М.Н. Катков
М.Н. Катков
Истечение срока Тройственного союза и страх Европы перед свободной Россией
Истечение срока Тройственного союза и страх Европы перед свободной Россией
Истечение срока Тройственного союза и страх Европы перед свободной Россией, Катков Михаил Никифорович, Год: 1887
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Чтобы все было понятно в нынешнем положении дел, надо знать, что именно в марте месяце истекает срок злополучного для России ‘тройственного союза’, выманенного у нее на три года в эпоху ее уничижения и секретно возобновленного также на трехлетие в 1884 году. Договор этот хранился в строжайшем секрете. В точности не было известно даже самое существование писанного договора, и лишь в недавнее время проведалось его содержание и стало ясно, почему Россия падала в своем значении, все более и более теряя характер самостоятельной державы, и почему шаг за шагом она была вытеснена с Востока. Между тем показались признаки решимости России выйти из положения столь ей несвойственного, столь недостойного и столь пагубного для ее жизненных интересов. Показались признаки, что Россия намерена возвратить себе свободу, стать ко всем европейским державам в равномерно-добрые отношения, не вступать ни в какие секретные заговоры. Что может быть естественнее, проще и безобиднее подобного решения? Не так ли должен вести себя каждый из членов европейского союза, не имеющий затаенных умыслов? Для России же такое правдивое положение стало необходимостью, доказанное опытом. И вот наши союзники встрепенулись. Все было употреблено в дело, толчки и прельщения, обман и софизмы, игра принципами, психологические мотивы, космополитизм нашей дипломатии, безграмотность нашей политики, угрозы коалициями. Чем ближе к сроку, тем лихорадочнее заметалась политика, ищущая снова захватить нас в свои сети. В Берлине уже дисконтируют психологический момент, выдвигая призрак революции, якобы угрожающей России со стороны декабристов и панславистов, в надежде, что она поспешит искать убежища и успокоения под рукой германского канцлера. Чтобы не могло установиться добрых взаимных отношений между Россией и Францией, делается все возможное для возбуждения недоразумений между ними. Французам показывается вид, что Россия все-таки остается во власти князя Бисмарка и что между управляемыми им прямо Германией и косвенно Россией не только не ослабевают, но усиливаются интимные, грозные для Франции отношения, в этих видах сообщается по телеграфу во все концы мира даже о том что германский канцлер сделал визит супруге русского посла, полчаса беседовал с дамами, а пред тем совещался с русским послом, притом, быть может, подписывал прелиминарии договора, гарантирующего Германии неприкосновенность Франкфуртского трактата. Говорят, в Петербург прибудет депутация от германской гвардии и откроет там выставку своей новой амуниции, из чего Франция, конечно, лучше всего может понять, что между Россией и Германией утвердились не только интимные отношения, но и военная солидарность. России же между тем дается чувствовать, что Франция при всем задоре своего патриотизма ищет войти тоже в интимные отношения и союз с Германией. Пускаются в ход слухи о разных уступках, которые Германия готова сделать для снискания союза с Францией, о вознаграждении ее за Эльзас и Лотарингию, о нейтрализации этих областей, о переделке европейской карты. Принимают в Берлине с великими почестями ‘великого Француза’, старого Лессепса, якобы прибывшего с тайными предложениями. Нам дается еще понять, что германский канцлер позволит нам подраться с Австро-Венгрией, которая, со своей стороны, вдруг изменяет тон по отношению к России. Тот самый граф Кальноки, который еще так недавно старался перещеголять лорда Солсбери в дерзостях по адресу России, вдруг заговорил минорным тоном. Официозные газеты венские, далее пештские, стараются быть не только вежливыми, но почти нежными к России. Пущены слухи, что наш посол при венском дворе затем и прибыл в Петербург, чтоб устроить сепаратный договор с Австро-Венгрией по делам Востока. Но в то же время стало известно, что Австро-Венгрия уже возобновила свой договор, или, точнее, заговор с Германией. Германские газеты сначала выражали как бы неудовольствие за тон, какой приняла Австро-Венгрия с Россией, а теперь уже ликуют, по-видимому, уверенные, что Россия вступила или вступит в упомянутое соглашение с Австро-Венгрией, и со смехом объявляют это соглашение ничем иным, как обманным возобновлением ‘тройственного союза’. В самом деле, Австро-Венгрия возобновила свой договор с Германией, а если б оказалось правдой, что Россия вступила с Австро-Венгрией в договорные отношения по делам Востока, то это почти и значило бы то, чего добивался всеми изворотами руководитель берлинской политики.
Наше мнение никакой силы не имеет. Но на мнение наше в этом вопросе почему-то ссылаются как в Вене и Пеште, так и в Берлине. Мнение же наше таково: для России нет надобности вступать в договорные условия с какой бы то ни было державой, так как Россия не имеет теперь намерения предпринимать активную политику. Мы полагаем, что достоинство России и ее интересы при настоящих обстоятельствах, при удержании полной свободы, будут более обеспечены, или, вернее, ее достоинство и интересы только при этом условии и могут быть обеспечены должным образом. С прискорбием видим мы, что благодаря ‘тройственному союзу’ авторитет России поколебался, что враждебная ей политика, которой Россия сама способствовала, оторвала от нее те страны, за независимость которых она пролила столько своей крови, независимость которых дорога для нее, — конечно, не в отчуждении от нее, но в согласии с ней, так как единоверные ей народы Востока принадлежат к одной с ней системе и могут сохранять самые основы своего национального существования только в тесном союзе с ней. Но восстановить свое значение на Востоке она может не иначе, как сама собой. Пособие Германии или Австро-Венгрии не только не восстановит ее авторитета, но уронит его еще более. Это не поправит ее дел на Востоке, это будет только дальнейшей ступенью упадка, это будет паллиативом, который только усилит зло. Мы держимся мнения, которое, по-видимому, соответствует видам нашего правительства, судя по официозным заявлениям Politische Correspondenz, Le Nord: как ни прискорбно нам видеть смуту на Востоке, лучше воздержаться от всякого вмешательства, если мы почему-либо не считаем удобным теперь же действовать самостоятельно, не прибегая к компромиссам с чуждыми Востоку державами, которые направляются туда лишь с целью хищений и которых каждый шаг там есть урон достоинству России и ущерб ее интересам. Все инсинуации о дележе Балканского полуострова — дело лукавое и к добру не ведущее. Россия не помышляет о территориальных приобретениях на Востоке. Если б она вздумала поглотить эти народности, она расстроила бы только свой организм и осталась бы опять одинокой в мире. Ей нужны, напротив, самостоятельные, крепкие политические организмы на Востоке, лишь бы родные ей, соединенные с нею основным для всякого народа началом, верою. Восточная Церковь, вот та глубокая внутренняя связь, которая соединяет эти народы с Россией, — связь, которую не ценят должным образом верхоглядные наблюдатели. Она остается в глубине своей действенной, несмотря на политические неурядицы, на незрелость и сумбур интеллигенции. Да разве и в самой России поверхность ее народа соответствует глубине? Разве мы сами не страдаем от чуждых нам доктрин и понятий, которые делают нас слепыми и вносят смуту в наши дела? Лишь бы только мы сами пришли в себя и стали бы мыслить и действовать самостоятельно, с сознанием своих истинных сил, — дела на Востоке исправятся и наши отношения к этим народностям определятся должным образом…
Что касается Австро-Венгрии, то мы безо всяких договорных условий можем находиться в наилучших к ней отношениях, если она откажется от притязания быть Балканским государством и отвергнет политику захватов и хищений на Востоке. Иначе между ней и Россией искреннего лада быть не может, и столкновение между ними рано или поздно последует неизбежно, последует независимо от чьей бы то ни было воли, последует роковым образом. Это не мнение наше, это сила вещей. Австрия, мы полагаем, могла бы опереться на Россию лишь в том случае, если б захотела возвратиться восвояси. В искреннем сближении с Россией она при таком направлении могла бы возвратить себе утраченное ею положение самостоятельной державы в европейской системе.
Впервые опубликовано: ‘Московские ведомости’. 1887. No 66. 8 марта. С. 2.