ГУННЫ ПОСЛ АТТИЛЫ.
ГУННЫ ПОСЛ АТТИЛЫ.
(Статья вторая и послдняя).
IV.
IV.
V.
V.
VI.
VI.
‘Отечественныя Записки’, No 4, 1855
Гунны после Аттилы, Тьерри Амедей, Год: 1855
Время на прочтение: 32 минут(ы)
Жизнь кочевыхъ народовъ, подверженная въ пустыняхъ безпрестаннымъ измненіямъ счастія, иметъ много неожиданнаго и сходнаго съ индивидуальною жизнью. Исторія ихъ часто походить на романъ. Такова была исторія гунновъ-аваровъ, которые, соединивъ остатки перваго царства гунновъ, возстановили тронъ Аттилы на берегахъ Дуная, довели Константинополь и Грецію почти до погибели и, устрашивъ Европу возстановленіемъ прежняго царства гунновъ, пали наконецъ подъ мечомъ Карла-Великаго.
Они не назывались аварами, а уарами. Къ этому слову обыкновенно прибавилось хунни, означавшее ихъ гуннское происхожденіе. Дйствительно, уар-хунни были гуннами восточной втви, изъ числа тхъ племенъ, которыя, подъ именемъ уйгуровъ, кочевали въ V и VI вкахъ на пространств отъ свернаго берега Каспійскаго Моря по восточному берегу Волги. Уар-хунни были нкогда самымъ могущественнымъ племенемъ между гуннами. У нихъ былъ свои періодъ славы. Потомъ, въ неопредленную для исторіи эпоху, были они покорены другимъ племенемъ, распространившимъ власть свою надъ всею центральною Азіею отъ китайскихъ границъ до рубежей Европы.
Эти завоеватели назывались аварами. Вс народы верхней Азіи повиновались имъ, но нигд счастье такъ не измнчиво, какъ въ этихъ безпредльныхъ пустыняхъ, обитаемыхъ кочующими племенами. Одна изъ націй, покоренныхъ аварами, возстала, побдила ихъ и овладла всмъ пространствомъ, ими занимаемымъ.
Это были турки, имя которыхъ является тогда въ первый разъ въ исторіи. Предводитель ихъ жилъ въ Алтайскихъ Горахъ и носилъ титулъ ‘великаго кагана, короля семи народовъ и государя семи земныхъ климатовъ’. Чтобъ упрочить владычество надъ прежними данниками аваровъ, турецкій каганъ хотлъ осмотрть берега Волги и явиться уйгурскимъ народамъ во всемъ блеск своего величія.
Походъ этотъ былъ весьма-кровопролитенъ. Если врить историкамъ, племена на Волг вздумали противиться ему, триста тысячъ человкъ пали подъ ударами турокъ и тла ихъ покрыли пространство на четыре дня ходьбы. Пораженное и побжденное вмст съ другимъ, племя уар-хунни отведено было въ плнъ.
Ихъ разселили въ одномъ оазис этихъ неизмримыхъ пустынь. Тамъ они могли утшиться зрлищемъ еще большаго неучастія, постигшаго прежнихъ властителей ихъ, аваровъ, которыхъ остатки, преслдуемые повсюду, едва находили убжище у самыхъ отдаленныхъ народовъ, по философія ихъ не простиралась до равнодушія къ своей участи, они искали свободы и нашли средство убжать.
Однажды, пользуясь удобнымъ случаемъ, главная орда ихъ, въ двсти тысячъ человкъ, запрягла свои кибитки и двинулась къ западу. Три другія племени не могли, или не хотли за ними послдовать, это были: тарніахи, коцагеры и забеидеры.
Страхъ придалъ крылья бглымъ уар-хунни. Они опрокидывали на пути своемъ вс препятствія, сабиры были опрокинуты на гуннугуровъ, саки на акацировъ, акациры на алановъ. На равнинахъ Волги, Кубани и Дона народы вытсняли другъ друга общимъ движеніемъ и волновались, какъ въ муравейник, разрытомъ прохожими. Всеобщій ужасъ усиливался тмъ, что вс воображали имть дло съ аварами, по сходству ихъ съ племенемъ уаровъ. Притомъ вновьпоявившіеся варвары носили вс признаки внутреннихъ азіатскихъ племенъ и въ-особенности тюркскаго происхожденія. Волосы ихъ двумя длинными косами висли по плечамъ, перевитые лентами. Гунны не носили этого страннаго украшенія, ихъ волосы были плотно подстрижены на лбу, уар-хунни заимствовали эту моду во время невольничества своего у турокъ.
Видя, что ихъ принимаютъ за аваровъ, они не старались выводить изъ заблужденія, весьма для нихъ выгоднаго, напротивъ, они съ важностью принимали подарки и дани отъ многихъ племенъ, бывшихъ нкогда подъ властью аваровъ.
Такимъ-образомъ, бродя изъ мста въ мсто и не зная куда пріютиться, они вздумали обратиться къ римлянамъ, богатство которыхъ возбуждало жадность во всхъ варварахъ. Каганъ (предводитель ихъ, принялъ этотъ титулъ въ подражаніе азіатскимъ властителямъ и для того, чтобъ совершенно превратить yap-хунніи въ аваровъ) обратился съ этою цлью къ королю алановъ Саросу, уврявшему, что онъ очень-друженъ съ константинопольскимъ дворомъ, и Саросъ, желая какъ-нибудь удалить опасныхъ сосдей, общалъ познакомить и подружить аваровъ съ великимъ римскимъ императоромъ. Губернаторъ Лазикской Провинціи (въ южномъ Кавказ) донесъ Юстиніану, который былъ ему дядя, о желаніи аваровъ. Юстиніанъ отвчалъ, что согласенъ принять пословъ отъ кагана, и тогда послдній отправилъ въ Константинополь одного изъ своихъ полководцевъ, Кандиха, съ многочисленною свитою.
Имя аваровъ, ихъ древнее могущество и несчастія вполн были извстны римлянамъ, и слухъ, что этотъ храбрый народъ, бжавъ изъ неволи турокъ, прибылъ къ горамъ Кавказа и отправляетъ посольство въ Константинополь, возбудило всеобщее участіе. По дорогамъ жители сбгались со всхъ сторонъ видть посланниковъ, а когда они възжали въ городъ, окна и крыши домовъ, улицы и площади были покрыты зрителями. Замтили, что одежда ихъ такая же, какъ у гунновъ, языкъ такой же, въ-особенности удивила всхъ новизна двухъ плетеныхъ косъ, которыя поэты сравнивали со змями.
Уар-хунни ршительно взялись играть роль аваровъ, и посланники ихъ приготовились выдержать ее до конца. Кандпхъ, явясь на аудіенцію къ императору, произнесъ слдующую довольно-надменную рчь:
‘Императоръ! храбрый и многочисленный народъ, самый сильный и мужественный въ свт предается теб. Это непобдимое и непоколебимое племя аваровъ, которое можетъ истребить всхъ враговъ имперіи и служить ей щитомъ. Твоя польза требуемъ заключить союзъ съ этимъ племенемъ и привязать его къ себ навсегда. Мы предлагаемъ теб нашъ союзъ и за это требуемъ только подарковъ, достойныхъ нашей націи — ежегодной платы на содержаніе войска и уступки хорошей земли, гд мы могли бы мирно поселиться’.
Еслибъ Юстиніанъ былъ молодъ и не пораженъ общественными несчастіями (тогда былъ бдственный 557 годъ, памятный чумою и землетрясеніями), онъ конечно иначе отвчалъ бы на смлыя слова посланника, по теперь онъ удовольствовался отвтомъ, что подумаетъ о предложеніи, и аудіенція кончилась.
Сенатъ, мнніе котораго онъ хотлъ знать, умолялъ его слдовать внушеніямъ собственной своей мудрости, и императоръ веллъ раздать посланникамъ, въ знакъ своего благоволенія, подарки, обыкновенно-нравящіеся восточнымъ народамъ, какъ то: золотыя цни, золотыя кровати, богатыя одежды и драгоцнныя ткани. Потомъ отпустилъ онъ ихъ, объявя, что вслдъ за ними отправитъ сановника своего Валентина съ инструкціями къ ихъ кагану.
Валентину поручено было вести переговоры о платеж мнимымъ аварамъ ежегодной суммы денегъ съ тмъ, чтобъ каганъ обязался воевать противъ всхъ враговъ имперіи со стороны Кавказа. Валентинъ долженъ былъ также общать новые подарки, но объ уступк земель ничего не говорить, или по-крайней-мр говорить неопредлительно, не общая ничего и ни въ чемъ однакожь не отказывая. Важнйшею заботою Юстиніана было обратить опасную дятельность аваровъ противъ непріятелей восточныхъ границъ имперіи.
Греческій историкъ Менандръ хвалитъ въ этомъ дл мудрость Юстиніана и открываетъ намъ тайныя причины такой политити: Юстиніанъ вовсе не хотлъ, чтобъ авары побдили въ предполагаемой имъ войн съ сосдними варварами, потому-что они тогда сдлались бы еще опасне.
Каганъ уар-хунни тотчасъ же усердно принялся исполнять свои общанія. Сперва онъ напалъ на хуннигуровъ, потомъ на гунновъ овталитовъ, тамъ на сабировъ, которыхъ едва не потребилъ въ-конецъ.
Перейдя съ береговъ Каспійскаго Моря къ Черному, онъ бросился на утигуровъ, воевавшихъ тогда съ кутригурами, и не заботясь о томъ, кто изъ нихъ другъ или врагъ Рима, одинаково истреблялъ и тхъ и другихъ. Ослабленные междоусобными войнами, об эти орды пало почти безъ сопротивленіи и остатки ихъ были присоединены къ племени уар-хунни.
Овладвъ берегами Днпра, каганъ очутился лицомъ къ лицу съ антами, которые захотли-было остановить его, но были разбиты. Одинъ, случай этой войны доказываетъ, какъ мало уар-хунни уважали народныя права, соблюдаемыя тогда самыми дикими племенами. Для переговоровъ о выкуп плнныхъ, анты отправили къ нимъ посла Мезамира, гордеца и говоруна, пользовавшагося у нихъ большимъ вліяніемъ. Мезамиръ сказалъ кагану рчь, наполненную угрозами. Каганъ изумился и не зналъ что отвчать, какъ одинъ изъ приближенныхъ его совтниковъ, по имени Кутрагеръ, вроятно, принадлежавшій къ племени кутригуровъ, отвелъ кагана въ сторону и сказалъ ему:
‘Этотъ человкъ пользуется въ своей земл большимъ вниманіемъ. Если онъ захочетъ, то анты будутъ съ тобой драться до послдняго человка. Убей его и напади на нихъ неожиданно, тогда побда наврно твоя’.
Каганъ послушался и, не заботясь о томъ, что Мезамиръ былъ посланникъ, веллъ убить его.
Такимъ образомъ уар-хунни, обойдя Черное Море и спустившись въ понтійскія равнины, достигли Дуная. Это было въ 562 году. Пять лтъ воевали они будто для защиты имперіи. Авангардъ ихъ перешелъ черезъ дельту устьевъ Дуная и проникъ въ Малую Скнеію. Но главное войско и каганъ остались на лвомъ берегу, и тамъ расположились станомъ, пославъ спросить у римскаго предводителя, командовавшаго на противоположномъ берегу: гд земли, назначенныя аварамъ отъ императора Юстиніана? Не зная, что отвчать на это, римлянинъ предложилъ кагану отправить посольство въ Константинополь, обязавшись доставить его туда. Каганъ согласился.
Въ числ лицъ, составлявшихъ посольство, былъ нкто Экунимосъ, котораго но имени можно принять за грека понтійскихъ городовъ, можетъ-быть, по невол служившаго аварамъ въ званіи переводчика.
Этотъ Экунимосъ, въ благодарность за ласковый пріемъ римскаго полководца, тайно предупредилъ его, чтобъ онъ былъ остороженъ, потому-что ‘у аваровъ на язык одно, а на сердц другое’.
Римскій вождь спшилъ передать такое извстіе императору, и письмо его получено было въ ту минуту, когда дворъ ужь зналъ всю исторію мнимыхъ аваровъ, бгство ихъ и обманъ. Вс эти свднія Юстиніанъ получилъ отъ турокъ, и вотъ какимъ образомъ:
Бывшіе властители уар-хунновъ, узнавъ о бгств своихъ невольниковъ, пришли въ бшенство. Великій кагань ихъ вскричалъ:
‘Они не птицы и не могли улетть, они не рыбы и не могли уплыть въ бездны моря. Они на земл и я ихъ найду’.
Слдя за ихъ бгствомъ, онъ узналъ о перемн имени и союз съ Римомъ. Тогда турки обратили свой гнвъ противъ Юстиніана, давшаго помощь и убжище мнимымъ аварамъ, и великій каганъ отправилъ въ Константинополь посланниковъ, требуя выдачи не аваровъ, которые жили покорными во внутренней Азіи, а уар-хунни, вассаловъ этихъ самихъ аваровъ, бывшихъ въ свою очередь данниками турокъ. Такимъ-образомъ открылась тайна настоящаго происхожденія мнимыхъ аваровъ.
Римская Канцелярія, вроятно, стыдясь своей этнологической ошибки, старалась извиниться передъ турками, которыхъ осыпала подарками и общаніями. Юстиніанъ положилъ въ это время основаніе наступательнаго союза между Римомъ и турками противъ персовъ, который впослдствіи и осуществился.
Однакожь въ эту минуту римское правительство скрыло свое негодованіе противъ уар-хунни. Они были на Дуна и надобно было опасаться ихъ. Но современные поэты оставили намъ сочиненія, въ которыхъ насмхаются надъ этими самозванцами и грозятъ имъ отрзать грязныя ихъ косы, которыя они смли носить въ подражаніе аварамъ и туркамъ, хотя были простыми гуннами.
Посольство уар-хунни, которымъ, несмотря на ихъ самозванство, мы оставимъ имя аваровъ, подъ которымъ они сдлались извстными въ Европ, прибывъ въ этихъ обстоятельствахъ съ Константинополь, было принято, естественно, съ холодностью и недоврчивостью. Его долго заставили ждать аудіенціи, потомъ медлили отвтомъ, однимъ словомъ, тянули дло со дня на день. Когда гордые и нетерпливые варвары сердились, ихъ успокоивали подарками,
Каганъ долго терпла, и молчалъ, но, подозрвая хитрость римлянъ, послалъ отозвать своихъ пословъ, которыхъ, однакожь, подъ разными предлогами и тутъ удержали еще на нсколько времени. Когда же не было боле предлоговъ, Юстиніанъ веллъ предложить кагану промнять Малую Скіюію, которую онъ занималъ, на область герулонь въ Верхней Мизіи около Сшітдона, которая осталась незаселенною по уход геруловъ въ Италію.
Область эта, стсненная владніями гепидовъ и ломбардовъ, запертая съ юга имперіею и городомъ Синтдономъ. въ которомъ находился многочисленный гарнизонъ, представляла много удобства для усмиренія аваровъ. Каганъ почувствовалъ это и уклонился отъ предложенія. Онъ объявилъ, что Скпеія правится ему, и что онъ изъ нея не выйдетъ. Въ-особенности же нравится она ему потому, что онъ сохранялъ сообщеніе съ завоеванными имъ областями на восток, и запад Чернаго Моря.
Когда предложеніе это было отвергнуто, Юстиніанъ отпустилъ пословъ и дозволилъ имъ закупить въ Константинопол вс товары, какіе имъ понравятся, но узнавъ потомъ, что они тихонько купили много оружія, онъ веллъ остановить ихъ на дорог и, въ силу народныхъ правъ, нарушенныхъ варварами, отобрать у нихъ это оружіе.
Благодаря всмъ этимъ проволочкамъ, начальникъ иллирійской милиціи усплъ собрать войско, наполнить запасами крпости, вооружить флотъ, однимъ словомъ: привести Дунай въ оборонительное состояніе.
Каганъ замтилъ, что сто обманули, но, не ршась дйствовать открытою силою въ неизвстной ему стран, довольствовался однми угрозами, только станъ свой расположилъ онъ уже прочнымъ образомъ на. сверныхъ равнинахъ Дуная, наблюдая оттуда за своими завоеваніями и угрожая Римской Имперіи черезъ Малую Скіюію.
Невполн-покоренные анты вновь возстали, и каганъ снова подавилъ ихъ, отъ антовъ перешелъ онъ къ вендамъ, и везд одерживали, побды. Такимъ-образомъ прошелъ онъ эти области до Тюрингенскихъ Горъ, гд встртился съ боле-опаснымъ непріятелемъ. Это были автразійскіе Франки, которыхъ владнія простирались до Эльбы, гранича здсь съ Саксонами и съ вендами, все боле-и-боле распространявшимися къ югу.
Клотарій (сынъ Хлодовика) умеръ за годъ передъ тмъ (561) и въ раздл его наслдства Имперія Франковъ, Австралія, досталась Зигеберту, четвертому его сыну. Молодой Зигебертъ бросился навстрчу аварамъ и разбилъ ихъ за Эльбою.
Посл пораженія каганъ просили, мира, Зигибертъ охотно согласился на это, и авары воротились тмъ же путемъ, преслдуемые гепидами, которымъ сосдство ихъ не очень нравилось.
Въ ту минуту, какъ авары возвратились въ свой станъ на Нижнемъ Дуна, произошла важная перемна въ Римской Имперіи. Юстиніанъ скончался, а племянникъ его, Юстинъ П-й взошелъ на тронъ цесарей.
Это была не одна перемна царственныхъ лицъ, это былъ переворотъ въ иностранной политик и во внутренней администраціи. Юстинъ былъ сынъ сестры Юстиніана. Онъ хорошо учился риторик, но его не приготовляли къ государственнымъ дламъ. Все, что учредилъ великій дядя его, было тотчасъ же брошено, измнено.
Юстинъ заговорилъ съ аварами, какъ Марій ст, тевтонами, а съ персами языкомъ Траяна. По-несчастію, у этого новаго Марія не было римскихъ солдатъ, а у новаго Траяна — генія этого императора. Онъ вооружилъ противъ себя всхъ варваровъ, и наконецъ впалъ въ неизлечимую болзнь.
Въ эту же самую минуту уар-хуннами повелвали, одинъ изъ тхъ знаменитыхъ кагановъ, которыхъ азіатскіе типы видимъ мы въ лиц Чингис-Хана, Тимура и Аттилы. Его звали Баянъ. Главною чертою его характера были: рдкое искусство узнавать тайныя намренія своихъ враговъ, хитрость и упорство. Онъ начиналъ войну не изъ-за честолюбія, а просто по храбрости. Баянъ не почиталъ бгство стыдомъ, когда видлъ неудачу, и обнажалъ мечъ только съ увренностью въ побд. Онъ съ удивительнымъ терпніемъ переносили, несправедливость, вроломство, униженіе, но не начиналъ неравной борьбы. Когда же наступала благопріятная минута, она отплачивала за все. Его холодная и разсчитанная жестокость не уважала ничего, какъ-скоро польза его требовала мести. Народныя права, трактаты, клятва ничего не значили въ глазахъ его, или были средствомъ къ достиженію своей цли, вроломство онъ почиталъ военною хитростью.
Племя, ему подвластное, уважало его, какъ великаго полководца: онъ былъ великодушенъ и щедръ къ окружающимъ, награждая со щедростью, непонятною въ варвар. Въ Греціи онъ явился даже знатокомъ искусства и отказался однажды отъ поднесенной ему золотой кровати, потому-что форма ея была не изящна.
Впродолженіе своей жизни воевалъ онъ съ тремя римскими императорами, основалъ новую имперію на Дуна и, несмотря на многія неудачи, былъ для современныхъ ему гунновъ тмъ же, чмъ Аттила для предковъ ихъ.
Авары были нсколько знакомы съ Юстиномъ. Когда онъ былъ префектомъ Лазикской Провинціи, въ 557 году, то ходатайствовалъ о нихъ передъ Юстиніаномъ, а потому они поспшили отправить къ нему посольство съ поздравленіемъ и для возобновленія прежнихъ договоровъ. При этомъ послали ему и обычные подарки.
Баянъ составилъ это посольство изъ молодыхъ, смлыхъ и гордыхъ воиновъ красивой наружности, главою посольства былъ нкто Таргитъ. Юстинъ не заставилъ долго ждать пословъ и далъ имъ аудіенцію. Одинъ поэтъ, Корриннъ, бывшій свидтелемъ этого торжественнаго пріема, оставилъ намъ описаніе этой церемоніи:
‘Какъ-скоро императоръ, одтый въ багряницу, взошелъ на ступени тропа, церемоніймейстеръ, получивъ его приказаніе, отворилъ посланникамъ двери внутреннихъ чертоговъ. Эти гордые юноши съ изумленіемъ проходили по длиннымъ галереямъ дворца. На каждомъ шагу останавливались они, разсматривая высокорослыхъ воиновъ, которыхъ ряды были вытянуты но всему протяженію залъ, съ золотыми щитами, золотыми копьями и въ золотыхъ шлемахъ, осненныхъ краснымъ, спускающимся внизъ хвостомъ. Они невольно вздрагивали, проходя подъ сводомъ топоровъ или острыхъ копій. Это великолпіе изумляло молодыхъ варваровъ, и они спрашивали: не здсь ли небесное жилище. Въ свою очередь гордятся они, что вс взоры обращены на нихъ, это льститъ ихъ самолюбію. Когда Новый Римъ даетъ зрлище своему народу, гирканійскіе тигры, приведенные на цпяхъ, ревутъ сперва съ усиленнымъ зврствомъ, по потомъ войдя въ амфитеатръ, котораго ступени исчезаютъ подъ густою толпою зрителей, съ изумленіемъ осматриваются и страхъ укрощаетъ ихъ. Ярость ихъ усмиряется, они уже не грызутъ своихъ цпей, но съ удивленіемъ обходятъ циркъ, осматривая толпу, которая имъ рукоплещетъ. Они какъ-будто съ удовольствіемъ и гордостью ступаютъ по арен, по вотъ завса, закрывающая аудіенцзалу императора, раскрывается, и блескъ золотыхъ украшеній, трона и діадемы на глав, цезаря ослпляетъ вс взоры. При этомъ вид, Таргитъ трижды склоняетъ колно и кланяется императору, падая ницъ челомъ. Прочіе подражаютъ ему, и весь коверъ залы покрытъ длинными волосами варваровъ’.
Въ рчи, въ которой видимая умренность худо скрывала гордость и насмшки, Таргитъ напомнилъ императору, что, принявъ власть отъ своего отца (такъ называлъ онъ Юстиніана), онъ долженъ былъ также исполнить обязанности, принятыя на себя этимъ государемъ въ-отношеніи къ врнымъ его союзникамъ, а чтобъ доказать свою благодарность Юстиніану, императоръ долженъ былъ бы сдлать еще больше. Авары были хорошими друзьями отца его, но если они много отъ него получили, то много и служили ему. Вопервыхъ, они не опустошали его провинціи, хотя могли это длать безнаказанно, вовторыхъ, они не позволяли и другимъ грабить эти земли. Прежде варвары обыкновенно опустошали ракію ежегодно, по теперь они уже этого не длаютъ, потому-что авары, друзья и союзники римлянъ, не позволяютъ грабить, но за это предводитель нашъ будетъ теб другомъ, только по мр подарковъ, которые ты ему сдлаешь. Твоя благодарность должна истребить въ немъ всякую мысль къ возстанію противъ тебя.
На эту дерзкую рчь Юстинъ отвчалъ:
‘Да, я сдлаю для васъ больше, нежели отецъ мой: я укрощу вашу надменность и образумлю васъ мудрыми совтами. Кто останавливаетъ безумца, бгущаго къ своей гибели, и возвращаетъ его къ разсудку, тотъ больше оказываетъ ему дружбы, нежели тотъ, кто содйствуетъ его своенравнымъ выходкамъ, служащимъ къ его погибели. Возвратитесь же съ этимъ спасительнымъ совтомъ. Намъ не нужна ваша помощь и вы ничего не получите отъ насъ, кром того, что мы милостиво захотимъ дать вамъ въ награду за ваши услуги и въ вид залога, за вашу покорность имперіи, которой вы рабы.’
Рчь эта разрывала вс связи съ аварами. Съ бшенствомъ отправились послы обратно. Баянъ тоже былъ раздраженъ, но не показалъ этого, онъ не объявилъ съ своей стороны, что союзъ его съ Римомъ разрывается, онъ ни слова не отвчалъ. Баянъ хотлъ имть право сослаться, въ случа нужды, на договоры съ Юстиніаномъ, ведя между-тмъ скрытно войну съ Имперіею.
Баянъ былъ въ это время занятъ событіями, которыя въ глазахъ его были гораздо-важне. Съ одной стороны, онъ видлъ возрастающую вражду ломбардовъ и гепидовъ, угрожающую окончиться чмлибо ршительнымъ, съ другой, онъ зналъ, что ломбарды давно намрены вторгнуться въ Италію, и что только слава Нарзеса, защищающаго эту страну, останавливала ихъ до-сихъ-поръ. Баянъ внимательно слдилъ изъ своего стана за этими событіями.
Нарзесъ вскор впалъ въ немилость. Ему уже было за девяносто лтъ. На него возникли жалобы со стороны итальянцевъ за его строгость, его обвиняли въ томъ, что содержаніе арміи его слишкомъ-дорого стоитъ Италіи. Старый полководецъ спокойно оправдывался во всхъ этихъ обвиненіяхъ, доказывая необходимость содержать сильную армію въ Италіи для усмиренія готовъ и другихъ варваровъ, ожидавшихъ только удобной минуты, чтобъ броситься за Альпы. Отвты Нарзеса еще боле ожесточили враговъ его при двор. Они, въ насмшку, послали ему веретено и велли сказать, что онъ можетъ возвратиться въ Константинополь, чтобъ надзирать за женскими работами, а войну предоставилъ бы мужамъ. Извстно, что Нарзесъ былъ евнухъ и обида эта была для него чрезвычайно-тягостна.
— Хорошо, сказалъ онъ: — я приготовлю врагамъ моимъ такую кудель, которую они не распутаютъ.
Сложивъ съ себя званіе главнокомандующаго, онъ удалился въ Неаполь, несмотря на просьбы всей своей арміи. Исторія прибавляетъ, что, онъ въ сильномъ гнв, послалъ къ королю ломбардовъ плоды и вино, и веллъ сказать ему:
‘Ты можешь теперь идти’.
Для чести его пріятно было бы сомнваться въ этой черт, по если она и несправедлива, то удаленіе его отъ арміи говорило то же самое. Ломбарды ршились воспользоваться удобною минутою. Король ихъ, Альбоинъ’, тотчасъ же сдлалъ вс нужныя приготовленія къ вторженію въ римскія владнія. Только одно останавливало его въ Панноніи, а именно, вражда съ гепидами. Уйдти, подобно бглецу, не насытивъ своего мщенія и оставя позади себя враговъ которые тотчасъ же воспользуются отсутствіемъ его, чтобъ опустошить его земли — это было сверхъ силъ Альбопна. Прибавляютъ, съ нкоторою достоврностію, что въ сердц этого варвара съ чувствомъ мести боролась еще и любовь, что влюбленный въ Розамунду, дочь Кунимонда, короля гепидовъ, которую онъ похитила, и которая бжала отъ него опять къ отцу, онъ клялся, что непремнно будетъ ею обладать.
Въ подобной нершимости вздумалъ онъ прибгнуть къ аварамъ и съ большою торжественностью отправилъ къ ихъ кагану посольство, главная цль котораго состояла въ томъ, чтобъ подстрекнуть аваровъ напасть на гепидовъ и римлянъ. Послы представили кагану, что если онъ хочетъ заключить съ ними союзъ, то долженъ поспшить, чтобъ предупредить римлянъ, которыхъ онъ всегда долженъ почитать непримиримыми врагами.
Послы ожидали, что Баянъ съ радостью прійметъ ихъ предложенія и поспшитъ заключить союзъ, общающій ему столько выгодъ. По Баянъ холодно ихъ выслушалъ и повидимому принялъ ихъ предложенія безъ вниманія, говоря, что не видитъ въ этомъ выгодъ для своего народа, что онъ не готовъ къ начатію новой войны и даже вовсе не желаетъ ея. Долго онъ медлилъ ршеніемъ, и когда, наконецъ, увидлъ, что ломбардамъ поскоре хочется чмъ-нибудь кончить, то какъ-бы не-хотя согласился на ихъ желаніе и предложилъ имъ въ свою очередь слдующія условія,
1) Чтобъ ломбарды тотчасъ же уступили ему десятую часть всхъ, своихъ стадъ.
2) Чтобъ, въ случа побды, они дали ему половину добычи и вс земли гепидовъ.
Эти два условія представлены были Алі.бонну. Онъ и не обсуждалъ ихъ, онъ все бы отдалъ за истребленіе гепидовъ и за обладаніе Розамундою.
Испуганный Кунимондъ послалъ объ этомъ донесеніе въ Константинополь и просилъ помощи. Но Юстинъ не видлъ для имперіи пользы защищать гепидовъ. Онъ общалъ все, но ничего не послалъ.
Война была непродолжительна. Атакованные спереди ломбардами, а съ фланга аварами, гепиды были разбиты и разсяны. Ломбарды никому не давали пощады. У аваровъ было боле состраданія, хотя они и были не единоплеменники, какъ ломбарды и гепиды между собою. Они щадили гепидовъ и обратили спасенныхъ въ невольничество. Такимъ образомъ гунны завоевали обратно древнюю Гуннію, и Баянъ съ гордою радостью разбилъ свою палатку на томъ самомъ мст, гд, за сто лтъ передъ тмъ, стоялъ дворецъ Аттилы.
Альбоинъ съ такою же радостью овладлъ Розамундою и отправился съ нею въ Италію, сдлавъ себ чашу для пиршествъ изъ черепа убитаго имъ Кунимонда.
Какъ скоро Баянъ утвердился въ Гунніи, которая стала опять называться этимъ именемъ, то появился въ римскихъ областяхъ. Извстно, что гепиды владли на правомъ берегу Дуная полуостровомъ между Дравою и Савою, называвшемся Сирмійскимъ. Эти области завоевали они у ломбардовъ и готовь, захвативъ даже Сирміумъ у римлянъ. Баянъ объявилъ себя владтелемъ этихъ областей, принадлежавшихъ гепидамъ и, сверхъ-того, уступленныхъ ему ломбардами. Только Сирміумъ избжалъ его власти, потому-что жители города заране отворили ворота римлянамъ.
Баянъ былъ очень огорченъ этимъ и непремнно хотлъ овладть городомъ, которымъ римляне, по словамъ его, владли несправедливо. Сперва сдлалъ онъ нечаянное на него нападеніе, но былъ отраженъ. При этомъ отраженіи раненъ былъ римскій полководецъ Бонъ.
Баянъ, по обыкновенію, снялъ осаду и бжалъ. Вс ужь думали, что онъ далеко. Вдругъ отрядъ аварскихъ всадниковъ воротился и объявилъ, что присланъ для переговоровъ. Бонъ, больной отъ ранъ, хотлъ явиться на совщаніе, но врачъ его не допустилъ до этого и для переговоровъ явилось нсколько военачальниковъ и значительныхъ гражданъ. Но Авары, не видя Бона, объявили, что не иначе, какъ съ нимъ имютъ порученіе вести переговоры.
Положеніе длалось затруднительнымъ. Врачъ ршился приложить къ ранамъ Бона сильную мазь и, крпко перевязавъ ихъ, посадилъ его на коня и выпустилъ къ аварамъ. Т очень смшались, увидя его, потому-что почитали его убитымъ, однакожь совщаніе началось, гунны изложили свои требованія на городъ Сирміумъ. Вмст съ тмъ долженъ былъ имъ быть выданъ гепидъ Усдибадъ, сдавшій городъ римлянамъ. Бонъ отклонилъ вс ихъ требованія, говоря, что ему поручено защищать Сирміумъ, а не заключать трактаты, но, что если послы намрены отправиться къ императору, онъ доставитъ имъ вс средства для этого.
Баянъ, которому передали этотъ отвтъ, нашелъ его справедливымъ, но объявилъ, что онъ не можетъ у идти безъ добычи.
‘Пришлите мн какіе-нибудь подарки:— сказалъ онъ, чтобъ походъ мой не почитался пораженіемъ.’
Какъ ни странно покажется это требованіе, но въ идеяхъ азіатскихъ варваровъ оно было очень-естественно. Возвратиться безъ добычи было величайшимъ для нихъ безславіемъ. Притомъ же Баянъ хотлъ возобновить переговоры съ римлянами.
Жители Сирміума, бывшіе при переговорахъ, нашли, что требованіе Баяна основательно и поддерживали его передъ Бономъ. Баянъ желалъ только серебряной чаши, небольшой суммы золота и скискаго платья, но Бонъ и военаначальники его не смли принять на себя ничего и отказали.
Баянъ пришелъ въ сильный гнвъ и поклялся, что опустошитъ за это римскія области.
‘Тогда императоръ накажетъ тебя’, отвчалъ Бонъ.
Черезъ нсколько времени потомъ десять тысячъ кутригуровъ вторглись въ Далмацію и предали все огню и мечу. Каганъ объявилъ, что это сдлано безъ вдома его, и что онъ не отвчаетъ за это безпокойное племя, а въ доказательство своего миролюбиваго расположенія, отправилъ миролюбивое посольство въ Константинополь.
Вторженіе кутригуровъ внушило Кагану самое странное требованіе, когда-либо имъ предъявленное, а именно: онъ просилъ о выдач ему субсидіи, платимой прежде Юстиніаномъ кутригурамъ и утигурамъ. Потомъ онъ предъявилъ свои требованія о сдач ему Спрміума и о выдач Усдибада.
Рчь, сказанная при этомъ случа обыкновеннымъ аварскимъ ораторомъ Таргитомъ, слишкомъ-любопытна, чтобъ не привести ее.
‘Императоръ! (сказалъ гуннъ Юстину) я присланъ сюда твоимъ сыномъ, потому-что ты истинный отецъ Баяна, государя моего, а потому я и не сомнваюсь, чтобъ ты не выразилъ всей своей отцовской нжности, возвративъ сыну то, что ему принадлежитъ. 11 когда ты возвратишь ему все это, оно будетъ не мене того твоею собственностью. Скажи: отдашь ли ты слдующее ему? Сдлавъ это, ты не надлишь ни чужаго, ни врага. Все будетъ попрежнему твое, потому-что будетъ принадлежатъ твоему сыну, но надобно только, чтобъ ты добровольно и ласково согласился на это.’
Неизвстно, разсчитывалъ ли Баянъ на подобные доводы, но онъ далъ случай Юстину сочинить одну изъ краснорчивйшихъ рчей.
Приказавъ сдлать выговоръ Бону за го, что онъ безъ разршенія его пропустилъ пословъ въ Константинополь, Юстинъ думалъ, что тмъ дло и кончилось.
Но Баянъ иначе разсчитывалъ. Онъ сильно вооружался, а Юстинъ, котораго войска отступали въ Италіи предъ ломбардами и который возбудилъ уже противъ себя персовъ и арабовъ, не имлъ войскъ, которыя могъ бы противопоставить Баяну. По-невол долженъ онъ быль вновь вступить въ переговоры и послалъ къ кагану Тиверія, чтобъ вести переговоры о Сирміум. Но Баянъ сдлался уже несговорчивъ. За уступку нкоторыхъ округовъ въ Панноніи, Тиверій требовалъ заложниковъ изъ первыхъ аварскихъ фамилій. Баянъ требовалъ у римлянъ того же. Тиверій не могъ согласиться и оружіе должно было ршить споры.
Тиверіи былъ назначенъ полководцемъ, но какъ ему дали однихъ новобранцевъ, то они и были разбиты. Тогда принуждены были вновь вести переговоры и согласиться на уплату кагану дани, за что Баянъ уступалъ римлянамъ Сирміумъ.
Отправленъ былъ въ Константинополь обозъ для полученія денегъ, слдующихъ кагану и обычныхъ притомъ подарковъ. По разнесшаяся объ этомъ всть возбудила предпріимчивость нкоторыхъ разбойниковъ. Одна шайка караулила транспортъ на обратномъ пути у подошвы Гемуса, разбила конвой, отбила повозки, лошадей и вс богатства.
Напрасно Юстинъ послалъ отряды для отъисканія разбойниковъ: ихъ не нашли, и Канцелярія императора должна была заплатить Баяну все, что было похищено.
Но эти печальныя событія въ Панноніи были только эпизодомъ всеобщаго разрушенія, угрожавшаго Римской Имперіи. Персидскій шахъ Хозрой вторгся въ Малую Азію и Сирію, ломбарды завоевывали Италію, зданіе римскаго міра рушилось со всхъ сторонъ. Къ довершенію несчастія, Юстинъ помшался въ ум.
Подъ титуломъ кесаря, принялъ онъ въ соправители того самаго Тиверія, который недавно былъ разбить аварами, но котораго великодушный характеръ и безукоризненная жизнь общали римлянамъ нкоторое улучшеніе въ ихъ судьб.
Дйствительно, Тиверій кесарь разбилъ въ Азіи Хозроя и помогъ Риму оградиться отъ ломбардовъ.
По кончин Юстина, въ 578 году, провозглашенъ былъ императоромъ Тиверій и продолжалъ начатые подвиги. Если онъ не могъ сдлать боле, виноватъ былъ не онъ, а упадокъ храбрости и нравственности римлянъ.
Между-тмъ, какъ уар-хунни, подъ именемъ аваровъ, утверждались въ центр Европы, бывшіе ихъ властители, турки, постепенно приближались тоже къ западу и вступили въ сношенія съ римлянами. Овладвъ странами, составляющими ныншній Туркестанъ, они сдлались сосдями, то-есть врагами Персіи, поняли, что выгоды ихъ требовали союза съ римлянами, и вскор посредствомъ посольства заключенъ былъ между обоими пародами наступательный союзъ противъ Хозроя.
Эти политическія сношенія возродили торговлю. Купцы и любопытные пріхали съ послами въ Константинополь, и историки говорятъ, что въ конц VI-го вка жило уже въ этой столиц много гурокъ. И однакожъ, не смотря на союзъ и дружбу, турки долго питали негодованіе на Римъ за его политику въ-отношеніи къ уар-хуинамъ.
Съ своей стороны Баянъ тоже повидимому забылъ свои требованія на Сирміумъ, онъ и не упоминалъ о немъ, живя въ совершенномъ согласіи съ комендантами Сирміума и Сингидона. Онъ занимался постройками зданій и просилъ у императора работниковъ для устройства бань. Тиверій послалъ ихъ, въ томъ числ были искусные плотники, и Баянъ вдругъ перемнилъ мысли: вмсто бань веллъ онъ имъ строить мостъ черезъ Дунай. Но какъ эта работа была трудна, продолжительна и должна была, безъ-сомннія, не понравиться римлянамъ, которые могли мшать ей своими кораблями, то Баяну захотлось имть и свой флотъ.
По приказанію его, захвачены были въ Верхней Панноніи вс большія лодки, и римскіе плотники должны были передлывать ихъ въ военные корабли, то у длинная, то расширяя, то надстроивая. Изъ всего этого вышло много грубыхъ судовъ, въ которыхъ однакожь могло помститься много войска. Римскіе плнные должны были выучить аваровъ искусству гребли и поворотовъ. Потомъ каганъ спустилъ этотъ флотъ до Сингидона, приказавъ ему подняться по Сав между Синтдономъ и Сирміумомъ, и все это подъ самыми миролюбивыми предлогами.
Самъ онъ двинулъ сухопутную армію къ Сирмійскому Полуострову и сталъ въ крпкой позиціи на Сав противъ Сирміума. Здсь къ нему присоединилась армія его, отправившаяся на судахъ. Это соединеніе распространило страхъ по всей Панноніи. Страхъ еще боле усилился, когда каганъ началъ строить мостъ.
На объясненія, которыхъ у него потребовалъ сингидонскій префектъ, Баянъ отвчалъ, что онъ столько же работаетъ для римлянъ, сколько и для себя, соединяя оба берега Савы, что мостъ этотъ послужитъ къ отправленію войскъ противъ антовъ, опустошающихъ низовья Дуная, что онъ, по согласію съ императоромъ, пойдетъ для усмиренія этихъ враговъ имперіи, которые, сверхъ-того, убили его посланниковъ.
Сингидонскій префектъ отвчалъ, что, не имя повелній императора, онъ не позволитъ продолжать строенія моста.
— Такъ подождемъ этого повелнія, сказалъ Баянъ. А чтобъ не остановить такой важной работы, я готовъ дать клятву, что не имю никакихъ злыхъ намреній противъ Рима. Впрочемъ, прибавилъ онъ, первый выстрлъ противъ работниковъ прійму я за объявленіе войны и буду отвчать нападеніемъ за нападеніе.
Префектъ согласился принять присягу Баяна. Для этого торжества выбрали мсто за городомъ, и въ назначенный день и часъ префектъ съ епископомъ явились на мст свиданія. Съ ними пришло множество жителей, воиновъ и священниковъ.
Явился Баянъ со своею свитою и, поднявъ острее своего меча къ небу, произнесъ громкимъ голосомъ слдующую клятву:
‘Если, строя мостъ на Сав, я длаю какой-либо вредъ римлянамъ, и если таково мое намреніе, то да погибнетъ Баянъ, да погибнутъ вс авары до послдняго, да обрушится на нихъ небо, да падетъ на нихъ огонь Бога небесъ, да упадутъ на нихъ вершины горъ и лса, да выступитъ Сава изъ береговъ своихъ и потопитъ ихъ.’
Между-тмъ, пользуясь медленностью переговоровъ и церемоніи, Баянъ съ удивительною дятельностью ускорялъ построеніе моста.
Посольство его къ императору тоже говорило только о необходимости усмирить антовъ и объ отправленіи флотовъ римскаго и аварскаго съ войсками противъ нихъ. О постройк же моста послы говорили вскользь и называли это невинною работою, которая не можетъ возбудить подозрнія Римлянъ.
Императоръ былъ въ чрезвычайномъ затрудненіи, онъ зналъ, что у кагана армія готова, тогда-какъ римская сражалась на Восток, гд со славою выдерживала войну противъ персовъ и, слдовательно, не могла подать помощи на Запад. Что было длать въ такихъ обстоятельствахъ? Юстинъ отвчалъ, что онъ до другаго времени отлагаетъ наказаніе антовъ и беретъ это на себя.
‘Но вы, авары, прибавилъ онъ, зачмъ начинаете другое трудное предпріятіе, когда ваши враги, турки, собираютъ силы свои около Таврическаго Херсонеса? Вы должны знать, что они васъ не забыли, и когда вы вторгнетесь въ землю антовъ, турки бросятся на васъ и опустошатъ ваши земли.’
Посланники не врили словамъ Тиверія, по благодарили его за совтъ и ухали. Едва они отъхали на нсколько переходовъ отъ Константинополя, какъ туда явилось другое посольство отъ Кагана. Мостъ былъ ужь готовъ и каганъ снялъ маску.
‘Императоръ — сказалъ новый посолъ (нкто Солахъ) Тиверію — я почитаю ненужнымъ объявлять теб, что оба берега Савы теперь соединены мостомъ: ты это такъ же хорошо знаешь, какъ я, и неприлично говорить людямъ о томъ, что они ужь знаютъ. Сирміумъ погибъ для тебя. Авары осаждаютъ его. По Сав нельзя уже возить гуда припасы, въ которыхъ жители чрезвычайно нуждаются. Теб надобно имть сильную армію, чтобъ пробиться туда и уничтожить нашъ мостъ. Но поврь мн, поступи благоразумне: откажись отъ этого дурнаго города, отъ этого котла, который не стоитъ того, чтобъ за него проливать кровь. Каганъ объявляетъ теб: ни подарки, ни увренія, ни общанія, ни угрозы не заставятъ его отказаться отъ своего предпріятія. Онъ получилъ Сирміумъ отъ гепидовъ, Сирміумъ будетъ въ его власти, какъ и весь Сирмійскій Полуостровъ, который онъ заселитъ своимъ народомъ.’
Пораженный глубокою горестью, Тиверій отвчалъ:
— А я именемъ того Бога, котораго онъ призывалъ вроломно въ своихъ клятвахъ, и который накажетъ его, объявляю, что каганъ не возьметъ Сирміума, и что я лучше соглашусь отдать ему одну изъ дочерей моихъ, нежели уступить этотъ городъ.
Началась неравная война. Римскіе вожди собрали небольшую армію изъ рекрутовъ и держались по возможности въ оборонительномъ положеніи. Въ Сирміумъ успли доставить състные припасы, и римскія войска, окопавшись на двухъ островкахъ Савы, называемыхъ Казія и Карбонарія, сильно мшали осаднымъ дйствіямъ, которыя шли медленно. Однакожь несчастные сирмійцы, боясь голода, громко требовали, чтобъ дать генеральное сраженіе, или заключить миръ.
Баянтэ воспользовался этимъ расположеніемъ и пригласилъ на свиданіе главнокомандующаго римлянъ, еогниса. Оно происходило на лвомъ берегу рки. еогнисъ прибылъ въ лодк, а Баянъ верхомъ. Каганъ слъ на золотыхъ креслахъ подъ балдахиномъ, украшеннымъ драгоцнными камнями. Передъ нимъ поставили широкій щитъ, боясь, чтобъ римляне не вздумали стрлять въ него вроломнымъ образомъ. Авары и римляне стояли другъ отъ друга на такомъ разстояніи, что могли слышать что говорится.
еогнисъ сильно горячился въ своей рчи и заключилъ ее словами:
— Удались съ глазъ моихъ и берись за оружіе.
Это ясно означало, что онъ хочетъ дать сраженіе. Но ни на другой день, ни въ слдующіе римляне не двигались съ мста. Варвары же успли въ это время построить другой мостъ, со стороны Далмаціи, и совершенно стснили Сирміумъ.
Черезъ нсколько недль посл свиданія получено было извстіе, что сто тысячъ антовъ, перейдя черезъ дунайскую дельту, устремились на Мизію и ракію. Немудрено было угадать, кто руководствовалъ этимъ вторженіемъ, вспомня, что Баянъ владлъ правымъ берегамъ рки въ Малой Скиіи. Анты боле истребляли, нежели искали добычи — и вопли отчаянія раздались въ этихъ провинціяхъ, которыхъ армія еогниса не могла защищать.
Тиверій не зналъ кому помогать: Сирміуму, или опустошаемымъ областямъ? Наконецъ онъ ршился пожертвовать городомъ. Баянъ требовалъ только его одного и безъ жителей, съ тмъ, однакожь, чтобъ выходящіе оставили въ немъ все свое имущество и даже одежду. Вмст съ тмъ Баянъ потребовалъ субсидіи за три года, а это составляло 240,000 золотыхъ монетъ, наконецъ, желая всегда имть въ договорахъ статью, которая бы давала ему право нарушить миръ, онъ требовалъ выдачи какого-то бглаго авара, и только съ исполненіемъ этого условія почиталъ миръ окончательно-заключеннымъ. Ему доказывали, что въ такой обширной имперіи, какъ римская, нельзя отъискать неизвстнаго человка, который везд найдетъ средство спрятаться. Тогда онъ сказалъ:
‘Такъ поклянитесь мн, что не будете скрывать его и выдадите мн, какъ-скоро онъ попадется въ ваши руки.’
Римляне присягнули, и авары овладли Сирміумомъ.
Такимъ-образомъ основана была вторая имперія гунновъ, и въ такихъ размрахъ по сил и пространству, что немногимъ уступала первой. Для всей Европы, и варварской и просвщенной, для римлянъ, германцевъ и славянъ, это было важнымъ событіемъ. Между первымъ и вторымъ царствомъ гунновъ протекло сто-двадцать-пять лтъ, и воспоминаніе о немъ сохранялось еще. Всмъ казалось, что имперія Баяна служитъ продолженіемъ имперіи Аттилы. Названія Гуннія и Аварія обозначали новое государство, но западные народы, незанимавшіеся изслдованіемъ происхожденія племенъ, продолжали называть аваровъ гуннами. Такъ поступали и вс латинскіе писатели.
Вслдствіе подобнаго же замшательства, первые гунны, въ свою очередь, сдлались аварами, и тождество обоихъ именъ совершенно слилось въ прошедшемъ и настоящемъ.
Баянъ разбилъ постоянный станъ между Теіісою и Дунаемъ, гд нкогда стоялъ дворецъ Аттилы. Отсюда каганъ управлялъ славянами, болгарами и остатками гунновъ, отсюда вызывалъ на бой австразійскихъ франковъ, и говорилъ съ Юстиномъ ІІ-мъ, какъ Аттила съ сыновьями еодосія.
Счастье новыхъ гунновъ состояло въ томъ, что у нихъ былъ такой предводитель, какъ Баянъ. Онъ расположился въ самой грозной позиціи для Рима. Славяне наконецъ покорились ему. Булгары заключили съ нимъ договоры, близкіе къ вассальству, и эти два народа были чрезвычайно-полезны ему не только по числу выставляемыхъ ими войскъ, по и по колоніямъ, которыя основывали въ дунайскихъ и адріатическихъ провинціяхъ.
Кутригуры тоже были заселены по этимъ странамъ, и вотъ какимъ образомъ: авары брали, напримръ, десять или пятнадцать тысячъ антовъ и приказывали имъ селиться въ римскихъ областяхъ, защищая, въ случа войны, свои поселенія до послдняго человка. Если они успвали удержаться, то составляли отдльную область, которой каганъ назначалъ правителя. Такимъ-образомъ авары наполнили всю Мазію. Булгары утвердились въ нкоторыхъ округахъ нижней Мизіи. Десять тысячъ кутригуровъ, отправленныхъ Баяномъ въ Далмацію, остались въ ней навсегда. Римлянамъ не хотлось истреблять мирныхъ жителей, женщинъ и дтей, а между-тмъ каганъ объявилъ, что это его подданные и, слдовательно, мсто жительства ихъ принадлежитъ ему.
Нравы аваровъ были тогда смсью варварства и роскоши. Они имли богатыя одежды, серебряную и золотую посуду, каганы ихъ спали на золотыхъ кроватяхъ, покрытыхъ шелковыми тканями. Надъ кроватями, служившими имъ въ то же время трономъ, были устроены балдахины, украшенные драгоцнными каменьями.
Пьянство, развратъ, кража были обыкновенными пороками аваровъ. Многоженство было общимъ обычаемъ. По преданію одного историка, они заставляли плнныхъ женщинъ пахать землю, запрягая ихъ въ соху. Образъ правленія ихъ остался загадкою для исторіи. Индію только, что власть кагана была ограничена и раздлена. Подл него былъ какой-то народный представитель, для ршенія судебныхъ длъ, и назывался уйгуръ, или югуртъ.
Первая забота Баяна, по утвержденіи своей власти въ Гунніи, было развдать силы своихъ сосдей, а особливо западныхъ. Это были австразійскіе франки, которыхъ вляднія распространились до Норики (они ужь начинали называться Баваріей’). За шесть лтъ предъ тмъ, Франки эти разбили аваровъ въ Тюрингенскихъ Горахъ. Желая отмстить за это пораженіе, Баянъ вступилъ въ ихъ область и очутился лицомъ къ лицу Зигибертомъ, побдившимъ предмстника кагана.
Об арміи вступили опять въ ожесточенный бой, по результатъ былъ на этотъ разъ совсмъ другой. Франки бжали, побросавъ свое оружіе. Король Зигибертъ былъ уже въ плну, по спасся тмъ, что роздалъ вс свои богатства захватившимъ его аварамъ. Во франкскихъ лтописяхъ объясняютъ это пораженіе тогдашними идеями, обвиняя аваровъ въ колдовств.
Зигибертъ отправилъ подарки къ Баяну, который, въ свою очередь, отдарилъ его, и оба непріятеля заключили миръ, поклявшись не воевать боле другъ съ другомъ.
Черезъ нсколько времени потомъ авары и каганъ ихъ возвратились въ земли австразійскихъ франковъ, но ужь не такъ, какъ враги, а преслдуя какія-го антскія племена, съ которыми Баянъ воевалъ тогда. Здсь вдругъ недостало у него для арміи жизненныхъ припасовъ и онъ потребовалъ ихъ у союзника своего, Зигиберта, общая очистить землю его черезъ три дня. Зигибертъ спшилъ доставить ему быковъ, барановъ и овощей.
Обезпеченный союзомъ съ франками со стороны западныхъ границъ, Баянъ могъ направить вс свои усилія противъ Римской Имперіи.
Въ это время скончался Тиверій, въ 582-мъ году, оставя тронъ зятю своему Маврикію, бывшему уже его соправителемъ въ званіи кесаря.
Трактаты императоровъ съ варварами вообще почитались, если не совершенно-личными, то необязательными для преемниковъ ихъ, и при каждомъ восшествіи вступали въ новые переговоры для продолженія существующихъ условій. Такъ было по смерти Юстиніана, и то же произошло теперь по кончин Тиверія. Авары потребовали теперь, чтобъ ежегодная пенсія, простиравшаяся уже до 80,000 золотыхъ монетъ, была увеличена до 100,000.
Предъявляя это требованіе, Баянъ вовсе не ожидалъ, чтобъ на него согласились, потому-что Маврикій былъ твердый и бережливый государь, но каганъ хотлъ имть предлогъ къ нарушенію мира, почитая себя въ силахъ для нападенія на имперію. У него стояла сильная армія въ Сирмійскомъ Полуостров, который и долженъ былъ служить ему основною операціонною линіею.
Императоръ отказалъ въ требованіи аваровъ, и Баянъ въ одинъ прекрасный лтній день вдругъ окружилъ крпость Спитдонъ въ ту минуту, когда жители, занимаясь уборкою жатвы, были за городомъ.
Хотя городъ и былъ пустъ, а гарнизонъ застигнутъ въ-расплохъ, по римляне мужественно сражались и, съ помощью жителей, сбжавшихся со всхъ сторонъ, произвели жестокое пораженіе между аварами, но многочисленность преодолла, и Баянъ, овладвъ Сингдономъ, спустился по Дунаю до Виминаціума, который и взялъ приступомъ. Оттуда бросился онъ на небольшой городъ Августу, знаменитый своими минеральными водами и великолпными банями.
Баянъ, какъ истинный варваръ, истреблялъ все, и уже готовился сжечь бани, какъ жены его, удалившіяся туда посл осады, стали умолять кагана о сохраненіи этого зданія. Онъ уступилъ ихъ просьб и бани остались цлы.
За-то все пространство отъ Дуная чрезъ Нижнюю Мизію до Чернаго Моря было совершенно опустошено. Меземирія и Одисса спаслись отъ гибели, но онъ взялъ Анхіалъ и остановился въ этомъ город.
Тутъ принималъ онъ двухъ римскихъ пословъ, присланныхъ императоромъ, чтобъ спросить его: чмъ римляне его обидли и за что онъ такъ вроломно нарушилъ миръ?
— Вы требуете у меня отчета въ моихъ намреніяхъ, сказалъ Баянъ: — такъ знайте же, я намренъ идти и разрушить большую стну, за которою вы скрываетесь.
Изъ двухъ пословъ одинъ (Гельпидій, бывшій преторомъ въ Сициліи) молчалъ, придумывая, что бы сказать варвару справедливое и неоскорбительное. Но другой, начальникъ дворцовой стражи, Коменціалъ, прославившійся риторскимъ даромъ, вздумалъ сказать кагану рчь, въ которой выставилъ всю древнюю силу Рима и ничтожность аваровъ.
Баянъ, не дослушавъ рчи, пришелъ въ такой гнвъ, что вс воображали, что онъ растерзаетъ посла. Но онъ послалъ его только въ тюрьму, оковавъ цпями его руки и ноги, посл чего веллъ разорвать палатку посла. По аварскимъ обычаямъ это означало смертную казнь.
На другое утро явились къ кагану приближенные его и умоляли не казнить посла, который уже довольно наказанъ темницею и цпями. Каганъ уступилъ ихъ просьбамъ и послы отправились обратно въ Константинополь, гд распространили ужасъ своими разсказами.
Маврикій не былъ приготовленъ къ войн съ аварами, вс войска его были въ Персіи, однакожь Баянъ не пошелъ дале въ этомъ году. Въ начал зимы возвратился онъ въ свою столицу со множествомъ добычи. Въ начал же слдующаго года получилъ онъ извстіе, что императоръ прибавляетъ ему субсидію въ 20,000 золотыхъ монетъ. Каганъ возобновилъ прежній мирный трактатъ.
Но едва онъ былъ заключенъ, какъ многочисленныя толпы антовъ вторглись въ области Нижняго Дуная, и пройдя Мизію и ракію, остановились у большой стны, ограждавшей Константинополь. Но эти полунагіе варвары были неопасны. Римскіе отряды, несмвшіе бороться съ аварами, научившимися военному искусству у римлянъ, смло вступили въ бой съ антами и разсяли ихъ, прогнавъ за Дунай.
Эти анты были данниками аваровъ, и хотя непокорными и дйствовавшими по произволу, но если вспомнить, что они должны были проходить чрезъ Малую Скнеію, которою владли авары, то страннымъ покажется, что Баянъ, только-что заключившій миръ съ римлянами, пропустилъ антовъ во внутреннія провинціи имперіи. Неожиданное происшествіе объяснило все это какъ для Маврикія, такъ и для исторіи.
Между аварами жилъ тогда какой-то жрецъ, какъ называютъ его греческіе историки, или боколабръ, какъ назывался онъ у аваровъ. Какъ важное лицо своей касты, онъ имлъ всегда свободный доступъ во дворецъ кагана и влюбился въ одну изъ женъ его. Но когда прошелъ первый жаръ страсти, онъ увидлъ, что неминуемая казнь ожидаетъ его, и ршился искать спасенія въ бгств. Сговорившись съ семью гепидами, онъ скрылся вмст съ ними и переплылъ на ту сторону Дуная, но вскор онъ схваченъ былъ римскимъ сторожевымъ отрядомъ, и при сдланномъ ему допрос, сознался во всемъ. Его отправили къ императору, которому онъ не только повторилъ свой романическій разсказъ, по открылъ ему всю политику кагана.
Тутъ только римляне узнали, что Баянъ подговорилъ антовъ произвесть послднее вторженіе въ имперію. И вообще политика его состояла въ томъ, чтобъ, въ-случа открытой войны, самому дйствовать и грабить, а во время мира посылать на римлянъ антовъ и булгаръ, съ которыми онъ потомъ длился добычею.
Можно себ представить все негодованіе Маврикія при этомъ открытіи! И въ эту самую минуту прибылъ офиціальный посолъ отъ Баяна, Тарттъ, для полученія недоимокъ субсидіи. Сперва Маврикій грозилъ ему отрубить голову, какъ шпіону, неподлежащему народнымъ правамъ, но потомъ удовольствовался отправленіемъ его на островъ Пропонтиду, гд онъ полгода былъ въ тяжкомъ заключеніи.
Изобличенный каганъ началъ уже тогда открыто дйствовать противъ римлянъ. Съ бшенствомъ бросился онъ на города Ратіарію, Бононію, Дуросторумъ, Маркіанополь и другіе, истребляя все, что могъ истребить, и въ конц 586 года, бросивъ взглядъ на дунайскую долину, можно было подумать, что вс ужасы природы опустошили эту страну.
На слдующій годъ, нсколько римскихъ полководцевъ съ немногими войсками взялись защищать горы Гемусъ. Новые наборы усилили эту армію, и при хорошемъ управленіи сдлали ее опытною и многочисленною. По необходимости кормить своихъ людей, или по привычк разбойниковъ, дйствующихъ въ-разсыпную, чтобъ больше получить добычи, Баянъ раздлилъ свою армію на множество отрядовъ, незаботившихся о взаимномъ поддержаніи другъ друга, такъ-что искусными дйствіями можно было разбить ихъ поочереди.
Такъ поступили римляне. Зная хорошо мстную топографію и стойкость своей пхоты, они истребили, одинъ за другимъ, много отрядовъ аварской арміи. Можно было видть тогда все превосходство тактики противъ недисциплинированной толпы. Такимъ-образомъ война кипла отъ Гемуса до Дуная, и историки оставили намъ описаніе многихъ любопытныхъ случаевъ этой кампаніи, которая въ-особенности врно изображена у еофилакта.
Об арміи занимали во ракіи одинъ изъ ближайшихъ округовъ къ Гемусу, и римляне, присутствія которыхъ Баянъ не подозрвалъ, вздумали произвести ночное нечаянное нападеніе на аварскій лагерь, гд все спало глубокимъ сномъ. Уже они подошли къ нему, и одна узкая тропинка раздляла ихъ. Тихо шли по ней римляне между двумя рядами лошадей и обозныхъ муловъ. Вдругъ одинъ изъ муловъ упалъ и такъ загородилъ дорогу, что войско должно было остановиться. А какъ передніе мулы продолжали идти, то солдаты закричали первому погонщику: torna, torna, fratre (воротись, братъ, воротись), длятого чтобъ онъ поднялъ лошадь. По слово это, передаваемое изъ ряда въ рядъ, показалось сигналомъ, чтобъ не идти дале и остановиться. Страхъ овладлъ всми, и посл нсколькихъ минутъ колебанія, все войско разбжалось въ-разсыпную. Любопытно, что авары, проснувшись отъ этого шума, тоже побжали въ противоположную сторону и самъ Баянъ съ ними.
Въ этой кампаніи Баянъ потерялъ много. Онъ побжденъ былъ въ главномъ сраженіи про Адріанопол въ 587 году, и одна за другой вс крпости по Дунаю, которыми онъ такъ вроломно овладлъ, возвратились подъ владычество римлянъ. По когда счастье измняло ему, онъ всегда просилъ мира. И теперь сдлалъ то же самое.
Этотъ миръ былъ не что иное, какъ перемиріе, впродолженіе котораго об стороны приготовлялись начать войну въ большемъ размр. Маврикій, счастливо окончивъ персидскую войну, имлъ теперь въ своемъ распоряженіи хорошую армію и отличнаго полководца, Ириска, которому обязаны были всми успхами, пріобртенными надъ Хозроемъ. Императоръ назначилъ этой арміи собраться подъ стнами Анхіала.
Баянъ, съ своей стороны, созывалъ къ себ всхъ варваровъ отъ полюса до Дуная. Въ этомъ убдился самъ Маврикій во время своего путешествія для осмотра собранной арміи. Онъ находился въ четырехъ дняхъ пути отъ Гераклсп. Вдругъ солдаты свиты его усмотрли трехъ путешественниковъ, которыхъ огромный ростъ и странная одежда тотчасъ же возбудили всеобщее вниманіе. У нихъ не было никакого оружія, а одна киара, висвшая на перевязи. Ихъ привели къ императору, который разспросилъ ихъ о цли путешествія, о званіи ихъ и о націи, къ которой они принадлежали. Эти люди отвчали ему на славянскомъ язык, что они славяне изъ племени, ближайшаго къ Западному Океану, что каганъ аварскій присылалъ къ ихъ королямъ посольства съ подарками, прося у нихъ воиновъ, что короли приняли подарки, по извинились въ невозможности исполнить требованіе по чрезвычайной отдаленности земли ихъ, что имъ поручено было отвезти этотъ отвтъ кагану и они пятнадцать мсяцевъ были въ дорог, но что раздраженный каганъ долго держалъ ихъ въ невол, вопреки народныхъ правъ. Они же, узнавъ о могуществ и человколюбіи римлянъ, ршились бжать во ракію. ‘Эти киары, которыя ты видишь у насъ, служатъ намъ единственнымъ оружіемъ, присовокупили они:— военный шумъ и сраженія намъ чужды, мы служимъ только встниками водворенія мира у всхъ народовъ’.
Легко узнать въ этихъ трехъ путешественникахъ поэтовъ, или пвцовъ, служившихъ посланниками почти у всхъ сверныхъ народовъ и называвшихся у скандинавовъ — скальдами, а у германцевъ и галловъ — бардами. Маврикій обошелся съ ними благосклонно, удивлялся высокому ихъ росту и жилистымъ рукамъ, и наконецъ отправилъ ихъ на жительство въ Гераклею. Самъ же онъ, осмотрвъ часть своего сосредоточеннаго войска, возвращался въ Константинополь.
Каганъ по далъ ему времени собрать всю армію и смло двинулся къ Анхіалу съ многочисленнымъ войскомъ. Въ три дня пробился онъ сквозь тснины, прикрывающія съ запада берега Чернаго Моря и овладлъ Анхіаломъ, разрушивъ его совершенно. Прискъ не хотлъ запереться въ этомъ город и отступилъ къ югу, чтобъ защитить подступъ къ большой стн.
Изъ Анхіала Баянъ пошелъ на Дризинеръ, жители мужественно защищали этотъ довольно-хорошо укрпленный городъ. Баянъ началъ вести правильную осаду со множествомъ стнобитныхъ орудій (римскіе дезертеры и плнные выучили аваровъ всмъ правиламъ поліорцетики), жители смлыми вылазками часто мшали ихъ работамъ, однакожь, имъ нельзя было долго держаться, какъ вдругъ неожиданный случай спасъ ихъ отъ гибели.
Однажды, въ полдень, Баянъ внимательно всматривался въ стны Дризинера, какъ вдругъ увидлъ, что городскія ворота отворяются, что изъ нихъ съ распущенными знаменами выходятъ многочисленные римскіе легіоны и устремляются на него. Ему казалось, что онъ слышитъ топотъ коней, крики людей, звуки трубъ. Страхъ овладлъ имъ, онъ обратился въ бгство, приказавъ поспшно слдовать за собою всей арміи. Что это было: миражъ, или сонъ? но страхъ и бгство было дйствительное, и только въ нсколькихъ переходахъ отъ города, онъ успокоился.
Римская армія маневрировала тогда между Гераклеею и Цурулемъ (на западъ отъ большой стны). Баянъ оттснилъ ее и принудилъ Приска запереться въ послднемъ изъ этихъ городовъ. Баянъ опять началъ осаду, по и тутъ событіе, нсколько-похожее на дризонерское, заставило его также быстро снять эту осаду.
Однажды аварскіе Форпосты захватили шпіона, бродившаго около стнъ, его объискали и нашли на немъ письмо отъ императора Маврикія, которое каганъ заставилъ себ перевести. Оно было къ Ириску. Императоръ приказывалъ ему держаться крпко и объявить всему войску, что оно будетъ вскор торжествовать побду и миръ, потому-что самъ императоръ предпринялъ ршительный ударъ, онъ съ большимъ флотомъ входилъ въ эту самую минуту въ Дунай, чтобъ, поднявшись по рк, разгромить всю Гуннію, увести женъ и дтей кагана со всми прочими жителями въ плнъ въ Константинополь, и заставить кагана умолять о мир.
Письмо это произвело сильное впечатлніе въ сердц Баяна, онъ затрепеталъ, вообразивъ себ плнъ дтей своихъ, женъ и опустошеніе всей области, онъ ршился тотчасъ же идти къ нимъ на помощь, немедля ни минуты, отправилъ онъ къ Приску посланника для переговоровъ и поспшилъ заключить миръ.
Уже долго спустя узналъ онъ, что письмо было поддльное. Самъ Прискъ сочинилъ его и хитростью обманулъ обманщика.
Наступила зима. Запоздалые славяне, являясь на призывъ кагана, начали приходить большими массами въ понгійскія равнины. Императоръ послалъ Приска для защиты переправъ черезъ Дунай, а если можно, то и для наступательныхъ дйствій противъ варваровъ. Весною 593 года римскій полководецъ основалъ свою главную квартиру въ Доростор и готовился къ битвамъ.
Вдругъ прибылъ къ нему аварскій посланникъ Кохъ и старался грозною рчью напугать Ириска, но Прискъ холодно выслушалъ его и отвчалъ, что съ аварами заключенъ миръ, но не съ антами, и что послдніе будутъ наказаны за свое вторженіе.
Обширныя равнины къ сверу отъ Дуная, извстныя нын подъ названіемъ Молдавіи и Валахіи, служили тогда главнымъ кочевьемъ антовъ, тамъ они складывали свою добычу посл набговъ на Мизію, Далмацію и ракію. Тамъ управлялъ тогда нкто Ардогастъ, имя подъ начальствомъ своимъ довольно-значительную армію. Прискъ ршился произвесть на нее нечаянное нападеніе, и посл искуснаго ночнаго перехода, вдругъ очутился посреди стана варваровъ. Ардагастъ усплъ только броситься на неосдланную лошадь и бжалъ, но отрядъ римлянъ отрзалъ ему отступленіе, и онъ одинъ, безъ щита и одежды, съ однимъ мечомъ въ рук, долго сражался противъ враговъ: лошадь его убили, онъ пшкомъ пробился и бжалъ дале. Достигнувъ до рки, бросился онъ въ нее, переплылъ и оставилъ далеко за собою изумленныхъ римлянъ.
Однакожь войско его, застигнутое въ-расплохъ, было почти все истреблено. Римляне отбили у нихъ огромную добычу и требовали, чтобъ Прискъ велъ ихъ дале. Онъ послалъ отрядъ римлянъ для осмотра ближайшаго лса. Тамъ встртилъ этотъ отрядъ толпу антовъ и бросился преслдовать ихъ, но, не зная дорогъ, заблудился и попалъ въ болото.
Гибель этого отряда была неизбжна, еслибъ одинъ Гепидъ не спасъ его. Онъ былъ христіанинъ и долго жилъ въ плну аваровъ, но бжалъ отъ нихъ и поселился въ этомъ лсу. Туземные анты вс его знали и любили. Увидя знамена христіанской націи, онъ спшилъ на помощь къ отряду единоврцевъ и не только провелъ ихъ по извстнымъ ему тропинкамъ, но и указалъ на средства окружить антовъ, которые были дствительно вс захвачены и отведены въ неволю.
Историки говорятъ, что Прискъ самымъ варварскиміэ образомъ обошелся съ плнными и терзалъ ихъ, требуя свдній, гд ихъ сокровища, но никакія мученія не вырвали признанія у несчастныхъ. Онъ узналъ только, что они принадлежали къ племени короля Музока, который отправилъ ихъ въ лсъ для развдыванія о движеніяхъ римлянъ.
Желая въ-расплохъ напасть на этого Музока, римляне умертвили всхъ плнныхъ и, взявъ въ провожатые спасшаго ихъ гепида, двинулись дале.
Селеніе короля Музока было въ сорока миляхъ оттуда. Гепидъ шелъ впереди. Римляне, въ числ 3,000, слдовали за нимъ, а за этимъ отрядомъ шелъ Прискъ.
Гепидъ первый явился къ Музоку, переправясь на челнок черезъ широкую рку, черезъ которую римляне не имли никакой возможности перейдти. Хитрый гепидъ разсказалъ, что анты, оставленные Музокомъ въ лсу, претерпли пораженіе и бгутъ теперь въ числ 3,000 человкъ къ рк, умоляя его спасти ихъ, выславъ имъ лодки для переправы. Доврчивый король спшилъ дать въ распоряженіе гепида сто-пятьдесятъ лодокъ и триста гребцовъ. Самъ же Музокъ быль въ тотъ день занять погребеніемъ своего брата.
Празднество этихъ похоронъ было самое великолпное и подъ-вечеръ вс были пьяны. Даже гребцы перепились и, перехавъ на ту сторону рки, улеглись спать.
На разсвт подошли римляне и начали съ того, что умертвили всхъ спящихъ гребцовъ, потомъ сли въ лодки и переправились на другой берегъ. Музокъ, полусонный, очутился въ плну. Селеніе его было разграблено, а жители взяты въ неволю, чтобъ быть проданными въ Мизіи.
Но война иметъ свои перевороты счастія. Къ-вечеру вс римляне были въ такомъ же положеніи, какъ анты наканун. Найдя множество вина, они вс перепились и заснули. Плнники воспользовались этимъ, освободились отъ цпей, взялись за оружіе и устремились на римлянъ. Погибель всего отряда была неизбжна. По-счастью, явился Прискъ и разсялъ варваровъ.
Подобнаго же рода экспедиціи были въ 594и 595 годахъ, и анты были всякій разъ разбиваемы, а Баянъ и не думалъ вступаться за нихъ: онъ боялся Приска, славившагося военными способностями и хитростями, уже испытанными Баяномъ, и льстилъ ему при всякомъ случа. Прискъ, съ своей стороны, старался внушить авару идеи справедливости и миролюбія. У Приска много было друзей изъ числа приближенныхъ Кагана, и вліяніе ихъ всегда почти давало перевсъ совтамъ римскаго полководца, даже Таргитъ, извстный ораторъ и посланникъ, былъ въ числ друзей Приска. Наконецъ, на жалованьи у него былъ и самъ врачъ Баяна, грекъ еодоръ. Этотъ врачъ былъ человкъ хитрый, вкрадчивый и праздолюбивый, онъ чрезвычайно забавлялъ кагана своими разговорами. Веселость нрава его облекала совты въ шутки, которыхъ вліяніе оставалось однакожь въ ум Баяна.
Однажды, разговаривая о несправедливой войн римлянъ съ антами, еодоръ началъ разсказывать Баяну о египетскомъ цар Сезострис-Великомъ.
— Этотъ государь, сказалъ еодоръ: — имлъ варварское обыкновеніе впрягать всхъ плнныхъ предводителей въ свою торжественную колесницу. Во время одной подобной церемоніи замтилъ онъ, что одинъ изъ плнниковъ часто оглядывается, наблюдая за ходомъ вертящагося колеса.
— Что ты тутъ смотришь? спросилъ его Сезострисъ.
— Смотрю, отвчалъ плнный: — какъ верхъ этого колеса спускается внизъ, а нижняя часть поднимается кверху.
Сезострисъ понялъ намекъ, и съ-тхъ-поръ не унижалъ уже плнныхъ, уважая въ нихъ званіе и человчество.
Съ печальною задумчивостью слушалъ это Баянъ и сказалъ потомъ:
— Поврь, еодоръ, я умю управлять собою и скрывать свое негодованіе. По это зависитъ отъ обстоятельствъ. Вотъ, напримръ, я вовсе не врагъ Приска и искренно желалъ бы быть его другомъ. Пусть онъ мн отдастъ половину добычи, отнятой имъ у антовъ. Онъ пріобрлъ ее съ оружіемъ въ рукахъ, по это было въ областяхъ моихъ союзниковъ и подданныхъ: справедливость требуетъ, чтобъ мы подлились.
Такимъ-образомъ варваръ былъ виднъ везд. Нравоученіе смягчало честолюбіе, но безсильно было надъ жадностью къ добыч.
Происки въ Константинопол быстро прервали это сближеніе двухъ народовъ. По какимъ-го доносамъ Прискь былъ лишенъ своего званія, и братъ Маврикія занялъ его мсто. Эта перемна возвратила смлость Баяну.
Онъ внезапно подошелъ къ Синтдону, овладлъ городомъ, срылъ укрпленія и перевелъ жителей въ Паннонію. Прискъ, вступившій опять въ командованіе арміею, подосплъ уже слишкомъ-поздно и занялъ только островъ на Дуна противъ разрушеннаго города. Об арміи раздлены были только рукавомъ рки. Но главнокомандующіе, вспомнивъ прежнія свои связи, ршились съхаться на свиданіе.
Оно не имло однакожь никакихъ послдствіи, все ограничилось взаимными упреками и жалобами. Оставалось ршить споръ оружіемъ. Прискъ началъ все готовить на Дуна, какъ вдругъ получилъ извстіе, что каганъ въ Далмаціи и предаетъ тамъ все огню и мечу.
Быстро двинулся Прискъ въ Верхнюю Паннонію, настигъ армію аваровъ, разбилъ ее и отнялъ всю награбленную добычу. Баянъ съ яростью собралъ вс свои войска и устремился на ракію, оставляя за собою потоки крови. Онъ уже дйствовалъ какъ лютый зврь, истребляя даже камни, свирпствуя даже противъ мертвыхъ.
Вступивъ въ Друзпперъ, который на этотъ разъ не могъ уже защищаться, онъ превратилъ его въ развалины. Совершивъ это, предался онъ пиршествамъ и пьянству.
Вскор обнаружилась между аварами чума. Въ одну ночь умерло у Баяна десять сыновей, пораженныхъ язвою. Онъ едва не сошелъ съ ума отъ печали: онъ плакалъ и рыдалъ какъ ребенокъ. Римляне почли эту минуту благопріятною для начатія мирныхъ переговоровъ и отправили къ нему пословъ. Но Баянъ двнадцать дней никого не хотлъ ни видть, ни слышать, наконецъ онъ заключилъ миръ съ поспшностью, которая ясно доказывала упадокъ его духа.
Въ слдующемъ (600) году война опять началась. Баянъ видлъ, что Прискъ, овладвъ лвымъ берегомъ Дуная, все боле-и-боле тснитъ его границы и можетъ неожиданно появиться въ нъдрахъ самой Гунніи. Дло шло уже о жизни и существованіи его народа. Онъ чувствовалъ, что ему надобно употребить вс свои усилія. Прискь стоялъ въ Виминаціум и на дунайскомъ остров насупротивъ города. Онъ намренъ былъ въ ночь переправиться черезъ рку.
Баянъ послалъ часть своей арміи съ четырьмя сыновьями для защиты переправы, тогда-какъ съ остальнымъ войскомъ хотлъ напасть на римлянъ въ тылъ. По сыновья его были разбиты и самъ онъ принужденъ возвратиться къ сверу Дуная, чтобъ защитить собственныя владнія.
Произошло сряду пять ужасныхъ битвъ. Баянъ сражался съ отчаяніемъ, но Прискъ везд побждалъ его искусною тактикою, формируя изъ своей пхоты непреодолимыя карре. Вс четыре сына Баяна погибли въ болот, куда были загнаны. Самъ Баянъ едва усплъ спастись вплавь черезъ Тейссу.
Наконецъ римляне перешли и черезъ эту знаменитую рку, куда орлы ихъ уже двсти лтъ не проникали. Тамъ нкогда возвышалась столица Аттилы, а теперь стоялъ лагерь Баяна. Здсь римляне напали на одинъ отрядъ гепидовъ. Къ нимъ подосплъ на помощь Баянъ съ послдними остатками своего войска и въ послдній разъ былъ разбитъ.
Римляне не пошли дале, а возвратились къ сверному берегу Дуная.
Баянъ не былъ убитъ на этой послдней битв, но съ-этихъ-поръ имя его исчезаетъ изъ исторіи. Онъ былъ еще молодъ, когда, въ 56э году, вступилъ въ управленіе своимъ народомъ и тридцать шесть лтъ управлялъ имъ. Счастіе покинуло его на старости. Основавъ вторую имперію гунновъ, которая едва не сравнялась съ первою, онъ оставилъ ее въ униженіи и опасномъ состояніи. Это печальное измненіе Фортуны могло напомнить ему колесо Сезостриса. Потеря четырнадцати сыновей была для него жестокимъ ударомъ. Онъ уже чувствовалъ надъ собою десницу Божію, наказывающую его за жестокіе и вроломные поступки.
Маврикій скончался въ томъ же году.