‘Русская мысль’, кн.VI, 1890
Гора, роман из египетской жизни, сочинение Н. С. Лескова, 1890 г, Лесков Николай Семенович, Год: 1890
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Гора. Романъ изъ египетской жизни. Сочиненіе Н. С. Лскова. Спб., 1890 г. Этотъ романъ принадлежитъ къ одному типу съ напечатанными въ нашемъ журнал произведеніями того же автора: Сказаніе о едор-христіанин и Абрам-жидовин (1886 г., кн. XII) и Аскалонскій злодй, романъ ‘изъ сирійскихъ преданій’ (1889 г., кн. XI). Блестящія художественныя картины, изображающія жизнь первыхъ вковъ христіанства, полны глубокаго смысла, одухотворены идеями справедливости, добра и любви къ ближнимъ, безъ раздленія этихъ ближнихъ на ‘своихъ’ и ‘чужихъ’, по врованіямъ, національностямъ, общественнымъ положеніямъ и занятіямъ. Событіе, разсказанное въ роман Гора, происходило очень давно,’въ то время, когда въ Александріи египетской, въ тсномъ другъ съ другомъ сосдств и въ близкомъ общеніи по дламъ, жило много людей разныхъ връ, и всякій дочиталъ свою вру за самую правильную и за самую лучшую, а чужую вру не уважалъ и порицалъ. Были также и такіе, которые, чтобы жить въ мир и тишин, не оказывали свою вру, а держали ее въ себ тайно и ни въ какіе споры не вступали’. Къ числу такихъ принадлежалъ овелъ-златокузнецъ, ‘потаенный христіанинъ, но община александрійскихъ христіанъ его своимъ не считала, и самъ онъ держался отъ нея въ отдаленіи’. Знаменитый художникъ овелъ ‘не о всемъ мыслилъ совершенно такъ, какъ принято было безъ разсужденія другими христіанами въ Александріи. Поэтому и т немногіе изъ открытыхъ христіанъ, которые знали овела, почитали его на ложномъ пути’, т.-е. почитали за еретика. Романтическая часть повствованія описываетъ любовь къ овелу богатой и знатной вдовы-красавицы Аттоссы. На ея страстныя объясненія и пламенные призывы къ любви художникъ отвчаетъ, что онъ ‘христіанинъ’. Сознавая же, что ему не устоять передъ обольщеніями очаровательницы, онъ выкалываетъ себ ножомъ глазъ и восклицаетъ, обращаясь къ Тому, ради Кого онъ это сдлалъ: ‘Благодарю Тебя, что Ты не погнушался мною и власть Свою явилъ надъ страстною природой. Мой глазъ едва не соблазнилъ меня, но я сдлалъ то, что Ты повеллъ и… теперь нтъ этого глаза’. За. такое пренебреженіе къ ея красот юная вдова-эллинка хочетъ во что бы ни стало отомстить оскорбившему ее христіанину. Удобный къ тому случай представляется во время народнаго волненія, вызваннаго въ. Александріи тмъ, что Нилъ не наполнился водою въ урочные дни и не разлился, что грозило страшнымъ голодомъ всему Египту. Какъ то обыкновенно бывало въ ту далекую эпоху, языческіе жрецы, мудрецы, и гадатели постарались всю вину въ томъ приписать христіанамъ, якобы разгнвавшимъ языческихъ боговъ. Простому, темному народу было, собственно, мало дла до религіозныхъ распрей, но тутъ замшалась чисто-экономическая причина, вызывавшая ненависть языческаго населенія къ согражданамъ христіанамъ. Вотъ какъ говоритъ объ этомъ, старая египтянка, старающаяся раздувать смуту: ‘Я мъ хлбъ, который зарабатываю себ моими руками, и мои сыновья, и сыновья мовхъ дочерей тоже трудятся, изъ нихъ есть ткачи и канатчики, и кожевенники, и вс они едва питаются своими трудами, а христіане теперь завели у себя мастерскія въ особыхъ огражденныхъ мстахъ, гд они молятся, а другіе ихъ за это кормятъ, и они на даровомъ хлб берутъ за работу дешевле нашего. Наши руки не могутъ боле доставать работою столько, сколько нужно на пропитаніе… Проклятіе имъ!’ Такъ думала и вся языческая чернь и приходила къ заключенію, что ‘этога терпть нельзя, это надо остановить, а для того, чтобы остановить, самое простое дло — избить христіанъ, отнять ихъ имущество, поломать ихъ станки и бросить ихъ въ воду’. Но для того, чтобы сдлать это, нужно было выдумать предлогъ, для всхъ видимый и понятный. И вотъ знахари и жрецы ршили ‘уловить’ христіанъ на словахъ ихъ же Учителя: ‘Онъ говорилъ,— объясняетъ языческій ученый,— что кто будетъ врить, какъ Онъ училъ, то такой человкъ, если скажетъ гор ‘сдвинуться’, то будто гора тронется съ мста и бросится въ воду… пусть же христіане для спасенія всхъ умолятъ своего бога, чтобы гора Адеръ сошла съ своего мста и, погрузившись въ Нилъ, стала плотиной… Если христіане не сдлаютъ такъ,— это имъ будетъ вина. Тогда всякому видно станетъ, что или вра ихъ — ложь, или они не хотятъ отвратить общаго бдствія, и тогда пусть пронесутся въ Александріи римскіе крики: Christianos ad leones!’ Правитель Александріи согласился поставить христіанамъ такую задачу, отчасти по своимъ политическимъ соображеніямъ, отчасти для того, чтобы посрамить ихъ вру. А потому онъ немедленно потребовалъ чуда отъ патріарха. Но, пока шли объ этомъ переговоры, патріархъ, а за нимъ знатные и богатые христіане тайно скрылись изъ города. Посланная правителемъ стража успла, однако же, захватить епископа и нсколько пресвитеровъ, не знавшихъ о томъ, что имъ приготовила хитрость вожаковъ языческихъ. Тутъ только узнала Аттосса, принимавшая во всемъ этомъ самое дятельное участіе, что епископъ и вся христіанская община не признаютъ. овела своимъ. Такимъ образомъ разрушились вс ея планы мести, посрамленія вры художника и затмъ похищенія его въ критическую минуту, дабы наслаждаться его любовью. Узнавши о предстоящемъ христіанамъ испытаніи и о возможности мученичества за истинную вру, художникъ-златокузнецъ явился добровольно въ общину, объятую смятеніемъ, и своимъ словомъ и примромъ постарался ободрить и поддержать слабыхъ духомъ и врой. Вмст съ тми немногими, которые не захотли посрамить вры Христовой постыднымъ бгствомъ и ршились предать себя вол Божіей, и впереди ихъ, овелъ пошелъ на гору въ сопровожденіи Аттоссы, не терявшей надежды спасти своего возлюбленнаго. Однако же, и въ самую послднюю минуту овелъ остался вренъ и отказался отъ бгства. Онъ сказалъ Аттосс: ‘Я не дамъ унизить насмшкой Его… Того, Кого я зову моимъ Учителемъ и моимъ Господиномъ. Если я даже останусь одинъ,— что, быть можетъ, случится,— я одинъ взойду на гребень горы: пусть видятъ, что кто Его любитъ, тотъ Ему вритъ’.— ‘Но для чего это нужно?’ — недоумваетъ эллинка.— ‘Это нужно для счастья людей, потому, что въ ученіи Его сокрытъ путь ко всеобщему счастью, но, чтобы идти этимъ путемъ, надо врить, Аттосса, — надо сдвинуть въ жизни, что тяжеле и крпче горы, и для того надо быть готовымъ на все, не считая, сколько насъ: одинъ или много’. Онъ не остался одинъ, съ нимъ осталась Аттосса. Тмъ временемъ народъ окружилъ епископа и трехъ оставшихся при немъ пресвитеровъ и ‘въ смятеніи требовалъ, чтобы они молились при всхъ и научили бы всхъ, какъ лучше молиться, чтобы быть врне услышанными’… ‘Люди стали думать разно’, и между ними ‘воспылалъ споръ’ о томъ, какому положенію тла и какому напву должно быть отдано предпочтеніе при молитв… А небо все боле и боле заволакивалось тучами и скоро разразилась одна изъ тхъ грозъ съ ливнемъ, о которой говоритъ Страбонъ. Нилъ, вылился изъ береговъ, затопилъ поля, страшные потоки воды подмыли гору, и она двинулась, унося съ собою довела и Аттоссу къ ожидавшей ихъ барк, приготовленной молодою эллинкой. Пораженный и испуганный необычайнымъ явленіемъ правитель потребовалъ отъ христіанъ, чтобы они остановили сдвигающуюся съ мста гору. Тутъ уже сами враги христіанства вынуждены были сознаться передъ правителемъ, что ‘въ ихъ ученіи сказано, какъ ‘сдвинуть гору’, но ничего не сказано, какъ ее остановить’. За то, что возбудители смутъ объ этомъ не предупредили ране, они погибли злою смертью, побитые обманутымъ ими народомъ. Торжество христіанства было полное, и множество людей приходило къ пресвитерамъ, прося ихъ крестить. овелъ и Аттосса стали супругами и жили долго, помогая нуждающимся людямъ. Однажды патріархъ, благо временно вернувшійся на свое мсто, призвалъ къ себ довела и, длая ему заказы, сказалъ: ‘Мн на тебя доносятъ, довелъ, что Ты еретикъ. Я желаю знать, въ чемъ твоя ересь?’ — ‘Не знаю’, — отвтилъ довелъ. Въ конц этой бесды патріархъ спросилъ: ‘Но, однако, ты вришь Тому, Кто воскрешалъ словомъ мертвыхъ и претворялъ воду въ вино?’ — ‘Его я люблю и Ему а во всемъ покоряюсь,— отвтилъ довелъ,— но люблю Его и Ему покоряюсь потому, что Онъ претворилъ себялюбіе въ добро, что Онъ жаллъ другихъ больше себя, что Онъ не мстилъ никому за обиды и предпочелъ остаться униженнымъ и нищимъ, когда могъ быть богатымъ и знатнымъ’, ‘довелъ и Аттосса безслдно исчезли, и воспоминаніемъ о нихъ остался одинъ лишь утесъ, названный съ тхъ поръ шагомъ довела’,— такъ авторъ заканчиваетъ свой романъ, возстановляющій передъ читателемъ съ поразительною ясностью жизнь Александріи египетской семнадцать вковъ назадъ. Необходимо имть не только очень большія знанія относительно описываемыхъ событій, обычаевъ и мелкихъ житейскихъ подробностей, но еще изъ ряда выдающійся, совершенно особенный и своеобразный талантъ для того, чтобы представлять въ беллетристическихъ произведеніяхъ такія цльныя, захватывающія своею реальностью картины, какія даетъ намъ H. С. Лсковъ въ своихъ повствованіяхъ изъ быта древней Византіи, Сиріи и Египта.