Госпожа Мк.Вилльямс во время грозы, Твен Марк, Год: 1880 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 8 минут(ы)

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
МАРКА ТВЭНА
ТОМЪ ПЕРВЫЙ.
ЮМОРИСТИЧЕСКІЕ ОЧЕРКИ и РАЗСКАЗЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія братьевъ Пантелеевыхъ, Верейская, No 1
1896.

Переводъ В. О. T.
http://az.lib.ru

ГОСПОЖА МК.ВИЛЛЬЯМСЪ ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ.

— Да, — продолжалъ Мк. Вилліамсъ — это уже не было начало его разсказа, — страхъ передъ грозой представляетъ одну изъ наиболе присущихъ человку слабостей. Чаще всего ею страдаютъ женщины, изрдка, однако, можно ее встртить у маленькой собачки, а случайно и у мужчины. Эта, въ высшей степени печальная, слабость, лишаетъ человка разсудка больше, чмъ всякій другой родъ страха. Ее не удается побороть ни убжденіями, ни усовщеваніемъ. Женщина, которая не побоялась бы самого чорта, — ни даже мыши, — совершенно теряется и стушевывается при блеск молніи.

И такъ, я проснулся, какъ я объ этомъ уже вамъ разсказывалъ, вслдствіе откуда-то доносившагося, сдавленнаго крика: ‘Мортимеръ, Мортимеръ!’ Собравшись на скоро съ своими пятью чувствами, я поднялся въ темнот и отвтилъ:

— Ты меня зовешь, Эванжелика? Въ чемъ дло? Гд ты?

— Я заперта въ прачешной! какъ теб не стыдно лежать и спать въ то время, когда надвигается такая ужасная гроза?

— Да кому же можетъ быть стыдно, когда онъ спитъ? Въ этомъ нтъ никакого смысла, человкъ не можетъ стыдиться во время сна, Эванжелика.

— Я, Мортимеръ, отлично знаю, что это не въ твоихъ привычкахъ.

И я услышалъ звуки сдавленнаго рыданія. Эти звуки заставили смолкнуть жесткія слова, которыя просились мн на языкъ и вмсто нихъ я произнесъ слдующее:

— Милая, мн очень жаль! право, мн сердечно жаль. Я не хотлъ этого… выходи и…

— Мортимеръ…

— Боже, что такое, мое сокровище?

— Мн что-то сдается, что ты все еще въ постели?

— Отчего же бы и не такъ? конечно.

— Вставай сію минуту. Мн кажется, что теб слдовало бы хоть сколько-нибудь заботиться о своей жизни, ради меня и дтей, если не ради себя самого.

— Но, сокровище ты мое…

— Перестань, Мортимеръ, ты знаешь, что во время грозы самое опасное мсто — постель. Это написано во всхъ книгахъ. Но теб все равно, ты все-таки остаешься въ ней и готовъ скоре безразсудно пожертвовать своей жизнью, Богъ знаетъ ради чего… разв изъ-за того только, чтобы вчно оказываться правымъ и…

— Да я, чортъ возьми, Эванжелика, уже больше не въ постели, я…

Эта тирада была прервана внезапнымъ блескомъ молніи, сопровождавшимся сдавленнымъ крикомъ моей жены и страшнымъ раскатомъ грома.

— Вотъ! Теперь ты видишь, къ чему это ведетъ. О, Мортимеръ, какъ можно быть столь безсовстнымъ, чтобы призывать чорта въ такую погоду?

— Я вовсе не призывалъ его. И это случилось совершенно не потому, это бы случилось, если бы я не сказалъ ни словечка, и ты отлично знаешь, Эванжелика, или теб, по крайней мр, слдовало бы знать, что если атмосфера пресыщена электричествомъ…

— О, будь ты теперь правъ и еще тысячу разъ правъ. Не понимаю, какъ ты можешь такъ поступать, зная, что у насъ нтъ громоотвода и что твоя бдная жена и дти совершенно предоставлены на милость Провиднія… Боже мой, что ты длаешь? Зажигать спичку? При такой погод, да ты совсмъ помшался!

— Чортъ возьми, что же въ этомъ за бда? Вдь тутъ такъ темно, какъ внутри коровы и..

— Потуши, сейчасъ же изволь потушитъ свчку. Теб хочется всхъ насъ безсердечно погубить? Ты прекрасно знаешь, что ничего такъ не привлекаетъ молнію, какъ свтъ! (Фетъ-крахъ! бумъ!-болюмъ!-бумъ!)

— Ай! ну, вотъ, слушай, теперь ты видишь, что ты надлалъ.

— Что такое? Спичка можетъ, пожалуй, привлечь молнію, но ужь никакъ не вызвать ее, ручаюсь теб въ этомъ. Если же этотъ выстрлъ, дйствительно, имлъ цлью мою спичку, плохъ-же былъ прицлъ.

— Постыдись, Мортимеръ. Оба мы находимся съ глаза на глазъ съ смертью, а у тебя хватаеть дерзости на такія рчи въ столь торжественную минуту. Если у тебя нтъ желанія, Мортимеръ…

— Что?

— Да молился-ли ты сегодня передъ сномъ?

— Я… Я… только что собирался и вдругъ мн пришло въ го~лову высчитатъ, сколько будетъ 12 разъ 13 и…

(Фетъ-Бумъ!-бумъ!-бумерумбумъ!-бомъ!-крахъ!).

— О, мы погибли, безвозвратно погибли. Какъ могъ ты позабыть объ этомъ при такой погод?

— Да вдь тогда не было еще такой погоды. Не было ни одного облачка на неб. Какимъ образомъ можно было угадать, что изъ за такого маленькаго упущенія съ моей стороны начнется весь этотъ грохотъ и шумъ? Съ твоей стороны, право, недобросовстно длать столько скандала изъ этого, зная, что это случается такъ рдко. Раньше я этого никогда не забывалъ, никогда со времени большого землетрясенія, виною котораго тоже, кажется, былъ я…

— Мортимеръ, что ты говоришь! Разв ты забылъ желтую лихорадку?

— Дорогая моя, ты вчно приписываешь мн появленіе желтой лихорадки. Но мн кажется, что это совершенная безсмыслица. Неужели мое маленькое упущеніе противъ набожности повело бы такъ далеко? Куда ни шло, я могу еще взять на себя вину землетрясенія, такъ какъ оно случилось по сосдству, но лучше пусть меня повсятъ, чмъ быть отвтственнымъ за всякую чертовку…

(Фетъ, бумъ-бумъ-белумъ-бамъ!).

— Боже, Боже мой, наврно гд-нибудь ударило. Мы дня больше не проживемъ и когда насъ не станетъ, ты будешь удовлетворенъ, зная, что твоя богохульная болтовня… Мортимеръ!

— А! что тамъ опять?

— Твой голосъ звучитъ, какъ будто, Мортимеръ, ты стоишь передъ открытымъ каминомъ?

— Это дйствительно мое преступленіе въ настоящій моментъ.

— Уходи сейчасъ же. Повидимому, ты окончательно ршился погубитъ всхъ насъ! Разв ты не знаешь, что нтъ лучшаго проводника для молніи, какъ открытый каминъ? Куда же ты теперь пошелъ?

— Туда, къ окошку.

— Боже милосердный, ты потерялъ разсудокъ. Уходи оттуда сію же минуту. Самыя маленькія дти знаютъ, что стоять во время грозы у окошка сопряжено съ опасностью для жизни. Милый, хорошій, я знаю, мн не пережить этого дня… Мортимеръ?

— Да!

— Что это за шорохъ?

— Это я.

— Что же ты длаешь?

— Я стараюсь найти верхній конецъ моихъ брюкъ.

— Скоре, брось ихъ. Не вздумай одвать это платье при такой погод. Ты знаешь, что, согласно всмъ авторитетамъ, шерсть притягиваетъ молнію. О, драгоцннйшій, милйшій, разв мало быть постоянно въ опасности лишиться жизни вслдствіе естественныхъ причинъ? А ты придумываешь все возможное, чтобы удвоитъ эту опасность!.. Перестань же насвистывать! Какъ это теб могло придти въ голову?

— Однако, что же въ этомъ дурного?

— Мортимеръ, я теб говорила одинъ разъ, я теб тысячу разъ говорила, что свистъ производитъ колебанія воздуха, которыя прерываютъ движеніе электрическаго тока и… ради всего дорогого на свт, — зачмъ ты открываешь дверь?

— Боже праведный, да разв и тутъ есть опасность?

— Опасность? Въ этомъ смерть. Каждый, кто на это обращалъ вниманіе, знаетъ, что допускать сквознякъ, — все равно, что привлекать молнію. Ты закрылъ ее только наполовину, запри ее хорошенько, да поживе или мы вс погибли. О, это нчто ужасное быть запертой при такой погод съ сумасшедшимъ!.. Мортмеръ, что ты длаешь?

— Ничего, я только открываю кранъ, въ этой комнат страшная духота, мн хочется помочить лицо и руки.

— Ты, очевидно, потерялъ остатокъ разсудка! Молнія въ пятьдесятъ разъ чаще ударяетъ въ воду, чмъ во всякій другой предметъ. Закрой скоре! О, дорогой, я вижу, что ничто здсь не въ состояніи спасти насъ, я думаю, что… Мортимеръ, что это такое?

— Это прокл… Это картина, которую я уронилъ!..

— Ты, значитъ, стоишь у самой стны. Какая неслыханная неосторожность! Разв ты не знаешь, что нтъ лучшаго проводника для молніи, чмъ стна. И ты опять только что хотлъ выругаться. Боже, ты ежеминутно готовъ безбожничать въ минуты, когда все твое семейство въ такой опасности? Мортимеръ, ты веллъ принести перину, какъ я тебя просила?

— Нтъ, я забылъ.

— Забылъ? Это можетъ стоить теб жизни. Будь у тебя теперь кровать съ периной, на которую ты бы могъ лечь, поставивъ ее посредин комнаты, ты бы былъ почти въ совершенной безопасности. Пойди сюда поскоре, прежде чмъ ты успешь натворить тамъ новыхъ сумасбродствъ!

Я попытался было, но коморка не могла вмстить насъ обоихъ при закрытыхъ дверяхъ, буде мы не желали задохнуться. Нкоторое время я пробовалъ дышать, но вскор выскочилъ. Жена кричала:— Мортимеръ, надо что-нибудь сдлать для твоего спасенія! Дай мн нмецкую книгу, лежащую на камин, и свчку, — не зажигай ее, однако. Въ книг есть нкоторые совты.

Я добылъ книгу цной вазы и нсколькихъ другихъ ломкихъ вещицъ.

Жена моя заперлась съ своей свчкой и на нсколько минутъ оставила меня въ поко. Вскор она воскликнула:

— Мортимеръ, что это было?

— Это кошка…

— О! горе, лови ее и запри въ ванную! Живе, мое сокровище! Кошки полны электричества. У меня наврно посдютъ волосы отъ всхъ опасностей этой ночи…

Я опять услышалъ сдавленныя рыданія, иначе я бы не шевельнулъ ни рукой, ни ногой ради такого начинанія въ темнот, а именно ради того, чтобы черезъ стулья и разныя другія препятствія, которыя по большей части были достаточно тверды и имли острые углы, начать охотиться за кошкой. Наконецъ, мн удалось таки запереть ее въ ванную, разломавъ на 400 долларовъ мебели и разбивъ себ оба колна. Теперь вдругъ глухо раздалось изъ кладовой:

— Въ нмецкой книг написано, что во время грозы самое безопасное стать посреди комнаты на стул, — ножки стула слдуетъ изолировать дурными проводниками, т. е. ты долженъ поставить ножки стула на бокалы…

— Фетъ-бумъ, бомъ, крахъ!

— Слышишь, Мортимеръ, торопись, пока ты еще не убитъ.

Мн удалось найти стаканы, это были четыре послднихъ. Вс остальные я разбилъ. Я изолировалъ ножки стула и попросилъ дальнйшихъ поясненій, какъ слдуетъ держать себя.

— Мортимеръ, дальше говорится: ‘во время грозы слдуетъ снять съ себя металлическіе предметы, какъ-то: часы, кольца, ключи, и не слдуетъ оставаться вблизи металлическихъ предметовъ, какъ-то: очаговъ, печекъ, желзныхъ загородокъ и т. п.’. Ты понимаешь, Мортимеръ! Значитъ-ли это, что слдуетъ имть металлы при себ или держать подальше отъ себя?

— Да я не совсмъ понимаю, мн кажется, что тутъ, что-то неясно, я хорошенько не знаю нмецкаго языка. Но, сколько понимаю, мн кажется, что по книжк надо оставлять металлы при себ.

— Да, должно быть, такъ, такъ, по крайней мр, подсказываетъ здравый смыслъ. Знаешь, они дйствуютъ въ род громоотвода. Наднь-ка твою пожарную каску, Мортимеръ: она почти вся изъ металла.

Я принесъ ее и надлъ. Штука эта была порядочно тяжелая, неуклюжая и неудобная, въ особенности въ жаркую ночь и въ душной комнат. Собственно съ меня было боле чмъ достаточно и надтой на мн ночной сорочки.

— Мортимеръ, я думаю, что надо защитить и твой животъ. Будь другомъ, наднь твою саблю гражданскаго стражника…

Я исполнилъ ея желаніе.

— Теперь, Мортимеръ, надо имть что-нибудь для защиты твоихъ ногъ. Пожалуйста, привяжи шпоры.

Я сдлалъ и это, не говоря ни слова и стараясь сохранить свое хорошее расположеніе духа, насколько могъ.

— Мортимеръ, въ нмецкой книжк сказано дальше: ‘очень опасно звонить во время грозы, такъ какъ самъ колоколъ, движеніе воздуха, вызванное звономъ, и высота колокольной башни могутъ притягивать молнію, Мортимеръ, не значитъ-ли это, что опасно, если не звонятъ въ церковные колокола во время грозы?

— Да, кажется, такъ. Если это причастіе прошедшаго времени въ именительномъ падеж — а, повидимому, это такъ:— да, я думаю, что въ виду высоты башни и недостатка движенія воздуха было бы очень опасно не звонить въ колокола во время грозы, — и къ тому же, разв ты не видишь, что именно выраженіе…

— Хорошо, Мортимеръ, не трать золотого времени на разговоры, принеси большой столовый колоколъ, онъ тамъ, въ передней. Скорй, милый Мортимеръ, мы почти что въ безопасноcти, и, мой дорогой, я надюсь, что мы на этотъ разъ еще спасемся…

Наша маленькая дача находится на верхушк холма, который возвышается среди долины. Вблизи насъ стоятъ нсколько крестьянскихъ избъ, ближайшая изъ нихъ на разстояніи 300—400 ярдовъ…

Посл того, какъ я, въ продолженіи 7—8 минутъ, стоя на изоляціонномъ стул, трезвонилъ въ ужасный колоколъ, вдругъ съ шумомъ распахнулись наши ставни, чей-то фонарь придвинулся къ окну и раздался какой-то голосъ: ‘что тутъ такое случилось, ради всего святого?’

Въ окн виднлась масса человческихъ головъ и въ этихъ головахъ масса глазъ, которые дико взирали на мой ночной костюмъ и на мое воинственное вооруженіе. Я бросилъ колоколъ, соскочилъ со стула и сказалъ:

— Ничего не случилось, добрые друзья, маленькое безпокойство изъ-за грозы, я старался удержать вдали насъ молнію.

— Гроза? Молнія? Да что вы, Мк. Вилліямсъ, рехнулись что-ли? Теперь чудная звздная ночь и нтъ даже никакого намека на грозу.

Я выглянулъ въ окно и былъ такъ удивленъ, что нкоторое время не могъ произнести ни слова. Наконецъ, я промолвилъ:

— Я ничего не понимаю, мы совершенно ясно видли, сквозь ставни, сверканіе молніи и слышали громъ.

Тогда вс они легли по очереди на землю и стали кататься отъ смха, — двое при этомъ умерли.

Одинъ изъ оставшихся въ живыхъ замтилъ:

— Какъ это вамъ не пришло въ голову отворить ставни и хоть разикъ взглянуть на тотъ холмъ. То, что вы слышали, были выстрлы изъ пушекъ, то, что вы видли, — былъ огонь отъ выстрловъ. Разв вы не знаете, что телеграфъ ровно въ полночь принесъ извстіе объ избраніи Клевдэнда, и потому вся эта исторія…

— Да, г-нъ Твэнъ, — замтилъ подъ конецъ Мк. Вилліамсъ, — какъ я сказалъ уже въ начал, наставленія о томъ, чтобы оберечь себя отъ удара молніи такъ хороши и такъ многочисленны, что я вообще не понимаю, какъ это кто-нибудь ухитряется быть пораженнымъ ею…

И съ этими словами онъ собралъ свой сакъ и зонтикъ и вышелъ, такъ какъ въ эту минуту поздъ подходилъ къ мсту его жительства.

ГОСПОЖА МК.ВИЛЛЬЯМСЪ ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ.

Читайте также: