Хау-Цю-Джуань, Китайская Литература, Год: 1832 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 13 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Отрывок из китайского романа:

Хау-Цю-Джуань,

т. е. Беспримерный брак

Перевод с китайского

Северные цветы на 1832 год

М., ‘Наука’, 1980

(Девица Бин-Син, быв похищена человеком, искавшим ее руки, освобождается юным и благородным Тей-Гундзы. Похититель, молодой повеса знатного рода, по имени Го-Гундзы, старается снова завлечь ее в свои сети, но все его замыслы рушатся умом и хитростию девицы Бин-Син. Не успевая в своих коварствах, Го-Гундзы ищет отмстить ее освободителю, по и тот не дается в обман. Здесь описан один из способов мщения, выдуманных Го-Гундзы и тестем его Шуй-Жунем, дядею помянутой девицы.

Роман сей отменно занимателен, как странностию своего содержания, так и любопытным изображением китайских нравов, описанных китайцем.

Встречаемое в сем отрывке слово Гун-дзы придается к личному имени молодого человека и означает благородного юношу, сына знатного отца. Гун есть в Китае титул достоинства 2-го класса¹.)

Глава XII

За притворным угощением оказались явные злодеи

…Шуй-Жунь, видя неуспешность своих замыслов, печально пошел к Го-Гундзы и сказал ему: ‘Лукав этот Тей. Непременно хочет кончить все дело тайком. Вы должны быть осторожны’.

— Мне кажется, он сущий дьявол,— отвечал Го-Гундзы,— как же мне, простаку, от него остеречься? Видно, он не на шутку хочет быть моим соперником. Разве уж подружиться мне с ним и, пригласив его к себе на завтрак, напоить допьяна и побить его? Господа Джан, Ли, Ван не откажутся мне в том пособить.

— И это было бы хорошо,— заметил Шуй-Жунь,— но, кажется, невозможно!

— Почему невозможно? — возразил Го-Гундзы.— Пусть он сын Дутана², но мой отец почти Чын-сян³: чем же я меньше его?

— Когда так,— молвил Шуй-Жунь,— то теперь же отправьтесь к нему, пока он не уехал.

Го-Гундзы, поспешно приготовя билет и переодевшись, поехал. Тей-Гундзы, увидя билет его, велел своему слуге сказать, что его нет дома, а сам ушел в другую комнату. Го-Гундзы, вошед в переднюю, наговорил Сиоу-Даню множество вежливостей, относившихся к его господину, и уехал. Тогда Тей-Гундзы начал рассуждать: ‘Я противник его, зачем же ему было приезжать ко мне? видно, не успев в прежних своих хитростях, выдумал еще какую-нибудь, но едва ли и теперь успеешь, дружок! Впрочем, дело уже кончено, и я завтра же уеду, когда мне с ним видеться?’ Потом, пораздумавшись, он говорил про себя: ‘Пусть он ветреник и неуч, но он сын знатного вельможи. Всяк осудит меня, если не посещу его взаимно. А как это роскошное дитя встает поздно, то завтра пораньше отвезу к нему билет’⁴.

Поутру Тей-Гундзы приказал Сиоу-Даню готовиться к отъезду, а сам, взяв слугу из гостиницы, пошел к Го-Гундзы. Этот уже давно поставил постового, и только Тей-Гундзы подошел к воротам и послал билет, как

Го-Гундзы, порядочно одетый, встретил его и сказал с веселым видом: ‘Я, меньшой ваш брат⁵, единственно из почтения к вам был у вас вчера, но мог ли я надеяться, чтоб вы для меня беспокоили себя?’ Тут он начал усильно просить Тея, чтоб он вошел к нему в дом. Тей-Гундзы, сверх чаяния встретив его у ворот и увидев оказываемые им знаки уважения, принужден был войти в приемную комнату и, после новых приветствий, хотел было уйти, но Го-Гундзы удержал его, говоря, что ‘здесь не такое место, где бы прилично было слушать его наставления’, и ввел его во внутреннюю комнату. Здесь они взаимно друг друга приветствовали и сели, им подали чай. Тогда Го-Гундзы сказал: ‘Давно я желал вас видеть, но, за разными делами, не мог до вчерашнего дня засвидетельствовать вам мое почтение. Теперь же, имея счастье видеть вас у себя, не в силах изъяснить мою радость. Нельзя ли, для такой радости, нам вместе повеселиться?’

— Чувствуя вашу приязнь, я с великим бы удовольствием исполнил ваше желание,— отвечал Тей-Гундзы,— но отъезд мой так скор, как спустить стрелу с тетивы. В другое время не премину удовлетворить ваше желание.

Он хотел идти, но Го-Гундзы, остановив его, сказал:

— Мне будет стыдно перед целым городом, если не удостоите сколько-нибудь посидеть у меня. Отъезд можно отложить на несколько часов.

— Не почтите, чтоб я обманывал вас,— молвил Тей-Гундзы,— истинно мне скоро должно выехать отсюда.

Го-Гундзы, схватя его за рукав, сказал:

— Хоть я, меньшой ваш брат, не великий ученый, но отец мой считается вельможей. Не презирайте меня. А если презираете, то не следовало бы удостоивать меня посещением, когда же посетили, то вы гость, а я хозяин, и хозяин желает изъявить гостю любовь свою.

— Видя вашу любовь, никак не сказал бы об отъезде,— возразил Тей-Гундзы,— но когда уже все готово, то не могу долее у вас оставаться.

— Не смею больше удерживать,— сказал Го-Гундзы,— но крайне буду беспокоиться, отпустив вас с тощим желудком. Могу ли предложить вам хотя маленькую закуску?

Тей-Гундзы, видя сильное настояние и неотступную просьбу, сел и сказал:

— В первый раз я пришел к вам и навожу вам беспокойство!

— Между искренними друзьями,— отвечал Го-Гундзы,— нет ни я, ни ты. Напрасно говорите об этом.

Во время сего разговора вошел Шуй-Жунь и, раскланявшись с Тей-Гундзы, сказал ему:

— Вчера моя племянница, желая вал изъявить свою признательность, просила моим именем вас к себе. Не знаю, почему вы отказались, а теперь, к счастию моему, нахожу вас здесь.

— Отказался я по правилам благопристойности,— отвечал Тей-Гундзы.— Сюда же пришел засвидетельствовать⁶ взаимное почтение Джин-джу {Титул Го-Гундзы.}, но сверх чаяния, он удержал меня.

— В древности,— подхватил Шуй-Жунь,— с первого свидания великого мужа почитали как старого друга. Разве вы и зять мой хуже древних мужей?

Го-Гундзы засмеялся и сказал: ‘Почтенный мой тесть говорит сущую правду!’

Тей-Гундзы, видя их ласки и почтение к нему, подумал, что они ласкали его от чистого сердца и, забыв все прежнее, не стал уже напоминать об отъезде. Вскоре набрали на стол, и Тей-Гундзы, заметя большие приготовления, сказал: ‘Вы обещались подать только завтрак, а здесь наставлено столько кушанья и вина: не рано ли будет?’

— Самое время,— отвечал Го-Гундзы,— станем помаленьку попивать.

Они сели втроем за стол, ели, пили и разговаривали по-дружески, и лишь только Тей-Гундзы хотел выйти из-за стола, как слуга вошел с докладом, что приехал советника Военной Коллегии третий сын Ван. Го-Гундзы с поспешностию встретив его и введши в компату, указал ему на Тей-Гундзы и примолвил: ‘Это старший брат Тей, великий муж в учености и несравненный герой’.

— Не вы ли,— сказал Ван-Гундзы,— вошли в Ян-сянь-Тан⁷?

— Я тот самый,— отвечал Тей-Гундзы.

— Давно я желал вас видеть,— подхватил Ван-Гунд-зы,— извините меня!

И, налив рюмку вина, поднес ее Тей-Гундзы, присовокупи: ‘Хотя это вино Го-Гундзы, но я в знак почтения подношу его вам’.

Тей-Гундзы, взаимно налив рюмку, сказал: ‘Много делаете мне чести, вы золото в сравнении со мною!’ — и, выпив с ним три рюмки, хотел идти. Тут нечаянно вошел второй сын чиновника Ли и проговорил без дальних околичностей: ‘Здесь все старые друзья! что за веселье?’

— Здесь приезжий гость,— сказал ему Го-Гундзы. Тей-Гундзы, вышед из-за стола, хотел изъявить ему почтение, но Ли-Гундзы, удержав его, спросил: ‘Кто

Этот любезный друг? смею ли спросить о вашей фамилии?’

— Я из Дай-минь-фу⁸,— отвечал Тей-Гундзы,— имя мое Тей-Джунь-юй.

— Ах! так вы-то Гундзы Тей-Дутана? — подхватил Ли-Гундзы и, отдав ему низкий поклон, продолжал,— довольно я наслышался вашего громкого имени и счастлив, что сего дня вас вижу.

Тей-Гундзы, из учтивости сев с ним, говорил: ‘Старший брат Ли сейчас только пришел, и непристойно мне выйти вслед за сим, но как я уже давно здесь сижу, то позвольте мне расстаться с вами’.

— Братец Тей,— возразил Ли-Гундзы,— вы крайне обижаете вашего меньшого брата, я лишь только вошел, а вы хотите нас оставить. Зачем же давно не ушли? Не явно ли, что я недостоин веселиться с вами?

Шуй-Жунь примолвил к тому, оборотясь к Тей-Гундзы: ‘Сян-Шын! вы давно хотели идти, но с братом Ван выпили вы по три рюмки, теперь должны и с Ли-Сян-Шыном тоже выпить, иначе вы обидите его’.

Тей-Гундзы принужден был выпить еще три рюмки, и вдруг слуга вошел доложить, что приехал господин Джан (сын члена Военной Коллегии). Едва встали из-за стола, как увидели его пьяного. Выпучив глаза, имея шапку на боку, он шел и кричал: ‘Кто таков этот Тей, что приехал сюда высказывать себя мудрецом? что он не является ко мне?’

Тей-Гундзы, стоя вдали и не сделав поклона, отвечал:

— Я Тей-Тин-Шын, на что требуете меня?

Джан-Гундзы, посмотрев на него и захохотав, сказал:

— Я думал, что брат Тей о семи головах и муж величавый, а теперь вижу прекрасные глаза, брови дугою, белое личико… настоящая девушка!… Уж не воскрес ли Лю-Хеу {Советник династии Хан царя Гао-дзу.}⁹? — Но об этом поговорим после, а теперь выпьем.

Посадя Тей-Гундзы подле себя, приказал он налить две рюмки и, взяв одну, сказал:

— Теперь знаю вас лично, но не ведаю вашего сердца. Выпьем же для перваго свидания!

Он выпил — и с ним поневоле Тей-Гундзы. ‘Вот по-дружески!’ — сказал Джан-Гундзы, и приказал еще налить две рюмки.

Но Тей-Гундзы возразил: ‘Я пришел давно, пил много, и для братьев Ван, Ли выпил по три рюмки’.

— А для меня только одну? — воскликнул Джан-Гундзы.— Ты обижаешь меня. Скажу тебе откровенно, что в здешнем городе никто еще не осмеливался меня оскорбить, и я до того не допущу.

Тут, взяв рюмку, он выпил и принуждал Тей-Гундзы выпить, но сей, взяв рюмку, зажмурился и, облокотясь на кресла, покачивал головою. Джан-Гундзы, видя сие, сказал гневно: ‘Мы условились пить, а ты, притворяясь таким образом, не обижаешь ли меня?’

— Когда мог пить, так пил,— отвечал Тей-Гундзы,— что за насилие? что за обида?

— Неужто осмелишься не выпить? — спросил Джан-Гундзы.

— А что же, если не выпью? — был ему ответ.

— Ах ты скотина! — вскричал Джан-Гундзы.— Можешь величаться у себя в Дай-минь-фу, а не здесь! Не выпущу, коли не выпьешь…’ И вдруг вылил вино ему на голову.

Тей-Гундзы вскочил со стула и, схватя Джана за горло, вскричал:

— Ах ты раб презренный! как ты осмелился? Сам идешь на смерть!

— Неужто,— закричал Джап-Гуидзы,— смеешь меня ударить?

— А почему же нет? — отвечал Тей-Гундзы и дал ему пощечину.

Тогда Ван, Ли-Гундзы вскрикнули: ‘Грубиян! знаешь ли, где ты?’ А Го-Гундзы примолвил: ‘Я удержал тебя от доброго сердца, а ты еще осмелился бесчинствовать!.. Скорее заприте ворота: прибить его до полусмерти и отнести к Ань-Юаню!’¹⁰ И вдруг при сих словах из боковой комнаты выскочили человек восемь здоровых и сильных, а Шуй-Жунь, закричав: ‘Не троньте, не троньте!’ — подбежал к Тей-Гундзы и хотел схватить его за руку.

— Собаки бешеные! можете ли обидеть меня? — вскрикнул Тей-Гундзы и, подняв одной рукою Джан-Гундзы, махнул им так, что уронил стол с кушаньем и всею посудой, а Шуй-Жуня так отбросил, что он отскочил на сажень, упал и едва поднялся. Призванные восемь человек хотели броситься на Тея, но он, приподняв Джап-Гундзы, начал им отмахиваться, отчего у бедняка голова закружилась, глаза помутились, и ему сделалась дурнота, едва мог он проговорить: ‘Друзья! не троньте его… Что вам надобно?’

— Ничего не надобно,— молвил Тей-Гундзы,— кроме того, чтобы проводить меня.

— Я провожу,— отозвался Джан-Гундзы.

Тогда Тей-Гундзы, поставив его на пол, вышел с ним из комнаты, прочие же стояли, выпуча глаза, и ворчали про себя: ‘Можно ли так буянить середи города?.. Пускай идет, после узнает’.

Тей-Гундзы, вышед за ворота и опустя Джан-Гундзы, сказал ему:

— Брат старший! прими на себя труд сказать своим товарищам, что ни сто человек пехоты с сотнею конных ничего не в состоянии мне сделать, когда есть хоть малое орудие в моих руках, а сии расслабленные вином и беспутством пять человек и десяток сволочи могут ли выдрать бороду у тигра? Когда б не знатная порода их, я переломал бы им ноги и ощипал бы у них волосы с голов. Скажи им, чтобы они молились за оказанную мною милость и питали ко мне благодарность.

Тут он простился с Джапом и пошел в свою гостиницу, где маленький слуга его давно был готов к отъезду. Нечаянно увидя Шуй-Юна с лошадью, Тей-Гундзы спросил: ‘Зачем ты здесь?’

— Госпожа моя,— отвечал он,— услыша, что удержали вас у Го-Гундзы, предвидела, что произойдет меж вами ссора, а после они же обнесут вас пред Ань-Юанем, для сего прислала она лошадь, чтоб вы прежде их отправились к наместнику и с ним объяснились.

— Чем могу отблагодарить госпоже вашей? — сказал Тей-Гундзы,— непременно исполню все по ее наставлению.

И тотчас после обеда, написав прошение на вышеупомянутых господчиков, Тей-Гундзы поехал в город Суй-де-фу¹¹ к Ань-Юаню и, услыша, что он заседает в присутственном месте, вошел на двор и ударил в бубен. В минуту военные стражи, выскочив на сей удар, взяли Тея и повели его к палате, в коей заседал Ань-Юань. Как сей вельможа послан был сюда в лице государя, то Гундзы, став на колени, подал бумагу. Ань-Юань отчасти уже узнал его, но, увидя из бумаги, что он сын Дутана, и не прочтя еще прошения, приказал запереть ворота и ввести просителя. Когда же Тей-Гундзы, вошед в присутствие, хотел стать на колени, то Ань-Юань, не допустив его до этого и взаимно оказав ему почтение, посадил, велел подать чаю и спросил:

— Любезный друг! когда вы приехали сюда? не имеете ли здесь какого дела?

‘— Я, ученик, странствую для того, чтоб учиться,— отвечал Гундзы.— Не имея важного дела, не осмелился бы вас беспокоить, но нечаянно попался я в общество таких людей, что едва спас от них жизнь свою. Почему всенижайше прошу успокоить и защитить меня.

— Кто посмел обидеть вас? — спросил Ань-Юань,— предоставьте мне вас успокоить.

И, прочитав его прошение, сказал хладнокровно:

— Вот кто таковы… Но не можно ли простить их?

— Ваш долг истреблять порок и защищать невинность,— возразил Гундзы,— как же хотите простить этих людей?

— Не то, чтоб я хотел их пощадить,— отвечал Ань-Юань,— но как родители их знатные вельможи, то предстоит великая трудность в решении. А чтоб воздержать их и исправить, это также не без труда, ибо они надеются на силу и богатство родителей своих. Да если представить и государю, то едва ли будет успешно. Предоставьте мне решить. Пообдумаю хорошенько, и вы навсегда будете спокойны.

Примечания

Опубликованный в ‘Северных цветах’ отрывок из китайского романа представляет собой перевод полутора глав из бытового романа ‘Хао цю чжуань’ — ‘История счастливой четы’ (‘Хау-цю-джуань’ — устаревшая транскрипция). Роман этот был написан, видимо, во второй половине XVII в. {См.: Сунь Най-ди. Чжунго тунсу сяошо шуму (‘Каталог китайской простонародной прозы’). Пекин, 1957, с. 140.} Автор его скрылся под псевдонимом Минцзяо чжунжень. Наиболее раннее сохранившееся ксилографическое издание его, выпущенное печатней Дучусянь, датируется ориентировочно 1683 г. {См.: Лю Цунь-жэнь. Луньдунь соцзянь Чжунго сяошо шуму тияо (Liu Ts’un-yan. Chinese popular fiction in two London libraries). Тайбэй, 1974, с. 314.} (один экземпляр этого издания хранится в библиотеке Британского музея в Лондоне, другой в Пекинской библиотеке в Китае, третий в Синологическом отделении ИНИОН в Москве — из собрания Императорской российской дипломатической миссии в Пекине). Это первый китайский роман, ставший известным в Европе. В начале XVIII в. англичанин Джеймс Вилкинсон, долгие годы живший в Кантоне, перевел первые три части (цзюаня) на английский язык, а последнюю, четвертую часть — на португальский язык. В 1719 г. он вернулся в Англию, но до своей смерти в 1736 г. так и не издал его. После его смерти рукопись попала к известному английскому литератору Бишопу Пэрси, который отредактировал ее, перевел последнюю часть с португальского на английский и издал роман в Лондоне (первое издание не датировано, второе — 1761 г. {См.: Чэнь Цюань. Гэдэ юй Чжунго сяошо (Гёте и китайская проза).— В кн.: ‘Гэдэ яньцзю’ (‘Исследования о Гёте’). Шанхай, 1940, с. 286, М. Davidson. A List of published translations from Chinese into English, French and German. Ann Arbor, 1952, part I, c. 6.}). В 1766 г. одновременно в Лейпциге и в Лионе появились соответственно немецкий и французский переводы этого романа, сделанные с английского {См.: M. Davidson. Op. cit., с. 5—6.}. Немецкий перевод X. Мурра привлек к себе в 1790-х годах внимание Шиллера и Гете {См.: Чэнь Цюань. Указ. соч., с. 286, on же. Чжунго чунь-вэньсюэ дуй дэго вэньсюэ-ды инсян (Влияние китайской художественной литературы на немецкую литературу). Тайбэй, 1971, с. 18—19.}. Кто-то из русских китаеведов тоже заинтересовался этим романом (скорее всего независимо от наличия западных изданий) и выполнил его полный перевод. Отрывок из этого перевода был передан в альманах писателем, критиком и журналистом О. М. Сомовым (1793—1833), который 4 января 1832 г. писал Максимовичу: ‘У меня есть целый китайский роман, переведенный с китайского, отрывок из него помещен в Сев. Цв. Жду отца Иакинфа Бичурина, чтобы роман сей пересмотреть вместе, проверить с ним (ибо у барона Шиллинга есть китайский и манчжурский списки оного) и тогда выпущу в свет вполне’ (‘Русский архив’, 1908, No 10, с. 268). ‘Отрывок из Китайского романа, весьма замечательный’, Сомов предлагал через Н. М. Языкова И. В. Киреевскому для журнала ‘Европеец’ (см. письмо Сомова от 26 января 1832. ПД, 1493/VII, с. 11, л. 8 об.). Однако полный русский перевод ‘Хао цю чжуань’, выполненный с китайского оригинала, так и не был издан у нас в стране. Вместо него в том же 1832 г. появился перевод этого романа под названием ‘Гаю-Киу-чуэнь, или благополучный брак. Китайский роман в четырех частях’. Пер. с франц., т. 1—4. М., типография Лазаревых, 1832—1833. Издание это представляет собой перевод с того самого французского перевода, выполненного М. А. Эйдусом, который основывался на английском переводе Вилкинсона (приведенный в СЦ отрывок см. в этом русском издании, т. 2, ч. III, гл. VIII со с. 129 и далее, включая часть гл. IX со с. 139 по с. 161). Анонимный перевод, помещенный в СЦ, не был отмечен в библиографических работах по русскому китаеведению, включая фундаментальную ‘Библиографию Китая’ П. Е. Скачкова (М., 1957). Первое упоминание о нем сделано в канд. дис. Д. И. Белкина ‘Концепция Востока в творчестве А. С. Пушкина’ (М., 1970).

Помещенный в СЦ анонимный перевод не совсем точен, в нем нередко сокращены диалоги, местами нарушена последовательность описания действий. Не всегда верна и транскрипция. Так, фамилия главного героя читается не Тей, а Те, дядя девицы Бин-синь зовется не Шуй-жунь, а Шуй-юнь (жунь, возможно, какое-то диалектальное произношение). Некоторые другие расхождения в переводе (см. комм, к с. 51, 53) в принципе могут объясняться другой редакцией текста романа, хотя в науке о других редакциях ‘Хао цю чжуань’ ничего не известно.

Конец XVI — начало XVII в. можно назвать временем создания и расцвета любовного романа в Китае, который развивался в основном в рамках шаблонной сюжетной схемы, герои его также были традиционны по своему типу. Такая сюжетная схема была весьма популярна для китайских драм XIII—XIV вв. Красивый, одаренный юноша влюбляется в прекрасную девушку, а затем, преодолев различные жизненные препятствия и успешно сдав государственные экзамены, необходимые для получения чиновничьего поста, женится на ней. Так строится и сюжет данного романа ‘История счастливой четы’. В нем повествуется о судьбе талантливого юноши Те Чжун-юя и красавицы — мудрой девицы Шуи Бин-синь. Они — дети высокопоставленных чиновников, но отцы их в результате козней своих врагов — придворных, оказываются в немилости. Молодые люди сочетают в себе талант с красотой, т. е. соответствуют традиционным китайским представлениям о гармонии красоты внешней и внутренней. Символичны их имена и фамилии. Фамилия юноши — Те означает ‘железо’, а девушки — Шуи — ‘вода’. Вода и железо нейтральны по отношению друг к другу, и, следовательно, их брак в соответствии с древней теорией взаимодействия пяти стихий (воздух, земля, дерево, вода, металл) должен быть идеальным. Наличие в имени героя иероглифа ‘юй’ — ‘нефрит’ — должно символизировать красоту и высокие моральные качества юноши, а имя девушки — Бин-синь (букв. ‘Ледяное сердце’) — есть символ решимости и бесстрашия. В изображении героев легко увидеть и явное влияние фольклорной стихии. В образе молодого ученого Те в романе неожиданно угадываются черты традиционного эпического богатыря: он чрезмерно силен, задирист настолько, что отец, боясь скандалов, удаляет его из столицы в другой город, прекрасно владеет тяжелой палицей, которую родители вынуждены прятать от него. Неожиданную силу проявляет Те Чжун-юй и в помещенном в СЦ отрывке, он один побеждает своих противников, подобно богатырю или герою китайских авантюрных эпопей. Шуи Бин-синь в романе оказывается решительной и смелой, напоминая не столько барышню-затворницу из богатого дома, сколько бойкую героиню авантюрной сказки или городской повести. Ее уловки, с помощью которых она отвергает домогательства Го-гунцзы — барича Го, тоже вполне в духе плутовской новеллы (тут и подмена брачного гороскопа, и посылка вместо себя в дом жениха своей некрасивой и злой двоюродной сестры, и пустой паланкин с мешком камней вместо девушки). Идеальным главным героям автор противопоставляет в романе отрицательных персонажей, главным образом чиновников, которые признают только силу богатства и власти и которые крайне падки на взятки. Автор выводит и образы отцов города, готовых пойти на любое нарушение закона, лишь бы потрафить сыну могущественного придворного — молодому Го, и помочь ему принудить девушку к замужеству, и более изощренных в кознях сановников и евнухов, которые разлучают женихов и невест, отправляют невинных людей в ссылку или тюрьму, оговаривают своих недругов перед государем. Даже императорский цензор, к которому обращается с жалобой Те Чжун-юй, боится наказать сынков этих крупных чиновников. Только сам император, лицо в этом романе бесспорно положительное, как и в других произведениях тогдашней повествовательной прозы, наказывает всех отрицательных персонажей и благословляет брак Те Чжун-юя и Шуи Бин-синь. Несмотря на такую благополучную концовку, роман ‘Хао цю чжуань’ дает довольно верное представление о жизни позднефеодального Китая, чем и объясняется интерес к нему в Европе XVIII—XIX столетий.

¹ ...Гун есть в Китае титул достоинства 2-го класса.— В древнем Китае князья делились на пять своеобразных степеней достоинства: высший — хоу, второй — гун и т. д., однако слово гун-дзы (в совр. транскрипции гунцзы), соответствующее русскому ‘барич’, едва ли имеет к нему прямое отношение.

² ...сын Дутана — дутан — должность в старом Китае, ‘оберпрокурор’ (см.: Палладий и П. С. Попов. Китайско-русский словарь. Пекин, 1888, т. 1, с. 621).

³ ...отец почти Чын-сян — чынсян (в современной транскрипции чэнсян) —канцлер, первый министр.

⁴ ...билет, т. е. своеобразную большую карточку, писавшуюся на красной бумаге.

⁵ Я, меньшой ваш брат...— обычная для старого Китая форма уничижения, когда из почтения говорящий называет себя младшим братом того, к кому он обращается.

⁶ засвидетельствовать… почтение Джин-джу — в тексте оригинала (изд. 1683 г.), которым мы пользовались, такого титула нет, что он означает, выяснить не удалось.

⁷ Ян-сянь-тан — букв, ‘зал воспитания безмятежности’, что реально скрывается за этим названием, найти не удалось. По-видимому, это название кабинета для занятий какого-то князя, так как перед этим понятием в тексте оригинала стоит имя князя Дагуай-хоу.

⁸ …Я из Дайминфу — точнее Даминфу — город в тогдашней провинции Чжили, ныне в провинции Хэбэй.

⁹ …Не воскрес ли Лю-Хеу — в тексте Цзинь-хоу — цзиньский князь. Под этим титулом известно несколько человек, однако никто из них не прославился своей красотой. Скорее всего речь идет о знаменитом поэте эпохи Цзинь (III—V вв. н. э.) Пань Юэ, красота которого настолько поражала женщин, что они ходили за ним следом и даже бросали в него фруктами, чтобы обратить на себя внимание. Откуда в переводе Лю-Хеу, не ясно.

¹⁰ …Отнести к Ань-Юаню — Аньюань в данном случае не имя. Так называлось присутственное место в каждой провинции, где вершил свои дела императорский цензор-ревизор. В тексте романа название присутствия употребляется и как обозначение соответствующей ревизорской должности.

¹¹ ...поехал в город Суй-дэ-фу — в тексте, однако, указан город Дунчанфу — в эпоху Мин и Цин главный город провинции Шаньдун.

¹² …лан (в современном произношении лян) — мера веса в старом Китае, серебро играло роль денег, один лан серебра равнялся 37 г.

Б. Л. Рифтин.

Отрывок из китайского романа:

Хау-Цю-Джуань,

Примечания

Читайте также: