Р. Д. Тименчик
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 1. М., ‘Советская энциклопедия’, 1989
Городецкий С. М.: биографическая справка, Городецкий Сергей Митрофанович, Год: 1989
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Городецкий Сергей Митрофанович [5(17).1.1884, Петербург — 7.6.1967, Обнинск], поэт, прозаик, переводчик, драматург. Отец, Митр. Ив. (1846—93), служил по крест. делам, д. стат. сов., сотр. Мин-ва внутр. дел, литератор (см.: Городецкий М. И., Биогр. сведения и список лит. трудов, СПб., 1903,— более 10 книжек и ок. 100 статей по истории археологии, малорос. фольклору, Венгеров. Сл., VI, 204—09). Старший брат, Борис,— впоследствии видный сов. библиограф, младший, Александр (1886—1914),— периферийный участник лит.-худож. движения нач. 20 в., соратник Г. по собиранию фольклора и предметов нар. иск-ва. По окончании 6-й петерб. г-зии (в 5-м и 6-м классах учился в Орле) Г. поступил на ист.-филол. ф-т Петерб. ун-та (1902), 5 лет спустя писал в автобиографии: ‘Погнался за тремя зайцами: наукой, живописью и поэзией. Ни одного еще не догнал, но и ни один еще не убежал от меня’ (ИРЛИ, ф. 289, оп. 5, д. 89). В авг. 1907 за причастность к рев. движению нек-рое время содержался в петерб. полит. тюрьме ‘Кресты’ (см. цикл ‘Тюремные стихи’). В 1908 женился на А. А. Бел-Конь-Любомирской (Козельской), изредка публиковавшей стихи и прозу.
Первые поэтич. опыты были окрашены сильным влиянием А. А. Блока (Г. был одним из самых ранних его друзей, см. письма Г. к Блоку — ЛН, т. 92, кн. 2). Обретение самобытной стилистики сам Г. связывал с наблюдениями над играми деревенских детей. Введение дет. фольклора в рус. поэзию, как и вообще привлечение всеобщего внимания к дет. творчеству,— одна из заслуг Г. (см., напр., его ст. ‘Творчество детей’, ‘Кавк. слово’, 1917, 3 дек., 1918, 11, 20 янв., 8 марта, деятельность по собиранию дет. рисунков — ИРЛИ, ф. 474, д. 113, к этому же времени относится его проект дет. газеты — ‘Свободные мысли’, 1907, 19 нояб.).
После двух лет безуспешных попыток напечататься в петерб. ж-лах судьба Г. изменилась за один вечер в янв. 1906, когда он прочел стихи на ‘башне’ Вяч. И. Иванова в присутствии В. Я. Брюсова. ‘Весь какой-то белый, светлый… Постоянная улыбка. Что-то очень русское, задорное. Какой-то Васька Буслаев’ (Философов Д. В., Старое и новое, М., 1912, с. 6). Брюсов напечатал стихи Г. в ‘Весах’ (1906, No 6), а Вяч. Иванов пленился поэзией и личностью Г. и в стихотв. цикле ‘Эрос’ (1906) создал ‘символическую’ маску Юного Поэта (не случайно Г. с успехом сыграл одноименную роль в пьесе Ф. Сологуба ‘Ночные пляски’ — Ежегодник РО ПД. 1974, Л., 1976, с. 161). С поправками на образы лираэпики Г. эта маска в лит. сознании эпохи неотделима от поэта (‘молодой фавн, еще не обросший волосами’, по словам М. Л. Гофмана,— ‘Нов. книга’, 1907, No 1, с. 8). Вышедшая в дек. 1906 (на т. л.— СПб., 1907) первая книжка Г. ‘Ярь’ пользовалась беспрецедентным успехом у лит. молодежи (ер. инекрипт В. Хлебникова 1913: ‘Первому, воскликнувшему ‘Мы ведь можем, можем, можем!’ одно лето носивший за пазухой ‘Ярь’…’, ер. апологетич. статьи К. И. Чуковского — ‘Свобода и жизнь’, 1906, 3 дек., ‘Молодая жизнь’, 1906, 11 дек., см. также рец.: Вяч. Иванов — ‘Критич. обозр.’, 1907, No 2, А. Кондратьев — ‘Перепал’, 1907, No 3, Андрей В.— ‘Сегодня’, 1906, 27 дек.). Это отвечало попыткам, отчасти подготовленным творчеством А. Белого и А. М. Ремизова, найти рус. почву для символизма, напиться у ‘пращуров той силой, к-рая иссякала в утонченности его ведущих представителей'(см.: Д. Петрович (Д. П. Святополк-Мирский) — ‘Звенья. Лит.-худож. сб-к 2′, СПб., 1907, с. 43). Как отметил Брюсов, ‘господствующий пафос ‘Яри’— переживания первобытного человека, души, еще близкой к стихиям природы’ (Собр. соч., т. 6, М.,1975, с. 322). При всей ностальгии по дохристианской старине, по ее нереализованному богатству т. н. мифологические образы Г. не выводимы из славян. пантеона. И. А. Бунин отмечал: Г. ‘просто выдумал’ имена ‘не существовавших никогда и ни в чьих представлениях и сказаниях демонов, богатырей, чудищ…’ (ЛН, т. 84, кн. 1, с. 341). Эффектность образа для Г. была важнее основательности мифол. реконструкций.
Бурным успехом первой книги предопределена дальнейшая эволюция поэзии и позиции Г.— ТО попытки вернуться к тематике и тональности ‘Яри’ (задорное язычество, самоупоение молодости, бесхитростный пантеизм), то стремление преодолеть стереотип своего облика в читательском сознании, так, в последующие сб-ки ‘Перун’ (СПб., 1907) и ‘Дикая воля’ (СПб., 1908) входит тема совр. города, а поэтич. ориентирами Г. попеременно становятся К. Д. Бальмонт и Н. А. Некрасов (cр. позднее свидетельство Г: ‘Некрасов влиял на меня в констелляции с Бодлером’ — цит. по: Чуковский К., Некрасов, Л., 1926, с. 392). Г. нервно и разбросанно ищет путей возвращения в центр лит. жизни, в свой ‘золотой век’ эпохи ‘Яри’. ‘Живчик’, проносившийся ‘вихрем’, ‘не будучи в силах сосредоточиться хотя бы на секунду’ (Блок в восп., I, 372, Il, 9, 150), Г. проделал за семь лет головокружительную эволюцию, успев побывать экстремистом неск. лит. направлений (за проповедью неприятия мира — ‘мистич. анархизмом’,— навеянной идеями Г. И. Чулкова, последовала апология ‘мифотворчества’ в духе Вяч. Иванова, последнему Г. писал в 1909 о своей ст. ‘Идолотворчество’: ‘Я вячеславнее в ней, чем сам Вячеслав’ — ГБЛ, ф. 109, к. 16, д. 53, л. 13). Брюсов по поводу этих и последующих метаний Г. говорил:
‘Он влюблен в жизнь и в свои ошибки, как бывают влюблены в 17 лет… Есть поэты, величина к-рых измеряется силой его достижений, а есть поэты, значение к-рых в искренности его заблуждений’ (восп. В. Шершеневича ‘Великолепный очевидец’ — ЦГАЛИ). Три года спустя после ‘Яри’ Г., ‘с пугающей ширью и искренностью его признаний’ (И. Анненский — ‘Аполлон’, 1909, No 3, отд. 1, с. 8), отказался от пафоса некрещеной Руси и причислил себя к носителям ‘жизнерадостной дионисийско-христ. идеологии, к-рая назревает в рус. жизни на смену андреевекому безрелигиозному пессимизму’ (ЗР, 1909, No 7—9, с. 148). В творч. практике Г. его программные положения претворялись в ‘квазинароднические выкрики’ о безусловном превосходстве ‘печальной страны нашей’ (А. Белый — ‘Весы’, 1908, No 9, с. 62), что с наиб. силой отразилось в стихах, составивших сб. ‘Русь’, предназначенный для нар. чтения (М., 1910, вышел в сент. 1909), о к-ром Вяч. Иванов писал автору: ‘Ни народной музыки, ни народной молитвы, ни народной надежды нет’ (ЛН, т. 92, кн. 3, с. 352. С этого эпизода началось расхождение Г. со своим бывшим учителем, cр. отрицат. оценку Блока: ‘… книга переходная, полунаписанная’ — V, 650). В период ‘Руси’ Г.-критик истово воюет с ‘излишней изысканностью’ стихов, с ощущением разлада народа и интеллигенции, с минорными интонациями в поэзии: ‘Раз человек почувствовал, что тоска не нужна, он русский… тот факт, что я пишу сейчас, это не мое личное дело, а дело моего народа… водящего моей рукой, когда я пишу эти бодрые слова’ (ст. ‘Поэт и национальность’, ‘Утро’, 1908, 17 нояб.). Эти настроения — ‘самохвальство’, по слову Блока (неопубл. рец. на сб. ‘Ива’, СПб., 1912, на т. л.— 1913), Б. М. Эйхенбаум интерпретировал как неприятие ‘поэтич. неврастении’: ‘Прежняя его буйная ‘ярость’ переходит в стремление к бодрому действию, к чувству расцвета (акме)’ (ИРЛИ, ф. 89). Став проповедником адамизма- акмеизма — роль, к-рую Г. исполнял ‘с пафосом правоверного и грубо . прямолинейного жреца’ (Б. Эйхенбаум — РМ, 1916, No 2), Г. пытается исповедовать несвойственную ему ранее поэтику: ‘Все же значительное прежде всего требует меры внутри себя, архитектоники. Это не формализм, а неизбежная форма’ (‘Речь’, 1912, 1 окт.). На ‘Иву’ появились хвалебная рец. А. Альвинга (‘Жатва’, No 4), две одобрит. рец. В. И. Нарбута (СМ, 1913, No 3, ВЕ, 1913, No 4), поддерживающая рец. Н. Гумилёва (‘Гиперборей’, 1912, No 2), Блок заметил: ‘… все расплывчато, голос фальшивый, все могло бы быть в десять раз короче, сжатей’ (VII, 178),— и в своем экземпляре вычеркнул ‘лишние’ строфы (см.: Б-ка А. А. Блока. Описание, кн. 1, Л., 1984, с. 237). Стихи, по мнению Брюсова, сбиваются на ‘стихотворный фельетон’ (‘Печать и революция’, 1922, No 7, с. 51), лексич. отбор в них тороплив, фонетика не выверена (напр.: ‘А я на мху еще лежу, / Земной, упрямый и тяжелый’ — ‘Ива’, с. 248). Выступая именитым застрельщиком нового движения, Г. популяризирует стихи своих соратников по ‘цеху поэтов’, и сам пишет в 1912—13 ‘вереницу восьмистиший’, составивших его программно-акмеистский сб. ‘Цветущий посох’ (СПб., 1914). Его былой лит. спутник Чуковский счел, что поэтическая дисциплина оказалась полезной для таланта Г. (ЖЖ, 1915, No 1), но ‘дисциплинированный’ Г. оказался для рус. читателя менее интересным, чем ‘стихийный’. Отмеченное Анненским его умение ‘смотреть и заставлять читателя смотреть’ (‘Книги отражений’, М., 1979, с. 375, см. также рец. Ю. Айхенвальда — ‘Речь’, 1915, 26 марта) в ‘вещных’, акмеистских стихах парадоксальным образом оказалось не у дел.
С 1908 г. пишет прозу, полагая, что ‘усвоение пушкинской и лермонтовской традиции — быть одновременно прозаиком и поэтом’ (‘На Кавказе’, 1909, No 1, с. 89, псевд. Петербуржец). Его рассказы и повести (‘Кладбище страстей’, СПб., 1909, ‘Повести. Рассказы’, СПб., 1910, ‘На земле’, СПб., 1914, ‘Старые гнезда’, СПб., 1914), как правило, оценивались сдержанно или отрицательно (М. Кузмин:’неубедительность и фальшь’ — ‘Аполлон’, 1910, No 8, Б. Садовской: ‘талантливый поэт, но никуда не годный прозаик’ — ЖЖ, 1916, No 2).
‘Свободный полет душевной жизни, пламенная и зрелая любовь к России уживаются у поэта с унылой покорностью трафаретам отечественной беллетристики’ (О. Мандельштам — ВЛ, 1986, No 3, с. 203). Носителем его положит. программы стал автобиогр. герой пов. ‘Адам’, обретший в итал. путешествии ощущение, что ‘очень у нас просто, несложно на земле’, и поборовший этим подходом к миру адептов символист. мистики и технократич. футуризма (‘Жатва’, 1915, No 6—7, отд. изд.— М., [1917], отрицат. отзыв: Лозина-Лозинский А. К., Бывший поэт.— ЖЖ, 1916, No 17). Ром. ‘Сезон’ (1915), сатир. панорама всего рус. культурного об-ва, не увидел печати (рукопись не разыскана). Неудачной была судьба драматургии Г.: трагедия ‘Марит’ (1908), комедия ‘Темный ветер’, ‘Слепые дети’ и др. пьесы не опубл. и не поставлены. Г. занимался также переводами Г. де Мопассана, К. Гамсуна, А. П. Якобсена (отзыв Л. Я. Гуревич — РМ, 1910, No 1). К 1914 у читающей публики сложилось впечатление, что как поэт Г. себя исчерпал (С. Бобров — ‘Совр.’, 1915, No 1, с. 223).
В офиц. мероприятиях и казенной риторике по поводу начавшейся 1-й мировой войны Г. увидел воплощение своего давнего чаяния — единения народа и интеллигенции, поспешив отозваться стихами (см.: Смирнов И., О С. Городецком.— РЛ, 1967, No 4), вошедшими в его сб. ‘Четырнадцатый год’ (П., 1915, ‘книжка, как принято выражаться, ‘стихов’ — другого термина, к сожалению, еще не придумали’ — Б. Б. Р. В. <,С. П. Бобров>, — ‘Пета’, сб. 1, М., 1916, с. 42). Эта ‘кровожадная барабанщина’ (И. Аксёнов) привела Г. к ‘ссоре с передовой рус. литературой’ (см. кн. Г. ‘Жизнь неукротимая’, с. 139). Весной 1915 окончательно распался 1-й ‘цех поэтов’, и с появлением в Петербурге ‘весеннего братика’ (как сказано в инекрипте на ‘Четырнадцатом годе’) — С.А. Есенина — у Г. возникла идея основания кружка ‘нар. писателей’ ‘Краса’, затем — ‘об-ва содействия развитию нар. лит-ры’ ‘Страда’. Такое сообщество должно было продолжить и закрепить многолетнюю деятельность Г. по пролаган- де писателей из народа — С. А. Клычкова, Н. А. Клюева, Б. А. Верхоустинского, обычно противопоставляемых им модернистам (см. его статьи: ‘Словеса золотые’, ‘Голос земли’, 1912,24 февр., ‘Два стана’, ‘Речь’, 1913, 25 нояб., ‘Провинциалы’, там же, 1915, 5 янв., и др.). Получив нек-рую поддержку Н. К. Рериха, И. Е. Репина, Вяч. Иванова и вызвав скепсис З. Н. Гиппиус и Блока по адресу ‘пейзанистов’ (ФН, 1965, No 2, с. 131), союз Г. с Есениным, Клюевым и др. распался в нояб. 1915 — инициатор был обвинен в ‘народничестве’, в подмене общенародного крестьянским (Вдовин В., Есенин и лит.- худож. об-во ‘Страда’.— В кн.: Есенин и рус. поэзия, Л., 1967). В состоянии разочарования в лит. деятельности Г. уехал весной 1916 на Кавказ, где словом и делом помогал арм. населению — жертвам тур. резни. В Тифлисе печатает очерки и рец. в газ. ‘Кавк. слово’ (1917), поддерживает местных начинающих литераторов, много делает для популяризации арм. и груз. культуры. В 1918—21 он был одной из самых видных фигур в рус. лит. жизни Закавказья ( Тифлис и Баку). До конца своих дней активно .занимался разнообразной лит. работой.
Изд.: Стих. и поэмы, Л., 1974 (вступ. ст. и сост. С. Машинского, подг. текста и прим. Е. Прохорова, БПбс), Об Армении и арм. культуре, Ер., 1974, Жизнь неукротимая. Статьи. Очерки. Восл., М., 1984 (сост. и прим. В. П. Енишерлова), Автобиография [1920 г.].— РЛ, 1969, No 3, Рус. стихотворная сатира 1908—1917 гг., Л., 1974 (БПбс), Избр. произв., т. 1—2, М., 1987 (сост. В. П. Енишерлова).
Лит.: Волошин М., Лики творчества.— ‘Русь’, 1906,19 дек., Иванов Вяч., Собр. соч., т. 2, Брюссель, 1974, с. 752—53 (дневник 1906), Бальмонт К., Наше лит. сегодня.— ЗР, 1907, No 11 —12, с. 62, Норвежский О., Лит. силуэты, СПб., 1909, с. 29-33, Гофман М., С. Городецкий.— В кн.: Книга о рус. поэтах последнего десятилетия, СПб., [1909], с. 333—42, Блок (ук.), Блок. Зап. кн. (ук.), Брюсо в В., Собр. соч., т. 6, М., 1975, с. 332—36, 370, Горький (ук.), Гумилев Н., Письма о рус. поэзии, П., 1923 (ук.), Ходасевич В., Рус. поэзия.— ‘Альциона. Кн. 1’, 2-е нзд., М., 1914, Иванов Г., О новых стихах.— ‘Аполлон’, 1915, No 3, с. 52, Аксенов И., Рец. на кн. ‘Серп’.— ‘Печать и революция’, 1921, No 1, Луначарский А., Предисл. к сб-ку стихов Г.— ЛН, т. 74, с. 45—48, Брюсовские чтения 1973 г., Ер., 1976, с. 255—77, Голубков Д., Высокий поэт.— В кн.: Городецкий С., Северное сияние, М., 1968, Никольская Т., Фантастич. кабачок.— ‘Лит. Грузия’, 1980, No 11, Бень Е., Рисует Г.- ‘Лит. учеба’, 1987, No 4. + Козьмин, БСЭ, КЛЭ, ЛЭ, Рус. сов. поэты, Сов. дет. писатели, М., 1961, Писатели Орл. края, Художники народов СССР, т. 3, М., 1976, Муратова (2), Масанов.
Архивы: ГЛМ, ф. 73, МЛИ Арм. ССР, ф. 240, ЦГАЛИ, ф. 1220, ИМЛИ, ф. 97.