Хетагуров Коста: биографическая справка, Хетагуров Коста Леванович, Год: 1931
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Абаев И., Фарнеев К. Коста // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939.
Т. 5. — [М.]: Изд-во Ком. Акад., 1931. — Стб. 503—507.
http://feb-web.ru/FEB/LITENC/ENCYCLOP/le5/le5-5031.htm
КОСТА [Xetggaty Leuany tyrt, 1863—1906] — псевдоним Константина Левановича Хетагурова, крупнейшего осетинского поэта, публициста и общественного деятеля. Р. в селе Нар в северной Осетии. Первоначальное образование получил в Нарской аульной школе. В 1872 поступил во Владикавказское реальное училище, а через год — в Ставропольскую гимназию. К этому времени относятся его первые стихотворения на русском яз. Не окончив Ставропольской гимназии, он в 1879 поступил в петербургскую Академию художеств, вопреки желанию отца, который готовил сына к карьере чиновника русского правительства. Тяжелая нужда заставила К. в 1883 оставить Академию художеств. С 1884 до 1891 К. работает во Владикавказе, сотрудничая в местных и столичных газетах и журналах, одновременно принимает самое активное участие в общественной жизни, примыкая к леволиберальным группировкам с определенным оттенком националистических настроений. Этим объясняется его кратковременная связь с дворянской частью осетинской интеллигенции, с которой он вскоре окончательно порвал. В летние месяцы Коста отправлялся в горы, где глубже знакомился с настроениями и бытом осетинского народа. К этому времени относится появление его стихотворений на осетинском яз., которые распространялись в списках и которыми зачитывалась учащаяся молодежь Осетии и ее разночинная интеллигенция. Эти произведения, проникнутые боевыми настроениями, изображавшие приниженное положение осетин под гнетом русского царизма в эпоху колонизации Кавказа, стали проникать и в гущу народа. Важнейшим фактом жизни Косты в восьмидесятых годах следует признать его выступление со стихотворением, посвященным Лермонтову в день открытия его памятника в Пятигорске [1889]. Поэту не была дана возможность до конца дочитать свои стихи, — в них говорилось о ‘вековых невзгодах’ ‘дорогой отчизны’, о ‘предвестнике желанной свободы’, но не ‘той свободы зла, насилия и слез’, жертвой к-рых стали народы Кавказа под игом русского царизма, а ‘свободы труда и поэтических грез’. На передовую часть русского общества выступление К. произвело большое впечатление. В 90-х гг. после ряда столкновений с представителями русского правительства К. был выслан из пределов Терской области как политически неблагонадежный. Он выехал в Ставрополь, где принимал самое активное участие в газете ‘Северный Кавказ’, освещая на ее страницах вопросы жизни горцев. В то же время он опротестовал решение выславшего его генерала Коханова перед сенатом. Сенат признал действия начальника Терской области по отношению к К. неправильными, и он снова возвращается в Терскую область, в г. Пятигорск. Однако полицейские преследования этим не закончились: К. снова высылают из пределов Кавказа, и только в 1900 он получает возможность вернуться на родину. Весть о запрещении в 1897 сборника стихотворений Косты ‘Ирон Фандыр’ (Осетинская лира) и последующие годы ссылки в Херсонес подорвали здоровье поэта. В его переписке с друзьями слышны пессимистические ноты, жалобы на тяжелые условия жизни. ‘Устал, поблекли силы, увяли навсегда, / И яму для могилы мне вырыла нужда’, говорится в одном из его стихотворений этого периода. Нужда и полицейские преследования в конце концов подорвали силы поэта. Он заболел тяжелой душевной болезнью, от к-рой уже не оправился.
В творчестве К. отразилось влияние устной поэзии Осетии и русской народнической литературы.
К. в своей поэме ‘Авсати’ настолько умело использовал устное народное творчество, что поэма стала популярнее всех устных сказаний в Осетии. К. находился под сильным влиянием Некрасова, особенно рельефно это отразилось в поэме ‘Кому живется вольготно на Руси’, — автор сам в скобках дает подзаголовок: ‘Подражание Некрасову’. Эта поэма, направленная против военной бюрократии, самая крупная вещь из всего, что написал Коста.
Революционно настроенный народник, К. в своих произведениях стремится отразить чувства и настроения народа, переживающего эпоху родового быта и занимающегося преимущественно скотоводством и земледелием.
Звуки песен этого народа-пастуха, народа-земледельца печальны: чуждая сила вторглась в его судьбы, являясь источником всех бед и несчастий. Этой чуждой, злой силой является русское правительство, колонизировавшее Кавказ, в частности Осетию, в период интенсивного развития торгового капитализма. В связи с русской колонизацией лучшая часть земель горцев отнималась у них и передавалась казакам и новоявленным феодалам из русских ставленников и грузинских князей, а иногда и из продавших себя осетин. В стихотворениях К. не раз говорится о том, как ‘отняли у нас землю’, ‘крепкими цепями сковали нам руки’ и т. д. Его произведения могут служить яркой иллюстрацией к колонизаторской политике русского торгового капитала в Осетии. Вместе со вторжением капитализма идет усиленное распространение среди осетин новой (православной) религии: старая религия родовой эпохи вытесняется колонизаторами, к-рые оскверняют все, что было свято для народа-скотовода, все его родовые религиозно-этические представления: ‘попирают светлые священные места’, ‘издеваются над нашими покойниками’… Касаясь вопросов классового расслоения внутри самого народа в переживаемую им эпоху, поэт изображает жизнь зажиточного ‘сильного’ человека и рядом с ней жизнь батрака-бедняка, порой лишенного всяких средств к существованию: ‘Калым мой готов, из платы за наемную работу скопил я скудные средства’. Вся поэзия Косты проникнута глубоким сочувствием к доле ‘униженных и оскорбленных’, доле горской бедноты.
Постоянным лейтмотивом творчества К. было противопоставление кавказского чиновничества горской бедноте. Бичуя ‘пришлых насильников’, К. не забывал и о местном дворянстве. Всегда и всюду, во всех своих произведениях он изображает себя одетым в ‘простой, горский, домотканный холст’, ‘Я не товарищ сытым гордецам’, заявляет К. в своем ‘Ныфс’ (Надежда). ‘Не спрашивай о моем роде, — отвечает он в ‘Чйда’ (Кто ты), — я не знатен’. В той же поэме К. иронически замечает: ‘Не смотри на мою наружность, она не девичья’ (здесь поэт высмеивает ожиревших, неспособных к труду дворян-‘красавцев’). Иногда поэт прямо направляет стрелы своих стихов в дворян, а когда это невозможно, высмеивает их иносказательно. В своих ‘недопетых куплетах’ К. осторожно, но ядовито высмеивает взяточников-‘чиновничков’, противопоставляя им умирающее с голоду, доведенное до нищеты крестьянство.
Все творчество Косты отличается большим мастерством и острой социальной направленностью, этим и объясняется тот факт, что все его стихи усвоены крестьянскими низами и почти все переложены на музыку самими крестьянами. Поэт гордится своим происхождением из горской бедноты, тем, что ему ‘с сытыми и богатыми не по пути’. Противопоставление бедняка богачу (‘Ласкдзаран’, ‘Чйда’ и т. д.) в его поэзии постоянно — К. безусловно поэт горской бедноты, пользовавшийся в ее среде особой любовью. Многие его песни распеваются еще поныне на колхозных полях во время коллективной работы. С ними выступали восставшие осетины в 1905, они сослужили большую службу в 1917. Каждый осетин знает и любит ‘Песнь солдата’ и ‘Додой’. Песня ‘Додой’ бичует не только русское чиновничество на Кавказе, но и бьет по местным прислужникам русского царизма. В песне говорится:
‘Горы родимые, плачьте безумно!
Лучше мне видеть вас черной золой.
Судьи народные, падая шумно,
Пусть вас схоронит обвал под собой.
Чье-нибудь сердце пусть тяжко застонет,
Горе народное, плача, поймет,
Пусть хоть один в этом горе потонет,
В жгучем страданьи слезинку прольет.
Цепью железной нам тело сковали,
Мертвым покоя в земле не дают.
Край наш поруган, и нивы отняли,
Всех нас позорят и розгами бьют.
Мы раскололись, не знаем отчизны,
Скот разгоняет так бешеный зверь,
Где ж ты, наш пастырь? Для радостной жизни
Нас собери своим словом теперь.
Враг наш ликующий в бездну нас гонит,
Славы желая, бесславно мы ждем.
Родина-мать и рыдает и стонет…
Вождь наш, спеши к нам — мы к смерти идем’
(перев. А. Гулуева).
Но поэт-народник не видит, не умеет найти ясного исхода, отсюда — хотя К. для своей эпохи безусловно поэт революционный (в смысле национального освобождения) — националистические и даже мистические нотки в его творчестве. Это — результат известного раздвоения, неустойчивости социального бытия К. Отсюда и воспевание православия, внедрившегося в Осетию вместе с торговым капиталом, отсюда мистицизм и частые отступления от своих же идеалов. Творчество К. в наше время используется реакционными слоями национальной интеллигенции в своих интересах, ударение при этом делается на националистических мотивах поэзии К.
При этом реакционная интеллигенция стремится противопоставить К. молодой осетинской пролетарской лит-ре, идущей теперь путями, отличными от путей К., к-рые были естественны и неизбежны в его время у поэта-народника угнетенной страны.
Библиография: I. Стихотворения (на русск. яз.), 1895, Iron foendyr (Осетинская лира), изд. 2-е, 1897 (изд. 4-е, Берлин, 1922), Дуня, Комедия (на русск. яз.), Плачущая скала, Осетинская легенда, журн. ‘Горская мысль’, 1922, No 3, ‘Избранный Коста’, Цхинвали, 1926.
II. Гаддиев Ц., Коста Хетагуров, певец осетинской горской бедноты, ‘Изв. Осетинского научно-исследовательского ин-та краеведения’, вып. II, Владикавказ, 1926, VI, Коцоева М., Коста Хетагуров — поэт Осетии, журн. ‘Революция и горец’, Ростов н/Д., 1930, No 3.