И. Соколовъ. Отношеніе протестантизма въ Россіи въ XVI и XVII вкахъ. Москва. 1880. VIII+450+76.
И. Соколовъ. Отношеніе протестантизма въ Россіи въ XVI и XVII вкахъ. Москва. 1880. VIII+450+76.
Н. Каревъ.
‘Русская Мысль’, No 1, 1881
И. Соколов. Отношение протестантизма в России в XVI и XVII веках. Москва. 1880, Кареев Николай Иванович, Год: 1881
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Книга г. Соколова распадается на дв части: въ первой говорится объ отношеніи протестантизма къ сверо-восточной Россіи, во второй разсматривается исторія протестантизма въ русскихъ областяхъ, бывшихъ подъ властью Литвы и Польши. Въ каждой изъ этихъ частей авторъ слдитъ за распространеніемъ протестантизма, за протестантской пропагандой среди русскихъ, за исторіей отношеній между новыми церквами, съ одной стороны, и расколомъ въ сверо-восточной Россіи и православіемъ въ юго-западной, съ другой, об части оканчиваются обзоромъ вліянія протестантизма на просвщеніе, нравственное состояніе и церковную жизнь русскаго общества. Таково въ общихъ чертахъ содержаніе книги г. Соколова. Дъ концу приложены примчанія, которыя даютъ намъ возможность судить о томъ, что читалъ авторъ для составленія своей книги. Въ начитанности ему отказать нельзя, хотя есть основанія предполагать, что не вс т книги, на которыя мы находимъ у него ссылки, были, дйствительно, извстны г. Соколову. Наприм., онъ, какъ мы увидимъ ниже, совершенно незнакомъ съ польскимъ языкомъ, а между тмъ ссылается иногда (и то только по разу большею частью) на польскія сочиненія, названія которыхъ, само собою разумется, передаются крайне неврно. {См., напр., примчанія стр. 44, 45, 70.} Укажемъ и на то, что авторъ воспользовался для составленія своей книги и рукописнымъ матеріаломъ, принадлежащимъ московской духовной академіи, синодальной библіотек и т. п.
Мы не станемъ излагать содержаніе книги г. Соколова, многіе отдлы которой прочтутся съ интересомъ: для такого наложенія потребовалось бы гораздо боле мста, нежели мы располагаемъ. При томъ и цль нашей рецензіи совершенно иная: при чтеніи труда г. Соколова намъ не разъ приходилось убждаться, что авторъ предпринялъ изслдованіе объ отношеніи протестантизна къ Россіи, будучи только самымъ поверхностнымъ образомъ знакомъ съ исторіей самаго протестантизма вн Россіи и вообще съ западно-европейской исторіей. На эту-то сторону дла мы и намрены обратить вниманіе читателя. Но прежде еще одно замчаніе:
Разсматриваемое нами сочиненіе иметъ происхожденіе академическое: на оборот заглавнаго листа сдлана помтка, изъ которой видно, что рукопись прошла чрезъ цензуру московской духовной академіи. Кром того, вроисповдное отношеніе автора къ предмету своего наслдованія сквозитъ на каждомъ шагу, особенно въ тхъ отдлахъ, гд излагается полемика русскихъ богослововъ съ протестантскими. Но этой стороны дла мы касаться не будемъ, отмчая ее только для характеристики точки зрнія, на которой стоитъ авторъ. Впрочемъ, въ то же время, мы считаемъ долгомъ своимъ прибавить къ чести г. Соколова, что указанная точка зрнія не мшаетъ ему быть безпристрастнымъ къ протестантамъ тамъ, гд не затрону ты вопросы догматическіе и гд авторъ лишенъ возможности предполагать со стороны протестантовъ существованіе какихъ-либо злокозненныхъ замысловъ. Въ этомъ отношеніи г. Соколовъ не можетъ идти въ сравненіе съ католическими писателями, касавшимися великаго религіознаго движенія XVI в. Укажу, напр., на ршеніе вопроса: каково было вліяніе протестантизма на нравственное состояніе русскаго общества. {Россія сверо-восточная, стр. 223 sq., Русь юго-западная, стр. 444 sq.} Изобразивъ паденіе благочестія и нравственности среди ‘лютерски и кальвински — мудрствующихъ’, авторъ ршительно заявляетъ, что ‘ни протестантизмъ собственно растлилъ и оторвалъ ихъ отъ православной церкви: они, по словамъ его, жизнью, длами давно отпали отъ нея’. Поэтому его и не интересуетъ ‘растлвающее вліяніе протестантизма на эти подонки общества’. Говоря обо всемъ обществ, которое въ XVI—XІІ вв. не отличалось особенною нравственностію, онъ приходитъ къ тому заключенію, что ‘виною упадка общественной нравственности было не новое иноземное вліяніе, а неустойчивость прежнихъ нравственныхъ связей, неудовлетворительность, ненормальность прежнихъ общественныхъ отношеній.’ Мало того, г. Соколовъ находитъ, что поведеніе русскихъ было даже гораздо ‘соблазнительне’, нежели тхъ нмцевъ, которые поселились среди нихъ. ‘При тогдашнемъ стро русской общественной нравственности, не столько слабыхъ, соблазнительныхъ, сколько добрыхъ, благодтельныхъ для нея сторонъ можно было находить въ протестантизм. Съ своимъ животворнымъ, просвщеннымъ направленіемъ, составляющимъ главное его отличительное достоинство, протестантизмъ могъ уврачевать и, вроятно, уврачевалъ множество нравственныхъ недуговъ русскаго народа’. Такъ говоритъ г. Соколовъ относительно Московскаго государства, и не иной взглядъ приводитъ онъ, разсматривая тотъ же вопросъ по отношенію къ русскимъ областямъ Рчи Посполитой. ‘Протестантизмъ, читаемъ мы у него, съ своимъ просвщеннымъ характеристическимъ направленіемъ, обиліемъ добродтелей ума и добродтелей общественныхъ и политическихъ, могъ значительно повліять на облагороженіе общественныхъ нравовъ, на улучшеніе взаимныхъ отношеній всхъ членовъ общества’. Благодаря такому безпристрастному взгляду, почтенному автору удалось представить много, дйствительно, всякихъ соображеній въ пользу тезиса о благотворномъ вліяніи протестантовъ на русское общество, и даже, быть можетъ, все-гд г. Соколовъ длаетъ натяжки, преувеличиваетъ, чтобы доказать свой тезисъ. Во всякомъ случа, т отдлы книги, въ которыхъ говорится о возможности вліянія протестантизма на образованіи мистическихъ раскольническихъ сектъ, о вліяніи его на русское просвщеніе до Петра Великаго, на церковно-практическую жизнь русскаго общества, на вншнее положеніе православной церкви подъ польскимъ владычествомъ на Руси и т. д., — заслуживаютъ того, чтобы на нихъ было обращено вниманіе.
Тмъ непріятне отмчать слабыя стороны сочиненія. Къ числу ихъ относится между прочимъ, какъ сказано, недостаточное знакомство съ западно-европейской исторіей. Особенно выразилось дло въ общемъ взгляд автора на протестантизмъ. Въ пониманіи культурнаго характера этого историческаго явленія г. Соколовъ, къ сожалнію, недалеко ушелъ отъ людей Московскаго государства, жившихъ въ XVII вк. Безъ особенныхъ оговорокъ онъ могъ бы принять, какъ за свое собственное мнніе, слдующія, наприм., слова Стефана Яворскаго: ‘аще бы Лютеръ тайныя исповдни поста сорокодневнаго не отвергъ, аще бы воздержанія узъ не растерзалъ, аще бы дда благая во спасенію потребна не обругалъ, аще бы въ нечистотахъ и прочихъ беззаконіяхъ погрязшимъ гршникомъ не возвстилъ оправданія единою только врою безъ длъ, не имлъ бы столь многихъ послдователей’. Еще съ большимъ правомъ могъ бы г. Соколовъ подписаться подъ слдующимъ обращеніемъ въ протестантамъ одного изъ полемическихъ трактатовъ XVII в.: ‘вы, чревній рабы, сказано тамъ, нарицаетеся аростоликамт и евангеликами, но вага держите имена, украдосте одянія длиннйшая: вы не покоряетесь ни апостолу, ни евангелію, и слдуете въ жизни и ученіи не Христу, а сластолюбцу Эпикуру и женолюбивйшему Сарданапалу, и вамъ достойно и праведно нарицапскіе апостоликами, но эпикуреиками, не евангеликами, но сарданапаликами’. Подобныя обличенія, по словамъ г. Соколова, остроумно и довольно правдиво характеризуютъ все нравственное ученіе и поведеніе обличаемыхъ (стр. 152). Дло въ томъ, что для нашего автора реформація была и попыткой возвращенія къ первобытному христіанству, а сочиненнымъ и зрлымъ плодомъ нечистаго смени западнаго гуманизма (стр. 55). Не, что такое гуманизмъ, для г. Соколова, должно быть, не совсмъ ясно, когда онъ въ Башкин и его послдователяхъ видитъ русскихъ раціоналистовъ и гуманистовъ (стр. 58). Или это только одинъ изъ образцовъ неумстнаго и неумлаго употребленія авторомъ иностранныхъ словъ, когда ‘реакція’ у него иметъ значеніе отрицанія, а ‘стереотипный’ замняетъ собою слова ‘сжатый, совращенный’ (стр. 72, 77)? Или же это просто незнаніе того, что такое гуманизмъ? Послднее предположеніе вполн допустимо, въ виду существованія въ книг множества промаховъ по части всеобщей исторіи. Неугодно-ли узнать, наприм., такую вещь? По поводу предполагавшагося брака старшей дочери Михаила еодоровпа съ датскимъ принцемъ у протестантовъ были кое-какія надежды. ‘Извстно, замчаетъ г. Соколовъ (стр. 99), какъ много значили брачные союзы въ судьб протестантизма: въ такой просвщенной и независимой стран, какъ Англія, введеніе протестантизма при Генрих VIII обязано брачнымъ союзамъ’ (!!!). Посл этого не удивляешься, читая въ разбираемой книг и такія вещи, что протестантское ученіе объ оправданіи ‘придумано по нечистымъ побужденіямъ’ (стр. 118). Извстна-ли автору исторія внутренней жизни Лютера, его душевнаго состоянія, когда онъ ‘придумывалъ’ свое ученіе объ оправданіи? Очевидно, нтъ. Г. Соколовъ могъ бы доказывать несоотвтствіе этого ученія съ св. писаніемъ, могъ бы даже, какъ это и длали нкоторые современники Лютера, указывать, пожалуй, на опасную для нравственности сторону въ этомъ ученіи, но въ виду историческаго факта онъ не имлъ никакого права такъ представлять происхожденіе протестантскаго ученія, будто бы оно отринуло добрыя дла ‘слабаго ради и прелестнаго житія суетнаго сего свта’. Что простительно было говорить книжникамъ XV1I вка, не знавшимъ исторіи, то непростительно повторять ученому XIX в., который пишетъ историческое изслдованіе о протестантизм. Что это не обмолвка со стороны автора, въ этомъ нтъ сомннія: это прочно установившійся въ голов его взглядъ. ‘Какъ самъ гуманизмъ, утверждаетъ г. Соколовъ, — въ наук и искусств, такъ и его изчадіе — протестантизмъ, въ области религіи и жизни были въ извстной мр поворотомъ къ античному язычеству’ (стр. 135). Извстно-ли автору отношеніе настоящихъ гуманистовъ къ вопросамъ церковнымъ и отношеніе реформаторовъ къ языческому возрожденію? Очевидно, нтъ: весь вопросъ ршается у него ссылкой на снесенное Эразмомъ и высиженное Лютеромъ яйцо. Отсюда, изъ этого неяснаго представленія хода европейской исторіи происходятъ и т непонятные намеки, которыми изобилуетъ все сочиненіе, въ род, наприм., указанія на ‘эпохи великихъ научныхъ и религіозныхъ-политическихъ переворотовъ въ западной Европ, произведшихъ реформацію въ самой реформаціи’ (?).
Вторая часть книги особенно наполнена доказательствами незнанія авторомъ всего, неотносящагося въ собственно русской исторіи. Здсь ему пришлось весьма часто касаться прошлаго Польши. Главными руководителями г. Соколова явились два историка реформаціи въ Польш и Литв, графъ Красинскій и Лукашевичъ, сочиненія которыхъ ему извстны по нмецкимъ переводамъ, только напрасно у автора они названы Красинскимъ и Люкашевичемъ, и вообще напрасно онъ не справился, какъ читать польскія фамиліи и разныя названія городовъ, мстечекъ и т. п., чтобы не искажать ихъ, до неузнаваемости, въ русской транскрипціи. Вотъ примры подобныхъ искаженій: Осцміана, вм. Ошмяны (стр. 286), Вегровъ, вм. Венгровъ (стр. 291), Сцидловъ, вм. Шидловъ (297), Сцисцковскій, вм. Шишковскій (298), Хрцестовскій, вв. Хржестовскій (309), Кзіасъ — Ксёнжъ, Добрцанскій — Добржанскій и пр. и пр. Нкоторыя имена даже возстановить трудно, не наведши справки въ источникахъ, изъ которыхъ черпалъ свои свднія г. Соколовъ. Но для насъ важне факты. И что же мы тутъ видимъ? Витовту, брату (sic!) Ягелла, приписывается намреніе создать изъ своихъ владній единое самостоятельное государство на началахъ гусситизма, что представляетъ изъ себя очень неточную, если не сказать боле, передачу извстнаго историческаго факта (стр. 247). Напрасно авторъ относитъ также второй декретъ Сигизмунда I противъ лютеранъ къ 1542 году (стр. 249): уже въ 20-тыхъ годахъ Сигизмундомъ Старымъ изданъ былъ не одинъ декретъ противъ нововрія, а въ сороковыхъ годахъ энергія его въ борьб съ ересью, напротивъ, ослабваетъ. Отношеніе въ реформаціи Сигизмунда Августа г. Соколовымъ окончательно не понято: ему приписываются цли, которыя преслдовалъ и Витоитъ (стр. 250) съ совершенно даже вымышленнымъ оттнкомъ: по поводу плана одного протестанта образовать изъ Литвы протестантское государство въ зависимости отъ Пруссіи, нашъ авторъ очень развязно увряетъ, что эту идею тщетно преслдовалъ раньше и Сигизмундъ Августъ! (стр. 312). Дале, тому же королю приписывается желаніе самаго серьезнаго и многосторонняго преобразованія церкви, которое онъ высказывалъ будто бы неоднократно на сеймахъ, никогда не покидая своихъ мыслей о собор и преобразованіи церкви. Это положительно неврно, ибо, наоборотъ, Сигизмундъ Августъ постоянно тормозилъ этотъ вопросъ, поднимавшійся на сеймахъ протестантскою шляхтою: за свою политику онъ даже былъ прозванъ крулемъ-доютркомъ, т. е. королемъ, откладывающимъ все на завтра. Вроятно, автору неизвстна также нершительная, колеблющаяся политика Сигизмунда Августа по отношенію къ протестантизму, неизвстны изданные имъ эдикты противъ религіозныхъ новшествъ, неизвстна его осторожность, съ какою онъ относился къ римской куріи и вообще къ католическому духовенству, если онъ прямо производить его въ неустрашимые, энергическіе заступники еретиковъ (стр. 250). Утвержденіе, что кальвинизмъ былъ господствующею религіею въ дитовско-польскомъ государств (стр. 251) во время Сигизмунда Августа, можно было бы назвать смлой гипотезой, если бы нужны были гинотезы относительно такихъ эпохъ, о которыхъ намъ говорятъ факты. Такъ, гд польская исторія соприкасается съ западно-европейской, дло обстоитъ не лучше: къ нашему крайнему удивленію, г. Соколовъ воскрешаетъ убитаго въ 1632 году Густава Адольфа, чтобы заставить его ‘со своими воинами, привыкшими къ грабежу во время тридцатилтней войны’, сдлать злополучное нашествіи на Польшу при Дн Казимір, который быжъ избранъ на подьскій престолъ только въ 1648 году (стр. 318). Это нашествіе ‘снговаго короля’ нашъ авторъ повторяетъ и на 365 страниц своего сочиненія. Вообще тридцатилтняя война для г. Соколова нкоторый камень преткновенія: оставивъ посл нея въ живыхъ Густава Адольфа, онъ находитъ для нея аналогію въ борьб Польши съ Москвою за Малороссію, а эта борьба, по его мннію, была ‘слдствіемъ таинственной религіозно-политической связи православія съ протестантизмомъ’ (стр. 366)!!! Нтъ сомннія, что г. Соколовъ усмотрлъ нчто таинственное и въ люблинской уніи: Литва, говорятъ онъ (стр. 330), окончательно соединяется съ Польшею (въ 1569 г.) на началахъ (?) римско-католической уніи (?!). Мы ограничиваемся лишь немногими промахами г. Соколова и притомъ такими, который такъ очевидны, что не стоить даже и доказывать ихъ значеніе. Но и весь отдлъ о реформаціонномъ движеніи въ Польш страдаетъ отъ незнакомства автора съ литературой предмета, существующей на польскомъ язык: въ виду послднихъ успховъ исторической науки въ Польш, сочиненія гр. Красинскаго (1840 г.) и Лукашевича (1841—3 г.), которыми пользовался г. Соколовъ, можно считать устарлыми, и даже появившееся около 10 лтъ тому назадъ изслдованіе проф. Закржевекаго (Powstanie i wzvost reformacyi w Polsce), посвященное предмету, въ нкоторыхъ пунктахъ утратило значеніе, вслдствіе обнародованія новаго матеріала.