берёт к себе ‘в науку’ безродного сироту, который служит ему поводырём и вместе с ним странствует по всей Малороссии. Как известно, слепцы отличаются особенным развитием памяти: не мудрено поэтому, что между нищими-слепцами встречаются люди, знающие множество песен и рассказов. Иногда слепцы-нищие достигают между своей братией необыкновенной знаменитости. Многочисленные питомцы их, разбредясь во все стороны по Малороссии, прославляют их имена. Малороссийские слепцы-нищие минувших времён, наигрывая на бандурах, пели молитвы, песни и ‘думы’ исторического и религиозно-нравственного содержания. Таким образом, эти пасынки природы играли роль воспитателей народа, поддерживая на известной высоте его нравственную жизнь. Между учителями из нищих в старину были, говорят, такие гении, которых величали ‘королями’.

Нельзя представить себе, до какой степени умение читать и писать поражает дикарей, не имеющих ни малейшего понятии об этом искусстве.

Джон Вильям, миссионер на островах Южного океана, рассказывает, как однажды, занятый плотничанием, он забыл дома свой наугольник, написал куском угля на щепке, чтобы ему прислали его и отправил эту записку к своей жене с одним из туземных вождей. Того так изумило открытие, что щепка может говорить, не имея рта, что он долго после того носил её на веревке у себя на шее и рассказывал своим удивлённым землякам о том, что случилось на его глазах. А в южной Африке один чернокожий посыльный, относя письмо и зайдя куда-то по пути, спрятал письмо на это время под камень, чтобы оно потом не вздумало насплетничать о том, где он был и что делал.

Искусство писать, которое дикарям кажется таким загадочным, в первый раз появилось не в том виде, в каком мы его застаём теперь. Оно развивалось постепенно, целым рядом ступеней.

Самое первобытное подобие письма представляют знаки, делаемые для памяти на каком-нибудь предмете. Как известно, обитатели наших тундр, самоеды, ведут кочевой образ жизни, они имеют обыкновение оставлять на местах бывших стоянок известные знаки, приметы, большей частью в виде палок, воткнутых в снег и наклоненных в ту сторону, куда они отправились в путь. Кроме того, они вырезают на палках особые знаки, называемые ‘пиддине’, по которым их соплеменники узнают, чей собственно караван стоял здесь. Эти значки бывают различного рода, как, например: е, э, <, > и т. п. Каждый хозяин знает почти все значки других хозяев. Точно так же, олени каждого владельца отмечены известным ‘тавром’, которое выжигается на правой ляжке животного, с той целью, что если олень убежит, или пристанет к чужому стаду, то можно было бы сразу узнать, кому он принадлежит. Кроме того, в общем употреблении особенное тавро О, которым отмечают оленей, предназначенных на искупительные жертвы.

В Северной Америке, на предгорьях Скалистых гор обитают многочисленные индейские племена, под именем дакота.

Каждое племя ведёт войну по собственному усмотрению. В случаях, когда приходится постановить решение относительно дела, касающегося всех племён, дакота соединяются для общего совещания, и каждое племя посылает своего представителя в лес, где, по взаимному соглашению, назначено сборище. Если принятое решение имеет некоторую важность и считается нужным сохранить его как документ, то на древесном стволе вырезают ножом или вырубают топором разные символические фигуры, относящиеся к предмету совещания, и каждое племя прикладывает свою печать или герб.

Когда Гумбольдт спросил у индейцев Ориноко, кто изваял фигуры животных и вырезал символические знаки на вершинах утёсов вдоль по реке, то ему отвечали с улыбкой, как будто бы говорили о таком факте, которого мог не знать только белый чужеземец, — что ‘во время великих вод отцы их доходили до этих высот на лодках’.

О виргинских индейцах рассказывают, что они обозначали время посредством известных иероглифических кружков, которые называли ‘летописью богов’. Эти кружки или колеса имели 60 спиц, на каждый год по одной, как бы для обозначения обыкновенного срока жизни человека, и были нарисованы на кожах, хранившихся у главных жрецов в храмах. В одной из подобных ‘летописей’ год прибытия европейцев в Америку (1492) был обозначен лебедем, извергающим изо рта огонь и дым. Белые перья птицы, которая живёт на воде, означают белые лица европейцев и их прибытие по морю, а огонь и дым, выходящие изо рта, означают их огнестрельное оружие.

Древние перуанцы употребляли так называемые ‘квипосы’. Квипос представляет не что иное как шнурок длиной около двух футов, на котором навязаны различных цветов нити в виде бахромы. На этих нитях завязывались узлы, отчего и произошло самое название, означающее узел. Эти узлы имели значение цифр, и различные нити также имели условное значение, определявшееся их цветом. В древнее время китайцы употребляли в деловых сношениях между собой маленькие шнурки с передвижными узлами, из которых каждый имел своё особое значение.

Народ ардре, в западной Африке, также не умеет ни читать, ни писать и также употребляет шнурки, перевязанные узлами. Этот же способ принят и у многих диких племён Америки.

У нас в России крестьяне до сих пор ещё употребляют ‘бирки’: это деревянные палочки, на которых вырезают ножом чёрточки для обозначения счёта денег или предметов. В Самарском уезде, для ведения правильного учёта при исполнении обывателями всяких мирских и казённых повинностей у каждого ‘сотского’ хранится громадная связка деревянных чурок, приблизительно до 0,5 пуда весом, каждая из которых равна по длине одной четверти, а по ширине 3-4 дюймам. ‘Это наша крестьянская грамота’, — говорят крестьяне, показывая связку чурок. Все эти чурки связаны вместе по порядку домохозяев. На чурках ‘сотский’ отмечает зарубками: 1) количество ревизских душ у каждого домовладельца и 2) ведётся счет всех мирских и казённых повинностей. Положим, что за домовладельцем NN числится 4 ревизских души, которые и отмечаются ‘сотским’ на головке чурки четырьмя поперечными чертами. Восемь зарубок на ней обозначают 8 подвод, которые NN должен выставить за себя в течение года. Если подводы эти ‘заслужены’, то зарубки состругиваются ит. п. В некоторых общинах учёт казённых и мирских повинностей ведётся подобной же зарубочной системой, на одном длинном шесте (бирке), изрезанном сверху донизу разными условными знаками.

Вотяки, чуваши, черемисы выдают такие ‘бирки’ как документы во время займов.

Живописные письмена, т. е. изображения разных предметов, встречаются у всех племен, мало-мальски возвысившихся над состоянием дикости. Любопытный образец их находим у североамериканских индейцев, у которых для каждого стиха песен придуман какой-нибудь особый образ, фигура. Так, например, человек, бьющий в колдовской барабан, означает: ‘я пою, слушайте меня’, нарисованное сердце: ‘говорю твоему сердцу’.

Вот одна из подобных песен: фигура мужчины с крыльями вместо рук значит: ‘о, если бы я был быстр, как птица!’ Фигура вооружённого воина под небом: ‘посвящаю себя борьбе’. Орёл под небесами: ‘птицы летают в вышине’. Лежит воин, в груди стрела: ‘рад положить свою голову с другими’. Небесный гений: ‘горние духи прославляют меня’ и т. п.

Очевидно, что написанную таким образом песню может разобрать только тот, кто её наперёд уже знает.

Вот другой пример.

На деревянном могильном столбе нарисован северный олень, ногами вверх, налево от него — семь поперечных чёрточек, над ногами — три продольные, ещё ниже — голова лося, наконец, стрела и дудка.

Из этой оригинальной эпитафии прохожий узнаёт, что здесь погребён глава семейства, родовой знак которого (или фамилия) — северный олень. Положение животного вверх ногами означает смерть. Покойный водил свой род семь раз на войну, получил три раны, выдержал однажды опасный бой с лосём и приобрёл большое значение как на войне, так и в мирное время (дудка).

Африканское племя майо для обозначения слова ‘врач’ рисует человека с пучком травы в руках и с крыльями на ногах, очевидно, намекая на обязанности врача ходить повсюду, где нуждаются в его помощи. Точно так же древние китайцы, чтобы выразить понятие о злости, рисовали трёх женщин, вместо слова ‘свет’ изображали солнце и луну, а вместо глагола ‘слушать’ — ухо, нарисованное между двумя дверями.

В глубокой древности египтяне мало-помалу изобрели целую систему знаков и символических фигур, называемых ‘иероглифами’, которые вырезались на камнях или рисовались на бесчисленном множестве саркофагов, или на папирусных свитках и т. п. Иероглифы эти изображают различные предметы: небесные тела, растения, животных, людей, части человеческого тела, посуду, инструменты, строения, геометрические фигуры, фантастические существа и т. п. В некоторых случаях они обозначают именно те самые предметы, очертания которых вырезаны или нарисованы. Это так называемые ‘изобразительные иероглифы’: их можно понимать, не зная слов, которыми они назывались у египтян.

Другие фигуры имели условный, символический смысл, так, например, день обозначался солнечным диском, начало — передней частью льва и т. и. Разные состояния духа изображались в виде животных или неодушевлённых предметов: лев означал храбрость, рыба — ненависть, страусиное перо — справедливость, пчела — покорность подданного, раковина, в которой сидит рак — слабодушие, саранча — набожность, ночь изображена звездой, вкус — ртом, слух — ухом быка и т. д.

Египтяне усовершенствовали свою письменность тем, что стали употреблять фигурные изображения для обозначения звуков. Эти звуковые иероглифы не что иное как первый шаг к письму буквами. Они означают не предметы и не символические понятия, а звуки или слоги речи. Так, например, фигура льва, по-египетски лабо , означает букву л, фигура орла, по-египетски ахом , означала звук а, и т. д. Собственные имена почти всегда писались таким образом, число фигур, заменявших буквы, было несколько более 20. Кроме них употреблялись ещё знаки, обозначавшие целые слоги. Итак, египтяне первыми перешли от фигурного письма к звуковому, им первым пришла в голову счастливая мысль обозначать звуки человеческой речи особыми знаками. Но хотя для чтения иероглифическая система письма и была относительно легка для древних народов, всё-таки она слишком многосложна: в ней оказывается более 500 фигур и знаков, и прочитать их было делом чрезвычайно трудным для учёных новейшего времени. Пособием к разгадыванию иероглифов послужил коптский язык, происходящий от древнеегипетского, но это пособие было очень неудовлетворительно, так как и самый коптский язык перестал быть живым языком и сохранился только в переводах священного писания и в церковных книгах. Сверх того, символические изображения допускают разные толкования, потому что очертания фигур часто бывают неопределённы, сбивчивы.

Но, наперекор всем трудностям, гениальному уму французского учёного Шампольона удалось отчасти рассеять этот мрак. Ключом к решению загадки, остававшейся неразгаданной в продолжении многих веков, послужило то, что в городе Розетте (в Египте) найден был камень, на трёх сторонах которого сохранились три надписи, имеющие, как было прочтено в одной из них, греческой, одинаковое содержание.

Изобретённые жрецами иероглифы были по преимуществу достоянием духовенства, на котором лежала обязанность высекать надписи на стенах разных сооружений. Стены храмовых зал, пьедесталы обелисков, памятники в Египте — все это покрыто бесчисленными надписями, возвещающими потомству деяния и благочестивые чувства строителей, молящих богов о благосклонности к ним. Надписи на саркофагах и гробницах, сообщающие имена и звания погребённых тут, перечисляющие, сколько у кого было стад, хлеба, земель и домашних вещей, свидетельствуют о том, как египтяне дорожили письменными заявлениями. Жрецы сопровождали царей повсюду: на войне, на охоте и т. п. и тщательно записывали всё, что делал царь: они отмечали число членов, отрубленных у врагов, число убитых во время охоты животных. В египетских гробницах найдено очень много свитков рукописей. Литературная деятельность египетских учёных была обширна, это показывает уже ‘Книга мёртвых’ с её многочисленными молитвами, гимнами, священными изречениями и т. п. Другой остаток древней египетской литературы находится в Туринском музее, это — свиток папируса, содержащий список царей, с обозначением числа лет их правления. Кроме того, известно, что в храме Рамзеса Великого была библиотека — ‘зал книг’. Один из писателей христианского времени, Климент Александрийский, говорит, что египтяне имели 42 священные книги, заключавшие в себе всё, что касалось религиозных дел: правила богослужения, жертвоприношений, молитвы, духовные песни, славословие богам и, кроме того, всю мудрость жрецов, все знания, добытые ими в течение веков.

Если египтяне обозначали некоторые звуки или слоги разными фигурами, то отсюда до азбучного письма один только шаг.

Как ни любопытна история изобретения письма, она, однако, покрыта непроницаемой тайной, и все попытки учёных рассеять этот мрак оказались безуспешными.

По преданию, изобретателем письма у египтян был Таут, а от египтян оно было заимствовано финикийцами. От финикийцев буквенное письмо перенесено в Грецию Кадмом. Полагают, что первоначальная азбука была составлена около X столетия до Рождества Христова. Её буквы употреблялись моавитянами, финикийцами, израильтянами и другими народностями семитического семейства, для письма на их языке. Самое название ‘азбуки’, или ‘алфавита’ — еврейского происхождения: по-еврейски aleph, т. е. ‘бык’, означает a, beth, т. е. ‘дом’ — б, gfmel, т. е. ‘верблюд’ — г, и т. д.

В пользу того, что финикийцы первые ввели у себя азбуку, и что греки научились письменному искусству только от них, говорит тот факт, что греки усвоили для букв финикийские наименования, которые сходны с только что приведёнными еврейскими, например: alpha, beta, gamma и т. д. Отсюда происходит слово alphabet , ‘азбука’, сохраняющее, таким образом, следы того, что буквы были составлены финикийцами, получили названия от них, перешли от них к грекам и латинянам и, наконец, дошли до нас.

Теперь обратимся к вопросу, каким образом люди дошли до употребления числовых знаков, т. е. цифр?

Многие из прежних путешественников не раз утверждали, что тот или другой народ настолько дик, что у него не существует счёта свыше пяти.

Впрочем, некоторые учёные придерживаются того мнения, что недостаток слова для обозначения числа сам по себе не служит ещё доказательством, что люди не имеют и понятия об этом числе. Так, например, географ Петель говорит, что ‘если многие австралийские наречия бедны выражениями для обозначения чисел, то из этого вовсе не следует, что туземцы не имеют понятии о больших числах: у них существует восемнадцать различных слов, которыми они называют своих детей, начиная от первого до десятого мальчика, или от первой до десятой девочки’.

По словам Ридлея, австралийские дикари считают следующим образом: первые три числа выражаются у них отдельными словами, цифра 4 — словами 2+2, 5 — словом ‘много’, а 6 — опять-таки словами 5+1 и т. и. Так считают они до 19, а число 20 выражают словами: ‘столько, сколько на обеих руках и ногах пальцев’. Это уже высшая цифра, но весьма возможно, что, при случае, они считают и дальше, подобно африканским туземцам, которые число 20 обозначают словом ‘человек’, подразумевая под этим количество пальцев на руках и ногах, а вместо 100 они говорят ‘пять человек’ и т. п.

Чтобы обозначить счёт предметов, дикари ставят соответствующее количество чёрточек. Североамериканский индеец вырезает на дереве, например, четыре чёрточки, чтобы показать, что он скальпировал четырёх человек. В Африке можно видеть на рынке негритянских торговцев, ведущих счёт при помощи голышей, когда они дойдут до 5, то откладывают камешки в сторону в виде отдельной кучки.

На островах Южного океана было замечено, что туземцы, считая и дойдя до ю, откладывают в сторону не всю кучу из десяти предметов, а только один кусок кокосового черешка. То же делаем и мы, когда откладываем на наших счётах единицы, десятки, сотни и т. п. Чтобы не ходить далеко за примерами, возьмём нашего неграмотного крестьянина. Отсчитывая число мер отпускаемой с воза ржи, он отмечает на передке саней каждую меру чёрточкой, дойдя до десяти, ставит крест, а потом снова чёрточки и т. и. Для небольших чисел подобная система удобна, но она становится крайне неудобной, когда приходится много и долго считать. Поэтому ещё в самые древние времена люди придумали разные условные знаки для пятков, десятков, сотен и т. д., оставляя чёрточки только для немногих единиц. Так, например, в древнем Египте были придуманы следующие знаки для обозначения чисел: для единицы —

, для десятка —

, для сотни —

Таким образом, по египетской нумерации, напр., число 359 обозначалось так:

0x01 graphic

У древних ассирийцев были следующие клинообразные знаки для чисел: для единицы —

, для десятка —

, для сотни —

Таким образом, знаки:

= 51.

В северной Африке, среди туарегов, обитает небольшое племя рхадамзеры, которое имеет свои числовые знаки, употребляемые им до настоящего времени. Записывание цифр начинается у них справа налево.

Вот эти знаки:

По этой системе число 534, напр., пишется так:

Для счисления эти знаки настолько же неудобны, как и римские цифры. В старину буквы алфавита употреблялись и для обозначения чисел:

0x01 graphic

Изобретение введённой у нас десятичной системы приписывают арабам, почему и самые цифры эти называются арабскими. Из всех знаков этой системы особенно важное значение имеет о — нуль, который сам по себе означает ‘ничего’, а поставленный с правой стороны какой-нибудь цифры увеличивает её в десять раз.

Любопытно, что сами арабы свою цифирную систему называют индийской, так что, кто у кого позаимствовал её — неизвестно.

О славянских письменах

Историю книги на Руси следует начать с азбуки, т. е. с изобретения славянских письмен.

Как известно, славянские письмена изобретены свв. Кириллом и Мефодием в 885 году.

Шлёцер, знаменитый исторический исследователь, обращаясь к изобретателям кириллицы, говорит:

‘Приветствую вас здесь, бессмертные изобретатели славянской грамоты! Вы первые дерзнули грубый язык, имеющий множество ему только свойственных звуков, взять, так сказать, из уст народа и писать греческими буквами, но в этом деле поступили вы, как люди, отличным умом одаренные, и для каждого особенного звука, которого грек не имел в языке своем, изобрели вы новые особенные знаки или буквы. Как мал противу вас эльзасский монах Готфрид, или кто бы ни был тот немец, который первый осмелился писать на своем языке, но для сего рабски только перенял латинскую азбуку’.

По свидетельству монаха Храбра, ‘прежде убо Славяне не имеху книг, но чертами и резами чтяху и гадаху, крестивше же ся римскими и греческими письмены нуждахуся, — словеньска речь бе не устроена, и тако бяша много лета’.

0x01 graphic

Святые равноапостольные первоучители и просветители славянские, братья Кирилл и Мефодий.

Итак, до изобретения славянской азбуки славяне писали ‘чертами и резами’, но что это были за знаки — неизвестно.

Просветительская деятельность свв. Кирилла и Мефодия, составителей славянской азбуки, переводчиков богослужебных книг, представляет важнейшую эпоху в истории славянских племён вообще и нашего отечества в особенности.

Богослужебные книги были переведены на славянский язык не для русского народа, а для мораван, небольшого племени славянского. Мораване крещёны были почти за двести лет до введения христианства в России немецкими проповедниками, которые принесли с собой и книги, но на непонятном для мораван языке — латинском. Моравские князья, видя, что вера Христова туго распространяется среди народа на чуждом ему языке, обратились к византийскому императору Михаилу с просьбой прислать им проповедников, которые могли бы истолковывать мораванам Слово Божие на славянском языке. Выбор императора пал на Кирилла и Мефодия.

Константин-философ (в монашестве Кирилл) и брат его Мефодий были детьми солунянина Льва из Македонии.

Ребёнком Константин учился в Солу некой школе, где явился ‘дивом’ по изумительной остроте и живости своей памяти: ‘смеяше паче всех ученик в книгах памяти вельми скоро, яко и диву ему быти’. Потом попал в число учеников царьградского придворного училища, где обучался вместе с царевичем Михаилом. В то время преподавателем философии в царьградской школе был Фотий, будущий патриарх, человек, известный обширными научными познаниями. Сам Фотий впоследствии вспоминал о своей педагогической деятельности:

‘Друзья мои, вероятно, с чистой совестью будут добром поминать меня. Могу ли и сам я без слез вспоминать об этом. Когда я был дома, то с величайшим наслаждением смотрел, с какой ревностью учились окружавшие меня, с каким вниманием вопрошали меня, как упражнялись в разговорах, с помощью которых приобретается навык и правильнее выражается мысль. Радовался я, видя, как одни изощряли свой ум математическими выкладками, как другие исследовали истину с помощью философских методов, а третьи, изучая Священное писание, устремляли свой ум к благочестию, этому венцу всех прочих знаний. Такова была сфера, в которой я постоянно вращался. Бывало, пойду я во дворец, а ученики мои провожают меня до самого входа и просят, чтобы я поскорее вернулся. Считая подобную привязанность высшею для себя наградою, я старался оставаться во дворце не более, как того требовали дела, и когда я возвращался домой, то мое ученое общество уже ожидало меня у дверей. Те из моих учеников, кои своими превосходными качествами приобрели некоторое право на короткое со мной обращение, замечали мне, что я слишком замешкался, другие радостно меня приветствовали, были и такие, которые довольствовались тем, что я замечал их усердие’. Вот какого наставника имел первоучитель славян.

Учёность Константина была причиной, что его назначили преподавателем философии, Мефодий удалился на гору Олимп, ‘иде же святии отцы живут’, и там постригся. Сюда же вскоре прибыл и св. Кирилл. Его нисколько не прельщали роскошь и блеск пышной столицы Византийской империи. Однако братья должны были покинуть свою уединённую жизнь в монастыре, чтобы совершить миссионерскую поездку в пределы южной России. В то время в обширных степях нынешней южной России, от устьев Волги и Каспийского моря и до морей Чёрного и Азовского кочевали козары. Они были язычники и исповедники разных вер. Император Михаил III призвал к себе св. Кирилла и сказал ему: ‘Иди, философ, к этим людям и разреши их сомнения’. Св. Кирилл отвечал: ‘Если повелишь, государь, то с радостью пойду — пеший и босой, как ходили апостолы, рад и пострадать за Христа’.

Император сказал ему: ‘Если бы ты сам по себе это делал, такой поступок был бы похвален, но в этом случае дело касается моей державы. Иди с честью, с царской помощью!’

Во время пребывания своего в пределах южной России, св. Кирилл сделал два открытии: в Херсонесе удалось ему отыскать мощи св. Климента. Римский епископ св. Климент, живший спустя почти сто лет после Рождества Христова, был сослан сюда врагами христианства, замучен здесь и с якорем на шее брошен в море. О нём существовало предание, что прежде, каждый раз в день его страданий, море возмущалось и отступало от берегов, показывая на дне своём мощи св. мученика. Часть мощей святые братья на обратном пути взяли с собой. Другим, не менее важным, открытием была находка Псалтыря и Евангелия, писанных ‘рушскими письменами’. Г-н Барсов говорит по этому поводу: ‘факт этот встречается дословно во всех известных списках жития св. Кирилла. В дошедшем до нас послании папы Иоанна VIII о славянских письменах говорится, что они только вновь найдены , вновь открыты неким философом Константином’.

При всех странствованиях Мефодий был неразлучен с братом своим и ревностно разделял с ним подвиги на пользу веры. Обратив нескольких мусульман в христианство, свв. Кирилл и Мефодий возвратились на родину.

В 862 году, по получении от моравского князя Ростислава письма, император Михаил III созвал в Константинополе собор, на который были приглашены и братья Кирилл и Мефодий, уже прославившиеся своими проповедническими трудами. Император рассчитывал на Кирилла и Мефодия, которым, как он знал, хорошо был знаком славянский язык. И действительно, на соборе он прямо обратился к ним с предложением идти на проповедь к моравским славянам.

— Вы оба — солуняне, а все солуняне хорошо говорят по-славянски!

— Имеют ли славяне свою азбуку? — спросил св. Кирилл, — Уч

А. Бахтиаров

История книги на Руси

I. Славянские письмена

О письменах

О славянских письменах

Читайте также: